Скай

— Ты только о себе думаешь?

Ну да, я еще и виноват! Все, надоело!!!

— А ты нет?

Упрямое выражение ее лица выводило меня из себя.

— Ты обещал слушать меня, а сам не слушаешь, не веришь. Мне надо спасти свой мир, а ты беспокоишься, что случится с тобой.

— И что же со мной случится? Скажи уже наконец!

— Ничего, если не захочешь. — Выпалила она.

— Не захочу что? — Резко спросил я. — Может, хватит загадок? Ты сама-то хоть понимаешь, что несешь?

Глаза ее тут же наполнились слезами. А я чувствовал себя полным идиотом.

Интересно, и почему именно ее мысли я не слышу? Вот о чем она думает? На фига такой дар, которым не можешь пользоваться!

Да пошло оно все! Сколько можно? Мы одни в уютной палатке, вокруг все грохочет... Зачем мы теряем время на глупые споры?

— Ксюш, давай не будем об этом, если тебя это так расстраивает. Ведь все было так хорошо. Просто поцелуй меня и забудем.

— Ты для этого сюда пришел? — Разозлилась она.

— Да что с тобой? Что за обиды? Не хочешь говорить, не надо!

— Я хотела все рассказать, но теперь не буду!

Да шоб я сдох!

— Таак! И что мне прикажешь делать?

— Уходи!

Нет уж, так не пойдет! Как успокоиться-то? Я глубоко вздохнул и медленно выдохнул.

— Хорошо, хочешь рассказать — давай. Слушаю очень внимательно.

Она смотрела на меня непонимающе, как будто я сказал невесть что. А ведь я люблю ее, и она наверняка это знает.

— Ты издеваешься? Ты совсем не такой, как я думала.

Начинается!

— Я пытаюсь не ругаться. Да пойми же наконец! Мне грозит какая-то опасность, а ты что-то знаешь и не говоришь. Что мне думать?

— Поверить мне просто. Ты же обещал. Ты единственный на Земле, кому я это рассказываю. Другой бы на твоем месте...

— Чего-о-о?

-... поверил мне!

Что за чушь!?

— Не понял. Причем тут другой? Какой еще другой? Может, некий Андрей?

— Что? — Похоже, она растерялась.

— К которому ты ездила днем.

— Это не твое дело!

— А чье? — Я-то думал, что злиться сильнее уже нельзя. — Есть, что скрывать?

— Нет, — выкрикнула она.

— Почему тогда не сказать, зачем ты к нему ездила?

— Не кричи на меня!

Вот оно как! А как еще прикажешь разговаривать в грозу?

— Ксюш, я не кричу. Я просто спрашиваю. Что это за тип?

— Он очень несчастный человек, — с вызовом сказала она, — у него больной ребенок.

— Ты врач?

— Нет! Я просто помогла. Ты бы сам его пожалел!

Ну, вот еще! Щаз!

— Он твой родственник?

— Нет, он спонсор этого проекта. Дал денег...

Ага, все-таки спонсор! Красавчик и везунчик к тому же. Повстречать бы его!

— Несчастный? — Тихо переспросил я.

— Да, несчастный!

— Денег дал?

— Да!

— И как? Осчастливила? — Вырвалось у меня помимо воли.

Ксюша вспыхнула.

— И ты туда же! Как надоело! Мне просто противно!

А мне уже кровь ударила в голову. Противно, значит?!

— А тебе не противно было меня соблазнять?

Наверное, я заслужил эту пощечину, но вот слов, последующих за ней, никак не ожидал.

— Я. Тебя. Ненавижу! — С чувством произнесла она сквозь зубы. — Убирайся!

Лучше бы еще ударила, честное слово! Казалось, стало нечем дышать. То есть как это — ненавидит?

— Уверена, что этого хочешь?

— Вон отсюда! — Она жестом указала на выход.

Если б я не был так зол, мог бы попробовать ее задобрить и вернуть все назад. Как же нелепо! Несмотря на ярость, клокотавшую где-то в горле, я все же произнес:

— Я-то дурак, жениться на тебе хотел.

— А кто тебе сказал, что я соглашусь? — Презрение в ее голосе для меня последней каплей. — Можешь забыть об этом!

Проклятье!

— Да и прекрасно! — Одним движением я расстегнул молнию входа и выбрался наружу. Дождь лил как из ведра, а грохотало теперь где-то далеко.

С возвышенности я почти скатился, все вокруг было скользким, и ничего не видно. Вот уж не думал, что так все закончится.

Попавшуюся под ноги мокрую куртку я отшвырнул ногой, на дождь было плевать. Даже молнии, продолжающие разрезать темные тучи замысловатыми зигзагами, уже не пугали. Но и красоту их я сейчас оценить не мог. Вся одежда промокла в считанные секунды. Я шел, не разбирая дороги, пытаясь понять, как так все получилось, а на ум приходили только ругательства.

Даже не знаю, как добрался до нашей стоянки. Ввалился в палатку весь мокрый и злой. Федора не было. Парень совсем обнаглел, даже ночевать не явился. Кувыркается где-то с этой дрянью!

Я сорвал с себя всю одежду, растерся полотенцем и переоделся в сухое. Стало теплей, но радости это не доставило. Как она могла? И что мне теперь делать? Может, утопиться в этом черном озере? Ну, подохну, и что? Кто плакать станет? Разве что Сашка. И то вряд ли. Парень у нее! Вот поганка мелкая! Нее, точно его пристрелю! Вот только вернусь! Если вернусь...

Я лежал без сна и слушал дождь. Я не понимал, что у меня болит, то ли сердце, то ли душа. Кто-то из нас двоих точно сошел сума! Какая война, какой портал, какая, нафиг, бомба? Она меня ненавидит! За что?

Глава восьмая.

Я все-таки заснул, и мне всю ночь снились кошмары. Несколько раз просыпался и снова погружался в беспокойный сон. А под утро приснилась Ксюша...

Часы показывали девять утра, когда я нехотя открыл глаза. Как жить-то теперь, стоит ли вообще вставать?

С трудом заставил себя подняться. Голова болела, как с перепою. Койка Феди по-прежнему пустовала. Хоть кому-то везет!

На улице слышался приглушенный голос Тараса.

— Смотрите, кто проснулся! — Насмешливо сказал мой друг.

Кретин!

Тихомировы сидели за столом, допивая чай. Видимо, позавтракали уже. Вокруг все было мокрым, но небо прояснилось, лишь легкие облачка виднелись над лесом.

Светка улыбалась:

— Ну, наконец-то! А я думала, не попрощаюсь. Федька, небось, дрыхнет?

— Угу. Уезжаешь? Я думал, ты раньше собиралась.

— Да, — она вздохнула. — Пора уже ехать. Когда Федор проснется, скажи, что я его целую.

— Скажу.

— Что-то неважно ты выглядишь, — Светка мне подмигнула, — гулял, что ли, всю ночь?

— Типа того. — Разговаривать совсем не хотелось, но не обижать же Светку.

Тарас поднялся и подхватил с земли большую сумку.

Его мысли отдались болью в моей голове: 'Так, вроде ничего не забыла. Гриб взяла. Ха, нашла, чем удивить папашу! Славка — гад, трубку не берет!'

— Сеть, что ли, дали? — Спросил я, без сил опускаясь на свободный стул. Ох ты...! Мокрый же! Ну и пускай.

— Что? — Удивился он. — А, да, телефон работает. Позвонить надо?

— Не, мой тоже работает.

'Чего хмурый-то? — Подумал Тарас, глядя на меня неодобрительно. — Может, кофе ему сварить? Этому лентяю?'

— Свари, — кивнул я.

'Я что — вслух спросил?'

Чего меня несет-то? Дразнить Тараса — последнее дело.

— Ну, все, мальчики, — Светка поднялась. И как ей удается быть с утра такой бодрой и жизнерадостной? — Серега, целовать не буду. Присматривай за Федькой. Тарас, пойдем, проводишь.

— Пока, Свет. Увидимся.

Нда, и ее мысли не слышу! Вчерашнего страха перед 'даром' уже не испытывал, только недоумение, да и то равнодушное.

В лагере ученых заметил шевеление. Седой и Юрик. Уже за столом. Остальных не было видно. Сердце болезненно дернулось, когда глянул в сторону Ксюшиной палатки. Вспомнил, что, уходя, не застегнул вход, и совсем стало тошно. И куртка на берегу валяется. Да и плевать.

Я сходил к реке и там умылся, захотелось нырнуть с головой, но вовремя удержался. Сухой одежды так не напасешься. И ноги промочил на лесной тропе. Пришлось, вернувшись, одевать кроссовки. Заодно подобрал мокрую одежду, которая так и валялась на полу, вывесил на веревку. Благо Тарас навязал их в большом количестве еще в первый день. А сандалии — такие удобные, поставил сушиться на камень рядом с походной плиткой.

Тарас, который уже вернулся и варил мне кофе, беззлобно подумал: 'Ты еще в кастрюлю их засунь. Другого места не нашел!'

Хотелось ему сказать пару ласковых, но не стал. Пусть думает, что хочет.

Кофе меня все-таки взбодрило. Я пил его мелкими глотками, вдыхая чудный аромат. Молодец Тарас, хоть и думает про меня всякие гадости. Так он и не виноват, что я все слышу. Ничего интересного, к слову. Правда, удивил перед тем, как пойти за грибами, вот ведь энтузиаст! После грозы! Хорошо, не стал меня с собой звать, типа пусть Серый отдыхает. Громко объявив, что уходит на пару часов, о чем я и так уже все знал, посмотрел на меня задумчиво и мысленно выдал: 'Эх, Серый! Женился бы, что ли! Вон Ксения — хорошая девчонка. Что тебе еще надо?'

Я чуть не подавился горячим кофе. Да если б он знал! Я же ей практически предложение сделал! Ну, почти... А она! Повезло мне влюбиться в сумасшедшую. Иначе как объяснить ее рассказ? 'Нравлюсь?' — спросила она. Да какое там! Я умираю от любви к ней, даже теперь, после всего, что случилось. И ведь ничего не могу поделать. Если бы любовь выключалась, как компьютер! Нажал кнопку — и нет ее.

Унижаться и мириться не пойду! Пусть сама. Должна же понимать...

Тоскливо-то как. И голова трещит.

Вспомнив об аптечке, встал и поплелся к машине. Хоть анальгину съем. Пока Ксюши не видно. Встречаться пока точно не стоило.

Но человек предполагает, а бог располагает.

Я уже был на стоянке, когда взгляд, брошенный в сторону ученых, заставил меня замереть. У меня сердце сделало сальто-мортале при виде ее бледного личика и опущенных ресниц. Увидел, как она подходит к столу, где народ уже собрался на завтрак. Даже не взглянула! Хотя не заметить меня в десяти метрах было сложно. Ну и ладно, не очень-то и хотелось. Я со злостью перерыл всю аптечку, высыпал ее на сиденье, но анальгин так и не нашел. Запихал все обратно и захлопнул дверцу. Попросить анальгин у ученых даже в голову не пришло. То есть как раз пришло, но толку-то. Как я спрошу? 'Ребят, голова трещит, есть таблетки?' А Ксюша добрая, может, пожалеет! Еще чего не хватало! Я не богатенький спонсор, и мне ее жалость не нужна.

Заметил отсутствие Любы за столом. Даа, что-то они с Федором загуляли конкретно. И это в такую грозу. Или подруга палатку уступила? А сама где была?

Одни вопросы.

И тут я заметил эту самую Любу, вышла откуда-то из-за домика неизвестного архитектора. О-па, глаза явно заплаканные. Что-то неладно в датском королевстве. А где же дядя Федор тогда? Интересно, что произошло? Впрочем, теперь-то выяснить не проблема. Главное, направить ее мысли в нужную сторону. Я усмехнулся. Да уж, надо использовать 'дар', раз он-таки есть. Только позже, когда позавтракают. И честно, не уверен теперь, смогу ли. Вероникины мысли я слышал, тогда еще, у костра. А Светины и Ксюшины нет. У кого бы инструкцию попросить?

А Ксюша ест, как ни в чем не бывало. Видел краем глаза. Смотреть прямо на нее просто не мог. Ненавидит она меня, надо же!

Добредя до палаток, я залез к Тарасу, надеясь у него разжиться обезболивающим. Может, запасся таблетками, он такой. Перерыл его сумку без зазрения совести и нашел-таки. Рукой Тараса на упаковке было написано — 'От боли!'. Ну и славно. Заглотил сразу две зеленых таблетки — не обеднеет.

Федор все еще не явился, и я, прихватив его книгу, устроился за столом, чтобы хоть как-то отвлечься от всепоглощающей тоски. Старался не смотреть в сторону ученой братии, но все же заметил, как Ксюша встала и пошла прямо в мою сторону. Я весь напрягся, уставившись в книгу и не видя ни одной буквы. Сердце стучало, больно ударяясь о грудную клетку. Что ей надо, интересно? Как ни пытался не смотреть, не вышло, а у нее хорошо получалось. Не только не взглянула, а шла с таким гордым и независимым видом, словно хотела нарочно показать, какой я мерзавец. Даже взгляда ее недостоин. В руке маленькая канистра — на речку идет. Вот ё-мое. Пойти, что ли, за ней? Мало ли там чего.

Тропинка на реку начиналась прямо за нашими палатками. Совсем близко. Я даже уловил какой-то цветочный аромат. Я с такой силой сжал книгу, что пальцы побелели. Не пойду! Обойдется.

А вот то, что Юрик вскочил и направился за ней следом, я стерпеть не мог. Одарил его таким взглядом, что наглый бизнесмен мигом развернулся и направился в другую сторону. Нее, что за хмырь? Яйца отрежу скотине, если еще раз увижу такое.

Голова уже не болела, классные таблетки, дорогие, наверное. Но кровь стучала в висках. Чего ж она так долго? Может, искупаться ей захотелось? Так ведь полотенце не взяла. Ладно. Еще пять минут, и схожу проверю! Пусть мы не разговариваем, но охрана я тут или где?

Встать я не успел. Услышал ее легкие шаги. Я бы их уже узнал где угодно. Ксюша все так же молча прошла мимо. Канистра, литров пять, явно была для нее тяжеловата.

— Эй, помочь? — Не удержался я.

Думал, проигнорирует. Но Ксюша слегка повернула голову и бросила на ходу:

— Не утруждайся!

Как мило! Я захлопнул книгу и, дойдя до палатки, просто зашвырнул ее внутрь. Настало время пообщаться с народом. Точнее — прислушаться к их мыслям. Уже жалел, что упустил такую возможность на вчерашнем костре. Ну не дурак ли? Хотя, если честно, способность читать чужие мысли слишком шокировала в тот вечер. Потому, осознанно или нет, я пренебрег этой возможностью, целиком и полностью посвятив себя Ксюше. Все для нее! И теперь она меня ненавидит!

* * *

В лагере ученых почти все разошлись по своим делам, за столом остался лишь Седой, к которому уже успела присоединиться Ксюша.

Опять беседуют, смеются! Не надо мною, случаем? Все рассказала, в подробностях?

Ну-ну. А мы сейчас послушаем.

— Доброе утро! — Я отодвинул стул и бесцеремонно уселся между ними.

Ксения нахмурилась, закусив нижнюю губу, и демонстративно отставила свой стул подальше от меня. Ледяной взгляд, которым она меня одарила, даже порадовал. Лучше, чем ничего.

Седой растерялся. Н-да, как медленно соображает этот профессор точных наук! 'Опять он. Какая наглость! Переспал с любовницей этого чудака на букву "М" Светлова и думает, что ему все можно?'

— Продолжайте, Максим Семенович! — Ксюшин голос звучал твердо и настойчиво.

"Так, они в ссоре! — Сообразил Седой. — Прекрасно. Девочка, конечно, умненькая, но явно не ангелок, спит, с кем ни попадя. Еще и командует. Кем? Мной! Да если бы не я, ее вообще бы здесь не было! Забывается, нахалка. Пригрозить, что ли, что намекну Светлову о ее похождениях? А это мысль!'.

— Хорошо, продолжим! — Произнес Седой, бросив на меня ядовитый взгляд. — 'Псих какой-то, лучше его не злить! Пусть слушает, сам ведь сбежит'.

Я мысленно аплодировал этой сволочи. Не разочаровал. Жалкий придурок. Эх, Ксюша! Знала бы ты, что он о тебе думает...

— Вся моя теория о внеземных цивилизациях, Ксения, как вы уже слышали, базируется именно на этом явлении. Происхождение его уникально, и у меня есть несколько версий... — занудным голосом говорил Седой.

Все ясно — непризнанный гений нашел себе свободные уши. Спорю, рассуждать о своей теории он может часами. Зачем он тебе? Чем же ты ему так обязана, что безропотно это сносишь? Я отказывался верить, что эта лабуда ей интересна. Хотя учитывая вчерашний рассказ о других мирах...