Попаданец со шпагой

— Тихоном кличут.

— А в каком году родился?

— От Рождества Христова, в тысяча семьсот семьдесят пятом.

— То есть тебе лет сорок уже? — закинул я удочку.

— Тридцать пять через месяц будет.

Уфф! Ну наконец-то! Значит на дворе лето тысяча восемьсот десятого года.

— Скажи, Тихон, а обед скоро будет?

— Так к вечеру, как обычно, — удивлённо посмотрел на меня мужик.

Нда, особой сообразительностью моя прислуга не отличается: откуда мне знать как тут обычно. Хотя может, я и поторопился с выводами:

— Так вы поснедать желаете? — сообразил мой новоиспеченный "ангел-хранитель", — Это я мигом!

Казалось, что он даже рад получить какое-то распоряжение. Шустро развернувшись, Тихон исчез за дверью.

Ждать его пришлось недолго и, минут через десять, слуга уже пристраивал поднос с едой на моём столике.

Да, неплохо: дымилась кружка с бульоном, рядом на тарелке горкой были сложены ломти лососины, кусочки маринованного угря, очищенные раковые шейки, хлеб, соленья и даже розетка с чёрной икрой. Ну и графинчик граммов на двести. Расстарался мой опекун на славу.

— Чего-нить ещё изволите? — спросил, явно не желающий уходить Тихон, прикипев глазами к чему-то на столе, старательно шевеля губами в окладистой бороде.

— Ты, Тихон, если спросить хочешь, спрашивай сразу, не верти.

— Ох, книжка-то у вас странная. Про охоту видать. А кто енто — пи-ра-ни-я?

— Так ты читать умеешь?

— Дык, обучены барином, дабы порученья евойные выполнять. Не шибко конечно... — мужик смущённо развёл руками...

— Так. С этим потом. А пока будь добр, дай поесть спокойно. И... Спасибо тебе за хлопоты.

— Дык... Всегда пожалуйста, господин Демидов, — Тихон, поклонившись, исчез за дверью.

Вот ёксель-моксель! Надо же таким идиотом быть: пока ждал обеда, стал выкладывать из рюкзака то, что может понадобиться в ближайшее время и, чисто машинально, выложил на стол книжку Бушкова, прихваченную с собой в дорогу. Не дай Бог, её увидел бы кто-то из хозяев усадьбы.

Ну да ладно. Пронесло на этот раз. Пора заняться плотскими утехами. В хорошем смысле. Сейчас я буду ЖРАААТЬ!

Да, такого я себе давно не позволял: чуть ли не трясущимися руками густо намазал икрой кус хлеба и набулькав из графина граммов пятьдесят... Положил на поднос бутерброд и поставил рюмку. Сначала поесть надо. Нечего. Как алкаш себя веду.

С огромным удовольствием, отпив из кружки с бульоном (явно варят тройную уху, и мне достался бульон "первого проявления") — жидковат, конечно, куснул хлеба с сёмгой — замечательно. Просто замычал от удовольствия. Мы, наверное, уже почти забыли вкус настоящего хлеба, да и вообще, настоящей, с душой приготовленной пищи. Эх! А ведь сегодня, как я понял, постный день. Всю жизнь бы так "постничал".

Вот теперь, прожевав и запив бульоном, потянулся за рюмочкой...

Ну, в общем, я ещё сибаритствовал минут двадцать. На подносе остались только металл, стекло и фарфор. Всё, что имело органическое происхождение, переселилось в мой организм, к вящему удовольствию последнего.

Пора бы и прогуляться.

Тихон дисциплинированно ждал меня за дверью. На мою просьбу провести экскурсию по усадьбе и её окрестностям откликнулся с готовностью, но без особого подобострастия. Нормально, в общем отреагировал. Но как следует осмотреться, мне на этот раз не удалось: заглянув в комнату Анастасии, чтобы проверить её состояние, я убедился, что девушка спит под неустанным надзором Наташи. Однако, когда мы вышли во двор, то практически сразу встретились с Алексеем и мэтром Жофре, который давал урок своему воспитаннику.

Костюмы и маски у них были — верх примитива по сравнению с тем, что использовалось в моё время. Но чего уж тут ожидать...

Меня, естественно, тут же "сцапали за хобот" и попросили продемонстрировать своё искусство фехтования. Отступать было несолидно, хотя и скакать со шпагой по поляне, после обеда не сильно хотелось. Ну да ладно — не отвертишься уже.

Слуги немедленно принесли ещё один костюм, а вот маску мне пришлось принять от француза. Понятное дело — штука явно дорогая, держать больше двух в одной усадьбе — роскошь.

Встали в позицию с Алексеем и прозвучало знакомое "Алле!" (начинайте!).

Парень явно горячий — попёр вперёд сразу, собираясь показать своему учителю, что без труда разделается с выскочкой в лице меня. Пришлось сначала отступить, слегка огрызаясь короткими имитациями контратак, благо мои кроссовки были серьёзным плюсом по сравнению с его туфлями. Присмотрелся. Класс невысокий, на уровне нашего второго разряда, можно было "растерзать" мальчишку сразу, но не стоило унижать ни его самого, ни его учителя.

Наверное, самое тяжёлое для спортсмена-фехтовальщика — "отдать бой". Несколько раз были ситуации, когда нужно было проиграть товарищу по команде, чтобы в следующую ступень соревнований прошли мы оба, а не только я. Не получалось. Совершенно искренне хотелось пропустить укол, но рефлексы, помимо сознания, заставляли взять защиту и дать ответ. Даже сообразить ничего не успевалось.

Так и теперь. Единственное, что я мог сделать — не ходить в атаки сам, только брать защиты или ставить оппозиции. Переводы Соков-младший делал примитивные и не больше одного за атаку. Было видно, что все его движения в каждом данном эпизоде запрограммированы заранее, и перестроиться по ходу парень не успевал. В общем, я успел уколоть его раз десять в грудь и бессчетное количество раз обработать вооружённую руку противника. Наконец прозвучало "Стоп!" от месье Жофре.

Сняли маски и пожали друг другу руки. Было видно невооружённым взглядом, что Алексей расстроен не на шутку. Но нашёл в себе силы даже улыбнуться мне в момент рукопожатия.

А вот его учитель был даже доволен, как мне показалось.

— Безмерно благодарен вам, месье Демидов. Фехтуете вы, как минимум, очень неплохо и Алексу очень полезно будет поработать с вами ещё несколько раз. И мне было весьма невредно посмотреть на его бой со стороны. Теперь я знаю, над чем нужно с ним поработать в ближайшее время. А не согласитесь теперь скрестить шпаги со мной?

— Почту за честь, но прошу дать мне несколько минут отдыха.

— О! Несомненно. И не несколько минут, а столько, сколько вам понадобится, — поклонился француз, — Жду, когда вы будете готовы.

Пот уже высох, но пить хотелось неимоверно. Предупреждая мою просьбу, из дома уже спешила какая-то местная девица с кувшином и кружкой.

Ёлки-палки, в советское время продавался очень вкусный бочковый квас, секрет изготовления которого был, кажется, безвозвратно утерян вместе с кончиной Советского Союза — даже в ресторанах конца девяностых подавалось лишь слабое подобие того, что можно было выпить за три копейки через каждые, наверное, пятьсот метров прогулки по любому городу СССР.

Но та амброзия, которая заструилась по моему пищеводу из деревянной кружки, поданной мне служанкой, по вкусу била наотмашь все встречавшиеся в моей жизни безалкогольные напитки. Это был какой-то фейерверк вкуса и свежести. Вкус был совершенно не "нежный" — ядрёный вовсю! Но как это было приятно!

Пяти минут мне хватило, и мы с французом стали смотреть друг на друга сквозь сетку маски.

Это был, конечно, не Алёша: двигался он пободрей, хотя мне в движении уступал однозначно. Я не торопился. Это явно был мастер. Сразу стало очевидно, что "рукой" месье Жофре владеет виртуозно. Соваться в атаку, не 'провалив' противника, было бы для меня смерти подобно. Но в игре на дистанции я однозначно превосходил своего визави. Надо ещё и на нервах его сделать.

Я просто физически ощущал недоумение француза, когда его имитации атак и прочие провокации элементарно парировались парой быстрых шагов в стойке. Я даже не касался клинка противника своим. Ну, почти. Наглеть не позволял.

Постепенно освоился и понял в чём слабые места учителя Алексея. И ничего удивительного тут нет: пусть он выдающийся мастер своего времени, но фехтование с этой хронологической точки развивалось ещё почти два века.

Нет, всё было не зря: пока я изгалялся в переплясах с Жофре, в голове молнией пронеслись воспоминания и о первых тренировках, и о моём становлении как мастера (извините за нескромность).

В фехтование мои ровесники шли стаями. Но ненадолго. Никто не давал оружие в руки, пока претендент не научится передвигаться в стойке. А это ой как непросто! Ходить "раскорякой" вперёд-назад учились неделями. Мало кто выдерживал месяц — ну совершенно неинтересно. Зато те, кто оставались и, наконец, надевали маски, перчатки, брали в руки оружие, уже умели в позе "раком" летать по дорожке со скоростью среднего бегуна-стайера. И это в состоянии "взведенной пружины", готовые "взорваться" выпадом в любой момент. Всё оставшееся обучение как раз и состояло в том, чтобы поймать этот момент.

Утрирую, конечно, но в принципе где-то так.

Соперник стал терять терпение и, с хорошей, правда, подготовкой сделал глубокий выпад. Впервые глубокий. Я пока просто ушёл. В принципе он совершенно конкретно ловился в простую четвёртую защиту, но пока можно было и потерпеть.

Кстати "терпеть" в шпаге тоже одно из главных... Поэтому и кажутся такими нудными и неинтересными спортивные поединки неискушённому зрителю. Но я опять отвлёкся.

Ну и хватит уже. Я сымитировал провал в атаке, а француз купился. Контратаковал, правда, мгновенно, но тут же попал в "круг шесть" и рипост. Получил короче.

Снова встали в позицию и продолжили. Нервы у мужика явно сдали. Я его задёргал и, поймав момент, вышел во флешь. Если вовремя — то флешь-атака просто неотразима. Ещё плюс один укол в мою пользу.

А потом он меня обыграл. Ай, как красиво обыграл! Расслабляться было нельзя. И нельзя было отдавать клинок в контакт надолго. Как он его захватил и завертел! В общем, получил я в плечо совершенно конкретно.

Пот уже заливал глаза и я, вместо того, чтобы снова встать в стойку, сдёрнул маску с лица.

— Прошу прощения, наверное, мне не стоило фехтовать сразу после еды, произнёс я, пожимая руку Жофре.

— Совершенно излишне извиняться, вы ведь до этого провели бой и с Алексом, — на лице француза были и доброжелательность, и уважение, но мне показалось, что присутствует ещё и некоторое недовольство, — Стойка у вас несколько странная, напоминает итальянскую, но всё-таки не она. Кто вас обучал?

— Один испанец с прииска. В посёлке было несколько мальчишек и он за небольшую плату от наших родителей учил меня и других благородному искусству фехтования.

— А как его звали?

— Диего. Фамилией не интересовались.

— Странно. Я думал, что знаю всех европейских мастеров... Эта ваша атака броском... Я её знаю, но ведь это огромный риск, так почти никогда не поступают. Знаете, я боюсь, что она произвела впечатление на Алекса. Я, конечно, обращу на это его внимание, но попрошу вас как-то поддержать меня. Ни в коем случае он не должен пытаться её воспроизвести, если вдруг придётся когда-то всерьёз обнажить шпагу.

— Можете быть совершенно спокойны. Я полностью разделяю ваше мнение в этом вопросе. Конечно, я постараюсь найти слова, которые должны его убедить.

Но напрягаться не пришлось. Первых же слов учителя оказалось достаточно для парня, и он пообещал не пытаться применять флешь-атаку и обучаться ей, пока месье Жофре не сочтёт его достаточно подготовленным.

С французом договорились встретиться и пообщаться на следующий день, после чего я вместе с Тихоном продолжил прогулку-экскурсию.

Парк был разбит в английском стиле: подобие дикого леса с тропинками, выложенными как ни странно именно жёлтым кирпичом. Я даже усмехнулся про себя, вспомнив одну из любимейших книг своего детства.

По дорожке идущей между кустов и лип встретилась вполне симпатичная беседка увитая плющом и пара деревянных статуй, имитирующих людей, причём оба раза они 'появлялись' внезапно, когда вдруг резко обрывалась череда кустов и кустиков. При встрече с первым "незнакомцем" я даже вздрогнул от неожиданности. Раньше читал о таких "милых шутках", но столкнулся впервые.

А вот и пресловутый пруд, возле которого, как я понимаю, Настю и цапнула та гадюка. Где-то в шесть соток, с очень живописными берегами. Явно водную растительность в воде и вокруг неё посадили искусственно, но смотрелось всё очень натурально и красиво.

Даже скамейка имелась. Правда, под ней стоило бы песочком всё засыпать, а не как сейчас — травка. Причём давно не кошенная. Вспоминая историю с Настей, как-то жутковато было сесть, опустив ноги в эту растительность. И хотя та самая гадина, которая непонятно что пришла искать на берегу пруда и которой здесь присутствовать не должно было по всем статьям, заползшая к этому берегу вопреки всему, уже точно мне не грозила, но некий дискомфорт присутствовал.

Достал сигарету и закурил. Только потом до меня дошло, что на глазах Тихона этого делать не следовало бы. Но мужик определённо был вышколен конкретно: никаких вопросов. Даже "Разрешите обратиться!" не звучало. Следовал за мной тенью и говорил, только когда спрашивал я.

Кстати с сигаретами рисовалась полная труба. Ну, четыре пачки у меня в рюкзаке имеются, но если "попадание" всерьёз и надолго, то либо курить бросать (давно собирался), либо к трубке привыкать. Но, как говорила небезызвестная Скарлетт: "Я подумаю об этом завтра..."

А сейчас приходилось беспокоиться о том, во что я влип. Влип по полной. Очень хочется думать, что вот-вот и проснусь... Наверняка зря. В этом мире я всерьёз и надолго, если не навсегда. Надо устраиваться с максимальным комфортом. В своей стране. И надо как-то легализоваться, стать не последним быдлом, а кем-то значимым. Но до этого ещё ой как далеко. Чёрт! Чем бы поразить местных "аборигенов" сразу и навсегда? И ведь без особого повода меня не допустят не только до императора, но даже и до местного губернатора. Это мне ещё дико повезло с тем, что Настю гадюка цапнула: даст Бог, пройдёт всё благополучно и в этой усадьбе я могу чувствовать себя более-менее уверенно, но даже тут быть откровенным альфонсом не стоит.

А через пару лет припрётся французский "гений" переделывать Россию под свою демократию. Вот этому выскочке по зубам надавать надо конкретно. Причём здесь и сразу, чтобы не было этого дурацкого похода в Европу и его жутких последствий на полвека.

А что могу сделать я? Ни батальоном командовать, ни эскадроном. Корабли — в отстой. Кстати и там я сейчас "ноль без палочки". Ни пулемёта, ни автомата сделать не в состоянии, будь я хоть в начале двадцатого века, даже в единственном экземпляре. Ну не моё это.

Только взрывчатка. Нитроглицерин, при наличии физических возможностей сбодяжить смогу. Динамит на его основе — тоже. Взрыватели — справлюсь. Но ведь всё самому придётся. Про промышленные масштабы можно забыть — грамотных рабочих и инженеров-химиков пока в природе существует несколько штук. И все заняты.

— Ой, барин! — неожиданно прозвучал голос моего "денщика". — Зовут!

Я обернулся: метрах в двухстах, действительно семафорила руками фигура какого-то парня из дворни, и мы вместе с Тихоном поспешили к дому.