После той недели горизонт оккупировали птичьи стаи, долженствующие истреблять мелкую живность и дополнительно удобрять почву. Силовые линии отгоняли резвых насекомых, готовых переработать и корни едва выращенных зеленых насаждений, но больше масштабной магии не применялось — почва должна привыкнуть к напряжению магического поля, спустя неделю-другую мелочь изничтожат птицы, у которых сдвинули период размножения ради получения яиц с частотой куриц-несушек, и только потом можно приступать к посевам злаковых и прочих сельскохозяйственных культур. Парки и сады постольку поскольку — страна уже голодает, по всей центральной полосе все угодья прокляты, некому их возвращать к жизни, да и не вернутся жители в оскверненные руины — другие поселения будут организовывать. Только у каэлесов и осталось достаточно ресурсов, чтобы обеспечить многих едой, пока идет поиск и обустройство — гигантские территории имеют свои плюсы и минусы, нивелированные скоротечной атакой — перманентная война с давжогловцами обещается не прекращаться до полного истребления одной из воюющих сторон.
Гимы сортировали и проращивали семена, отыскивали и собирали яйца. Гиты в сопровождении старших раскали по округе в поисках трав для рассадки — варварство, но землю следовало как можно скорее укрыть растительным ковром, иначе выветрится и начнется эрозия — засыпание землей почти целиком сровненного Слашм обошлось дорого, без прочного дерна все труды пойдут насмарку, ведь удержание воздушных потоков обходится еще дороже. И те, и другие занимались выведенным в южную степь молочным и верховым скотом.
Яичная диета подорвала запасы пряностей, делающих животный белок легкоусвояемым привередливыми эльфийскими желудками. Причем, для молочно-жирных продуктов были давно подобраны свои составы масел и порошков, усиливающих вкус или наоборот приглушающих.
Свежие продукты разошлись еще в первый день на прокорм всех "добровольных" помощников из других гим-каэлесов. Помимо яиц на стол выкладывались сухофрукты и каши, каши, и еще раз каши, часто гороховые или бобовые.
Спектр работ поражал — все обитатели вкалывали с утра до вечера. Шли недели, а дел становилось все больше и больше. Правда, очень быстро заработали залы утренних занятий — по крайней мере, ранее утро вернулось на круги своя, за исключением времени прямо перед завтраком — локальные юнитас с расцветающими гимами. И время после ужина ничем не заполнялось, целиком отходя на личные потребности в отдыхе и общении. А после первых суматошных недель инструкторы и менторы вместе с деканами стали разводить дуодеки по местам работ с пользой для учебы, например, превращая занудный перебор или сеяние семян в учебу. Утомительный и однообразный труд, особенно по правке изуродованных рытвинами от истинного пламени, в котором горела сама реальность, речных берегов, перемежался медитациями, призванными развить магические чувства — педагогический состав строго следовал ранее выданным инструкциям. На ученом совете проректоры решили только двум последним звеньям гитов не изменять программы, скорректировав их под нынешние реалии, а все остальные половину года часть дисциплин вообще оставят, часть совместит теорию и практику, причем для некоторых, к сожалению, учебная программа соберется из кусков изучаемого на старших звеньев. К тому же, боевка, как ни странно, совсем выпала — по словам деканов до четвертого квартала точно. Никаких поединков, драчунов сурово наказывали.
Жизнь и обороноспособность гим-каэлеса Ахлессен постепенно налаживались, возвращаясь в мирное русло, относительно конечно, как и по всему Орреджо, акромя подножий Гидандраго.
На плече Понга сидел Слим — он изменился. При взгляде никакого ощущения осклизлости и противности не возникало, мокрые следы и проблемы со сбором грязи исчезли — кусок воды на порядок лучше контролировал свое водяное тельце. На плечах Пинга лежали ламы Диффина, а на них его голова — уютно устроившийся на руке и прижавшийся к груди раэкапу урчал, обвив тонким хвостом талию и вращая локаторами круглых ушей на каждый шелест, отчего одна из кисточек приятно щекотала ухо мальчика. Оба смотрели на заложенный трисвогом Ламбады круг — она сверкала в небе одновременно и как крайне экзотичная драгоценность, и как хищный сюрикэн, запущенный легкой рукой какого-то небожителя.
Недавно Хранительница Оак-Дюдьярда получила родительское благословление, давшее ей силы свить Улей, которых так недоставало. На какое-то время она окажется под чуткой заботой своего брата, выбранного родителями по принципу старшинства — крылья отрастут за считанные месяцы, тогда же и ее чада созреют к полету. Пять избранных отрядов фэйри помогут в защите и поделятся пыльцой. Ни Пинг, Ни Понг не видели Танца Любви, необычайно нежного и трогательного, пропитанного силой не менее счастливого мэллорна — к сожалению, после пяти Ульев под сотню фей Хранительница растает и развоплотится, став божественным духом-хранителем Оак-Дюдьярда вместе с пятью хранителями мэллорнов — это необходимо для окончательной привязки к местности. Умрет местность — умрут и они, верно и наоборот. Зато их власть и влияние увеличатся.
Ламбада прилетела с востока, как раз с Угэрежа, после выращивания первого мэл-палха, сердца сотовой системы в середине Оак-Дюдьярда, второго, посаженного неподалеку от озера Тецхрайм на территории богатого ретсейфовского имения в империи Маблонг, и третьего, воткнутого между рек Игранка и Золитар в аккурат на середине прямой линии между столицами речных государств. Треугольник замкнулся, тест успешно пройден — первые атаки, разумеется, на севере Моцкафа, отражены самостоятельно. Кстати, пятая точка маршрута — середина Сверьялуса минус девятнадцать километров — как раз с учетом разницы в верстах на самой границы полосы, выделенной когда-то во владения листа оло-Солярис стебеля Фракталарасол древа Оккидентали. Пять сердец Триангланума, три из которых охватят наибольшие скопления гаджетов при зоне досягаемости с радиусом примерно в сто километров, а на равнине и того больше. Кстати, ради слома подобия лицо континента будет разбито на симплексы, конкретно треугольники, необязательно правильные. Главное пересечение зон, идеально — радиус одного покрытия касается центра другого, что гарантирует на всей территории охвата сотни порталов в секунду и тысячи индивидуальных телепортаций без ущерба для мэл-палха.
Обе проекции тетраэдра на плоскость лба обращены на северо-восток. Два треугольника со сходящимися в его центре биссектрисами появились двадцать пятого арота, на следующий день после разговора с легатом, когда он сам пришел.
— Аве, Пинг и Понг, — первым приветствуя. Незначительные штрихи в одежде и живая мимика — более нет отстраненности.
— Аве, Найзарраэль, — тоже сфамильярничав. Силы встать с постели в наличии были, но в заду пекло так, что двигаться не хотелось — поворот головы и только.
— Спрошу прямо — вы хотите доучиться в гим-каэлесе Ахлессен? — Серьезный тон и взгляд отрицали шутки.
— Да, — ответил Пинг без раздумий.
— По закону без оши допустим единственный вариант — я беру вас своими сервами, а ректор Найпарраэль дозволяет вам стать дуотом. Кроме отсутствия в рейтинг-списках и оши все как у других. Вы справитесь с коммуникациями доппельвита? — Озвучив серьезные сомнения.
— Да, — не меняя тона и направления взгляда, следящего за пришедшим, о ноги которого терся раэкапу.
— Данный вариант предусматривает клеймо, — оценивая реакцию. — Я уступлю право выбора места на лице и самого знака с условием сочетания с моей личной меткой. Никаких магических клятв и связей — мой статус позволяет. Ритуала совершеннолетия для вас не будет проводиться, клеймо исчезнет после выпуска или при покидании территории Арездайна, подразумевающегося после выхода из гим-каэлеса. В общих чертах я объяснил, что скажете? — При этом глядя испытующе, словно на новобранцев. Через удар сердца он поправился.
— Вы прочли наше досье из Кюшюлю полностью? — Скривив губы набок. Предложил от щедрот, изрядно порывшись во всяких сводах, уставах и сборниках кодексов, законов и указов. Пинг до последнего надеялся на изменения в юридических основах, но видно не судьба. Единожды побывав сервов, выше пахотного-альфара не подняться, листом уже никогда не стать, не нарушив местную конституцию, густо замешенную на традициях.
— Вводную, — кратко.
— Ринацео, — начал шепотом Понг, — не закрывайте нам все пути, кроме сервского, не становитесь проводником по нему, — идеально процитировав самого себя, несмотря на тяжелое состояние здоровья.
— Это было сказано в первый же день пребывания в Кюшюлю, — пояснил Пинг. — Как оказалось, пророческие слова. Статус личного серва легата с делегированием прав декану Апикцео предпочтителен.
— Но выбор сделаем ближе к выписке. Покажите, пожалуйста, личную метку.
— Пребывание здесь продлят максимум на неделю, — одновременно демонстрируя над ладонью затейливый узор. — После у вас три выбора: либо оши, либо клеймо, либо вы покидаете Арездайн. Надеюсь, в последнем случае планы не нарушатся? — Действительно вложив в интонации искреннюю надежду. Еще бы ему так не сделать, когда из столицы ни ответа, ни привета. Занята она, разгребает последствия.
— Все относительно.
Атмосфера сразу потяжелела, тонкие брови придавили взгляд не хуже кустистых. В эльфе мелькали титул и звание, споря с философскими идеями эльфинизма. Нежелание Пинга и Понга одеть оши вкупе с озвученным царским Голосом донельзя запутывали правовой статус побратимов, особенно с учетом того, как они себя здесь поставили, принудив всех действовать по своей указке.
— Знаете, есть даже так называемая теория относительности, — через паузу начал Понг. — Ее символом является формула "энергия тела равна массе тела, умноженной на размерный множитель квадрата скорости света в вакууме".
— Ее можно использовать как эвристическую схему. "Энергия мысли равняется массе знания, помноженной на скорость диссоциаций и ассоциаций его элементов в квадрате рефлексии. Таким образом, масса знания — это положительный фактор, увеличивающий энергийность мысли, но далеко не единственный: важна еще свободная игра понятий, скорость их расчленений и сочетаний, перестановок, перекодировок, и глубина рефлексии, т.е. перехода между уровнями сознания/обобщения".
— Отсюда видно, что энергия мысли несоизмеримо больше энергии тела, мыслить не умеющего, что убедительно доказывает магия.
— Кажется, кто-то запутался, — констатировал Пинг. — Вот видите, все относительно. Ступайте с миром, и мир потянется за вами, — напутствуя хмурого с пронзительным взором.
За свое возмутительное поведение они поплатились вечером. Даже по натуре застенчивому дуоту Хеап нежданно-негаданно досталось — всю привычную процедуру он скомкал, стоически вытерпев с поджатыми губами ровно столько, сколько требуется для максимально скоростного наложения щиплющихся кремов быстрого проникающего воздействия.
— Терррпи, мужжжик!.. — зубодробительно выдал в подушку Пинг, когда массажист едва слышно простонал.
В ответ со свистом вдохнули, кроме приветствия, ободрения и прощания за этот вечер ничего никто не произнес. К тому же брать Хеап выскочили, как ошпаренные, когда тела Пинга и Понга тряхануло — обжигающая волна, влитая на ужин, встретилась с таковой от свеч. Взрывы в кишках снесли сознания, а поднятые ими волны еще долго перекатывались внутри тел. Причем не острота скручивающей боли, а именно как тепловой удар, расплавляющий плоть. Потрясающая эффективность.
Сибиро Пинг и Понг одухотворились накануне ночью, а утром самостоятельно обзавелись клеймами во лбах — метка легата из параноидальных соображений была заключена в тетраэдр, уж слишком велика была вероятность принадлежности к более сложному плетению, выполняющему совершенно определенного рода действия. Для нахождения метки достаточно было приглядеться к самому центру и расслабить зрение — треугольник иллюзорно раскрывался конвертом сразу на физическом и эфирном уровнях. Красиво и эстетично. Две м-татушных змеи у каждого из них давно не оплетали шеи — тонкие тела еще при первом приходе братьев Хеап вытянулись по швам, дабы излишне не пугать их. Сейчас у каждого из них пары змеиных тел с палец шли волнистыми лампасами, закругляющимися на косточках в сторону пяток, и так же по стопе с выглядывающими у больших пальцев хвостами. На поясах они изгибались и повторяли линию позвоночников до лопаток, на которых и пристроили свои головы, смотрящие в разные стороны. Абиок-симбионты, целиком и полностью властвующие над Пингом и Понгом, одновременно защищая их от напастей и контролируя сверхспособности, вернее, делясь ими — своей мошны у побратимов не было, как много другого.
Понг на прощание тяжело вздохнул — растворившийся Слим оставил копию браслетов Апикцео, обернувшихся вокруг четырех змеиных шей. Диффин и ухом не повел — раэкапу-Сержи во сне встречался с тем, кому всей душой предан, и обзавелся магической татуировкой на астральном теле, своего рода пропуском и контролером, а так же проводником. Отныне Диффин стал заядлым любителем поспать, при этом сбегая в "сонное царство" на свиданку. В мудреные сложности он не вдавался, безгранично веря.
Оба побратима — кровные связи перешли по наследству, а душевные заложили при одухотворении — еще ночью окунулись в море печали — больше не сибиро, но свободная воля по-прежнему не их удел. Так, по мелочи — разве это считается? Ограниченная самостоятельность и заимствованная память с личностными установками — последние останутся с ними и в следующей инкарнации, а первые после смерти изымут. Печаль в основном вызывала не участь с расписанной судьбой и заведомым предназначением, а длительная невозможность прямого обращения к Нему без посредничества сросшихся с душой симбионтов. Впрочем, остаточные чувства сибиро как инструмента высших сил скоро выветрятся временем, а все устремления и помыслы будут органично вписываться в установленную свыше модель поведения, совершенно незаметно и естественно для двух синтезированных личностей. Печаль не мешала им любить себя, ведь, по сути, они являлись выделенными в самостоятельное плавание Его частями, без пригляда не останущимися. Побратимы Пинг и Понг родились в этом мире не как все, ткацкий станок Судьбы хитро вплел их нить в Глорасский гобелен — духи добровольно и с радостью согласились со всеми условиями.
Пинг оторвал руку от перил, погладив спину раэкапу — мягчайший мех приласкал ладонь в ответ. Мурлыканье завелось с новой силой. Взгляд на миг сфокусировался на стеле с изображением Ра в виде диска с множеством изогнутых лучей разной длины и степени закрутки — в середине сваор, оканчивающийся возведенными в круг символами стихий. Такие теперь стояли по берегам Пелцокшес вместо разбитых статуй. Цилиндры, конусы, кубы и другие геометрические тела с рельефными изображениями, которые создавали старшие гиты под чутким руководством педагогов — халтура душилась еще на стадии замысла. Надежность спутница простоты, поэтому изящество воплощалось цветущими лозами и вьюнами с необычной формой листьев — растения оплетали стелы, давая простор в смене облика, к примеру, каждый сезон или день, буде такая прихоть кому в голову шандарахнет. Статуи были законченными произведениями, не терпящими живых конкурентов, а стелы хоть целиком прячь в недрах куста, вся композиция только краше станет. Простые фигуры крепче и надежнее даже чисто физически, разве что магический откат свалит их с постамента. Явно соллерсы постарались, применив принцип предохранителей, как пробки в электрическом щитке — концепция многоразового использования выше всяких похвал. Но товар штучный — защита от истинного пламени дорогого стоит, и плазму они сколько-то выдержат, не разрушившись. Огненный символ Ра "штамповался" на каждой стеле.
