Чаганов: Война- Часть 2

Чихнув, останавливается двигатель и в туже секунду, как спичка, вспыхивает кабина и ожигающее пламя бьет в лицо пилота. Руки лётчика, бросив ручку управления, закрывают лицо, самолёт клюет носом, сваливается на крыло и, как огромный болид, устремляется к земле. Рычагов вытягивает себя на руках наверх, изо всех сил упираясь в бортики, и, ничего не видя перед собой, вываливается из кабины. На вытяжном кольце парашюта остаётся кусок обожжённой кожи, а над головой потерявшего сознание пилота, глухо хлопает шёлк раскрывшегося купола.

* * *

— Товарищ капитан,— к командиру роты огнемётных танков Борисову спешит его комвзвода Анисин,— вода в реке поднимается, уже на полметра по сравнению с ночным уровнем. Не пройдут теперь мои танки, воздухозаборную трубу зальёт.

— Чёрт,— Борисов расстроенно стучит рукой по броне крайнего танка с трубой, , похожей на поднятый перископ подводной лодки,— Петрович, придумай что-нибудь, на том берегу наши ребята-танкисты из 11-ой танковой помощи ждут...

— Есть одна мысля, тащ капитан,— задумчиво произносит пожилой коренастый зампотех, глядя на пятёрку, выстроенных в ряд Т-26 с забранными брезентом люками и щелями, зашпаклёванными солидолом. Только придётся раскулачить чутка наши машины...

— Говори,— нетерпеливо кивает комроты.

— ...печки придётся под нож пустить, железо у них подходящее, да и чай не замерзнут хлопцы в башне, верно?

— Действуй, Петрович,— сжимает он в объятиях зампотеха,— торопись, дорогой. Нет у нас больше суток, даю на всё про всё час.

— Анисин,— Борисов поворачивается к комвзвода,— давай в лодку и пока есть время сам ещё раз дно проверь, коряги там и места, где песок размыт, да и тросы с двух сторон от места переправы не мешало б. Башенным внутри делать нечего, только мехвод и командир, а их в лодку и на тот берег пусть за сапёрами смотрят, чтобы ни в одном месте выезд из воды угол не превышал. Теперь мехводов ко мне... на стремнине идти не точно по линейке, а нос развернуть надо чуть в сторону течения... свободны, готовьтесь.

— Как у вас тут дела, товарищ Борисов?

— Готовность к форсированию один час, товарищ комиссар,— понижает голос комроты,— может исё-таки лучше через переправу?

— Обстреливают переправу,— вздыхает седой батальонный комиссар,— да даже если б спокойно было... вокруг Баин-Цагана до неё минимум два часа, да обратно по тому берегу столько же... поздно будет.

* * *

Филатов прилипает к прицелу, медленно крутит ручку поворота башни и до рези в глазах вглядывается в однообразный полупустынный ландшафт: пески, остатки травы на обожжённой земле и залитые дождевой водой солончаки в окружении зарослей камыша.

— Величко,— его голос, привыкший перекрикивать шум мотора, звучит слишком громко в башне стоящего танка,— приготовься к буксировке.

Сзади послышался шум танкового мотора. На большой скорости БТ-5, один из двух, что были отряжены защищать тыл, на большой скорости подлетает к обездвиженному командирскому танку, лихо разворачивается на месте и застывает. Вниз откидывается крышка люка мехвода, он спрыгивает на землю, хватает с брони буксировочную цепь, согнувшись под её тяжестью делает несколько шагов по направлению к корме танка комроты и двумя руками с третьего раза набрасывает последнее звено цепи на торчащий крюк.

В ответ, на раздавшиеся со стороны японцев одиночные выстрелы, заработали сразу несколько танковых пулемётов. Под их прикрытием командирский танк был оттащен метров на триста в тыл.

'Ну теперь живём... а то неровен час снова полезут их смертники, а стоящий впереди танк, который надо всем прикрывать, большая обуза... остальным нужно пространство для манёвра, чтобы отбиваться от живых мин, а они к одному месту привязаны'.

— Величко, где-то я у тебя клещи видел,— вылезший из башни Филатов с надеждой смотрит на торчащий провод, перебитой осколком поручневой антенны на башне.

— Есть такое дело,— тот начинает копаться в ящике для инструменов, стоящий рядом мехвод,— тебе, командир, два этих скрутить? Давай сделаю, а то я курю— заводской ремонт...

— Крикни, когда будет готово,— поворачивается к люку комроты,— связи нет— ты глух и слеп.

— А хорошо наши соколы бомбами самураев причесали,— присвистнул появившийся из своего люка башенный, глядя в сторону японцев.

— Не бомбы это, а снаряды специальные авиационные, конструкции инженера Курчевского ... держи тут.

— Всё равно хорошо, притихли самураи,— поддерживает провод Петров, — а кто это там?

— Где?

— Да вон, наверху на бархане...

Глава 6.

Тамцак-Булак, Штаб Армейской группы,

4 июля 1939 года, 19:00.

— Конев, где у тебя Терёхин?— раздражённо с порога бросает Кулик,— мне сказали, что он так и не вышел в назначенный район на государственной границе Монголии? Ты понимаешь, что сам можешь оказаться в мышеловке?

— Никак нет, товарищ командарм 1-го ранга,— положив телефонную трубку, приходит на выручку командующему начштаба Армейской группы Богданов,— как мне только что доложил комбриг Терёхин, его мехкорпус с боями вышел в тыл Южной группы противника, форсировал реку Хойластын-Гол, оседлал оба шоссе: одно на север на Ганьчжур, другое— на юг на Аршан, и тем самым отрезал всю японскую группировку от путей снабжения.

— Какие ещё шоссе, в степи куда ни плюнь везде шоссе, почему мехкорпус стоит без дела, почему не ударит по штабу генерала Ясуока, почему не придёт на помощь Яковлеву, наконец? Он в одиночку бьётся со всеми японскими танками, а Терёхин 'шоссе седлает'.

— Потому что его артиллерийский полк и части снабжения отстали,— набычился Конев.

— В общем так, комдив,— раздувает ноздри Кулик,— пусть Терёхин немедленно организует два сильных отряда и одним посильнее бьёт навстречу танковой бригаде Яковлева, а вторым— атакует штаб Ясуоки!

— Товарищ командарм 1-го ранга,— Рокоссовский встаёт рядом с Коневым и Богдановым,— вы отстраняете нас от руководства операцией? Если так, то предъявите письменный приказ начальника Генерального штаба.

— Меня маршал Будённый, сам товарищ Сталин сюда прислал!

— Мы в армии, товарищ заместитель наркома обороны,— Рокоссовский упрямо из подлобья смотрит на Кулика,— при всём уважении, если нет приказа о нашем отстранении, то я не позволю никому вмешиваться в управление войсками фронта. Мы будем воевать частями и соединениями, а не партизанскими отрядами.

— Что? Я на вас управу найду,— пыхтит Кулик, рывком отодвигая полог палатки,— немедленно звоню в Москву, увидим кто будет кем командовать.

— Продолжайте, товарищ Конев,— комфронта снова склоняется над картой, развёрнутой на столе.

— Как?!— громкий бас комбрига Богданова заставил вздрогнуть всех присутствующих,— Что значит сам возглавил? Да как вы могли позволить?...

— В чём дело, Михаил Андреевич?— хмурится Рокоссовский.

— Товарищ Мехлис,...— начштаба кладёт трубку на рычаг и сдвигает круглые очки на лоб,— во время посещения 2-го батальона 6-й танковой бригады... там взвод химических танков получил приказ форсировать реку и выдвинуться на помощь танковой роте 11-й бригады, попавшей в окружение. Узнав, что танки не имеют стрелкового прикрытия, товарищ Мехлис посадил на броню отделение, отвечающее за его охрану, и сам возглавил десант.

— Что же делать? Надо немедленно,...— хватается за голову дивизионный комиссар Никишев.

— Что у нас есть в этом районе?— перебивает его Конев.

— Отдельная рота Тихоокеанского флота лейтенанта Бойченко,— не взглянув на карту, по память отвечает начальник штаба,— ещё 162-й стрелково-пулемётный батальон, он сейчас на левом берегу, идёт на усиление 11-й танковой... Из стрелков, пожалуй, всё. Остальные либо связаны боями, либо на марше в сутках пути до места.

— Бойченко трогать нельзя, у него особое задание,— быстро реагирует Рокоссовский.

— Товарищ Богданов,— Конев склоняется над картой,— пишите приказ,— 162-й пульбат передаётся в 6-ю бригаду. Сколько времени ему надо чтобы выйти в район окружённой танковой роты?

— К утру должен быть на месте, товарищ командующий...

— Поднимайте по тревоге комендантскую роту, сажайте её на машины, на те самые большие грузовики, что вчера прибыли, и к ближайшей переправе. Узнайте есть ли у командира 6-й бригады радиосвязь с отрядом Мехлиса?

— Товарищ Голованов,— поворачивается к нему Конев,— организовать воздушное прикрытие наземных частей в этом районе. Перекур десять минут.

Командующий авиацией и начштаба спешат к выходу из палатки, чтобы отдать распоряжения.

— Товарищ Чойбалсан, какова сейчас обстановка в Мэнцзяне?— Рокоссовский чиркает спичкой, давая прикурить маршалу,— что говорит ваша разведка, какая обстановка в Хуху-Хото?

— Японцы выводят пехотный полк из столицы,— закашлялся маршал, сделав затяжку,— вчера ушёл первый эшелон, считаю, что он направляется сюда на Холхин-Гол. Обстановка в городе пока спокойная, но уверен, что китайские банды уже готовятся к наступлению, поэтому медлить с операцией нам нельзя.

— Вы правы, товарищ маршал, спешить надо,— кивает Рокоссовский,— но скажите, сумеет ли ваша 8-я кавалерийская дивизия с бронедивизионом справиться с бандитами? Одно дело занять столицу, другое— держать под контролем огромную территорию. Я почему спрашиваю, дополнительные силы вам на помощь прямо сейчас я направить не могу.

— Непростой вопрос,— глубоко вздыхает Чойбалсан, затушив сапогом едва начатую папиросу,— с местными племенами Дэ Ван, конечно, договориться, но вот если Мао, опираясь на местных китайцев, начнёт партизанскую войну, то нам не поздоровится, придётся ещё войска вводить. Костя, а ты знаком с Антоновым-Овсеенко? Что он за человек?

— Знаком, даже очень хорошо знаком, мы с ним год работали бое о бок в Испании. А почему ты спрашиваешь?

— Товарищ Сталин его направил к нам послом, завтра ожидаю его в Улан-Баторе.

— Решительный человек,— задумчиво начинает Рокоссовский, вспоминая что-то,— с военной подготовкой, опытный дипломат... Но с местными условиями не знаком, поэтому будет принуждён к вам обращаться за помощью по всем вопросам. Подскажите ему, что важнейшая задача сейчас— это договориться по Мэнцзяну с Мао, но прямо в лоб не советуйте, не любит Антонов-Овсеенко когда ему своё мнение навязывают.

— Понимаю, Костя,— смеётся маршал,— значит буду восточную хитрость использовать...

Чита, железнодорожный вокзал.

4 июня 1939 года, 23:00.

'Всё, прощай Монголия... отзывают в Москву. Сколько я в Забайкалье? Больше двух месяцев, а ничего толком не доделал, ни с Ван Мином, ни с Дэ Ваном... Понял ли мой сменщик, насколько важно для страны месторождение редкоземельных металлов? Антонов-Овсеенко себе на уме, по лицу что творится в его голове не разобрать... От Оли давно нет никаких сообщений... Хотя понятно, они с Кузнецовым в Харбине без радиостанции... В последние дни резко упала нагрузка на РВМ и Романа Кима, что тоже объяснимо, батальон РЭБ перешёл к тотальному глушению японской радиосвязи'.

— Алексей Сергеевич,— в моё купе заглядывает Соня Левина в легкомысленном белом платье, не подходящем к образу одного из главных криптоаналитиков Лаборатории ?1,— машина свободна.

'В кои-то веки, значит настало время провести решающий эксперимент'...

Боевые действия на Халхин-Голе со всей наглядностью обнажили главную проблему засекреченной связи: нехватку ключей шифрования. 'Айфон' за полчаса работы съедает целую бобину, вырванных из недр урановой руды ключей, поэтому используется только для связи с самым высшим руководством страны, а точнее только со Сталиным, Шапошниковым и Будённым. 'Бебо' расходует их значительно экономнее, в среднем катушка 'сгорает' часов за восемь, но и самих беспроводных Бодо по стране в сто раз больше.

Проблема с производством и распространением ключей также встаёт и перед роторными машинами, иногда даже острее, чем перед ограниченно мобильными 'Айфоном' и 'Бебо'. Их ведь должно быть в тысячи раз больше, нужно создавать в войсках специальную хорошо охраняемую фельдъегерскую службу, доставляющую шифровальные блокноты на фронт. А ещё недавно моряки попросили создать советскую 'Энигму' для подводного и надводного флота.

'Проблема с ключами уже в ближайшее время станет критической, значит пришло время заняться системой связи с 'открытым асимметричным ключом', то есть такой, где ключ шифрования может быть безопасно передан от абонента абоненту по открытому каналу связи'...

Принцип такой системы, одну из реализаций которой называют RSA, состоит в том, что для шифрования и дешифровки одного и того же сообщения требуются разные ключи. Первый ключ может быть сообщён другому абоненту открытым текстом. Используя его, он шифрует своё сообщение и посылает его по открытому каналу связи первому абоненту, который используя только ему известные особенности открытого ключа сможет быстро расшифровать это сообщение.

Безусловно декодировать сообщение может кто угодно, вот только времени на эту работу у него уйдёт очень много: годы, десятилетия или даже может превысить время существования вселенной. Всё зависит от длины ключа, чем она больше, тем больше времени уходит на его поиск. В общем виде проблема сводится к разложению очень большого числа на простые множители (что-то подобное делают 'майнеры' при добыче криптовалюты) и требует довольно высокой вычислительной мощности. Например, для того чтобы найти ключ длиной 130 цифр на персональном компьютере 21-го века потребуется его непрерывная работа в течение года, на моей РВМ— около миллиарда лет, а на арифмометре 'Феликс' как раз превысит то самое время существования вселенной.

'130 цифр— это явный перебор, а сколько надо'?— думал я ещё в Москве, до поездки в Забайкалье.

Решение пришло само собой, надо на сто процентов использовать возможности имеющейся техники, то есть релейной вычислительной машины. Она может работать с 32-битными числами и хранить результат в 64-битных ячейках. Скорость, конечно, маловата, но мне не длинные сообщения кодировать, а всего одну строчку— состав, порядок размещения и положение роторов.

'32 бита, значит ключ будет иметь длину 20 десятичных знаков. Не мало ли? Так,... РВМ чтобы решить эту задачу потребуется 10 тысяч лет,... а ФВМ— пятьсот. Перебор, конечно, но кто знает какими темпами будет развиваться в ближайшие десять лет, ведь даже на лампах можно поднять производительность ЭВМ в сто раз, а это уже не 500, а пять лет... А вдруг кто-нибудь догадается разделить задачу между несколькими компьютерами?... Маловероятно. Не будет в ближайшее время столько ЭВМ и такой надёжности, чтобы справиться с подобной задачей'.

* * *

— Своими глазами видел,— шепчет Кузнецов на ухо согбенной старушке длинном чёрном платье, повисшей на его руке,— подлетели на двух пролётках какие-то лохматые, оборванные, прижали их к стене магазина, охранника из нагана сразу застрелили, а Курского ударили рукояткой револьвера по голове, затолкали в экипаж и только их и видели.

— Застрелили?— подозрительно снизу вверх косится на него Оля, останавливается напротив Иверской церкви и крестится,— зачем? Сколько хунхузов всего было?