— Проблема пропавших людей, к сожалению, не ограничивается только фронтовыми и криминальными потерями, — напомнил Хрущёв. — За период 1937-53 года немало людей погибло и в местах заключения, из-за тяжёлых условий содержания, а так же на этапах пересылки. Их родственники часто и не знают, где эти люди похоронены, и что с ними стало. Так что вам, товарищи, придётся ещё и КГБ привлекать к работе. Товарища Серова я предупрежу. Комиссия по реабилитации у нас работает, но они занимаются, прежде всего, живыми.
На этом предварительное обсуждение закончили, нужно было прояснить технические моменты. К Лебедеву и Глушкову отправились вместе Жуков и Соколовский. Сергей Алексеевич частично развеял сомнения маршалов:
— ЭВМ для поиска и сравнения текстовой информации у нас уже есть. Товарищ Рамеев разработал машину 'Урал-4' для Госплана, там все необходимые команды уже заложены в систему. Программный комплекс можно использовать тот же, что и для Госплана, конечно, надо будет его адаптировать под вашу задачу. Это вам Виктор Михайлович объяснит лучше.
Академик Глушков разложил маршалам всю задачу по полочкам.
— Ваша задача похожа на ту, что решают ОГАС, и создаваемая сейчас система 'Банк', и отчасти даже с ними пересекается. Но ОГАС и 'Банк' даже проще, они работают по большей части с цифровыми показателями. А для поиска людей нужно будет переписать систему управления базами данных, с упором на поиск и сравнение текстовых строк. Такая программа для управления народным хозяйством будет очень полезна сама по себе, поэтому ваша задача в воздухе не повиснет, это уж точно. На основе вашего программного обеспечения можно будет автоматизировать много самых разных процессов.
Второй момент — работа с системой в удалённом режиме возможна. Более того, удалённый режим сейчас для ОГАС и 'Банк' является основным. Но тут есть одна беда. С ОГАС работают обученные операторы, и то они, бывает, делают ошибки. Если же дать доступ к системе обычным людям, у которых хорошо, если есть семь классов образования, толку не будет. Это намного сложнее, чем посадить за пишущую машинку человека, не умеющего печатать.
Я предлагаю сделать шаблон телеграммы-запроса, который люди будут заполнять вручную на телеграфе. То есть, бланк с полями, который обеспечит, чтобы информация записывалась в заданном порядке. Порядок для ЭВМ очень важен, это обеспечивает правильное заполнение полей в базе данных. Если запрос будет заполнен правильно — телеграфист его передаёт, а в вычислительном центре он записывается на магнитную ленту, а когда она будет заполнена, машина считывает её в базу данных.
— Почему не сразу в ЭВМ? — спросил Соколовский.
— Потому что современные ЭВМ не могут обеспечить работу с сотнями тысяч пользователей одновременно, — пояснил Глушков. — Мы к этому идём, но путь ещё предстоит долгий. Подобная схема уже отработана для ОГАС, оборудование выпускается серийно, так что тут проблем не будет.
Сама база данных тоже будет резервироваться на магнитной ленте, а поиск мы сделаем, как и в ОГАС, на виртуальном диске в оперативной памяти. Сейчас у нас для центров обработки данных ОГАС строятся серверные ЭВМ с оперативной памятью по 8 — 16 мегабайт. Представляете, целый зал шкафов, заполненных пластинами тонкоплёночной памяти. Да, дорого, но и возможности получаются невероятные. База будет подгружаться в память с магнитной ленты по кусочкам, в будущем поставим накопители на жёстких дисках.
(Собственно, такие же залы со шкафами строили в реале, наполняя шкафы намного более дорогими и менее ёмкими кубами ферритной памяти.)
— Тут ещё одно соображение имеется, — добавил академик Лебедев. — Машинное время современных ЭВМ пока ещё стоит очень дорого. Если мы будем ждать, пока пользователь, не имеющий опыта, в диалоговом режиме удалённого доступа будет набивать свой запрос, на ходу изучая правила его составления, путаясь и ошибаясь, у нас ЭВМ будет большую часть времени простаивать без дела. А так мы запишем полученные телеграммы на магнитную ленту прямо с коммутатора, а потом, в конце дня, на большой скорости считаем всю запись в память машины и сбросим копию базы опять-таки на магнитную ленту. Ну, это уже наши внутренние заморочки. Вам, товарищи, надо только знать, что мы готовы предоставить технические средства для вашего проекта. Тем более, что руководство страны на высшем уровне эту идею поддерживает.
Окончательное решение было принято в рабочем порядке. Останкинский телецентр и новая телебашня ещё строились, поэтому центр обработки данных разместился в пристройке рядом с действующим телецентром на Шаболовке. Подготовка заняла несколько месяцев. В апреле 1962 года была завершена отладка программного обеспечения и монтаж ЭВМ. Во все почтовые отделения разослали шаблон датаграммы, по которому следовало заполнять запросы на поиск пропавших. Для обеспечения бесперебойного электропитания поставили дизель-генератор, аккумуляторную батарею для аварийной подпитки оперативной памяти, и кинетический накопитель электроэнергии, оборудованный маховиком.
Первый эфир новой программы 'Найти человека' состоялся 9 мая 1962 года, и это был один из редких случаев, когда Первый секретарь одобрил запуск программы к празднику. Эфир программы анонсировали прямо во время Парада Победы — о нём объявил Юрий Левитан, комментировавший парад. Ведущей программы стала писательница Агния Барто.
Заполнение базы начали со вполне живых и здравствующих участников войны. Их вполне могли разыскивать потерявшиеся родственники, однополчане и друзья. Сами ветераны тоже были ценными носителями информации. Сопоставляя даты и номера воинских частей, у них можно было узнать о судьбе тех, кто служил вместе с ними, но не дожил до Победы. Данные об участниках войны предоставляли отделы кадров предприятий, где они работали. На тех, кто уже успел выйти на пенсию, анкеты-датаграммы заполняли дети, внуки, члены семей.
Особо пришлось решать вопрос с инвалидами 1-й группы, лишившимися всех конечностей. В конце 40-х их почти всех собрали в специнтернат на Соловках. Многие из них не хотели предстать перед ищущими их друзьями и родственниками в таком виде. К желаниям инвалидов отнеслись с пониманием, сведения о них в общую базу не попали.
Второй большой пласт информации предоставили комсомольско-пионерские поисковые отряды. Они уже работали более 10 лет, разыскивая по лесам и болотам незахороненные останки. Все данные по уже найденным погибшим занесли в базу данных. Точно так же вносились в базу и все вновь обнаруженные находки. Возможность записи данных через телетайп позволяла отправить информацию в Москву с любого отделения связи, где был телеграфный аппарат.
Проводить учёт и заполнять базу данных начали ещё до официального запуска электронной системы. Её в процессе адаптации и отладки системы управления базой данных нужно было испытывать, и лучше всего это было сделать на реальных записях. К началу мая 1962 года в базу уже занесли несколько тысяч фамилий, как живых, так и погибших, и пропавших без вести. Поисковики даже успели отыскать родственников нескольких десятков погибших, чьи останки были обнаружены в ходе обследования мест бывших боёв. В первой же телепрограмме был репортаж о работе поисковиков и короткие интервью с родственниками, нашедшими место захоронения своих близких. Для самих комсомольцев и пионеров из поисковых отрядов искренняя благодарность этих людей оказалась важным стимулом для продолжения работы.
Этим людям тут же предлагали поучаствовать в деятельности поисковиков, и многие из них соглашались. В основном, участники на местах непосредственно общались с выжившими участниками войны и их родственниками, записывали сообщаемые ими сведения о погибших сослуживцах, или проверяли запросы из других городов, поступавшие в центральную базу данных. Так постепенно складывалась широкая социальная сеть, охватывавшая всю обитаемую территорию страны.
Для упрощения доступа к информации начали издавать еженедельную газету с тем же названием 'Найти человека'. В ней печатали рассказы ветеранов, списки людей, зарегистрированных в базе, и объявления граждан о поиске родственников и знакомых. Многие находили своих пропавших родных, просматривая публикуемые списки или подав объявление.
Отдельно решался вопрос доступа к архивам госбезопасности. Пускать туда посторонних Серов отказался наотрез, но согласился организовать заполнение базы данных силами допущенных сотрудников. Раз в месяц из КГБ офицер привозил магнитные плёнки с данными, уже подготовленными для считывания, и по окончании процедуры тот же офицер увозил их обратно, а в базе появлялись несколько тысяч новых записей.
Из архивов МВД и министерства обороны поступило очень много сведений, с помощью которой удалось дополнить 'электронные карточки', уже внесённые в базу, выяснить номера воинских частей, представления к наградам, места захоронений. Благодаря им, многие ветераны дождались недополученных наград. Ордена и медали были не просто украшениями, к ним полагались регулярные денежные выплаты, а Героям Советского Союза и кавалерам ордена Славы 3-х степеней ещё и льготы.
Многие героические эпизоды прошедшей войны не были подтверждены документально, информация о них сохранилась лишь благодаря памяти выживших, и для её подтверждения нужно было разыскивать свидетелей. В некоторых случаях ветераны сталкивались с бюрократическим отношением государственных структур, чиновники которых отказывали в льготах и представлении к наградам по формальным причинам
Так произошло с лётчиком 105-го гвардейского авиаполка ГВФ Александром Петровичем Мамкиным, который погиб, вывозя с оккупированной территории детей-сирот из детского дома. В седьмом за день рейсе его самолёт был подбит и загорелся. Лётчик сумел перетянуть линию фронта и посадить самолёт, получил тяжёлые ожоги и умер вскоре после посадки. (https://историк.рф/special_posts/не-должен-быть-герой-ненагражденным/). Его несколько раз представляли к званию Героя Советского Союза посмертно, но отказывали из-за путаницы в датах.
Некоторым повезло больше — за лётчика Михаила Петровича Девятаева, вывезшего группу пленных из концлагеря на острове Узедом (немецкий ракетный полигон Пенемюнде) на захваченном немецком самолёте, в 1957 году ходатайствовал Сергей Павлович Королёв, добившийся присвоения Девятаеву звания Героя Советского Союза.
Чтобы упорядочить и упростить решение подобных проблем, была организована общественная ассоциация 'Поиск', получившая право представления участников войны к государственным наградам. Ассоциацию предложили возглавить писателю Сергею Сергеевичу Смирнову. Он вёл собственные документальные расследования, с 1954 года публиковал книги о подвигах советских солдат. Так, благодаря его самоотверженной работе в 1957 году стало известно о героической обороне Брестской крепости. Вместе с Агнией Барто Смирнов периодически вёл на телевидении программу 'Найти человека'. Поисковикам из ассоциации помогали известные писатели Константин Симонов, Борис Полевой, Александр Бек, Борис Васильев. Маршал Жуков тоже участвовал в работе ассоциации, как консультант. Сам он сосредоточился на историко-аналитической работе.
Участвуя в деятельности поисковиков, они добились присвоения звания Героя Советского Союза подводнику Александру Маринеско, разведчику Рихарду Зорге, участнику итальянского движения Сопротивления Фёдору Полетаеву, писателю и кинорежиссёру Алексею Очкину (http://www.yaplakal.com/forum7/topic1136027.html) и ещё многим участникам войны, в своё время обойдённым официальным признанием. Получили звание Героя Советского Союза Екатерина Илларионовна Дёмина, санинструктор, главстаршина морской пехоты (https://ru.wikipedia.org/wiki/Дёмина,_Екатерина_Илларионовна Была представлена к званию Героя дважды, в августе и декабре 1944 г, но в реальной истории получила его только в 1990 г), и гвардии полковник морской пехоты Евдокия Николаевна Завалий, единственная женщина, командовавшая в войну взводом морской пехоты (https://ru.wikipedia.org/wiki/Завалий_Евдокия_Николаевна)
Ассоциация курировала установку бюстов дважды Героям Советского Союза в их родных городах и посёлках, организовывала конкурсы на создание памятников и монументов. К 9 мая 1962 года в Москве, возле Кремля, на территории Верхнего Александровского сада был установлен мемориальный комплекс 'Могила Неизвестного солдата', и зажжён Вечный огонь.
(В реальной истории — 8 мая 1967 г)
Работу поисковых отрядов поддержали на государственном уровне. Отдельно пришлось решать вопрос о большом количестве взрывающегося и стреляющего имущества, которое попадалось поисковикам в шаловливые ручонки.
Министерство обороны в обязательном порядке выделяло каждому из отрядов группу из нескольких сапёров. Выходя на участок поиска, сапёры первыми обследовали его с металлоискателями, помечали места, где регистрировались металлические предметы, удаляли неразорвавшиеся боеприпасы, с последующим их обезвреживанием, собирали утерянное по местам боёв оружие, и только после этого допускали на участок комсомольцев и пионеров (АИ).
К тому же, в большинстве своем отрядами руководили ответственные и знающие люди, и отбирались туда только наиболее сознательные студенты, пионеры и комсомольцы. Некоторое количество оружия, все-таки украдкой привезенное домой, в основном — пистолеты и револьверы, так как далеко тащить винтовки, да ещё в поездах, желающих находилось мало, впоследствии было легализовано в соответствии с новым законодательством, или попало в местные музеи боевой славы.
* * *
(Следующий отрывок предложен Михаилом Беловым, с минимальной редакцией автора)
Помимо морально-этической, в начатой работе была и немалая исследовательская, культурно-историческая и идеологическая составляющая. Ещё с 1942-го года записывались интервью ветеранов, некоторое их количество Воениздат выпустил в виде сборников, хотя основная масса, конечно, ушла для анализа опыта военных действий, и до широкой публики не допускалась. Кроме того, издавалось много мемуарной литературы, к сожалению, нередко среднего, и ниже среднего качества, в т.ч. и благодаря ударной работе цензоров. В итоге, с самого дня Победы всегда бытовали, как бы, две истории войны. Первая, официальная, содержащая, по преимуществу, правду, но 'лакированная' до противоестественности, и, кроме того, весьма неоднородная по качеству и глубине материала. Помимо этого недостатка, целостному восприятию этой исторической традиции мешало стремление военных засекретить все и вся, порой доходящее до абсурда, и несколько чисто агитпроповских мифологем, про которые, кажется, даже советские дети младшего школьного возраста знали, что это явная брехня. Естественно, все эти недостатки были во-многом вынужденны, и вправду, многая специфическая информация о войне к 60-му году не совсем утратила военного значения, а мифы, запущенные в ходе военных действий для поднятия боевого духа, развенчивать было уж вовсе не с руки, даже если на деле все было не так, ну или не совсем так.
Другая же версия истории войны, т.н. 'народная', ходила меж людей совершенно неофициально и имела почти на 100% нарративный характер. К сожалению, в приватных разговорах, отрывочных воспоминаниях и просто фронтовых побасенках, люди зачастую муссировали как раз те темы, которые обходила или замалчивала официальная историография. Разумеется, передаваемые через десятые руки, эти истории часто приобретали, порой, совершенно фантастический облик, искажая правду до полной неузнаваемости. Но главная проблема была не в этом, а в том, что у людей, большинство из которых все еще живо помнили военные годы, создавалось устойчивое впечатление того, что 'власти скрывают'. Что само по себе рождало самые апокрифические истории, иногда и вовсе на ровном месте.
