Ярко светило солнце, в синем небе плыли кучки облаков, и трава была светло-зеленой. Под цвет травы была раскраска вертолета и защитного цвета форма офицеров.

Инструктор объяснял ребятам принцип действия пулемета, основные моменты в стрельбе, и присматривался к Морозову. Тот жмурился, тряс головой и тер руками глаза.

— Что с вами? — спросил инструктор. — Вы здоровы?

Морозов сонно кивнул.

— Может, отложим ваш полет? — предложил инструктор. — Часика на два...

Александр издал горловой звук, что означало "Все отлично, шеф! Заводи!"

Взлетели.

Морозов таращился вперед, держась за ручки пулемета.

— Эй, там, на земле! — проорал инструктор в микрофон. — Офицеры, в укрытие! Да живо, живо!

— Где мишени-то? — громко спросил Александр, ворочая пулемет. — Ага, вижу! Заходи на цель...

И опустил голову.

Инструктор сбоку видел, что командир сидит с закрытыми глазами.

Вертолет понесся к земле.

Морозов дернулся, поднял голову, довернул пулемет и двумя короткими очередями пробил мишень.

— Одна есть, — пробормотал он. — Давай вторую...

— С закрытыми глазами?.. — ахнул инструктор. — Этого не может быть!

— С закрытыми... я бы промахнулся, — ответил Морозов. — Через щелочки... вижу...

Он отстрелялся первым, ушел в хвост и там, на парашютах, устроился досыпать.

Теперь офицеры садились по двое, и вертолет заходил на цели то одним, то другим бортом.

Только когда группа закончила стрельбы, Морозов проснулся и вылез из машины.

— Кто как стрелял? — спросил он довольно бодрым голосом, приглаживая вихры.

Славка вручил ему букетик полевых цветов и сказал:

— Первое место — твое!

— Нужно там оборудовать спальные места, — ответил командир, отряхивая штаны. — На полу жестко спать.

Ребята засмеялись.

На связь вышел Чубаров.

— Подожди, Петя, — сказал Морозов. — Ребята, надо гамаки повесить по бортам, один над другим. Посмотрите там крепления...

— Черновой набросок, — сказал композитор. — Весь танец будет семь минут.

— А не мало? — спросил Морозов. — Только во вкус войдут тут и конец. Может, пятнадцать?

— Что ты понимаешь! Это будет танец-модерн!

— Дефективных марсианских детенышей?

— Врезать бы тебе, Сашка, по заднице, чтобы знал край, да не падал! Только то и спасает тебя, что ты мне новую тему подкинул!

— Ну, давай свои семь минут, — сказал Морозов. — Послушаю модерн. Только учти — судить буду строго!

Из визифона послышался скрип, отрывистые взвизги и скрежет. У ребят вытянулись лица.

— Стоп, стоп! — крикнул Морозов. — Достаточно. Мощно, Петя! Конвульсии каких-то железных агрегатов, у которых закончилась смазка. Техно-рок для ребят пятнадцати — семнадцати лет. Но для малышей нужно легче, нежнее. Давай, я тебе расскажу, как вижу эту сцену?

— На кой черт ты мне сдался с подсказками своими! — обиделся Чубаров. — Три дня, с утра до ночи, не разгибаясь, сочиняю — в соавторы лезешь?

— Фу, Петя! Мои только идеи, а сочиняешь ты. У тебя слава, имя, поклонники, завистники, а кто я?

— То-то же!

— Вот смотри — утро. Золотятся верхушки скал. Под куполом, где обитает марсианская семья, еще все спят. Здесь скрипочку бы электронную, тихонько так...

— Не учи ученого! — отозвался Чубаров. — У меня три музыкальных образования.

— Из тесной норки выбирается марсианский детеныш, потягивается, отряхивается...

— Гад ты, Морозов! Мою идею как свою выдаешь...

— Здесь неплохо бы несколько аккордов клавесина, — не обращая внимания на выпад, сказал Морозов. — Вот и остальные детеныши радуются марсианскому рассвету... здесь можно флейту...

— Это будет уже твоя песня! — грубо заметил Чубаров. — От выгодной темы отталкиваешь?

— Отдаю тебе даром, болван! — крикнул Морозов. — Не загуби только, чучело! На Олимп тебя втаскиваю, козел, а ты упираешься! Как свое выдашь, кретин!

— Да понял я, понял! — закричал Чубаров. — Прямо сейчас и попробую!

— Связь через визифон, я буду в отъезде, — сказал Морозов.

Ребята от хохота попадали в траву.

— Готовимся к полету, — сказал Морозов, становясь серьезным. — Сейчас летим в филиал, у Дягилева все и спросим. Оставляю за себя Вельяминова, Чернова и Петрова, а сам иду к оружейникам. Нужно все предусмотреть, чтобы потом не бегать на остановках за едой, средствами гигиены и теплыми вещами. У всех чтобы были визифоны. Сообщаю заранее — летим в Кенигсберг. Изучение города, порта, береговой линии — это будет в пути. Конкретное задание уже по прибытии на место. Дело очень сложное и ответственное. При мне постоянно будут те, кого я назвал. Подчеркиваю — постоянно!

Он вгляделся в лица ребят.

— Остановки в пути будут плановые и внеплановые. Везде будем тренироваться в бросках из пращей, стрельбе из арбалетов и пистолетов. Пока все.

У оружейников он наблюдал за снаряжением лент для пулеметов: бронебойных, бронебойно-зажигательных, бронебойно-разрывных. Снаряженные магазины к пистолетам уже положили в ящики и кассеты со стрелками для арбалетов — тоже.

С подготовкой к далекому походу провозились до полдника, но сделали, кажется, все, что требовалось. Когда машина была загружена, Александр отпустил ребят проститься с родными, и пошел сам.

Дедушка, Валентин Николаевич, выглядел неплохо, Александра встретил сердечно, обнял, прижал к груди.

— Редко мы стали видеться, Саша, — сказал он печально. — Сильно ты себя нагружаешь, смотри, не перетрудись!

— Знаешь, дед, нет сил, смотреть, когда делают, да не так, — ответил Александр. — Возьмешь, да и сделаешь сам, как нужно! Понимаю, что неправильно это, но пока вот так... исправлюсь...

— Опасное дело? — спросил Валентин Николаевич.

— Очень! — ответил внук. — Решаю эту задачу, придумываю варианты развития и знаю, что не все пойдет по-моему...

— Справишься?

— Должен! — ответил Саша. — Иначе задачу поставили бы перед другим человеком.

— Удачи и везения тебе!

Мама и Лолка ждали в комнате и обняли Сашу с двух сторон.

— У меня на сердце неспокойно, — сказала мама, — чудится плохое и много слез, только не говори мне, что я ошибаюсь, Саша! Лучше ничего не говори!

Александр промолчал.

— Понимаю, что ты должен, как командир отряда, сделать все возможное, но мне кажется, что есть человек старше тебя, начальник, который намеренно ведет тебя по опасному пути. Я права?

Он кивнул.

— Можешь отказаться?

— Будет только хуже, мама! Там — удобнее всего. Он так хочет, и я это понимаю. Я иду по опасному пути, но наверняка будет место, где я могу перейти на другой — безопасный...

— Выход есть, сын, постарайся его найти! Ты нужен нам, как никогда! Пусть небо и звезды хранят тебя!

Саша присел на корточки, обнял сестру, поцеловал в висок и прошептал:

— Я привезу тебе целую горсть прозрачных камешков янтаря, и ты сделаешь из них бусы.

— Я буду ждать тебя, Саша! — ответила Лолка и заплакала.

Снежана была спокойна и чуточку равнодушна, что выдавало ее волнение.

— Все уже говорено — переговорено и не по одному разу, — сказала она. — Что я могу еще добавить? Я буду ждать тебя, Саша, столько, сколько потребуется и уверена — дождусь!

Они поцеловались.

Отец ждал его в своем кабинете, бледный, но спокойный.

— Полетишь с нами до последней станции метро, — сказал Александр, — есть важный разговор.

Отец горестно покивал.

На глазах родных Александра, родственников ребят и соседей, разведчики взошли на борт, вертолет взлетел и взял курс на запад.

Через двадцать минут он уже садился на вертолетной площадке около Новосибирской площадки разбора.

— Последняя остановка перед дальним походом! — объявил Морозов. — Площадка разбора в нынешнем виде. Предлагаю всем, включая и летчиков там побывать. Через тридцать минут вылет в Кенигсберг.

Ребята заулыбались.

После того, как все ушли, Александр откинулся на спинку шезлонга и заговорил:

— Отец, ты единственный должен знать то, что будет происходить в Кенигсберге!

И он рассказал все, что знал, о чем догадался, что предполагал...

С каждой новой фразой отец бледнел все сильнее, а под конец заплакал.

— Нет предела человеческой подлости! — воскликнул он, вытирая слезы. — Как у этого человека сердце не разорвалось — ведь он безоружных мальчишек ведет в бой, ведет на погибель в лабиринт!

— Как член Объединенной дирекции я обязан информировать организацию о происходящем, и я буду это делать. Этот человек наверняка понимает и придумал ловкий ход. Будь внимателен, отец! Береги всех наших — возможно похищение кого-нибудь...

— Но ты можешь выйти вместе с ребятами! — воскликнул отец. — Только все вместе!

— Это невозможно, отец! — печально сказал Александр. — У меня с ними разные пути. Им — попроще, мне — сложный путь.

Он посмотрел в иллюминатор.

— Ребята идут. Давай прощаться!

Они обнялись.

Отец выпрыгнул из вертолета и пошел прочь.

Ребята залезли в вертолет возбужденные, радостные.

— Такой городок у них, я поражен! — воскликнул Павел. — Говорят, что это все ты придумал! Правда, что ли?

Морозов кивнул.

— Спектакль у них идет, кукольный, знаешь, как называется?

— Я давно у них не был...

— "Скафандры, блоки, змеи. Хитроумные проделки Морозова" — знаешь о таком?

Морозов скорчил ужасную рожу.

— Понятно, Сашка! Надо будет обязательно сходить!

— Ты там популярнейшая личность, — сказал Петров. — Как только мы сказали, что ты командир разведчиков, такой шум поднялся, такие крики начались: "Даешь разведку с двенадцати лет!!!" Мы растерялись...

— Памятника мне еще нет? — спросил Морозов. — С гайковертом наперевес?

— Не додумались еще! — воскликнул Чернов. — Что же ты раньше-то не сказал? Моим младшим братьям там и место.

— Теперь будете знать...

— Куда еще, командир?

— Туда, — Морозов положил руку на зачехленный пулемет. — Славка Петров будет учиться вождению вертолета на ходу. На отдельных участках, где нет встречных машин, будешь вести самостоятельно. Основную часть пути будут вести опытные вертолетчики с базы. Они вам расскажут правила нахождения на борту. Ясно одно — центровку машины нельзя нарушать. Передвижение в корпусе только ползком и поодиночке. Отдыхайте, ребята! У нас очень долгий полет.

— А если я "по-большому" захочу, — спросил Валерка Плавчий. — Куда мне ползти?

Все посмотрели на Морозова.

— Привяжем тебя к турели, спустишь штаны, распахнем люк...

— Туалеты в хвосте, — сообщил по бортовой связи пилот. — В кабинке будете снимать штаны.

Валерка показал Морозову кулак.

Бесшумно развернулся экран, на нем появилась недовольная физиономия Васильева.

— Почему я должен ждать? — раздраженно спросил он. — Где дисциплина? Есть приказ, и он должен быть выполнен!

— А вы чем там занимаетесь? — в тон ему ответил Морозов. — Нас ждете? Даром хлеб народный едите? Я бы вас всех, не взирая на звания и должности, — погнал работать, бездельники!

Васильев побагровел.

— Ох, Морозов, ты дождешься!..

Александр засмеялся.

— Соскучился по умным разговорам, дядя Юра? — спросил он. — Я уже наметил цикл бесед на темы морали, нравственности и хорошего поведения. Завтра, после обеда и начнем. Или ты хочешь сообщить, что операция по поимке вооруженных юнцов в Кенигсберге провалилась? Я это понимаю и без тебя. Бездарное командование — вот и весь сказ!

— Редкостный наглец! — ответил Васильев. — Завтра поговорим, после обеда...

— Это кто такой? — спросил Валерка, когда изображение исчезло. — Чего ему от тебя нужно?

Морозов небрежно махнул рукой.

— Есть тут один, — сказал он, — все вперед забегает, все командует! Ни черта не смыслит в операциях, а туда же...

Он обвел глазами ребят.

— Если кто хочет "по-маленькому" или "по-большому", можно еще это сделать на земле! Следующая посадка нескоро...

— Полетели! — закричали ребята. — Даешь Кенигсберг!

Зашумел двигатель, зашелестели винты.

Морозов поймал взгляд Славки и кивнул.

— Второй пилот! — сказал Морозов. — Освободите кресло офицеру Петрову, пусть учится взлетать!

Летчик и Славка поменялись местами.

Вертолет подпрыгнул и стал подниматься.

— "Мы, друзья, перелетные птицы", — запел вдруг Морозов красивым тенором. — "Только быт наш одним нехорош: на земле не успели жениться, а на небе жены не найдешь!"

Ребята разинули рты, от удивления, а Морозов продолжал, как ни в чем не бывало:

— "Потому, потому что мы пилоты, небо наш, небо наш родимый дом первым делом, первым делом — вертолеты. Ну а девушки? А девушки — потом!"

— Что же вы — подпевайте! — закричал он.

— А слова?

— А Информаторий на что? Эх, вы, котята с мягкими лапами! Когда еще когти у вас отрастут!

24. Приятное путешествие

Было уже двенадцать часов ночи, и Александр погнал Славку спать.

— Завтра, днем посидишь, посмотришь, а потом поведешь под присмотром одного из вертолетчиков, — сказал он. — А сейчас ложись на мою раскладушку. Ботинки только сними. Эх, забыли мы тапочки на всех, на первой стоянке нужно взять.

Александр устроился на сиденье и спросил пилота:

— А можно убрать шум, производимый, уж не знаю чем, потому что электродвигатель так не рокочет?..

— Можно, — ответил вертолетчик, — только сразу все проснутся.

— Почему?

Пилот что-то сделал над головой, и наступила тишина. Не совсем, конечно, стало тихо — слышался шелест винтов, но все же, это было непривычно после постоянного шума. И сразу же стали просыпаться ребята.

— Что случилось? — спросило сразу несколько голосов. — Уже приземлились, что ли?

— Все отлично, ребята! — сказал Морозов и повернулся к пилоту: — Включайте, только потихоньку!

Александр с любопытством разглядывал многочисленные приборы на передней панели. Качались стрелки, подмигивали разноцветные указатели, высвечивались цифры и непонятные надписи. Все показания выводились на общий экран, но пилот смотрел почему-то на вот эти маленькие циферблаты и указатели.

— Вертолеты ночью не летают, — заметил Александр.

Вертолетчик глянул на Морозова.

— Гражданские машины не летают, — сообщил он. — Специальные, вроде нашей, в любое время суток и в любую погоду. Включаем фары дальнего света, чтобы встречная машина видела, что мы занимаем эту "полосу движения". Они по приборам видят и так тоже...

— На стрельбах не вы управляли? Или ваш товарищ?

Пилот отрицательно качнул головой.

— Не знаете, кто мог бы в Кенигсберге повести вертолет над водой?

— Это каждый может. По приборам все видно: сколько до воды, до земли...

— А низко-низко?

Вертолетчик покачал головой.

— Будете стрелять? В кого, если не секрет?

— В тех, кто будет стрелять по нам, — ответил Морозов. — Меня интересуют фигуры пилотажа, когда вертолет взмывает в небо, летит на бреющем, вращает корпус для удобства стрельбы.

— Рассуждаете, как опытный стрелок. Уже приходилось воевать?