Зверь лютый. Книга 31. Корзно

Мда... Как курёнок на гриле.

Перевернулся. Полотенечком прикрылся. Они снова этими прутьями... Пришлось глаза локтем прикрыть — выбьют же. Как-то задумался, задремал... Затихло как-то. Подглядываю из-под локтя, а они и не смотрят на меня. То есть, конечно, смотрят. На меня. Но не на лицо, а... полотенечко-то того... и "наглядное пособие по супружеской жизни" — вот оно. В натуральную величину.

Агнешка к Фросе наклонилась, по плечику поглаживает, на ушко рассказывает. Объясняет наблюдаемое. Уж не знаю сколь велик у княжны личный опыт в этой части, но такого она точно не видала. Не в смысле: деталь ну просто уникального, единственного на весь мир "пришельца из будущего" и "эксперта по сложным системам".

Чисто между нами: эксперты с этой стороны.... мало чем от нормальных людей отличаются.

В смысле: "обрезание от бога". В природе встречается, но очень редко. Исключительно по воле Аллаха. Или вот как у меня — после полного снятия шкуры заживо.

Ну вот, ещё и трогать начали.

Факеншит! Игрушку нашли!

"Оторвали Ваньке встаньку".

— Загляделись, красавицы? И покажу, и расскажу, и дам попробовать. Но сперва парилку закончим. Давайте, трудитесь, нахлёстывайте.

Ойкнули, вдарили дружно. В четыре руки секут да потягивают. Больно же! Я уж и не рад такой... заботе.

Напарился аж до помороков. Вылезли, сели за стол в простынках, приняли по граммулечке.

— Ну, Фрося, сказывай.

— Про... про что?

— Про то. Как ты девической чести лишилась.

Нос вздёрнула. Потом принялась медленно покрываться румянцем. Интересно наблюдать, как волна пунцовой краски поднимается от края простынки над грудью, заливает плечи, горло, щеки, лоб.

Глаза в стол:

— По похотливости своей женской да по неразумению детскому.

Ответ, судя по мимике и интонации — заготовленный, многократно отработанный и повторённый. Таких, как я, спрашивальщиков, видать, немало было.

"В ходе развития культуры из сексуального было извлечено столько божественного и святого, что оскудевший остаток стал презираться" — Зигмунд Фрейд? Вы не уточнили: "презираться" — публично, многократно и непрерывно.

Сталкивался я уже с таким в "Святой Руси" — когда с Трифеной повстречался. Трифа тогда богаче выпевала, дольше и разнообразнее. Ну, так у моей гречанки и окружение было церковное, "мастера слова" из "развитой культуры". Знатоки по проклинанию, уничижению и втаптыванию. По извлечению "божественного и святого". А эта и годами старше и сама княжна, сильно с дерьмом смешивать — не по роду.

* * *

"Потеря девушкой девственности является потерей невосполнимой. Один неверный шаг — и жизнь ее будет разрушена навсегда, потому что безупречная репутация — вещь прекрасная, но хрупкая. В своем поведении женщина должна быть очень осторожной, чтобы не стать жертвой представителей противоположного пола, которым неизвестны чувства чести и совести".

Это кто ж так не политкорректно заелдыривает? — О, моё почтение мисс Остин. Ваш роман "Гордость и предубеждение" — великолепен.

На "Святой Руси" любителей позлословить над погибшей репутацией девицы — тоже вдоволь.

* * *

— Это-то понятно. Ты давай с подробностями. С самого начала.

Что вздыхаешь тяжело? Я не про те "подробности", о которых ты подумала.

— Андроник как, не приставал?

Странно было бы, если бы этот "всех любитель" прошёл мимо высокоблагородной, где-то половозрелой, родственницы.

— Н-нет. Так. Чуток... хвост распушал, гоголем ходил.

— Ладно. Вот поехала ты с Галича в ту Пожонь. Давай по порядку.

История проста.

Свадебный поезд прибыл из Галича в Пожонь в конце лета. Фрося очень волновалась, как раз перед смотринами у неё начались "критические дни", утром она порвала свои единственные шёлковые чулки. Единственные — на пол-Европы, вторые — у Барбароссы. Дура-служанка капнула маслом на подол и ещё вздумала убеждать, что и так сойдёт, почти не видно, сломалась застёжка на любимом браслетике, девушка разрыдалась, платье переменили, но выбранные украшения теперь не смотрятся, нос опух...

Короче: всё плохо.

Но сами смотрины прошли хорошо.

Иштван, которого Фрося про себя называла Степой, оказался молодым семнадцатилетним парнем, старательно выращивающим три волосины на подбородке, отчего, при его длинном узком лице и несколько вылупленных глазах, был похож на козла. Но не старый, не противный. Он внимательно её разглядывал и даже пару раз улыбнулся, пока королева-мать обсуждала с галицкими боярами присланное приданое и ожидаемую военную помощь от Остомысла и Андроника.

Невесту принялись "приуготовлять к семейной жизни": помимо бесконечного потока этикетных заморочек и усвоения безусловного восхищения римской-католической церковью, от неё требовалось овладеть мадьярским и латинским языками. А также желательными немецким и французским. Крёстный отец Степы — король Франции Людовик VII. Отметился по дороге во Второй Крестовый поход. Так что, французский язык при мадьярском королевском дворе — в чести.

40 букв мадьярского алфавита не смертельны для человека из "Святой Руси" с её 43-литерной кириллицей, но гласные... Два "а", два "е", четыре "у", постоянные "дз", "дзс"... Для правильного произношения нужен музыкальный слух.

И слух, и голос у Фроси были. Осталось найти "музыканта". Сперва её обучал какой-то пожилой дядечка из дворян Иштвана, потом жених с матушкой отправились выдавать старшую принцессу за сына короля чехов. Который (король) не то Владислав I, если король, не Владислав II, если чешский князь. Всю приобретаемую родню следовало знать и заранее любить. По счастью, будущий зять будущей золовки носил простое имя Фредерик — здесь особых проблем не возникало.

Королевский двор из-за отъезда короля и королевы-матери за союзными воинскими подразделениями и по этому поводу совершаемыми брачными церемониями, сильно сократился. В учителя юной невесте попал австриец.

Миннезингер? Жонглёр? В смысле: музыкант? — Сойдёт.

Парня звали Отто фон Нойнкирхен. "Девяти церквей" там, где он родился, явно не было, но звучит... благочестиво. Глаза у него были голубые, как небо в майский день, коротко стриженные светлые волосы курчавились наподобие овечьей шерсти. Он был из тех простых парней, которые обычно и помыслить не могли о том, чтобы сидеть и свободно разговаривать с женщиной вроде Фроси, из её круга. Но других не было.

Полунемец, полувенгр принялся учить девчонку из Галича высотам европейской культуры, постоянно поминая своего наставника — австрийца Кюренберга.

По словам юноши, наставник был порядочной сволочью. В смысле: бил детей струнными инструментами по головам. Особенно часто прилетало роттой: у неё нет тонкостенного резонатора, как у скрипки — меньше риск сломать. И есть смычок. Которым очень удобно бить по пальцам. Но Отто терпел, поскольку был настоящим поэтом:

"Эти песни мне всего

на земле дороже:

то бросает в жар от них,

то — озноб по коже.

Пусть в харчевне я помру,

но на смертном ложе

над поэтом-школяром

смилуйся, о боже!".

* * *

В это время в европейском пении происходит отход от двухголосия (органум). Оно состоит в попеременном схождении и расхождении двух голосов от унисона к кварте и обратно (основной — верхний голос). Слияние голосов происходит в конце слов или в конце всего песнопения. Органум трансформируется в параллельное движение голосов, причём число их путем октавного удвоения доходит до четырёх ("кондукт").

Новомодная музыкальная фишка — противоположное движение голосов, "дискант". Стал применяться нынче, в XII в. Певец изобретал второй "дискантирующий" голос ("dis" — расхождение). Этот голос, так же, как в органуме, исполнял ноту против ноты основного напева.

Желание проявить меньшую связанность привело к искусному расцвечиванию вокальными украшениями, так что на одну ноту основного напева в нижнем голосе приходилось уже несколько нот "дискантирующего". Что позволяло преодолеть гармоническую вялость органума. Дискантовое пение было первоначально двухголосным, потом в этой манере песнопения стали исполнять на три и на четыре голоса.

Другой вид многоголосия: соединение нескольких мелодий с разной ритмикой, с разными по содержанию, даже разноязычными текстами. С XII в. основная форма этой "многомелодии" — "мотет".

* * *

Всё это вываливалось на голову бедной Фроси — парень учил тому, что знал.

Очевидный педагогический приём в подобных условиях: пение на два голоса и песенный диалог.

Например (Маркабрю):

"— Милочка, самой пугливой,

Даже и самой строптивой

Можно привыкнуть на диво

К ласкам любовным, девица;

Судя по речи игривой,

Мы бы любовью счастливой

С вами могли насладиться.

...

— Милочка! Божье творенье

Ищет везде наслажденья,

И рождены, без сомненья,

Мы друг для друга, девица!

Вас призываю под сень я, -

Дайте же без промедленья

Сладкому делу свершиться!...".

Это — мужская часть муз.диалога. Женская же ария отмечена многоточиями, поскольку непрерывно менялась по мере овладевания немецким и венгерским. Постепенно переходя, в смысле смысла, но не мелодии, от примитивного "фу, противный" к возвышенно-изысканному "а давай".

Отто подсовывал Фросе очередной вариант её текста, старательно ставил произношение и мелодию и, когда после десятикратного повторения получался приличный "органум", объяснял ей значения новых, со столь искренним чувством и мастерством пропетых, слов. Отчего она заливалась краской.

А что ж вы хотели? Это ж куртуазная поэзия. Всё — про "сладкое дело".

Несколько раз Фрося решала прекратить занятия. Но слова королевы-матери, сказанные при отъезде:

— Учись. Приеду — проверю, — воспринимались ей как угроза.

И она продолжала. Учиться словам, звукам, пению, выражению чувств, движениям... как это принято в здешних краях, как это будет приятно мужу и свекрови. Чтобы не выглядеть деревенщиной, чтобы не вызывать стыд короля и королевы своим видом, своим звуком, своим поведением.

Из-за отъезда короля и королевы-матери множество людей покинуло двор. Сопровождающие Фросю бояре вернулись в Галич, а оставшиеся из прежних слуг не имели авторитета. Новое же окружение не давало чётких ориентиров. Что хорошо и что плохо, что нормально для здешних жителей, а что не нормально для людей обычных, но допустимо или желательно для королевы...

Представьте себе многократное повторение для отработки мадьярских гласных отрывков типа:

"Ах, Донна милая, когда ж

Найдет поклонник верный ваш

Приют иль просто уголок,

Где б свидеться он с вами мог,

Чтоб этот нежный стан обнять,

Чтоб вас ласкать и миловать,

Вам целовать глаза и рот,

Теряя поцелуям счет,

Сливая все в одно лобзанье

И радуясь до бессознанья".

Девочка, как часто бывает в этом возрасте, мечтала влюбиться. В кого-то. Неясное волнение, предожидание чего-то волнующего, прекрасного. Каждый день ей говорили о поцелуях, ласках, объятиях, любви... И каждый день она сама пела об этом. Своему ментору в рамках изучаемого курса.

* * *

" — Фаечка, доча, тебе просто надо немножечко влюбиться!

— Я вас умоляю, мама, в кого сейчас можно влюбиться?!

— Ой, неужели таки сложно найти жертву?".

Фрося влюбилась. И сама стала жертвой.

* * *

Отработка словарного запаса сопровождается уточнением артикуляции и интонации, переходя к имитации. А затем — к реализации. Пение, пение по ролям, пение с движением...

Одна кансона сменяла другую:

"Когда б я был царем царей,

владыкой суши и морей,

любой владел бы девой,

я всем бы этим пренебрег,

когда проспать бы ночку мог

с мадьярской королевой".

Была ли замена в тексте "английской" королевы (Алиеонора Аквитанская 1122-1204гг.) на "мадьярскую" изобретением Отто или такой вариант является исходным? — Тайна, сокрытая во мраке времён.

Наконец, дело дошло и до столь популярного в СССР Тухманова. В смысле: вагантов. Как это и принято у студиозусов в эту эпоху, текст формируется из чередующихся строчек местного и латинского языков.

"Я скромной девушкой была,

вирго дум флоребам,

нежна, приветлива, мила,

омнибус плацебам.

Пошла я как-то на лужок

флорес адунаре,

да захотел меня дружок

иби дефлораре...

Он мне сорочку снять помог,

корпоре детекта,

и стал мне взламывать замок,

куспиде эректа.

Вонзилось в жертву копьецо,

бене венебатур!

И надо мной — его лицо:

лудус комплеатур!".

Текст песенки был выучен, исполнение — отточено, сюжет... реализован.

"С теми, кто не имеет права с ними сидеть, женщины часто лежат" — Ежи Лец? Да, этот случай.

Накачиваемая туманом сладострастности куртуазных песен, юная принцесса мечтала о любви. И, пусть и не осознавая, последовала другому совету пана Леца: "Не жди, девица, любви с заложенными ногами".

Она ждала, она мечтала... она раздвинула ноги. Как-то... само собой...

Фрося и не поняла сперва. Потом испугалась, расплакалась, начала укорять своего учителя стихосложения. И некоторых танцев.

Тот вовсе не был испуган, хотя дело тянуло на гос.измену. Он ответил юной невесте короля снова стихами:

"— Ну, Фрося, ну зачем опять

Нести бессмыслицу и бред!

Какой же в этом явлен вред -

Свою красавицу ласкать

И невзначай добычу взять?

Теперь, изволь, хоть слезы лей,

Плыви за тридевять морей, -

Святую землю посети

И отпущенье обрети".

"Плыть за тридевять морей" в "Святую Землю" за отпущением — четырнадцатилетняя грешница не решилась. Утратив "девичью честь", княжна немедленно, хоть и поздно, поклялась сама себе, что больше — ни-ни. Что она этого гадкого Отто даже и на порог... и вообще...

Фрося и прежде мало с кем общалась в этом чужом краю. Исповедоваться католическому падре... с его бритой мордой... просить совета у временного мажордома, старого мадьяра, потерявшего глаз в бою с воинами её отца... Даже просто выплакаться в жилетку было не кому.

Самое холодное, самое тёмное время зимы, пустые поля, унылые, насквозь продуваемые рощи. Замок стоял почти пустым, она сидела целыми днями в темноте и одиночестве, переживая своё грехопадение. Отто, под благовидными предлогами, не приходил.

В темноте комнат приходили ей на ум стихи другой женщины:

"Зачем пою? Встает за песней вслед

Любовный бред,

Томит бесплодный зной

Мечты больной,

Лишь муки умножая.

Удел и так мой зол,

Судьбины произвол

Меня и так извел...

Нет! Извелась сама я".

Нет, не "зной". Холодно. "Бесплодный хлад"? А рифма? Почему "бесплодный"? — Лучше "смертельный". "Смертный"? Или "убойный"? — Слова такого нет...

Пребывая в заторможенном состоянии, боясь подумать о будущем, лишённая доверительного общения, она повторяла услышанные стихи, заменяя в них слова на более подходящие её душевному состоянию, добавляя к немецким, мадьярским, латинским словам свои, родные, русские. А почему нет? Это ж "мотет". Который, как Отто говорил, сейчас в моде. Квадро-мотет, четыре языка.