Скай

— Ладно, — смягчилась Ксюша, презрение в ее взгляде поубавилось, и она даже смогла улыбнуться нам с Дартом. — Пойдемте к столу, я очень проголодалась, пока вас ждала. Не могла есть...

Я так обрадовался поддержке Дарта — вот не ожидал, что безропотно пошел к столику в центре, куда как раз направлялся и Федор. Как бы ни было страшно, пора поговорить с ним.

Амун тут как тут, как ни в чем не бывало присоединилась к нам, взяв консула под руку. Ксюша доверчиво сунула мне свою ладошку совсем как тогда — на нашем единственном романтическом свидании, вызвав у меня желание тут же во всем признаться. Вот ведь идиот! Еле сдержался. Мог же все испортить!

Мы шли прямо к Федору.

Наконец парень повернул голову и увидел нас. Его взгляд был затуманенным, на губах легкая улыбка. Щеки раскраснелись, может, алкоголь тут тоже в чести?

— Привет, Скай! — Крикнул он. — А ты тут как?..

Мы подошли совсем близко, но мыслей его я не слышал. Наверное, дар утрачен.

— Привет, дядя Федор! Да вот, решил пойти за тобой.

Он усмехнулся:

— Напрасно. Поверь, изменить ничего нельзя. Я мог и не делать этого, у меня был выбор!

Я кивнул, с трудом сдержав злость. Не обманывайся, парень! Не было у тебя выбора. Но обработали тебя на славу, молодцы.

Есть я не мог. То и дело к столику подходили иномирцы, выкрикивали поздравление 'настоящему герою' и поднимали в приветствии кубки с напитком ― алкогольным-таки, во всяком, случае от него здорово туманило мысли. А Федор улыбался в ответ, наверное, и правда чувствуя себя героем.

Да это же пир во время чумы! Просто мрак.

* * *

Клипса на ухе завибрировала и, издав какой-то писк, отключилась, оборвав перевод речи обращавшегося к Федору иномирца на середине фразы. Парень вдруг побледнел и бросил на меня испуганный взгляд. Во мне все перевернулось, так смотрел на меня малыш Федор в далеком прошлом, когда подумал, что я не пойду с ним в кино. А я был с жуткого перепоя, с больной головой, и от одной мысли о кинотеатре меня мутило. Но этот взгляд... И я пошел. И сейчас это повторялось, как в дурном сне. Девица рядом с Федором тоже заметила это, словно была готова, протянула ему бокал, что-то произнесла. Федор выпил, и его глаза снова заволокло туманом. Проклятье! Чем его травят?

Я повернулся к Дарту:

— Переводчик, похоже, сломался. Не понял, что этот гад сказал Федору.

Консул кисло улыбнулся:

— Он не гад, просто слегка свихнувшийся конструктор. Держат в штате комплекса из уважения, он проработал здесь всю жизнь. Соображает хорошо, но когда выпьет... Пожелал Федору долгих лет жизни. Поверь, не со зла. И все равно, парень уже забыл.

— Уже забыл? — Проговорил я сквозь зубы, чувствуя, что снова начинаю закипать.

— А что с переводчиком? — Быстро спросил Дарт. — Дай-ка посмотреть.

Я снял с уха клипсу и протянул ему.

— Отключился, — сказала Амун, перегнувшись через локоть Дарта. — Странно. Никогда не видела, чтобы они ломались.

— Я тоже, — консул надавил на красный камень, висевший на цепочке у него на шее, и произнес: — Принеси переводчик, тот, модель триста семнадцать. Да, с голосовой связью. — И кивнул мне: — Сейчас принесут другой.

Ого! Я вдруг осознал, что приказ он отдавал на иномирском, а со мной говорил на русском. И ведь я все понял. Точно такое же ощущение, как с чтением мыслей. Перевод звучал прямо в голове. Вот это да! Чудеса продолжаются. А оно мне надо? Лады, пусть будет. И говорить об этом никому не стоит.

Не успел это решить, убедился, как повезло. Амун обратилась к Ксении на иномирском, нахально воспользовавшись тем, что я лишен переводчика.

— Ксю, ты уж прости, но так и хочется тебе сказать.

— Амун! — Голос Дарта прозвучал жестко.

— Не мешай, консул, — отмахнулась принцесса, — или твое предложение пожениться будут знать все, как и мой отказ.

— Отказ? — Лицо Дарта стало каменным.

Елки, ну и дела. И он еще спокойно смотрел, как она меня пытается соблазнить?

— Да, отказ, — хмыкнула Амун, — но заметь, только в том случае, если ты мне не позволишь говорить со своей сестрой.

— Значит, ты согласна?

— Не будь занудой, Дарт, я еще не решила. Так можно я поговорю с Ксю?

— Хорошо, говори. Но имей ввиду, у тебя две минуты. Пока не принесут переводчик.

— Спасибо, дорогой! — Да ехидства у нее хоть отбавляй.

Дарт, по-моему ты ошибся с выбором.

Мне показалось, или Ксюша рядом и правда хихикнула? Лицо ее хранило спокойствие, но в уголках рта притаилась улыбка. Как же она мила — даже с этой стервой! Может, и смогу попросить ее стать моей женой?

— Так вот, Ксю, — решительно заговорила Амун, — не думала, что ты так плохо подготовишься и забудешь всё, чему я тебя учила. Как жаль! Слишком поздно выяснилось, что я не могу переносить воздух Земли. Уж я бы таких ошибок не совершала.

— Не сомневаюсь, — Ксюша отпила небольшой глоток из бокала и отодвинула от себя еду. — Тебя готовили десять лет, а меня всего месяц. И что за ошибки, скажи на милость?

— Самое главное, что ты позволила себе в него влюбиться! Это непростительно! Но даже не это убивает. Ты что, забыла мои уроки?

— И что тебя убивает?

— Не смогла сделать его ручным. Это же так просто! Ты хоть переспала с ним?

Твою девизию, не стоило мне это слушать. Но интересно же.

— А ты с Дартом? — Не осталась в долгу Ксюша.

Консул поперхнулся своим напитком, а Амун вдруг сильно покраснела.

Хмм, даже мне было ясно, что нет. Может, у них не все потеряно?

В этот момент молодой парнишка принес переводчик, чуть длиннее и более овальный, чем был у меня. Дарт протянул его мне и пояснил:

— Теперь и тебя все будут понимать. Он получше того, что выдала внешняя охрана, да у них и нет других. Тот изобрел еще мой прапрадед.

— Спасибо, — я нацепил его на мочку уха и поинтересовался: — Тот самый прапрадед, что изобрел разрушитель?

— Да, — одновременно сказали Ксюша и Дарт.

— Если он ваш прапрадед, почему вы не имеете доступа к разрушителю?

Дарт нахмурился:

— Я понимаю тебя, Сергей, но поверь: раз совет решил, ничего сделать нельзя. Да и бункер уже задраен на тридцать лет. Код есть только у хранителей. Их двое, и они меняются. И никто не знает, кто они в данный момент. Открыть могут только вместе, введя обе части ключа.

— Совет был фарсом, — холодно сказал я. Неужели Дарт этого не понимает?

Консул пожал плечом и промолчал. Ксюша смотрела на меня с беспокойством.

Я сжал кулаки, чувствуя нарастающее бешенство. Глянул на Федора.

— Серег, ты не споешь? — Спросил он вдруг, глядя на меня и пытаясь сфокусировать взгляд. — Я видел тут гитару...

— Нет, Федь.

— Серег, знаешь, я не хочу умирать... — Он вздохнул и отхлебнул из бокала, который девица справа опять сунула ему в руку.

У меня сжалось горло. Вскочил, опрокидывая стул.

— Сереж, не надо... — голос Ксюши стал испуганным.

Но меня уже понесло. Я увидел в зале Мартела и второго, старика Ктипрала. Похоже, только пришли.

— Вы извините, ребята, но раз консул ничего не может, попробую еще раз поговорить с этим Мартелом, — решительно двинулся к главе этого проклятого Совета, не обращая внимания на протесты всей троицы. Да пошло оно все. Я должен что-то сделать! Может, удастся уговорить? Он-то наверняка знает хранителей.

— Не делай глупостей, — Дарт догнал меня и пошел рядом. — Ничего не выйдет!

Краем глаза заметил, что Ксюша и Амун тоже идут за нами. Ну и пускай.

Мартел сделал вид, что меня не видит, но я громко обратился к нему:

— Выслушайте меня, советник.

Сукин сын обернулся и недоуменно поднял бровь.

— Я смогу обезвредить бомбу! Дайте мне шанс!

— Прекратите истерику, — насмешливо произнес он. — Совет принял решение. Наслаждайтесь свободой и пообщайтесь со своим другом, пока можете.

— Вы что, не понимаете? — Я еще больше повысил голос. — Я избавлю вас от этой бомбы навсегда. Я избранный!

— Вы идиот, а не избранный. — Он хохотнул, напомнив мне рыжебородого профессора. — Пойдите прочь, или я вызову охрану. Мне вас искренне жаль. И жаль принцессу Ксандру, могла бы найти кого-нибудь получше.

— Ах ты сволочь! — У меня потемнело в глазах, попытался ударом кулака стереть с его лица улыбку.

Но помешал Дарт. Перехватил мою руку и заломил за спину. Боль не помешала сделать еще одну попытку добраться до Мартела, ударил его головой в живот.

Кто-то все-таки вызвал охрану, потому что, не успел я оглянуться, как оказался в наручниках. Точнее, нечто похожее свело вместе мои локти за спиной. Два охранника в черных зеркальных масках ждали дальнейших приказаний. Поднявшийся с пола Мартел требовал суда, брызгая слюной, нападение на члена совета, как удалось мне разобрать. Дарт и, как ни странно, Ктипрал пытались его урезонить, но похоже, тщетно.

— Увести. — Коротко приказал Дарт.

И вот, вместо того, чтобы идти к разрушителю, я шел между охранниками в тюрьму, или куда у них сажают преступников. Больше всего мучило воспоминание о взгляде Ксюши. В нем была жалость...

Квадратная комната без окон мало походила на камеру. В ней было мягкое кресло, кровать и экран на стене. Не успел рухнуть на кровать ― руки освободили, как экран на стене засветился и появилось лицо Мартела. В увеличенном размере. Этот подонок улыбался.

— Добился, чего хотел? — Насмешливо спросил он.

Я поднялся на ноги и спокойно глянул на него:

— Нет. Но еще не вечер.

— Не думаешь же ты, что тебя освободят вечером?

Нда, русских поговорок мы не знаем. Да плевать, пусть издевается. Надо думать, думать, думать. Пока еще есть время. Пока жив Федор. Не может быть, чтобы Дарт не смог что-то предпринять.

— Можешь молчать, но я все-таки скажу. — Продолжил Мартел. — Тебя тут продержат двое суток. Консул добился смягчения приговора. Но одного уже не вернешь. А ведь если бы не дергался, мог поддержать своего дружка, которому осталось всего шестнадцать часов жизни.

Вот мерзавец! Я схватил кресло и со всех сил ударил им по экрану. Разбить не удалось, но изображение пропало.

В течении последующего часа я на собственной шкуре прочувствовал сравнение 'как зверь в клетке'. Кресло превратилось в груду пластика от попыток пробить им дверь — все тоже мутное стекло, но на ней не появилось даже царапины. Я все ходил и ходил взад-вперед, не в силах остановиться.

И тут я чуть не упал. Ноги словно приросли к полу. Еле удалось удержать равновесие. Дверь открылась. Увидел охранника и Ксюшу.

— У вас полчаса, госпожа. Смена, — охранник и правда сочувствовал.

Она быстро прошла в комнату, и дверь тут же закрылась, точнее, восстановилось мутное стекло. Ксюша бросилась мне на шею и заплакала, уткнувшись в грудь, как ребенок. Хорошо, ноги снова стали свободными. Причем, гораздо раньше, чем закрылась дверь. А ведь мне просто захотелось... Значит...

— Что случилось? — С силой сжал ее в объятиях. Нет худа без добра. Почему-то ее слезы подарили мне спокойствие и уверенность. — Меня приговорили-таки к смертной казни?

— Ты что? — Она даже плакать перестала. — Нельзя так шутить!

— А как можно? — Я вытирал ее слезы пальцами, хотя хотелось сделать это губами. — И что нас так расстроило?

— Ты не сможешь попрощаться с Федором, — всхлипнула она.

— Ну-ну, успокойся. Лучше подумай, чем мы займемся в эти полчаса.

Не говорить же ей, что прощаться с Федором не входило в мои планы. Особенно после того, как смутные подозрения закрались в мою голову.

— Ты не знаешь, камера просматривается каким-нибудь образом?

— Нет. Ты как-то умудрился отключить экран, и теперь ничего не видно. Я не смогла пообщаться с тобой через него... Что ты имеешь ввиду?

— А ты что подумала? — Значит, экран я тоже отключил, просто не пожелав видеть гнусную рожу. Интересно!

— Дурачок! — Ксюша ударила меня кулачком по груди. — Ты можешь быть серьезным?

— Могу. Но сначала скажи мне одну вещь. У нас все хорошо, и мы поженимся?

Она удивленно открыла рот и смотрела на меня во все глаза.

— Ксюш, если не можешь говорить, поцелуй меня, что ли.

Ожидал гневного взгляда, или обиды, или насмешки, но не этого. Зеленоглазка закрыла глаза и подставила мне лицо, явно ожидая поцелуя. Не в моих привычках заставлять девушку ждать, и следующие пятнадцать минут мы провели с большим толком, так и не сдвинувшись с места.

Потом, когда усадил ее рядом с собой на кровать, Ксюша стала рассказывать, что было в зале после моего представления. Слушал вполуха, уже обдумывая план спасения Федора, когда слово 'разрушитель' меня насторожило.

— ...ведь если бы ты к нему пошел, — говорила Ксения, не глядя на меня и теребя подол своего платья, — я бы умоляла тебя не делать этого, даже если бы пришлось встать на колени. Ты нужен мне живой. Ведь ты не сделаешь этого?

— Каким образом? — Попытался отшутится. — Я же в камере.

— Знаю! Но когда выпустят? Ты знаешь, боюсь, я не смогу тебе этого простить, даже если у тебя бы получилось не умереть, а ведь это никому не удавалось...

— Лучше скажи, почему ты так долго не хотела меня простить?

Эх, не то говорю! Не стоит ворошить прошлое.

— Я надеялась, что ты рассердишься на меня и не пойдешь отключать бомбу, — тихо призналась Ксюша.

Я прижал ее к себе, вдруг сообразив, что не все так хорошо, как мне кажется.

— Ксюш, подумай, а если бы я отключил бомбу и остался жив, неужели бы не простила?

— Все умирали...

— Просто представь!

Она сердито посмотрела на меня и упрямо вздернула подбородок:

— Нет. Не прощу, даже не надейся.

— Даже если этим я спасу Федора?

— Его невозможно спасти, — глаза ее наполнились слезами.

— И все-таки?

Дверь начала исчезать.

— Время истекло, — на пороге стоял охранник.

Ксюша поднялась и твердо посмотрела на меня сверху вниз:

— Если ты когда-нибудь попытаешься это сделать...

— То что?

— Лучше тогда тебе меня забыть! Все, попробую прийти завтра. — Она поспешно выбежала из комнаты, и дверь снова срослась.

Я сидел слегка оглушенный. Проблемы пришли, откуда не ждешь. И что? А ничего. Видно судьба у меня такая.

* * *

И чего сидим? Кого ждем? Трудно сделать выбор? Так выбора по сути у меня и не было. Ну, не пойду отключать разрушитель, и что? Жить дальше? Не смогу, без вариантов. Пойду, и все получится, да еще жив останусь (ой, сомнительно), Ксюша не простит? Ой ли? Проходили. Нее, как она может? Ёлки. Короче, выбора просто нет, прости, Зеленоглазка! Ведь если не пойду, буду жалеть всю жизнь...

Надо бы спешить, но я боялся. Боялся отчаянно, что все не так, как мне показалось. Стоя посреди комнаты, я даже весь взмок от охватившего волнения. Так, сейчас. А если за дверью охрана? Прикончат? Эх, была не была!

Шагнул вперед, касаясь холодного матового стекла. Ничего. Сосредоточился. Открывайся, твою девизию! Я так хочу!

Шипение... И дверь растаяла. Я стоял на пороге, тяжело дыша. Твою же мать! А ведь я прав! Вышел в узкий коридор. Только взглянул на дверь, повинуясь мысли, она закрылась. И кто-то еще будет мне говорить, что я не избранный. Ха-ха три раза! Изо всех сил пришлось сдерживать эйфорию. Ведь фиг знает, чем это все кончится для меня, для Федора. Что за безумный гений все это придумал? И почему именно я могу открывать двери, выключать экран, понимать без переводчика иномирскую речь? Чем заслужил-то?