Странное это было изваяние — древнее, очень древнее, это чувствовалось сразу, даже если не обращать внимание на необычные латы всадника, и тем не менее сделано оно было столь искусно и достоверно, что и современным мастерам было бы не под силу. Еще необычнее была сама скульптура — я видел много конных статуй, но все они изображали лошадей в спокойном состоянии — все четыре ноги на земле, максимум — передняя приподнята. Именно такого величественного и благородного впечатления требовали от скульпторов монархи и герои, дабы такими и остаться в памяти последующих поколений. Конь же, которого я видел в данную минуту, был изображен в разгар битвы (почему-то я сразу подумал именно о битве, а не о погоне или охоте), казалось он несся куда-то, все его мощные мышцы были напряжены в безумии последнего запредельного усилия, хлопья пены слетали с его оскаленной морды и лишь трепетала на ветру роскошная пышная грива. Еще больше, чем сам конь поражал его всадник. Он был исполинского, под стать коню, роста, в кольчуге, расписанной странными письменами. Ни меча, ни щита у него не было. Одной рукой он сжимал поводья, на другой же, вытянутой вперед, на сжатой в кулак железной перчатке, куда во время соколиной охоты помещают птицу, сидела огромная каменная крыса с короной на голове. Это так меня удивило, что я даже рот приоткрыл. Показалось мне, или нет, что глаза у крысы мерцают? Я потряс головой, отгоняя непрошенные видения. Но самым странным было то, что я никак не мог разглядеть лицо всадника. Оно было скрыто этим ненормальным голубым то ли светом, то ли туманом. Присмотревшись, я вдруг обнаружил что-то похожее на край накидки. Медленно протянув руку, я дотронулся до него — на ощупь это казалось самой настоящей тканью. Я отдернул руку, сдержав искушение потянуть за краешек. Странно это все. Я перевел взгляд и чуть не сомлел от испуга — на меня в упор смотрела крыса. В ее глазах сверкали злые голубые огоньки, а взгляд, казалось, пронзал насквозь.

— Ну что же ты, парень? Неужели испугался? — я с ужасом понял, что этот мерзкий скрипучий голос звучит у меня в голове. — Давай же, потяни за краешек...

Я хотел убежать, но ноги не двигались. Хотел отвести глаза от крысы, но был не в состоянии этого сделать. Она притягивала меня к себе так же неотвратимо, как магнит иголку.

— Давай, давай, — колокольным звоном раздавался в моей голове ее голос.

Отстраненно, как будто все это происходило не со мной, я вдруг увидел, как моя правая рука поднимается и медленно тянется вверх. Сейчас должно произойти что-то непоправимое! Я попытался опустить руку, но у крысы это вызвало лишь смех. Мои пальцы коснулись покрывала и...

— Рауль, где ты шляешься?

Глаза крысы ярко вспыхнули и пропали.

— Ты что, не слышишь? — рассерженный голос Мэнди разогнал последние остатки морока, и я обнаружил, что стою посреди пустого зала с поднятой вверх рукой.

— Ты в порядке?

— Да, наверно... — ответил я, опуская руку.

— Тогда пойдем быстрее, мы, кажется, нашли дорогу. — Мэнди вручила мне фонарь и направилась в проход под аркой. — Мы услышали, как ты кричал — с тобой что-то случилось?

— Нет, то есть да — я лбом стукнулся и фонарь разбил.

— Да, я видела его остатки. Зря ты полез в этот проход — он тупиковый. Твое счастье, что ты не наткнулся на какую-нибудь старинную ловушку — ловчую яму или перевернутые плиты, старикашка говорит тут их очень много. Так что постарайся больше от нас не удаляться. Хорошо?

— Не беспокойся, больше я от вас — ни на шаг, — от всего сердца пообещал я. — Клянусь пресветлой богиней!

Мэнди покосилась на меня с удивлением, вызванным моей горячностью, но мне уже было все равно. Если бы не боялся, что она примет меня за сумасшедшего, я бы с удовольствием расцеловал ее — меня неотступно преследовала мысль, что лишь внезапное появление юной циркачки спасло меня от чего-то ужасного. Но я вряд ли осмелюсь кому-либо рассказать о своем приключении — да и кто мне поверит?!! Хватит с меня и насмешек из-за дракона.

Старикашка с Рувэном поджидали нас у выхода. Облегченно вздохнув, удостоверившись, что я цел и невредим, они тут же накинулись на меня с укорами. Пожалуй, я действительно заставил их поволноваться. Пришлось половину пути покорно выслушивать их негодующие речи. Но, после пережитого, это было мне совсем не в тягость. Иссякли они только когда мы выбрались из каменоломни.

— Теперь подвалами пойдем, — предупредил старикашка, прилагая палец к губам. — Чтоб никто ни звука...

Дальше дорога действительно пролегала сквозь подземные склады, погреба и подвалы, расположенные под домами честных горожан, трактиров и цеховых гильдий. Вряд ли они подозревали, что к их хорошо спрятанному и тщательно охраняемому имуществу существует доступ из каменоломен, иначе не спали бы столь крепко. Впрочем нам их добро было без надобности, хотя иногда было трудно удержаться. Первый подвал, в который мы попали через хитро замаскированный люк в полу, оказался винным погребом, с длинными рядами бочек вдоль стен и небольшим бассейном в полу для стока вина, чтобы, если бочка лопнет, вино не пропало. Рувэн тут же стал принюхиваться к ближайшей бочке, блаженно щурясь, как кошка, когда ей чешут за ухом.

— Мансанилья, — благоговейно прошептал он, наконец. — М-м-м, какой аромат!

— Даже не думай! — прошипел старикашка, хватая его за рукав. — Мы сюда не вино воровать пришли!

— А я что? Я ничего! Я и сказать ничего не успел!

— Вот и молчи! — поддержала Ульриха Мэнди. — Лишь бы надраться!

Рувэн обиженно замолчал, и безропотно позволил увести себя от столь соблазнительных предметов.

Погреб соединялся с подвалом соседнего дома, о чем их владельцы вряд ли догадывались, поскольку для этого надо было три раза нажать в определенном месте стены на ничем не примечательный кирпич, и не будь с нами старого ученого с картой, мы могли бы искать проход годами. То же самое, с небольшими вариациями, мы проделывали и в следующих подвалах. Такие подземные схроны были практически в каждом доме столицы и обычно их использовали, чтобы хранить в прохладном погребе различную снедь. Хотя, после этого нашего путешествия по подземному Рейнсберку, я увидел столько всякой всячины, что не стал бы настаивать на том, что для столичных жителей обычно, а что — нет. После винного погреба мы долго плутали по каким-то складам, с длинными рядами мешков, сундуков и коробок. Зато потом мы очутились а подвале, где, видимо, какая-то богатая барыня хранила вышедшие из моды платья, траченные молью шубы и прочие женские цацки, которые одеть стыдно, а выбросить жалко. Вот тут Рувэн и взял реванш за бочку мансанильи. Сцена из винного погреба повторилась практически полностью. Только теперь Рувэну пришлось вырывать из рук сестры поломанный веер из павлиньих перьев или оттаскивать ее от того, что когда-то было великолепным паланкином. Мэнди надулась, и, чтобы "не видеть наших рож", решила идти первой. И чуть было не завалила нам всю операцию. За следующей стеной, как объяснил потом Ульрих, находилась резиденция одного из высших кланов — фактически настоящий замок. И, как в каждом уважающем себя замке, была в нем и подземная яма, куда глава клана мог посадить неугодного ему человека, а если родословной тот был небогат, и заступников не имел, то и забыть его там. И надо же было такому случиться, чтобы Мэнди первая наткнулась на такой вот скелет в кандалах. Естественно, как и любая другая женщина на ее месте, Мэнди вознамерилась завизжать. Не знаю, что подумали бы хозяева дома, услышь они из подземного застенка, где уже давно никто не сидел, за исключением полуистлевшего скелета, живой бабий визг, но сомневаюсь, что они поверили бы в привидения. Нас спасло лишь то, что Рувэн, шедший следом за сестрой, вовремя подоспел, и пока она набирала в легкие воздух, успел зажать ей рот. От испуга бедная девушка укусила его за палец, но я не могу ее винить — скелет действительно выглядел кошмарно.

Из застенка выход был только один — через дыру в потолке, куда несчастному узнику спускали еду и питье, и мы изрядно намучались, пока Рувэн сумел, наконец, закинуть туда веревку. Еще больше нам досталось, когда мы тащили наверх старикашку — в силу своего возраста ему вряд ли удалось бы взобраться по веревке самостоятельно. И, хотя выглядел тот как изможденная мумия, зато весил, как здоровенный хряк. После того, как старикашка общими усилиями был поднят, мы все рухнули на пол, и, не знаю, как остальные, но я уже думал, что израсходовал все свои силы и больше не смогу пройти ни шагу. Пришлось сделать небольшой привал. Мы подкрепились взятыми из лагеря лепешками, и уже собирались продолжить свой путь, как наверху, вдруг, послышался нарастающий шум. С перепугу мы чуть было не сиганули обратно в яму, но топот пронесся мимо и затих. Несколько минут мы напряженно вслушивались, но шум то появлялся, то затихал.

— Не пойму, — Рувэн шмыгнул носом, — музыка у них играет, что ли?

Ну, конечно — хозяева устроили бал!

— Наверно, кадриль танцуют, — мечтательно произнесла Мэнди, прислушиваясь к топоту с верхнего этажа.

— Дело плохо, — старикашка был мрачнее тучи. — Нам надо попасть в северную часть дома — там есть еще один подвал, но с тюрьмой он не сообщается. Перейти туда можно только через чердак, но для этого придется пройти через все здание. Кто ж знал, что тут столько народу будет?!!

— И что теперь — не назад же переть? — сказал Рувэн, тихонько приоткрывая дверь на лестницу. — Пойдем потихонечку. У них там сейчас дым коромыслом стоит — авось и не заметят.

— А если поймают? — нервно сжимая пальцы, спросила Мэнди.

— Тогда будем надеяться, что в комендантской тюрьме еще не заделали дыру на крыше, — Рувэн подмигнул мне, и первым пошел наверх. Нам ничего не оставалось, как только проследовать за ним. Как ни странно, все прошло без сучка и задоринки. Бал уже вступил в ту стадию, когда перепившие гости валяются где попало, а те, кто еще держатся на ногах уже тоже ничего не соображают. Мы могли провести с собой даже слона, на нас все равно никто внимания бы не обратил. Одна пара действительно танцевала кадриль, причем танцевальная зала казалась им, почему-то очень тесной, поэтому они скакали по всему дому. Когда мы наткнулись на них в первый раз, то жутко перепугались, однако танцоры отнеслись к нам с явным пренебрежением, и пронеслись мимо, чуть было не сбросив старикашку с лестницы. В дальнейшем, они настигали нас а различных местах дома, причем вылетали всегда неожиданно, заставляя вжиматься в стену, или прятаться в комнаты. Раздосадованный этим до крайности Рувэн даже пытался подставить кавалеру подножку, но безуспешно. Мы с трудом отговорили его от более решительных действий. Несколько неприятных моментов нам пришлось пережить уже возле самого чердака — там находились комнаты слуг и, судя по громким разговорам, они еще не спали. Однако, как оказалось, слуги тоже успели приложиться к хозяйскому вину и тоже лыка не вязали. Перед лестницей, ведущей на чердак, расположилась какая-то влюбленная парочка, занятая друг другом настолько, что не переставала страстно целоваться, даже, когда мы через них переступали. Можно сказать, что на чердак мы проскользнули незамеченными.

Глава 22.

Северная часть дома, в отличии от западной, где проходил бал, была совершенно темной и тихой, так что спуск в подвал занял гораздо меньше времени. О нервах я и не говорю. Единственной проблемой было лишь то, что старикашка запретил пользоваться фонарем, чтобы не привлечь внимания сторожей снаружи, и нам пришлось спускаться буквально на ощупь. На одном из поворотов парадной лестницы я чуть было не налетел на выставленные на постаменте парадные доспехи владельца дома. На наше счастье они не свалились, иначе наше путешествие на этом бы и закончилось — шум от паления железных доспехов на мраморный пол был бы слышен во всем квартале. Не только я отличился таким образом — Мэнди споткнулась о край ковра и ушибла коленку, а старикашка чуть было не выколол себе глаз, наткнувшись на прибитые к стене развесистые оленьи рога. Удар пришелся в переносицу и был не очень сильным, но после этого мы все же решили зажечь фонарь. Рувэн прикрыл его плащом, оставив лишь узкую полоску, но и этого нам хватило, чтобы без помех пробраться к подвалу. Дверь в подземелье сторожили, но и тут нам повезло — часовой был вдребезги пьян и, свернувшись калачиком, дрых прямо на полу перед дверью.

— Как мило, — не удержалась от комментария Мэнди.

— Тс-с-с — зашипели мы на нее, как стадо разъяренных гадюк, и на цыпочках прокрались мимо спящего сторожа. Дверь оказалась запертой, и нам пришлось вернуться и позаимствовать у него связку ключей. Замок был с норовом, но на предпоследнем ключе он тихо клацнул и сдался.

— А как же мы дверь обратно закроем, замок же снаружи? — шепотом спросил я.

— Не будем закрывать, — нашелся Рувэн. — Сторож утром увидит, что ничего не украдено и решит, что сам забыл дверь запереть.

— А если он что-нибудь заподозрит?

— Даже если так, он все равно никому не скажет — иначе придется признаться и в том, что он напился, как свинья. А за это его по головке не погладят. И в любом случае, мы будем уже далеко.

Так мы и поступили. Из дома мы выбрались без приключений, если не считать того, что нам пришлось пройти через подвал, который использовался хозяевами в качестве сокровищницы. В Наровине тоже есть специальная комната, где хранятся ценные вещи, но сравнению с этим великолепием она выглядела лакейской. Столько золота и украшений я не видел за всю свою жизнь. Чего стоил один трон, украшенный изумрудами и павлиньими перьями! А громадный голубой алмаз, размером с мой кулак! А золотой гребень, с ручкой из тончайшего нефрита! Да что там говорить! Хозяин этого дома был в состоянии купить всю Империю, и еще бы осталось. К чести моих спутников, при виде этих груд золота и сокровищ они не впали в буйство и не стали набивать карманы грудами жемчуга и рубинов, сопя от жадности. Рувэн по своему обыкновению присвистнул, а Мэнди лишь пожала плечами. Старикашку же больше всего заинтересовала старинная золотая монета со стертыми краями и необычным гербом в виде переплетающихся змей.

— Надо же — монета Тита-самозванца! Я и не знал, что такие еще существуют. Ей же более семисот лет!

Оторвать его от диковинки удалось лишь с большим трудом. Следующий подвал был завален всякой рухлядью, и дальше, до самого Академического квартала нам не попалось ничего интересного. Может и к лучшему — лично мне впечатлений для одного дня было больше чем достаточно. Я вдруг вспомнил, что не спал больше суток, а ел в последний раз Трогг знает когда, но стоило Ульриху остановиться у ничем не примечательной стены и объявить, что мы подошли к зданию Академии, как всю мою усталость как рукой сняло. Наконец-то! Мы в двух шагах от цели! Сердце мое забилось так часто, что мне пришлось приложить руку к груди, чтобы оно невзначай не выпрыгнуло. Запретная секция находилась на втором этаже центрального корпуса Академии, рядом с ректорским кабинетом, а место, в котором мы очутились, выйдя из подвала, я бы не рискнул определить даже примерно. В отличие от меня, старый ученый сориентировался мгновенно и решительно направился к проходу справа от нас, за которым начинался длинный узкий коридор с огромным количеством закрытых дверей по обе стороны.