— О нет, — простонал я, с ужасом вспомнив те сумасшедшие прохождения по канату над пропастью, которые исполнила юная циркачка, когда мы удирали из комендантской тюрьмы. — Кто-нибудь, отговорите ее! Второй раз этой эквилибристики я не перенесу!

— Вообще-то, я уже думал над этим, — смущенно почесал нос старикашка. — Есть способ обойтись и без...хм, хм...эквилибристики. Я бы никогда не пошел на это без веской причины...

— Ульрих, для меня это вопрос жизни и смерти, — торжественно сказал я.

— Видимо ты прав, так просто от тебя не отстанут. — Старик опять прокашлялся и продолжил. — Помните ту карту подземных ходов, которую мы нашли в ларце Хозяина Толстой башни?

— Еще бы! Я ее чуть было не уничтожил полностью.

— Да, так вот, мне удалось подобрать специальный закрепляющий раствор, и теперь картой можно пользоваться без всяких опасений!

— Но разве ты не отдал карту вместе с ларцом новому Хозяину? — недоуменно спросила Мэнди.

— Вот еще! — фыркнул старикашка. — Этому неучу она все равно ни к чему. Он даже не знал, что она должна там быть. А я распорядился бы этой картой с гораздо большей пользой.

— То есть ты, старый плут, с самого начала планировал налет на библиотеку Академии, — констатировал Рувэн под наше с Мэнди хихиканье. — Потому и карту не отдал.

— Ну, у меня была такая мысль, — с невинным видом признал старикашка. — Но если бы не срочная необходимость, я бы вряд ли осмелился...

— Ладно, ладно, ври дальше. Карта-то где?

— У меня в фургоне, — засуетился Ульрих. — Сейчас принесу.

Покрытая лаком карта не гнулась, как будто была из дерева, и оставляла неприятные маслянистые пятна на пальцах, но зато теперь ее можно без опаски взять в руки.

— Неужели, следуя этой карте действительно можно пройти в любое место в Рейнсберке? — шепотом спросила Мэнди, когда старикашка разложил карту перед нами.

— К сожалению уже нет, — ядовитым тоном ответил Ульрих. — Вот если бы наш юный друг не уничтожил лист, на котором был Императорский остров, то можно было б.

— Это было нечаянно, — пробормотал я. — И потом на остров нам все равно не нужно. Лучше посмотри, есть ли там вход в библиотеку.

— Так, — старик задумчиво водил пальцем по карте. — Если пойти этим ходом, а потом по подвалам кожевников и налево... так, так, так...Ну, все понятно.

Мне было ничего не понятно, хотя я и вглядывался в карту до рези в глазах, но старикашка выглядел очень уверенно.

— Надо взять фонари, веревку, набрать воды и можно приступать. Вход в подземелье здесь недалеко.

— Как прямо сейчас? — мои скулы просто сводило от немилосердной зевоты. — Неужели нельзя перенести это на завтра?

— Нельзя, — веско сказал Ульрих. — Нам придется пройтись и по студенческому кварталу, а сегодня последняя ночь каникул, когда студенты уезжают домой. Завтра они вернутся и нам уже не удастся проскользнуть незамеченными.

— Ладно, пойду, соберу вещи, — с покорным вздохом сказал я.

Собирать, правда, было особенно нечего — шпага была при мне, флягу я набирать не стал, поскольку у меня еще имелась так и не распечатанная бутылка "Альсо де Молина", любезно подаренная маршалом Ла-Реньи, а вино, как говорил мой учитель, всегда лучше чем вода. Сборы моих спутников тоже не заняли много времени, поэтому вскоре мы уже шагали по направлению к Новому кладбищу, где, по словам старикашки, и должен был находиться вход в подземелье.

Была глухая ночь, когда мы добрались до кладбищенских ворот, но, к моему удивлению Ульрих и не подумал в них заходить, а пошел вдоль реки. По счастью луна светила очень ярко, иначе нам бы пришлось туго — дороги в этом месте не было, сплошные буераки, приходилось пробираться сквозь заросли камышей чуть ли не по колено в воде.

— Это должно быть где-то здесь, — пробормотал старикашка, останавливаясь так внезапно, что я чуть было не врезался ему в спину. — Ага! — он торжествующе хлопнул в ладоши и направился прямиком к старому дубу, растущему на краю обрыва. По-видимому раньше дерево росло вдали от русла реки, но в последние годы наступающая вода подмыла под ним землю, и теперь половина корней дуба торчала снаружи, похожая на диковинный клубок змей, и дерево почти засохло.

— Оно-то нам и нужно, — Ульрих ухватился за толстый корень, и с ловкостью, которой никак нельзя было ожидать от убеленного сединою старца, вскарабкался по косогору наверх. Вслед за ним и мы, пыхтя и отдуваясь, по очереди повторили его маневр.

— Где это мы очутились? — я вертел головой во все стороны, абсолютно не узнавая местность.

— Это Нехорошее кладбище, — шепотом пояснил Рувэн. — По старинному обычаю самоубийцам отрезали правую руку и хоронили отдельно — вон там, справа, видишь — маленькие холмики, так это они и есть... Клятвопреступников и предателей тоже не разрешалось хоронить на обычном кладбище, поэтому их закапывали за оградой.

— Совершенно верно, — подтвердил старикашка. — Один из этих предателей нам сейчас и понадобится.

— Ты что, рехнулся? — испуганно прошептала Мэнди, но старикашка уже двинулся вдоль ряда могил. Нам оставалось только идти за ним.

— Кажется здесь, — Ульрих остановился, достал карту и посветил на нее фонарем.— Да, так и есть — "Пятая могила от дуба, место упокоения мастера Кольба, предательски погубившего своего брата из-за наследства". Посмотрите-ка, что написано на плите, у вас глаза молодые, а то я уже ничего не вижу.

Мы склонились над плитой. Буквы от времени почти стерлись, но слова "мастер Кольб" можно было прочитать вполне отчетливо.

— Отлично, — сказал старикашка. — А теперь поднимайте плиту.

Я не слишком суеверный, но мысль о том, что мне придется осквернить могилу, пусть даже и предателя, вызвала во мне такой душевный трепет, что я с трудом сдержался, чтобы не броситься отсюда со всех ног. Рувэну эта идея тоже, видимо не слишком пришлась по душе, поскольку плиту мы смогли поднять только с 4-той попытки, хотя она была совсем не тяжелой. Под ней, слава Пресвятой деве, не было никаких истлевших костей, так что я смог вздохнуть спокойно. Плита "мастера Кольба" скрывала вход в подземелье, и судя по тому, что мы даже не могли увидеть дна, хотя опускали вниз фонарь, ход был очень глубоким. Тут-то нам и пригодились предусмотрительно захваченные из лагеря веревки. Я немного волновался, достаточно ли длинными они окажутся — провал в могиле казался просто бездонным, но шедший первым Рувэн, вскоре наткнулся на выдолбленные в скале ступеньки. Это намного упрощало дело. Веревку мы оставили привязанной, чтобы выбраться на обратном пути, а сами продолжили спуск по каменным ступеням. Даже при наличии лестницы спуск выматывал все силы — стены были влажными, ступени скользкими, и приходилось прилагать огромные усилия, чтобы не поскользнуться, а, учитывая глубину проема, любая ошибка могла закончиться сломанной шеей. Рувэн предложил обвязаться всем оставшейся веревкой, но по дальнейшем размышлении мы отказались от этой идеи — здесь совершенно не за что было зацепиться, и если кто-то из нас вдруг поскользнется, то неминуемо утащит за собой и остальных. Спуск был просто бесконечным, я даже потерял ощущение времени. Мне уже казалось, что мы спускаемся всю ночь, и ни за что не достигнем дна, когда ступени стали вдруг длинней, стены отступили и мы оказались в обширной пещере. Ощутив, наконец, под ногами твердую почву, я почувствовал такое облегчение, что без сил опустился на пол. Рядом рухнул старикашка — все-таки возраст — это не шутки, подошли на дрожащих ногах Мэнди и Рувэн. Некоторое время мы просто отдыхали молча. Я физически ощущал, как расслабляются сведенные безумным спуском мышцы на ногах. Первым зашевелился Рувэн.

— Темно, хоть глаз выколи, — проворчал он, высекая огнивом искру. — Где это мы?

Свеча в фонаре слабо затрепетала. Рувэн поднял фонарь повыше и мне вдруг показалось, что потолок зашевелился. Я протер глаза, но сдавленный вскрик со стороны Мэнди продемонстрировал, что я еще не сошел с ума, во всяком случае не один. Это было последним, о чем я успел подумать, потому что в следующую секунду на нас, с ревом и визгом, обрушилась темнота.

— Летучие мыши! — прокричал рядом старикашка, прикрываясь картой, как щитом. — Их тут миллионы!

Я уже и сам это сообразил, получив несколько ощутимых ударов и царапин. Этот кошмар продолжался несколько минут, а потом прекратился, внезапно и полностью. Наступила звенящая тишина, и было слышно, как где-то вдали, разбиваются о пол капли воды, стекающей по сводам пещеры. Я вдруг обнаружил, что практически лежу на Мэнди — видимо, когда все началось, я прикрыл ее собой. Мы смущенно отстранились друг от друга.

— Вы в порядке? — появившийся из темноты Рувэн, вид имел довольно потрепанный, но, не смотря на свежие царапины и помет в волосах, довольно ухмылялся. Этого авантюриста все наши испытания только развлекали. Мы сделали вторую попытку зажечь фонарь, на этот раз — удачную. Стая летучих тварей отправилась куда-то по своим делам, и мы смогли беспрепятственно проследовать дальше.

Пещера оказалась просто огромной, а может это были несколько пещер, переходящих одна в другую. В любом случае, дорога была одна, так что опасность заблудиться нам пока не грозила. Постепенно пещера суживалась, и в конце перешла в довольно узкий проход, где приходилось идти гуськом. Я нес фонарь, и вдруг заметил, что обе стены разрисованы какими-то рисунками. Приглядевшись, можно было разобрать изображения птиц, быка и еще каких-то мохнатых животных, нарисованных понятно, но очень примитивно, как будто рисовал ребенок. Я поразился про себя тем людям, которые привели в эту темную и мрачную пещеру ребенка, и позволили ему покрывать стены всякой мазней. Не успел я открыть рот, чтобы поделиться этими размышлениями со своими спутниками, как, внезапно, мы очутились в просторном помещении, на этот раз, явно искусственного происхождения.

— Старая каменоломня, — прошептал Рувэн. — Здесь раньше известняк добывали.

В каменоломне нам пришлось поплутать, поскольку существовало по крайней мере 5 разветвляющихся ходов, ведущих в разных направлениях. Несколько раз мы останавливались, пока старикашка сверялся с картой. В конце концов он сориентировался, и уверенно двинулся в одну из уходящих вверх штолен. Мы двинулись было за ним, но тут же остановились. В конце штольни нас ожидал сюрприз — проход был намертво завален огромными валунами.

Глава 21.

— И куда теперь? — растерянно сказал Рувэн. — Назад?

При мысли, что нам теперь придется проделать весь путь обратно, да еще и вверх по лестнице, мне стало дурно.

— Может есть другой ход? — дрожащим голосом спросила Мэнди — видимо не один я испытывал отвращение к бесконечным подъемам в каменных колодцах. Мы с надеждой уставились на старикашку.

— Хм, хм, надо подумать, — старикашка опять развернул карту, и углубился в ее изучение.

Рувэн держал ему фонарь, и время от времени подавал советы.

— А если пойти сюда, а потом через склады Медников?

— Рискованно, — отвечал Ульрих. — Ход идет под рекой, может затопить...

— А если свернуть здесь?

— Здесь тупик, видишь — нарисовано на карте...

И дальше все в том же духе. На меня внезапно навалилась жуткая усталость — все-таки денек сегодня выдался весьма напряженный, и он никак не желал заканчиваться. Я присмотрел себе небольшой плоский камешек возле стены, и уселся на него, вытянув ноги, с намерением немного отдохнуть, пока мои спутники придут к какому-нибудь выводу, и, естественно, тут же задремал. Не знаю, сколько я так просидел — может минуту, а может час. Мне вдруг показалось, что моей щеки кто-то коснулся. Я вскочил и очумело захлопал глазами, но рядом со мной никого не было. Мэнди тоже присоединилась к старикашке и Рувэну, и в данный момент они втроем увлеченно тыкали пальцами в карту. "Померещилось" — подумал я, усаживаясь обратно, но стоило мне смежить веки, как я вновь почувствовал ...нет, не прикосновение...легчайшее дуновение ветерка. Пламя свечи в фонаре тоже заколебалось — значит рядом есть другой ход! Я встал и не разгибаясь принялся обследовать стену штольни. Шагах в трех от камня, на котором я сидел, моя рука вдруг провалилась в пустоту. Это был даже не ход — нора. Нормальный человек мог туда пролезть лишь согнувшись в три погибели. Я хотел было позвать своих спутников, но подумал, что лучше сначала проверить — может этот ход и не ведет никуда, а я буду выглядеть в их глазах идиотом. Я просунул руку с фонарем внутрь прохода, и пламя опять заколебалось — значит есть выход на поверхность. С этими мыслями я опустился на колени, и, продираясь сквозь ковры паутины, двинулся вперед. Лаз несколько раз петлял, но вскоре проход стал гораздо шире, так что я смог подняться на ноги, хотя все равно идти мне приходилось полусогнувшись. Я невольно вспомнил рассказы о том, что в древности люди были карликами, по пояс современному человеку. Что-то в этом было, иначе зачем было строить такой узкий и низкий проход. На этом месте я со всей силы врезался лбом о незамеченную мной арку, и это, вместе с искрами из глаз, сразу же выбило из моей головы всякие глупости. Когда я немного пришел в себя, и уже мог различать происходящее, то обнаружил, что разбил фонарь. В полной темноте я попытался нащупать хотя бы свечу, но лишь порезал палец осколком стекла.

— Трогг меня побери, — выругался я сквозь зубы, пиная ногой остатки фонаря. И тут я вдруг увидел впереди слабый свет. Забыв от любопытства обо всем я прошел несколько шагов. После недавнего столкновения, я уже был научен горьким опытом, и потому шел вытянув вперед руки. Только это и спасло мой лоб от очередной шишки. Еще одна арка! Что бы это могло быть?!! Постепенно тьма рассеивалась, так что третью арку, я заметил заранее, зато не заметил крутых ступеней, чем заработал себе еще пару синяков. Встав и отряхнувшись, я обнаружил себя в довольно большой зале с потолком настолько высоким, что он полностью сливался с темнотой. Насколько мне было видно, здесь не было ни одного окна или проема, в который мог проникать свет, и тем не менее в зале было довольно светло. Я сделал еще шаг вперед и вдруг увидел... Странно, что я не заметил это сразу, как вошел, потому что скульптура была просто огромной. Каменное изваяние — конь и всадник, располагалось в самом центре зала и именно от него исходил тот странный голубоватый свет, который я принял за свет луны. Этот свет имел удивительное качество — он покрывал скульптуру, как будто накидка из ткани, и в разных местах имел разную плотность, так что подойдя к скульптуре сзади я мог разглядеть еще меньше, чем возле ступеней. Очень медленно я обошел изваяние вокруг, пока не очутился напротив морды коня, и тут скульптура вдруг открылась, мгновенно, — как будто сдернули покрывало, и я разом увидел все до мельчайших деталей. От неожиданности я отпрыгнул назад, но покрывало не вернулось, вернее не сгустилось, и я мог разглядеть все без помех.