...Бертран, Бертран, как же мне тебя не хватает...Будь ты на моем месте, непременно бы придумал какой-нибудь трюк, чтобы освободиться. Хотя о чем я — ты бы никогда в жизни не попал в такой переплет! Только такой болван как я мог вляпаться в подобную ситуацию!

Я покрутил в руках бутылку с вином и в моей голове забрезжила робкая надежда — может мне удастся повторить трюк моего учителя?! Конечно, гвардейцы с их лужеными глотками это не старый торговец, которому стакана вина хватало, чтобы напиться вдрызг. Но может быть мне удастся вытянуть у лейтенанта что именно подстерегает меня в гробнице Филибера. Зная, что мне предстоит, я может быть, смогу придумать как мне спастись от этой опасности. Или же, у меня будет возможность приготовиться к смерти...

В соседней комнате, где, развалившиеся на диванах и полу в живописных позах, солдаты несли вахту, было накурено до такой степени, что я даже закашлялся. Сделав несколько взмахов руками, чтобы немного разогнать клубы дыма, я обнаружил лейтенанта сидящим у стола, и обратился к нему, стараясь, чтобы мой голос звучал, как можно беспечнее —

— Я тут подумал, лейтенант, если уж нам все равно суждено находиться рядом, то надо чем-то себя занять. Может вы бы согласили сыграть со мной во что-нибудь...да хотя бы в шатранг...

— Отчего бы и не сыграть, — произнес лейтенант после долгой паузы, в течение которой он пристально меня рассматривал. — Только шатранг — игра слишком заумная. Я предпочитаю что-нибудь попроще — карты или кости. Вы в кватертэ играете?

Этого я не ожидал. Следовало срочно спасать положение.

— Позвольте с вами не согласиться. Это обычный шатранг — игра для умников, а я вам предлагаю сразиться в винный. — И я объяснил ему правила. К моему облегчению упоминание о том, что игра включает употребление немалых доз вина вызвало неподдельный энтузиазм среди гвардейцев. Лейтенант хмыкнул, взял из моих рук бутылку и поднес ее к свету —

— "Альсо де Молина", — мгновенно определил он, слегка поморщившись, — слишком сладкое. Пусть его пьют изнеженные дамочки, а настоящие мужчины пьют только рейнсберское! — Последняя фраза сопровождалась восторженным ревом солдат. — Эй, Манфред, сбегай-ка за доской для шатранга. Да рюмки захвати. Вольф, ты сгоняй в трактир за бочонком вина, и проследи, чтоб вино было не разбавленным, а то я этого хозяина-шельму знаю.

— А вы забавный тип, принц, — сказал лейтенант, когда названные им гвардейцы скрылись за дверью. — Я неплохо разбираюсь в людях, и готов был поклясться, что вы при таких обстоятельствах закроетесь в спальне и носа из нее до срока не высунете. Вы меня удивили, — он откинулся на спинку стула и не спеша закурил трубку, рассматривая меня при этом в упор.

Я не нашел, что ответить и лишь развел руками, как бы подтверждая, что я действительно такой вот удивительный.

Гвардейцы обернулись даже быстрее, чем я ожидал. Вино у нас было только одного сорта, зато рюмки были двух видов — одни зеленые прозрачные, другие зеленые матовые, так что спутать их было сложно. Расставляя рюмки на доске, лейтенант внезапно объявил: — Только просто так играть неинтересно. Будем ставить по 20 золотых за партию. Согласны?

У меня с собой была только сотня, но отступать было некуда. Я судорожно кивнул.

Лейтенант оказался игроком довольно средненьким — это было видно уже хотя бы по тому стандартному началу, которое он разыгрывал во всех партиях. Я был в полной растерянности — моя тактика оказалась совершенно провальной. Хотя я дал лейтенанту выиграть в первых 4-х партиях, та порция вина, которая досталась на его долю, никакого влияния на него не оказала. Ясно, что для привыкшего к выпивке лейтенанта полбочонка были что для слона — комариный укус, а деньги уже кончались. Пришлось в 5-й партии выиграть. Получилось совсем неплохо, поскольку я отыграл все свои деньги и еще 100 сверху, а азарт, столпившихся вокруг нас гвардейцев возрос неимоверно. Они тоже времени зря не теряли, и вовсю угощались из нашего бочонка. В дальнейшем я стал придерживаться этой же тактики — давал противнику выиграть несколько партий, а затем отыгрывался, причем старался делать это на последних ходах, чтобы самому выпивать как можно меньше. И хотя доставалось на мою долю раз в пять меньше, чем моему противнику, вино уже ощутимо сказывалось на моей способности трезво мыслить.

Когда мы сделали перерыв, связанный с внезапно закончившимся запасом вина, я прошел в спальню и вылил на голову воду из кувшина. Это прояснило мои мозги, хотя и ненадолго. Но меня беспокоило то, что я никак не мог навести разговор с лейтенантом не нужную мне тему. Такой шанс представился на середине второго бочонка, когда гвардейцы дружно ринулись в сад по естественной надобности. Глаза у лейтенанта маслянисто поблескивали, как у сытого кота, и это, наверное был подходящий момент, чтобы спросить его... А с-с-собственно о чем я хотел его с-с-спросить? Лейтенант внезапно обнял меня за плечи и прошептал заплетающимся языком:

— Рауль, ты хороший парень! Просто замечательный! Ты в гробницу не ходи! Я знаю там герцог... такая сволочь! Чужими руками хочет каштаны из огня таскать. Просто сукин сын! Не ходи! — Он помахал руками, как будто отгоняя муху, затем повалился на пол и захрапел.

Я тоже был бы не прочь вздремнуть, но тут вернулись гвардейцы и настояли на продолжении игры. Как я мог отказать таким славным парням?! Я сыграл и с Вольфом и с Манфредом, наверно и лейтенант приходил в себя, поскольку а один из моментов просветления, я вдруг обнаружил на своих плечах лейтенантский мундир. Моим камзолом почему-то укрывался Трожано, но у меня уже не было сил протестовать. Когда третий бочонок с вином показал дно, я решил что и "Альсо де Молина" тоже сойдет, чтобы скрасить время в ожидании гонцов, посланных в трактир за четвертым бочонком. Я как раз собирался распечатать бутылку, когда двери внезапно распахнулись и на пороге возникла группа незнакомых мне людей, возглавляемая очень важным господином с золотым жезлом в руках. Он застыл на пороге и принялся оглядывать комнату. И чем дольше он вертел головой, тем шире становились его глаза и тем больше топорщились его усы. Затем он открыл рот и начал что-то грозно вещать, причем обращаясь именно ко мне. Я его слышал приглушенно, как будто сквозь подушку, в глазах все плыло и дрожало, и соответственно плыло и дрожало лицо с грозными усами. Особенно меня удивило, что он называл мня лейтенантом. А, это из-за мундира! Он считает, что лейтенант — это я! Вот чудак! Это так меня рассмешило, что я невольно хихикнул. Грозный господин покраснел, сморщил гримасу, потом размахнулся и...О-о-ох, какая боль! Зачем же так сразу и по лицу?!! Тем не менее полученная затрещина произвела прояснение в моей голове, и до меня стал доходить смысл сказанного человеком с жезлом.

— Я маршал Ла-Реньи, назначенный сегодня вместо герцога Ла-Фьярма. Вижу, мой предшественник совершенно запустил дисциплину среди подчиненных. Какой позор! Вы, лейтенант императорской гвардии, которому была доверена важная миссия, пренебрегли своим долгом, своей честью! Устроили здесь...пьянку, как в каком-нибудь кабаке, Да еще вместе с солдатами! — Он бросил на меня негодующий взгляд и быстрым шагом прошел в спальню, где на постели по-прежнему дрых Трожано, укрывшись моим камзолом.

— Выше счастье, что заключенный на месте, — сказал маршал обернувшись ко мне, — иначе, не миновать бы вам галер! Можете считать, что легко отделались — я всего лишь приказываю разжаловать вас в солдаты. Возможно, вам еще повезет и вы сможете дослужиться хотя бы до сержанта. Но для этого вам придется смыть кровью свой позор! А сейчас, берите алебарду и ступайте караулить речные ворота. Это приказ.

Видимо в моих глазах отразилось потрясение от столь чудовищной несправедливости, а может маршал вовсе не был на самом деле таким твердокаменным, каким хотел казаться, но когда я, пошатываясь, направился к дверям он внезапно окликнул меня:

— Эй, солдат! — сказал он, и когда я обернулся, бросил мне так и не распечатанную бутылку "Альсо де Молина". — Это вам на утро, чтоб голова не так болела.

— Но... — начал было я, но мне не дали сказать даже слова.

— Вон!!! — взревел маршал, и меня просто выкинули за дверь.

Глава 20.

— Какой позор! Разжалован в солдаты! Что скажет батюшка? — я мерил шагами расстояние от ворот до караулки и обратно, а душу мою терзали стыд и смущение. Решетка ворот выходила прямо к реке, и когда я в очередной раз проходил мимо, ветер донес до меня холодные брызги, подействовавшие на меня, как божественное откровение. Я даже алебарду от неожиданности уронил. Пьяный идиот?!! Какого Трогга я здесь делаю?! При чем здесь разжалованье?!! Скорее удирай отсюда, пока гвардейцы не очнулись и не вспомнили кого именно выгнали из флигеля. Я открыл ворота и выбежал к реке. По счастью совсем неподалеку обнаружилась спрятанная в камышах пустая лодка, так что не прошло и нескольких минут, а я уже греб изо всех сил по направлению к городу. Тревоги на Императорском острове так и не объявили. Я во всяком случае не слышал. Лодку я бросил у набережной — пусть ищут меня в городе, а сам со всех ног кинулся бежать по уже знакомому маршруту. Так что не прошло и получаса, как я ввалился в лагерь циркачей, изрядно напугав при этом дежурившего у костра старикашку.

— Слава Пресвятой деве, ты жив! — воскликнула разбуженная Ульрихом Мэнди.

— Пока что жив, — устало ответил я. — Не знаю только, надолго ли...

Мне жутко хотелось спать, но юная циркачка, а также проснувшийся Рувэн не отставали от меня, пока я им все не рассказал. Особенно им понравилась история о том, как меня разжаловали в солдаты и изгнали из-под ареста.

— Ну и везучий же ты, Рауль! — восхищенно сказал Рувэн. — Здорово ты придумал с этим винным шатрангом, надо будет самому как-нибудь это попробовать.

— Значит герцога Ла-Фьярма лишили поста маршала, — задумчиво произнесла Мэнди, когда мы отсмеялись. — Не такой уж наш Император и тупица, сразу понял кто за этим стоит.

— Я только не понимаю их мотивов, — сказал я, прихлебывая сваренный Мэнди горячий грог. — Впрочем, я многого не понимаю. Прямо скажем — почти ничего.

— Расскажи-ка нам все с самого начала, — потребовал Рувэн. — Мы в местных сплетнях разбираемся получше твоего — может больше поймем.

Пришлось подчиниться. Когда я дошел до того места, как я услышал разговор на набережной, Мэнди встрепенулась:

— Ну-ка еще раз, о чем они говорили?

Я поднапрягся, но ничего путного не вспомнил.

— Да чушь какая-то! О какой-то повитухе, которую уже привезли на остров. Какая-то гадалка, которая предсказала, что родится мальчик. В общем ничего вразумительного. Но из-за тумана было плохо слышно.

Тут я обратил внимание, что Мэнди смотрит на меня в буквальном смысле открыв рот. То же самое происходило с Рувэном и старикашкой. Потом они изумленно переглянулись и опять уставились на меня, как будто я был говорящей жабой.

— Не может быть! — наконец смогла выдавить из себя Мэнди. — Так значит это все-таки правда?!

— Может быть кто-нибудь все-таки снизойдет до объяснения, — раздраженно воскликнул я, когда эти удивленные перемигивания пошли по третьему кругу. — Уж извините мою тупость, но я ничего не понял.

— Может кто-то и снизойдет, — хмыкнула в ответ Мэнди, и принялась пояснять. Мне оставалось только бить себя кулаком по лбу и корить за то, что не понял сразу очевидного.

По столице уже давно ползли слухи о том, что у Императора появилась пассия. Собственно говоря, ничего странного в этом не было — отец нынешнего владыки менял любовниц как перчатки, не говоря уже о деде, романы которого с самыми красивыми дамами света и полусвета обсуждала вся Империя. И дело было даже не в возрасте нашего повелителя — в конце концов после 25-летнего вдовства никто бы не осудил его, заведи он интрижку. Скандальность этих слухов была в том, что избранницей Его Величества стала не какая-нибудь маркиза или оперная дива, а скромная вдова мясника с Большого рынка. Но даже не это шокировало столичных сплетников — в конце концов Император был волен выбирать себе любовницу по своему усмотрению, просто дело зашло слишком далеко. Поговаривали, что он даже собирается на ней жениться! В связи с этим, разговор, услышанный мною на набережной, принимал совершенно другой смысл.

— Гадалка — это скорее всего Старая Берта, — сделала вывод Мэнди. — Она может по форме живота матери определить пол будущего ребенка, и еще ни разу не ошиблась. А остров — это Форалибер, колыбель Императоров, где располагается древний замок и рожать там имеет право только Императрица, и только будущего наследника престола. Если туда уже привезли повитуху, это значит...

— Это значит, — подхватил Рувэн, — что у нас скоро появится новая Императрица и дофин. Надо же, выходит Его Величество все-таки сочетался законным браком со своей мясничихой.— Он присвистнул.— А если так, то принцесса Инесс может забыть о своих правах на престол. Это многое объясняет...

— Но почему все делается в такой тайне? — удивился я.

— Да потому, что ни совет Высших кланов, ни Патриарх такую Императрицу не признают. А вот если она действительно родит мальчика, да еще на острове — тогда у них не будет выбора. И если принцесса хочет этому помешать, она должна это сделать до официального объявления. Иначе она навсегда останется всего лишь сестрой будущего Императора, злобной старой девой, и тогда, выходит, напрасно она не вышла замуж за одного из иностранных принцев, когда была такая возможность. Хотела стать Императрицей, да видно, сорвалось. Вот она и бесится.

— Понятно... — протянул я. — А герцог, значит — ее амант, поэтому ей и помогает.

— Вряд ли, — хмыкнул Рувэн. — Наш герцог предпочитает мальчиков, так что участвует в этом заговоре по какой-то другой причине. Лейтенант с музыкантом гораздо больше подходят на эту роль.

— Подожди, — я даже поперхнулся. — Что значит "предпочитает мальчиков"? Это как?

— Я тебе потом объясню, — усмехнулся Рувэн. — Их мотивы, в общем-то понятны. Неясно каким образом ты вписываешься в эту интригу. Ульрих, ты что-нибудь слышал о гробнице короля Филибера? Это ведь связано с О-Ери?

— К сожалению, память моя далеко не та, что была раньше, — печально вздохнул старикашка. — В свое время я перечитал все по этой теме, но меня больше интересовали астрономические вычисления, а не покрытые паутиной сказки. Хотя, я припоминаю, что была такая книга, одного древнего автора, в которой он собрал все легенды, связанные с голубой звездой. Было там что-то и о гробнице первого короля.

— И где, где же эта книга? — воскликнули мы в один голос.

— Видимо там же, где и последние 15 лет — в Академической библиотеке.

— Значит, настало время нанести туда визит, — решительно произнесла Мэнди.

— Интересно, как ты собираешься это сделать — переоденешься студентом и постучишься в двери?

— Боюсь, это не пройдет, — печально сказал Ульрих. — Студенты имеют доступ только к учебникам и книгам для легкого чтения. Преподаватели и профессора могут пользоваться всеми остальными книгами на первом этаже. Но беда в том, что эта книга находится в Запретной зале, где собраны книги еретические и вредные, а туда не допускают никого.