— Спасибо, — прошептала она. — Спасибо, любовь моя.
Бран взял ее за руку:
— Почему ты утром ушла? Сердишься на вчерашнее? Да?
Она опустила взгляд. Помотала головой, а потом сказала:
— А ты?
— Я? Но я... у меня-то какие причины?
— У тебя есть, — она посмотрела на него. Потом вдруг подалась вперед и обхватила его руками.
Долго и молча они стояли, обнявшись. Потом вдруг вдалеке, где-то за домами, увидели вспышку света, услыхали треск, вопли и смех.
— Они там чего, все подожгли, что ли? — улыбаясь, спросил Бран.
— Это, видно, костер обрушился, — Улла помолчала. — Послушай, ведь ты же, наверное, голодный? Тебя ведь целый день не было. Ты ел чего-нибудь?
— Нет, — сознался Бран.
— Ох, мой хороший, — она поцеловала его руку. — Какая я дура, замучила тебя совсем! Идем, — она потянула Брана за собой, но он ее остановил:
— Погоди. Я так соскучился... давай побудем еще.
Улла снова прижалась к Брану.
— Я тоже страшно скучала, — услышал он. — Дождаться тебя не могла. У меня чуть сердце не разорвалось. Это слишком тяжело, тебя не видеть. Раньше со мной такого не бывало.
— Замерзла? — спросил Бран. — Ты вся дрожишь.
— Я... я не знаю, ничего уже не знаю. Только люблю тебя, и все.
— Ты чересчур легко одета. Вот, накинь плащ.
— Спасибо, милый, — зябко кутаясь в его плащ, она подняла голову:
— Все-таки тебе нужно поесть, да и холодно. Идем.
— Сначала я тебя поцелую.
Она увернулась от его объятий и лукаво погрозила пальцем:
— Ты разве не слыхал? Если целоваться на морозе, на губах болячка вскочит. По тому и узнают, кто с кем гуляет.
Бран улыбнулся.
— Я все равно тебя поцелую, — он попытался взять ее за руку, но она отпрыгнула.
— Сперва поймай! — она бросилась бежать по тропе между сараями. Бран помчался следом.
Он нагнал ее только за сгоревшим домом. Она стояла на месте, обратив лицо к лесу.
— Что ты? — Бран видел ее тонкий профиль, обрисованный луной. Она обернулась, глаза посмотрели мягко, сквозь теплую дымку.
— Как красиво, — сказала Улла. — Гляди.
Луна, будто острый глаз, смотрела из темной глубины неба. Ее взгляд был так ярок, что предметы на земле отбрасывали тени. Снег на полях горел жемчужным светом, отражая холодный яростный огонь, а черный лес, словно тень, затаился за самым валом.
Вот в такие ночи и приходят оборотни. Если, конечно, они есть.
— И тут из леса вышел оборотень, — таинственным тоном выговорил Бран.
Резко вздрогнув, Улла изо всех сил прижалась лицом к его плечу, и ладошка скользнула в его ладонь.
— Не надо... не надо... я боюсь, — услышал Бран ее срывающийся голос. Он отчетливо ощутил ее страх, обнял и сказал с раскаянием:
— Прости, искорка, это просто шутка. Не бойся, его ведь больше нет. Мы его убили, и он никогда больше сюда не придет. Не бойся, родная.
Улла искоса, испуганно взглянула на поле, излучающее призрачный огонь.
— Давай уйдем, — под своей рукой Бран почувствовал, как содрогнулись ее плечи. — Здесь страшно, уйдем отсюда, умоляю...
— Идем, только не бойся.
Они почти побежали по тропинке, но пока не достигли пустынного и тихого двора между домами, Улла не посмела поднять головы.
Глава 5
Дом конунга встретил их безмолвием. Огни не горели, толстые бревенчатые стены почти не пропускали звуков снаружи. Было темно и тихо, как в могильном кургане. Притворив дверь, девушка взяла Брана за руку:
— Идем.
Бран двинулся за ней, словно слепец, ведомый проводником.
— Осторожно, здесь стол, — раздался шепот Уллы. Повернув голову, Бран увидел рядом смутный овал ее лица. Глаза были, как темное озеро в лесу.
Они осторожно шли вперед, лавируя между предметами. Миновали очаг. Огонь в нем не горел, лишь угли, перемигиваясь, вспыхивали и потухали. От них исходило сонное тепло.
Ладошка девушки покинула ладонь Брана.
— Сейчас, — она отошла к стене, к узкому, в одну доску, столу, на котором готовили еду, и принялась с чем-то возиться. Потом, шагнув к очагу, присела на корточки, взяла с полу несколько стеблей соломы и сунула в мигающие угли. Солома затлела багровым огоньком. Улла поднесла ее к маленькому темному предмету, который держала в руке. Миг — и у нее в ладони вспыхнуло крохотное пламя, отчего тьма сразу стала еще гуще.
— Иди сюда, — позвала Улла, подымая плошку.
Бран подошел. Улла выпрямилась. Огонек плясал в ее руке, лицо было залито тенями. Оно показалось Брану грустным, взрослым и таинственным.
— Мяса, наверное, нет, — озабоченно выговорила Улла. — Вчера еще все приели.
— Переживу.
— Садись, я сейчас, — она вернулась к стене и поставила светильник на длинную доску. Покуда она собирала на стол, оба молчали.
— Все уже холодное, — она поставила перед ним деревянное блюдо. — Ты ешь, а я тут рядом посижу. Ешь, ешь, — придвинув табурет, она села в торец стола, у стены, так, чтобы видеть Брана. Поправила фитиль в жировой плошке.
— А ты что же? — спросил Бран. — Не будешь?
— В меня уже не полезет, — Улла мягко усмехнулась. — Мы нынче целый день жевали, пока готовили. Так я, глядишь, стану толстая, как поросенок.
— Как красивенький и толстенький поросеночек, — улыбаясь, сказал Бран. — Пододвинь сюда воду, пожалуйста.
Некоторое время они молчали.
— Можно что-то тебе сказать? — наконец спросила Улла.
Бран поднял голову от тарелки. По Уллиному лицу ходили живые тени, а в темных глазах светились два оранжевых огонька.
— Конечно, — ответил Бран.
— Вот чего, — проговорила девушка. — Завтра у нас банный день, так ты приходи. Я велю твою одежду постирать. Придешь?
— Не думаю, что твой отец обрадуется, — отозвался Бран. — А навязываться я не собираюсь.
— Я вовсе не к отцу тебя зову, — смущенно выговорила Улла. — К Сигурду в дом приходи, он же тебя давно приглашает. Ты и с сыновьями его дружишь... Придешь?
— А вдруг Сигурд будет против?
— Что ты, — возразила Улла. — Вот увидишь, он обрадуется.
— Откуда ты знаешь? Он тебе разве говорил?
— Не мне, но я рядом была и слышала.
— Ну, все равно, — Бран пожал плечами. — Ты ведь ему не дочь. Разве ты можешь от его имени приглашение передавать?
Девушка исподлобья глянула на Брана.
— Как раз могу, — голос прозвучал довольно сухо. — И еще как могу, ведь Сигурд мне как отец.
Бран положил ложку:
— Да-а? Не знал.
— Но это так. Я у них в доме бываю постоянно, так что... я могу, — она отвела глаза.
Стало тихо.
— Рассердилась? — наконец спросил Бран.
— Что ты, нет, — ответила она.
— Я действительно не знал. Расскажешь?
Улла, кажется, смутилась:
— Да нечего рассказывать. Просто они меня вырастили, и все.
— Твоя мать умерла, да?
— Да... когда я родилась, — она умолкла, пряча взгляд.
— Моя тоже, — Бран вздохнул. — Так что же произошло? Почему ты у них оказалась?
Девушка помедлила с ответом:
— Так получилось. Просто у Хелге, дядиной жены, за несколько дней до этого родился сын, а потом умер. И когда появилась я, а мама умерла... у Хелге было молоко. Вот они меня и забрали.
Бран глядел на нее. Она глядела на свои руки.
— А дальше? — спросил Бран. — Что было дальше?
— Да ничего особенного. Они вернулись в свои владения, в паре дней езды отсюда, Еловый Склон называется, ну, и меня с собой взяли. Арнору тогда было две зимы, а Эйвинду четвертая шла. Через полтора года у них Раннвейг родилась, после был еще ребенок, но умер. Вот и все.
— Ты долго оставалась у них?
— Шесть зим. Потом отец позвал дядю сюда, вместе править здесь, в поместье, и забрал меня в свой дом.
— И все эти шесть лет ты здесь ни разу не была? Не видела ни отца, ни братьев, ни сестру?
Улла отрицательно покачала головой:
— Нет. Не видела.
Они замолчали. Было слышно, как тихонько потрескивают угли в очаге. Первой заговорила Улла.
— Так придешь? — вскинув взгляд, спросила она.
— Хорошо, приду. А ты точно там будешь?
— Буду. У отца в доме управлюсь, и сразу туда, — она протянула руку, и Бран поймал ее ладонь, ощутил нежное пожатие пальцев. Она наклонилась и, словно ребенок, берущий что-то украдкой, быстро поцеловала руку Брана.
— Только не передумай, — попросила Улла. — Приходи обязательно, слышишь?
— Обещаю.
Медленно и осторожно она забрала у Брана свою руку. Поднялась.
— Совсем я тебя заболтала. Ты ешь, ешь. Хочешь еще каши?
— Нет.
— А хлеба?
— Нет, спасибо, я правда сыт. Куда ты, а? Побудь со мной.
Она остановилась. Их разделяла длинная столешница.
— Куда ты торопишься? — Бран встал и, приблизившись, положил руки ей на плечи. — Ну, побудь же. Вряд ли нам удастся часто видеться, вот так, наедине.
Ее губы дрогнули. Обняв его, она прошептала:
— Да, ты прав... ты прав. Но как же мы будем... Я с ума сойду, если не смогу тебя видеть.
Хлопнула дверь, повеяло морозом. Вздрогнув, Бран и Улла отдернули руки. Улла отскочила в сторону, поправила одежду и замерла, оборотив лицо ко входу.
Оттуда раздавались голоса. Вошедшие смеялись и болтали, в темноте был слышен топот их шагов. Загремели стулья, и мужской голос выругался. В ответ раздался визгливый смех, потом кто-то громко запел, с пьяной отчетливостью выговаривая слова.
Люди вышли к очагу и ступили в полосу света. Бран нахмурился, когда увидел их. Это был сын конунга, Видар, с компанией друзей.
— А-а, — Видар скользнул по Брану взглядом и перевел его на свою сестру. — Какие люди.
Неспеша приблизившись к столу, он поставил стул и сел. Его приятели были пьяным-пьяны. Шатаясь и хихикая, они бестолково мыкались вокруг. Один оступился и упал под стол, разбрасывая табуреты. Другие засмеялись. Видар молчал. Он вовсе не казался пьяным, глаза смотрели остро и оценивающе.
— Совсем народ пить не умеет, — посетовал он Брану. — И выпили-то всего ничего, меньше меня, а гляди ты.
Бран не ответил. Упавший ползал под столом, невнятно матерясь, а двое других тщетно пытались вытащить его оттуда. Девушки, пришедшие с ними, давились со смеху. Бран посмотрел на Уллу. Она отступила в тень, и ее лица не было видно.
— А вы чего по углам шушукаетесь? — спросил Видар.
— Почему же — по углам, — Бран хмурился. — Просто я попросил твою сестру меня накормить. Она одна из всех трезвая была.
Видар, щурясь, усмехнулся. Этого не проведешь. Такой в два счета догадается.
— Да мне чего, — ответил Видар. — По мне, она женщина свободная, с кем хочет, с тем и... Я ведь не наш папаша-козел. А кстати, сестра, пиво еще есть?
— Сейчас проверю, — Улла вышла из тени. Огонек от плошки на миг осветил ее лицо, но, отвернувшись, она тут же пропала в темноте. Раздался деревянный стук и плеск. Через миг появившись снова, девушка взяла с полки глиняную кружку и наполнила ее брагой из ковша.
— Там уже совсем мало осталось, — Улла поставила кружку перед братом.
— А ты чего ж, колдун? — спросил тот. — Садись, выпей с нами.
— Спасибо, не пью.
Видар усмехнулся:
— А-а, ну, да, я и забыл.
Видар приложился к кружке и пил довольно долго. Потом вытер губы ладонью:
— Нет, колдун, так дело не пойдет. Чего стоишь столбом? Бери стул и садись. Эй, девки, тащите колдуну стул.
Девушки, что явились с парнями, охотно подчинились, подвинули к столу стулья и табуреты. Обе были пьяны. Одна из них уселась вплотную к Видару, прильнула к нему всем телом, а другая, полногрудая, похожая на русалку, осталась стоять, пристально рассматривая Брана.
— Садись, колдун. Поговорим, — Видар указал на стул.
— Я лучше пойду, — ответил Бран.
Видар сдвинул брови, прищурил светлые глаза. Сказал — и голос прозвучал отрывисто и жестко:
— А я говорю, садись. Я разве прокаженный, что со мной говорить нельзя? Иль мы для вас слишком низкородны? — Видар усмехнулся. — Не будь заносчивым таким. Говорят тебе, садись, значит, садись.
Бран рассердился, но не подал виду. Придвинул стул и сел подле конунгова сына.
— Вот так-то лучше, — заметил тот. — Не терплю, когда выкобениваются.
Тут ему пришлось прерваться: его приятели выползли из-под стола. Двое тащили третьего, который не держался на ногах. Им удалось взгромоздить его на табурет, однако он сразу же свалился, едва они отпустили руки.
Пьяный с грохотом упал под стол, и девушка подле Видара визгливо засмеялась, наваливаясь на юношу грудью. Видар лениво отпихнул ее прочь. Его приятель, что казался всех трезвее, сунулся было за упавшим.
— Брось его, Торкель, — велел Видар, — леший с ним, пускай валяется, возиться еще. Пить не умеет, а пьет, свинья. Проспится, сам вылезет.
— Тоже правда, — согласился тот, кого звали Торкелем. — Нам больше достанется.
Приятели Видара уселись у стола. Один из них тут же уронил голову на руки. Торкель вытаращил на Брана осоловелые глаза, некоторое время смотрел, а после огляделся.
— А-а, ведьмочка! — воскликнул парень, в темноте приметив Уллу. — Иди-ка сюда!
Улла не шелохнулась.
— Чего, боишься меня, а-а? — в голосе зазвучало глупое лукавство. Пьяно улыбаясь, Торкель погрозил Улле пальцем, и едва не рухнул с табурета. Взмахнув руками, с трудом удержался за столом.
— У, мать твою, — выдохнул он, округлив глаза. — Стул, собака, качается!
Сын конунга наблюдал за ним с неприкрытым презрением.
— А ты выпей еще, — голос Видара не выдавал насмешки.
— А и то, — обрадовался Торкель. — Эй, мышка, тащи мне браги! Слышь ты, иль нет?
Улла подошла к столу. Дерево стукнуло о дерево, когда она поставила перед парнем ковш:
— На. Не утони только.
— Ах ты, ласковая, — грубо, по-медвежьи Торкель сграбастал девушку в объятья.
— Да отстань! — вывернувшись, Улла с силой толкнула его в грудь, и он едва не полетел на пол.
— Сука! — заорал Торкель, вцепившись в край стола. — Шлюха подзаборная! Чего пихаешься, стерва, охренела? — он попытался встать, и Улла отшатнулась. — Шалашовка! Сраная подстилка! Что, имели тебя мало? Ну, я тебя щас так отымею, своих не узнаешь! — Торкель хотел схватить ее, но она увернулась. Бран стиснул кулаки. Он был готов вскочить, однако его опередил Видар.
Молниеносно, как змея, он взметнулся с места. Очутившись подле Торкеля, схватил приятеля за волосы и прижал лицом к столу. Раздался глухой стук. Торкель взвыл. В руке у Видара блеснул кинжал.
— А ведь я тебе говорил, — Видар даже не повысил голоса. — Предупреждал. Я же предупреждал, чтобы сестрам моим гадостей не говорить и руками их не хватать. Предупреждал я тебя, Торкель? — легкое движение пальцев. Что-то хрустнуло, и Торкель застонал. Он силился высвободиться, но руки Видара были как тиски. Склонив голову, он смотрел на приятеля сверху вниз.
