Игры олигархов

— Вернись, — перехватил ее на дорожке мужчина.

— Отстань!

— Хозяин велел...

— Ааааа хыф, пыф!! — вырвалось само. Лицо перекосилось от злости, пальцы в кулаки сжались и Ярослава даже взвизгнула от ярости, топнула ногой. — Ненавижу!! — процедила.

Охранник равнодушно глянул на нее:

— Да, пожалуйста. Но сейчас вернись и поднимись в гостиную. Или мне силой тебя привести? Лешему это не понравиться. У него гостья.

— Лешему! — уставилась перед собой, пытаясь смирить гнев. — Леший и кикимора. Классная пара! — выставила большой палец лесу. — Вот и миловались бы меж собой!!

— Может они втроем хотят? — спокойно заметил мужчина.

У Ярославы не то, что гнев, слова пропали:

— Чего? — развернулась.

— Того! — рявкнул и, схватив ее за руку, повел обратно.

"Если только он это сделает, я точно его убью!" — подумала Ярослав, поднимаясь наверх.

Алекс и "ведьма" целовались, причем настолько интимно, что девушку перевернуло. Хотя подумать, какое ей дело?

Ярослава насуплено замерла у дверей.

— Аа, вот и твой домашний питомец! — воскликнула Ирма с милейшей улыбкой. — Взъерошенный котенок с помойки. Ах, Алекс, все бы тебе гадость всякую в дом вести.

Если бы она перестала обнимать мужчину, если бы отошла, и он перестал улыбаться, приобнимая ее, Ярослава бы промолчала. Но нынче у нее что-то случилось с благоразумием, слова сами с языка слетали:

— На себя посмотри, вобла сушеная, — буркнула.

Женщина выгнула бровку и рассмеялась, изгибаясь в руках Алекса:

— Какая прелесть! Теперь я тебя понимаю, мой дорогой: ты приобрел не котенка, а милую, домашнюю собачку. Сказалась любовь к остренькому. Мало своры борзых, да, милый? Их нельзя трахать за лай.

"Кикимора!" — глянула на нее Ярослава, прошла в гостиную и шлепнулась на диван, плюхнула ноги прямо на журнальный столик, сложила руки на груди и вызывающе уставилась на мужчину.

Ирма оглядела нахалку и тоже уставилась на Алекса: выжидательно.

Он понял, что намечается скандал и, спокойно улыбался.

— Рад, что вы понравились друг другу. Прошу, дорогая, — помог Ирме сесть напротив Ярославы, а сам сел с ней и погладил вытянутые ножки. Девушка тут же убрала их со стола и от его рук. Вот и прекрасно.

— Как на счет чая? — спросил у Ирмы.

— Да, — натянула опять улыбку. — Милочка, я же просила вас принести "Леди Грей".

Ярослава прищурилась на нее: ну, стерва!... И подумала, что неплохо было бы принести ей чай, предварительно сыпнув туда перца, соли и слабительного.

— "Леди Грей"? — улыбнулась, скопировав ее улыбку. — Сейчас. Не возражаешь? — повернулась к Алексу, и как черт ее за ум дернул: обхватила его лицо ладонями, поцеловала со стоном в губы. Встала и пошла вниз за порцией гадости для гостьи. Настроение чуть приподнялось оттого, что Ирме было явно неприятно наблюдать за этой сценой.

Пусть знает, кто собачка!

Алекс рассмеялся, забавляясь происходящим. Он был рад, что Ярослава так бурно и эпатажно реагировала на его бывшую пассию — это о многом ему говорило, а что ей явно ни о чем — ерунда. И был уверен — начало. Наверняка малышка, что-нибудь еще учудит. Ревность, которая не опознана, обуздать сложно, она и узнанная порой не управляема.

Приятно.

— Ужас, — передернулась Ирма, когда девушка скрылась с глаз. — Как ты ее терпишь? Фи.

— Она оригинальна.

— Даже через чур.

— Ты пришла познакомиться с ней?

— Вот еще, — сбавила тон, сменив резкость на томность. — Я пришла увидеться с тобой и пригласить тебя на открытие выставки Субиркова.

— Какая по счету за этот сезон?

— Какая разница?

— Никакой. Для меня.

— Будут интересные люди. Ты же знаешь, кто к нему приходит.

— Те, кто неинтересен мне.

— Давно? Одичал в обществе маленькой сучки? А я все думала, куда ты пропал? Месяц уже невидно.

— Меня устраивает ее общество.

— Ах, Алекс, не обманывай и не обманывайся, — отмахнулась. — Еще месяц и от нее следа не останется. Это сейчас тебя еще забавляет ее вульгарность и невоспитанность, но вскоре наскучит и отвратит.

— Все может быть. Как только это случиться... я обязательно появлюсь у Субиркова.

— Теряешь время, Алекс.

— Как все мы.

— Я имею ввиду, твое новое увлечение. Конечно, в свет ее не выведешь, ну, и пусть сидит дома, развлекает своим лаем охрану. Я всегда готова сопровождать тебя на рауты.

— Меня обычно охрана сопровождает, — улыбнулся.

— Они нам не помешают, — со значением посмотрела на него женщина, томно повела плечиком. — Слово за тобой.

— Я еду в Альпы, там свой раут собирается, — отмахнулся, выдав эскиз плана за реальность.

— Что ж, рада буду тебя сопроводить.

— Да? — мужчина изобразил нешуточный интерес, чем приободрил женщину. — А сколько ты можешь унести?

— Э-ээ? — лицо Ирмы на пару секунд вытянулось.

— Видишь ли, мы собрались устроить драйв на внедорожниках, потом пешком залезть на Монблан. Ты с нами?

— Там холодно?

— Безумно, — заверил с самыми честными глазами. Женщина задумалась, веря и не веря ему.

— Дикость.

— Наоборот. Говорят — весьма увлекательно.

— Опасно.

— Не больше чем жить.

Ирма передернулась:

— Ну, нет, предавайся подобному безумию без меня.

— Жаль. Мне будет у-очень тебя не хватать.

— Так и подумала. Идея этой чокнутой в голову пришла?

— Расмусу.

— Оо! — женщина отпрянула. — Тогда я буду мысленно с тобой, оберегать от его тлетворного влияния.

Ярослава, появившись на пороге с подносом. Плюхнула на стол и расставила чашки:

— Могли бы проворнее работать, милочка, — заметила холодно женщина, получив свою чашку. Ярослава выдала ей мстительную улыбку: "извини, соль для ванн долго не растворялась" Села рядом с Алексом, но в стороне.

— Тебе налить?

Мужчина понял по ее насмешливому тону и блеску в глазах, что она что-то придумала, и на всякий случай отрицательно качнул головой. В этот момент Ирма принюхалась и подозрительно посмотрела на парочку:

— Странный аромат.

— С лимоном, как вы и просили, — заверила девушка: "он, наверное, и не растворялся".

Женщина настороженно пригубила из чашки и скривилась, превратившись в настоящую ведьму. Острые черты лица в скрученно искривленном состоянии оголяли ее истинное лицо, выдавая вместе с сутью еще и возраст без прикрас пластических хирургов и косметической ретуши.

— Не нравится? — нежно мяукнула Ярослава. Алекс понял, что она что-то подсыпала гостье и, широко улыбнулся, покосившись на нее. Взгляд был насмешлив и не ругал — поощрял. Настроение Ярославы от этого прыгнуло вверх.

Ирма высунула язык: бее. Отставила чашку и поднялась, всем видом показывая, что оскорблена.

— Убери это, пока она тебя не отравила, — ткнула пальчиком в девушку, проплывая к выходу.

— Я не пью "Леди Грей", — заверил мужчина, не шевельнувшись.

Цокот каблучков Ирмы стих. Ярослава покосившись на мужчину, не нашла недовольства и улыбнулась. Алекс же с тех пор как женщина ушла, улыбался, рассматривая девушку с довольством и любопытством, и взгляд его мог не нравиться лишь неодушевленному предмету.

— Что ты ей подсыпала? — спросил спокойно, словно речь шла о чем-то невинном. Если он так считает, значит, не так ему эта Ирма важна, — подумала девушка, и призналась:

— Соль для ванн.

У Лешего бровь к челке ушла на секунду: надо же додуматься! И рассмеялся, расхохотался:

— Бог мой! — качнулся к ней, потянул к себе и лег, заставляя Ярославу лечь на себя. Взгляд оглядывал лицо девушки и будто любовался. — С тобой страшно приглашать в дом гостей. Не взбредет ли тебе в следующий раз использовать зубную пасту или гель для душа?

— А нечего цепляться.

— Солидарен, — рассмеялся. — Ирма удивительно надоедливая и ехидная особа.

— Твоя любовница.

— Бывшая.

— А ведет себя, как настоящая.

— Ревнуешь?

Алекс глаз с нее не спускал и увидел, как она растерялась. Глупышка так и не поняла, что банально ревнует.

— Вот еще! У тебя Ирм этих да Жанн, считать замучаешься, а уж ревновать....

Взгляд мужчины стал холодным, а Ярослава прикусила язык, сообразив, что проговорилась. Хотела отодвинуться, но Алекс сильнее ее к себе прижал:

— Кто про нее вспомнил?

— Никто. Ляпнула первое попавшееся имя.

Леший не поверил. Завел ей руки за спину и зажал. Девушка испугалась:

— Ты что?

— Пытать буду.

Взгляд был серьезен, Ярослава поверила, дернулась:

— Не знаю я ничего!

— Проверим?

Одно движение и кофта от шеи затрещала по швам, спала с плеч, оголяя торс. Девушки рванула прочь и была прихвачена, зажата. Юбка полетела прочь вместе с трусиками, оголяя ягодицы. Остатки кофты спутали руки за спиной. Ярослава стояла на полу на коленях, лицом в диван и не видела что происходит, прижатая через талию навалившимся Алексом. Она лишь чувствовала, как он гладит ей ягодицы и, боялась того, что он может удумать.

— Ты в садистов играла когда— нибудь?

— Я ничего не знаю!! — взвилась Слава.

— Так и подумал.

Затрещала материя и темный волан юбки закрыл глаз девушки. Леший завязал оторванную ленту, вторую пристроил через рот, и зашептал на ухо:

— Я пойду, а ты полежи и подумай, освежи память воспоминаниями.

Его немного забавлял, немного вызывал досаду страх ее перед ним, те мысли, что проявлялись во взглядах. Девочка явно придумала себе на счет него, чего и желтая пресса выдумать не смогла — фантазии не хватило. Переубеждать словами? Глупо и бесперспективно.

Другой дорогой пойдет. Более увлекательной для обоих.

Скрипнуло, раздался шорох шагов, удаляющихся в сторону, стало тихо. Ярослава прислушалась, не надеясь, что ненормальный ушел, но ни звука, ни признака присутствия не определила и попыталась подняться. Оказалось, что со спеленатыми за спину руками это сделать трудно, получилось лишь сесть на колени.

Сердце из груди выскакивало, было страшно, что вернется Алекс, еще страшнее, что придет охрана. Оказаться голой, связанной, слепой и немой, хуже некуда. Беспомощность и беззащитность будили животный страх и обостряли другие чувства. Любой отдаленный шорох, дуновение ветерка, запах вызывали дрожь и мурашки. Надо было куда-то двигаться, но куда в таком виде? Появиться, что пригласить, остаться — тоже самое. И тут послышался звук осторожных шагов. Ярослава замычала, попыталась освободить руки и оцепенела от касания чужой руки. Пальцы пробежали от шеи вниз к ягодицам, теплые ладони накрыли грудь и девушка, вздрогнула всем телом, неожиданно для себя почувствовав вместе с возмущением слабость и дрожь внутри. Ей было страшно, стыдно и одновременно приятно. Тепло на прохладной коже рождало тепло внизу живота и дурманное волнение, от которого хочется вскрикивать, но не кричать, бежать, но не убегать.

Она понятия не имела, кто посмел воспользоваться ее беспомощностью, но поняла, что ей все равно не уйти от чьих-то фантазий. К тому же мужчина был очень нежен и явно не мог быть Лешим. Но так же не мог быть кем-то еще, кроме него.

Теплые ладони ласкали и грели ее кожу, гладили плечи и грудь, живот и ягодицы и Ярослава сама не заметила, как забылась, рвалась и гнулась от ласк, но не хотела их избегать.

Мужчина осмелел, заставил ее раздвинуть ноги. Ярослава застонала и была оставлена. Она не сразу поняла, что ее никто не трогает и, только тогда сообразила, ужаснулась тому, что разочарованна. Но тут до нее донесся аромат чего-то терпкого, горячего. Лона коснулась влажная и скользкая рука, погладила, внедряясь пальцем внутрь и заставляя изогнуться, застонать. И вновь оставила.

Внутри стало тепло, потом горячо.

Ярослава чувствовала чье-то присутствие за спиной и кляла его за бездействие. В голове начало стучать, как в барабан и до коликов захотелось утолить тот жар внутри, что начал перерастать в пожар.

Одно неожиданное касание к ней и девушка сама поддалась к руке. Мужчина обхватил ее грудь и прижал спиной к своей обнаженной груди. Ничего приятнее и прекраснее девушка не испытывала. Ушел страх и испарились запреты. Она млела от умелых ласк и мысленно молила о их бесконечности. Когда мужчина вошел в нее, она закричала протяжно и громко, томно и радостно. И поплыла, не представляя, что такое возможно. Она сама шла ему на встречу, постанывая от наслаждения. Потеряла себя, потеряла понимание, где находится с кем, все это было не важно — ей было слишком хорошо, чтобы думать об этом, отравлять наслаждение чем-то огорчительным. Провалилась, пропала, вся ушла в те волны, что оглушая разум разливались по телу, корежа его в конвульсиях экстаза.

Девушка терлась спиной о грудь мужчины, подставляла его ладоням грудь и сама шла на сближение, помогая ему наполнять ее. Страстная, горячая, открытая, смелая.

Она открылась Алексу совсем с другой, опять с неожиданной стороны и, он словно впервые брал ее, не знал до этого момента. Он даже не хотел отпускать ее, когда все закончилось, и крепко обнимал, чувствуя, как эхо наслаждения еще бродит по ее телу, заставляя его вздрагивать.

— Ты прекрасна, — признался.

Шепот, коснувшийся ее слуха, показался ей знакомым.

Алекс снял повязку с ее глаз и увидел огромные зрачки, еще полные неги и безумного наслаждения. Разгоряченное лицо и мокрые волосы, прядка прилипшая к щеке, словно начертали ее образ в совсем иных красках. И он понял, что сейчас они с ней занимались далеко не сексом — чем-то большим.

Эта минута потрясла обоих.

— Ты? — прошептала, не веря, но, понимая, что именно этого и ждала. Неужели он может быть таким? Если так, то где прячется этот Алекс? Среди множества других Алексов этот был самым привлекательным, но столь же возмущающим, как и другие. Коварным, но нежным и близким до одури.

— Я. Ожидала кого-то другого?

Ярослава расслабленно опиралась на его плечо и грудь, смотрела в лицо, глаза и понимала, что видит впервые. Ненависть исчезла, ушли заботы и печали, ушла горечь одиночества, страхи, обиды, забылись его возмутительные поступки, хоть она и понимала, что этот не менее возмутителен. Но в свете пережитого, что еще стойко хранило тело, казалось прекрасным, не отвратным.

Алекс развязал ей руки и она прижалась к нему:

— Почему ты не всегда такой? — прошептала.

— Какой?

— Близкий, понятный. Красивый.

Мужчина улыбнулся, чувствуя блаженство и гордость. И действительно почувствовал себя красивым, хотя ни разу не удостаивался подобной лести.

— Потому что ты прошла барьер страха и ненависти, — прошептал. — Страх искажает людей и поступки, твой страх — не их. Ты придумала про меня то, чего нет и твердо уверилась в собственной фантазии. Разочарована, что действительность иная?

Ярослава потерлась щекой о его плечо, обвив руками за шею:

— Нет, наоборот. Ты не отдашь меня, как Ларису?

— Нет, — прозвучало просто и немного удивленно. — Что же ты себе надумала?