Язычница

Бабка Матрена вдруг пошевелилась, снова приковав к себе внимание Шамана. Обвела поблекшим, будто выцветшим от солнца взглядом поляну и окликнула Саньку.

— Принеси-ка мне сюда котомку из лодки.

Санька порывисто кивнул и ринулся выполнять поручение. Шумно всколыхнув воду у берега, уже через мгновение перемахнул через борт моторки и, не задерживаясь в ней ни на секунду, подхватил оставленную там ношу старухи.

— Настойку я прихватила травяную и травки сухие — змеелистник, веронику, календулу с ромашкой, — тем временем пояснила бабка Матрёна. — Веронику заварите девчонке вместо чая. А из змеелистника с календулой и ромашкой припарки на место укуса. Жаль, не осталось у меня после зимы черной бузины и конопляного семени. Да не беда... И того, что есть, хватит. К завтрашней заре здоровее прежнего будет.

— Спасибо Вам, — помогая старухе подняться с колен, кивнул Шаман.

— Так то ж не мне спасибо, — многозначительно улыбнувшись, протянула старуха и указала взглядом на солнце.

От Шамана не укрылось, как в тот же момент Янка машинально посмотрела сперва на небо, а затем, слегка нахмурившись, на притихшую на земле Верку. Коснулась дужки очков, будто намереваясь их снять, но вдруг, испугавшись чего-то, отдернула руку и отошла в сторону, пропуская к бабке Матрене подоспевшего с котомкой Саньку.

Повисло неловкое молчание. Казалось, что все вокруг его ощущают, хотят прервать, но не знают, как, или попросту боятся сказать что-нибудь лишнее. Неизвестно сколь долго все это могло продолжаться, если бы не Верка. Словно почувствовав что-то неладное, девушка приоткрыла глаза и, едва успев заметить бабку Матрену, испуганно вскрикнула:

— Пожалуйста, пожалуйста! Уходи, я не хочу умирать! Рано мне еще! Пожалуйста. Рано смерти за мной приходить!

— А санитарам психбольницы уже давно пора, — ехидно протянула Янка и скосила взгляд на бабку Матрену, словно опасаясь ее реакции на слова Верки.

Но старуха была совершенно спокойна и, кажется, даже чем-то довольна. На ее тонких, выцветших губах прочно обосновалась скупая, едва заметная постороннему взгляду улыбка. В тусклых глазах цвета спитого чая вдруг промелькнул лукавый блеск. И даже густо испещрявшие лицо старухи глубокие борозды морщин будто бы чуть разгладились.

* * *

С появлением в лагере бабки Матрёны студенты вмиг утратили интерес и к проделкам, и к подвигам титулованной "Мисс Катастрофы". Теперь всё внимание вновь встрепенувшейся общественности было приковано именно к странной гостье, что дало Янке возможность не только беспрепятственно пересечь уже расчищенную поляну у полевой кухни, но и скрыться в собственной палатке. Впрочем, пребывание в ее ромашковых недрах пришлось сократить до минимума. Солнце не скупилось на жару и, устремив сквозь светлый тент свои палящие лучи, наглядно продемонстрировало Янке, что все познается в сравнении. Жарко на солнце? Да там просто оазис по сравнению с тем, что творится внутри стоящей на солнцепеке брезентовой палатки.

К счастью, чтобы достать медальон из потайного кармана рюкзака, много времени не потребовалось. Уже через несколько секунд Янка смогла выбраться из ромашковой "душегубки" и полной грудью вдохнуть свежий воздух.

На этом везение закончилось. Едва Янка успела застегнуть ремешки босоножек, в Новых Гребенях показался Жорик.

— Ну, что, Мальцева? — преградив девушке путь, начал он словесную атаку. — Запланированное убиение врагини Верки не состоялось? Будешь добивать или помилуешь?

Геродотик предостерегающе зарычал, приняв воинственную стойку у ног хозяйки.

— Думаю, пока можно остановиться на достигнутом и заняться поисками следующей жертвы, — театрально закатив глаза, ехидно протянула Янка. — Кста-а-ати, а твоя кандидатура идеально подойдет на эту роль.

— Спасибо, что предупредила. Есть шанс успеть составить завещание. Как там принято начинать? "Я, Георгий Сергеевич Дугин, находясь в здравом уме..."

— Утверждение, конечно, сомнительное, но так как завещать тебе кроме старой палатки особо нечего, думаю, твои наследники не будут оспаривать его в суде.

— Точно! Во избежание судебных дрязг организую-ка я прием заказов на наследство. Хочешь, и тебе что-нибудь отпишу? Любимые джинсы, например.

— Предлагаешь похоронить тебя без штанов? Не лучшая идея. Если ты намерен устроить посмертный стриптиз, на похороны можешь даже не приглашать. Не приду.

— Жестокая! — схватившись за сердце, патетически простонал Жорик. — Этого я точно не переживу.

— А ты, Жорик, рассчитываешь пережить собственные похороны? — картинно округлив глаза, усмехнулась Янка. — Оригинально.

— А я вообще неординарный парень.

— Рада за тебя. А теперь в подтверждение своей неординарности уйди с дороги, а? Не до тебя пока.

Жорик замялся. И Янке показалось, что в его взгляде вдруг промелькнуло нечто отдаленно напоминающее досаду. Но уже через долю секунды парень снова скривил губы в пренебрежительной ухмылке и, демонстративно медленно сойдя с тропы, по-лакейски раскланялся.

— Милости прошу, Ваша Светлость! — не тая издевки, протянул он.

Янка вздернула подбородок и, не оборачиваясь, двинулась обратно к полевой кухне. Лишь скрывшись за зарослями бурьяна, сунула руку в карман и, нащупав там медальон, невесело усмехнулась.

— И чего бояться, правда же, Геродотик? — взглянув на крутившегося у ног песика, тихо пробормотала она. — Подошла, улыбнулась, вернула медальон, извинилась и ушла. Всё! Ни капельки не страшно!

Но на деле все оказалось гораздо сложнее. Как минимум, потому что рядом с бабкой Матреной постоянно кто-то крутился, а демонстрировать ее загадочный подарок окружающим вовсе не входило в Янкины планы.

Время шло, старинное украшение оттягивало карман шорт, ни на секунду не позволяя забыть о себе, а Янка по-прежнему сидела на берегу, обняв колени, и ждала. Сперва — пока старуха вновь напоит Верку своей чудодейственной травяной настойкой, затем — пока объяснит кашеварам, как именно нужно заваривать лекарственные травы, потом еще чего-то, сама не зная чего именно.

Наконец, удобный момент настал, и Янка даже успела подняться с земли и шагнуть в нужном направлении, но тут рядом появилась Катя и, схватив подругу за руку, начала восторженно делиться впечатлениями.

— Ян, вот это да! Это же потрясающе! Никогда такого не видела! Только в кино!

— Точно, — обреченно покачав головой, буркнула Янка. — "Пятый элемент" с Бабой Ягой из "Морозко" в главной роли. До сих пор в глазах звездочки.

— Ян, ты чего? Какие звездочки?

— Золотистые, Кать, золотистые. Не представляю, как вы на тако-о-о-о-е без солнцезащитных очков могли любоваться и не ослепнуть...

— Ян, ты чего? — Катя недоуменно взглянула на подругу и, нахмурившись, приложила руку ей ко лбу. — Ты на солнце перегрелась что ли до звездочек в глазах?

Янка, подозрительно прищурившись, посмотрела сначала на Катю, затем — на все еще стоявшую у полевой кухни старуху и, наконец — по сторонам в поисках начальника экспедиции. Тот, хоть и нарушил свое обещание не отходить от своей юной подопечной ни на шаг, все же старался держаться неподалеку. Как только Верку перенесли из административного лагеря в Новые Гребеня, он присел на лавку у обеденного стола, внимательно следя одновременно и за бабкой Матреной, и за Янкой.

Столкнувшись с его предостерегающим взглядом, Янка снова обернулась к подруге и неуверенно пробормотала:

— Возможно. А тебя-то тогда, что так впечатлило?

— Ну как что... Старуха такая... эм-м-м... колоритная. Немудрено, что Верка ее за смерть с косой приняла.

— Вот уж не выдумывай, нет у нее никакой косы, — стараясь скрыть волнение, усмехнулась Янка.

— Косы не было, зато костыль, нос, подбородок, черные одежды — все при ней. А взгляд-то какой! Ого-го! Не дай Бог, ночью приснится. Меня саму чуть кондрашка не хватила, когда я ее увидела. Хорошо, не одна была, а то... у-у-у... Ну вылитая Баба Яга. А Вам с Павлом Андреевичем хоть бы хны. Улыбаетесь, перешептываетесь, флиртуете друг с другом. Нашли время!

— Глупости! Не было никакого флирта! Это я тебе точно говорю!

— Ну конечно!

— Скворешно!

Катя обиженно насупилась, с вызовом скрестив руки на груди.

— Ну чего ты как маленькая? — вспылила Янка. — Опять начинаешь: "Забирай свои игрушки и не писай в мой горшок"? Прекрати. Лучше дальше рассказывай.

— Ну неужели ты совсем-совсем не испугалась эту бабку Матрёну? Ничуточки?

— Испугалась, конечно, — неохотно пожала плечами Янка. — Особенно, когда она меня вчера этой своей "Водой предков" угостить пыталась. Драпала я от нее так, что не иначе как мировой рекорд скорости установила. Жаль, некому было зафиксировать. А то бы прославилась.

— А-а-а-а, — вдруг радостно протянула Катя, будто объяснения подруги действительно расставили все точки над "i". — Так это ты к ней вчера забрела по ошибке?

— К ней. Я ж рассказывала. Теперь твоя очередь. Что дальше-то?

— Ну как что дальше? Ты же сама видела. Отогнала она меня от Верки и на мое место села. Стала ее по голове гладить, а сама на небо смотрит. Не мигает, точно как орлица. Знаешь, оказывается, орел — единственная птица, которая может, не отрываясь, смотреть на солнце и не ослепнуть. Я во "В мире животных" видела. Так и эта бабка Матрёна. Смотрит и не мигает. А потом вообще как в кино. Травки всяческие пахучие, бутылочка такая мутная, старинная... Потрясающе!

— И никакого сияния ты, значит, не видела? — прикусив губу, чуть слышно пробормотала Янка. — Понятно. На бутылочку и травки пахучие купилась. Ясно.

— Блин, ну точно! — вдруг встрепенулась Катя. — Тебе же нельзя долго на солнце находиться, Женя говорил. А я — балда — забыла. Приедет Женя — покажет мне, где раки зимуют.

— Не покажет, — устремив задумчивый взгляд на водную гладь, тихо усмехнулась Янка. — Забудет до зимы.

— Причем здесь зима?

— Ну как же, — все так же не глядя на Катю, покачала головой. — Раки же зи-му-ют! А сейчас лето, до зимы еще долго. Не покажет.

— Опять ты шутишь. Ну, пошли в тень, а?

— Иди, а мне со старухой поговорить надо, — отмахнулась Янка и, глубоко вздохнув, решительно двинулась к бабке Матрене, но Катя вновь удержала подругу за локоть.

— Зачем? Она уже девчонкам про травяную настойку все объяснила и про ромашковые припарки на место укуса тоже.

— Да зачем мне ее припарки? Она бабушку мою откуда-то знает. Вот и хочу спросить, — озвучила Янка заранее придуманную версию, призванную усыпить Катины подозрения, если таковые возникнут.

— А-а-а! Я с тобой.

— Зачем?

— Ну, вдруг... — Катя замялась, не сводя с Янки озабоченного взгляда. — Вдруг...

— Ты пока придумай, что там "вдруг" и присмотри за Геродотиком. Ладно? А я пошла. Одна! Пока зеваки снова не набежали.

Янка сделала глубокий вдох и, задержав дыхание на несколько секунд, на выдохе шагнула к полевой кухне.

"Улыбайся! Дыши ровно! Не мямли!" — мысленно приказала она себе и машинально посмотрела по сторонам.

Павел Андреевич сидел за опустевшим обеденным столом, изучая разложенные на нем бумаги — читал, делал какие-то заметки между строк и на полях, время от времени задумчиво покусывал кончик карандаша, устремив взгляд вдаль, и снова что-то записывал. Казалось, происходящее вокруг, не выдержав конкуренции с археологией, попросту перестало его интересовать. Погрузившись в работу, он забыл и о Янке, и о бабке Матрене, и об укушенной змеей Верке.

Но едва Янка поравнялась со столом, Павел Андреевич вдруг оторвался от изучения бумаг и ободряюще ей подмигнул, давая понять, что по-прежнему держит ситуацию под контролем, как бы это не выглядело со стороны. Янка вымученно улыбнулась, чуть заметно кивнув в знак благодарности, и, отсчитывая шаги, двинулась дальше.

Бабка Матрена встретила ее лукавым прищуром и молчанием.

— Я должна Вам это вернуть, — осипшим от волнения голосом пролепетала Янка, достав из кармана завернутый в потертый бархат медальон.

Старуха понимающе улыбнулась и накрыла шишковатой рукой Янкину ладонь, принуждая девушку сомкнуть пальцы на медальоне.

— Нет, не должна. Он твой.

— Нет, — упрямо покачала головой Янка. — Я не могу принять такой дорогой подарок. Поймите.

— А это не подарок. "Око Солоня" принадлежит тебе с рождения, — настойчиво повторила старуха. — Я лишь хранила его, чтобы передать истинной владелице, когда настанет срок. Уж не чаяла дожить... Шутка ли, без малого семнадцать лет миновало.

— Я не понимаю.

— Поймешь. Чуть позже. А пока надень его и носи. Почувствуй свою силу.

Старуха вновь скривила губы в мягкой, ободряющей улыбке и вдруг, прикрыв глаза, дотронулась кончиками крючковатых пальцев до своего живота в районе солнечного сплетения, а затем — до Янкиного. Протянула между собой и Янкой тонкую золотистую нить, не видимую никому кроме них двоих и Шамана.

Янка настороженно замерла, не отрывая взгляда от старухи. Затаила дыхание.

— А через три дня приходи, — продолжила старуха. — Тогда и поговорим.

— Я приду.

— Знаю, — лукаво подмигнула Янке старуха. — Обязательно придешь.

— Только не одна, а с Павлом Андреевичем.

Старуха согласно кивнула и коснулась рукой сперва Янкиных волос, а затем — дужки ее очков.

— Тяжко тебе без них? — вдруг перевела тему она. — Тяжко, знаю. А все потому, что сила иного выхода не знает... Надень "Око Солоня", не бойся. Он худого не несет. Надень.

* * *

Бабка Матрена с Санькой покинули остров задолго до того, как закат зарумянил горизонт и тронул янтарным блеском водную гладь. Но удлинившиеся тени уже указывали на близость вечера.

Вслушиваясь в удаляющийся рокот мотора, Шаман машинально посмотрел на часы и, убедившись, что ужин, действительно, не за горами, двинулся прочь из административного лагеря. Но, не доходя до полевой кухни, остановился у Пантеона, наблюдая за происходящим на острове со стороны.

Янки уже нигде видно не было. Тепло распрощавшись с бабкой Матрёной и Санькой, а заодно удостоверившись, что Шаман отпустил их не с пустыми руками, отблагодарив хотя бы парой буханок хлеба, она дождалась, пока лодка отчалит от берега, и тут же скрылась в неизвестном направлении — то ли из опасений перед возможными расспросами, то ли попросту без какой-либо задней мысли отправилась на поиски Кати и оставленного под ее присмотром Геродотика.

Виталь на пару с Гамлетом, оказавшимся неожиданно для всех большим знатоком моторизированной техники, занялся починкой лодки. И судя по их оживленным лицам, были все шансы уже до темноты вернуть экспедиционное плавсредство к жизни.

Богатырь Жорик и долговязый Мишаня, абсолютно верно истолковав назначение двух деревянных шестов, вбитых в землю по бокам расчищенной площадки, повесили волейбольную сетку, и теперь, подражая турецким аниматорам, громогласно созывали народ сыграть разок-другой.

— Вол-лей-бо-о-ол! — разносились над лагерем их раскатистые голоса. — Вол-лей-бо-о-ол!

Но как не странно, желающих было немного, в отличие от потенциальных болельщиков. У обеденного стола собралась едва ли не вся экспедиционная братия. В том числе и укушенная змеей Верка. Внешне она уже вовсе не выглядела больной — лихорадка спала, вернулся легкий румянец, не оставив и следа от недавней синюшной бледности, но девушка явно не желала расставаться с ролью страдалицы. Впрочем, ни ее трагичная поза с вытянутой вперед перебинтованной ногой, ни нарочитая вялость движений в купе с мученическим взглядом из-под полуопущенных век не могли надолго удержать внимание общественности. Во многом благодаря Менестрелю и его аккомпаниатору, которые в две глотки горланили бодрую песню о прелестях запоя: