Остановилась и плотно обмоталась юбками. Вознесла молитву Марре и не хуже танцовщицы двинулась в нелёгкий путь на носочках. Предстояло освоить ту же пластику, чтобы не натолкнуться на чьи-то бока. Или руки, что, собственно, одно и то же.
Двигалась я очень медленно и устала считать, сколько раз замерло сердце, и сколько раз обозвала себя остолопкой. Заявись сейчас сюда Хендрик со своей пламенной речью о женской глупости — поддержала бы, не раздумывая.
Наконец опасный участок остался позади, и я ступила на лестницу. Задумалась: стоит ли лезть в пекло, — и полезла.
Магия исходила от мрачного коридора, куда я попала, проделав нехитрый путь наверх. Радовало, что в этой части замка никого не было, но не радовало то, что каждый звук эхом отражался под сводами.
Пристроившись к стеночке, ступала неслышно, прислушиваясь к чувствам. Всё-таки пригодилось привитое в Академии умение чувствовать чары. Сильные, разумеется, не прикрытые личными 'глушилками'.
Не знаю, сколько времени прошло — казалось, целая вечность, но я наконец оказалась перед дверьми очередного зала.
Подёргала за медное кольцо, надеясь, что заперто, — но нет, приложив некоторые усилия, мне удалось приоткрыть дверь. Она поддалась с лёгким скрежетом, от которого стало жутко. Но никто не прибежал, чтобы схватить меня.
Из щели тянуло холодом. Одета я была легко — лето же, климат жаркий, поэтому к мурашкам от магии добавились мурашки от холода.
Сплюнув через левое плечо, протиснулась в щель и огляделась.
Огромный зал, посредине которого, как в сказке, — гроб. Только не чёрный, а белый. На подставке с львиными мордами. Как называется такая штука, не знаю, но уж точно не стол и не козлы.
Помимо гроба в зале было много зеркал. И тут мне икнулось: я в них отражалась. Проверила, глянув, если тень на полу — нет. То есть я невидима, но только не для зеркал?
Пол устилали блестящие чёрные плиты. Казалось, будто иду по льду, и боялась поскользнуться. То и дело останавливалась, прислушивалась — но зловещая тишина не думала сменяться топотом ног.
Таинственное нечто, что излучало чары, я не видела, но точно знала, где оно — под гробом. И мне предстояло туда заглянуть... Нет, не под гроб, а в него, чтобы убедиться, что он не пуст.
Уж не знаю, что меня остановило, но в последний момент передумала. Сняла шляпку и на вытянутой руке поднесла к крышке.
Гроб полыхнул синим, не обжигавшим пламенем, и едва не утащил меня в свои недра вместе со шляпкой. Будто водоворот или болотная трясина, засасывающая жертву. Сила невероятная, пришлось отчаянно бороться за свою конечность.
Увы, среагировать молча на такой поворот дела не смогла: вскрикнула. Не истошно, но достаточно, чтобы нарушить хрупкую тишину. Имеющий уши да услышит.
Засуетилась, словно мышь при виде тапка, отчаянно пытаясь найти, куда же спрятаться. Под гроб? Ага, прямо в пасть дракона. Там такие сильные чары, что разорвёт — и ничего не останется. Несомненно, та штучка и подпитывает ловушку.
Кажется, я поняла, каким образом принесут в жертву тех тридцать несчастных: банально заставят заглянуть в гроб. Но, если есть фальшивое обиталище тела, то где-то есть и настоящее. Неплохо бы его найти и схорониться рядом с чужими косточками — тут уж не до фырканья и жеманства, не попасться бы.
Не заботясь о том, сколько шума произвожу, рванула к гробу, обогнула его и юркнула к единственной стене без зеркал. Памятуя о том, что во всех старых домах есть потайные ходы и фальшивые перегородки, начала искать рычажок. Экономя время, нажимала на панели не только руками, но и ногами, плечами, филейной частью. Чуть-чуть не успела...
Дверь распахнулась, и я сделала первое, что пришло в голову, — рухнула на пол. По идее, может пронести, если вошедшие будут смотреть прямо, а не под ноги. Лежу у незеркальной стены, справа, вроде, окна, тоже амальгамы не наблюдается, только вот своё отражения я всё-таки вижу. И это гадко до тролльей отрыжки.
Вошли двое. Оба — послушники. Первым делом глянули на гроб, направились к нему. Чувствуется, что из старых, ещё златорцев: бритые затылки, татуировки с мечом... Нажав на одну из львиных голов, они отодвинули гроб в сторону, открыв зияющий провал. Что там, я не видела и, честно, видеть не желала.
Возникла шальная мысль: по-пластунски добраться до двери, благо пол мою невидимость поддерживал, но остановила мысль о том, что копошащийся тёмный силуэт в зеркале скорее привлечёт внимание, нежели неподвижный.
Нащупала приколотую Ксержиком булавку под одеждой и погладила. Очень-очень хотелось воссоединения с отцом, даже на шее бы у него повисла. Но человек желает, а судьба скалит зубы.
— Глянь, что там такое? — один из послушников напрягся и, недоумённо потерев глаза, ткнул пальцем в мою сторону.
— Где? Я ничего не вижу.
— Да там, у стены. Странно, я тоже теперь не вижу. А в зеркале есть.
— Наверное, от бесовой магии рассудок мутится, — пожал плечами второй послушник, низкорослый и коренастый. — Прочти молитву Бархусу и посыпь нечистого святой пыльцой.
Правильно, я — иллюзия, проделки беса, тьфу, магии! На пыльцу согласна: можешь хоть зарыть. Просто нос зажму — и всё.
Но на мою беду послушник оказался ответственным и решил проверить.
Полог невидимости и некромантские чары — несомненно, вещи качественные, только прозрачной и бестелесной меня не делают. Поэтому не произошло ничего удивительного, когда нога мужчины наткнулась на мой живот. Нет, не поддал, просто упёрся в препятствие.
Туфли всегда были моим излюбленным оружием, и применила я его, не дожидаясь, пока меня сграбастают и отдадут на перевоспитание святым отцам. Тяжеловато будет объяснить, как дурочка, ничегошеньки не знающая про магию, смогла ей воспользоваться. Или позволила зачаровать себя. Учитывая, что мой фантом здесь же, в замке, и не разрушился — иначе тут такой переполох случился бы, — убедительно солгать не получится.
Послушник взвыл от боли, а я ящеркой метнулось между его ног к выходу. Дверь не затворили, прорвусь. Только вот отпускать меня не желали: второй послушник сообразил, что товарища ударила вовсе не нечистая сила, а какое-то существо, принялся это существо ловить. Спасало то, что я всё ещё оставалась невидимой, а постоянно смотреть в зеркало он не мог.
Игра в салки утомляла и становилась опасной. Убежать от одного — положим, можно, а от двух? Первый послушник очухался и теперь принимал активное участие в забаве.
Поганцы пытались взять меня в клещи, оттеснить к стене, желательно зеркальной, и скрутить белы рученьки. И с каждой минутой у них это выходило всё успешнее...
С кислой улыбкой вспомнив утешение всех женщин о спящей ведьме внутри и: 'В ярости я страшная', пошла в атаку. Каблуки острые, если в глаз попаду или в шею, то точно обезврежу. А что, есть другой выход? Взяла бы нож — был бы...
Исхитрилась болезненно ударить по плечу низкорослого, но попалась в руки второго. Отреагировала мгновенно: зубы, туфли, ноги. Вы за Бархуса, я — за саму себя.
Не заботясь о том, сколько деталей женского туалета оставлю в цепких пальцах — тряпки же, а не кожа, наживём другие, — рванулась к двери. Мой стремительный полёт прервали через пару мгновений, грубо заставив проехаться носом по полу. Кажется, даже кровь пошла — так я приложилась. Спасибо, ничего не сломала.
Послушники смеялись и злорадно живописали, как обрадуются святые отцы ведьме. Заверяли, что я как раз вовремя, что поспела на самое торжество... А я, словно кошка, отчаянно цеплялась пальцами за гладкие плиты пола. Были бы когти — скрежетала бы, оставляя бороздки.
Треклятое любопытство! Знала ведь, что от него кошка сдохла!
И тут послушники почему-то меня отпустили и во все глаза уставились на дырку в полу, образованную отъехавшим гробом. Я тоже посмотрела и ойкнула: над ней парил дух! Самый настоящий, напоминавший сгусток пара.
С залом начало твориться что-то не то: всё пришло в движение, пол заходил ходуном, постепенно опускаясь, а стена без зеркал отъехала, показав винтовую лестницу.
— Допрыгалась! — иронично шепнули мне в ухо, без спросу подхватили в охапку и потащили к лестнице. Я не сопротивлялась, гадая, как некромант умудряется держаться на ногах, когда всё вокруг качается.
Мельком глянула на послушников: отбивают лбы об пол, вообразив, что им явился Бархус. Но я-то знала, чьих это рук дело.
Оставив меня сидеть в безопасном месте, Ксержик обрёл видимость (ну да, в зеркалах он отражался, но смазано) и направился к послушникам. Моральным я его поступок назвать не могла, хотя умом понимала, что так и надо.
Нет свидетелей — нет проблем. Нет трупов свидетелей — проблем ещё меньше.
Однако некромант поступил иначе, нежели я предполагала. Жутко. Никогда ещё не видела магии смерти и, признаться, больше не хочу видеть.
Он обездвижил их едва заметной, серебрящейся сетью, и снял цепочку с амулетом. Камень тут же налился кровью. Багряные лучи пронзили послушников, лица их исказила гримаса боли. Прошла минута — и брызнула кровь.
Меня чуть не вырвало. Отвернулась и для верности закрыла глаза рукой. Когда решилась обернуться, увидела, что амулет уже вновь на шее Ксержика. Перед ним стояли послушники с остекленевшим взглядом. Ходячие трупы.
Вот тебе и любитель шоколадных конфет...
Некромант велел умертвиям подтереть кровь и водрузить гроб на место.
Пол к тому времени перестал ходить ходуном и вернулся в прежнее положение. Даже не знаю, не очередная иллюзия ли это была.
Потайной механизм не сработал заново, поэтому я могла лицезреть всю картину происходящего.
Умертвия покорно выполнили приказ и вновь уставились на Ксержика.
— Найдите и не пустите сюда того, кого пригласили святые отцы. После совершите самосожжение.
Покончив с делами, некромант обернулся ко мне и подмигнул:
— Ну как, на Первосвященника смотреть будем? Как-никак, мне нужно сообразить, как облапошить этих мерзавцев. А действовать по обстоятельствам рискованно.
— Да, — протянул он, вглядевшись в моё испуганное лицо, — ты сама за Первосвященника сойдёшь. Двухдневный труп. А нечего было лезть, Агния. И скажи спасибо, что я тоже решил проверить, что в этом зале, а то пополнила бы коллекцию жертв веры. Я не нянька, по пятам ходить и спасать не буду.
Глава 13.
В критических ситуациях обычно бывает не до критики.
Чьё-то меткое изречение
Я испуганно прижималась к некроманту, надеясь, что он знает, что делает. Ксержику это не нравилось, но свое недовольство он выражал исключительно посапыванием.
Мы спускались по какой-то лестнице, тёмной и неприятной. Вокруг было полно паутины и пыли. Несколько раз порывалась завизжать, но последним усилием воли затыкала себе рот. Ага, закричишь — и попадёшь на расправу священникам!
Уж не знаю, как некромант откопал этот подземный ход, как догадался, как его открыть. Начинался он в том самом зале, в котором стоял гроб. Зале, где мой отец играючи убил двоих, не коснувшись их даже пальцем.
Перед глазами до сих пор стояла кровь. Казалось, запах впитался в волосы — а ведь я сидела далеко.
Вопросов благоразумно не задавала, понимая, что Ксержику необходимо вытащить меня наружу и, заодно, выбраться самому, чтобы придти на встречу со святыми отцами вместо того некроманта.
Судя по упоминанию самосожжения, которое надлежало совершить умертвиям, под словом 'задержать' Ксержик имел в виду 'убить' или 'ранить'. Понимаю, иначе нельзя, но всё равно неприятно.
Наконец решилась спросить, где мы.
— В подвале.
— Но я там уже была и...
— Сомневаешься, что знаю, что делаю?
Некромант остановился, прищёлкнул пальцами и зажёг магический светлячок.
Честно, без света было лучше, потому что тогда я не видела крыс и чего-то, очень похожего на скелет. Настолько похожего, что я чуть не сползла по стеночке. Остановила крыса, шмыгнувшая под ноги.
На этот раз завизжала, но предварительно сама себе зажала рот рукой. Вжалась в пыльную стену, отшатнулась, угодив в паутину, и едва кубарем не скатилась прямо в объятия скелета.
Ксержик наблюдал за этой пантомимой молча, только вовремя подхватил под руку, пожалев мои кости. Хмыкнул и посоветовал тренировать выдержку, потому как крысы в постели в Школе иных — привычное дело. Стоит ли говорить, что после таких слов в эту пресловутую школу мне окончательно расхотелось.
— Я тебя сейчас выведу на свежий воздух, покажу, куда идти и...
— ... и бросите? — недовольно поджала губы я. — А вдруг на меня нападут, вдруг дикие звери съедят?
— Не маленькая, дойдёшь. Кто-то до города подвезёт.
— Ага, опоздавший послушник, — огрызнулась я.
Открывшаяся неприятная перспектива заставила позабыть о крысах и скелетах и, насупившись, идти вперёд.
— Кто важнее: ты или Златория?
Вместо ответа остановилась и иронично поклонилась в пояс: спасибо, мол, за высокую оценку человеческой жизни. Подумав, высказала всё, что думаю по поводу всей честной компании, в которую угодила. Они-то здесь добровольно, а я — принудительно.
Ксержик лишь отмахнулся, посоветовав, раз трушу, отсидеться в кустах до утра. Я эмоционально отвергла идею, предложив поискать другую дурочку. Некромант нагло заявил, что одна уже есть, вторая ему без надобности.
— Агния, — уже серьёзно продолжил он, — ты действительно безмозглая? Про акустику забыла? Устроишь истерику — оставлю здесь. А до города проводить не могу. Если ездишь верхом, так и быть, попытаюсь украсть лошадь. Но не уверен, что таковая здесь имеется.
Зато есть самоход... Интересно, сложно им управлять?
Однако, не время и не место учиться укрощению неведомого средства передвижения, потому что подобные эксперименты до добра не доводят. Разве что...
Я поделилась идеей с Ксержиком. Тот задумался, а потом твёрдо возразил, что лучше пешком до тракта, чем играть с иллюзиями или подчинением.
— Значит, вы не можете? — постаралась задеть его самолюбие, оно у мужчин чувствительное. Ох, скольких представителей сильного пола подводило ехидное: 'Слабо?'.
— Могу, — равнодушно пожал плечами некромант, — и на тебе опробую. Чувствую, по доброй воле ты не отвяжешься.
Я обиделась, заверив, что с удовольствием отправлюсь в долгое путешествие под палящим оморонским солнцем. Крема, увы, не захватила, посему приобрету пикантный красный цвет кожи. Ничего, анатомию по изучаю на наглядном пособии.
— Хватит ёрничать! — цыкнул Ксержик, позабыв о собственных правилах безопасности. Н-да, эхо в подвале действительно есть, хорошо, что некромант, опомнившись, быстро его погасил. — На улице пасмурно, а до темноты далеко. Здесь лето, солнце поздно заходит.
Спорить не стала: бесполезно, — просто шла за Ксержиком, прислушиваясь к тишине: не бегут ли по нашим следам священники? Но пока по подвалу брели только мы.
Некромант завёл в какой-то дальний угол, велел постоять и вскинул руки. Цепко, ловко, будто лекарь, он ощупывал камни, бормоча под нос что-то невнятное, неслышное. Потом и вовсе отошёл от стены, проведя правой рукой по воздуху. Нахмурился и отправился осматривать другую каменную кладку.
