Игры олигархов

Ему сделали шах и мат, подрезали на корню, раздавили. И все, какая-то глупая, несдержанная, невоспитанная, экспрессивная девчонка!

Первым желанием было выставить ее вон. Но это желание было слабым, мимолетным. Только явилось, как уже пропало. Однако кормить свои комплексы в ее обществе желания было мало.

Лешинский через плечо покосился на спящую Ярославу — во сне она выглядела сущим ангелом. Но какова фурия в жизни!

— Что скажите, Андрей Федорович?

Врач убрал шприц, использованные ампулы в салфетку на лотке, чтобы унести потом и выбросить, и, помявшись, сказал:

— Трудно судить, голубчик, Александр Адамович. Результат поверхностных анализов будет ясен утром, а вот более углубленное обследование нужно бы провести. Эээ, понимаете, люди-то в уме и здравой памяти с жизнью своей так не шутят. Н-да-с, без обид, голубчик, Александр Адамович, но Ярослава Робре..Робетр...

— Ярослава.

— Да, пардон. Так вот стресс, дас-с, сильнейшее потрясение психики на лицо. Ээээ, знаете ли, всякое видал, но чтоб самостийно тупым предметом самому себе увечья наносить, это из ряда вон, доложу вам. Тут нервишки шалят нешуточно. Отдых, отдых, еще раз отдых и минимум волнений. Витаминчики, прогулки, эээ, и все-таки детальное обследование. Молодежь нынче хилая пошла, нервишки слабые, а поступки-то ого-го. Ничего бы не исключал, да-с, ничего.

— Долго она спать будет?

— Ну-у, что мог, я сделал, остальное молодой организм совершит. Это время, Александр Адамович, тут уж ни я, ни вы невластные. Природа, да. Не надо мешать ей, она нас мудрее. Могу идти?

— Да.

Доктор забрал лоток и осторожно вышел из спальни.

Алекс постоял над спящей девушкой и тоже ушел. Он не любил, когда его планы рушатся, а выходило, что они рухнули. Вместо приятного вечера, наслаждения и радости, ему предложили горькую пилюлю разочарования, врезав по самолюбию так, что дай Бог оправиться. И смотреть на виновницу отвратного настроения, он не хотел.

Завтра она придет в себя, он немного оправиться от потрясения, тогда будет видно, что делать дальше. Ненормальные ему не нужны. Он любит непредсказуемости, но не такого размаха и типа, что ему преподнесли.

Ярослава отлично выспалась. Протерла глаза и осмотрелась — не ее спальня, не ее постель, шелковая пижама, чуть большеватая. Чье все это? Ах...

Сползла глубже под одеяло, не зная, что дальше делать. Бежать — некуда, встречаться с Алексом — Боже упаси. Опять же лежать — придет он сюда и ... А если уже "и"? Прислушалась к себе — вроде нет, чуть рука болит и все. Если б он с ней, как с Ларисой, ощущения и состояние другими бы были. Выходит, не тронул?

Тьфу! Да что она себе выдумывает?!

А почему нет? Что хорошего о маньяке думать можно?

Девушка осторожно встала, крадучись пошла к дверям, прислушалась, приоткрыла и заглянула в щелочку. Фуу, ты! Это ванная комната, идиотка!

Но тоже кстати. Ярослава нырнула в помещение, что было больше ее комнаты в городе. Привела себя в порядок, умылась и задумалась — чего дальше? Прятаться здесь? Где? Под кафелем в банкирском стиле, под зеркалами или широкой кроватью в спальне? И долго прятаться?

Волнение, страхи отошедшие во время сна, вернулись вновь. Может забиться в каком-нибудь самом дальнем углу этого мавзолея? Поможет?

Суздалева к другим дверям спальни пошла, крадучись, как вор, и тут они распахнулись. На пороге вырос Алекс и замер, хмуро и недовольно разглядывая девушку. Та сжалась и даже чуть присела, надеясь стать маленькой и незаметной, а может вовсе показаться ему страшной и непривлекательной, чтобы никаких желаний у него в помине не возникало.

— Идем завтракать, — кинул хмуро и вышел в коридор. Ярослава бы не пошла — страшно, но мужчина явно был не в духе, а это ее страшило еще больше. Поэтому перечить не стала, потащилась за ним, держась на приличном расстоянии.

Сели за накрытый стол друг напротив друга. Она, сторожась на него зыркает, он в газету положенную возле тарелки смотрит, будто ничего больше не интересует. Дикая ситуация. Вроде радуйся, а Ярослава нервничает, даже вилка в руке ходуном ходит. Аппетита, естественно, вовсе нет.

Он газету развернул, девушка отпрянула, словно по тревоге.

Алекс глянул на нее так, что мороз по коже от страха пошел, опять в прессу уткнулся.

Зол он был и обижен до глубины души. Он не газету читал — девушку видеть не мог. Оскорбила она его, настолько сильно унизила, что он мыслить о подобном не мог, представления раньше не имел. И вроде — выгони, чтобы не напоминала об этом, а как подумает — стена внутри встает — не перешагнуть. Не объяснить самому, почему вытолкать не может. Сердился, дулся, но терпел.

Лешинский в эти минуты по-настоящему понял выражение "нервы вытрепала", и понял тех, кто так говорит. Состояние в точку — растрепанное. Вся палитра чувств по крови бродит, самые противоречивые желания возникают. К чему это показывать? Лучше успокоиться, сделать вид, что увлечен утренними новостями.

Ярослава есть не могла. Ковырялась в пище, косилась на Лешего, на сервировку стола, интерьер, и чувствовала себя бегемотом, втиснутым в сейф. Мало неуютно, неудобно, тесно душе, так еще не вырвешься, и неизвестно когда и за какой надобностью за тобой придут.

Тарелку отодвинула.

— Кушай! — приказал Алекс, взгляд — кошмар из детства. Ярослава про себя много мужчине сказала, а вслух остереглась, обратно тарелку к себе подвинула.

— Витамины, — кивнул на разноцветные горошинки в вазочке перед ней. Девушка поколебалась — не отрава ли? Решила, что даже если так, все лучше отравиться, чем с Алексом общаться. Выпила, дальше что делать — не знает. Сидит дурочкой замороженной, то шелк пижамных брюк оглаживает, то рисунок сервиза рассматривает. Надоело до чертиков и душно стало. На улицу бы, подальше отсюда.

— Ты не покушала, — он не удивился — он обвинил, да еще взглядом придавил.

— Неее... — "не твое дело", — хотела сказать, но дурнота накатила — смолкла. Встать хотела — голову обнесло, закружилось все перед глазами.

"Сейчас упадет", — понял Алекс: "и пусть", — отодвинулся к спинке стула. Но не выдержал и все же вскочил, перехватил девушку у пола.

Ярослава лежала на постели и прислушивалась к голосам за спиной, что доносились до нее вместе с ветерком — видимо с балкона, дверь на который была открыта. Один голос был скрипучим и тягучим, с дефектом речи — незнаком ей, второй принадлежал Алексу:

— Долго это будет продолжаться?

— Организм серьезно ослаблен. Судя по всему, девушка не владеет и никогда не владела богатырским здоровьем. Видите ли, голубчик, Александр Адамович, конституция у всех разная. Есть слабые, есть сильные организмы.

— У нее слабый.

— Подорванный, я бы сказал. И все от нервов. Да-с, Александр Адамович, нервы причина всех болезней. Не знаю уж, какой стресс пришлось пережить даме, но что он плачевно сказался на ее здоровье, это точно. Кстати, не исключаю травму головы. Возможно в детстве, раннем юношеском возрасте...

— Травма была.

— Ах?... Ну-уу... Что ж. Лечилась-то в муниципальном учреждении?

— Лучше не спрашивайте.

— Да-с, — послышался смешок. — Чему ж тут удивляться, в таком случае? Молодость, Александр Адамович, она беспечна. Мудрость с годами приходит, но здоровью, увы, это уже не помогает. Чтобы я посоветовал в данном случае? Красное море, да-с, Кипр, Мальту — смену климата, впечатлений. Оч-чень полезно. Ну, и морской воздух, процедуры.

— Пока отправить не смогу — у меня дела.

— Пока и не советовал бы. Месяц на восстановление нужен, да. Тишина, покой. Потом уже теплые страны, приятный климат, смена декораций. Солнышко, песочек, море.

— Ярослава жару не любит.

— Н-да?... Странно. Насколько мне ведомо, молодежь нынче очень положительно к солнышку, вплоть до злоупотребления... А скажите, Александр Адамович, уважаемая Ярослава не любит или не переносит жару?

— Есть разница?

— Даа. Тут наследственность нельзя исключить, возможно, скрытые патологии врожденного типа. Случайностей-то, да, не бывает. Организм наш, голубчик, Александр Адамович, уникальная, доложу вам, система. Саморегуляция, особенно в молодом возрасте, работает отлично. Защитная реакция — как часы. Тут любые нюансы ключевыми могут быть. Подсознательно, так скажем, настрой идет, абы работает самосохранение организма, оно исключает те аспекты, что отрицательно могут сказаться на системе жизнеобеспечения. Организм-то, он сам знает, что ему надо, это мы порой не в курсе каких-то событий внутри клеточных систем.

— Можно более вульгарным языком?

— Да, пожалуйста! Если есть в системе скрытая угроза сбоя, она будет подавляться, пока включена система самозащиты. Подавление пойдет на физическом и психическом уровне — подсознательно пациент исключает из рациона определенные продукты питания, заявляя, что он не любит, например, соленое или сладкое. На самом же деле, подобные продукты могут вызвать аллергическую реакцию и организм их исключает. Или пройдет реакция на определенные вещи — боязнь воды, например... Хотя... Хотя тут нужно еще исключать глубинную память, так называемую память прошлого. Если пациент, например, в прошлой жизни утоп, простите, то в этой...

— Бог с ним, с прошлыми жизнями, Андрей Федорович, давайте с этими разберемся.

— Да, простите, Александр Адамович, увлекся. Так вот по Ярославе Роборне...Робре..

— Робертовне.

— Ну, да. Возвращаясь к теме самозащиты, я бы не стал игнорировать потребности организма избегать солнечных ванн. Тут может крыться толчок к серьезной патологии. Опять же, не исключая отключения системы саморегуляции. Стресс, да, способен запустить те самые скрытые угрозы организму, переключив его с самосохранения на самоуничтожение. Чем и чреваты нагрузки на нервы и психику, особенно, если организм ослаблен. Травмы любого рода способны устроить встряску и сменить направления работы органов, систем. Оч-чень тонкая структура у человеческого организма. Очень. Да, да. В данном же случае мы имеем полный букет: тут вам травма головы, травма психического плана, что привела к явному смешению директорий понятий о жизни и смерти, стресс, нервное потрясение, ослабление организма в следствии нагрузок. Неприятно. Да-с. Опасно я бы даже сказал.

— Ваши рекомендации?

— Препараты общеукрепляющего свойства. Я бы понаблюдал в принципе, сделал бы дополнительные анализы, чтобы судить о картине в целом, имея развернутую карту истории болезни. Ну, и ... свежий воздух, фрукты, положительные эмоции, покой...

Он не говорил, он пел.

Ярослава слушала его и засыпала.

Она проснулась, когда мужчины ушли. Долго крутилась в постели, не желая больше лежать, но и страшась встать. Потом все-таки заставила себя вылезти из-под одеяла — не век же под ним прятаться, как таракану за печкой? Да и чувствовала она себя отлично — пора было мозг подключать и что-то придумывать.

Уйти, конечно — не уйти, через подруг она как на кукане рыба у Алекса. Но придумать, что-то надо, а то он сегодня такой, а завтра — другой. Сегодня стороной обходит — завтра пристанет.

Ярославу передернуло — одна мысль, что он к ней полезет, в дрожь бросала. А если убить его ножом, как Далила? И поднялась, головой качнула: "прав тот "скрипучий" не слабо тебя стрессануло, в аккурат по голове основная часть удара пришлась. Видно она у тебя самое слабое место".

По спальне побродила, балкон обследовала и решила телефон поискать, девочкам позвонить, сообщить о себе, чтобы не теряли, не переживали, заодно, как у них дела узнать.

Выглянула в коридор — никого.

Лестница винтом вниз, пролеты влево и право в глубину особняка уходящие, за перилами справа двери — видимо комната. Может там телефон есть?

Ярослава крадучись, чтобы не шуметь и себя не обнаружить, лишнее внимание не привлечь, пошла к дверям.

Алекс злой и расстроенный шел в кабинет, думая о происходящем, но тут заметил странную картину и потерял все мысли, остановился на пол пути. К его кабинету, горбясь и крючась, ступая на цыпочках, кралась Ярослава.

Сначала Леший растерялся, недоумевая над маневрами девушки и, всерьез подумал о психических отклонениях. Потом с трудом сдержал смех. Маленькая "шпионка" уже пыталась сунуть нос в его кабинет, причем открывая дверь по миллиметру и протискивая физиономию примерно на уровне роста лилипута. Выглядело это настолько комично, что мужчина разом потерял злость и обиду на столь непосредственную лазутчицу, а заодно все подозрения в ее неадекватности. Все проще — непосредственность ребенка была в ней слишком жива, она цвела и плодоносила, выдавая пируэты непредсказуемых для Алекса поступков.

Подошел к ней со спины и встал, глядя сверху вниз уже не сдерживая улыбки:

— Помочь?

Ярослава дернулась и въехала лбом в косяк, отпрянула, выпрямилась и застыла, таращась в испуге на Алекса. Она была так мила и беззащитна в своем смущении и детском страхе перед наказанием, что в груди мужчины дрогнуло. Медленно, словно как приливная волна через преграды и препятствия, начало накатывать осознание, что она уже его, вся какая есть, что он ее хозяин и может взять ее хоть сейчас.

Желание разлилось по венам и ударило в голову, выметая ненужные мысли.

— Иди сюда, — дрогнул голос, подзывая. Девушка огляделась — не сбежать ли и неуверенно шагнула к мужчине.

Руку протяни и возьми — чего он медлил? Он хотел, чтобы она почувствовала его, чтобы понимала, что происходит. Ее метания, стрессы — обмороки не давали ему такой возможности. Но сейчас она выглядит вполне здоровой. Или он уговаривал себя, искал оправдания своему желанию, обоснование к его исполнению?

Да к чертям! Он больше не может и не хочет ждать! Он должен насытиться и успокоиться, должен не просто понимать — прочувствовать, что она его.

Леший подтянул девушку к себе и обнял.

Ярослава потерялась. Его плоть упиралась ей в живот, руки гладили и обнимали. Еще немного и он полезет с поцелуями, пойдет дальше. Противиться нельзя — подруги. Он итак злой сегодня, а скажи, пойди против — неизвестно что с ней и с ними натворит. Но она не сможет с ним! Она умрет!

Может в обморок упасть?

Он накрыл ее губы поцелуем, жадно, властно, как голодный. Ярослава замычала, начала отталкивать его, даже ударила. Алекс выпустил ее — играть в насильника не хотелось. Но почему он должен мучиться от желания? Она подписала контракт, она пришла и осталась — добровольно. Стоит напомнить.

— Ты можешь уйти, мне не нужна жертва для изнасилования, дикая кошка и бедная родственница... Как видимо тебе не нужны твои подруги.

Ярослава исподлобья уставилась на него — гад!

Значит, вот тебе выбор, но выбор не твой — мой. И выход один — терпи и не мешай.

Сволочь!

— Ты подписала контракт, а условия не соблюдаешь. За неустойку, пожалуй, не только подружки твои пойдут...

— Это шантаж!

— Это бизнес. Ченч есть ченч.

— Но... я же здесь.

— Этого мало. Я хочу, чтоб ты была послушной, это прописано в контракте. У меня нет желания драться с тобой.