— Действительно, — в свою очередь присоединился ко мне старикашка, чавкая рагу из оленины, — передавай нашей доброй и милосердной хозяйке мое искреннее восхищение.

Мэнди ограничилась тем, что шлепнула брата пониже спины.

— Поешь, братец, — сказала она с непонятной интонацией, — потому что после того, что я сейчас вам расскажу, у тебя кусок в горло не полезет.

— Звучит угрожающе, — отметил Рувэн, но тем не менее уселся рядом и принялся за еду. Некоторое время мы молча набивали животы.

— Да говори уже, — первым не выдержал я. После нескольких глотков вина я почувствовал себя гораздо бодрее, и не мог больше сдерживать любопытства.

— Ладно, — Мэнди вытерла руки о салфетку. — Проснулась я рано, вы все спали, ну я и решила — дай, думаю, навещу наших, скажу где мы, чтоб Слизняк не ругался. Прихожу я к Толстой башне, смотрю — что-то странное... Нет, не так. Что произошло что-то я поняла еще когда заметила, что часового нет у Межевого камня. Ну и дальше пошла осторожно, не сунулась сразу к воротам, а обошла по берегу. Потом через ограду перелезла, которая возле колодца...

— Ну! И что там? — не выдержали мы.

— А ничего,— ответила Мэнди после паузы, — пустой двор, ни фургонов, ни людей. А возле башни стоят два стражника в мундирах магистрата. Я тихонечко, чтоб никто не слышал, подкралась к ним...

— Мэнди, — возмущенно вскричал Рувэн. — Тебя же могли заметить! Я ведь просил не рисковать собой попусту!

— Да не волнуйся, я была осторожна, — отмахнулась циркачка.

— Ох, выпороть бы тебя, — с досадой произнес Рувэн, — на будущее, чтоб слушалась старших.

— Ах так, — Мэнди подняла правую бровь, — значит о чем эти два остолопа между собой говорили, вам не интересно?!!

— Еще как интересно! — вскричали мы хором. — Ну, не томи!

— Ну вот, стоят эти два балбеса с алебардами в тенечке и обсуждают долго ли ждать смены. Один говорит: " Я, мол, не выспался. Только сел в трактире с друзьями в кости играть, влетает капрал, орет что срочно, мол, понадобились, не дал даже допить бокал, собака!" Второй ему отвечает : "Я мол, тоже, только с женой спать легли, только я ей под сорочку залез, и тут такой тарарам! Сержант с предписанием ломится в ворота, кричит во всю глотку, будто ему на хвост наступили! Схватили меня прямо из постели, сапоги натягивал уже по дороге. А чего гнали-то? Было бы из-за чего шум подымать! Ты, говорит, друг, не знаешь, нам за срочность хоть по пятаку-то выдадут?" А первый ему и отвечает : "Нам бы выдали, коли мы бы поймали хоть кого-нибудь стоящего. А так, видно, донес кто-то Хозяину башни, что облава будет, так они все в подземелья и ушли. Их теперь можно год искать — подземелье-то большое. Весь улов — пара гулящих девок". Мэнди так вошла в образ, что басила, шепелявила а в этом месте даже вполне натурально сплюнула. Вот, — продолжала она, — а тот его и спрашивает: "А кого мы хоть ловили-то?". "Не знаю, — отвечает первый, — но только видать крупная рыба, коли из-за него такой кавардак устроили. Не иначе, нашему капралу хвост накрутили, да не в магистрате, а бери повыше". Ну, дальше я слушать не стала, а потихонечку выбралась обратно и со всего духу рванула обратно в город.

Девушка перевела дыхание и, налив себе в бокал вина, выпила его одним махом. Мы молча переваривали услышанное.

— Дальше, — потребовал помрачневший Рувэн. — Я ведь тебя знаю, ты бы на этом не успокоилась. Так что выкладывай. У грязнули Ферэ была?

— Арестовали Ферэ, — вздохнула Мэнди. — Жена его сказала — явились ночью какие-то гвардейцы, долго его били, а потом с собой забрали. А ей наказали, чтоб держала рот на замке, иначе мужа не увидит, и дом спалят.

Рувэн грязно выругался.

— Ладно, а что с Тоберном из магистрата? Он то хоть жив?

— Жив то он жив, но напуган до полусмерти. Сам выйти побоялся, передал в записке, что у них с ночи переполох, гвардейцы следят за каждым их шагом, начальство вне себя от гнева. Что он сам чуть не попался, когда отправлял почтового голубя в башню и что приказано арестовывать все бродячие цирки и препровождать в комендатуру, а кого ищут он не знает.

— Понятно кого — меня, — сказал я мрачно. На душе у меня стало так мерзко, что хотелось разбить голову о ближайший камень. Ох, какой же я идиот, ну почему, почему я проговорился принцессе о том, где меня можно найти. Сколько неприятностей я нажил из-за своей глупости, а теперь из-за меня пострадали еще и мои друзья.

Видимо какую-то часть своих мыслей я произнес вслух, потому что Рувэн похлопал меня по плечу и сказал: "Не мучь себя так, с каждым бывает".

— Действительно, — добавил старикашка, — ничего страшного ведь не случилось — нас не поймали, а что касается цирка, то судя по всему Филин получил предупреждение вовремя, так что все благополучно избежали облавы, кроме самых пьяных, разумеется.

— Но как же фургоны, лошади, декорации?

— Успокойся, видимо Слизняк успел самое главное вывести, — произнесла Мэнди, — я как раз хотела рассказать, перед тем, как ты меня перебил — пока вы дрыхли, я и к Желтой мельнице успела сбегать, на том берегу Ильтеры. Ну там, ты помнишь, — она обратилась к брату, — куда выходит главный подземный ход, если не сворачивать в арочный зал. Так вот, мельник сказал, что видел цирк — они у него останавливались лошадей поить.

— Ну вот, видишь, а ты нюни распустил! Да у нас все замечательно! — от радости Рувэн даже хлопнул в ладоши. — А куда они потом отправились, мельник не видел?

— Сказал, что лесом пошли, — ответила девушка, взяв с блюда пышное пирожное и вонзая в него свои острые зубки.

— Если через лес, тогда, значит, или на Бычий хутор, или в Южный Лейд Слизняк направился, — рассудил Рувэн. — И скорее всего в Лейд — там скоро ярмарка. Одолжим у хозяйки подводу и завтра к вечеру будем уже там.

Не могу сказать, что эти рассуждения меня совсем успокоили, но во всяком случае, угрызения совести немного поутихли.

— Может это и к лучшему, — до этого момента, старикашка, который, казалось, витает где-то далеко от грешной земли, с отсутствующим видом пожирал остатки пищи. Тем неожиданнее была его реакция — У меня тоже есть новости, и боюсь, малоприятные. После этого он замолчал еще минут на пять, так что я думал, он уже впал в маразм.

— Ты что тоже куда-то ходил? — осторожно поинтересовался Рувэн.

— Нет, это касается книги, — коротко ответил старикашка, после чего опять умолк.

— Ульрих, мы не железные, — голос Мэнди дрожал от еле сдерживаемого любопытства, — ну, говори, что ты там вычитал?

— Во-первых, то, что касается отступления воды из часовни Филибера — истинная правда, — подняв палец начал старикашка, — это действительно связано со скорым появлением звезды О-Ери. И то, что подводный звон может услышать лишь тот в чьих жилах течет кровь Первого Императора, тоже правда — по крайней мере в этом принцесса тебе не соврала.

— Ну, в этом я и не сомневался, — немного разочарованно протянул я. — Ты лучше скажи — есть ли там что-нибудь на счет меча?

— Я как раз собирался переходить к этой теме, — старикашка метнул в меня сердитый взгляд. Мечу в книге посвящено довольно много внимания, поскольку Филибер был похоронен не с простым мечом, а с легендарным Клиеннаром, Отцом битв!

Мэнди и Рувэн издали возгласы удивления. Даже я, при всем своем невежестве, о Клиеннаре слышал.

— Разве он действительно существовал? — неуверенно спросил я. — Мне казалось это все сказки.

— Я лишь пересказываю то, что написано в книге, — пожал плечами Ульрих. — И кроме того, разве не ты не так давно утверждал с пеной у рта, что чудеса действительно существуют для тех, кто умеет их видеть?

— Ладно, допустим, — пристыжено пробормотал я, — но ведь согласно легенде Клиеннар бал настолько тяжел, что поднять его мог только сам Император?

— Не совсем так. Клиеннар сам выбирает себе владельца, и подчиняется только ему. Для истинного хозяина он не тяжелее обычного меча, самозванец же не сможет его приподнять, даже если привяжет к упряжке из 12 мулов. И потом, Клиеннар не обычный меч, он не предназначен для того, чтобы им размахивать в пылу боя. Он обеспечивает победу самим своим присутствием.

— Это как? — переспросил Рувэн. — Что, стоит просто принести его на поле брани и враги уже удирают, замарав подштанники?

— Не это счет есть разные версии, — признал Ульрих. — Вообще, легенда о воцарении и Филибера и создание им своей империи настолько темна и запутанна, что у ученых просто опускаются руки, стоит им дойти до этого места в нашей истории. Большинство из них сходятся во мнении, что эта легенда является вымыслом от начала и до конца. Именно поэтому ни в школах, ни в Академии, эту тему не проходят вообще — отделываются общими фразами. А на самом деле это очень странно — мы обладаем довольно подробными архивными материалами, отображающими эпоху до жизни Филибера и сразу после. О самом времени создания Империи у нас есть лишь несколько рассказов, записанных со слов его ближайших соратников. Проблема в том, что рассказы эти, настолько фантастичны и неправдоподобны, что для историков Академии оказалось гораздо проще их проигнорировать вообще, чем попытаться вычленить из них зерно истины. Признаюсь, — хмыкнул старикашка, — до встречи с тобой, Рауль, я тоже не придавал значения этим легендам, но теперь все совершенно изменилось. В свое время я читал эту книгу, вернее сказать пролистывал в поисках подтверждения своей версии, и совершенно не обращал внимание не эти "покрытые паутиной" древние сказки. Но сегодня ночью я прочитал эту книгу заново, и у меня возникло очень много вопросов. Но, обо всем по порядку...

Глава 25.

— Так вот, на счет Филибера...— Старик перевел дыхание и продолжил —

Автор книги приводит несколько рассказов, и, хотя они расходятся в деталях, все они сходятся в одном — никто и никогда ничего не слышал о будущем императоре до самой осады Старой Дейны. Кроме всего прочего, Филибер не принадлежал ни к одному из старинных дворянских родов, и вообще сомнительно, был ли он аристократом по рождению. Более того, он был сухоруким, и не мог держать в правой руке ничего тяжелее ложки. Что касается его внешности, то судя по этим рассказам он был настолько уродлив, что беременные женщины боялись на него смотреть, чтобы не выкинуть плод.

— Ну и ну, — протянул со смехом Рувэн, — а на портретах он такой симпатяга!

— Эти портреты не имеют ничего общего с исторической правдой, — отмахнулся старикашка, — большинство из них написаны уже после смерти Филибера, а его наследники, естественно, хотели, чтобы их предок не выглядел страшилищем. О чем это я...Ах да, на счет Филибера. Никто не знает откуда он пришел. Буквально, появился ниоткуда, когда красноголовые уже осаждали последний город, остававшийся в королевских руках — Старую Дейну. Королем тогда был Эбиел Кривоногий из династии Бруриев. Так вот, согласно преданию, король сидел в своих покоях и раздумывал: принимать ли яд сразу, или подождать, пока враги ворвутся в город — сам он понимал, что шансов у него никаких. И тут появляется некий юноша, простого звания да еще и сухорукий, и предлагает Эбиелу сделку: он, мол, разгромит всех врагов, а за это король сделает его главным военачальником. Король посмеялся, но препятствовать Филиберу не стал. Вызвалось пойти с ним 30 добровольцев, отчаянных храбрецов, решивших умереть с честью. И вот, выезжают они за ворота, на встречу многотысячному войску красноголовых, Филибер и эти 30 смельчаков, играют сигнал в атаку, а в стане противника при виде этого начинают смеяться, поскольку с таким же успехом муха может атаковать слона. И тут Филибер достает вдруг из ножен меч и красноголовый смеяться перестают, поскольку начинает твориться что-то непонятное — все, кто попадается на пути у этих 30 всадников умирают еще прежде, чем те успевают до них дотронуться. За несколько минут на поле не осталось ни одного живого существа. Мертвы были все — предводитель красноголовых, его придворные, воины, жрецы, маркитантки, лошади, птицы, насекомые... Все. Даже трава пожухла. От всего войска красноголовых осталось лишь несколько воинов, купавшихся в тот момент в реке. Почему-то их это не затронуло. Их даже не стали брать в плен — отпустили восвояси подобру-поздорову.

Старик опять сделал паузу, но на этот раз мы его не торопили — слишком большое потрясение вызывала эта история, но пожалуй еще большее — тот серьезный вид, с которым Ульрих ее рассказывал. У меня пересохло горло и все поплыло перед глазами, когда я попытался представить себе эту невероятную картину — поле, на котором не осталось ни одного живого существа, только жухлая трава и множество трупов. Почему-то больше всего мне было жаль птиц.

— Что же, эти 30 воинов перебили несколько тысяч врагов всего за несколько минут? — недоверчиво хмыкнул Рувэн.

— Вот это и странно, — ответил Ульрих, — как выяснилось потом, прошло несколько часов. Но и для свидетелей этой резни и для самих участников, время будто остановилось. Один из этой тридцатки, юный барон Ла Рива писал, что в какой-то момент ему сделалось так жутко, что он хотел остановиться, но был не в силах этого сделать. В него как будто вселился злой дух, твердящий: "Режь, руби, убивай!", а глаза застила кровавая пелена, и он помнит только отдельные моменты боя. А когда все закончилось, уже садилось солнце и его верный конь внезапно пал, хотя и не получил ни одной царапины.

— Но Ульрих, это ведь все легенда! — воскликнула Мэнди. — Я поверить не могу, что мы проделали вчера такой рискованный путь по подземельям ради этих глупых сказок!

— Может и сказок, а может и нет, — невозмутимо ответил старикашка, — есть еще одна новость, о которой вы не знаете — Феонор больше не ректор Академии.

— Как?!! — ахнули мы хором.

— Изгнан с позором и помещен под арест, — с удовлетворением в голосе продолжил Ульрих.

— Ну и дела, — протянул я, — значит он все-таки окончательно сошел с ума...

— Как раз о сумасшествии Феонора никто и не слышал, — ответил старикашка с загадочной улыбкой, — а отстранили его из-за того, что комиссия совета попечителей обнаружила крупную недостачу в имуществе Академии.

— Интересно, — сказал Рувэн, — а разве есть такая комиссия? Что-то я о ней ничего не слышал.

— Вот именно, — кивнул старик, — никакой комиссии совета попечителей до вчерашнего дня не существовало. А единственная вещь, пропавшая из Академии накануне — вот эта книга!

— Но ведь это может быть совпадением, — после долгого озадаченного молчания проговорила Мэнди, — ты ведь сам говорил, что никто кроме тебя этой книгой не интересовался. Может в течение этих 15 лет ее никто и в руки не брал?!

— Хотел бы я, чтобы ты оказалась права, девочка, — мягко сказал старикашка, — да не получается. Эту книгу не только читали после меня, но еще и испортили всякими подчеркиваниями, что вообще строжайше запрещено! Больше того — в книге не хватает одного листа!