Она взглянула на него, удивленная, и улыбнулась, притягивая обратно к себе. Он склонился к её лицу, тихонько касаясь губами висков, скул, бровей, осторожно трогая языком алые губы. Чуть дыша, заглядывал ей в глаза — будто видел впервые, будто не мог поверить в то, что она подарила ему самое редкое и дивное сокровище на свете — себя. Она потянулась к нему губами, обвила за шею и подалась навстречу, застонав тихонько, прося не останавливаться. Зарывшись лицом в её растрепанные волосы, он задвигался, сначала медленно, опасаясь причинить ей боль, прислушиваясь к её отклику, к её вздохам. Она металась под ним, и снова шептала: 'Тигренок! Ещё, Тигренок!' — и он вжимался в неё, распластывая по полу тонкое тело, резко двигаясь в кольце её ног и рук, и беззвучно крича в её волосы: 'Шу, родная, я люблю тебя! Боги, как же я люблю тебя!' — и плакал от любви, раздирающей его на части, и от пронзительной, всепоглощающей нежности.
Ослепительная волна экстаза накрыла их сплетенные тела, исторгнув одновременный стон из сомкнутых уст. Он всей кожей, всем телом ощущал, как она судорожно бьется в его объятиях, приникает ещё теснее, не выпускает из себя, сцепив ноги на его пояснице. Любовался искаженным страстью лицом, слизывал соленые капли с её щек, прижимался и терся о её тело животом. Он не мог сдержать счастливой улыбки победителя и собственника, признавая свое поражение и соглашаясь вечно принадлежать ей. Он не хотел размыкать объятий, отрываться от неё. Он целовал её, зализывал синяки и укусы, снова ласкал её всю, с головы до ног, осторожно касаясь устами. Он целовал каждый крошечный пальчик на узенькой ножке, и щекотал языком чувствительную складочку под коленкой, и слизывал с нежной кожи бедер капли крови и семени, заставляя её снова стонать и вцепляться ему в волосы.
Шу лежала на груди Тигренка, счастливая и умиротворенная, поглаживая и исследуя пальцами его лицо, обводя улыбающиеся губы, позволяя ему щекотать свои ладони ресницами и покусывать за кончики пальцев. Она вовсе не хотела отдаваться ему сегодня, опасаясь... — она уже не помнила, чего там следовало опасаться. Тигренок сейчас выглядел счастливым и расслабленным, позабывшим прошлое, не задумывающимся о будущем. Ей было невыразимо приятно чувствовать его разгоряченное тело, смотреть на него, целовать его. Хотелось оставаться так вечно, блаженствовать в его объятиях, и не вспоминать об окружающем мире. Шу казалось, что ему сейчас хочется того же, и если она попросит, то Тигренок останется с ней.
Хилл остался бы, попроси она. Ему даже не нужна была просьба — только позволение. Он был уверен, что не сможет жить без неё, и что сделает всё, что угодно, лишь бы никогда не расставаться с ней. И при этом Хилл был полон раскаяния и вины — если бы он только мог предположить, что и эти слухи о принцессе совершенный бред... если бы он не был так зол и не сходил бы с ума от ревности... если бы не набросился на неё, словно голодный зверь... Боги, он же её практически изнасиловал! Он даже не помнил, сопротивлялась ли она в начале, или сразу ответила. Он даже не отнес её в постель, бросив на пол. И где все его намерения доказать ей, что он лучший любовник из всех, кого она только сможет найти? Ну да. Лучший. Единственный. Взявший её на полу в гостиной. Демоны! Какой же идиот...
Принцесса не знала, сколько прошло времени, но далекая мысль о том, что сюда скоро могут прийти её фрейлины, не давала ей покоя. Мало скандала за завтраком, ещё не хватало показаться на публике в таком виде. Она вопросительно взглянула на Тигренка — не пора ли вставать? И вообще принимать приличный вид? Он нежно улыбнулся в ответ, ухватил её в охапку и вместе с ней вскочил на ноги, продолжая прижимать к себе.
Тигренок на руках отнес её в спальню и бережно положил на постель. Она не успела ничего сказать, как его губы снова приникли к ней, и все мысли вылетели у неё из головы. На этот раз Тигренок был нежен и осторожен, и Шу чувствовала себя драгоценной цуаньской вазой, хрупкой и звенящей. Каждое его прикосновение отдавалось сладкой дрожью во всём теле, она не понимала, где его руки, где язык, где мужское естество. Она была им, а он ею, одним существом с двумя телами, так подходящими друг другу, идеально совпадающими в каждом движении, в каждом изгибе.
Едва отдышавшись, Шу почувствовала беспокойство. Похоже, и Тигренок вместе с ней — они, не обменявшись ни словом, устремились в ванну. Тигренок не дал, правда, принцессе и шагу ступить самой, снова подхватив её на руки. Шу довольно засмеялась — ей нравилось, как он носит её на руках, нравилось, что он понимает её без слов, и нравилось всё, что он делает. В темпе ополоснувшись, даже толком не поцеловавшись под душем, Шу и Тигренок принялись одеваться. Принцесса не могла удержаться и не рассмотреть любовника ещё разок — какие, к демонам, статуи, ни один художник до сих пор не создал такого совершенства. Совершенство довольно и несколько смущенно усмехнулось, пожимая плечами: 'А чего ещё ты ожидала, разглядывая меня? Что я, каменный?' Шу притворно строго погрозила ему пальчиком, но тут же подошла и жарко поцеловала в губы. Но не дала себя ухватить, убежала, смеясь, за кресло и прикрылась платьем. И показала Тигренку язык.
Выйдя в гостиную, Шу смутилась, увидев на полу обрывки растерзанного утреннего платья. К счастью, служанки поостереглись заходить, пока Её Высочество не распорядилась. Она быстренько удалила изобличающие её аморальное поведение тряпки и обернулась к Тигренку:
— Ты пойдешь со мной на прогулку? Пожалуйста, — Шу понимала, что это мероприятие вряд ли доставит Тигренку удовольствие, но с последствиями утреннего балагана надо что-то делать. Спрятать Тигренка дома и больше не показывать — не выход. Наоборот, только больше подозрений. Нужно постараться отвлечь внимание фрейлин, перевести не что-то другое. И, хорошо бы Тигренок не выглядел на прогулке слопавшим канарейку котом — слишком очевидно будет, чем они тут занимались.
Хилл кивнул, соглашаясь. Ему казалось, что принцесса очень озабочена чем-то. Он, конечно, догадывался, что его выходка, по меньшей мере, скандальна, но не очень представлял себе, во что она может вылиться. Сейчас он был готов сколько угодно изображать из себя послушного котенка, лишь бы Шу не хмурила бровки и не смотрела на него с такой тревогой.
— Тигренок, — в её глазах была почти мольба, — не подведи меня, ладно?
Встав на одно колено, он куртуазно поцеловал изящные пальчики Шу, всем своим видом показывая — я ваш верный слуга, Ваше Высочество. И обещая вести себя прилично. Принцесса облегченно улыбнулась и напоследок оглядела его. Синий сдержанного покроя камзол с не бросающейся в глаза отделкой сидел на нем, как влитой, подчеркивая широкие плечи и изумительно оттеняя глаза. Вензелей на подкладке видно не было, так что мало вероятно, что кто-нибудь догадается, что она одела своего Тигренка в одежду короля Мардука. Юноша понял, что она от него хочет, и перестал весь светиться довольством, лишь шаловливые искорки в глазах выдавали его. Сдержанный и холодный, он снова напоминал статую. Нет, вернее было бы сказать — портрет опытного царедворца. Принцесса ещё раз поразилась, как легко Тигренок меняет маски, и каждая из них кажется его истинным лицом до тех пор, пока он не сменит её на другую, не менее убедительную. Хилл подумал примерно о том же в отношении принцессы — от страстной женщины не осталось и следа, перед ним снова была манерная, избалованная девчонка, глуповатая и капризная. Нарушая образ, Шу подмигнула ему и приложила пальчик к губам — он изобразил церемонный придворный поклон, подметая пол воображаемыми перьями воображаемой шляпы, и подмигнул в ответ.
Её Высочество явилась нетерпеливо шушукающимся фрейлинам, собравшимся в холле перед её дверьми, невозмутимая и элегантная, в сопровождении не менее элегантного молодого человека с гитарой за спиной, в котором фрейлины с удивлением признали давешнего Тигренка. Он держался на шаг позади принцессы, демонстрируя безупречные придворные манеры. Несколько тихих облегченных и восхищенных вздохов приветствовали его появление — многие девицы не надеялись увидеть его так скоро, опасаясь тяжелого и вздорного характера Её Высочества. Она могла запросто его жестоко наказать или вообще убить, недовольная его поведением с утра. Но всё обошлось, и некоторые из фрейлин с удивлением обнаружили, что не могут оторвать глаз от юноши, и старательно прятали смущенные радостные улыбки от принцессы.
Её Высочество сделала вид, что не заметила реакции девиц на Тигренка, но подумала, что дело ещё серьезнее, чем она ожидала. Она не ревновала его — упаси боги от такой глупости! — но томные и кокетливо-жадные взгляды фрейлин наводили на неприятные размышления. Но прямо сейчас Шу не могла ничего с этим поделать, и отбросила лишние волнения. Ближайшей её целью было всё же создать видимость легкой, незначительной причуды взбалмошной особы, которая улетучится через пару дней. Настолько незначительной, что Её Высочество и не заметит исчезновения новой игрушки, буде с ней что-то случится.
Принцесса милостиво кивнула в ответ на реверансы, и прошествовала к парадному выходу. На ходу она поманила к себе Балусту, и шепотом попросила её уговорить Кея присоединиться к ним за обедом, по возможности со своей свитой. Но таким образом, чтобы это казалось его собственным капризом. Вслух же неприятным голосом велела ей непременно найти её любимый веер с цуаньскими картинками, и без него не возвращаться. Баль напустила на себя вид несправедливо обиженной, чтобы её долгое отсутствие не выглядело подозрительно, и под нос — но чтобы все слышали — проворчала, что этот веер не иначе как гоблины унесли, и вообще, за каким троллем он принцессе сдался, сто лет про него не вспоминала! Её миниатюра была по достоинству оценена фрейлинами. Баль провожали злорадными и ехидными ухмылками — нечего воображать себя самой приближенной и привилегированной особой, чуть ли не подругой Её Высочества. Служанка, она служанка и есть, в какие изысканные платья не рядись. Милым девушкам не приходило в голову, что все их попытки сблизиться с принцессой с помощью неприкрытой лести и фальшивого восхищения обречены на провал заранее. Её Высочеству удавалось довольно долгое время изображать из себя собственную противоположность — недалекую, наивную и падкую на комплименты, избалованную и не интересующуюся ничем, кроме нарядов и кавалеров девицу. Все свои интриги Её Высочество проворачивала с таким невинным видом, будто всё как-то само собой получилось, а она тут ни сном, ни духом... и не догадывалась до последнего момента. Шу удивлялась, как они до сих пор покупаются? Несколько забывая при этом, что её фрейлины магией Разума, в отличие от неё, не владеют.
Принцесса прогуливалась по дворцовому саду, чинно и неторопливо шествуя по дорожкам, и снисходительно позволяла своим фрейлинам себя развлекать интересными беседами — какие рюшечки снова в моде, какой ширины должны быть поля у шляпки утором, а какой вечером, — и подобными невероятно важными темами. Тигренок держался чуть позади, стараясь не встречаться глазами с девицами, время от времени кидающими на него призывные взгляды и, будто невзначай, пытающимися его коснуться. Он смеялся про себя — и кто тут, спрашивается, канарейка? Одна птичка на десяток кошек, не многовато ли? Девицы томно и обещающе улыбались ему, и чуть не шипели друг на друга, и при этом пытались утаить свои поползновения от принцессы. Цирк, да и только!
Хилл начинал всерьёз жалеть о том, что устроил поутру. Тогда, со злости, ему не пришло в голову, что на неустойчивую девичью психику нельзя так давить. Его эскапада была рассчитана на Её Высочество, она-то могла по достоинству оценить его выступление, (и как оценила, до сих пор на губах её вкус...) но вот как теперь выкручиваться? Ледяная учтивость и неприступность, похоже, только дразнят их аппетит, они просто не могут поверить, что всё это было предназначено совершенно для другой женщины. У Хилла складывалось впечатление, что эти особы могут просто затащить его в кусты, стоит ему нечаянно удалиться из поля зрения принцессы. Помешательство, да и только!
Её Высочество не теряла любовника из виду, с некоторым злорадством отмечая его растерянность. Пусть на своей шкурке испытает последствия — раньше думать надо было. А то он не догадывался, какое впечатление производит на девушек! Шу старательно прикидывалась, будто забыла про него, и в упор не замечает стайку мартовских кошек, вьющихся вокруг склянки с валерьянкой. И краем глаза наблюдала за его маневрами — ускользнуть из цепких лапок не так просто, но Тигренку пока удавалось. Принцесса поражалась наглости и беспардонности благородных девиц — нет, она ни секунды не сомневалась, что такт, скромность и альтруизм присущи им примерно так же, как троллю изысканные манеры, но чтобы до такой степени! Знают прекрасно, что Тигренок на данный момент её любовник, и, ничтоже сумняшеся, строят ему глазки с явным намерением отбить. Интересно даже, а как они себе это представляют? Про ошейник забыли? Или уже считают Её Высочество такой неизлечимой идиоткой, что у себя под носом ничего не замечает? Это, конечно, хорошо — не зря старалась, но, всё же, было немного обидно. Не ценят эти заразы хорошего отношения. Ну, так получат пару сюрпризов, для разнообразия.
Шу надоело обсуждать шляпки и потакать бесстыжим девчонкам, и она подозвала к себе Тигренка. Внешне совершенно невозмутимый, но она почувствовала его облегчение, когда он подошел и учтиво поклонился Её Высочеству. Традиционно капризным тоном Шу потребовала, чтобы её развлекали музыкой, но только веселой, и уселась на качели, позволяя фрейлинам себя раскачивать. Она выбрала те качели, рядом с которыми не было ни одной лавочки, и ехидно ухмыльнулась, (прикрывшись веером), глядя на стоящих поблизости недовольных девиц.
Хилл с удовольствием взялся за Черную Шиеру, имея, наконец, возможность отвязаться от надоедливых кошек. Памятуя об эффекте, производимом его гитарой, он вложил в свои мелодии только одну мысль — танцевать, танцевать, танцевать! Подействовало почти сразу. Ножки запритопывали, щечки раскраснелись, — и Её Высочество, состроив уморительно скучающую гримаску, распорядилась — развлекайте меня, танцуйте.
Глава 14.
239 год. Суард, за недеюи до Осенних гонок.
— Дорогой мой, и где же ваш обещанный приятный сюрприз?
— Не будьте так нетерпеливы, Ваше Высочество.
— Я очень терпелива, даже более чем терпелива. Но вы обещали покончить с несносной девчонкой уже раз двадцать, и где же результат?
— Результат будет, Ваше Высочество. Возможно, в ближайшее время.
— Кто-то говорил про вчера!
— Не всё так просто, Ваше Высочество.
— Если бы было просто, я бы к вам не обращалась!
— Так не обращайтесь! Если вас не устраивают мои действия, обратитесь к кому-нибудь ещё! Вон, у вас целая свора прихлебателей — пусть они займутся. А у меня и других дел полно.
— Ну, дорогой мой, не надо принимать так близко к сердцу. Вы же знаете, что, кроме вас, мне не на кого положиться...
