— Будь это так, мессера Этельреда давно бы сожгли на костре. Но он жив — значит, и магией можно заниматься. В разумных пределах, конечно... Впрочем, мы отвлеклись. Ответьте, метр: как, по-вашему, сумел бы человек, который владеет медальоном, убить камергера? Или всё-таки виной всему тёмные силы?

— Убийца — человек, — не задумываясь, ответил Энгерранд.

— А демон ночи? — вмешался Фердинанд. — Ты забыл о нём?

— Кто сказал, что появление его и убийство Хельменфельда как-то связаны?

— Прежде ты считал иначе...

— ...но после слов господина Бертгарда перестал так думать.

Градоначальник затаив дыхание прислушивался к этому краткому спору. Когда друзья умолкли, он обратился к Энгерранду:

— В день, когда многие везерхардцы явились к ложу покойного камергера, какой-то смельчак, как мне говорили, предположил, что на сеньора Хельменфельда напал демон ночи. Это были вы?

— Да, — покраснел молодой человек. — Теперь я понимаю, какую совершил глупость. Нужно было просто промолчать...

— Да, временами лучше оставлять свои мысли при себе... Прошёл уже добрый месяц, убийца хохочет над моими тщетными потугами, а я никак не могу решить, кто же он на самом деле: демон или человек!

Энгерранд с сочувствием посмотрел на собеседника. Молодому человеку было понятно, что испытывал сейчас господин Бертгард: ещё совсем недавно и сам он пытался понять, кто держит в страхе Лотхард, и не находил ответа.

Почесав затылок, он нерешительно спросил:

— А вы встречались с женой камергера?

— Нет.

— Но почему?

— Сеньора Годелива не желает меня видеть.

— Что за глупости она вбила себе в голову? Выходит, ей всё равно, найдут убийцу или нет?

— Эта женщина всегда питала ко мне неприязнь и даже не пыталась скрыть своих чувств.

— Тогда нет смысла даже браться за поиски! Первым делом нужно было узнать, что творилось в доме камергера.

— Что я могу сделать? — раздражённо спросил градоначальник.

— Пожалуйтесь королю.

Господин Бертгард криво усмехнулся:

— Едва король узнает о моих трудностях, он сразу поручит искать злодея кому-нибудь другому.

— Сеньору Геральду?

Мужчина ничего не ответил. Молодой человек воспринял это, как подтверждение своих слов, и принялся говорить с небывалой страстью:

— О, капитан стражи сумет себя показать — уж в этом-то нет никаких сомнений! В два счёта отыщет убийцу, а может, даже раскроет целый заговор. Для этого немного нужно: отыскать какого-нибудь человека, который чем-либо ему не угодил, привести в камеру пыток, вздёрнуть на дыбу или прижечь калёным железом — и всё! Учитесь, господин Бертгард!

Остановился на секунду, а после продолжил с ещё большим пылом:

— Ответьте, господин Бертгард, до каких пор будут твориться все эти ужасы? Неужели все кругом верят, что лишь пытками можно заставить человека сказать правду? Признаться в чём-нибудь — да! Здесь я не спорю. Только чаще всего именно эти признания и оказываются ложными...

Успокоившись немного, молодой человек заговорил совсем другим тоном:

— Или глупые законы, которые вынуждают иногда горожанина бегать по городу в поисках свидетелей, чтобы те рассказали, кто именно отрубил ему руку или избил до полусмерти? Не спорю, в какой-то мере такой подход разумен. Но даже ребёнку ясно, что знатный сеньор всегда отыщет десяток-другой зевак, которые за несколько серебряных монет скажут всё, что угодно. А вот крестьянину придётся изрядно потрудиться, чтобы хоть кто-то согласился помочь ему... И вы, господин Бертгард, поддерживаете эти обычаи!

— Законам королевства больше тысячи лет, — угрюмо посмотрел на него градоначальник.

— Тем более их нужно менять!

— Если государь прикажет переписать свод законом, я непременно приглашу вас поучаствовать в этом деле. Пока же нет смысла говорить о том, чего в ближайшее время не случится — пусть даже вы в чём-то и правы.

Молодой человек грустно улыбнулся:

— Вы, наверное, уже десятый человек, который так отвечает мне.

— И вам ещё не раз придётся услышать подобные слова, — пожал плечами господин Бертгард.

— Однако я запомню ваше обещание и буду молить Аллонета, чтобы однажды вам выпала возможность сдержать его.

— Что ж, кто знает? Быть может, бог правосудия и впрямь откликнется на вашу просьбу...

Когда градоначальник ушёл, Энгерранд сказал друзьям:

— Мне нужно встретиться с сеньорой Годеливой.

— Ничего себе! — фыркнул Жосс. — Думаешь, такая знатная дама станет разговаривать с простолюдином, который, ко всему прочему, совершенно ей не знаком?

— Нужно попробовать...

— Жосс прав, — вмешался Фердинанд. — Сеньора Годелива — женщина необыкновенно заносчивая. Извини, Энгерранд, но она попросту прикажет слугам вышвырнуть из дома — а то и отколотить палками, чтобы больше не совался.

— И как тогда поступить?

— К сеньоре Годеливе схожу я.

— Ты?!

Рево кивнул:

— Я ладил с камергером. Несколько раз бывал в его доме и был встречен там весьма благосклонно. Поэтому, полагаю, можно попытать удачи и поговорить с сеньорой Годеливой.

В это время к молодым людям подбежал Герберт.

— У дверей стоит сам сеньор Годерик, — сказал он. — И вместе с герцогом — его сестра...

— Что? — побледнел Фердинанд. — И ты... — он поперхнулся словами, — ты заставил таких важных гостей ждать на улице? Немедленно впусти их!

Однако приказ молодого человека оказался излишним — в прихожей раздался голос герцога:

— Фердинанд! Мой друг!

— Я здесь, — прохрипел Рево и поспешил выйти навстречу гостям.

Взгляд Фердинанда лишь скользнул по лицу Годерика. Столь же коротким и далеко не почтительным был поклон молодого человека. Зато Адальгис, которая скромно стояла позади брата, кутаясь в алый плащ, приковала всё его внимание.

— Послушай, дружище, — ухмыльнулся герцог. — Где твои хорошие манеры? Сначала заставил нас торчать у дверей, теперь добрых четверть часа держишь в прихожей и смотришь так, словно мы — твои заклятые враги...

— Ох, простите! — спохватился барон. — Конечно же, проходите! Я прикажу накрыть стол, и мы прекрасно проведём время.

— У тебя больной вид, — покачал головой Годерик. — Надеюсь, виной тому не визит градоначальника? Я видел, как сей неугомонный наместник Аллонета в Везерхарде выходил отсюда.

— Правда?

— Да. Сочувствую тебе от всей души.

— Благодарю... — рассеянно ответил молодой человек — Адальгис в этот миг едва заметно улыбнулась ему. В улыбке девушки, как показалось Фердинанду, было куда больше сочувствия, нежели в словах герцога.

Годерик с хозяйским видом прошёл в комнату для гостей и уселся за стол, на который поспешно накрывала госпожа Элоиза.

— Ты взял себе новую служанку? — спросил герцог.

Женщина при этих словах едва не выронила блюдо с жареным петухом. Фердинанд беспомощно раскрыл рот, не зная, что ответить.

— По-моему, она не слишком расторопна, — покачал головой Годерик.

Фердинанд побледнел.

— Годерик, — медленно произнёс он. — Разве я, когда прихожу в твой дом, берусь ругать людей, которые прислуживают за столом?

— "Прислуживают"... Значит, я всё-таки оказался прав — дама эта и впрямь твоя новая служанка.

— Какое это имеет значение?! — вспылил Фердинанд.

— Не думал, что слова мои так тебя заденут, — пожал плечами герцог. — Кстати, куда делся твой друг?

— Зачем я вам нужен? — прозвучал за его спиной голос Энгерранда.

— Ох! — обернулся юноша. — Вы появились так внезапно! Словно использовали магический медальон... Впрочем, алой вспышки не было — значит, я ошибся.

— Как быстро разносятся слухи... — вздохнул Энгерранд.

— Не всякий день встречаешь человека, у которого есть магическая вещица.

— Но я-то, полагаю, далеко не первый, кто так прославился?

— Конечно, — кивнул герцог. — В последний раз — лет пять назад — некого могущественного сеньора уличили в использовании запретной магии. Хотите узнать, что с ним сталось?

— Нет.

— И правильно. Рассказ о пытках, которые пришлось вынести вашему незадачливому предшественнику, не предназначен для ушей моей дорогой сестры.

— И что же мне делать? Как вы думаете?

— Уносить ноги, разумеется! Удивительно, отчего господин Бертгард не арестовал вас. Может, решил поделиться этим правом с сеньором Геральдом?

— Разве опасность так велика?

По губам Годерика скользнула улыбка.

— Метр Энгерранд, во время прошлой нашей беседы вы показались мне человеком проницательным и осторожным...

— Зачем же тогда вы затеяли эту игру?

— О чём вы?

— Если бы я боялся за свою жизнь, то в это мгновение уже мчался бы к ближайшим городским воротам — и без вашего совета. Но, как видите, я сижу здесь...

— И подобное бездействие, — перебил собеседника герцог, — приводит меня в изумление.

— Значит, есть причина, которая вынуждает меня остаться в столице.

— Какая?

— Позвольте сперва узнать, почему вы так обеспокоены моей участью.

— Не хочу, чтобы умный человек погиб столь бесславно, — пожал плечами Годерик.

— А я остаюсь, потому что мне нравится Везерхард, — в тон ему ответил Энгерранд.

Во время всего этого странного разговора Фердинанд не переставал украдкой подавать приятелю предостерегающие знаки — ему вовсе не хотелось после ссоры с графом Минстерским нажить себе ещё одного врага. Однако Энгерранд старательно делал вид, будто всецело увлечён разговором, и не обращал на предупреждения никакого внимания. Услышав последние слова друга, Рево состроил такую угрожающую гримасу, что не заметить её было просто невозможно.

На несколько секунд брови герцога грозно сдвинулись к переносице. Казалось, ещё мгновение — и Годерик встанет из-за стола и выйдет прочь. Однако вместо этого юноша расхохотался. Даже в ладоши захлопал и подмигнул Адальгис, которая рассмеялась вместе с ним. Фердинанду оставалось лишь присоединиться к веселью гостей — пусть и с явной неохотой.

Вдоволь нахохотавшись, герцог воскликнул:

— Да вы остроумны, сожри меня демон!.. Знаете, некогда государь Хильдеберт обожал бродячих актёров. Даже в свои покои приглашал, представляете! Не с этим ли связано покровительство, которое он оказал вам на допросе у мессера Ансберта?

Молодой человек вздрогнул от неожиданности. Осведомлённость Годерика казалась просто невероятной.

— Прислушайтесь к моему совету, — продолжил герцог. — Я ведь не шучу. Не рассчитывайте на королевскую милость. Те бродяги тоже сначала купались в лучах славы и в благодеяниях, но вскоре так наскучили государю, что он приказал казнить их...

— Прекрати, — с улыбкой перебила его Адальгис. — Ты ведь знаешь, что в конце концов король отпустил их — просто приказал не попадаться больше ему на глаза...

— ...и они убежали из Везерхарда сломя голову. Что вам больше нравится, метр Энгерранд? Смерть или изгнание? Знатные сеньоры, конечно, предпочли бы первое...

— Я выбрал бы второе, — сказал Энгерранд.

Годерик фыркнул, словно желая сказать: "Чего ещё ожидать от простолюдина?"

— Что вас удивляет? Сами вы несколько минут назад предлагали мне бежать и твердили, что это — единственно возможный выход.

— Вы тоже, метр Энгерранд, минуту назад всем своим видом выражали решимость остаться здесь и взойти на эшафот.

— А если мы постоянно лжём друг другу, имеет ли смысл продолжать разговор? — взглянул в глаза герцога Энгерранд. В глубине их на миг полыхнул огонь ярости, хотя выражение лица Годерика оставалось прежним.

— Похоже, благосклонность короля вскружила вам голову... Однако из головы вашей вылетело небольшое обстоятельство: любой аристократ, когда заводит беседу с простолюдином, оказывает тому огромную честь. Не забывайте об подобных вещах — так будет лучше для вас.

С этими словами герцог встал из-за стола, намереваясь уйти. Удержал его возглас Адальгис:

— Постой, Годерик! Неужели мы уйдём, поссорившись с метром Энгеррандом?

— Он искал для этого повод — пусть пеняет на себя.

— Я думаю, метр уже осознал свою ошибку и сейчас извинится перед тобой. Ведь так? — Девушка примирительно улыбнулась Энгерранду. — Вы ведь уже раскаялись в своих словах?

Такой поворот событий стал для молодого человека полной неожиданностью. С губ Энгерранда едва не сорвался возглас "нет!", но прежде чем это случилось, он подумал о неприятностях, какие подобный ответ доставил бы Фердинанду, и, подавив тяжёлый вздох, выдавил:

— Прошу прощения за свою резкость, сеньор Годерик...

Герцог торжествующе улыбнулся. Энгерранд необычайным усилием воли подавил в себе желание запустить чем-нибудь в эту довольную физиономию — он нисколько не сомневался, что вся предыдущая сцена была продумана заранее и не раз отрепетирована.

Единственный вопрос, на который хотел бы узнать ответ молодой человек, был: "Зачем?.. Зачем всё это нужно герцогу?"

"Чтобы поссорить нас с Фердинандом..." — мелькнула догадка.

И вновь возник всё тот же вопрос: "Для чего?"

Пока Энгерранд предавался раздумьям, Годерик вновь уселся за стол.

— Умение признавать ошибки — вот одно из величайших человеческих достоинств, — сказал он тоном, каким обычно наставляли учеников преподаватели в Университете. — Мне часто приходилось видеть, как люди из-за упрямства своего или глупости лишались чести и жизни. А вот метр Энгерранд не таков... Он далеко пойдёт!

— А тебе приходилось признавать ошибки? — внезапно спросил Фердинанд.

— Конечно, — кивнул герцог.

— Тогда извинись перед моим другом. Или покинь дом. Немедленно.

— Что за шутки? — скривился Годерик.

— Я говорю серьёзно.

— Почему я должен извиниться?

— Потому что иначе я кликну слуг и они вышвырнут тебя, даже не взглянув на разницу в происхождении.

Герцог был не на шутку озадачен. Посмотрев на собеседника и увидев, что лицо того пылает от гнева, и понял всю серьёзность положения, однако всё ещё медлил с ответом.

— Ты извинишься или нет?

— Нет! — взвизгнул Годерик.

— А ты, Адальгис? — повернулся к девушке Фердинанд. — Не хочешь образумить брата? — Та молчала. — Выходит, тебе нравится слушать, как он оскорбляет моего друга?

— Я просто не хочу, чтобы вы ссорились... — тихо ответила Адальгис.

— Кажется, весь наш разговор сегодня — одна большая ссора. И разве не Годерик в этом виноват?

Энгерранд с изумлением слушал приятеля. Он ждал, что в любой мг девушка вскочит на ноги, произнесёт гневную тираду и вместе с братом покинет дом — и что тогда делать Фердинанду? Это ведь его возлюбленная!

Однако секунды медленно текли, а ничего не происходило. Это казалось странным. "Что им нужно? — лихорадочно гадал молодой человек. — Чего они добиваются?.. Неужели сейчас герцог извинится?"

— Брат, мы безумно дорожим дружбой с сеньором Фердинандом, — звенящим голосом произнесла Адальгис. — Ничто не должно омрачать её.