Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Последствия бедственного лета сказались в самых верхах власти, в сентябре президент отправил в отставку одного из наиболее влиятельных лиц страны — мэра столицы Лужкова, почти двадцать лет руководившего городом. Одним из поводом стало бездействие градоначальника в буквальном смысле горячее время, не предпринявшего серьезных мер для облегчения страданий москвичей. Напротив, в самый разгар бедствия тот взял себе отпуск и убыл на отдых в Австрию, вернулся же, когда оно уже закончилось. Конечно, все сведущие люди понимали, что причина в другом — Медведев избавился от своенравного и непокорного его воле государственного чина, к тому же довольно близкого к Путину и пытавшегося рассорить их обвинением в намерении преемника остаться на второй президентский срок. Поставил же на немаловажный пост более лояльного Собянина, прежде возглавлявшего аппарат правительства.
Отношения между двумя высшими руководителями страны в это время складывались не очень ровно, какие-то шаги президента не нравились премьеру и наоборот. Разумеется, трения между собой не показывали прилюдно, но отдельные факты подсказывали о них — с тем же научным центром в Сколково или некоторыми уступками в 'перезагрузке отношений' с США, как случилось в недавнем визите Медведева в Штаты. Самым красноречивым свидетельством стала отставка Лужкова — по сути Путин отдал на растерзание одного из своих верных сторонников, поддерживавшего все эти годы после передачи власти Ельциным. Возможно, посчитал нужным не обострять отношения с преемником и отступить перед его напором ради главной цели — безболезненного возвращения на президентский пост в нужное время. Да и Лужков себя достаточно скомпрометировал коррупцией, особенно в истории с капиталами жены — Елены Батуриной, — и ее недавней сомнительной сделкой с продажей земли через подставную фирму на полмиллиарда долларов.
В самый разгар жары, когда большинство москвичей сидело дома в вынужденных отпусках, Павел продолжал работу, большей частью в своем особняке — нужные материалы и оборудование перевез сюда. Вот так случилось, что его не отвлекали другие служебные заботы и ничто не мешало целиком сосредоточиться на своей теме. Часами напролет занимался исследованиями, ставил эксперименты, иной раз забывая об обеде или ужине, отслеживал на аппаратуре реакцию на управляющие импульсы, менял их параметры и зоны воздействия. Но все оставалось по-прежнему, то неведомое пока состояние астрала не наступало, лишь однажды при очередном эксперименте на сверхвысоких частотах увидел некий проблеск, тут же пропавший. Осталось впечатление, что на мгновение открылось крохотное окно в какую-то пустоту, а потом захлопнулось, попытки повторить этот эффект закончились бесплодно.
Хоть какой-то намек на возможный успех подстегнул энтузиазм Павла, увлек азартом близкой удачи. В какой-то мере он выключился из окружающей жизни — почти не замечал родных, на автомате ел, отвечал на какие-то вопросы, что-то делал, а мысли витали там, в поисках нового мира. Так незаметно для него проходили дни, да и не вел им счет, а когда вновь возникло то окошко и зарегистрировал все сопутствующие параметры, наступила отдача — вдруг накатила всепоглощающая усталость, даже думать не оставалось сил, тем более на эмоции. Буквально отключился в беспробудном сне, спал почти двое суток, напугав жену, после еще долго приходил в себя, восстанавливал как физическую, так и духовную форму. Никогда, даже в молодости, так самозабвенно не отдавался принятой задаче, в какой-то мере сам встревожился — так же можно дойти до невменяемости! С той поры сдерживался в своем порыве, установил себе время для занятий и отдыха, общения с родными, особенно с детьми — наверстывал пропущенные встречи, а то уже стали отчуждаться за эти недели.
Дальше работа с астралом пошла легче и без прежних мучений, практически на техническом уровне — задавал аппаратурой управляющий сигнал с нужными параметрами, подавал его через датчики на определенную область мозга и уже в трансе выходил на видение того самого астрального поля или иначе — ауры. Она охватывала снаружи все тело объекта, переливаясь светом разных оттенков — от светло-голубого до ярко оранжевого, если же приглядеться, то можно было различить и внутреннее строение, тех же органов, сосудов, вплоть до нейронных каналов. Отличалась от прежней биоинтроскопии гораздо большей насыщенностью цветов и деталей, еще, как предполагал Павел, на порядок лучшей информативностью о состоянии и функционировании всего организма.
Следовало только снова нарабатывать картину симптомов и диагностику каких-то клинических отклонений, но эту тему пока отложил в сторону, сейчас же перешел к заявленной еще в самом начале исследований задаче — поиску души и доказательства ее реальности. В том аурном многоцветье тела не находил какого-либо особого очага сущности человека, что бы можно было с уверенностью заявить — вот она, та самая душа! Да и не имел о ней более или менее ясных критериев или признаков — чем же отличается от тех же органов или общего поля организма, ведь каждый из них имел свою картину и выделить из них какую-то душевную составляющую представлялось слишком сомнительным выбором. Тогда и прибегнул к прежним знаниям о цифровой обработке информации, кодировке и фильтрации нужного спектра аурного излучения.
Наложил всю картину поля на информационную матрицу, вычленил отдельные его составляющие каждого органа, соединительных каналов и сосудов. После нашел и отфильтровал характерные для живой тканей амплитудно-частотные характеристики, вот тогда и нашлась та самая эфемерная субстанция чуть ниже сердца, сама не имеющая материальной сущности, но присущая живому организму. Для того, чтобы убедиться в этом допущении, Павлу пришлось последовать примеру доктора Макдугалла — провести наблюдения за умирающими пациентами с регистрацией на аппаратуре в одной из городской больниц. И они подтвердили его предположение — в момент смерти этот сгусток особого поля распадался на частицы, а потом растворялся в пустоте вне тела умершего человека.
Душа в аурном свете
Собственно, для себя Павел цель считал выполненной — душа, если ею считать ту субстанцию, существует, также как и место сосредоточения. Попутно развеял мифы о вечной душе и жизни по ту сторону жизни — с кончиной человека она развеивается в астральном мире, разве что из ее частиц строится новое образование в зарождающемся плоде, чтобы потом пройти свой кругооборот от рождения до смерти. Теперь встала задача доказать всему научному миру это открытие, да и изучить свойства, возможно, способы влияния или развития нужных качеств. Опять пришлось начать с астрального поля — далеко не каждый мог его увидеть даже с помощью приборов, требовались какие-то способности к такому видению и немалый труд в освоении техники транса и оперирования полем.
После долгих раздумий и экспериментов Павел нашел более простой путь посредством моделирования нужного состояния и развертывания на дисплее видеоаппаратуры некоего подобия ауры. Конечно, она выглядела бледным отражением истинной сущности, но позволяла почти любому наблюдателю даже с самыми малыми задатками представлять картину неизвестного прежде поля, а после несложных операций — ту самую душу. Вместе с ассистентами отработал программу исследований по этой схеме, отчасти изучили природу и свойства искомого объекта, даже удалось замерить, правда, не напрямую, а косвенным путем, физические параметры на самых точных приборах. Но повлиять на него внешним воздействием не получилось, не реагировал на все известные возмущающие факторы — от электромагнитных волн до гравитонных полей, — в безопасных для жизни пределах.
Весной 2011 года группа авторов Института мозга выпустил в свет 'антинаучную' бомбу, опубликовав в открытых изданиях, среди них и научно-популярных, несколько статей с громкими заголовками: — Душа человека — новое доказательство; Астрал — невидимый, но реальный мир вокруг нас; Новые горизонты науки и медицины. Наверное, эффект от этих статей в какой-то мере можно было сопоставить с шоком, охватившим в те дни мир после аварии на атомной электростанции Фукусима, разве что не вызвавшим такой паники, как в Японии. Во всяком случае, в течении нескольких недель об этих статьях писали в газетах и журналах, передавали по телевидению и в Интернете, чаще обличали в шарлатанстве, лишь редкие ученые высказывали более осторожные комментарии.
Глава 15
Лето выдалось почти таким же жарким, как в прошлом году, разве что без крупных пожаров. Нередко Павел в выходные дни отправлялся с семьей на расположенное неподалеку озеро, иногда оставался с ночевкой — для такого случая держал в багажнике машины большую палатку и походную утварь. Так произошло и в тот злосчастный августовский вечер — после дневных купанья и рыбалки приготовили уху, поужинали, посидели немного у костра за разговорами, а затем уложили детей спать. Сам Павел с женой остались ночевать в просторном джипе, разложив в нем сиденья, распылили еще репелленты от комаров. Уже заснул и вдруг среди ночи проснулся от неожиданно возникшего чувства тревоги. Полежал с минуту, прислушиваясь, но ничего беспокоящего не заметил — только лишь плеск волн у берега, да стрекотание сверчков. Все же стал, оделся и направился к палатке проверить детей, тогда и обнаружил неладное — старших, Василька и Кристины, не оказалось.
Бросился к берегу — почему-то сразу пришла мысль о том, что они пошли купаться, остыть от жаркой духоты, — в лунном свете увидел на песке одежду детей. Стал приглядываться и заметил в метрах пятидесяти на поверхности воды их смутные очертания, уже было хотел звать к себе, когда услышал захлебывающий крик сына: — Папа, мы тонем ...
Бегом, на ходу скинув куртку и обувь, Павел помчался на помощь, с ходу ворвался в воду и поплыл изо всех сил, но не успел — детей на поверхности уже не было. Не помнил, сколько времени искал, только все безуспешно и лишь когда почувствовал, что больше нет сил и сам может остаться на дне, повернул к берегу и на остатках воли добрался до мелководья. После еще не раз отправлялся найти тела, упорно вырывался из рук жены, просившей одуматься и звать спасателей, пока она не вцепилась в него мертвой хваткой и не отпустила. Застыл в смертной тоске, отчаяние не позволяло хоть о чем-то думать, а потом упал вниз головой на песок и завыл, как раненый волк. Не помнил, что произошло позже, пришел в себя лишь на рассвете, он все еще лежал на берегу, только на постеленной циновке и накрытый шерстяным одеялом. Рядом сидела Саша и дремала, но когда повернулся к ней, она тут же открыла глаза и сказала:
— Паша, надо ехать в поселок и звать людей на помощь...
События того дня остались в памяти Павла как в страшном сне, от которого невозможно проснуться — он что-то делал, куда-то ездил, разговаривал, просил и требовал, но все происходило как бы вне его сознания, душа же хотела лишь одного — чтобы оставили в покое и раствориться в горе. Никак не мог смириться с мыслью — сына с дочерью уже нет и ничего не поделать. Мучило признание своей вины в происшедшем тогда на берегу — ведь мог спасти их, если бы не потерял ту минуту, — и оно резало сердце будто раскаленным железом. А жестокие слова Оли, которой сам сообщил страшную весть после того, как спасатели нашли в озере тела утонувших детей и увезли в морг: — Ты убийца, я проклинаю тебя, будешь мучиться до последних дней! — принял как должную кару для себя.
После похорон Павел замкнулся, не хотел кого-либо видеть, дни и ночи напролет сидел в своем кабинете, выходил лишь при крайней нужде. Что-то сломалось в нем, тот внутренний стержень, который заставлял жить и добиваться чего-то. Приходили мысли покончить с собой и прервать мучения, останавливало понимание — он нужен родным ему людям. И оно помогло со временем как-то встряхнуться, пересилить горе и вернуться к реальной жизни со всеми ее хлопотами, заботой о других. Вышел на службу, исполнял свои обязанности, но прежняя увлеченность ушла, просто заставлял себя через силу продолжать работу. Долго не выдержал, да и не счел нужным дальше терпеть маяту, через месяц подал Медведеву заявление об увольнении. А на слова директора: — Павел, не спеши уходить, возьми отпуск на месяц или больше, пока не переживешь беду, — ответил:
— Святослав Всеволодович, дело не в случившемся несчастье, его как-то можно было бы пережить. Я просто перегорел, то, что прежде влекло, теперь стало в тягость. Мне нужно что-то другое, сам того пока не знаю. Не беспокойтесь за меня, не пропаду, да и семья на мне, найду чем заняться.
Уже в который раз Павел переживал перелом в своей судьбе, но на нее не жаловался, да и на выпавшие ему испытания. Как бы то ни было, жил в ладу со своей совестью, старался ради других и вряд ли кто мог упрекнуть его в бесчестии или корысти. Теперь думал о своем будущем, ведь по сути сам не представлял его, как и то дело, которому мог отдать сердце и душу. Просто так отсиживать часы на нелюбимой работе не собирался, впрочем, бездельничать также, после не очень долгих размышлений устроился психологом в детский дом. Произошло это почти случайно, однажды проезжал по одной из улиц и увидел драку — трое мальчишек лет тринадцати-четырнадцати избивали одного, причем тот уже лежал, а его продолжали бить ногами. Разумеется, Павел вмешался — остановил машину и бросился к дерущимся, за секунды разметал их и наклонился к лежавшему на земле мальчишке. Тот весь скрючился, руками закрыл голову, лицо его было в крови, но не издавал ни стона, ни плача.
Поднял пострадавшего мальчика и отнес в машину, положил на заднее сиденье, после обработал перекисью видимые раны, остановил кровотечение из носа. Больше ушибов на нем не нашел, если не считать еще гематомы на теле, но все же повез в травмпункт, там его осмотрели, просветили на рентген-аппарате, чем-то смазали и перевязали, затем отпустили — мол, травмы неопасные, все заживет само. За прошедшее после драки время Павел разговорил подопечного, тот немного рассказал о себе. Зовут Колей, ему двенадцать лет, сирота, во всяком случае, родителей не знает. С самых малых лет живет в детском доме, учится в школе неподалеку, в этом году перешел в седьмой класс. А те мальчики, что напали на него, из того же детского дома, только на год старше. Коля повздорил с одним из них, а они после уроков напали на него втроем, еще высказался со злостью:
— Ничего, я потом их поймаю, по одному, они еще пожалеют!
Похоже, в том детском заведении драки стали обычным явлением, каждый воспитанник отстаивает себя как может. Павлу прежде не доводилось тесно общаться с детдомовскими ребятишками, теперь ужаснулся — как могут взрослые люди допустить такие отношения между детьми, ведь они, по сути, выживают словно в диком мире! После того, как отвез Колю в его дом, встретился с директором и замом по воспитательной работе. На вопрос Павла: — Почему ваши дети так жестоко избивают друг друга, неужели нельзя воспитать их иначе? — дали ответ:
— У них свои порядки, а воспитатели просто не справляются с ними. Даже младшие не слушаются, глядя на старших, а от тех, кроме мата, ничего хорошего не услышишь. Могут руку поднять на персонал и ничего с ними не поделаешь — недавно вот такие же дети группой напали на воспитательницу и избили ее, пришлось скорую вызывать.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |