Скай

— Чем он был болен?

— Сердце. — 'Требовалась пересадка, но операцию он бы не перенес... Достаточно — ты узнал все, что хотел!'

— Да!

'И еще, — подумал он, — скажите Илье, чтобы шел в машину. Мы уезжаем!'

— Хорошо! — Я посмотрел ему вслед и увидел профессора, которого вели к машине Антон и Юрик, придерживая с двух сторон. Ненависть во мне полыхнула с новой силой, но вид его в мятом костюме, со слюной, стекающей по всклокоченной бороде, отбил всякое желание расспрашивать его хоть о чем-то. Может, он вообще того уже, сдвинулся?

Плюнув, я решительно отправился к Ксюше. Хочет она меня видеть или нет, ее дело, но придется.

Веселый смех я услышал издали, еще только подходя к возвышенности, и замер на миг, потрясенный. Она так не смеялась еще при мне ни разу! Внутри отозвалось болью сердце, а я был готов стоять и слушать ее смех вечность — словно журчащий ручеек, другого сравнения не придумаешь. Что-то звонко произнес мальчик, и его голос вывел меня из оцепенения.

Полог палатки был поднят и закреплен на колышках.

Ксюша сидела спиной ко мне, потому первый на мое появление отреагировал Илья.

— Дядя Сережа! Идите к нам, Ксюша сказку интересную рассказывает!

А у зеленоглазки даже узенькая спина напряглась, чуть повернула голову, позволив увидеть нежное очертание ее щеки, но не оглянулась. Подавив вздох, я полез в палатку без ее приглашения.

— Илья, тебя отец зовет, — сразу сообщил я. Лицо мальчишки вытянулось.

— Но я еще не дослушал, — запротестовал он.

— Илья! — честно говоря, не знал, что еще сказать ребенку.

— Беги, зайчонок, — мягко произнесла Ксюша. — До конца расскажу в следующий раз. Будешь меня ждать?

— Ага. А ты скоро приедешь?

— Скоро. Беги давай!

Мальчик потянулся, поцеловал Ксюшу в подставленную щеку и резво выбрался наружу. Мне он лишь махнул рукой. Все же Светлов мне не слишком доверял. Дернувшись, чтобы проводить мальчишку, я заметил каменнолицего Антона, который уже ждал его у спуска с возвышенности. Усадив ребенка на свои широкие плечи, он стал спускаться. Готов поклясться, на его лице играла ласковая улыбка. Похоже, этого ребенка любили...

Нежное выражение еще светилось на лице Ксении, но тут же исчезло, когда она повернулась ко мне. Я до боли сжал зубы.

— Мы же договорились. В двенадцать...

— Ксюш. — Перебил я ее быстро, не давая отчаянию овладеть мной. — Он тебя отравил! Я не знаю, какой яд, но это точно!

Она не удивилась. Пожала плечиком:

— Знаю. Сереж, на меня не подействует. Можешь быть спокоен. Иди.

— Но почему? — Боюсь, я имел в виду не только отравление, но она предпочла не заметить этого.

— У нас есть средство, восстанавливающее весь организм...

— Значит, укол, сделанный Илье...

— Да! То же самое. Не спрашивай больше. Я не могу объяснить... Не имею права. А сейчас — дай мне побыть одной.

— Ксюша, — стон все же прорвался вместе с ее именем.

Она молчала, опустив глаза.

Пошатываясь, как пьяный, я выбрался из палатки, полной грудью вдыхая воздух.

— Без пятнадцати — на берегу, — зачем-то бросил я в сторону палатки и, не дожидаясь ответа, побрел вниз.

В голове звучала песня:

'Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее...'

Все. Мне все равно — умру ли я сегодня ночью. 'Боже. Смягчи ее сердце!'

Машин спонсора уже не было. То есть одна осталась, просто не сразу заметил у кромки леса. Тарас ждал меня за столиком у наших палаток.

'Восстановить церковь? Под Муромом? Малая родина? — Думал он, едва заметив мое появление. — Конечно, смогу. Надо было сразу ему сказать... Чего тянуть-то... Но Федор...'

— Тарас, я пойду один!

— Что значит 'один'? — Взвился он.

— Опасно. Вдруг не вернусь. Вдруг Федора уже не спасти. — Я сам страдал, произнося эти беспощадные слова. — Света лишится брата? А ты хочешь лишить ее еще и мужа, и отца ее детей?

Тарас смотрел на меня, прищурившись, тяжело дыша. Но мысль меня убить быстро сменилась тревогой за Светку.

— Урод ты, Серый! Вот только попробуй не вернись — убью!

— Договорились.

Он не улыбнулся, вытащил из кармана потрепанную колоду карт, принялся их молча раздавать.

Я хотел отказаться, но потом передумал. Какая разница, надо же как-то провести время последние три часа...

Фонарь стоял рядом — на камне, я поискал глазами пульт управления, вспомнил, что сам бросил его на постель дяди Федора.

— Был бы здесь Федя... — заметил мой взгляд Тарас.

— Ага, — кивнул я, забирая свои карты. — Люмос!

Фонарь вспыхнул.

ТТ едва не подпрыгнул, уронив на стол карты:

— Слушай, хорош пугать-то.

Знал бы он, как испугался я. А ведь просто хотел развеселить, снять напряжение...

— Ну вот, — проворчал Тарас, — заново раздавать.

Меня так и подмывало повторить эксперимент, но не стал. Нда, дожил, меня уже ничего не удивляет.

О Сашке вспомнил только в половине двенадцатого. На звонки она не отвечала, наверное, легла спать уже. Нее, ну как я мог? Она ведь что-то хотела сказать, не просто так звонила?

Набрал Креола.

— Слушай, Серый, — сразу начал он, — вырваться пока не могу. Эх, работы по горло... Леночка еще... Потом расскажу! Ты там как? Чего звонишь?

— Ген, слушай, ты не мог бы за моей сестрой присмотреть? Она живет в моей квартире...

— Сашка, что ли, приехала?

— Да. В пятницу, если я еще не вернусь...

— Ну? Да говори ты, что сделать?

— Короче, какой-то козел лет на шесть ее старше — свидание ей назначил.

— О-о! Лады. Все будет в лучшем виде. Ей ведь пятнадцать, наверное...

— Четырнадцать. Только ты с ней помягче...

— Понял. Дитям мороженое, козлу — могила.

— Э!

— Не боись. Пока.

Сукин сын бросил трубку, но перезванивать я смысла уже не видел. Было страшно жаль, что не поговорил с сестрой.

Я спустился на берег, попрощавшись с Тарасом у палаток. Попросил не идти, и он неохотно, но согласился. Темно так, что вообще ничего не видно. Не успел подумать, как хорошо было бы видеть в темноте, как сразу стало светлей. Повертел головой, отыскивая взглядом луну, но заметил Ксюшу и больше уже ни о чем не думал.

Она стояла у того самого камня, где мы впервые встретились, обхватив себя руками.

— Что надо делать? — Коротко спросил я, останавливаясь в полуметре.

Она глубоко вздохнула, потом повернула ко мне голову:

— Доплыть до середины и нырнуть, — голос ее дрогнул.

— Не пора? — Я понял, что она волнуется не меньше моего, но что я мог сделать? Обнять?

— Пора. Я видела сигнал — портал открыт.

— Какой сигнал?

Она протянула мне квадратное стеклышко, похожее на темную лупу.

Поднеся стекло к глазу, я сначала ничего не видел, а потом, вглядевшись, различил примерно над серединой озера столб призрачного света, уходящий вверх. Ё-моё! Значит, фотография была настоящей!!! В той старой газете! И она ведь могла показать это раньше...

Меня охватила странная дрожь.

— Так чего ждем?

— Только тебя, — отозвалась Ксюша.

Я скинул с себя куртку, не зная, что делать-то.

— Раздеваться?

— Как хочешь... Хотя нет. Ботинки сними.

Я сбросил кроссовки и носки, последние — сам не знаю зачем, и пошел за Ксюшей на камень. Вокруг все было хорошо видно, но Ксюша шла, словно на ощупь, неуверенно делая каждый следующий шаг.

— Темно-то как! — Пробормотала она, когда я ее подхватил — она чуть не упала, споткнувшись о неровность булыжника.

Десять секунд в моих объятиях! Она разжала мои руки и сделала еще шаг.

Сердце мое стучало как бешенное.

— Стой. Уже край. — Я вытащил мобильник и посветил ей под ноги, хотя смысла в этом не видел.

— Спасибо.

Положил мобильник на камень — не прыгать же вместе с ним в воду. Хорошо, вспомнил. Проклятье, и ведь не уверен, что вернусь.

Встав на самом краю, я нашел ее руку и сжал маленькую ладошку. Она попыталась высвободиться, но я не дал.

— Прыгаем вместе, на счет три!

Она кивнула, судорожно всплеснув второй рукой.

Может, боится? Чего только? Воды?

— Три! — Сказал я сразу и прыгнул, увлекая ее за собой. Ксюша даже охнуть не успела. А чего тянуть? Ненавижу считать до трех.

Вода, в которую я сразу ушел с головой, была жутко холодной. Когда вынырнул, увидел, что девушка уже плывет к середине. Пытаясь согреться, постарался ее догнать. Елки, одежда намокла, стала тяжелой, и я пожалел, что не разделся.

— Как ты определяешь, куда плыть? — Я как раз поравнялся с Ксюшей. Звук разносился далеко над водой.

— Портал притягивает, — стуча зубами, ответила она. — Доверься течению.

И я доверился.

Глава десятая.

Я не заметил момента, когда это произошло, и увидел воронку за секунду до того, как в нее провалиться. Другого сравнения даже не подберешь. Хотя на самом деле вроде потянуло вверх. Только и успел — схватить Ксюшу за то, что ближе попалось. И в следующий миг летел, испытывая все прелести свободного падения, невесомости и прочего, держа девушку в своих объятиях. Успел, кстати, подумать — вот так бы и умереть! Только реальность грубо ворвалась в эту идиллию, и мы снова оказались в воде, причем на значительной глубине.

Теперь вода вся была пронизана светом, я хорошо видел Ксюшу, чью талию мне пришлось выпустить, ее волосы развевались за спиной, как у настоящей русалки. Она показала мне рукой вверх, как будто у меня могло возникнуть сомнение — вода сама уже туда подталкивала, а Зеленоглазка тут же, не дожидаясь, стала быстро всплывать.

Вынырнул на поверхность, жадно хватая ртом воздух, и сразу завертел головой, осматриваясь, куда меня занесло. Это напоминало огромную пещеру или грот, а в нем — озеро, в котором я сейчас болтался. Больше всего оно походило на бассейн. Круглое по форме — метров двадцать в диаметре, по периметру обрамлено чем-то вроде мрамора, а в сторону единственного выхода из пещеры, откуда лился нестерпимо яркий дневной свет, вели белые ступени, хорошо видные в прозрачной голубоватой воде.

Теперь я понял, откуда был свет в глубине. Казалось, что светится сама поверхность воды, освещая не только глубины бассейна, но и всю правильной формы пещеру. Во всяком случае, никаких других источников света разглядеть так и не смог.

Ксюша уже поднялась по ступеням и замерла, ожидая меня.

— Сереж!

Бросив еще один взгляд вверх — высокий потолок пещеры, состоящий из серого и блестящего камня, плавно переходил в стены, я подплыл к ступеням и стал медленно подниматься. Вокруг бассейна шла дорожка , с перилами по краю. Похоже на зоопарк — этакий дельфинарий со стоячими зрительскими местами. Выход в виде невысокой арки вел в хорошо освещенный тоннель. Ни одного встречающего инопланетянина я не увидел и обратился к Ксении с вопросом, но она приложила палец к губам, едва я произнес ее имя, и, мотнув головой в сторону арки, пошла вперед. Ничего не оставалось, как молча следовать за ней. Только теперь я заметил, что ее одежда изменилась. Надо же, уж не помню, в чем она была до этого, но точно — не в этом! Мало того, что серебристое нечто оставалось сухим — это после глубоководного погружения, так оно еще обтягивало фигуру Ксюши, как вторая кожа. Уставился на нее, но тут же опомнился, не до того сейчас.

В мокрых джинсах идти было удовольствием ниже среднего, но снять их я не решился. Кто знает, что там ожидает впереди. Вода продолжала стекать с меня тонкими струйками. Захотелось спросить Ксению, не подыщет ли она мне полотенце и такой же костюмчик, но решил промолчать. Гладкий серый пол был холодным, вызывая неприятную дрожь во всем теле. Гранит? Потолок туннеля из толстого мутноватого стекла пропускал яркий дневной свет, но разглядеть сквозь него чужое небо не получилось.

Тоннель все время шел по дуге, сворачивая направо, и я все ждал за каждым резким поворотом появления обещанных Ксенией солдат, которые начнут в меня стрелять без предупреждения.

Нереальность происходящего охватывала все сильнее. Ксюша шла впереди, не оглядываясь, и я прибавил шаг, чтобы идти рядом, иначе отвести взгляд от ее костюмчика уже не получалось. В нем она выглядела потрясающе красивой, но как же мне стало неуютно при мысли, что и другие мужчины начнут сейчас на нее пялиться. Если тут существует, конечно, такое понятие, как 'мужчина'. Поравнявшись, попытался взять ее за руку, но она не позволила. Стала какой-то чужой, отстраненной и сосредоточенной. У меня сжалось сердце. Осознал вдруг, что меня больше расстраивает ее холодность, чем любые опасности этого чужого мира. Пришлось срочно брать себя в руки. Когда впереди замаячила стена, обрывающая тоннель, из такого же толстого мутного стекла, как потолок, я почти успокоился.

Коридор закончился прозрачной стенкой, но Ксюша даже не остановилась. Легкое, невесомое касание ладони, и преграда попросту растворилась в воздухе. Мы оказались на пороге огромного, овальной формы зала с множеством выступов, закрытых такими же полупрозрачными 'дверями'. Высокие каменные стены обрывались зубчатым верхом, как в старинных замках, потолка нет совсем. Уставился удивленно на небо этого чужого мира. Неимоверно высокое и невероятно голубое.

Три фигуры в белой броне с зеркальными масками-забралами появились ниоткуда, словно выросли из-под земли, и я инстинктивно сделал шаг вперед и вбок, закрывая собой Ксению. Безоружный, да еще в насквозь мокрой одежде. Реально жалкое зрелище. Вот ведь влип! Три серебристых коротких и толстых ствола, мгновенно направленных на меня, заставили внутренне напрячься в ожидании выстрела. Странное оружие, но вызывало ужас почище, чем автомат того охранника Светлова. Кажется, она говорила — без предупреждения? И чего медлят?

Интересно — это роботы или люди? Лиц сквозь зеркальные маски не различить. А доспехи реально напоминали 'Звездные Войны'.

Дернулся, чтобы запоздало поднять руки вверх, не знаю уж зачем, не земля же, и эффект не заставил себя ждать. Ствол в руках одного из иномирцев мигнул красным огоньком, и через мгновение все мышцы моего бренного тела словно парализовало. Конец? Странный холод стал охватывать снизу вверх, но каким-то чудом удалось устоять. Продолжал слышать и видеть, вот только сказать уже ничего не смог. Спустя несколько секунд наступила развязка — кости словно исчезли, и я стал заваливаться вбок, двое крайних иномирцев успели подхватить под руки и бережно опустить на пол. Я не мог шевелить даже глазами, но сознание оставалось удивительно ясным, даря возможность во всей полноте насладиться тотальной беспомощностью. Неужели умираю? Так глупо! И так страшно! А самое плохое, что окончательно чувствительность не потерял и вслед за холодом начал ощущать боль. Медленно и неотвратимо, двигаясь от кончиков пальцев вверх, она сдавливала словно тисками. И когда подумал, что сейчас потеряю сознание, сквозь пелену боли и страха услышал голос Ксении. Слов понять не мог, но таким тоном можно лишь приказ отдавать. В тот же миг одна из белых фигур склонилась надо мной, прямо перед глазами мелькнул какой-то продолговатый предмет. В предплечье воткнули иглу — или что-то такое же острое, все тело сразу онемело, даря блаженное облегчение. Неужели конец?