— Коза! Эй, Коза! Иди сюда!
Сигурд так и вскинулся:
— Эт чего еще? Я т-те! Дети тута, бесстыдник!
Арнор прихлопнул рот ладонью.
— Аюшки, — певуче отозвались в темноте. — Тута я!
Девушка вынырнула из пара. Мокрая рубаха облипала тело. Она остановилась подле Брана, скользнула по нему глазами. Взгляд был ощутим, как прикосновение, и Бран почувствовал, что краснеет. Но в то же время — в то же самое время от вдруг сильно пожалел, что вокруг них люди.
— Эй, Коза, а ну, геть отсель, — выговорил Сигурд, и Бран поспешно отвернулся. — Я уж тебе говорил. Выметайся немедля, сука ты блудливая.
Девушка улыбнулась, Бран знал это, хоть на нее и не глядел. Она, не возразив ни словом, исчезла в темноте, и Бран глотнул, ощущая, как горит лицо. Сигурд приподнялся в воде.
— Ты што ж, засранец? — сказал он сыну. — У тебя откель мозги растут? Из этого самого из места?
— Да я для смеха, бать, — ответил Арнор. — Право...
— Я тебе дам смех. Выдеру так, што обхохочешься, — Сигурд встал. В этот миг, откуда ни возьмись, появился Эйвинд. Вклинившись между братом и отцом, протянул Сигурду кувшин.
— Вот, батя, испей, — промолвил Эйвинд, — мать послала.
— Это чего? — с неохотой спросил Сигурд.
— Квас с новой бочки. Она говорит, может, меду многовато.
— А-а... Ну, давай, — Сигурд принял кувшин обеими руками. Он стоял в бадье в полный рост, вода стекала по телу. Он был могуч как бык, и казался таким же огромным. Бран поглядел на его широченную грудь, на мощные плечи. Такой врежет, мало не покажется... Бран скосил глаза на Арнора, который был в два раза тоньше, и наблюдал за отцом не без волнения. Оно и понятно, этот выдерет — так выдерет. Долго будешь помнить.
Опустив кувшин, Сигурд обтер усы. Его лицо просветлело, гримаса гнева словно испарилась. Эйвинд улыбался. Тоже крупный и широкоплечий, он похож был на отца, но все ж пока по-юношески тонок.
— Славный квас. Благодарствую, сынок, — промолвил Сигурд. — По-моему, всего в самый раз. Ну, я ей сам опосля скажу, — Сигурд усмехнулся и добавил, поглядев на Арнора:
— Ладно уж, на сей раз отменяется. Но ты гляди мне! В другой раз брат, слышь, не заступится. Давайте, мойтесь. Нечего сырость до ночи разводить, мокрицы полезут.
Опустившись в бадью, Сигурд скрылся под водою с головой. Арнор облегченно выдохнул. Эйвинд, проходя мимо, отвесил брату тумака. Тот только почесался и смущенно поглядел на Брана.
Отвернувшись, Бран принялся мыться.
Глава 7
Через час все сидели за столом. Сигурд был во главе, справа — его жена и сыновья. На лавке у стены поместился Грани. Бран подсел к нему, они обменялись взглядами, и Грани отвел глаза.
— Ну, все здесь? — сказал Сигурд. — Тогда давайте сперва помянем Харалда.
Сигурд взял бокал из резного рога, налил в него браги. Встал, отпил и громко произнес:
— Асы и ваны, великие боги, што на небе и на земле, примите душу Харалда Лося, и, как ныне просил наш конунг, судите по делам его. А ты, отец наш, великий Один, возьми его в свое войско, потому как он был воин храбрый, и троих стоил, слышь. Ну, а мы, стало быть, свидимся с ним, когда время подоспеет, — Сигурд приложился к вину, потом протянул бокал Грани:
— Теперь ты, сынок.
Грани вздрагивающими руками принял бокал и, отпив, возвратил Сигурду. Шагнув к очагу, ярл вылил брагу в огонь. Угли зашипели, потянуло синим дымом и запахло гарью. Сигурд сел и произнес:
— Теперь давайте обедать.
Застучали ложки и тарелки, никто не разговаривал. Грани сидел, не подымая глаз, и почти не ел. Искоса, стараясь, чтобы не заметили, Бран кидал на него быстрые взгляды.
Хлопнула входная дверь, и через пару мгновений закутанная в платок девичья фигурка возникла подле очага. Бран резко выпрямился. Улла скинула шаль.
— Всем здравствовать, — она поклонилась.
— Проходи, дочка, — сказала Хелге, улыбаясь. Сигурд опустил ложку.
— А-а, птаха, — выговорил он, — садись, садись. Што долго?
Раб принес Улле табурет, и она села подле Арнора.
— Работы много было, дядя, — ответила она. У нее было усталое лицо, под глазами лежали тени, словно девушка не спала всю ночь. Она сидела напротив Брана, через стол, и смотрела в сторону. Бран знал, что нельзя на нее пялиться, что другие могут это заметить, но был не в силах перестать. Нагнувшись над плечом, рабыня поставила перед девушкой тарелку. Улла не шелохнулась, продолжая глядеть в одну точку.
— Бран, а Бран, — окликнул Сигурд, — так чего ж, ты теперича домой в Берген возвернешься, али во Флатхолм к отцу поедешь? Оборотня ты, стало быть, поймал, слово сдержал свое. Чего делать собираешься?
Молчание. Быстрый взгляд в сторону Уллы. Она сидела, не поднимая глаз, но Бран заметил, как напряглись ее плечи и замерла крошившая хлеб рука.
— Сначала дождусь отца, — ответил Бран. — К Синему Носу по такому снегу мне и за две недели не добраться. И потом, мы с ним договорились, что я жду его здесь, — Бран снова посмотрел на Уллу. Она казалась окаменевшей.
— Да и вообще, — добавил Бран. — Понимаешь, ведь я поклялся Харалду. Поклялся, когда он умирал, что найду того, кто это сделал. Того, кто его убил. Разве я теперь могу уехать? Сам посуди.
Сигурд развел руками. Переглянувшись с женой, сказал:
— Это как же? Што-то не пойму, так ты ж вроде бы его нашел? Иль как?
Бран тяжело вздохнул:
— Вот именно — вроде бы. То-то и оно, что вроде бы. Понимаешь, Харалда убил человек. Я ведь это уже говорил.
— Ну, а... Ты ж прикончил оборотня-то, кого ж еще искать?
— Это медведь был, а не оборотень. Оборотней не существует. А Харалда убил человек. Обычный человек, как ты и я. И сейчас он где-то здесь, между нами. И я его найду. Я должен. Я поклялся, — Бран замолчал. Сигурд поднял брови и снова переглянулся с женой, однако не стал возражать, а лишь сказал:
— Понятно. Спорить не буду, тебе видней. Клятва есть клятва, оно конешно. Дело святое. Тогда вот што: коли захочешь, перебирайся к нам. Не то, неровен час, замерзнешь ты в этой кузне. Да и небезопасно там одному. Ты вон и сам говорил, што тебя уж три раза убить пытались.
— Тот, кто пытался, трус, — ответил Бран. — На рожон он не полезет. Но за приглашение спасибо. Я подумаю, хорошо?
— А чего ж, подумай. Только мой тебе совет: перебирайся. За каким тебе в этой конуре сидеть? Ты ж, чай, не пес. Скоро морозы грянут, помрешь ты там, помяни мое слово.
Бран не ответил, и Сигурд замолчал. Снова стало тихо. Дети переговаривались и хихикали за дальним концом стола, Хелге что-то в полголоса внушала служанке. На Брана никто не глядел.
Подняв глаза, он посмотрел на Уллу. Она все не могла остановить нервное движение руки. Ее пальцы дрожали, ресницы были опущены. Похоже, она ощутила его взгляд. Закусив губы, встала из-за стола.
— Куда ты, дочка? — удивился Сигурд.
— Я сейчас. Скоро вернусь, — подхватив шаль, Улла пошла к выходу. Бран едва не бросился следом, но во-время остановился. Я не умею держать себя в руках. Все ведь догадаются, что между нами происходит! Я не могу бежать за ней как мальчишка. Но если она уйдет, и я ее не увижу, не поговорю с ней, не объясню, то она так и будет думать, будто я вчера с этой Козой... Эта мысль показалась до того нестерпимой, что он решительно поднялся.
— Извини, хозяин, — сказал он. — Дело у меня тут есть. Не прогневайтесь, но мне надо уйти.
— Ступай, коли так, — согласился Сигурд, — но помни, што я сказал. Перебирайся к нам, когда захочешь.
— Спасибо, — Бран поклонился сначала Сигурду, потом Хелге. Та нагнула голову в ответ и встала.
— Идем, — сказала она, — я тебе плащ дам. Твой еще мокрый.
Снаружи были долгие зимние сумерки, в синем воздухе повисла тишина. Шагнув за порог, Бран огляделся. Уллы не было. Видать, домой пошла. Подумав так, он ощутил отчаяние. Что же, она теперь никогда мне не простит? Боже, как глупо получилось. Глупо... и некрасиво.
Шаги. Темная фигурка скользнула за угол сарая. Бран сорвался с места, побежал как сумасшедший, поминутно оскальзываясь в снегу.
Когда он нагнал ее, она обернулась. Глаза были огромными и черными, и в них блестели слезы.
— Улла, — взмолился Бран, — прости меня, пожалуйста.
Слеза скатилась, поползла по щеке, а губы искривились, как у обиженного ребенка. Опустив голову, девушка шагнула было прочь, но, схватив в охапку, Бран прижал ее к себе.
— Нет, — сказал он, — прошу, не надо так!
Ее ладони уперлись ему в грудь.
— Люди увидят, — ее голос сорвался.
— Пускай видят! — воскликнул Бран. — Мне уже все равно!
— Пусти меня...
— Не пущу, пока ты мне не простишь.
Еще мгновение она сопротивлялась, потом ее руки упали, и она замерла. Бран проговорил:
— Голубка моя, я правда не хотел.
Она молчала. Осторожно, за подбородок, Бран поднял к себе ее лицо. Улла плакала, шеки были мокрыми от слез. Задохнувшись, Бран схватил ее в объятия.
— Не надо, ну, не надо, — говорил он. — Ничего не было, клянусь! Все вышло случайно, я этого не хотел. Она пьяная была, ты же видела, правда? Искорка, голубка... милая, не плачь! У меня ничего с ней не было, я тебе клянусь!
— Ты не обязан оправдываться, — Улла осторожно отвела от себя его руки. — Ты ничего мне не должен. Ведь я же говорила, что не потребую от тебя никаких обещаний. Ты мне не муж, а я тебе не жена. Только прошу, ты... ты не играй со мной. Пожалуйста. Если я... если ты... если я тебе не нравлюсь, то скажи. Не обманывай себя, и меня тоже. Я не самая красивая, я это знаю. Женщин вокруг полно, и я пойму, если...
Протянув руку, Бран вытер ее мокрое лицо.
— Мне не нужны никакие другие женщины, — ответил он. — Никто не нужен, кроме тебя. Я тебя люблю. Это не игра. Я не играю. Прости, что я так тебя обидел. Это все получилось вовсем неожиданно, и для меня тоже. Я хотел за тобой пойти, но, если бы пошел, твой брат обо всем бы догадался. Разве нет? Ну, скажи мне, разве нет?
Улла кивнула.
— Видишь, — сказал Бран. — Поверь, мне не нужны другие. Мне нужна только ты. Не плачь. Прости меня. Ну, скажи, что прощаешь! Скажи. Пожалуйста.
Улла слабо улыбнулась:
— Конечно. Конечно, прощаю.
Она коснулась пальцами его губ. Бран пытался ее поцеловать, но она пугливо отстранилась.
— Ты что, — девушка огляделась по сторонам. — Увидит кто-нибудь.
— Уже темно, да и нету никого, — ответил Бран, но все же снял руку с ее плеча. Вздохнул.
— Я весь день ждал, когда тебя увижу, — промолвил он. — А теперь даже поцеловать тебя не могу.
Улла поманила Брана за собой и быстро пошла вдоль бревенчатой стены. Свернув за угол, они очутились в узком пространстве между сараями. Здесь пахло мокрым деревом и было темно, как в погребе. Сделав шаг, Бран остановился. Теплые ладони Уллы коснулись его лица, возле самых губ он ощутил ее дыхание.
— Какой ужасный был нынче день, — прошептала Улла. Большего она не успела сказать, потому что Бран заглушил ее слова поцелуем.
— Ох... — сказала Улла, когда они оторвались друг от друга. — Я едва не задохнулась. Тише... Можно ли так...
— Я соскучился, — Бран вновь попытался поймать ее губы, но, ускользнув, она щекой прижалась к его плечу.
— О чем ты думаешь? — спросила она.
— О тебе. Я сегодня весь день о тебе одной думал. Все боялся, что ты меня не простишь.
— А если б не простила, что б ты сделал? — не без лукавства осведомилась девушка.
— Не знаю. Наверно, умер бы.
— Ох, нет, — она обвила его руками. Бран обнял девушку, кутая в свой плащ.
Долго, очень долго они стояли так, в молчании. Ветер не проникал сюда, в пространство между стен, во дворе была тишина. Они стояли, чувствуя тепло и слушая дыхание друг друга. Замерзли ноги, но они не уходили, не шевелились и не разнимали рук. Они, казалось, стали единым существом. Казалось, что, оторвись один от другого — им бы это причинило физическую боль.
Первой заговорила Улла:
— Пора идти.
— Замерзла?
— Немножко. Да и поздно, дома еще работа есть. Чего доброго, нас хватятся. Ты куда сейчас пойдешь?
Бран провел ладонью по ее пушистым волосам:
— В кузницу.
— Приходи к дяде ночевать.
— Приду.
— Смотри ж, ты обещал, — она медленно, как через силу, отстранилась.
— Поцелуй меня, — услышал Бран. Охотно подчинился.
— Я пошла ? — сказала Улла.
— Иди, — Бран не выпустил ее руки.
— Увидимся вечером.
— Конечно.
С секунду оба стояли молча, потом Улла подалась вперед и, прижавишсь щекой к его щеке, поцеловала в губы. Отстранилась прежде, чем он успел ее поймать.
— До вечера, — раздался ее тихий голос. Снег захрустел под легкими ногами.
— Улла! — окликнул Бран, но ответа не было. Она ушла.
Закрыв глаза, он улыбнулся.
— До вечера, — промолвил он. — До вечера, искорка моя.
Он ощупью выбрался наружу. Постоял на месте, улыбаясь, потом поднял голову. Небо затянули тучи, не было ни луны, ни звезд. Снег пойдет. Бран вдохнул холодный воздух. Ему было тепло, и хорошо на сердце. Насвистывая, он зашагал со двора, выбрался на тропинку. Ветер холодом дышал в лицо, но Бран холода не чувствовал. Он думал лишь о том, что вечером увидит ее снова.
Глава 8
Переночевав у Сигурда в доме, поутру Бран обнаружил, что не все вещи забрал из кузницы, поэтому уже спозаранку пришлось вернуться туда.
Дорожка вывела к сгоревшему дому, остов, черневший из-под снега, походил на обломки корабля. Внутри дымил костер. Бран сощурился. Человека он увидал не сразу, обгорелая толстая балка заслоняла его от глаз. Лишь когда тот шевельнулся, Бран его заметил.
Незнакомец сидел на корточках около огня. Бран постоял, наблюдая, шагнул вперед и очутился по пояс в сугробе. Насилу пробравшись к дому, перелез через обугленные бревна и ступил внутрь, отряхивая с одежды золу и снег. Человек у костра поднял голову. Это был раб. Он выкатил бессмысленные глаза, у него было лицо идиота.
— Ты чего днем костры жжешь? — спросил Бран. Раб захлопал белесыми ресницами, и губы распялились в улыбке.
— Гы-ы-ы, — ответил он. По бодбородку потекла слюна, и Бран поморщился.
— Полон дом придурков, — с досадой буркнул он. Раб засмеялся. Ну, от этого толку не добиться, понял Бран. Утро было ясным, вставало солнце, в его лучах свет костра поблек, и показалось, что в огне сверкает маленький предмет. Бран нагнулся, щурясь, не в силах понять, есть там что-то, или ему мерещится. Он сунул в пламя хворостину. Миг, и деревяшка загорелась. Бран выгреб наружу пару угольков, пошевелил их носком башмака, и в золе что-то тускло блеснуло. Присев на корточки, он щепкой подцепил и вытащил предмет.
Это был небольшой медальон. Взявшись за остаток кожаного шнура, Бран поднял его с земли, быстро смахнул с поверхности золу. Раскаленный металл опалил руку. Зашипев от боли, Бран обожженными пальцами схватился за ухо, и раб снова захихикал, пуская слюни. Бран хмуро покосился в его сторону, перевел глаза на медальон. Металл оплавился, но изображение еще можно было разобрать. Это была фигура зверя, не то вепря, не то пса, а может быть, и волка. Топором сделано. Бран перевернул пластинку и на обратной стороне увидел руну Совули. Значит, все же вепрь. Дремучее творчество. Интересно, чей он?
