Язычница

— Оказывается, она у нас большой спец по змеиным укусам.

— Ну да. Она вообще спец по части всяческих катастроф.

— Дурак ты, Жорик! — отчего-то вдруг вспылила Ленка. — Точно дурак! Янка Верку как минимум от ампутации спасла!

— Вот уж не поверю!

— А ты поверь и помолчи!

— Эй, смотрите! — вдруг прервал однокурсников Менестрель и указал рукой на водохранилище. — Лодка! Плывет кто-то!

— Герман Альбертович возвращается? — прищурился, пытаясь разглядеть людей в лодке, его аккомпаниатор. — Да нет. Парень какой-то. А с ним бабка вроде бы. И третий кто-то. Виталь, что ли?

Толпа студентов в едином порыве ринулась к берегу. К острову действительно стремительно приближалась моторка. Но, судя по всему, причаливать у полевой кухни не входило в планы гостей. Обогнув берег, они скрылись из виду. А через несколько секунд звук мотора резко стих где-то у административного лагеря. Студенты же, получив новую пищу для размышлений, продолжили строить гипотезы о дальнейшей судьбе Верки.

* * *

Янка пыталась убедить себя, что бояться нечего, что все страхи это лишь плод разыгравшегося воображения, и бабка Матрена вовсе не зловещая старуха, а добрая деревенская знахарка-травница... ну а внешность... Не пощадили ее годы, что с того? А кого они щадят, если уж на то пошло?

Только аутотренинг не возымел должного эффекта. Чем ближе звучал рокот мотора, тем тревожней становилось на сердце. Тем сильнее пульсировала кровь в висках и дрожали пальцы. Заметив это, Янка поспешно скрестила кисти рук в замок и оглянулась в поисках поддержки на начальника экспедиции. Но тут же, будто устыдившись собственной слабости, снова отвернулась и продолжила убеждать себя в безосновательности и даже абсурдности своих страхов.

Успокоение пришло откуда не ждали, а именно из обрывочных школьных знаний. Янка вдруг, сама не ведая как, вспомнила, что согласно какому-то закону физики звуки по воде распространяются гораздо быстрее, чем по суше, поэтому, быть может, это лишь кажется, что лодка совсем рядом, а на самом деле она едва отчалила от Спаса. Но не успела девушка насладиться этой мнимой отсрочкой, как моторка, обогнув остров, наконец, вырулила из-за зеленой камышовой каемки.

— И тут обманули, — сардонически усмехнулась Янка.

— Ты это о чем?

— О физике, — равнодушно пожала плечами, не отрывая взгляда от приближающейся лодки и, прежде всего, от сидевшей у кормы старухи.

На этот раз ее облик показался Янке еще более зловещим. Неестественно распрямленные плечи и спина, черные одежды, настолько свободные, что, кажется, под ними и вовсе нет тела. Столь же черный платок, не повязанный, а лишь накинутый на голову. Бледное, будто пергаментное лицо, густо испещренное глубокими морщинами. Впалые щеки, напоминающий клюв хищной птицы нос и острый, выдающийся вперед подбородок. Но главное — взгляд. Тяжелый. Пристальный. Напряженный. Устремленный на Янку.

Лодочный мотор чихнул, после чего его рокот приобрел совсем иную тональность — сперва превратился в ровное, едва слышное урчание, а через пару секунд и вовсе заглох. Лодка приближалась к берегу.

— Не дрейфь. Прорвемся, — поднявшись на ноги, ободряюще бросил Янке Павел Андреевич и направился к воде встречать гостей. — Обещаю не отходить от тебя ни на шаг.

— Вот еще, — упрямо вздернула подбородок Янка. — Я же не маленькая. — Но все же встала с земли и, на ходу отряхивая шорты, двинулась вслед за мужчиной.

— Как минимум несовершеннолетняя, за безопасность которой руководство экспедиции отвечает головой.

— Надеюсь, Ваша голова останется в целости и сохранности. Зачем нам начальник без головы? — в полголоса фыркнула Янка. Решительно выдохнула и, придав лицу нарочито беззаботное выражение, приветливо помахала сидевшему у штурвала Саньке — парнишке, с которым ей довелось рыбачить на рассвете.

— Рыбакам привет!

— Здорово! А тут знакомые все лица.

— Не все, — кивнув на Верку, усмехнулась Янка. — С нашей потерпевшей ты еще не знаком.

— А-а-а! Точно. Доставил вам лекаря в лучшем виде и в кратчайшие сроки. Батя в честь такого дела моторку дал.

— Вижу, — вздохнула Янка и выжидательно посмотрела на поднявшуюся со скамьи бабку Матрёну.

Даже опираясь на костыль, та как-то умудрялась сохранять прямую осанку. Но вблизи ее облик уже не казался столь мрачным и пугающим. Даже прикованный к Янке взгляд утратил прежнюю зловещность. Наоборот, его янтарный блеск вдруг подействовал на Янку успокаивающе. Девушка с удивлением осознала, что недавнее напряжение абсолютно исчезло, прихватив вслед за собой и нелепый страх, и тревогу, и малодушное желание спрятаться, отсидеться в палатке, пока бабка Матрёна не покинет остров.

Возможно, наконец-то, подействовал аутотренинг. Или попросту начала сказываться усталость. Или сделала свое дело близость Павла Андреевича, Катьки, Геродотика и даже Верки. На миру, как говорится, и смерть красна, а уж встреча с бабкой Матреной и вовсе мелочь.

— Здравствуйте, — теперь уже искренне устыдившись прежних страхов, обратилась Янка к старухе.

Та оскалилась щербатым ртом. Кивнула, не отрывая взгляда от девушки.

— И тебе не хворать, милая. Вижу, не серчаешь на старуху за то, что напугала тебя давеча. Добре.

Янка беззаботно пожала плечами и согласно кивнула.

— Напугали, да. Было дело.

— Не со зла я. Не со зла. Думала, рассказала тебе Пелагея обо мне, коли ты пришла. А нет...

Услышав бабушкино имя, Янка тяжело вздохнула и поджала губы. Досадливо и не таясь. Но глаз не отвела.

— Не рассказала, — подтвердила.

Старуха не ответила. Ухватилась за протянутую Виталем руку и, оттолкнувшись костылем, тяжело ступила на скамью, чтобы перебраться через борт лодки. Снаружи, стоя почти по колено в воде, ее готовился принять Павел Андреевич. Янка последовала его примеру и зашла в воду, дабы в случае чего помочь. Но это не потребовалось. Хотя судя по выражению лица, бабка Матрёна была довольна Янкиным жестом. Одобрительно прищурилась и тут же перевела лукавый взгляд на Шамана. Понимающе улыбнулась, но не произнесла ни слова.

— Спасибо, что согласились приехать, — первым заговорил он. — У нас тут девочку змея укусила. Антидот вкололи, за врачами послали. Но сколько их еще ждать.

Старуха снова кивнула.

— Слыхала. Слыхала, — ответила тихо. Едва слышно. — Посмотрим, — и, обведя взглядом берег, двинулась к лежавшей на земле у палаток Верке. — Посмотрим.

Шла она, сильно хромая, тяжело опираясь на костыль, но все так же не сутуля спины.

— Отойди-ка, голубушка, — не терпящим возражений тоном, обратилась она к испуганно взиравшей на нее Кате. — Уступи бабке Матрене место.

Катя вздрогнула и, метнув испуганный взгляд на Янку и Павла Андреевича, посторонись. Осторожно положила Веркину голову на землю и, не поднимаясь с колен, попятилась. Абсолютно молча, будто боясь снова попасться на глаза странной гостье.

Тем временем, старуха с удивительной для ее хромоты и возраста легкостью опустилась на колени перед больной и приложила костлявую с шишковатыми пальцами руку к ее лбу. Подняла глаза к солнцу. И в это же мгновение Янке показалось, что небеса вдруг разверзлись, устремив к неподвижно застывшей старухе сияющий мириадами золотистых искр столп света...

Янка изумленно замерла, не в силах ни пошевелиться, ни отвести взгляда от происходящего. Затаила дыхание, точно и вовсе забыла, как дышать. Творилось что-то странное и совершенно неподдающееся никаким объяснениям.

— Павел Андреевич, — одними губами прошептала, справившись с первым потрясением. — Что это?

Он услышал и предостерегающе коснулся ее локтя. Низко склонился к уху девушки.

— Целительная сила солнца, насколько я понимаю.

* * *

Шаман даже не удивился. Просто принял происходящее как данность, как аксиому, которая не требует ни доказательств, ни лишних разглагольствований. Щурился, не отрывая взгляда от ослепительно яркого столпа света, и отчетливо понимал, что уже видел нечто подобное не далее как вчера... И на мгновение вдруг показалось, что все, наконец, встало на свои места. Но лишь на мгновение... Далее мозаичная картинка вновь дала трещину, обнажив зияющие пустоты.

— Павел Андреевич, что это?

Шаман не сразу понял, что этот жалобный голос никому кроме него не слышен и звучит лишь в его голове, настолько безболезненным оказалось в этот раз Янкино проникновение в его сознание.

— Целительная сила солнца, насколько я понимаю, — тихо прошептал он, низко склонившись к уху девушки и предостерегающе коснувшись ее руки.

Знал, что происходящее могут узреть лишь три человека на острове — он сам, Янка и бабка Матрена. Взглядам остальных ни разверзшиеся небеса, ни устремившееся к земле золотое сияние недоступны. Даже Виталь, как не велико было его стремление постичь сокровенные тайны земли и в полной мере приобщиться к когорте "хранителей", по-прежнему был почти слеп.

Годы забвения не прошли для него бесследно. И теперь не так просто вернуть утраченное дедами умение, даже если оно и сохранилось в крови. Иначе и быть не может...

— Зашибись, спецэффекты! — отчего-то насмешливо присвистнула Янка. — Люк Бессон нервно курит в сторонке.

— Тс-с-с! — раздосадованный ее тоном, цыкнул Шаман и угрожающе хмуро посмотрел на девушку. Попытался вложить в этот взгляд все то, что не мог позволить себе выразить словами в этом момент.

"Позже! — мысленно приказывал он. — Поговорим и поиронизируем позже!"

Но Янка не замечала, или попросту не желала замечать его молчаливого приказа.

— Не могу я "тс-с-с", когда тут такие дела творятся, — вновь усмехнулась она громогласным шепотом и картинно закатила глаза.

Шаман ничего не ответил, лишь яростно стиснул челюсти и, почувствовав, как загуляли желваки на скулах, отвернулся. Попытался не просто придать лицу невозмутимое выражение — это-то было вовсе не сложно — но и подавить вспыхнувшее раздражение в зародыше, дабы оно не затуманивало разум, заставляя забыть о бдительности. Вдруг вопреки его твердой, не терпящей допущений убежденности, кто-то помимо Янки и него самого все же сумел увидеть сияние. Чем черт не шутит, а при нынешних обстоятельствах ротозейство могло дорого обойтись экспедиции...

Стараясь ничего не упустить из виду, Шаман медленно обвел взглядом поляну, пристально наблюдая за поведением присутствующих. На всякий случай.

Еще недавно шокированная зловещим видом бабки Матрены Катя теперь взирала на старуху исключительно с любопытством и не более. Гораздо сильнее ее волновало поведение Геродотика, который почему-то вдруг ощетинился и чуть слышно зарычал. Не отрывая взгляда от неподвижно сидевшей подле Верки старухи, Катя придерживала встревоженного песика за ошейник. Что, впрочем, было излишне, так как тот вовсе не рвался с места.

Тем временем Санька, повернувшись к бабке Матрене спиной, двинулся обратно к моторке, словно не видел в происходящем совершенно ничего занимательного. Но его походка в этот момент все же показалась Шаману неестественно степенной, будто парнишка лишь создавал видимость равнодушия.

Шаман прищурился, пытаясь понять, что именно за этим кроется, и уже через долю секунды смог убедиться, что наблюдательность его не подвела и на этот раз. Мальчишка действительно играл роль, но ни устремившийся к земле столп солнечного света, ни бабка Матрёна, судя по всему, не имели к этому никакого отношения. Зато его поведение, несомненно, напрямую касалось Янки, на которую, остановившись у лодки, вдруг украдкой покосился Санька.

Смесь разочарования и восхищения, промелькнувшие на его лице в тот момент, иначе как мальчишеской влюбленностью Шаман объяснить не мог. А то, с каким вызовом Санька через долю секунды встретил его собственный взгляд, лишь подтвердило эту догадку. У Янки появился новый поклонник. Молодой, безыскусный и пока еще не знающий, как привлечь внимание этой девушки.

Мысленно усмехнувшись, Шаман продолжил изучать обстановку и тут же столкнулся с устремленным на них с Янкой взглядом Виталя. Сомнения отпали — Боги и на этот раз не пожелали приподнять пелену, застившую глаза парня. Виталю по-прежнему приходилось довольствоваться лишь собственной наблюдательностью и проницательностью. Впрочем, и это уже не мало.

Да, Виталь не мог видеть столп света, но зато научился подмечать изменения в настроении окружающих, их взгляды, жесты, интонации и мгновенно делал правильные выводы. Нет никаких сомнений, что и теперь от его внимания не укрылись ни Санькина нарочитая степенность, ни шок, отпечатавшийся на лице Янки, ни то, как после краткой реплики Шамана, она вдруг поспешно стряхнула с себя эти эмоции, призвав на помощь привычную насмешливость.

Со стороны могло показаться, что Виталь взирает на все это абсолютно равнодушно, но легкий прищур и чуть заметное подрагивание правой брови выдавали Шаману его истинные чувства. Прежде всего, досаду.

Да, потомку тех, кто добровольно пренебрег даром из страха перед сопутствующей ему миссией, предстоит долгий путь, прежде чем снова заслужить доверие богов. Шаман знал, что когда-нибудь Виталь сумеет его преодолеть. Шаг за шагом, вздох за вздохом. Но пока боги недоверчиво взирают на него с небес, испытывают, куражатся — то вдруг на мгновение снимают непроницаемую пелену с его глаз, то, будто раскаявшись в прежнем решении, вновь возвращают ее обратно.

Виталь болезненно переживал такие шутки богов. Но, к счастью, времена, когда он то бродил по лагерю мрачной тенью, то вдруг начинал с остервенением гонять студентов-практикантов на раскопе, демонстрируя всем и вся перепады своего настроения, остались в прошлом.

В те дни, наблюдая за парнем, Шаман вновь и вновь восхищался мудростью богов. Не заслужил Виталь их доверия и не заслужит, пока не научится самоконтролю и терпению. Виталь этого не понимал и, натыкаясь на осуждение во взгляде начальника, вместо того, чтобы хотя бы попытаться что-то изменить в себе, просто уходил на другой, почти необитаемый конец острова и выпускал накопившееся раздражение, швыряя остро заточенные охотничьи ножи в ствол засохшего дерева. После чего возвращался, доставал из палатки гитару и бутылку самогонки, садился у берега и планомерно напивался. Причем, гитара в этом "ритуале" служила лишь декорацией и не более. Вытащив из палатки, Виталь клал ее рядом с собой на траву, а потом, так ни разу и не прикоснувшись к струнам, уносил обратно.

Если бы не дед, Шаман прогнал бы Виталя восвояси после второй вспышки. Но старик был весьма убедителен в своей непреклонности. Да и аргументы выдвигал один весомей другого. Впрочем, и сам Шаман без лишних подсказок понимал, что Виталь слишком много знает, чтобы его можно было без ущерба для дела отпустить в свободное, бесконтрольное плавание. Не ровен час, заплывет во вражеский стан.

Время показало, что дед был прав и в другом. Мало что напоминало теперь в Витале того мальчишку, которым он запомнился Шаману в прошлом. И речь шла вовсе не о многочисленных татуировках, которыми с той поры обзавелся Виталь...