Игры олигархов

— Была тут больше года назад. Выеживаться начала. Месяц прожила и ту-ту.

— Куда? Убили, что ли?

— Ага. И в землю закопали, — хрюкнул.

— А куда?

— Куда надо. Сиди тихо и вопросы не задавай.

Ярослава притихла, озадаченная словами Никиты и судьбой неизвестной ей "Жанки"

Они поднялись на третий этаж, где девушка еще не была, и, пройдя бильярдную, пару зал в зеркалах и красном дереве, оказались в огромной спальне.

— В ванне он, — кивнул Никита на дверь слева. — Иди.

Вышел и плотно за собой двери прикрыл.

Ярослава постояла, понимая, зачем ее Алекс позвал, и шагнула как на эшафот в ванную комнату. Мужчина стоял под душем и млел, слушая, что-то из классики. Девушка мешать не стала, притулилась у косяка, косясь на кресла. Зачем они в ванной? Нет, удобно, конечно, но...

— Иди сюда, потри мне спину, — попросил мужчина.

— Не знаю где губка, — отрезала.

— В шкафчике, — уставился на нее Алекс, взглядом намекая: поторопись, и не начинай опять свои капризы.

Ярослава зубы сжала и взяла губку, гель какой-то заморский, на который он указал. Правда спину не терла — сдирала.

— Ласковей, — спокойно сказал Леший.

Суздалева легче тереть начала, ненавидя его так сильно, что был бы у нее нож, без раздумий убила.

Алекс губку отобрал, откинул, а девушку к себе притянул. На голову вода хлынула, пижама в миг вымокла:

— Не надоело в одном ходить? — прижимая ее за бедра к себе.

— Где другое взять?

— Понятно, — улыбнулся. — Решим.

Раздевать ее начал, мыть, медленно гель по коже разглаживать, в пену кутать, целовать.

Ему нравились ее губы: плотные, ровные, нежные. Порода даже в такой мелочи видна.

Нравилась грудь: спелая, полная. Нравились покатые плечики и изящные руки, что норовили оттолкнуть его, но даже таким пустячным касанием будили страсть.

Ему нравилось все, но особенно, что она не сдалась и он получил возможность покорить ее вновь. Она опять билась, ненавидела, но не смела оттолкнуть открыто, ударить. Гордость боролась с необходимостью, и когда побеждала последняя, первая все равно оставалась непобежденной. Она проступала во взгляде, в утробных рыках злости и безысходности, в непокорности расправленных плеч и вскинутой головы.

Порода. Этот алмаз никогда не увидит Якутска, он уже у хозяина.

Алекс прижал Ярославу к стене, зажав поднятые руки ей над головой, впился в губы и начал входить в нее. С гелем проще — слишком узкая она, как девственница. Все равно девушка взвыла.

— Потерпи, — прошептал, отпуская ей руки и заставляя обнять себя за шею. — Редко сексом занималась?

— Я занималась любовью, — скривилась девушка, ненавидя его, ненавидя себя, ненавидя то, что происходит.

Подумать только, совсем недавно она любила Гришу, была с ним и летала всю ночь. Была счастлива, была нужна и почти любима. Если бы не Алекс, если бы не его желание — они бы были вместе, у них все было бы хорошо.

Зачем она Лешему, какого черта они столкнулись? Почему она?! Почему она должна терпеть его похоть, за что ей такое?

— Быстрей бы ты закончил! — вырвалось. Алекс остановился, тяжело дыша, уставился на нее.

— Еще раз так скажешь, я тебя накажу, — сказал спокойно и тихо, убирая мокрую прядку волос с ее щеки.

Ярослава опустила взгляд, притихнув: ей стало страшно. Думать о том, какое ей может придумать наказание этот ненормальный, она не хотела.

Мужчина опять начал движение, влез в рот языком, сжал грудь. Девушка больше не противилась, только глаза закрыла, чтобы его не видеть.

Когда все закончилось, Алекс постоял под душем, смывая жар, выключил воду и прошел за халатом. Кинул один Ярославе:

— Спать пошли.

И двинулся в спальню.

Ни слов, ни мыслей у Суздалевой не было. Вышла следом, с тоской на постель посмотрела, на которой ей вместе с эти спать придется. И легла с самого края.

— Сюда иди, — услышала тут же. Пришлось двигаться.

Алекс глянул на нее, как плетью хлестанул:

— В ботинках спать не пыталась?

Стянул халат, откинул и прижал ее к своему телу, заставляя лечь на грудь.

— Зачем я тебе? — спросила тихо. Алекс плечами пожал: глупый вопрос.

— Зачем ко мне привязался, мало женщин?

— Тебя захотел.

— А ничего, что я тебя не хочу?

— Ничего, — отмахнулся беспечно.

Все равно ему, у него свое желание, своя прихоть и плевать на желания других. Один вывод напрашивался и не ужасал — куда после всего? Но убивал:

— С Гришей ты специально тогда? Мешался?

— Не люблю соперников.

Ярослава возмутилась, приподнялась, заглядывая ему в лицо:

— А ничего, что мы нравились друг другу? Ничего, что ты сделал больно ему и мне, сломал отношения, возможно судьбы, выставил меня, как шлюху? Ради своей прихоти!

— Это было интересно.

— Интересно?! — ужаснулась. — Наблюдать мучения?

— Нормальная жизнь. Дети играют куклами, взрослые играют людьми.

— Значит люди — игрушки?... А девочки? Зачем все это вообще, что это было, почему? Тоже — поиграть?!

Леший с минуту рассматривал ее лицо в полумраке спальни и улыбнулся:

— Скучно.

Девушка подумала, что ослышалась.

— Что?

— Скучно, — повторил. В глазах невинность и покой.

У Ярославы лицо вытянулось и в груди что-то оборвалось. Может душа?

Вдуматься — зачем она? У таких как он ее точно нет. Живут, как инопланетяне. На одной земле с людьми, а нелюди.

Насиловать, ломать жизнь другим — из-за скуки? Это не укладывалось в голове.

"Я попала на другую планету?" — смотрела на мужчину, будто впервые видела. Впрочем, так и было — она увидела его настоящим только сейчас.

— Тебя мать рожала?

— Представь, — рассмеялся, умиляясь ее наивной вере в моральный кодекс, каждый пункт которого должен быть строго соблюден, иначе все — не человек. Можно подумать, с ним — человек. — Не забивай свою голову ерундой. Спи.

Прижал к себе.

Ярослава молчала минут пять, потрясенная циничной натурой Лешинского. И прошептала, как клятву дала:

— Я убью тебя.

Алекс хмыкнул.

— Тоже ничего. Кто-то питонов заводит, кто-то аллигаторов, а у меня киллер на содержании. Круто.

"Сволочь", — зажмурилась Ярослава: "как же такие на свет рождаются?"

— Перед тем как убить, подумай, что от моей смерти измениться? Пойми, Ярослава, я не нонсенс — я часть системы, как и ты. Система — механизм без всяких иллюзорных метаний. Двигай нужные фигуры, нажимай на нужные рычажки и обрящешь. Все просто, пошло, предсказуемо и без всякой морали. А заповедь одна — сними "розовые очки", отдай наивность врагу и прими жизнь, какая она есть. В конце концов, посмотри на это с другой стороны — жизнь сама — игра, и все мы играем в нее, в себя. Один играет в профессора, другой в доктора, третий в генерала. Один солдатами, другой пациентами, третий умами. Прими жизнь, какая она есть — меньше вопросов, метаний и не нужных неприятностей будет.

— Это не правильно.

— Это есть. Это система, и ее не изменишь. Поэтому не стоит тратить время на борьбу с "ветряными мельницами". Прими как данность и пользуйся моментом, извлекай пользу. Тебе повезло — я тебя захотел, — одно упоминание, воспоминание и Алекс возбудился. Повернулся к Ярославе, навис над ней. — Кстати, и сейчас хочу, — положил ладонь на грудь, потянулся к губам. Девушка отодвинулась, попросила:

— Не надо.

Невинное движение в сторону, но какое изящное, естественное в своей грации. "Не надо", но так жарко, жалко — соблазнительно, что слышится "надо, хочу".

Леший за талию притянул ее обратно:

— Ты очень сексуальна, очень соблазнительна, но не знаешь этого, не умеешь пользоваться — в этом особое очарование, неповторимое. Я не смог бы тебя пропустить. Я везунчик, — рассмеялся. — Мне всегда достается лучшее.

И накрыл ее губы своими губами, требуя открыть их и впустить его.

Глава 14

Алекс кинул ей на постель пакеты, заставляя проснуться. Увидел, что она открыла глаза и, повернулся к зеркалу. Застегнул запонки на рубашке, придирчиво оглядывая себя:

— Вставай, одевайся, — промежду прочим сказал Ярославе. — Завтрак накрыт в соседней комнате. Позавтракаешь, — повернулся к ней. — Тебя отвезут в больницу, потом привезут обратно.

— Зачем?

— Восстанавливать, что ты натворила. Сделают пластику. Перевязки уже Андрей Федорович будет делать.

— Если все равно в город ехать, можно я с девочками повидаюсь?

— Нет, — отмахнулся.

— Почему?

— Потому. Позвонить можешь. Отсюда.

— Не дают.

— Кто? — глянул на нее удивленно. — Как звонила?

— Никак. Трубку беру — там тишина.

— Ой, темнота, — усмехнулся. — Это местная связь. Тон нажми — будет городская и междугородняя.

И ушел.

День не прошел — пробежал.

Ярослава переоделась в то, что ей дал Алекс, дивясь наряду. Посмотрела на себя в зеркало, покрутилась на высоких каблуках, изучая себя, почти как Леший. И заулыбалась — надо же, она может выглядеть как дама: элегантно и эффектно. Правда прическа к брючному костюму шла, как кроссовки к вечернему платью, но да ладно.

Позавтракала и поехала в клинику. Ее приняли, словно ждали, впрочем, может, так и было. Охрана подождала, привезла обратно. Потом появилась миловидная женщина со стандартной улыбкой, которые здесь Ярослава на каждом лице видела, и принялась колдовать над ее волосами. Потом ей сделали маску лица, маникюр, педикюр, массаж тела.

Ярослава чувствовала себя вновь рожденной. Настроение стало вполне сносным, если не думать об Алексе. Она решила позвонить Свете. Та не ожидала, обрадовалась:

— Мы думали, ты как Инна сгинула! Фу, Суздалева! Нельзя так людей пугать.

— У меня все хорошо, просто так получилось, что пришлось уехать срочно. Через год вернусь. Вы как?

— Нормально. Ты куда уехала-то?

— Неважно, Света. У вас точно все хорошо?

— Да точно! Инна, правда, так и не нашлась, потом ты пропала. Мы вообще в панике были. Совести у тебя нет.

— Ну, извини. Я звонить буду, ладно?

— Попробуй не позвонить! Слушай, а как институт? — озадачилась.

— Не знаю, — вздохнула Ярослава. — Ничего пока не знаю.

— Ну, ты даешь, подруга. Любовь, что ли, образовалась, поэтому все бросила? Хотя выглядела ты, когда мы последний раз виделись, больше мертвой Офелией, чем живой Джульеттой.

— Никой любви, Света.

— Звучит уныло. Ты сама-то в порядке?

— В полном. Как Лариса? Ходили?

— Без перемен. По Инне следователь всех на уши поставил, а все равно, ни слуху — ни духу. Пропала.

Ярослава помолчала, вздохнула: не помочь тут. И ведь не скажешь, что скучали некоторые, поэтому с подружками такое творится.

— Девочкам привет передавай, — свернула разговор. — Я часто звонить буду. Держитесь. И будьте осторожней, хорошо? Пока.

— Пока.

Суздалева положила трубку на стол. Грустно стало, лучше б не звонила. Но опять это надо влезло. И придется — Алексу нельзя поддаваться, нельзя верить. Вот перехитрить бы, переиграть. Отомстить. Да потянет ли?

Как назло, вечером Алекс был само обаяние, вел себя настолько галантно, что Ярослава теряла неприязнь к нему и вновь подумала, что совсем не знает его.

Они просидели у камина до ночи, обсуждая правление династии Романовых, и в жарком споре девушка теряла плохие мысли, совсем по-другому смотрела на мужчину.

Леший внимательно следил за ней, задавал каверзные вопросы, проверяя эрудицию и в который раз поздравил себя с хорошим приобретением. Ярослава шикарно смотрелась с новой прической в новой "шмотке". Лицо в жаркой дискуссии ожило, глаза засияли. Речь была правильной, плавной, манеры не вызывали нареканий. Она была сама женственность и элегантность. Есть чем похвастаться.

— Есть предложение, — взял ее за подбородок, с вожделением поглядывая на манящие губы. — Поедем завтра в город, устроим шопинг.

— Уже устраивали, — убрала его руку.

— И ты выбрала лишь купальник.

— Я не знала, что ты "скучаешь".

— Оставим. Тебе все равно нужны наряды, так что едем.

— Тогда заедем в институт. Мне нужно утрясти этот вопрос.

— Это не вопрос. По окончании контракта получишь диплом об окончании института.

— Что я с ним буду делать, если ничего не знаю?

— Со мной ты научишься большему.

— Ты против образования?

— Нет, но в твоем случае — да. Учись, пожалуйста, но так, чтобы твое желание не мешало моему.

— Ты сам говорил: "нужно думать о завтра".

— "Завтра" тебе обеспечу я, поэтому думай обо мне.

Вот так: просто и самонадеянно. Я пуп земли — крутитесь. Я всех и все куплю — кланяйтесь.

Ярослава отвернулась, спросила тихо:

— Могу я попросить тебя, использовать те деньги, что ты мне обещал через год — сейчас.

— На что интересно?

— Можно выкупить Инну, — посмотрела на него. Алекс скорчил неопределенную мину:

— Нельзя.

— Почему?

— Иногда твои вопросы вызывают оскомину от их глупости. Нельзя — потому что нельзя. Потому что много факторов против, "за" только твое желание.

— Но это мое желание. Это мои деньги...

— Ты их еще не отработала.

Ярославу покоробило его высказывание, но она решила не обострять:

— Я подписала документы.

— Это ничего не значит.

— Хорошо. Тогда то, что ты хочешь потратить на меня, просто отдай мне.

— Хочешь накопить выкуп за Инну? — прищурился недобро.

— Да.

— Ты альтруистка?

— Инна моя подруга. У каждого человека есть долг: долг перед родителями, семьей, Родиной, друзьями. Мой долг помочь Инне.

— Любым способом, даже в ущерб себе?

— Иначе грош цена дружбе.

— Дружбе, — кивнул: придется лечить девочку от чреватых заблуждений. — Хорошо. Я даже не буду задавать тебе вопрос: уверена ли ты, что Инна хочет спасения, что ее вообще нужно спасать. Опустим. У тебя есть желание и ты просишь меня помочь тебе его осуществить, правильно?

— Да.

— Ты хочешь заработать сейчас, а не через год?

— Да.

— Прекрасно. Встает вопрос: чем или как ты можешь заработать? Что ты умеешь? Ничего. Продать? Тоже нечего. Кроме одного — твоих данных. С них и начнем. У меня достаточно влиятельных друзей, которые могут заинтересоваться тобой. За ночь ты будешь иметь максимум тысяч двадцать, и то, если о-очень активно поработаешь ...

Ярослава отпрянула, сообразив, о чем он.

— Я не про это!

— А я про это и про то. Ты готова подставить себя за подругу. Это не просто глупость, это нечто невероятное. Ты абсолютно неадекватна в этом вопросе. У меня даже закрадываются сомнения в твоих умственных способностях. Еще одно слово на эту тему, я выполню твою просьбу и отдам тебя тем, кто занимался устройством досуга твоих подруг.

— Если ты знаешь этих людей, почему ты...

— Хватит! — Алекс обрезал ее довольно грубо. Помолчал и уже спокойно сказал. — Ты привлекательна в своей своеобразности, но и она должна иметь границы. Мне не нужны твои романтические иллюзии, мне нужно твое внимание и послушание. Если ты хочешь чего-то добиться в жизни, научись для начала понимать желания людей, которые могут тебе что-то дать, и потакать им. Начни с меня, — мужчина взял ее руку и провел ладонью по щеке, шее, прижал к груди, что виднелась в расстегнутый ворот рубашки. — Сегодня я хочу, чтобы ты погладила меня. Смелее, — подтянул к себе.