Створка двери с оглушающим грохотом впечатывается в стену, и я имею сомнительную честь лицезреть перед собой главного демона в небрежно наброшенном на разгоряченное тело халате, но с внушительным двуручником в когтистых руках.
Я скромно опускаю глаза, дабы излишне не смущать родителя этой пикантной сценой и поднимаю их, когда до него доходит (а на это у него уходит всего пара мгновений), что причиной переполоха, который устраивает его бдительная охрана, засекшая портал, являюсь я.
— Извини, папочка, у меня не было возможности тебя заранее предупредить.
Мама появляется в более приличествующем даме виде, но со следами страсти на лице и с затуманенным взглядом. Правда, те заклинания, что мерцают на ее ладонях, при этом не выглядят безобидно.
— Мамочка, это все лишь я. — И эта фраза становится последней для моего терпения, которое лопается с оглушительным стоном и слезами, что отказываются останавливаться, несмотря на мои попытки пресечь их желание покинуть мое тело.
Сквозь влажную пленку мой взор успевает заметить взгляды, которыми обмениваются мои родители: такого они на своей памяти не помнят. Заставить меня заплакать не могли ни издевательства наставников, ни розыгрыши сверстников, ни те гадости, на которые были щедры сотрудники фирмы, в которой я преодолевала крутые ступени карьерной лестницы.
— Всем покинуть комнату. Целителя в покои повелителя, и срочно вызовите наследника. Отправьте принцу Радмиру вестника, что принцесса Таши находится здесь. — Пока отец раздает приказы, мама прижимает меня к своей груди и шепчет всякие глупости. Васька предпочитает занять место подальше от сутолоки, прекрасно осознавая те опасности, что грозят ему маленькому в толпе разъяренных демонов. А именно такими и выглядят все те, кого лишь грозный взгляд их правителя заставляет убраться подальше от места предстоящих разборок: для воинов стражи я являюсь особой, которая хотя и в состоянии надрать им задницы во время тренировочных боев, но попадает под категорию тех, кто требует к себе нежного и бережного отношения.
Так что мое состояние для них как нож по сердцу и свидетельство того, что они не выполнили то, ради чего их держат. А это... грозит большими неприятностями.
Мои плечи еще продолжают вздрагивать, но сознание уже вопит о том, что если я немедленно не возьму себя в руки, последствия происходящего будут пострашнее маминого здесь появления, потому что грозят нецензурными фразами, реками крови и обилием трупов. Чего я, как барышня хрупкая, видеть никак не желаю.
— Все, спасательную операцию можно считать оконченной. Пациент жив, все осознал и готов раскаяться путем чистосердечного признания в большинстве известных другим проступков.
— Целителя отставить. — Морда уходящего последним начальника стражи кивает и проясняется: последствия оказались не столь страшными, что однозначно влечет за собой отсутствие массовых разрушений.
— Девочка моя, мы с папой можем оставить тебя на пару минут, чтобы привести себя в более приличный вид? — Вот только... беспокойства в ее глазах я при всем своем старании рассмотреть не могу, но и вполне ожидаемой насмешки в них тоже нет: всю их глубину занимает единственное чувство — удовлетворение происходящим. И это наводит меня на вполне ожидаемую мысль: она предполагала, что именно так события и будут развиваться. И ее присутствие рядом с отцом... еще одна соломка, которую она для меня подстелила.
Бедный папочка... Похоже, он даже и не догадывается, что его роль — не самая главная.
— Мама... — я укоризненно качаю головой, пытаясь представить, насколько пострадала моя внешность под натиском разбушевавшихся эмоций.
— Ты выглядишь как заплаканная принцесса. — Она правильно расшифровывает мой беглый взгляд по комнате в поисках зеркала. — Но сейчас будешь выглядеть как самая прелестная барышня. — Заклинание срывается с ее пальцев, свежестью касается моей кожи и растворяется в ней с легким покалыванием. А прядь волос, что выбилась из туго заплетенной косы, сворачивается пружинкой. — Не скучай. Мы — быстро.
И она, ухватив отца за широкий рукав халата, утягивает его обратно в комнату. Но побыть мне одной не удается. Ролан врывается в гостиную разъяренным сарусом. Наталкивается взглядом на относительно здоровую меня, на мгновение прищурив глаза оценивает мою ауру, которая сейчас должна быть похожа на радугу и облегченно вздыхает, но тут же хмурит брови. Правда, несколько наигранно.
— Ничего этому шалопаю поручить нельзя.
— Ты к нему строг. — Улыбаюсь я, радуясь тому, что вижу брата. — Со мной всегда было трудно сладить.
Пара быстрых шагов ко мне и его руки уже успокаивающе гладят меня по спине, а впечатанный в его грудь нос наслаждается приятным ароматом сильного мужского тела, в котором явно ощутима тонкая нотка женских духов.
И это, лучше чем любые слова, действует на меня успокаивающе — в этом мире все будет хорошо, пока вместо рукояти меча Ролан держит в объятиях очередную красотку.
Так что, к тому времени, когда наши старшие родственники возвращаются, мои щиты, которые неожиданно дали течь, полностью восстановлены и готовы защищать окружающих от такого недоразумения как я.
Мама предстает передо мной в роскошном халате, наброшенном, насколько я могу судить, на голое тело и стянутом на ее тоненькой талии пояском. И пока она идет к своему любимому креслу рядом с камином, который сейчас радует игрой пламени и танцами огненных саламандр, легкая ткань обворожительно играет вокруг ее стройных ног. Ее длинные волосы крупными волнами опускаются на плечи, ниспадают на едва прикрытую грудь, теряются на спине. И каждый ее шаг наш папочка провожает таким голодным взглядом, что мне становится стыдно за то, что мне пришлось прервать их общение.
Отец... Выглядит так, как положено выглядеть повелителю демонов: монументально и устрашающее. Что совершенно не вяжется с его взглядом, которым он обласкивает каждое ее движение.
— Рассказывай. — Он кивает брату, который подхватывает меня на руки и удобно усаживает себе на колени.
И я рассказываю все... С того момента как порталом покинула этот дворец и до того мига, как снова в нем оказалась. Правда, позволив себе опустить некоторые подробности, посчитав их не относящимися к делу.
Установившаяся после моего повествования тишина, сильнее любых слов говорит о том, что все присутствующие прониклись масштабом моей деятельности. А по тому, как чуть дергается уголок губы на лице у отца, я могу судить еще и о том, что он моими проделками крайне доволен. Правда, время от времени его взгляд темнел, наливаясь чернотой гнева, и это заставляло меня несколько напрягаться. Потому что это происходило каждый раз, как в моей речи звучали имена дракона и даймона.
Последний звук замолкает, и я опускаю голову в ожидании приговора. Да и мысль о том, как я буду объясняться с оставшимися в Камарише, продолжает меня беспокоить.
И вся надежда только на маменьку, на которую я поглядываю исподлобья умоляющим взглядом.
И не напрасно. Все мои опасения она читает в моей душе как в открытой книге.
— Наташа, ты не переживай. Папа скажет, что ты действовала по его приказу. Правда, дорогой?!
Она сидит на краешке кресла, закинув ногу на ногу и покачивая изящной сиреневой туфелькой, отделанной серебряным шитьем. И не сводит с отца пристального взгляда, лукавство которого подчеркивает невесомая, но уж очень многообещающая улыбка.
— Наташа, ты не переживай. — Его взор скользит по идеально гладкой коже открытой для его обозрения маминой ножки. Потом с легкой задумчивостью, которая не сулит мне ничего хорошего, переходит на меня. — Папа скажет, что ты действовала по его приказу. — И от его рыка вздрагивают все, включая меня, но исключая невозмутимую маменьку. — После того, как собственноручно тебя выпорет.
— Дорогой, не пугай ребенка. Она и так едва дышит от всего того, что на нее свалилось.
— Да, дорогая. Как скажешь.
А Ролан чуть крепче сжимает мою руку, которую он греет в своих ладонях, настоятельно требуя, чтобы я не вздумала влезать в разговор взрослых. Он что думает — я самоубийца. Когда беседа между родителями идет в таких интонациях, стоит быть более чем осторожной.
— Девочка моя, ты предпочтешь отправиться обратно в Камариш или останешься на ночь здесь? — Мама смотрит на меня с легкой улыбкой, но ее глаза... Бедный папенька.
— Я...
— И правильно. Ролан тебя сопроводит, чтобы по дороге ничего не случилось. И передаст приказ повелителя не путаться у тебя под ногами.
— Но дорогая... — Он смотрит на маму преданным взглядом домашнего любимца. Если бы при этом еще кисточка хвоста не выбивала дробь по голенищам сапог.
— Ты думаешь, что наша дочь не справится с ситуацией?
— Ни в коем случае. Я просто хотел сказать, что помощь старших ей не повредит.
Я начинаю интенсивно дышать, чтобы не сорваться на смех. Представление, что они передо мной разыгрывают просто бесподобно. Вот только, у меня нет сомнений, что все, что я сейчас вижу и слышу, не более чем попытка вернуть мне уверенность в собственных силах. Кстати, весьма своевременная.
Но провожать нас с Роланом до портального зала отправится один отец. И вот тогда-то...
— Ну, тогда мы пойдем? — И я соскальзываю с колен брата, вопросительно посматривая в сторону мамы, взгляд которой зацепился за взвившийся столб искр в камине и замер, словно натолкнувшись на неожиданную мысль.
— Да, милая, идите. Папа вас догонит. И помни, о чем я тебя предупреждала. — И она перестает улыбаться и позволяет волнению, что тревожит ее душу на мгновение проявиться в плотно сжимающихся губах.
Я киваю головой и выхожу вслед за братом, который придерживает дверь в ожидании, когда я подойду.
Пятерка демонов во главе с самим начальником стражи берет нас в коробочку, и мы направляемся в сторону основной лестницы, что ведет в подземелье. Жаль, конечно, что мне не удастся еще раз полюбоваться на тщательно охраняемые отцом раритеты, но с прибором даймонов без особых проблем справится и мама.
— Хотел бы пожелать тебе счастья, но...
— Не надо, Ролан. У меня нет настроения шутить.
— Извини, сестренка. Я волновался за тебя и надеялся, что Тамирасу удастся тебя удержать от необдуманных поступков.
— Кто бы твоего дружка удержал от необдуманных поступков. И перестань его мне сватать, тем более что я уже чужая невеста. Лучше скажи, ты в курсе его встречи с Закиралем?
— Какой из них?
А я себе делаю очередную зарубку в памяти: дракон не относится к тем, от кого я могу ожидать откровенности.
— После которой его вытаскивали в крепости Зари.
— Похоже, ты не всем поделилась с отцом? Мне начинать беспокоиться?
— Ролан, я не просила меня втягивать в эту историю. Но раз уж так случилось, и я столкнулась с тем, чего вы не ожидали — дай мне возможность разобраться со всем до конца. А для этого я должна знать: кому и насколько я могу доверять.
— Хорошо, я расскажу тебе все, что знаю. Хотя, известно мне немногое: он хотел уничтожить даймона и применил заклинание, с которым не смог справиться. Две основы столкнулись, и они оба едва не погибли. Что не случилось лишь потому, что Закираль, и сам довольно серьезно раненый, вытащил на себе Тамираса. Да только благодарности не дождался: наш ящер, как только смог говорить, обещал уничтожить чернокожего собственными руками.
— Надеюсь, это было просто обещание...
— Клятвы он не давал. Если ты это имела в виду?
— Именно. А ты знаешь, что Закираль приходится твоему другу племянником?
Мой брат резко тормозит и смотрит на меня ошеломленно.
— Ты в этом уверена?
— У даймона не было причины мне лгать. По крайней мере, по этому поводу.
— Что ж... Будем считать, что это объясняет его поступок, хотя и не вписывается в мои представления о черных воинах.
— Но зато это вписывается в мое представление о Закирале. — Отец появляется неожиданно и совершенно не оттуда, откуда мы его ожидаем: мне в моем счастливом детстве не удалось обнаружить и малой части тайных проходов и малых порталов, которые делали дворец повелителя еще более неприступным. — Я всегда считал его весьма перспективным для того, чтобы на Лилее появился еще один род, основанный даймоном. Но даже представить себе не мог, что его выбор остановится на моей дочери.
— Отец, тебе не кажется, что я и сама могу определиться со своим выбором?
— Единственное, что мне кажется — те игры, в которые ты оказалась вовлечена, не самое лучшее времяпровождения для тебя. Они слишком опасны. Но я не могу, ни приказывать, ни просить тебя остаться, потому что признаю за тобой то самое право выбора. Я лишь могу надеяться на то, что ты сможешь разобраться, кто и кем для тебя является.
И все, что я могу — лишь кивнуть головой. Понимая, чего стоили ему эти слова.
— Какова моя цель теперь?
— Для всех, включая дракона, ты разбираешься с проблемами графа и помогаешь ему расследовать смерть человеческих магов. Постарайся затянуть поиски насколько это будет возможно; Радмир тебе в этом поможет, а я сделаю все, чтобы информация о том, кем являлись на самом деле эти маги, как можно дольше не стала известна никому, кроме нас. Через Патруль прошла версия, что все они — будущие адепты клана демонов Хаоса и прибыли в город для инициации. Именно об этом должен рассказать тебе лорд Дер'Ксант. Так что все ваши действия сведутся к поиску помощников Закираля и его самого.
— И как долго мне его искать? — Делаю я попытку пошутить.
— Мне кажется, искать тебе его не придется. И предупреди его о том, что если он еще раз вскроет мою защиту, ни о каких родственных связях со мной может даже и не мечтать.
— Папа, это серьезное заявление.
— Девочка моя, я знаю, кто такие даймоны, я знаю, кто такой он и какую жизнь он прожил. И я знаю, что он не первый, кто задумывается о том, так ли хорошо называться черным воином. И если ты примешь его в свое сердце, и он последует за тобой, я приму его в своем доме. Но если он попытается забрать тебя с собой — умрет от моей руки. Как бы больно тебе не было.
— То есть ты готов принять его, если он предаст свой народ?!
— Ты еще слишком мала, чтобы понять, что для него это не будет предательством. Это будет выбором между свободой и рабством. А для тебя, между отбросить память о его прошлом или продолжать помнить о том, сколько чужой крови устилает его жизненный путь. И по мне было бы лучше, если бы рядом с тобой перед алтарем стоял граф или, на крайний случай, дракон и тебе не пришлось бы пройти через то, к чему ты еще не готова.
И он замолкает. И молчит всю дорогу через лабиринты подземелья, что ведут к портальному залу. И лишь, когда дежурный маг, закрепив матрицу перехода, дает сигнал к перемещению, крепко меня обнимает и шепчет в самое ухо, не позволяя никому, кроме меня, услышать то, что он произносит:
— Ты и твоя мама — единственные сокровища, что у меня есть. И я не могу вас потерять, но и не могу удерживать вас рядом с собой. И прежде чем сдаться, помни о том, что ты — частица моей жизни и ты мне нужна, как нужен рассвет, закат, визг мечей и нежность прикосновений. А я буду просто верить в тебя и ждать, когда ты вернешься к своему отцу. — И его дыхание опаляет мою кожу. И я чувствую, как эмоции в очередной раз готовы прорвать плотину и хлынуть неконтролируемым потоком.
