Конфедерация

— А вот и наш Виктор...

— Георгиевич, — подсказал я, и протянул руку хозяину.

— Владимир. Можно просто Володя.

— Докладывай, Владимир Александрович.

Лера Иванова

Как же я завидую Ане! Не только избежала этого кошмара с ядерной бомбардировкой, сохранила детей, но и любимого мужика около себя удержала. А я...

С Игорьком, конечно, у меня только начала теплиться надежда на то, что он бросит свою грымзу и уйдёт ко мне. И тут — война. Хватило же у него мозгов смотреть на этот атомный взрыв! Дозу облучения он должен был получить небольшую, я-то гражданскую оборону проходила, знаю. Скорее всего, дело было в болевом шоке и обострении какой-то старой болячки. Ну, и переживания, конечно. Может, с женой он и не очень ладил, но детей любил. Да и ослепнуть в одно мгновение — тоже жутко. В общем, открылось желудочное кровотечение, и всё...

Они сейчас в спальне Проваторовых, возле рации беседуют, а я села на наш со Светкой диван и реву, как идиотка.

— Мама, он тебя обидел? — нахмурилась моя радость.

— Нет, Светочка. Я плачу от радости, что тётя Аня нашлась, — соврала я.

Не рассказывать же моей второкласснице, что мне себя жалко, свою бестолковую судьбу. Того, что счастья так и не смогла найти. И ведь не дура, не уродина какая-то.

Вот и пришлось, чтобы ребёнка не расстраивать, утереть слёзы и сопли и идти разогревать дочке обед.

Электричества у нас не хватает, никакие электроплиты и электрообогреватели не используем. Приходится два-три раза в день разжигать огонь в очаге. У проваторовских погодков, которые учатся последний и предпоследний год, ещё по два урока, и Наташе, чтобы их покормить, достанется уже горячая плита. А я, пока огонь развожу, хоть чуть-чуть от жалостливых мыслей отвлекусь.

Электричества не хватает... Сегодня слух прошёл, что нам привезли мощный дизель-генератор, так что теперь полегче станет. По крайней мере, зимой на освещении не придётся экономить. И ещё домов пятьдесят к электросети подключат. Не Виктор ли этот генератор привёз? Говорили, что откуда-то издалека его доставили.

Из спальни Володи и Наташи доносятся мужские голоса и шипение динамика радиостанции. Что-то важное случилось, судя по напряжённым интонациям. А Наташа, женщина лет сорока пяти, бесшумно, мышкой снуёт из кухни в детскую и обратно. Даже не верится, что такая крупная женщина может так тихо передвигаться. Обычно её властный голос (особенно — когда она 'наставляет на пусть истинный' своих поздних сына и дочь) слышен даже в нашей каморке. Но не сейчас.

— Мам, я погуляю? Мы с Юлькой и Гульнарой договорились...

— А уроки когда делать будешь?

— Ма-а-ам, ну, завтра же воскресенье.

— Ладно, иди. Только в лес не суйтесь: там клещей полно.

Уже и Саша с Валей Проваторовы из школы пришли, а переговоры по радио всё идут. Да что же там стряслось-то?

Ну, наконец-то!

— Виктор, зайдёте чай попить? — выскочила я.

— Почему только чай? — наконец-то подала голос Наташа. — Мы сейчас с Лерой быстренько сообразим что-нибудь посущественнее. И для сугрева кое-что найдётся.

— Не сейчас, девушки, — осадил нас Музыкин. — Я свою Нину уже предупредил, что нашего гостя надо будет накормить. Она, наверное, уже нас заждалась. А уж после того, как мы покушаем, поговорим, я его и уступлю вам. Если только он не скажет, что ему срочно надо на Урал-Дачу.

— А что, Виктор? Ты же говорил, что вы только завтра собирались выезжать домой. Вот и приходи к нам от Геннадия Васильевича. По нынешним временам гости — такая редкость, — присоединился к нашему натиску Володя и добавил с характерным акцентом. — Как говорят на Кавказе, гость в дом — счастье в дом! Нам же тоже по-нормальному хочется с тобой поговорить. А запозднишься — и спать есть куда уложить. Я специально дополнительную кровать в детской комнате установил, чтобы Наташе не мешать, когда я занимаюсь своей пайкой и радиоболтовнёй.

— Всё, всё, всё! — засмеялся Данилов (вспомнила его фамилию!). — Сдаюсь! Предупрежу своих по рации, чтобы не теряли, и приду.

Часам к восьми вечера, когда он вернулся от Музыкина (с лёгким алкогольным запашком), у нас с Наташей уже всё было готово: жареная картошечка, присыпанная зелёным лучком, выращенным на подоконнике, рассольник с мелко порезанной парой кусочков лосятины, тушёная с тушкой голубя, подстреленного из рогатки Сашкой Проваторовым, квашенная капуста, зелёный салатик из стебельков медуницы, 'барашков', мать-и-мачехи и листиков молодой крапивы. Ну и, само собой разумеется, 'коньяк', как называет Володя самогон, очищенный через древесный уголь и настоянный на каких-то корешках и щепках. Его он заработал, починив кому-то электрику в машине.

Только дохлебав рассольник, Данилов пообещал, что следующий 'караван' из Порогов привезёт пару тонн мороженной говядины.

— Часа за три, пока будем ехать, она не растает, — рассудил он, глядя, как наши детишки уплетают ужин.

Ел он мало, сославшись на то, что плотно покушал у поселкового 'головы', и часть тушёной капусты с кусочком голубятины даже переложил Саше: 'в его возрасте вечно есть хочется'. Зато дети уплетали приготовленные вкусности так, что за ушами трещало.

— Эх, кислица ещё не появилась, — сокрушалась Наташа. — А то я бы ещё и компот сварила.

А когда ребятишек отправили играть в школьный двор и перешли к употреблению горячительного, Витя рассказал об их жизни в Порогах и событиях, происходивших в окрестностях.

— Кошмар! Я думала, что мы живём впроголодь, — вырвалось у Натальи. — А выходит, что у нас в Атляне очень даже неплохо. Ну, в сравнении с Саткой.

— Сатка — тоже цветочки, если послушать, что в Екатеринбурге творилось, — нахмурился Проваторов. — Там, в Сатке, частный сектор всё-таки больше, чем капитальная застройка. А в 'столице Урала', когда закончились запасы на складах и базах, полный кошмар начался. Не все же догадались сбежать из города в сельскую местность. Не знаю, тысяч двести из полутора миллионов там выжили или нет.

— А давайте выпьем за то, что мы живы, и наши дети живы, — предложила я, и все взялись за разнобойные чашки, в которые Володя разливал свой 'коньяк'.

Если, как сказала Наташа, у нас очень даже неплохо, то в Порогах, как я поняла из рассказа гостя, и вовсе настоящий курорт. Он, чтобы нас не дразнить, не очень-то хвастался, но, как я поняла, и сахара у них достаточно, и мяса, если уж собираются нам целых две тонны привезти, и овощей на зиму сумели сколько-то запасти. Музыкин пообещал нам, беженцам, выделить землю на огромном поле, которое вспашут между Нижним Атляном и Верхним, как только закончат вспашку полей под пшеницу между горами Маяк и Круглица. Так что на следующую зиму мы тоже будем с картошкой и овощами.

Сейчас все что-то раскапывают. Даже школьники вместо уроков труда делают грядки в заброшенном школьном саду. И летом будут за ними ухаживать, а всё выращенное пойдёт на школьные обеды. В дополнение к тому, что поселковая власть выделит на питание школьников. Если бы не эти обеды, то ни мне, ни, тем более, Проваторовым, детей было бы не прокормить.

Стемнело, ребятня уже перебралась в детскую, где вскоре Светланка и заснула на наташиной кровати. Потом и Сашка с Валей объявили, что они ложатся, а нам было хорошо за столом на кухне. В кои-то веки, сытым и даже подвыпившим. Начал зевать и Володя, просидевший половину прошлой ночи у своей 'шарманки', и я предложила перебраться Виктору в нашу комнатку.

— Только надо Светку перенести, — поднялась я с 'табуретки' на железных ножках.

— Пусть спит, — скомандовала Наташа и хитро глянула на меня. — Надеюсь, вы вдвоём на одном диване не подерётесь.

Удалось, удалось ей одной репликой вогнать меня в краску. Хорошо, что единственная тусклая лампочка светила мне в спину, а Данилов не видел моего лица. Хотя, если честно, до наташкиного намёка у меня и в мыслях ничего не было.

Наша каморка досталась нам от бывшего школьного завхоза. Как я поняла, увлекавшегося спортом, если судить по старой-старой, ещё чёрно-белой фотографии, на которой был снят светловолосый улыбающийся юный очкарик с каким-то кубком в руках. Не знаю, как он тут прожил лет тридцать пять без единого окошка. В самые жгучие морозы, когда не только дети в школу не ходили, но и взрослые-то опасались выходить на улицу, это, конечно, было большим плюсом: в комнатке теплее. Но я всё равно летом попрошу кого-нибудь прорубить хотя бы небольшое окошко. Тем более, электричество часто отключает, и чтобы не спотыкаться в абсолютной темноте, я завела себе китайский 'ночник' на батарейке. Безделушка в виде свечки, в которой на тоненькой проволочке качается подсвеченная снизу пластиковая пластинка, создавая иллюзию пламени свечи. Вот при этой 'свечке' мы ещё немного посидели, пока Виктор не начал клевать носом.

Пока он ходил с фонариком 'по моим следам' в 'отдельно стоящее здание', быстренько переоделась в ночнушку. Подмыться толком невозможно, да и некогда, но, на всякий случай, хоть мокрой тряпочкой протереть. Хоть и не надеюсь, но нехорошо будет, если что-то получится. И подмышки, подмышки протереть, чтобы по́том не разило.

Боже, какая же я страшная стала! Рёбра выделяются, как клавиши на аккордеоне, грудь, всегда торчавшая вперёд, начала обвисать, 'мечта каждой женщины', плоский живот, обтянут не гладкой кожей, а какой-то рыхлой субстанцией, на ногах тоже первый целлюлит. Под одеяло! Срочно под одеяло, чтобы глаза мои не видели того позорища, в которое я превратилась!

— Витя, выключи ночник. Там на донышке переключатель...

Стукнул о тумбочку выложенный из кобуры пистолет, скрипнул под тяжестью мужского тела диван, брякнули о пол тяжёлые ботинки армейского образца, зашуршал снимаемый камуфляж, а спустя минуту на меня пахну́ло лёгким алкогольным амбре, смешанным с запахом табачного дыма.

— Спокойной ночи, — буркнула я, изображая огромное желание спать.

— Спокойной ночи.

И я действительно мгновенно заснула. Просто закрыла глаза и вырубилась. То ли подействовал употреблённый после долго перерыва алкоголь, то ли я наконец-то ощутила спокойствие из-за того, что рядом со мной, протяни руку, и вот он, оказался мужчина.

Проснулась от какого-то шевеления. Одеяло я куда-то запинала, ночнушка внизу задралась едва ли не до пояса, наверху сбилась на бок так, что голой грудью ощущаю тепло чужого тела. Правая рука поперёк широкой мужской груди, под бедром — чужие бёдра, а по нему ползёт вверх тёплая ладонь. Ну, что же ты замер? Выше, выше! Я подалась вперёд так, чтобы эта ладошка могла дотянуться до ягодицы. Может быть, даже туда, где всё уже намокло и ждёт прикосновения твоих пальцев.

Я то ли всхлипнула, то ли проскулила, как собачонка, когда сильные пальцы крепко, но не больно стиснули грудь, а влажная плоть раздвинулась, пропуская часть его тела внутрь меня. Господи! Только бы не заорать во весь голос на самом пике! Вот что творит с женщиной девятимесячное отсутствие секса! Проваторовы — взрослые люди, всё поймут и ни слова не скажут. А если Светланку разбужу и испугаю? Она и так только-только перестала кричать по ночам от того, что ей снится та мёртвая дорога к Атляну...

Чёрные стрелки стареньких электромеханических часов в свете ночника медленно, но неумолимо движутся по кругу.

— Одеваться пора. У Светки дурная привычка в выходные вставать в то же время, когда я её бужу в школу. В будни не добудишься, а как воскресенье, так она, ни свет, ни заря, уже на ногах. Представляешь, как мы будем выглядеть в её глазах в таком виде?

— Они в этом возрасте ещё и тебя проконсультируют, что женщина должна делать в постели с мужчиной.

— Не сомневаюсь, — вздохнула я. — Но у них это всё чисто теоретически, а вот когда маму с каким-то дядькой 'застукает'...

— Может, всё-таки ещё передумаешь? — вернулся он к теме, которую мы с ним уже обсудили.

— Нет, Витя. Мне Светку надо выучить. Спасибо, конечно, Анне Михайловне за то, что она такого высокого мнения о моих качествах медсестры, но... И, кроме того, ты же не бросишь её ради меня.

— Не брошу. Хоть ради тебя, хоть ради кого ещё.

— Я знаю. Нет. Я здесь останусь.

'Не по тебе дичь, высоковато для тебя летает'. Может быть, Анечка. Может быть. Да только добыла я эту дичь. Не специально, случайно, но добыла. А теперь отпускаю. Добровольно. Пусть себе и дальше летит в своей недосягаемой вышине, как тот журавль, а я уж, если снова доведётся, попробую не упустить из рук какую-нибудь маленькую, обычную синичку или воробышка.

Максим Шерстнёв, 'Провокатор'

— Значит, говоришь, этот ублюдок установил в Екатеринбурге единоличную власть и теперь подминает под себя окрестности? И откуда он только взялся на голову горожан?

Не знаю, что Витя вчера пил, но выглядит он не лучшим образом. Из категории 'в пьянстве замечен не был, но по утрам жадно хлестал холодную воду'. Глаза красные, под ними мешки.

— Избран всенародным голосованием, получил ровно треть голосов жителей города, — развёл руками Кипчак. — Им очень понравилось, как он боролся с наркотиками. А на самом деле, как утверждают злые языки, просто упорядочил торговлю ими, выжив всех 'сторонних' поставщиков дури, подмял её под себя. И я совсем не удивляюсь тому, что он сколотил серьёзную боевую силу: связи с мафией у него хорошие с давних пор.

— Демократ, фиг ли!

— Это всё вторично. Хуже, что он не просто засел в городе, а начал на деле добиваться создания 'Уральской республики', о которой мечтал Россель. Только не добровольно, как первый уральский губернатор, а военной силой.

— Ну, это тоже закономерно. Тех, кто за зиму не вымер, надо же чем-то кормить.

— Несмотря на то, что им самим жрать нечего...

Виктор попросил Людмилу налить ему ещё одну бадью чая.

Девушка даже как-то воспрянула, когда ни я, ни Данилов не стали возражать против того, чтобы она со своей 'бандой' остались здесь, в Урал-Даче. Пацаны с утра уже снова умчались вскапывать кому-то огород. Если ей удастся удержать молодняк, то всё нормально у них сложится, приживутся они здесь. Вовка Пуресин даже не против, чтобы они именно в его доме осели.

— А в том, что это именно бандюки, говорит то, как они действовали, например, в тех же самых Нижних Серга́х: быстро, нагло, жёстко. Никто и пикнуть не успел, как всех противящихся им раскатали из КПВТ бронетранспортёров.

— Откуда они их взяли? С вояками, что ли, спелись?

— Нет, Максим. С вояками, которые тут же после начала войны рассредоточились по запасным позициям, у них что-то вроде вооружённого нейтралитета. Ну, после попытки сунуться в танковый полк в Верхней Пышме, чтобы 'разжиться' танками и вообще оружием. Воякам, видите ли, команды не дали наводить порядок на российской территории, а самим это сделать им не позволяет российское законодательство. В самом Ёбурге и без того полно воинских частей, которые они могли 'пошерстить'. Например, артиллерийское училище, где каждому курсанту, как ты знаешь, приписан личный автомат. Училище, скорее всего, тоже из города вывели по сигналу полной боеготовности, но даже оружия, 'изъятого' у тех, кто остался караулить территорию, нам бы хватило, чтобы вооружить каждого в Порогах. А 'поставить на ход' какой-нибудь 'бэтр', застрявший в ремзоне, больших проблем нет.