Чаганов: Война- Часть 2

— Четверо.

— Тремя перстами надо,... ты ж не старовер,— легонько толкает Николая старуха,— кровь-то видел?

— Нет, я сразу же смылся, к тому месту через улицу полицейские уже бежали.

— Хунхузы обычно не убивают при похищениях, потом возможно, если только выкуп родственники не платят... Охранник что, сопротивление оказал?

— Да нет, сжался как-то весь, руками голову закрыл и повалился набок.

— Очень подозрительно,— старуха-мать и почтительный сын степенно двинулись дальше по полупустой в будни площади,— как-то быстро хунхузы организовали похищение, надо будет понаблюдать за Тарасенко, уж не донёс ли он на нас в полицию...

— Но если донёс, то И-Чен тоже под наблюдением,— будто налетев на стену, останавливается Кузнецов.

— Где он сейчас?— Оля тянет Николая дальше.

— Лодку готовит, она у него спрятана на острове рядом с железнодорожным мостом.

— Быстро дуй к его брату, видел где он живёт, скажи чтоб отвёз тебя к И-Чену...

— Как я ему скажу, он по-русски не понимает?— перебивает её Кузнецов.

— Придумай,— в голосе девушки зазвучали злые нотки,— в Харбине что, проблема с переводчиками на китайского? Пусть И-Чен заберёт пока свою жену из дома, пусть на острове нас ждут. А я к дому купца, понаблюдаю там.

— А может ну его этого Тарасенко?— сжимает руку девушки Николай,— опасно, на японцев или хунхузов можно нарваться.

— Полегче ты, железная лапа, мы должны точно знать ситуацию, от этого будет зависеть наш следующий шаг, как отходить— по Сунгари или через Шанхай. Что известно о нас японцам, хунхузам, ищут ли они нас. В случае чего подчистим хвосты, как-то вот так.

* * *

— Ну чего тебе, старая?— из темноты за железной оградой дома купца Тарасенко слышится чей-то грубый голос,— не подаём мы в будний день.

— На богомолье я иду, сынок, издалека,— зашамкала старуха,— ноги отнимаются, маковой росинки во рту со вчерашнего дня не было. Пусти христа-ради на ночлег, в кухне на лавке посплю, не объем тебя, мне старухе много ль надо...

— В обитель женскую иди, бабка,— у ворот в свете уличного фонаря появилось лицо парня с распухшим носом и чёрными кругами под глазами,— Богородицко-Владимирскую, на Почтовой улице...

— Да как же я, далеко видать, боюсь не дойду...

— Рядом это,— Иван кладёт в карман револьвер, рукоятку которого он сжимал до этого, и просовывает правую руку между прутьев, чтобы показать направление. Неуловимым движением захватив руку сынка, девушка дёргает её к себе, так что его толстые щёки с громким чмоканьем впиваются в железо ограды.

— Пикнешь, глотку перережу,— возле тонкой белой шеи Тарасенко заиграло длинное лезвие финки,— кто в доме?

— Ты... опять,— его смрадное дыхание обдаёт Олю,— ну что тебе ещё надо? Китайца ведь мы твоего отпустили...

— Кто ещё в доме?— девушка сильнее прижимает вывернутую руку Ивана к прутьям.

— Больно,— шепчет 'сынок', сквозь слёзы, вдруг вздрогнув всем телом от острия, сверкнувшего в свете фар, вывернувшего из-за угла грузовика,— мы с батей...

— Где тот, которого сегодня утром хунхузы приняли?

— Здесь я,— раздался из-за спины хриплый голос, скрип тормозов и цокот подковок по мостовой, — ну что, попалась птичка! Смотри солдаты по-русски не понимают будут стрелять без предупреждения... ты нож-то опусти, хотя нет, если хочешь, то можешь пришить этого тюфяка, он нам без надобности...

Оля отпускает руку Тарасенко и бросает финку на землю себе под ноги, тот вырвавшись и отпрянув назад теряет равновесие и как куль валится на спину.

— ... вот молодец, медленно, руки на ограду, хорошо... тэджо,— на руках девушки звонко щёлкают наручники.

— Повернись,— , два солдата берут её под руки, а Курский, сделав три шага вперёд, с размаха сильно бьёт её кулаком в живот, девушка, согнувшись пополам, валится ему под ноги,— нож возьмите,... похитить меня хотела, тварь? Кто тебя послал, Сталин? Всё расскажешь... Поднимите её? Сорео-хироу...

'Как всё глупо получилось,— Оля обхватывает руками голову и замирает на минуту,— недооценила я противника, попалась как дура... почему? Расслабилась, потеряла 'нюх', кем я себя возомнила'?

Из кабины грузовичка, громко хлопнув дверью, появляется японец в чёрном европейском костюме, неспешно подходит и встаёт рядом с Курским.

' Пятеро— это группа захвата, плюс шофер грузовика, этот пожилой японец, это разведчик из генштаба, Егор его точно описал,— за оградой послышался топот сапог, Оля покачнувшись и обессиленно мотнув головой, успевает заметить старика Тарасенко, который возится с замком от ворот и его сына, прячущегося за спинами шестерых японских солдат,— итого, отделение на автомобиле... наверняка где-нибудь по соседству ещё две-три группы поддержки'...

'Всё, не вырваться теперь, хорошо хоть Кузнецова оставила с И-Ченом на лодке,— с облегчением вздыхает она и улыбается,— короткой получилась вторая жизнь, но уж точно более счастливая, чем первая... как одно мгновение пролетела... всё что знала, людям передала, всё что умела... эх, на деле выходит не так уж многое и умела'.

— А ведь я тебя знаю!— торжествующе кричит Курский, левой рукой хватая Олю за волосы и притягивая к себе,— господин майор, эта тварь из центрального аппарата НКВД, видел её на торжественном собрании, была там вместе с Чагановым, да-да тем самым... Говори, тварь!

'Значит ты уже покойник,— мышцы девушки, приведённые 'наложением рук' в состояние наивысшей готовности, ждали лишь мысленного приказа,— а тебя, предателя, я уж точно с собой прихвачу'.

Два приглушённых, едва слышных за шумом работающего мотора грузовика, выстрела-чиха прозвучали совсем рядом. Солдат, стоящий справа от Оли, ойкнув, стал заваливаться назад, над головой послышался звон разбитого стекла, уличный фонарь гаснет и лишь фары грузовика тускло освещают пятачок булыжной мостовой. В ту же секунду пистолет Курского непостижимым образом оказывается в скованных железом руках девушки. Нырок вправо, перекат и громкий хлопок снизу, Оля делает ещё один перекат, выстрел в сторону дома, оттуда несколько вспышек в ответ, левую ногу обжигает раскалённый металл. Винтовочные выстрелы с обеих сторон, выбивающие искры из ограды и мостовой, сливаются в один сплошной гул и на какое-то время заглушают свист пуль, гасят огни грузовика.

— Утанайде, не стрелять! Вотаси-ни, ко мне!— задыхаясь кричит майор, воспользовавшись паузой, возникшей, когда солдаты стали заряжать расстрелянные магазины.

Девушка, ориентируясь на звук его голоса, без промедления дважды нажимает спусковой крючок пистолета и откатывается к ограде.

Вновь чихает наган с глушителем, ревёт мотор и грузовик с разбитыми фарами трогается с места, медленно набирая скорость. Вслед ему со всех сторон загрохотали выстрелы.

'Отвлекает их Коля, вызывает огонь на себя,— как пули по мостовой скачут её мысли,— а мне куда? Улицы точно перекрыты, уйти можно только через дворы... двор... задний двор Тарасенко... ворота нараспашку, а он кажется выходит к реке'...

Больно зацепив ногой чей-то труп, Оля едва не потеряв сознание, приподнимается, прячась за кирпичным столбом ограды. Дождавшись прекращения стрельбы и собрав все силы, перебирая руками по прутьям открытых ворот, делает несколько шагов внутрь двора, спотыкается обо что-то, падает и откатывается в сторону.

'Всё... нет больше Николая,— девушка поднимает голову над землёй, замечая, как в конце улицы под фонарём японские солдаты окружили изрешечённый пулями грузовик,— что же я наделала'?

Свет фар, затормозившей рядом легковой машины, выхватывает из темноты несколько тел, распростёртых на дороге. Из кабины выскакивает армейский офицер и быстро осматривает лежащих. Переступает через Курского и склоняется над майором, лежащим рядом, слушает его сердце и что-то кричит подошедшим солдатам. Они поднимают раненого и несут его к автомобилю. По команде офицера двое солдат принимают раненого в кузове и помогают забраться в него ещё трём легкораненым. Шофёр неловко разворачивается, наезжая задним колесом на тело Курского и даёт по газам, остальные солдаты во главе с офицером спешат в конец улицы к разбитому грузовику.

'Чёрт... надеюсь, что до больницы не довезут',— оберегая ногу она на боку отползает от ограды.

В глубине двора у входа в дом Оля 'ночным зрением' замечает купца с окаменевшим лицом, двумя руками обхватившего живот.

— Мёртвый он, в сарай его неси...,— подталкивает в спины перепуганных работников младший Тарасенко.

Почти не целясь, девушка плавно нажимает на спусковой крючок, вылетевшая из темноты пистолетная пуля дырявит височную кость 'сынка', его работники валятся с крыльца на землю, прикрывая головы руками.

'Ну ещё немного, хотя бы до той беседки',— сильная слабость вдруг охватывает Олю. Отложив пистолет в сторону и опёршись спиной о решётчатую стенку, она двумя руками и зубами отрывает кусок ткани от подола платья, и кое-как перевязывает свою кровоточащую рану.

'Слепое ранение, пуля в голени застряла, рикошет наверное,— Оля сжимает голову и боль постепенно отступает,— надо быстрее уходить со двора'.

Стиснув зубы и встав на ноги, она поковыляла на задний двор и отодвинула запор калитки.

' Так и есть, не ошиблась,— в тридцати метрах впереди сплошной стеной высился камыш за ним где-то вдали поблёскивала водная гладь,— доплыть до острова, где прячется И-Чен? Пожалуй, смогу... а потом что? Неделю плыть на лодке, рана с пулей внутри без медицинской обработки, это гарантированная гангрена... Остаётся один вариант... Вперёд, вперёд, пока комары не заели'.

* * *

'Светает уже, давай, давай, ты сможешь,— подбадривает себя выбившаяся из сил Оля, разглядев на фоне начинающего светлеть неба острую крышу Генерального консульства СССР,— только бы майор не пришёл в себя. Он сразу пошлёт подкрепление к консульству, а если майор без сознания, то они ещё долго будут выяснять, что же произошло у дома купца Тарасенко'.

Чита, Дворец Шумовых,

Управление НКВД по Читинской области.

5 июля 1939 года, 11:45.

Буквально через два квартала серых невзрачных лачуг недалеко от железнодорожного переезда, шофёр 'эмки' уже тормозит у подъезда высокого трёхэтажного розового дворца, украшенного ажурными балконами, лепниной, крышу которого венчают ребристые купола со шпилями.

— Здравия желаю, товарищ Чаганов,— навстречу мне бросается высокий атлетичный капитан госбезопасности лет тридцати со знакомым лицом,— я— Куприн, вы меня, наверное, не помните?

— Здравствуйте, товарищ Куприн,— пожимаю огромную ладонь капитана,— вы работали в центральном аппарате, кажется, в секретно-политическом отделе, так?

— Верно во втором отделе, а сейчас начальником УНКВД по Читинской области,— широко улыбается он белозубой улыбкой,— прошу за мной.

'Какая роспись,— кручу головой во все стороны, пока по мы по мраморной лестнице поднимаемся наверх,— античные богини, весёлые купидоны, диковинные звери, кованые железные букеты цветов'.

— Вот это да!— вырывается у меня, когда мы входим в роскошный кабинет с полукруглым эркером.

— Хотите чаю, Алексей Сергеевич?— Куприн жестом показывает на стул у чайного столика, а его лицо вдруг принимает озабоченное выражение.

— Нет спасибо, давайте сразу перейдём к делу.

В последний момент мой выезд в Москву был отменён, позвонил Поскрёбышев и коротко распорядился чтобы я срочно ехал в УНКВД.

— Товарищ Чаганов, сегодня утром в наше Генеральное консульство в Харбине явились Маньчжурские полицейские и потребовали выдать молодую женщину, которая на улице застрелила двух граждан и скрылась на территории консульства. Дали срок три часа, в случае отказа угрожают арестовать её силой.

— С ней всё в порядке?— в груди что-то ёкнуло.

'Ну зачем? Совсем, что ли с катушек слетела?',— сжимаю спинку резного стула.

— Ваша жена легко ранена,— оба продолжаем стоять у столика,— доктор удалил пулю, опасности никакой нет.

— Вы уже связались с НКИД?

— Официальных дипломатических отношений у нас с Маньчжоу-Го нет, мы не признаём это государство, но консульства имеются, юридически они не обладают экстерриториальностью их работа регулируется органами внутренних дел принимающей стороны. В СССР три консульства— в Москве, Чите и Благовещенске. Генеральное— в Чите, в остальных только несколько человек технических работников.

— Что вы планируете предпринять, товарищ Куприн?

— Я сразу же вызвал консула Ичиро Хасамацу, он должен быть скоро здесь...

— Японец?

— Да, по нашим сведениям, он— полковник разведывательного отдела японского Генштаба. Алексей Сергеевич, мне также позвонил товарищ Берия и предложил, чтобы вы лично провели переговоры с консулом.

'Почему? Столь странный выбор переговорщика с нашей стороны, наркома радиоэлектронной промышленности, может заставить японцев задуматься над этим вопросом. Курский ведь после своего побега наверняка писал отчёты о всех людях с кем он был знаком и японская контрразведка вполне может сложить два и два, что даст ей козырь на переговорах... А японцы явно хотят поторговаться, иначе бы не выдвигали ультиматумов, а просто вошли в консульство и арестовали Олю... Берия просто хочет снять с себя ответственность за исход переговоров или намеренно поставить меня в трудное положение? Не суть важно, зато теперь всё зависит от меня'.

— Хорошо, я готов, нам понадобится переводчик?

— Нет, Хасамацу хорошо владеет русским.

— Тогда, товарищ Куприн, давайте сделаем так, я буду сидеть за вашим письменным столом. К нему буквой 'Т' приставим вот этот небольшой стол, где вы с консулом сядете лицом друг к другу. Сейчас обсудим детали переговоров, но идея состоит в том, что вы с Хасамацу противоборствующие стороны, а я— арбитр, ну если не арбитр, то, по крайней мере, персона выше рангом, это будет психологически давить на японца.

— Государственный совет Великой Маньчжурской Империи,— поздоровавшись за руку с капитаном и сев на указанное ему место, невысокий круглолицый консул в чёрном европейском костюме начинает говорить ровным без интонаций голосом,— поручил мне выразить решительный протест ввиду блокады Генерального консульства империи и общежития обслуживающего персонала вооружёнными людьми.

— Я отдал такой приказ,— поджимает губы Куприн,— потому, что сегодня маньчжурская полиция вошла на территорию советского консульства в Харбине и поставила ультиматум о выдаче нашего сотрудника. Будьте уверены, что в случае осуществления этой угрозы, мы немедленно арестуем одного из сотрудников вашего консульства. Уже с этой минуты вашим людям запрещается выход в город, за исключением покупки продуктов питания, но в сопровождении сотрудников НКВД.

— На каком основании?— японец косит на меня любопытным взглядом,— наша полиция требует выдать убийцу двух человек, который укрылся на территории вашего консульства.

— Вчера в нашем городе также произошло убийство двух человек,— играет желваками капитан,— НКВД считает, что следы ведут к вашему консульству.

На лице полковника не дрогнул ни один мускул, ничего не сказав в ответ, он повернул голову в мою сторону.