Паломничество в больничную палату началось с цен-Каринаэ в компании проректора Палополаны — ее ореховые глаза волновались не в пример так и не шелохнувшимся серьгам, подчеркивающим тонкие черты лица. Волнение не отменяло цепкости ее пронзительных очей — она точно знала, что выглядела застигнутой врасплох дикой ланью во время драконьей бойни, этот отпечаток засел в самой глубине глаз, винящих во всем двух детей, сверкающих огнем змеиных глаз на лопатках.
— Аве, — первым поприветствовал центурион, недовольно дернулся кончик его правого уха.
— Аве, — откликнулось женское эхо.
— Вот так с сумерек и стоят. Без еды и процедур, — пожаловалась Халирамбаль, механически крутя локон. Волнуется.
— Ябеда, — тут же откликнулся провокатор, прянув ушами.
— Как смеет ат тамк дерзко вести себя с этранами?! — возбухнул гулким баритоном дежурный трибун, мельком окинув взглядом постные мины своих сопровождающих.
Понг дернул плечом, сгоняя невидимую муху — левая змея на гране слуха зашипела, на одно мгновение высунув раздвоенный язык, коснувшийся подмышки. Проректор приподняла тонкую бровь, гибко изогнув в двух местах, тем самым выражая отстраненный интерес. Цен-Каринаэ тоже решил сохранить статус-кво, предоставив разбираться старшему. Одна друидесса распахнула очи, косулей отскочив от не скрывающего своего негодования трибуна — за недели общения она привыкла к общению с мелкой парочкой маленьких паршивцев, таки добившихся ее согласия на весьма умелое лазание под ее юбкой.
— В плазме истинного огня аннигилирует еще и душа, — холодно комментируя иссушающе жаркий треск. Четыре змеи воспроизвели улучшенный "драконий цвет" — четыре яркие струйки раскрылись четырехлистным клевером с вытянутым шариком сиреневатых язычков, перевитых тонкими молниями. — С очередным взбрыкнувшим церемониться не будем.
Трибун резко сдулся, а Пинг грустно вздохнул — факт окончательно подтвержден.
— Что-то оставшиеся запаздывают, — как бы между делом выдохнул Пинг, постаравшись сгладить острые углы.
— Аве, этраны, — поздоровался нарисовавшийся легат. За ним бледной тенью шествовала ректор, изобразившая немую, глухую и слепую тетку со вздернутым носиком. — Трибун, вы меня разочаровали, — отметил легат еще сильнее побледневшего подчиненного.
— Аве. Соблаговолят ли нам дать... пояснения? — Нет, не с подобострастным выражением, не с презрительным — салатом из десятка граней. Нарочитая запинка с намеком на нем ожидаемые "объяснения".
Пинг и Понг только ушами передернули, а Диффин глубоко зевнул, сверкнув ровными рядами белоснежных зубов и клыков и взмахнув веселыми кисточками на округлых ушах, и с причмокиваниями повозился головой, глядя через щелку век — принявший должность инс-чароплета ему тоже не нравился. Вопрос повис в густой атмосфере, пронизанной плохо выветривающимися медицинскими запахами — мед-корпус внешнего периметра Кроны, вообще-то, строго не рекомендовалось использовать в мирное время, но тут уж и обилие раненых и отсутствие должных мощностей и оборудование постаралось, ну и, естественно, вид на черный ершик, вперившийся в небо прямо напротив окна.
Потянулись минуты напряженного ожидания — никто не уповал на легкость разрешения конфликтной ситуации. Во-первых, стационарный портал с "Сейф`Индастриз инк" не возвели. Во-вторых, без объяснений и приглашений пожаловал в гости центральный аппарат управления корпорации Сидус-Сейф, в простонародье Ламбада. Ну и там по мелочи набралось, плюс столичные кураторы гим-каэлеса не отреагировали, опрокинув чаяния администрации.
Напряжение сгустилось до черпания ложками, когда хорошо видимый трисвог завис над защищаемой территорией, начав ускорять свое вращение посолонь. Когда в небе зажглось второе светило (Руш скрывался за Диввентиз, Зид в северном полушарии за экваториальной зоной не виден), из него стал всверливаться в Аэр гигантский бур из жутко спрессованного света — слабо флюоресцирующая белоснежная колонна. Дикий замогильный визг, лязг, потусторонние уханье и стоны, казалось, оглушали, сметая бумажные фусумы воли. Пошатнувшаяся Палопалана встретилась взглядом с белой как мел белокурой — янтарь глаз бурлил неиссякаемой злобой, наделяя призрака ректора демоническими чертами. Цен-Каринаэ подхватил накренившуюся женщину за талию, прижимая к себе, а легат активировал эмоциональное поле, охватившее мэллорн целиком вместе с часть окрестностей. Впрочем давление звука на психику это не остановило.
Бур, словно веретено, наматывал на себя купол гим-каэлеса, сверху очертаниями напоминающий женскую грудь, хотя правильнее будет его сопоставить с палкой, смахивающей с неба паутину силовых линий. Понг на мыслеречи комментировал:
— Благодарите идиота, сварганившего этот дебилизм. Неужели кто-то подумал, что Бог Смерти не заинтересован в защите материальной составляющей своего логова? Что он не склонен к партнерству? Слышите, как Жнец хохочет на чьи-то потуги удержать бумажный щит? Скоро поперхнется, — окрасив последнюю фразу оттенками самодовольства.
И действительно, когда нити истончились, а небо от горизонта до горизонта покрылось мелкими трещинами, "смех" превратился в булькающий "кашель" и быстро заглох. Абсолютно все почувствовали, как пространство и маэну потянуло к продолжившему ввинчиваться буру, обзаведшемуся мантией с бахромой — от мэллорна и Морсарбора устремились шлейфы и проявившиеся ленты маэны, золотисто-зеленой и фиолетово-черной с сединой. Двоякое чувство дезориентировало — наиболее чувствительные рухнули на ровном месте из-за не справившегося с задачей вестибулярного аппарата.
— Яйца мэл-палха созрели, из-за необходимости баг трекинга и согласования коммуникационных протоколов развертывание и тестирование паркета Триангланума стартовало раньше. Ядро арездайновской системы, следуя договору, взращивается изготовителем в им же без всякого согласования выбранной точке — здесь безопаснее и надежнее всего на континенте, не считая Сверьялуса. Заодно и грузовой портал между двумя центрами, Арездайновским и Угэрежским в Оак-Дюдьярде, отныне можно организовать в любой точке гим-каэлеса Ахлессен, — сухо и вслух.
Тем временем бур воткнулся в бок недавно расчищенного озерца, тут же вспенившегося и высохшего. Блеща радужным глянцем черной чешуи, стремительно рос мэл-палх, перейдя во вторую стадию. Первая заключалась в разбрасывании корней — четыре по три углубились распорками на сотню с гаком метров, раскрывшись там зонтиками-стабилизаторами. Казалось, вытягиваемая из Морсарбора Тьма Ночи оседала чешуйками, а золотисто-зеленые всполохи всасывались в заболотившуюся на километровом радиусе землю — пропал один из лесных островков (друиды сглупили, и сами же позже дошли до той мысли, что следовало подобно одеялу стянуть соседние леса до установки забора из мэл-кедров, а не растрачиваться на жалкие лоскуты, плюс стало ясно, что проку от расстеленного ими зеленого ковра оказалось чуть и две полушки, благо вовремя подрядили учащихся перестилать и обновлять зелень — агрехи травили червей и насекомых не хуже, а то и лучше, заодно урокам обеспечивалась жизненная наглядность).
Вихрь крутился до тех пор, пока башенная игла не добралась до километровой высоты — главный мэ-палх стал вторым по росту в равностороннем треугольнике из него, Великого Мэллорна Ахлессена и Морсарбора, имя которого не разглашалось Жнецом. К этому моменту бур превратился в луч света, ниспадающий с небес на землю — мэл-палх переливался под взором орбитального софита. Ярче всего блестел гиперасэнадовый шпиль и три спускающиеся от него такие же дорожки, при пересечении круглой плоскости основания образующие вершины равностороннего треугольника — малый и большой как бы стыковались вершинами. В свое время план паркета утвердили именно с таким учетом, чтобы крупные объекты не становились на одной линии между узлами Триангланума, что, безусловно, нарушало геометрическую правильность — большинство треугольников один на другой не похожи, подобия будут в ключевых позициях и только, а длина сторон вполне выдерживает расстояния в сотни километров при установке мэл-палхов на господствующих высотах (растяжки из корней с гиперасэнадовой сердцевиной на сотни метров способны углубляться). Прочнейшие волокна прочно удерживали ствол, служа якорными энерговодами — к ним стекалась маэна, собранная зацепившимися за эфир силовыми усиками, в истинном зрении превращающими гибрид в ощетинившуюся ехидну. Серебристо-коричневые тела гибких веток величаво растопырились, заколыхав золотисто-зеленым опереньем. Пристальный взгляд с использованием дальнозоркости прояснил ситуацию стоявшим позади Пинга и Понга — иголки цвета листьев мэллорна создавали сходство веток с оперением. Психоделическая красота, хищная — небесный луч погас, в отличие от предполуденного Ра, взыгравшего золотисто-желтой полосой по всей непоколебимой ветрами высоте.
— Внимание! Всемм следует закрыть истинное зрение — фазовый переход при пилотной инициации способен ослепить, — занудным голосом.
И скрыть теневой тринтет, прорастающий в астрале и совмещающийся с оригиналом посредством разности фаз. Инициация произошла лучом, пущенным со все еще неистово вращающейся Ламбады в астральном плане. Миг — и сверкание спадает в ноль, пронзающая Аэр игла будто вырезается из ткани мира. Миг — все возвращается на круги своя, кроме ставшего в разы меньше коэффициента отражения и пропавших эфирных спиц, исказивших пространство в непосредственной близости от мэл-палха, как бы завернув его в слоеную обертку, из-за которой появился едва заметный радужный ореол.
— Трекинг-контроль — это передача от автора и координатора проекта, — оборачиваясь в тот момент, когда взгляды всех присутствующих скрестились на собравшемся из индиговых искр идеальном шаре размером с голову взрослого, внутри завораживающе клубился дым, приковавший взрослых. — Надо зажать его ваджрой и открыть канал к любой паре действующих доппельвита, затем внедрить в пустую копию главного библиотечного кристалла. Тогда имеющие гим-терминал получат модераторский доступ ко всей собираемой статистке, сливаемой в память камня, и смогут контролировать ошейных на всей территории гим-каэлеса. После начала сбора статданных, к примеру, отпадет надобность в унизительной процедуре ковыряния в памяти во время мнемосчитки. Гибкий и продвинутый ИИ легко обучаем.
— Передача от автора и координатора проекта? — Переспросил мысленно легат, первым переваривший информацию и смогший оторвать взгляд от гипнотического камня, чья магическая структура ради безопасности подчинялась в том числе законам динамического хаоса. Его зрачки расширились, а сердце сбилось с ритма — на это мгновенно среагировала друидесса, проследив взгляд и ахнув.
— Да, — ответил Пинг, тем самым целенаправленно разрушая "мнимую" связь между побратимами Панг и неким(и!) автором и координатором. — Для вас просили передать совет: Жнеца следует пригласить на обсуждение планов постройки общих оборонительных рубежей сразу после внедрения трекинг-контроля и планируемого начаться в понедельник взращивания вблизи внешнего периметра гим-каэлеса еще трех мэл-палхов силами царской Длани, — Пинг и Понг позволили себе насмешливо улыбнуться и высокомерно передернуть ушами. Пусть росточком им по ребра, но превосходство над ними так плескалось в глазах — момент триумфа. Двух жалких посредников возвели в ранг небожителей, ха! Сто раз ха!
— Представление окончено. Надеемся, этраны, вы нам простите прихоть провести в палате оставшиеся до выписки дни уединенно? — Ехидно любезничал Понг, недвусмысленно выпроваживая группу посетителей.
— Не возражаю. Дуот Панг. — Легат вновь вернул парочке смутьянов официальный статус гимназистов, только на птичьих правах. — Идемте, этраны, безотлагательные дела есть у каждого из нас, — нацепив маску чопорности. В конце концов ущерб чепуховый, даже полезный. Подумаешь, шумно сдернули защитное покрывало вместе с вложенными в артефакты плетениями, эка невидаль! Вслед за легатом и трибун взял себя в руки. А ректор банально не смела выплеснуть и каплю явного негатива — близкое знакомство со Жнецом едва началось, и окружающие нисколько не виноваты в ее препоганом настроении.
Взрослые вышли гуськом, замыкала процессию медсестра, бросившая напоследок полный обиды и сострадания взгляд — такая вот у нее противоречивая натура. И стройные ножки.
Оставшись в одиночестве, эмоционально опустошенные Пинг и Понг крепко обнялись и заплакали друг у друга на плечах. И оба не понимали, какие слезы превалировали — счастья или горя? Обиды, злости, радости?.. Зыбки суждения — твердо смирение. Понимание этого обратилось маяком, не давшим капитанам двух кораблей не туда повернуть штурвалы и пропасть в штурмующемся море близ береговых рифов — рейс длиной в десятилетия едва начат и должен быть завершен. Должен и обязан, согласно клятвам присяги.
Глава 11. Жизнь это учеба
— Ваша помощь неоценима, благодарю, вас, — чинно поклонился я Флэ, Эасо, Иэру и Аэнли. И безобразно рухнул на мох, развалившись меж трех горбов с сияющей улыбкой.
— Занимательный опыт, — улыбчиво прозвенела Эасо мелодично журчащим голосом, облюбовав крупную пеструю фиалку. — До сих пор естество будоражит родство с каждым из моего народа. — Божественная Фея-Мать поправила свое крыло.
— К этому невозможно привыкнуть, — произнес фэйри, свернувший крылья в мошну и уютно устроившийся на склоне бугра. — У меня не получилось, — смутился Флэ.
— Чувство единения незабываемо, — серьезно заявил Иэру, уловивший акцент на "моего".
— Этот день достоин стать ежегодным праздником, возобновляющим печать единства, — произнесла Аэнли, глядя с упреком на меня.
Древо Кагифэ независимо, установить духовное родство с ним у Эасо не получилось, вернее, она и не пыталась — отправленная волна вибраций просто не срезонировала с душами тех, кто уже под крылом другого Бога, меня и Сверьялуса. Хотя Эасо осталась открыта для всех молитв — я точно не запретил Кагифэ выказывать ей уважение, к тому же посредством освященного алтаря обратиться и быть услышанным может любой асм. Печать, кстати, не позволит оставшейся горстке фей разобщиться, она же передастся и по наследству — покровительство богини останется первичным, кому бы в дальнейшем ее дети не поклонялись, исключения, конечно, составляют посвященные жрецы, но до этого Эасо вряд ли когда-нибудь доведет свой народ.
— Каюсь-каюсь, — сдался я под их укоризненными взглядами. — Со следующего года отметим праздники!
Беседа протекала в дружеском тоне. В такой компании и в нынешнем статусе мы все собрались впервые, и каждый старался быть непринужденным, говоря на "обыденные" для божественных темы, и пусть четверо из них и двух месяцев не прожили сияющими, а фактическим божеством являлась только одна.
Как обычно, подготовленный мной для них визит на Пантеон объединял несколько целей. Самая главная из них — отвлечь внимание всех, имеющих доступ. Создание Престола Силы и немедленное восхождение на него — экстремально выходящее из ряда вон событие! У Эасо было на это Право, имелись возможности и поддержка: общая молитва всех фей в роще Эльбра и поток силы Нордрассила, что в совокупности нивелировало эффект от слаженных "мерцаний". Взбаламутившее всех событие скрыло меня, признаться, жутко мандражировавшего — я боялся расколоться, я боялся так и не найти себя, я вообще боялся...
