— Немедленно принесу вам извинения, как только вы соизволите объяснить свои грязные намёки (гулять, так гулять — отступать всё равно некуда), по поводу моей невесты.

— Я? Грязные намёки? — мой визави был просто счастлив, услышав эти слова, он даже и не надеялся, наверное, поиметь такой повод. — Милостивый государь, вы отдаёте себе отчёт, что обвиняете меня во лжи?

— Именно так! Я обвиняю вас во лжи, или требую доказательств, — один хрен от дуэли уже не отвертеться, но пистолеты мне как-то не особо приятны в данной ситуации. Да и в любой другой тоже.

Теперь выиграл я. Официальный вызов прозвучал именно с его стороны:

— В таком случае соизвольте выбрать оружие. Понадеетесь на крылья случайности пули или выберете клинок?

— Не беспокойтесь. Выбираю шпагу, — на лице Кнурова немедленно нарисовалось совершенно нескрываемое удовлетворение.

— Рад вашему выбору. Мой секундант, — кивнул он на Рыльского.

— Завтра утром я представлю своего. А сейчас позвольте откланяться. Честь имею!

Да уж. Продуктивно провёл вечерок! Будет завтра генералу "С добрым утром!". И действительно:

Ещё до завтрака я поспешил ввести его превосходительство в курс сложившейся ситуации.

Сначала Бороздин впал в шоковое состояние:

— Вадим Фёдорович, вы с ума сошли! Я вам решительно запрещаю драться! На всех нас сейчас возложена важнейшая миссия, вы не имеете права!

— Уважаемый Михаил Михайлович, — я постарался быть как можно более убедительным, — отказаться уже совершенно невозможно. Затронута честь моей невесты, если я не заставлю мерзавца ответить за свои слова, то мне останется только застрелиться. Вы считаете иначе? К тому же миссия наша практически не пострадает: вы уже везёте и кухню, и пулю, а Филипп Степанович — материалы по нашим научным исследованиям. И в Военном Министерстве, и в Академии Наук со всем этим наверняка разберутся.

— Да как вас вообще угораздило ввязаться в ссору с этим Кнуровым? Вы совершенно не производите впечатления забияки...

— Простите, но я сам в полном недоумении. Этот человек совершенно недвусмысленно меня провоцировал. Я не понимаю почему...

— Я понимаю, — мрачно бросил молчавший до этого доктор.

Тааак! Опять сюрпризы! Мы дружно повернулись к Бородкину и вопросительно уставились на него.

— Понимаете, — эскулап смотрел на нас несколько виновато, — я не знаю этого господина, но год назад слышал от господина Сокова, что к Анастасии Сергеевне сватался некто Кнуров... Ему было отказано. Причём достаточно резко. Я не помню причин, но Сергей Васильевич был очень возмущён, что этот человек посмел просить руки его дочери.

Теперь всё более-менее вставало на свои места. Понятно, что этот чмошник взбеленился при знакомстве со своим "счастливым соперником". Понты взыграли. Решил отомстить Насте и Сокову посредством меня. Но чего же так опрометчиво? Жизнь ведь на кон ставит...

— Всё понятно, — сумрачно промолвил генерал, — отступать вам конечно нельзя, Вадим Фёдорович. Я пойду к этому господину в качестве секунданта, поединок должен состояться, но будьте уверены, что при его неблагоприятном исходе, я дойду до государя, и этот чёртов бретёр отправится в Сибирь. Вы фехтовать-то умеете?

— Довольно сносно, не беспокойтесь.

— Хорохоритесь? Хотите меня успокоить?

— Успокоить хочу, несомненно, — довольно весело (и без особой натуги весело), ответил я, — Вам будет спокойнее, если я скажу, что обыгрывал в поединках мэтра Жоффрэ, который обучает искусству владения шпагой сына Сергея Васильевича?

— Вы серьёзно?

Нет, блин! Я вот сейчас поприкалываться решил!

— Совершенно серьёзно. Не торопитесь меня хоронить, Михаил Михайлович.

Лицо генерала слегка просветлело.

— Хорошо, ждите моего возвращения, — Бороздин обозначил лёгкий кивок и вышел.

Перед дуэлью принято "приводить свои дела в порядок". А что мне было "приводить"? Наследством распорядиться? А каким?

Так и пульсировала в мозгах фраза из "Того самого Мюнхгаузена": "Я улетаю налегке..."

Правда не совсем — задурил девчонке голову и в кусты. В смысле — в небытиё... Мне-то там всё по барабану будет, а ей как с этими проблемами оставаться?

Но слова совершенно не складывались. Сидел, думал, придумывал...

В общем, получилось только: "Прости! Я не мог поступить иначе".

Поединок состоялся через час, на пустыре за трактиром. На традиционные "Предлагаем закончить дело миром", последовали традиционные же отказы от обеих сторон.

Отсалютовали друг другу клинками и встали в позицию.

— Начинайте! — совершенно генеральским голосом подал сигнал Бороздин.

Ну, понеслось!

Стойка у Кнурова фронтальная, что не есть "гуд" для него. Значит, в движении я буду выигрывать. Но расслабляться нельзя — не на "дорожке". Каждая ошибка может стать последней — не до пяти уколов "играем".

Так, лёгкие батманы по моей шпаге... Один... Второй... Сейчас или через раз будет жёсткий удар по клинку и атака...

Ну, так и есть: шмякнул со всей дури, которую может обеспечить кистевое движение и вперёд!

Оба-на! А ведь не попался! — Влёт остановился, увидев мой перевод и пляшущее перед глазами жало клинка. — Умеет, паразит, кое-чего!

Ладно, будем аккуратнее, мне по любому проигрывать нельзя, я этого гадёныша должен сделать обязательно.

— Что отступаете, сударь? — подал голос мой противник.

— Прекратить разговоры во время дуэли! — это уже громовой рык генерала.

Мне-то пофиг, но, в самом деле, ты раз уж ввязался в "блаародный" поединок — соблюдай, сцуко, правила.

Дистанцию он держать, конечно, не умеет, и агрессивен, весьма агрессивен. Причём свои "цели" обозначил весьма недвусмысленно: низ живота и лицо.

Ну, дурак натуральный: я же уже показал, что кое-что умею. Тебе бы жизнь свою поберечь, а не стараться охолостить или изуродовать "Настиного жениха"...

То, что я не позволяю ни приблизиться, ни оторваться от себя, уже стало здорово раздражать моего соперника. Нервничает: по морде лица заметно — очень хорошо, лишь бы мне глупость какую не сделать.

А может сделать? И с мастерами такое проходило, чего же на этом не попробовать?

Слегка разорвав дистанцию, я стал делать махи шпагой в девятой позиции. То есть непредсказуемо и медленно вращать клинком то от себя, то к себе.

Типа: приглашаю, атакуй!

Такое пробивается на раз короткой атакой с близкой дистанции — защиту взять не успеешь, с чуть более дальней — только атакуй — сразу получишь "защиту-ответ". Так что рискованно для обоих, но если поймать момент...

Мой визави поверил первому варианту: стал понемногу сближаться, надеясь пробить прямым выпадом любые мои попытки защиты. И пробил бы. И защиту, и мою грудь.

Но, как говорится, "меня этому учили": самым беззащитным фехтовальщик является перед самой атакой или сразу после её безуспешного завершения.

Он слишком приблизил свой клинок к моей груди, и не представлял масштаба дистанции: я ведь специально это организовал. А теперь, перед самой его атакой, началась моя — жёсткий удар по его шпаге в выпаде. Удар и выпад слились в одно движение, и сталь вошла в левое плечо моего противника.

Я немедленно отскочил назад и отсалютовал.

— Серж, у вас кровь! — поспешил вмешаться Рыльский.

— Ерунда, царапина, — со злостью отозвался этот долбанный бретёр. — Продолжаем!

А ведь не умён: небось, в самом деле подумал, что я его случайно зацепил. Ну так сам себе дурак: продолжаем так продолжаем. Надо мной "не каплет", а вот из тебя уже течёт...

Кнуров тоже это понимал, и попытался форсировать события: скачок-выпад, с двумя переводами. Я просто сделал три шага назад — не дождёшься! Пока я сам этого не захочу.

Показ контратаки — и мой соперник был вынужден убраться на исходную.

Теперь кончик его клинка заплясал совершенно угрожающе: явно сейчас будет "пан или пропал". Зря. Видали мы лилипутов и покрупнее...

Ну да: типа задёргал меня в наскоках-отскоках, и пошёл... Нарвался на оппозицию (оппозиция — укол навстречу наносимый одновременно с взятием защиты). — Получил уже в правое плечо. Неглубоко правда — умеет останавливаться, чувствуя провал в атаке. Добить его сейчас проблем не составляло — стоило мне перейти в совершенно простую и "дубовую" флешь-атаку стиля "бешеный таракан", то всё — выковыривай клинок из груди или из горла.

Но приезжать в Петербург с "трупом на шее" мне как-то совершенно не улыбалось. Там и без этого проблем хватит. Маршрут "Псков — Петербург — Сибирь" совершенно не вязался с моими планами.

Я отступил и поднял свою шпагу кончиком в небеса. Так этот паразит, даже не дождавшись реплик секундантов, снова атаковал. Ну, то есть быстро сократил дистанцию шагами и сделал выпад. Торопится, гадёныш. Интересно: если бы я лажанулся и не успел — ему бы прилетело за нарушение правил?

Я стою и салютую, а этот притырок атакует противника не находящегося в боевой позиции... Да на любых соревнованиях за такое чёрную карточку вручают. А тут всё-таки дуэль... Ведь чуть меня не распорол. Успел я отступить и стать в стойку. Пуганул атакой с захватом клинка — ушёл супротивник достаточно легко, но я ведь и не ставил перед собой задачи его немедленно проткнуть — просто восстановил нормальную ситуацию и оклемался от его "западло".

Ну что же — выхаживаем дальше. Опять и снова держу дистанцию и жду — время работает на меня. На лице Кнурова не просто ненависть — существительного в русском языке не найти, чтобы выразить его чувства: я, мерзавец такой, посмел оказаться не "чмом болотным", а, образно говоря, отхлестать его по харе как мальчишку. Он, мать-перемать, замыслил меня изящно и "красиво" отыметь в этой дуэли, а получилось "накося-выкуси". Не привык к такому данный пациент...

Снова атака (думал, что у меня глаз замылился)

А вот и всё: шаг назад и моя шпага под небольшим углом направляется в атакующую руку. Дальше Кнуров сам, всем своим весом и скоростью выпада, насаживает своё предплечье на мой клинок. Просто чувствую, как сталь касается кости.

А я вам не Мать Тереза — слегка доворачиваю ручку шпаги и слышу звериный вой. Больно? А то!

Не подумайте, что я садист вообще или в данном конкретном случае в частности. Но жить хочется, а непосредственно после "протыка" мой соперник не выпустил из руки свою шпагу. А оно мне надо? Хрен знает, может он от злобы на данный момент берсерком стал и впорет свой клинок мне в пузо... Ну его нафиг, такие эксперименты — ты "шпажку положь", а после этого я уже буду гуманистом по самое не могу.

Оружие противника упало на траву, и я выдернул свою шпагу из руки мстительного неудачника.

— Стоп! — загрохотал генеральский бас. — Дуэль окончена!

Вот тебе и здрасьте! А извинения? А взять свои слова обратно? Я чего ради всё это затеял? Чтобы клинком в "мясо" потыкать? Но нарываться нельзя: я в местном "Дуэльном кодексе" разбираюсь как в теории относительности — то есть кое-что слышал, но не более. К Кнурову уже спешил Бородкин. Интересно, а с дуэлянтов за медицинскую помощь врачи что-то имеют? Или в поединках сплошной альтруизм?

Мамочки! Как много я ещё не знаю об этом времени!

Мой визави уже стоял на одном колене, лицо его было бледным (а чего ещё ожидать при таком кровопускании).

Доктор, подскочив, сделал в мою сторону совершенно конкретный жест рукой: вали отсюда, ты уже сделал всё, что мог...

Я отошёл к генералу.

— Михаил Михайлович, я ничего не нарушил?

— Всё замечательно, уважаемый Вадим Фёдорович, — лицо Бороздина было весьма довольным, — в такой ситуации этот мерзавец не посмеет больше ни слова произнести в адрес Анастасии Сергеевны. А вот если бы вы его убили... В общем, было бы весьма нелегко отвести от вас "руку правосудия", несмотря на все ваши заслуги перед Россией.

Очень хотелось спросить по поводу кнуровской шпаги: не является ли она моим трофеем?

Но раз не предложили, попрошайничать не буду...

Мы с генералом вернулись в трактир (или как там это заведение называется) и попросили хозяина подать завтрак. Теперь уже можно и подкрепиться — проникающее ранение в пищеварительный тракт мне больше не грозит.

Минут через пятнадцать к нам присоединился доктор.

— Да уж, господин Демидов, — начал он, — теперь ваш соперник сможет в правой руке держать только ложку. Да и то нескоро. Вы умудрились перерезать несколько сухожилий вблизи кисти руки. Совсем немного до лучевой артерии не достали. Можно сказать, что своей шпагой вы орудовали с точностью хирурга.

— Действительно, молодой человек, — не преминул заметить Бороздин, — вы не устаёте удивлять: сначала ваши военные усовершенствования, потом я узнаю о научных открытиях, а теперь ещё выясняется, что и фехтуете вы здорово. Причём весьма необычно, я такого стиля никогда не видел.

Ну, естественно: теперь снова трепать про мифического испанца-мастера. Как же надоело всё время врать! А ведь это ещё цветочки. Академики в Питере из меня душу вынут, чтобы разобраться, как я до таких открытий дошёл...

— Так я же не скрывал, что умею орудовать клинком, Михаил Михайлович. А насчёт остального — в дороге есть время подумать, во всяком случае я именно так привык бороться со скукой.

— Прошу прощения у вашего превосходительства, — это зашёл Тихон. — Мне с кухней уже отправляться или погодить?

Мы с генералом вопросительно посмотрели на доктора.

— Я уже освободился. Необходимая первая помощь оказана, а неподалёку живёт мой коллега. Хозяин трактира уже отправил за ним человека. Я сделал всё необходимое, чтобы этот мерзавец не умер в ближайшее время, а дальше у меня нет ни малейшего желания задерживаться здесь ради него.

— Поезжай, Тихон, — махнул я слуге рукой, — мы скоро отправимся следом.

Петербург

И снова дорога... Я для разнообразия и для "закалки" своего седалища часа с полтора сопровождал карету верхом. Афина уже привыкла к новому хозяину, да и я к лошадке здорово привязался — чудесная животина.

Пейзажи вокруг всё те же: лес, поле, луг и снова что-то из перечисленного ранее в произвольном порядке. Хотя хорошо ещё, что не степь от горизонта до горизонта или не барханы...

Тогда вообще взвыть от тоски можно. А ведь живут же всевозможные кочевники и на таком рельефе. И всю свою жизнь, возможно, не видят ничего, кроме бескрайней плоской земли и горизонта.

Я, когда из армии увольнялся, поехал за проездными документами в Калининград. Вместе с сослуживцами. Домой хотелось неимоверно ПОСКОРЕЙ. А тут мне ребята из Казахстана и говорят:

— Мы сегодня не поедем, переночуем на вокзале, а завтра съездим посмотреть море...

Я просто офонарел тогда — ну море и море, чего ради него ещё целые сутки здесь кантоваться, когда в родной дом хочется лететь как на крыльях... Просто даже мысли не приходило в голову, что можно дожить до двадцати лет и ни разу не видеть моря... А вот не у всех, оказывается бабушки в Риге и Калининграде имелись. И тёти в Севастополе...