Игры олигархов

Каждому свое, в конце концов. Ярославе вынашивать его ребенка и скрашивать его скучные будни, которые с ней не кажутся такими уж серыми. Ее подружке — ублажать гостей Расмуса и сидеть на поводке у камина. Расмусу забавляться новой игрушкой, которая пока не наскучила, а это значит, что в увлечении он теряет много проектов, попросту просматривая их, и тем играет на руку Лешему, к тому же он оставил всякий интерес к Ярославе, а это еще один плюс. Все складывается как нельзя лучше. Но платит за то Марина. Что ж — кому -то не повезло, только и всего. Тут ничего не поделать, всегда есть тот, кто оплатит как за победы так и грехи других. И это естественный, закономерный процесс. Нужно радоваться, что "козел опущения" нашелся сам, а не забивать себе голову ерундой.

— Ты можешь ей помочь, — упрямо повторила Ярослава.

Алекс качнул головой, умиляясь наивности девушки.

— Дорогая моя, в этой жизни у каждого своя роль. Не стоит спешить учить ремарки другого и примерять его роль на себя, только потому что она менее хороша, чем твоя. У тебя все замечательно, это главное, — поцеловал ее руку, глядя на девушку с улыбкой.

Он даже чуть разнежился рядом с Ярославой, чувствовал себя вальяжным и счастливым. Ее состояние возбуждало его и девушка казалась особенно соблазнительной. Его постоянно тянуло к ней и он уже не удивлялся тому, что она ему не надоела за эти месяцы, а наоборот, увлекала все больше. Ее грудь наливалась, животик увеличивался и в этом был свой шарм, свое очарование, с которым мало что могло сравниться.

— Я устала от твоего цинизма, Алекс. Ты не представляешь, как душно с тобой.

— Ты не адекватна, потому что беременна, — парировал спокойно в своей обычной безмятежной манере не уделять внимание пустякам.

"Не адекватен ты, хоть и не беременный", — глянула на него и промолчала.

Ей ничего не переделать, ничего не изменить в нем, но множить ему подобных? Превратить свою жизнь в непреходящий кошмар? Увольте!

— Я хочу аборт.

— Исключено, — поцеловал ее руку.

— Это мой ребенок...

— Это наш ребенок. Я его хочу, он будет. Перестань волноваться, солнышко, — обнял ее примиряющее за плечи. — Все будет отлично. Твоя фигура ничуть не изменилась, ты стала даже соблазнительней, и более чувственной...

— Причем тут фигура?

— Разве ты не об этом беспокоишься? — удивился, пытливо заглянув в глаза. — Роды проведут с минимальными потерями для твоей фигурки, я все оплачу...

Девушка вырвала руку: невыносим!

— Понять не могу, откуда, что нарастает в твоей голове!

"Взаимно", — мысленно заверил ее Алекс.

— Тогда объясни, что тебя страшит?

— Ты!

Леший выгнул бровь: как расценивать ее заявление? На что намек и о чем речь?

Но выяснить не успел, их пригласили в кабинет. Если бы Ярослава знала, что ее ждет, она бы не пошла, потому что этот прием перечеркнул все ее планы:

— Смотрите, вот маленькая ножка, вот ручка! — улыбаясь, показывал ей и Алексу маленькие конечности на экране доктор, и оба замерли. У Алекса сердце затрепыхалось и столько нежности появилось во взгляде, что девушка невольно притихла, почувствовав стыд за свои мысли о нем. А Леший цвел, вглядываясь в картинку на экране — улыбка стала как у блаженного Августина.

Ярослава же замерла, разглядывая маленькую ладошку и, понимала, что она в ней, что ребенок живой, с ручками, ножками, головой. Этот факт отрезал дорогу назад. Увидев, что дитя живое, сформировавшееся фактически, она поняла, что не сможет его убить. Нежность и огромная любовь к еще не родившемуся, но уже живому существу, затопила ее напополам с горечью и страхами.

— Можно фото как-то отпечатать? — попросил врача Леший.

— Да, конечно. Хотите послушать, как бьется сердце?

— Да!

Он включил что-то и послышались глухие и очень быстрые удары.

Алекс в порыве чувств, впился губами в губы Ярославы:

— Это чудо, милая!

Он был на пике счастья. Он готов был подпрыгнуть как мальчишка к потолку с криком: ура!

И вцепился в снимок УЗИ, как в шедевр, так и вышел с ним, вглядываясь с очертания плода, а другой рукой придерживая будущую мамочку за талию.

— Хочешь колье? — вспомнил о ней и, свернув бумагу с улыбкой получившего весь мир, положил снимок в карман куртки.

— Колье? — поджала губы Ярослава и вздохнула. — Ты неисправим. Не хочу!

— А что хочешь? — обнял, улыбаясь ей в лицо, потерся носом о ее нос.

— Отпусти меня.

— Ууу, началось, — отклонился: что за привычка портить настроение?

— Я серьезно, Алекс. Ты не понимаешь — ребенок это связь надолго, это не на день и не на год...

— Какие проблемы, милая? После родов получишь свободу и миллион. Да! — расплылся в улыбке: вот какой я щедрый, можешь не благодарить.

Ярослава насторожилась: щедрость Лешинского — мина с очень хитрым механизмом, абы не подорвала их с ребенком:

— За что?

— За ребенка! — что непонятного. — Ты не хочешь его, не хочешь хлопот — я все беру на себя...

И получил пощечину, звонкую, резкую.

На секунду Алекс зажмурился. Набрал воздуха в грудь, чтобы не сорваться, здесь же на лесенках клинике не устроить сцену. Перевел дыхание и тихо, но до дрожи неприязненно процедил:

— Никогда больше так не делай.

И потащил ее к машине, почти впихнул внутрь. Хлопнулся сам в салон и кивнул водителю: поехали. Минут десять и немного остыл, развернулся к девушке:

— В чем суть претензии? Ты получаешь свободу, я ребенка — каждый то, что хочет. Или ты хочешь, что-то еще? Виллу на Канарах, личный вертолет?

— Я хочу нормальной жизни! Я хочу, чтобы у моего ребенка был отец! Я хочу любить отца ребенка, а не просто трахаться с ним! Я хочу, чтобы ребенок рос в полноценной семье!

— И семьи, — кивнул, сообразив.

— Да! — развела руками — дошло?!

— Это исключено...

— Знаю! Поэтому не понимаю твоей радости! Ты можешь обеспечить своего наследника, кинуть кусок матери — супер! Гегемон! Бог! Только ребенку еще любовь нужна! И не на словах — на деле! Чтобы он видел, как это любить, чтобы знал, как это, жить в тепле! Чтобы понимал, что такое душа! Чтобы принципы были!

— Твои? Уволь. Мой сын не будет слюнтяем.

— А мой не будет похож на тебя! — взвилась Слава. — Миру не нужен еще один монстр!

Оба замолчали.

Алексу было неприятно до зуда в ладонях, и он сорвал раздражение на Штольце, устроив нагоняй из-за какой-то мелочи. Лучше не стало. Леший со злости позвонил двум дивам и пригласил на раут в особняк.

Монстр, да? А вот другие так не считают!

Музыка, хохот, били по ушам Ярославы. Она прекрасно понимала, чем там, над ее головой на втором этаже занимается Лешинский. Это стало последней точкой. Представлять, что ее ребенок будет расти в такой атмосфере Ярослава не хотела, а то что банально ревнует и обижается на него — не думалось. Да и слова Лешего, что он готов купить у нее собственного ребенка, до сих пор стояли в ушах и бросали в дрожь своим кощунством.

Мало об нее вытирали ноги, готовились вытереть и о ее ребенка.

Ну, нет! Она не допустит!

Девушка глянула на часы — первый час ночи.

Собралась мигом, в порыве. Скинула в дамскую сумочку браслет, колечко, что дарил ей Алекс, ничуть не задумываясь о моральной стороне дела. Деньги она не брала и брать не собиралась, но продаст браслет и колечко, сможет купить элементарно паспорт на чужое имя, билет в Тьму-Таракань, чтобы там и близко никаких олигархов не наблюдалось.

План созрел сам.

К Свете ей нельзя, это ясно, в Якуцк тоже — упоминала о нем и Алекс обязательно зацепится за это. А что искать будет — точно. Не ее понятно, ребенка, он ему нужен. Только и ей теперь тоже! Ничего, воспитает. Не получилось ничего в жизни, не получилось его отца человеком сделать, но может получиться ребенка нормальным живым, чувствующим воспитать.

— Ты куда это? — остановил ее Никита. Девушка вверх посмотрела:

— Слышишь? И я слышу. А не хочу. Отвези меня в супермаркет? Поброжу, успокоюсь, может, к возвращению эти угомонятся.

Мужчина потоптался, пытливо разглядывая ее и связался со Штольцем. Ярослава мысленно взмолилась всем святым: помогите, не ради меня, ради ребенка! Он должен расти в нормальной обстановке! Он должен вырасти человеком!

Адам долго перепирался и разрешил в сопровождении свозить девушку, куда просит.

Она не думала, куда бежит, она знала отчего, от кого и почему, этого Ярославе было достаточно.

Ситуация действительно была тупиковой. Алекс не умел и не хотел жить иначе, чем жил, и она не в праве была настаивать. Но это его дело, как и ее — оказаться подальше от него, вырваться из того замкнутого круга, в который он ее втянул. Вырваться сейчас, пока она может, пока не связана ребенком. Она потерпела фиаско, и хоть нашла человеческое в Лешем, разбудить его не смогла. Надеяться на лучшее было глупо. Будущее рядом с ним страшило ее больше, чем будущее, в котором она одна с ребенком.

Девушка гуляла по супермаркету, надеясь оторваться от охраны, приметить выход из комплекса. Народу, не смотря на глубокую ночь, было много, значит, был шанс.

Одно мгновение, одно движение, не думая и не мешкая, и Ярослава юркнула в подсобку. Промчалась по коридору, заставленному коробками, к другой двери, выскочила на улицу и бегом помчалась прочь к другим зданиям, мечтая как можно скорее скрыться из зоны видимости — со стоянки возле маркета.

Уже возле одной из пятиэтажек она увидела пыхтящий рефрижератор и водителя, что возился в кабине. Ярослава стукнула в дверь, переводя дух. Выглянул молодой мужчина, осмотрел девушку и неласково бросил:

— Ну?

— Простите, вы сейчас поедете? Далеко?

— А тебе что?

— Вы не могли бы взять меня с собой? Пожалуйста, мне очень нужно!

— Мы в Нижний Тагил...

— И мне туда же! — сориентировалась мгновенно. Слева из темноты вынырнул пожилой усатый мужчина со спортивной сумкой, окинул девушку неприязненным взглядом и уставился на напарника:

— Юр, что за фигня?

— Да вот, Иваныч, в попутчицы напрашивается, — улыбнулся тот и подмигнул напарнику. Девушка ничего была. Симпатичная, аккуратненькая, молодая — чтоб не взять? Все нескучно будет, а может и погреет ночками.

— У меня есть чем заплатить! — заторопилась Ярослава, боясь упустить время и удачу, полезла в сумочку и начала судорожно рыть, пытаясь найти кольцо. Нашла и выставила на свет из кабины. — Вот!

Молодой присвистнул, узрев игру граней, понял, что та не "бабочка" и по-другому на незнакомку посмотрел.

Пожилой оглядел кольцо, качнувшись к его хозяйке, и выдал с долей неприязни:

— Ты это, девушка, не светила бы свои камешки, а то по башке дадут и мало без них останешься, еще и мертвой окажешься.

— Возьмите, это вам, — попыталась сунуть ему в руку, но Иваныч отпрянул:

— Ну, тя, нафиг! Шла бы ты домой.

И двинулся к другой дверце машины.

— Пожалуйста, возьмите меня с собой! — взмолилась Ярослава, чувствуя, что мужчины уедут без нее, а что делать дальше она совсем не знала.

— Юр, даже не думай, — отрезал усатый, обращаясь к напарнику. — На хз нам неприятности?

— А я чего? Вы идите, гражданочка, — и дверцу захлопнуть хотел, но девушка не дала, придержала, снизу вверх с мольбой уставилась на мужчину:

— Прошу вас! Пожалуйста! Хотите на колени встану?

— Одурела, что ли?! — возмутился.

— Не ну шатаются больные по ночам! — вздело и усатого. Заворчал, усаживаясь в салон. — Кащенко что ли распустили?

— Пожалуйста! — кулачки на груди сложила, умоляя. — Если не возьмете — мне конец, только в петлю. Я... я беременна, а отец ребенка очень богатый человек! Он заберет ребенка, а мне только в петлю после!

Молодой хмуро разглядывал девушку — жалкая какая, и видно не врет. Покосился на напарника: ну, ты как?

Нет! — качнул головой.

— На фига связываться?

Оно понятно, только и по-человечьи понять тоже надо.

— На черта с богатыми связалась?

— А кто меня спрашивал?! — вырвалось у Ярославы, и смолкла, сдерживая слезы, но они проступили в глазах.

По уму — послать ее надо, но Юра не мог. Кивнул нехотя — залазь и, девушка бегом в кабину залезла, под недовольное сетование усатого, за занавеску юркнула и притихла. Машина двинулась к шоссе.

— На хз эти неприятности тебе?!

— Остынь, Иваныч. Подкинем до соседнего городка, там пусть сама разбирается. Чего, жалко тебе?

— Это тебе жалко, смотри, кабы жалелку не оторвали! Делать тебе нечего, придурошных привечать!

— Ну, помочь-то надо? Слышал ведь...

— Ты бабьим сказочкам больше верь — и не такое наплетут. Андерсены, блин. Ой, дурак ты паря.

— Ладно, Иваныч, не ворчи.

Мужчины переговаривались, а Ярослава зажалась в угол за занавеску и притихла, боясь даже дышать, чтобы не погнали. Ей бы только выехать за город, куда-нибудь подальше, чтобы не нашли, назад к Алексу не притащили. И одному радовалась — есть еще люди нормальные на земле. Есть! И ребенок ее нормальным будет!

А самой не верилось еще, что она свободна, не принималось и не понималось, что вырвалась: нет рядом ни Лешего ни его людей. Случай ли помог, Бог — неважно было. Нервы сдали — свернулась на лежанке и глаза закрыла, слезы смахивая: не думать ни о чем, не знать, не слышать никого. Поспать, в себя прийти, а там решать. Главное она порвала порочный круг, главное они едут. И не на юг, где бы она точно умерла.

Никита и другие охранники в панике оббежали весь супермаркет и прилегающие к нему территории, но даже признаков содержанки Лешего не нашли.

— Ну и сука, — протянул мужчина, понимая, что девушка ушла, а отвечать за это будет он.

Но делать нечего — Никита набрал номер Штольца и сообщил об утере.

Отборный мат в трубку, рассказал ему многое о нем, но не новое. Подобную реакцию он и ожидал.

Штольц постучал в двери, нарушая идиллию хозяина. Вошел и натолкнулся на холодный взгляд Лешего: я тебя звал?!

— Простите, Александр Адамович, но Ярослава исчезла.

Алекс с минуту изучал начальника службы охраны и вот встряхнул с колен захихикавшую шлюшку:

— Вон!! — рыкнул обоим. Девицы мысли не допустили перечить. Сгребли одежду и вылетали за дверь.

Лешинский натянул брюки и пошел в сторону своего кабинета, спросив Адама по дороге:

— Как, когда?!

— Ее шум потревожил...

"Скажите, пожалуйста!" — скривился от злости Алекс: "нежная, да? А кто она такая собственно?! Я в своем доме, что хочу, то и делаю! А этой плебейке сначала манерам поучится нужно! Благодарность хоть какую-то иметь, за то что ее содержат!"

— Попросила отвезти в супермаркет, отвлечься...

— На шопинге? Ты идиот?!! — развернуло Алекса. Уставился на Штольца, как на дебила — а кто он? Дебил и есть! — Она днем хоть раз изъявляла желание шопинг устроить?

— Эээ, нет, — чуть отодвинулся от мужчины Штольц, заподозрив, что его сейчас в пол вобьют, как гвоздь.