— Все уже холодное, — она поставила перед ним деревянное блюдо. — Ты ешь, а я тут рядом посижу. Ешь, ешь, — придвинув табурет, она села в торец стола, у стены, так, чтобы видеть Брана. Поправила фитиль в жировой плошке.
— А ты что же? — спросил Бран. — Не будешь?
— В меня уже не полезет, — Улла мягко усмехнулась. — Мы нынче целый день жевали, пока готовили. Так я, глядишь, стану толстая, как поросенок.
— Как красивенький и толстенький поросеночек, — улыбаясь, сказал Бран. — Пододвинь сюда воду, пожалуйста.
Некоторое время они молчали.
— Можно что-то тебе сказать? — наконец спросила Улла.
Бран поднял голову от тарелки. По Уллиному лицу ходили живые тени, а в темных глазах светились два оранжевых огонька.
— Конечно, — ответил Бран.
— Вот чего, — проговорила девушка. — Завтра у нас банный день, так ты приходи. Я велю твою одежду постирать. Придешь?
— Не думаю, что твой отец обрадуется, — отозвался Бран. — А навязываться я не собираюсь.
— Я вовсе не к отцу тебя зову, — смущенно выговорила Улла. — К Сигурду в дом приходи, он же тебя давно приглашает. Ты и с сыновьями его дружишь... Придешь?
— А вдруг Сигурд будет против?
— Что ты, — возразила Улла. — Вот увидишь, он обрадуется.
— Откуда ты знаешь? Он тебе разве говорил?
— Не мне, но я рядом была и слышала.
— Ну, все равно, — Бран пожал плечами. — Ты ведь ему не дочь. Разве ты можешь от его имени приглашение передавать?
Девушка исподлобья глянула на Брана.
— Как раз могу, — голос прозвучал довольно сухо. — И еще как могу, ведь Сигурд мне как отец.
Бран положил ложку:
— Да-а? Не знал.
— Но это так. Я у них в доме бываю постоянно, так что... я могу, — она отвела глаза.
Стало тихо.
— Рассердилась? — наконец спросил Бран.
— Что ты, нет, — ответила она.
— Я действительно не знал. Расскажешь?
Улла, кажется, смутилась:
— Да нечего рассказывать. Просто они меня вырастили, и все.
— Твоя мать умерла, да?
— Да... когда я родилась, — она умолкла, пряча взгляд.
— Моя тоже, — Бран вздохнул. — Так что же произошло? Почему ты у них оказалась?
Девушка помедлила с ответом:
— Так получилось. Просто у Хелге, дядиной жены, за несколько дней до этого родился сын, а потом умер. И когда появилась я, а мама умерла... у Хелге было молоко. Вот они меня и забрали.
Бран глядел на нее. Она глядела на свои руки.
— А дальше? — спросил Бран. — Что было дальше?
— Да ничего особенного. Они вернулись в свои владения, в паре дней езды отсюда, Еловый Склон называется, ну, и меня с собой взяли. Арнору тогда было две зимы, а Эйвинду четвертая шла. Через полтора года у них Раннвейг родилась, после был еще ребенок, но умер. Вот и все.
— Ты долго оставалась у них?
— Шесть зим. Потом отец позвал дядю сюда, вместе править здесь, в поместье, и забрал меня в свой дом.
— И все эти шесть лет ты здесь ни разу не была? Не видела ни отца, ни братьев, ни сестру?
Улла отрицательно покачала головой:
— Нет. Не видела.
Они замолчали. Было слышно, как тихонько потрескивают угли в очаге. Первой заговорила Улла.
— Так придешь? — вскинув взгляд, спросила она.
— Хорошо, приду. А ты точно там будешь?
— Буду. У отца в доме управлюсь, и сразу туда, — она протянула руку, и Бран поймал ее ладонь, ощутил нежное пожатие пальцев. Она наклонилась и, словно ребенок, берущий что-то украдкой, быстро поцеловала руку Брана.
— Только не передумай, — попросила Улла. — Приходи обязательно, слышишь?
— Обещаю.
Медленно и осторожно она забрала у Брана свою руку. Поднялась.
— Совсем я тебя заболтала. Ты ешь, ешь. Хочешь еще каши?
— Нет.
— А хлеба?
— Нет, спасибо, я правда сыт. Куда ты, а? Побудь со мной.
Она остановилась. Их разделяла длинная столешница.
— Куда ты торопишься? — Бран встал и, приблизившись, положил руки ей на плечи. — Ну, побудь же. Вряд ли нам удастся часто видеться, вот так, наедине.
Ее губы дрогнули. Обняв его, она прошептала:
— Да, ты прав... ты прав. Но как же мы будем... Я с ума сойду, если не смогу тебя видеть.
Хлопнула дверь, повеяло морозом. Вздрогнув, Бран и Улла отдернули руки. Улла отскочила в сторону, поправила одежду и замерла, оборотив лицо ко входу.
Оттуда раздавались голоса. Вошедшие смеялись и болтали, в темноте был слышен топот их шагов. Загремели стулья, и мужской голос выругался. В ответ раздался визгливый смех, потом кто-то громко запел, с пьяной отчетливостью выговаривая слова.
Люди вышли к очагу и ступили в полосу света. Бран нахмурился, когда увидел их. Это был сын конунга, Видар, с компанией друзей.
— А-а, — Видар скользнул по Брану взглядом и перевел его на свою сестру. — Какие люди.
Неспеша приблизившись к столу, он поставил стул и сел. Его приятели были пьяным-пьяны. Шатаясь и хихикая, они бестолково мыкались вокруг. Один оступился и упал под стол, разбрасывая табуреты. Другие засмеялись. Видар молчал. Он вовсе не казался пьяным, глаза смотрели остро и оценивающе.
— Совсем народ пить не умеет, — посетовал он Брану. — И выпили-то всего ничего, меньше меня, а гляди ты.
Бран не ответил. Упавший ползал под столом, невнятно матерясь, а двое других тщетно пытались вытащить его оттуда. Девушки, пришедшие с ними, давились со смеху. Бран посмотрел на Уллу. Она отступила в тень, и ее лица не было видно.
— А вы чего по углам шушукаетесь? — спросил Видар.
— Почему же — по углам, — Бран хмурился. — Просто я попросил твою сестру меня накормить. Она одна из всех трезвая была.
Видар, щурясь, усмехнулся. Этого не проведешь. Такой в два счета догадается.
— Да мне чего, — ответил Видар. — По мне, она женщина свободная, с кем хочет, с тем и... Я ведь не наш папаша-козел. А кстати, сестра, пиво еще есть?
— Сейчас проверю, — Улла вышла из тени. Огонек от плошки на миг осветил ее лицо, но, отвернувшись, она тут же пропала в темноте. Раздался деревянный стук и плеск. Через миг появившись снова, девушка взяла с полки глиняную кружку и наполнила ее брагой из ковша.
— Там уже совсем мало осталось, — Улла поставила кружку перед братом.
— А ты чего ж, колдун? — спросил тот. — Садись, выпей с нами.
— Спасибо, не пью.
Видар усмехнулся:
— А-а, ну, да, я и забыл.
Видар приложился к кружке и пил довольно долго. Потом вытер губы ладонью:
— Нет, колдун, так дело не пойдет. Чего стоишь столбом? Бери стул и садись. Эй, девки, тащите колдуну стул.
Девушки, что явились с парнями, охотно подчинились, подвинули к столу стулья и табуреты. Обе были пьяны. Одна из них уселась вплотную к Видару, прильнула к нему всем телом, а другая, полногрудая, похожая на русалку, осталась стоять, пристально рассматривая Брана.
— Садись, колдун. Поговорим, — Видар указал на стул.
— Я лучше пойду, — ответил Бран.
Видар сдвинул брови, прищурил светлые глаза. Сказал — и голос прозвучал отрывисто и жестко:
— А я говорю, садись. Я разве прокаженный, что со мной говорить нельзя? Иль мы для вас слишком низкородны? — Видар усмехнулся. — Не будь заносчивым таким. Говорят тебе, садись, значит, садись.
Бран рассердился, но не подал виду. Придвинул стул и сел подле конунгова сына.
— Вот так-то лучше, — заметил тот. — Не терплю, когда выкобениваются.
Тут ему пришлось прерваться: его приятели выползли из-под стола. Двое тащили третьего, который не держался на ногах. Им удалось взгромоздить его на табурет, однако он сразу же свалился, едва они отпустили руки.
Пьяный с грохотом упал под стол, и девушка подле Видара визгливо засмеялась, наваливаясь на юношу грудью. Видар лениво отпихнул ее прочь. Его приятель, что казался всех трезвее, сунулся было за упавшим.
— Брось его, Торкель, — велел Видар, — леший с ним, пускай валяется, возиться еще. Пить не умеет, а пьет, свинья. Проспится, сам вылезет.
— Тоже правда, — согласился тот, кого звали Торкелем. — Нам больше достанется.
Приятели Видара уселись у стола. Один из них тут же уронил голову на руки. Торкель вытаращил на Брана осоловелые глаза, некоторое время смотрел, а после огляделся.
— А-а, ведьмочка! — воскликнул парень, в темноте приметив Уллу. — Иди-ка сюда!
Улла не шелохнулась.
— Чего, боишься меня, а-а? — в голосе зазвучало глупое лукавство. Пьяно улыбаясь, Торкель погрозил Улле пальцем, и едва не рухнул с табурета. Взмахнув руками, с трудом удержался за столом.
— У, мать твою, — выдохнул он, округлив глаза. — Стул, собака, качается!
Сын конунга наблюдал за ним с неприкрытым презрением.
— А ты выпей еще, — голос Видара не выдавал насмешки.
— А и то, — обрадовался Торкель. — Эй, мышка, тащи мне браги! Слышь ты, иль нет?
Улла подошла к столу. Дерево стукнуло о дерево, когда она поставила перед парнем ковш:
— На. Не утони только.
— Ах ты, ласковая, — грубо, по-медвежьи Торкель сграбастал девушку в объятья.
— Да отстань! — вывернувшись, Улла с силой толкнула его в грудь, и он едва не полетел на пол.
— Сука! — заорал Торкель, вцепившись в край стола. — Шлюха подзаборная! Чего пихаешься, стерва, охренела? — он попытался встать, и Улла отшатнулась. — Шалашовка! Сраная подстилка! Что, имели тебя мало? Ну, я тебя щас так отымею, своих не узнаешь! — Торкель хотел схватить ее, но она увернулась. Бран стиснул кулаки. Он был готов вскочить, однако его опередил Видар.
Молниеносно, как змея, он взметнулся с места. Очутившись подле Торкеля, схватил приятеля за волосы и прижал лицом к столу. Раздался глухой стук. Торкель взвыл. В руке у Видара блеснул кинжал.
— А ведь я тебе говорил, — Видар даже не повысил голоса. — Предупреждал. Я же предупреждал, чтобы сестрам моим гадостей не говорить и руками их не хватать. Предупреждал я тебя, Торкель? — легкое движение пальцев. Что-то хрустнуло, и Торкель застонал. Он силился высвободиться, но руки Видара были как тиски. Склонив голову, он смотрел на приятеля сверху вниз.
— Чего молчишь-то, а? — осведомился Видар. — Когда я спрашиваю, ты должен отвечать. Я предупреждал? Да или нет?
— Д-да... — прохрипел Торкель.
— Видишь? Предупреждал. Я ж твою мать шлюхой не ругаю? Не ругаю. Сам можешь ругать, это твоя мать, а я не могу. И никто не может. Чего ж ты моих трогаешь? Видно, думаешь, что я пустое место? Так, что ли? — ноздри Видара раздулись.
— Не думаю, — поспешно отозвался Торкель, — пусти, чего ты...
Видар будто не расслышал:
— А помнишь, чего я обещал? Не помнишь? Так я напомню. Я обещал, что если ты еще раз моим сестрам хоть слово грубое скажешь, я тебе отрежу нос. Обещал? Да или нет? — Видар рванул Торкеля за волосы и резко приложил его голову о стол.
— Да, или нет?! — возвысил голос Видар.
— Да... но я ж шутя... Пусти, ладно тебе!
— Вот видишь, я тебя предупреждал. Но тебе плевать. Теперь пеняй на себя. — Видар сделал молниеносное движение рукой, и кинжал вонзился в столешницу у самого Торкелева лица. Тот непроизвольно заслонился ладонью. Видар произнес:
— Руку убери.
Торкель не ответил. Видар повторил:
— Я сказал, руку убери, — его голос был ровным, на лице ничего не отражалось, только глаза потемнели, да раздувались ноздри.
— Не надо! — взмолился Торкель.
— Убери руку! — приказал Видар в ответ.
Тот не подчинился. Быстрое движение. Лезвие черкнуло Торкеля по пальцам. Брызнула кровь, парень вскрикнул, а Видар произнес:
— Хочешь, заодно отпилим руку? Ладно, давай.
Снова движение, и снова лезвие скользнуло вдоль порезанной руки. Кровь полилась, закапала на стол.
— Я обещанья исполняю, — промолвил Видар.
Торкель отчаянно рванулся, но это ничуть не помогло, стальная хватка не ослабла. Видар припечатал голову приятеля к столу, глаза горели, как у волка. Ощерив зубы, он негромко произнес:
— Решил поиграться? Ладно, поиграемся, — Видар ударил Торкеля кинжалом по руке. Тот дико взвыл, отдернул окровавленную ладонь, и Видар тут же полоснул ножом его щеку. Торкель захрипел, стараясь вырваться. Кинжал поднялся снова...
— Видар! Хватит, я прошу, — раздался тихий голос Уллы.
Кинжал, сверкая, замер над Торкелевой головой.
— Тебе его жалко? — спросил Видар. Голос был как струна, готовая порваться.
— Жалко, — отозвалась Улла.
— А ведь он тебя шлюхой обозвал.
— Я слышала.
— И что? Так с этим и останешься?
— Переживу. Что ж теперь, из-за пьяной болтовни бойню тут устраивать? Отпусти его. Пожалуйста.
Видар помолчал.
— А ты всех жалеешь, как я погляжу, — он опустил кинжал. — Так, что ли?
— Жалею, — отозвалась Улла. — А первого тебя. У тебя ведь шов на ране разойдется.
— Уже разошелся, поздно спохватилась. Ладно. Как хочешь, — дернув приятеля за волосы, Видар поднял кверху его окровавленное лицо:
— Слыхал? На этот раз ты остался с носом. Теперь проси у моей сестры прощения. Ну? Быстро, не то ведь я могу и передумать.
Губы Торкеля зашевелились.
— Про... прости... — выдавил он.
— Ну, нет, не так. Материл ты ее в полный голос, вон как орал. Давай, работай. А то я поработаю!
Торкель облизал непослушные губы.
— Прости, — громко сказал он, — я это спьяну. Я не хотел. Извини, Улла.
— Вот так, — одобрил Видар. — Теперь скажи: "Я больше не буду".
— Я больше не буду, — поспешно выговорил парень. — Клянусь!
— Прекрасно, — Видар покивал головой. — А я уж послежу, чтоб слово ты сдержал. И не забывай, это обеих моих сестер касается. Ясно? Обеих. Ну, пошел отсюда, — Видар отшвырнул Торкеля, как вещь и вытер ладони об одежду. Вернулся на место и сел у стола. Девушка, бывшая рядом, попыталась его обнять, но он пихнул ее и сказал:
— Отвяжись, стерва, — поморщившись, он прижал к груди правую руку. — Иди вон лучше, вытри морду ему. Гляди, он кровью все залил. Иль ты ждешь, чтобы моя сестра вместо вас тут убирала? Ну, живо!
Девушка обидчиво надула губы, однако подчинилась. Ее качнуло, когда она шагнула от стола, но через миг пьяная улыбка вернулась на лицо. Сняв с крюка полотенце, она подсела к Торкелю.
— Слышь, колдун, — сказал Видар, будто ни в чем не бывало. — И давно вы в наших краях?
— Восемь лет. А что?
— Просто интересуюсь. Говоришь ты хорошо, без акцента.
Бран пожал плечами:
— С детства тут живу, научился.
Не стесняясь, Видар рассматривал его.
— Эй, сестра, — сказал он погодя. — Собери-ка чего пожрать, и садись к нам. Терпеть не могу, когда за спиной торчат. А ты, Коза, иди ей помоги. Что-то в последнее время вас, рабов, слишком часто упрашивать приходится. Распоясались совсем. Ступай! — Видар махнул рукой и снова сморщился от боли.
— Ну, вот, — проворчал он, — теперь все заново зашивать придется.
— Я могу посмотреть, если хочешь, — предложил Бран. Видар смерил его взглядом.
— Все-то ты умеешь, колдун, — не без насмешки бросил он.
— Не все, но это умею.
Вынырнув из темноты, похожая на русалку девушка поставила перед Видаром тарелку. Она встретила взгляд Брана — и улыбнулась. У нее были рыжие косы и длинные яркие глаза. Кончиком языка облизав губы, она медленно провела ладонью по груди. Грудь у нее тоже была красивая. Бран глотнул и отвернулся.
