— Вы, случаем, ищите не мальчишку, лет так семнадцати, с черными волосами? — невинно поинтересовался стоявший неподалеку Кадм.
— Нет! Да! — одновременно ответили Мир с Арман.
Это стало даже интересным. Гаарс на юношу похож не был... значит, амулет принес не он... так кто?
— Кого ты привел? — спросил Мир Армана, наслаждаясь бледностью обычно спокойного дозорного.
И все же зря Лерин не дружит с Арманом. Они оба так хорошо бы спелись... зануды! Правильны до скрежета зубов... и столь же скучны и предсказуемы...
— Мальчишка вам живой нужен или не очень? — продолжал язвить за спиной Мира Кадм.
— Живой! — прошипел Мир, отбрасывая недоеденный виноград.
И в самом деле. С Арманом поиграть он еще успеет. Сейчас гораздо интереснее этот неведомый гость... мальчишка.
Посмотрев на озеро, Мир еще успел заметить, как утаскивают кого-то под черную воду зеленоватые руки. Не, русалочка, гость этот принадлежит мне! И ты его, тварь зеленая, не получишь
— Именем повелителя Кассии, — начал Мир, — приказываю немедленно выпустить человека!
Мир и не надеялся, что русалка подчиниться сразу. Еще не было того, чтобы нечисть так легко сдавалась, но именно за эту дерзость Мир русалочку и любил... Так не хватало этой самой дерзости при дворе... Скучно...
Русалка вынырнула, все так же сжимая мальчишку в объятиях, повернула к беседке лицо, и Мир сглотнул...
Расползается по груди мягкая истома, сжимает сердце, потом заставляет его биться гулко, тревожно... И Мир делает шаг вперед, стремясь перепрыгнуть через ограждение, броситься в воду, наслаждаясь дарующим покой холодом... Но телохранители быстрее, как всегда, быстрее: крепко жмет плечо рука Тисмена, удерживая. Обжигает сила Лерина, отрезвляя. Отталкивает Мира от ограждения Кадм, грубо, беспощадно, встав перед своим арханом....
— Уже! — шепчет Мир, чувствуя, как скатывается по щеке капля пота. — Уже все в порядке.
Кадм послушно шагает в сторону, Лерин отводит пылающий силой взгляд... А Тисмен скучающе отходит к скамье. А Мир медленно звереет, понимая, что его сейчас чуть было не заворожили. Что же, игры закончились.
— Не мани меня, — кричит Мир русалке. — Не смей! Или силы моей не знаешь? Не знаешь моих телохранителей? Отпусти человека. Я не хочу тебя ранить. Отпусти добровольно!
Но не слушает русалка, нечисть бездушная! Хмурит кустистые брови, растягивает губы в усмешке. И вдруг впивается в губы жертвы жарким поцелуем...
Дался ей этот мальчишка! И Миру он почему-то дался. Может, из любопытства? Или из-за упрямства? А какая разница! Этот мальчишка к нему пришел и русалке его Мир не отдаст!
Как не странно, безвольная до сих пор жертва вдруг отвечает поцелуем на поцелуй. И человеческие руки обхватывают русалку за талию, проводят ласково по чешуе... заставляя затрепетать холодное русалочье тело.
— Умеет в женщинами обращаться, — одобрительно заметил Кадм. — Может, не будем им мешать?
Издевка телохранителя лишила Мира остатков разума. Еще как он им помешает! Но не успел Мир шагу сделать, как темная вода вокруг целующихся вдруг окрасилась синим...
— Ты говорил, что это рожанин, — как всегда, первым сделал вывод Лерин. И, как всегда, не упустил шанса подколоть Армана. — Умеешь ты гостей выбирать, дозорный... Привел к Миру мага? Не проверил?
— Лерин! — одернул его Мир. — Чего стоишь, вмешайся!
Лерин подчинился сразу, оставив на время Армана в покое. Короткое заклинание и русалка закричала от боли, беспомощно извиваясь, когда вместе ее с человеком выдернуло из воды и грубо швырнуло к ногам Мира...
— Я предупреждал, — прошипел Мир.
Русалка возмущенно ударила хвостом по белоснежному мрамору, окатывая людей озерной водой. Лерин выругался. Он терпеть не мог, когда ему портили одежду.
— Я сказал, — продолжал настаивать Мир. — Отпусти человека! Уходи в озеро и отпусти человека.
— Он мой, — упрямо шипит русалка. — Мой. Отдай мне его... у тебя много. А я одна... мне плохо. Прошу тебя...
Мир глубоко вздохнул, почувствовав вдруг себя виноватым. Ведь в ярко-зеленых глазах русалки прочитал он не ожидаемое упрямство, не каприз, а обжигающее душу одиночество.
— Отпусти человека! — мягко сказал он. — Даю слово, я найду тебе пару...
— Верни меня в воду... — перестала вдруг сопротивляться русалка, — задыхаюсь, сжалься...
Мир посмотрел на Лерина и телохранитель чуть видно кивнул. Вновь загорелись синим его глаза, вновь разорвало зимний воздух заклинание. За спиной раздался тихий плеск. Кадм наклонился и легко поднял неудачливую жертву русалки на руки, с помощью Лерина устраивая его на скамье и пропуская Тисмена.
— Мир... Это же... — прошептал зеленый телохранитель.
Мир и сам видел. И не знал в этот миг, плакать ему или смеяться.
Знакомые черные волосы. Бледное лицо, настолько бледное, что, кажется, принадлежит мертвому. Упрямый изгиб покрытых инеем губ.
— Блокируй его силу, быстро! — прошипел Мир, приходя в себя. — И если он опять удерет, я с тебя шкуру спущу.
— От меня еще никто дважды не удирал, — недобро улыбнулся Тисмен.
5. Глава третья. Пробуждение
Кружится голова. Болью вспыхивают в сознании искры, давит к кровати слабость и так не хочется отпускать неясный сон. Думать не хочется. Даже дышать не хочется. Потому что тягостно, потому что наполняет жаром при каждом вздохе легкие, и поддаться бы слабости, да забыться, но не дает кто-то вне. Тянет упрямо вверх, ведет сквозь пелену сна к свету, заставляет дышать глубже, ровнее. Ощутить болезненность кожи, жадно глотнуть воздух, задыхаясь, содрогнуться от кашля.
— Тише, спокойнее, — мягко уговаривает тихий голос.
Чужие руки прижимают ко рту платок, смоченный в едкой жидкости. Ненадолго резкий запах обжигает легкие болью, зато проходит удушливый приступ кашля, и обессилевшему Рэми чьи-то заботливые руки помогают опуститься на подушки.
— Спокойнее. Не двигайтесь... дайте себе время...
Осторожно, еще не веря, что боль прошла, Рэми открывает глаза.
— Не спешите, — уговаривает тот же голос.
Медленно, очень медленно, перестает быть ярким свет. Из расплывчатых становятся резкими очертания комнаты, приходит узнавание... пока еще неясное, оно не оформилось в мысль, не вызвало эмоций.
Рэми отдыхает. Ему сейчас так надо отдохнуть. Но разум рывком выдирает его из ласкового плена сонливости. И Рэми, наконец-то узнает холодные, зеленые глаза человека, сидевшего у кровати.
— С возвращением! — холодно заметил Тисмен. — На этот раз вам не убежать, даже не надейтесь.
Рэми молчал, пытаясь выгнать из головы сонную дурь. Устроился с помощью Тисмена на кровати, послушно сделал глоток из нефритовой чаши и вновь обессилено опустился на подушки...
Страх холодной змейкой проскользнул по позвоночнику. Он опять был в "зеленых" покоях Тисмена и вновь больной, лежал на той же самой кровати, что и луну назад.
Только одного тут сегодня не было: одиночества. И пустая когда-то комната полна людей: сидит у камина в кресле с резными ручками Мир. Откинувшись на спинку, перекинув нога на ногу, он мирно беседует со склонившемся над ним молодым высоким мужчиной.
Опасен тот мужчина. Неприятен. Будто вырезанная из льда статуя: идеальная, правильная до последней складки сложного наряда, холодная, с седыми, почти сливающимися с кожей жидкими волосами.
"Старик", прозвал его сразу Рэми, отводя взгляд. Молод, а все равно как старик...
— Посмотрите мне в глаза, — приказывает Тисмен.
Рэми подчиняется. Вздрагивает, когда захватывает его взгляд архана, тянет за собой, растворяет в синем свете. И ужасается, когда осознает — он может не ответить тем же. Спит внутри бушующее когда-то море, покрывшись темно-синим льдом...
— Отлично, Кадм, — довольно улыбнулся Тисмен, поворачиваясь к коренастому мужчине, сидящему в ногах Рэми. — Сила его спит и наш рожанин стал почти нормальным.
Мужчина, которого Рэми прозвал про себя воином, не ответил. Он был занят: забавлялся со уродливой, похожей на большого таракана, зверюшкой. Зверюшка, азартно поблескивая агатовыми глазками, шипела, недовольно фыркала, пытаясь поймать привязанный к веревке кусочек мяса.
— Нормальным он, боюсь, не будет никогда, — холодно ответил, наконец-то, Кадм, отрывая мясо от веревки и бросая его уродцу. — Хватит с тебя сегодня, маленькое чудовище.
Зверюшка съела кусок и довольно урча отправилась спать у камина, а Кадм подвинулся ближе к Рэми, заглянул ему в глаза и тихо прошептал:
— Теперь поговорим.
— Не о чем говорить, — сжался под холодным взглядом Рэми.
— Есть о чем, молодой человек. А ты, кажется, со снадобьем переборщил, Тисмен, — вмешался в разговор Мир. — Наш беглец стал слегка трусливым и забыл о своей дерзости.
— Я помогу. — Старик пытался было подойти, но Рэми дернулся от колдуна, как от зачумленного.
Его уже тошнило от магии, арханов, замка, секретов, оборотней. И безумно хотелось назад, в лес. Где все спокойно, все понятно, и где не путают благодарность с золотым поводком.
— Зря... — холодно сказал Старик, вновь отходя к Миру. — Вы уже и так слишком долго от нас бегали, молодой человек. Может, достаточно сопротивляться-то?
— А вы решили, что меня сломали! — прошипел Рэми. — Не надейтесь! К Эдлаю я так просто, как ягненочек на веревочке, не пойду!
— У нас с тобой хватает и других, более приятных, тем для разговора, чем Эдлай, — осадил его оборотень.
— Например?
— Например, тот день, когда ты спас мне жизнь.
— Говорила мама, что не доведет до добра любопытство, и была права! Если бы я тогда прошел мимо...
Кадм хмыкнул. Поймав неодобрительный взгляд оборотня, он подавил усмешку, смахнул невидимую пылинку с коричневой туники и отвернулся к окну.
— Я просто хотел поблагодарить тебя за услугу.
— Правда? — воскликнул Рэми, с трудом поднимаясь. — Поблагодарили? Благодарность принята. Теперь мне можно уйти?
— Почему вы столь упрямы? — не выдержал зеленоглазый. — Вы ведь сами к нам пришли. Никакой ловушки не было...
— Жаль, что по пути ноги не отвалились! — прошипел Рэми, и плечи смотревшего в окно Кадма подозрительно затряслись.
— Хватит, Рэми! — перебил его оборотень. — Всю жизнь желаешь быть беглецом? Твоя татуировка теперь чиста, это правда. И об этом у нас будет разговор особый, но тебя все равно ищут и когда-нибудь обязательно найдут. Даже если я отпущу.
— Вам какое дело? — огрызнулся Рэми. — Ну спас я вам жизнь — ну так забудьте и идите дальше. Чего вы ко мне привязались? Чего вам от меня надо?
— Да ничего мне от тебя не надо, — горько улыбнулся оборотень. — Напротив, я предлагаю: защиту.
— А нужна ли мне ваша защита? Аль не видите — я и так неплохо устроился. Неплохо жил и без вас?
— Ошибаешься, — горько усмехнулся оборотень. — Жил ты только благодаря моей доброте. Но если ты уйдешь, доброта моя иссякнет. И я скажу Эдлаю, что ты в столице, буду вынужден это сделать. А Эдлай — советник повелителя, ты не забыл? В его руках все отряды дозорных, и я сильно удивлюсь, если завтра ты не будешь в темнице.
— Грозишь мне? — отшатнулся Рэми. — Мне? Своему спасителю?
— Да, грожу, — ответил Мир. — Да, своему спасителю. Потому что ты спаситель, а я — отвечаю за столицу. И не могу отпустить на свободу сильного мага. Не могу оставить тебя без присмотра, не имею права, слышишь? И потому либо ты будешь служить мне, либо умрешь. Другого выбора нет ни у тебя, ни, увы, у меня.
Во как дело обернул, подумалось Рэми. Смертью грозишь, да еще и на жалость давишь. Мол, я тоже в безвыходном положении, я тоже должен. Только вот не верится почему-то.
Думаешь, поймал у ловушку, вообразил, что выхода нет? Есть.
— Разговор бесполезен, — расслабился Рэми, не обращая внимания, как ползут вверх брови Мира, как оборачивается Кадм и уже не усмехается, смотрит с неприкрытым любопытством.
— Разговор бесполезен, — повторяет Рэми. — Не с тем говоришь, Мир. За меня решает глава рода.
Мир побледнел, так сильно, что Рэми мысленно сжался... плохо это, когда архан бледнеет от ярости, для рожанина всегда плохо. А в ситуации Рэми — и того хуже.
Мир медленно, не спуская взгляда со своего пленника, поднялся с кресла. Подошел к Рэми, схватил его за руку, да дернул на себя так сильно, что тот не сумел сдержать гримасу боли. Вновь неприятный осмотр, вновь обожгла запястье игра золотистых нитей, нахлынула слабость и незнакомая доселе Рэми гримаса гнева на миг исказила черты Мира.
— На поляне ты был главой рода. Видел это и Тисмен. Ты не захотел подчиниться мне и продал свою хваленную свободу другому? Ну ты, брат, и дурак...
— У меня не было выхода...
— Мог пойти со мной! — жестко ответил Мир.
— С оборотнем? С нечистью? А с чего бы это? — Кадм перестал улыбаться и глаза его стали серьезными, настолько серьезными, что даже Рэми понял — сморозил глупость. И еще какую! Прикусив губу, он сжался, когда глаза седовласого засветились синим. Сейчас архан обожжет магией, и Рэми не в силах будет сопротивляться...
— Я — не нечисть, — отчеканил Мир, жестом останавливая Старика.
— Нечисть! — упрямо возразил Рэми, которому терять уже было нечего. — А если даже и не так, нам не по пути. Отпусти меня.
— Боги, да ты еще больший дурак, чем я думал! — взмолился Мир. — Если бы я на поляне не увидел тех знаков... то летел бы ты сейчас из замка мячиком, если так любишь свободу. Если бы не твоя сила, что скорее опасна, чем полезна, и тогда бы ты полетел отсюда! Зачем мне с тобой играться? Много чести для тебя, рожанин, слышишь! Но не могу я тебя отпустить. Ты маг. Неуравновешенный, глупый маг. Но и этого мало. Властью судьбы, ты избранник! И я имею право требовать от тебя многого!
— Я так не думаю, — упрямо ответил Рэми. — Я не знаю, что вы там увидели, но увидели вы неправильно. Когда вы, наконец, поймете, что мне не нужно ваше покровительство? Что я и без него отлично справляюсь?
Кадм вновь хмыкнул. Тисмен медленно краснел. Старик чуть улыбнулся. А Мир продолжал уговаривать. Мягко, как ребенка:
— Два раза ты ушел, теперь я тебя не отпущу.
— Почему?
— А ты не знаешь? Ты слеп или настолько дурак, что действительно не догадываешься? Не чувствуешь?
Рэми задумался. Может, и знает... Или только догадывается. А Мир заглянул неожиданно в глаза, вывернул душу Рэми наизнанку, и засмеялся:
— Знаешь! И все равно сопротивляешься... Да только поздно, Рэми. Ты прав, я не могу надавить на тебя, но я могу надавить на твоего главу рода. И верь мне, ты особый. Другие не сопротивляются. И ты исполнишь свой долг... маг-рожанин! Хочешь ты того или нет... Потому что ты сам не знаешь, чего хочешь! Не так ли?
Мир распахнул ворот рубахи Рэми и сорвал амулет Урия, да так грубо, что шею Рэми резануло болью.
— Вот оно как. Хороша игрушка, сильна, — сказал Мир, любуясь на висящий на кожаном ремешке кусочек метала. — Вот как ты от меня бегал, вот почему не отзывался на мой зов. Вот почему и сейчас ерепенишься. Кто это тебе дал?
Рэми отвернулся, не отвечая. Про себя он может сказать многое, но Урия не выдаст. Никого не выдаст. Пусть Мир его пытает, пусть на куски режет, а не выдаст...
