— Так что, миленок? — ласково сказала чародейка. Пригорюнившийся от самокопания кот сначала даже не понял, что она обращается к нему. — Голову мне морочил, значит? — Уперев руки в боки, нависла над котофеем. — Дороги никто не знает, значит?
— Да я ведь только тебя остеречь хотел, — заюлил Баюн, отступая, — а с Антоном такая команда... Один оборотень чего стОит, да и Птах парень не промах. А я... Что я? Я порталами к замку шел, тебя провести никак не смогу...
— Порталами... Нахватался слов всяких...
— Почему бы и нет? — Кот совсем успокоился, видя, что гроза миновала, и к нему вернулась привычная манера разговаривать — слегка свысока. — Коль без меня все уже придумали, фантасты ваши...
— Ладно, хозяйка, пошел я, — Леший поднялся из-за стола, довольно погладил брюшко, напялил свой несуразных треух и уже от самой двери обернулся, — а уговор наш в силе остается. Как что узнаю, приду...
Вслед за лесовиком в приоткрытую дверь выскочил и кот. Людмила глянула ему вслед и покачала головой: — "Столько лет его знаю, а все не перестаю удивляться. Что за кот? Сам себе на уме... Ну да бес с ним, сейчас это не важно. Думать надо, как Антона искать. Хоть бы Леший не обманул, с него тоже станется". За долгие годы общения с лесным народом ведьма поняла, что уговор уговором, но своя шкура всегда ближе к телу и просто так, без надежды на ответную услугу, никто никому помогать не будет. Только тут что главное? Не промахнуться с ценой...
ГЛАВА 10
Дымчато-серая крупная кошка настороженно замерла над темной водой, чутко прислушиваясь к звукам вокруг. На мгновение склонилась к воде, тронула её быстрым язычком, вызвав легкую рябь на поверхности лесного озерка, и внезапно, опасливо прижав уши к лобастой голове, стремительной тенью метнулась под защиту прибрежных кустов. Издалека долетел пересвист лесных птах, возмущенных непрошеным вторжением в безмятежную жизнь лесных обитателей.
Спустя короткое время возмутитель спокойствия появился на поляне. Мохнатая шкура небрежно наброшена на могучие плечи, топорик на поясе. Сквозь спутанные светлые волосы едва видны серебристо-серые глаза, подернутые тусклой поволокой. Гигант шел, слегка пошатываясь, порой цепляясь косолапыми ногами за корни деревьев, коварно укрывшимися в траве. Остановился, повел незрячими глазами вокруг и двинулся к одинокой иве на берегу. Чем-то это дерево с бессильно опущенными ветвями, касающимися земли, привлекло его.
Подошел вплотную, коснулся рукой узких серебристых листочков. В голове звучала еще не до конца оформившаяся музыка — переливчатая, как весенняя капель, легкая, как дуновение летнего ветра, яркая, как последний луч уходящего солнца. Музыка рвалась на волю, никак не удержать. Ее надо было просто отпустить. Не думать ни о чем, расслабиться, подчиниться мелодии, тело само сделает все...
Из-за голенища сапога гигант вытащил нож, провел пальцем по остро заточенному лезвию, слизнул выступившую капельку крови.
— Прости, ты само позвало меня, — он прижался щекой к желтоватому стволу, чутко вслушиваясь в пульсацию чужой жизни, и, неспешно перебирая тонкие ветви, срезал одну из них...
Очнувшийся от наваждения Велес с удивлением посмотрел на творение своих рук — на ладони лежала тоненькая полая трубочка с отверстиями сбоку. Как просто.... И что с ней делать?
А мелодия звучала и звучала, стонала, словно узник, отчаявшийся изведать долгожданную свободу. Велес поднес трубочку к губам, легко дунул и пронзительный вой, даже отдаленно не напоминающий то, что он слышал, вспугнул мелкую птаху.
Тихий смешок пролетел над поляной, рассыпаясь хрустальными колокольчиками. Гигант оглянулся. Никого... Он покрутил дудочку в руках — наверное, стоит попробовать ещё раз. Велес надул щеки, стараясь набрать побольше воздуха и захлебнулся от натуги, пытаясь извлечь из дудки чарующие звуки. Вместо них он услышал издевательский хохот и кинулся в кусты, откуда доносился смех. Побегав в зарослях, вылез из прогалины, выпутывая из волос застрявшие листья и обломки веток. Чего он так суетится? Никто из друзей не знает, куда он пошел, а случайно не наткнутся. Не принято у них сейчас ходить друг за другом, каждый гуляет сам по себе, благо места в лесу много.
"Но кто мог смеяться? За все эти годы разумных существ на планете не обнаружилось, а смех, насколько мне известно, — это привилегия мыслящих, — диориец оторопел, увидев веселую рожицу, выглянувшую из-за ствола дерева в метре от него: — Неужели мы ошиблись и здесь есть кто-то ещё, кроме человекоподобных эоантропов. Не может быть! — Рядом с черноглазой кривляющейся мордочкой возникла еще одна такая же рожица, только с более грубыми чертами лица и светлыми глазами. — Где же они скрывались все это время, почему не шли на контакт, мы же не скрывались?".
— А ну, выходите целиком, чего прячетесь!
Личики мгновенно исчезли. Гигант одним прыжком преодолел небольшое расстояние до дерева — за ним никого не было, только вверх медленно уплывали два туманных облачка. Поднявшись над верхушками деревьев, они недвижно замерли на месте, несмотря на ветер, раскачивающий макушки деревьев.
— Что за шутки? — возмутился Велес, — я же ясно вас видел.
Он опустил голову. Нет, кто-то тут точно был. Вон и трава примята, и немного свежесодраной коры на землю осыпалось, но... больше никаких следов вокруг. Он несколько раз коротко втянул ноздрями воздух, словно хищный зверь, вынюхивающий добычу. Еле уловимый терпковатый запах смешивался с привычными ароматами прелых листьев, горьковатой хвои, грибной свежестью и растворялся в них, истаивая с каждым мгновением.
— Галлюцинации не пахнут. Как же я их упустил? — Диорец не смог удержаться. Ярость распирала его. Он в бешенстве со всего размаха саданул кулаком по стволу дерева. Рука хрустнула, мощный дуб покачнулся, на голову гиганту посыпалась листва и прошлогодние желуди без шляпок. — И ещё это... — он досадливо посмотрел на деревянное крошево на ладони, — все один к одному.
Остатки сломанной дудочки полетели в кусты.
Облачка по-прежнему висели на одном месте, бесстрастно наблюдая за безумствующим гигантом. Велес погрозил им кулаком и шумно проломился сквозь малинник. Время терять не стоит, новость заслуживает того, чтобы о ней как можно скорее услышали остальные. А потом вернуться всем вместе и тщательно прочесать лес...
Сварог удивленно смотрел на запыхавшегося биолога, стоящего перед ним, растрепанного, грязного:
— Ты уверен?
— Совершенно. Я не мог ошибиться — животные смеяться не могут, подобные эмоции не для них. Да и не было там ни зверей, ни их следов.
— Разумные туманные сгустки? Негуманоидная форма жизни? — капитан задумался. — Вполне возможно, вполне. Именно поэтому мы не смогли их обнаружить, просто не могли даже предположить такое.
— Но туман не оставляет следов, туман не царапает деревья...
— Тогда что?
— Не знаю... — Велес устало присел на лавку, немного поерзал, удобнее устраиваясь на жестком сиденье. — А где все?
— Перун наблюдает за стаей...
— А что там?
— Ты бы глянул, а? Среди антропоидов появились странные мутации — те почти безволосые детеныши развиваются слишком быстро. Они умнее и крепче своих родителей. Как ты думаешь, не может это быть из-за того, что радиационный фон местности повышен?
— Нет, — биолог покачал головой, — бот, конечно, фонит, но не настолько, чтобы существенно влиять на потомство. Тут что-то другое...
— Займешься?
— В паре с Перуном? — Велес откровенно недолюбливал Кащея, а Стрибог давно уже переселился в скалистые горы и в лагерь наведывался редко, объясняя это просто: — "Мне здесь тесно, дышать нечем, простора не хватает, неба, ветра...".
— А с кем же ещё? Кащей-то все больше в одиночку бродит, — Сварог приуныл, — скоро совсем встречаться перестанем.
— А ты что хотел? — биолог усмехнулся, встал, собираясь уходить. Сколько уже можно об одном и том же? — Мы здесь уже не один десяток лет сидим, новизна впечатлений иссякла, все порядком надоело, да и мы друг другу тоже.
— Да. Кто мог подумать, что все так обернется? И мне все чаще и чаще снится Диора...
Велес ободряюще хлопнул капитана по плечу:
— Не грусти, эта планета нас ещё удивит.
— Хотелось бы верить. Так поможешь Перуну?
— Слушаюсь, капитан! — лихо отсалютовал Сварогу. Тот махнул рукой, дескать, пустое, какой я капитан, так... — Но и у меня ДЕЛА теперь есть...
— Давай не будем торопиться, подождем немного. Раз ты сразу ничего не нашел, то теперь там и подавно никаких следов не осталось.
— Но как же так? Это же первый контакт, первый. С иным разумом, с иной формой жизни...
— Ну, положим, никакого контакта не было.
— Не был, так будет, это я обещаю. — Велес хлопнул дверью, постоял немного на крылечке и вернулся в хижину. Сварог склонился над изрядно потрепанным талмудом — капитан уже не так рьяно соблюдал традицию вести "бортовой журнал", но значимые события записывал педантично. Для кого только? Он поднял глаза на вошедшего:
— Опять ты?
— А ты ещё кого-то ждешь?
Капитан отрицательно покачал головой.
— Я вот что хотел сказать — особых результатов не ждите, аппаратура еле дышит, реактивов почти нет, но что смогу, сделаю. Вот только у меня такое чувство, что все это неспроста.
— Что именно?
— Мы здесь уже столько времени и никаких запоминающихся событий, а сейчас... Слишком много появилось загадок, и все разом... Такое чувство, словно кто-то начал интересоваться нами, причем как мыслящими существами, а не как легкой добычей. Ты помнишь, как все начиналось?
Помнил ли Сварог? О, он помнил, как же, такое не забудешь до конца жизни, даже если ей отмерено несчетное количество лет. Первые годы на этой планете были похожи на бесконечное противостояние — с природой, с самими собой. Приспособиться к чужому миру было неимоверно трудно, а доказать, что ты не тварь дрожащая — почти невозможно. Они смогли — сначала выжить, потом стать хозяевами этого кусочка суши, большего, увы, не удалось. Незаметно куда-то пропал исследовательский задор, и дни стали похожи один на другой, отличаясь только продолжительностью светлого времени. Выходит, все получилось так, как сказал однажды Перун. Смысла в такой жизни было не больше, чем в засохшем обломке дерева, как он, капитан, не старался поднять боевой дух своего экипажа. А, в конце концов, и он устал...
— Земля... — задумчиво проговорил Сварог.
— Что? — не понял неизвестного слова Велес, произнесенного капитаном нараспев.
— Ты никогда не вслушивался в звуки этого мира? — Биолог не стал рассказывать капитану о музыке, внезапно, по наитию, возникшей в голове. — К песне ветра, к шепоту листьев, к гомону птиц, к стонам ночного леса, к журчанию бегущей воды? А ведь они разговаривают с нами, они кричат нам, только мы не слышим, только иногда что-то прорывается, как вот это. Земля — имя этого мира.
— Ты это придумал.
— Даже если Я и придумал, то ЭТО я придумал хорошо. Сколько можно называть этот мир "Планета" или "Вторая Диора".
— Так нам было просто не до этого, — не унимался Велес. — Сначала...
— Да, не до этого! — перебил его Сварог, — И сначала, и потом... А она живая, эта планета... Только мы этого не поняли. Но она... — голос его дрогнул. — Она наблюдает за нами сотнями глаз, изучает нас легкими прикосновениями, привыкает к нам и рано или поздно мы ещё узнаем, что это за чудо такое — Земля.
* * *
*
Сегодня Кащей постарался уйти из лагеря пораньше, а, проще говоря, сбежать. Надоели ему все эти экстатические восторги и заумные доктрины о внезапно поумневших приматах. Ладно бы сами возились с ними, так еще и его пристроили: — "Помоги наладить Велесу лабораторию, придержи этого славного детеныша, пока биолог возьмет пробы крови и спинномозговой жидкости, а то он кусается (не биолог, конечно, примат! а что ему прикажете делать, когда хватают и тащат незнамо куда?), смени Перуна на пару часов, пусть тот хотя бы поест...". А о том, что Перун и остальные будут есть никто и не подумал, кроме него, Кащея.
Вот он и решил с утра наведаться на заветную полянку, где прямо из-под земли пробивался бурливый родничок, у которого частенько резвятся длинноухие зверьки. Ловко наловчившись бить их короткими тяжелыми металлическими стрелами, почти не повреждая шкурки, которым диорийцы тоже нашли применение — покрывала из них отлично грели в холодное время года, когда от морозов насквозь промерзали стены хижин.
Тяжелый лучемет ощутимо оттягивал левое плечо. Кащей поддернул сползший ремень. Вроде и необходимости особой не было таскать за собой почти разрядившиеся оружие, но с ним казалось как-то спокойнее. Крупного зверя не убьет, конечно, но отпугнет, ровно настолько, чтобы удалось сбежать. Уж что-что, а бегать он умел! Высокий, тонкокостный, он с места развивал такую скорость, что никому удавалось его догнать. Ни зверю, ни диорийцу.
"Чего они так радуются? — опять вернулся к недавним событиям Кащей, — мутации, мутации, необъяснимый всплеск мозговой активности у каждого следующего поколения..." У него от бесконечного повтора слова "мутации" по коже пробегал лихорадочный озноб. На Диоре генетики строго отслеживали признаки появления изменений в строении тела, в психике, в поведении и диорийцев, имеющих малейшие признаки отклонения от нормы безжалостно уничтожали, независимо от возраста. Так пытались сохранить генофонд неизменным, но страх оказаться невольной жертвой биотрансформаций въелся в клетки крови каждого диорийца с момента осознания себя.
Кащей вспомнил, как озадачен был биолог, когда увидел, как радостно прыгает молодой антропоид, сбивший палкой высоко висящий плод. Причем ликовал примат не из-за упавшего фрукта, а из-за самого факта падения того. Велес долго разглагольствовал, что тот получил удовольствие от самого процесса добывания пищи, а потом долго ловил убегающего зверя, чтобы проверить насколько повысился у того уровень эндорфинов в крови. Не догнал, конечно, куда ему, увальню, а он, Кащей, наотрез отказался бегать на потеху остальным.
