Зверь Лютый. Книга 20. Столократия

Купец возопил. Что-то на тему:

— Серебра хочу!

Николай извинился, забрал бумажки и повернулся к следующему торговцу.

У нас нет — "обязателен к приёму под страхом смертной казни". Что я, Хубилай какой-нибудь? Хочешь — бери, не хочешь — не бери. Мы все — свободные люди. Не люблю насилия. Я же — свободогей! От меня такая струя свободы летит... Некоторых — и вовсе смыть может.

Упрямившиеся продавцы взвыли, поняв, что "праздник международной торговли" будет продолжаться без них. И остальная масса не столь качественного цвета и фактуры пошла ещё дешевле.

— Вали Иван, достопочтенный Мустафа хотел бы предложить тебе товар, который точно необходим правителю. Десяток прекрасных клинков для твоих доблестных воинов.

Оп-па. А вот интересно. Не в товарном смысле.

— Я слышал, что эмир запретил продавать оружие людям, живущим на реке. Я ошибаюсь?

Оба замолчали, встревоженно переглядываются между собой, посматривают на окружающих — никто не слышал?

— Э... Да. Но... Мудрейший и блистательнейший запретил продавать оружие врагам. Ты же — его друг.

— Тогда всё прекрасно. Мустафа дождётся своей очереди, и мы обсудим цены. Лишь уточню: и этот товар не является необходимым. Но, возможно интересен. Хотя у меня достаточно своего оружия.

Фиксируем для памяти. Мустафа — контрабандист, Муса — в теме.

Запрет на продажу длинного клинкового оружия племенам действует уже давно, с полвека — точно. Запрет на продажу оружия русским — всегда. Как Карл Великий, запретивший продавать славянам "брони": даже если сейчас мир — война снова будет, нельзя вооружать очевидного противника.

Запрет столетиями подтверждался и столько же не исполнялся. С уликами — в 21 в. работают археологи.

Булгарские палаши идут на юг — за Каспий, в Хорезм. Но в эту сторону... Куда вёз клинки купец? Недавно разгромленным мною Яксерго? Каким-то перекупщикам из Костромской мери? Это просто его личное нарушение закона, или "нарушение с разрешения"? "Разрешение" от эмира? Или от кого-то из его окружения без согласования?

Хорошо, что я остановил караван. Появление таких "подарков" у эрзя или меря — меня не порадовало бы. Покупать за "обычную цену" — я не буду. Своё есть. Придётся купчине или отдать за бесценок, или искать обходные пути. Это время и расходы. Здесь, похоже, превалирует коммерческий интерес. Тогда — отдаст и завяжет. При политическом — промолчал бы, попытался бы впихнуть получателю по другому маршруту.

Коммерческий интерес с "политической крышей". Иначе был бы осторожнее. Кто-то из вельмож — в доле. "Прикрывает" от своих. Мустафа лопухнулся. Привык иметь дело с кугырзой, с онами и панками. Посчитал меня одним из обычных здешних князьков. Которые прямого хода к эмиру не имеют.

Мы купим. Мы обязательно купим. Чтобы послать эмиру. С вопросом: это не вы обронили? Но сначала спросим этого Мустафу — нужно ли спрашивать эмира? Или "добрый человек" окажет нам какую-нибудь услугу? Совершенно мелкую. Например, расскажет кто ещё таскает оружие вверх по реке? И в каких местах ведут торг этим товаром? А там, глядишь, и до "покровителя" доберёмся. С предложениями. От которых тот — не сможет отказаться.

Клинки — реэкспорт. Раритетный. Парочка западноевропейских мечей с пышно орнаментированными рукоятями и клеймом ULFBERHT на клинке. Изготовлены в мастерских Среднего Рейна, примерно между Майнцем и Бонном. Где-то ходили лет двести.

А вот свеженький. Gizelin в ходу лет 15. Судя по состоянию — был в бою. Интересно, в прошлогоднем походе наших им рубили? Забавно: булгары сбрасывают лесовикам европейское оружие. Переводят стрелки на Новгород?

Хвастать — вредно. Рассказывать этим молодцам о том, что у меня скоро заработает самая большая домница на весь здешний мир, что у меня будут стучать не ручные кузнечные молоты, а механические дуры с усилием от пяти пудов, что любые клинки интересны только как образцы для сравнения... Им это знать ни к чему. Одна из причин, почему я очень не хочу видеть посторонних в своём городе.

Мой "Сотбис", наконец-то, раскочегарился. Беня, встреченный, было, купцами весьма враждебно — внешность выдаёт врага, столетиями убиваемого, но — никак, а помимо обще-исламских заморочек с иудаизмом, сходных с обще-христианскими, о которых я уже рассказывал, но обиднее, есть ещё собственно булгарско-хазарская вражда всего двухвековой давности, вытащил наружу свой свеженький нательный крест. Отчего купцы замолчали в растерянности.

Они не любят христиан, они не любят иудеев. Но православный иудей... Это настолько концентрировано... Даже и слов таких нет. И покусать нельзя...

Беня, тем временем, воспользовался общим замешательством, заскочил на прилавок и понёс сверху. Орать динамически. Смешивая три своих языка с парой тюркских, каким-то греческим и арабским. Оказывается — владеет. На уровне — твоя-моя, бакшиш-якши. Но — энергично. Купцы перестали смотреть баранами, хотя и в ягнят не переквалифицировались.

Николай, от задней стороны "треугольника беседы", вносил коррективы и "отслюнявливал" гривны победителям тендера. Общая сумма цифирек "на бумажках из ларца" — тысяч пять. На первый заход — должно хватить. А меня Муса увёл, вместе с "жёлтым эфенди", в сторону к лодке.

Глава 430

Мустауфи был раздражён. Всем. Особенно — присутствием Курта. Его размерами, запахом, взглядом жёлтых глаз. Собака для правоверного — нечистое животное. Пребывать с ним рядом, в одной лодке, пустить в свой шатёр... Куда ты денешься? "Нет" — так "нет", и я пошёл.

Раздражение чиновника выразилось в краткости. Вместо длинных и велеречивых притопов-прихлопов мы сразу перешли к делу.

Эмир вспомнил о своих обещаниях во время Янинского сидения — не оставить милостью и явить щедрость. Теперь интересовался: а чем бы Ваньку-лысого осчастливить?

— Понятно. Записывай. Железа простого в шеломах — тысячу пудов...

Наши "повилы на четыре ноги", которыми Николай месяц назад долбал скотника князя Андрея в Боголюбово, прокручивали перед моими глазами столь часто, что большую часть я запомнил. Ситуация изменилась, кое-что мы уже закрыли. Но "запас карман не тянет". И с этого направления есть смысл взять ещё кое-что полезное.

— Меди в слитках — сто пудов, олова — двадцать пудов, киновари хорезмийской — полста пудов.

Конечно — в разумных пределах.

— Жеребцов добрых, на племя — с десяток. Да кобыл к ним — полсотни.

Больше табун — не привезти и не прокормить. Впрочем, хорошо если даст хоть половину. Точнее: хорошо, если даст хоть что-то.

Писец шуршит каламом, списочек растёт. Муса переводит и впитывает. Эта информация — бесценна, это список товаров, которые мне нужны. Если эмир чего-то не даст... или даст мало... Купцы за такое знание — хорошо заплатят.

— Тюлений жир?! Зачем тебе?!

— Муса, не умножай сущностей. Важно другое: мне нужно сто бочек этого жира. И, кстати, я просил тебя привезти нафту с Апшерона. В караване её нет?

— Э... Так быстро — нельзя. Нет людей, которые рискнули бы с таким новым... э... товаром. Может быть — осенью.

Разговор был прошедшей осенью. До сих пор — никто не сдвинулся. Сейчас... Путь от Каспия до Ага-Базара караваны проходят за два месяца. А ведь это только часть только обратной дороги. Путь вниз по реке — втрое быстрее, 20 дней. Если они начнут шевелиться прямо сейчас, то... но — вряд ли.

— Э... Мустауфи спрашивает: почему ты не просишь мастеров?

— Щедрость блистательнейшего — беспредельна. Но я не хотел бы расстраивать победительнейшего необходимостью посылать подданных на чужбину, отрывая их от отеческих домов и семей. А вот чужаки нужны все. Как и указано в договоре блистательного эмира и пресветлого князя.

Я надеюсь, что среди освобождаемых невольников проявятся люди, которые что-то знают о необходимых мне ремёслах. О тех же пшеничных киселях в кожевенном деле. А вот пускать к себе носителей не только технологических приёмов, но и чуждой идеологии, как религиозной, так и государственной...

"Нет преграды патриотам" — это тревожит. Особенно, когда "патриоты" — другого государства.

Материальную помощь эмир ещё только обещает, а вот духовную...

— Благочестивейший, помня о твоей любви к пророку и его учению, послал тебе учителя. Дабы он научил тебя провозглашать икаму и совершать намаз...

— Прекрасно! Наконец-то! Передай моё восхищение и припадание, радость приобщения и восторг просвещения! Где он?! Где тот, кто поведёт меня по дороге мудрости к утёсу благочестия?

Тут возникла... пауза. Мустауфи послал слугу, который вернулся нескоро и сообщил нечто на ухо "жёлтому эфенди". Тот скривился, как от зелёного яблока.

— Достопочтенный мулла... несколько приболел. Я пришлю его к тебе завтра.

Бывает. Люди в дороге болеют — это естественно. Я веду переговоры через Мусу, через переводчика. Но смысл фразы: "мас, моос, ештене, тусине койфан жок (лежит пьяным, мычит, ничего не понимает)" — могу и сам уловить.

Забавно: Коран запрещает приходить на молитву пьяным. Этот запрет детализировали — запретили пить вино. Подменили суть — запретом инструмента. Нашлось, естественно, незапрещённое средство с тем же эффектом: хмельные меды. Истинно благочестивые так стараются следовать словам, что утрачивают смысл.

Мулла, похоже, вырвался из-под надзора уммы и резко расслабился. Очередной вариант "на тебе боже, что нам негоже"? В моей ситуации — может быть очень даже "гоже".

Мустауфи с явным нетерпением ожидал нашего расставания. Я не стал мучить больного человека, но почти сразу за порогом шатра остановился:

— Муса, что за странное судно стоит слева, вон там?

— Это барка. На ней везли невольников.

— Могу ли я осмотреть её?

Я уже объяснял: основной тип плав.средств на "Святой Руси" — плоскодонки. Булгары, идя на Русь, используют, преимущественно, сходные конструкции. А тут я вижу высокобортный, глубокосидящий, обшарпанный, чёрный от смоления корпус.

— Там грязно. И плохо пахнет.

— Ты можешь остаться.

Муса прав: посудина пропахла людьми. И их фекалиями. Запашок... Людей уже два дня нет, а глаза режет. Биологическая бомба. Если хотя бы у одного пассажира был холерный вибрион, то теперь он есть у всех. Ракита такие вещи должна проверять, но надо сказать.

А как же они три с половиной сотни людей сюда загнали? — Ага. Чем-то похоже на средиземноморские нефы. В смысле: корпус высокий, внутри вторая палуба.

* * *

Человек по весу сходен с мешком зерна. Но места занимает значительно больше. Можно, конечно, загнать стоймя, как сельдей в бочку. Пить-есть не давать, всё своё под себя... Так возят русских рабов из Кафы в Царьград, когда господь даёт поганым удачу в виде большого полона. Но там — перегон короткий, два-три дня при хорошем ветре. Да и то: за невольничьими кораблями идут стаи акул — постоянная подкормка сыпется.

Средиземноморские акулы в Чёрное море заходят не часто и держатся вблизи Боспора: солёность и температура их не радуют. Единичные особи следуют за мигрирующими косяками рыб. В конце весны — в Черное море, обратно — в Мраморное — с первыми похолоданиями. Так поступает пятнистая кошачья акула. В эту эпоху ни интенсивное судоходство, ни шум моторов акул не пугает. Ещё есть местный катран. Пока нормально вырастает за 3 метра. Есть кому... "придти на помощь утопающему".

Здесь "белое дерево" разместили вольготнее.

* * *

Я спустился на нижнюю палубу.

Минное поле. Как пристанционный сортир в России.

Приличные люди ехали: выломали доску в палубе и туда... А там...

Коллеги, вы сами-то как? В цветовой гамме человеческого дерьма — понимаете? Срок давности, формы заболеваний? А как вам серо-стальная порошковатая масса в таком контексте? Хотя слово "контекст" в этом контексте... Правильнее — контент?

Пришлось слазить, отколупнуть кусочек с несильно забрызганного краешка. Понюхать, растереть... На вкус... воздержался.

* * *

Как сказал интеллигентный слесарь-сантехник вынимая засор из унитаза:

— Вы что?! Туда ещё и серите?!

* * *

Тут сапог — соскользнул, нога — поехала, морда — полетела... Факеншит!

Мда... Отмываться придётся тотально. Не только руки.

Коллеги-попандопулы! Я восхищён! Вашей способностью исключительно героичничать и прогрессирничать. Без необходимости счищать с кафтана всякие... продукты жизнедеятельности хомнутых сапиенсом. Честно — завидую.

"Есть, доложу я вам, такие попадцы,

Которых мы должны принять за образцы!".

Вот почистюсь и буду завидовать исключительно "белой завистью". Пока моё восхищение несколько... окрашено.

Живут же люди! По благородному! А я тут... в этом во всём...

Курт умница — наверху остался. Я — тоже умница. Потому что спустился, увидел и не побрезговал пощупать.

* * *

— Дедушка, у тебя бывает любовь с первого взгляда?

— Э, внучек, глаза-то у меня уже ослабели. Мне теперь — только на ощупь.

* * *

Наверху и Курт, и Муса старались держаться от меня подальше. И с — наветренной стороны. Муса даже исполнять долг гостеприимства до конца не стал: велел лодочникам отвезти меня на нашу сторону и свалил.

Пришлось далеко обходить своих людей, скомандовать, чтобы притащили чистое, зелёного мыла и Николая.

— Николай, видишь у их берега высокую чёрную лоханку? Они на ней невольников притащили. Её надо купить.

— Нахрена?! Это ты в ней так уделался?

— Ага. Купить — надо. Подешевле.

— Зачем?! Там же кроме клопов и дерьма...

— Ты невнимателен. Посмотри: высокобортный кораблик. Никаких вопросов не возникает?

Николай, оторванный мною от увлекательнейшего занятия — проведения аукциона и разведения торговцев, раздражённо зыркнул на меня. Потом принялся внимательно разглядывать обсуждаемое судно.

— Ну... не... а что?

— Почему лоханка не переворачивается?

— Слушай, я купец, а не корабельщик! Откуда мне знать!

— Не прибедняйся. Ты на разных кораблях хаживал, смысл должен понимать. У высоких килевых посудин должен быть балласт. Груз внизу, на самом днище. Как у меня на "Ласточке" кирпичом забито. А у них?

— Да откуда я знаю?! Дерьмом, наверное!

— Не-а. Дерьмо — лёгкое, для этого дела — непригодно. Дерьмом у них там и вправду всё забито. Настоящий сортир. Невыгребленная выгребная яма. А вот балласт — другой. У них там под полом — камни лежат. Здоровенные такие глыбы. Вот они-то мне и нужны.

— Охренел. Вань, ты часом, не заболел? На кой чёрт тебе каменюки из сортира?!

— Эх, Николашка, они не с сортира, они с Самарской луки привезены. Доломит называется. А что привезены в плавающем сортире, так от этого они сильно хуже не стали. Купи, Николашка, сортир. Чтобы нехристи не разобрали — что мне камушки надобно.

Связка "сортир" — "телеграф" понятна? Покупаем сортир, достаём из него доломит. Ставим в светильник. Получаем "друммондов свет". Свето-мощи будет! На два порядка!

Это была ошибка. Две.

"Друммондов свет" — результат сгорания водорода в кислороде на доломитовой поверхности. Такие светильники у нас появились позднее. А этот "дерьмовый" доломит мы раздробили и завалили в металлургическую печку. Металлургия плавит не столько железо, сколько содержащую его пустую породу. Окиси железа восстанавливаются в диапазоне 700-800 градусов. А минимум для пустой породы — 1130. Для снижения температуры плавления шлаков важно поддерживать правильные пропорции в этой смеси кремнезёмов и глинозёмов. Можно ещё сотню градусов сбросить, если 8% извести добавлять.