Дозорный на вещицу даже не взглянул. Он грубо толкнул Рэми и амулет полетел в сугроб, оставив в подтаявшем снегу глубокую нору.
— Ни к чему духу замка твои побрякушки!
— Прошу, архан, — как можно спокойнее продолжал просить Рэми, выуживая амулет из сугроба. — Если дух замка рассердится, то я готов понести наказание...
Слова Рэми подействовали на дозорного не сразу. Духа в Кассии боялись все. Поговаривали, что шуток защитник замка повелителя не понимает: если что, убивает сразу и всякого. Оттого и лезть к нему без причины побаивались.
Рэми, не поднимая взгляда, легко пробрался через слабые щиты архана и осторожно подсказал: "Убьет дух замка рожанина, так тебе какое дело? Это ведь даже интересно. Будет что бабам в таверне рассказать..."
Архан, наверное, бы сдался. Уже начинал сдаваться. Но помешал появившийся на дороге к замку отряд.
Выругавшись про себя, Рэми вновь поспешно отвел Ариса к обочине. Лишь оказавшись в безопасном пятачке у сугроба, он осмелился перевести взгляд на приезжих и едва сумел удержать дрожь — во главе отряда гордо ступал огнистый. Только у одного человека в столице был такой конь. У Армана — друга Мира.
Арман равнодушно посмотрел на дозорного, потом на Рэми и Ариса, и вновь вперед, к открывающимся воротам.
Не узнал, выдохнул Рэми. И тотчас, спохватившись, поклонился, как и положено, опуская взгляд с лица архана на бока огнистого, прикрытые полой белоснежного плаща.
Только где там успокоиться? По отделанной золотистым мехом ткани пробежалась вышивка... черточка в черточку повторяя узор на амулете.
Совпадение? Не бывает таких совпадений. Не в мире арханов, где каждый знак, а что-то значит... И к Арману это несет Рэми амулет, у него должен просить милости для Гаарса. И его должен избегать. Так рискнуть? Или уйти? Рэми или Гаарс?
Все тот же вопрос, все то же сомнение, и решение было тем же. Рэми вновь рискнул. Смело шагнул вперед, вслед за уже почти въехавшим в парк огнистым.
— Архан, прошу вас!
Голос Рэми предательски дрожал и хрипел. И в глубине души Рэми надеялся, что Арман не услышит. Услышал. Осадил коня, повернулся, чуть нахмурил брови и безошибочно отыскал взглядом Рэми.
— Я тебя где-то видел? Не помню лица, но голос кажется знакомым....
— Простите, архан, вы ошибаетесь, я вас вижу впервые, — пробормотал Рэми, молясь всем богам, чтобы Арман поверил.
На счастье, боги услышали и Арман кивнул, бросив:
— Чего ты хочешь?
— Простите за смелость, — вновь извинился Рэми.
Знал он, что высокорожденные любят, когда перед ними извиняются. Настолько любят, что не замечают всего остального, например, каверзных вопросов:
— Что значат знаки, вышитые на вашем плаще?
Некоторое время Арман молчал. Рассматривал Рэми, и тот усердно таращился в побитый копытами снег, изображая испуганного, глуповатого горожанина. Только бы не раскрыть душу перед чуть полыхающими синим глазами архана, не показать, как он боится... Вернее — чего боится.
И вновь удалось. Взгляд Армана утратил синий блеск, рука в белоснежной перчатке сжала поводья, огнистый переступил копытами, покосясь на Рэми. Этот знает, коня не обмануть, но не выдаст... как не выдал тогда в лесу. Рэми и понятия не имел, почему конь, славившийся своей верностью хозяину аж так благосклонен к какому-то мальчишке-рожанину.
— Мне не нравится твой вопрос, но я отвечу. Это знаки рода моего отца. Мой отец был уроженцем Ларии, из клана снежного барса, потому его тотем и вышит на всех моих одеждах. Надеюсь, я утолил твое любопытство? И теперь ты мне скажешь... к чему был этот вопрос? Или ты всех арханов так дерзко останавливаешь? Не верю... иначе бы ты уже не жил.
Не диво, что дружишь с оборотнем, нахмурился Рэми, ты ведь и сам можешь быть нечистью... сын ларийца! Караете рожан за мелочи, а у самих, что не архан, так оборотень! Но внешне Рэми гнева не выдал, поклонился архану и протянул амулет:
— Мой друг... просил это передать духу замка...
Амулета Арман не взял. Прошелся взглядом по раскрытой ладони, потом посмотрел в глаза и спросил:
— Чего ты хочешь?
— Я думал... это вам... дух замка...
— Неправильно думал. Не мне дух замка должен был передать эту игрушку... — оборвал Арман. — Ты увидишь хозяина амулета, но прежде... Порядки ты знаешь, не маленький...
Рэми знал. И потому шагнул смело к огнистому, протянув Арману запястье. От души надеясь, что Урий постарался на славу, и архан, который явно дураком не был, лишнего в знаках не прочитает.
Арман не спешил. Медленно снял перчатки, положил их на луку седла и привычным жестом закатал рукав рожанина, обнажил запястье Рэми.
Осмотр был быстрым, на диво безболезненным. И даже не успев испугаться, Рэми понял, что свободен. Судя по столь же холодному взгляду, Арман ничего подозрительного в татуировке Рэми не заметил. Как же вы осторожничаете, господа арханы, и как легко вы поддаетесь обману!
— Конь у тебя какой-то странный, — заметил Арман, одевая перчатки. — Не сказал бы, что некрасивый, но странный, никогда таких не видел.
Рэми не ответил, но архан в ответе и не нуждался.
— Слушай меня внимательно, юноша. В парке не отставай. Для своего же блага. Но если ищешь приятной и легкой смерти, не слушай зануду-архана.
Выполнить приказ оказалось нелегко. Не успел Рэми вскочить на пегаса, как отряд уже мчался по парку, и когда Арису удалось нагнать быстрых коней свиты, аллея вдруг закончилась, оборвавшись на небольшой площадке перед входом в замок.
Рэми спешился. Дождавшись, пока молодой прислужник принял Ариса, он поднялся вслед за людьми Армана по белоснежным ступеням. И не мог избавиться от ощущения, что стоящие по обе стороны лестницы статуи провожают его взглядами. Что сидящая у основания ступенек мраморная русалка приветственно улыбается, каменный пегас, раскинувший крылья над входом, коситься в его сторону... а лев вверху площадки напоминает Мира... оборотня.
— Я ждать не буду!
Рэми понял, что отстал, безнадежно отстал, и весь отряд, помимо Армана, уже скрылся внутри замка. А архан стоял наверху ступенек и смотрел с ледяным интересом, от которого Рэми вновь пробила неприятная дрожь.
Странный этот Арман. И никого, ни Эдлая, ни Мира, не боится Рэми так, как этого ларийца. Почему?
— Я повторять не привык! — еще раз сказал Арман, и Рэми быстро поднялся по ступенькам, входя в замок.
Внутри оказалось многолюдно и тепло. Даже слишком тепло, и Рэми хотел было сбросить плащ на руки подбежавшего слуги, как встретил взгляд Армана.
— Ты не собираешься оставаться надолго, не так ли?
Рэми сжался. Невольный страх его не прошел незамеченным — архан неожиданно горько улыбнулся, жестом подзывая стоявшего неподалеку слугу. Рэми посмотрел на Армана внимательней. Может, не так уж и плох этот гордый дозорный? Обычно арханы любят, когда их боятся...
Пока Арман и слуга тихо перешептывались, Рэми не осмеливался оторвать взгляда от мозаики на полу. От сладковатого запаха курений закружилась голова, стало жарко, душно, теплый плащ давил на плечи, и Рэми почувствовал, что слабеет:
— Вам плохо?
Рэми посмотрел на говорившего и вновь не удержал дрожи. Никогда прежде не видел он так близко виссавица, никогда не чувствовал мягкого аромата их силы... не силы целителя, нет...
И одет это был странно — не в зеленое, как обычно одевались целители, а темно-синее. Только у одного виссавийца видел Рэми такое же цвет одеяний — у Элана.
Да вот Элана Рэми видел только в плаще, а этот плащ скинул. И остался в просторной, до пят, синей тунике, перевязанной на талии того же цвета поясом в три пальца. И оттого казался Рэми женственным, так как только женщины носили в Кассии такие длинные туники, только женщины имели длинные, по пояса волосы, собранные в тугую, хотя и жидкую косу. А этот еще и закрывал нижнюю половину лица густой вуалью, оставив открытыми высокий лоб и большие глаза, с густыми, как у девушки ресницами.
Только выражение глаз было неженским — слишком жестоким, но в то же время понимающим. Все они, виссавийцы, кажутся понимающими... до поры до времени.
— Это мой гость, посол, — заметил мгновенно появившийся рядом Арман. — Не думаю, что ему плохо... в конце концов, наш друг — не девица, чтобы падать в обморок, не так ли?
— Ваш друг — не девица, вы правы, — сказал посол Виссавии, приглядываясь к Рэми. И от этого взгляда стало вдруг муторно на душе, и одновременно — противно. — Но вот глаза у него черные... и волосы... как у нашей расы.
— И тем не менее, он — кассиец и рожанин, — быстро ответил Арман, в свою очередь присматриваясь к Рэми. — Верьте мне. Я видел его татуировки. Однако, время не терпит. Вынужден просить нас не задерживать.
— Рожанин, вот оно что, — глаза виссавийца недобро блеснули, и он шагнул вперед, оказавшись вдруг близко, совсем близко к Рэми, прошептал едва слышно:
— Я вас не выдам, маг. Не бледнейте вы, ради Виссавии. Замок пропитан силой Деммида, потому и стало вам не по себе. Это пройдет. Вы привыкните. А пока привыкните, я помогу...
Виссавиец на мгновение коснулся ладони Рэми и вдруг сам побледнел. Но дело свое сделал, и рожанин почувствовал себя гораздо увереннее. Зато заволновался виссавиец:
— Кто вы?
— Простой рожанин, — заслонил Рэми от виссавийца Арман. — Дерзкий, но ничего более...
— Вы правы, — неожиданно смутился виссавиец. — Это... глупо... не может быть... не может...
Арман не дал виссавийцу очнуться. Схватил Рэми за запястье и потянул к боковой двери...
А Рэми все более удивлялся: кто они, эти виссавийцы? Почему хватило одного прикосновения посла, чтобы ушла тошнота и страх перед Арманом?
— Спокойно грохнуться в обморок ты не мог! — Арман грубо втиснул Рэми в стену узкого коридора. — Боги, чем ты умудрился заинтересовать посла Виссавии? Да и в самом деле, откуда ты такой взялся? Темноволосый, рожанин!
— А архан-лариец? — огрызнулся Рэми.
— Вижу, поработал над тобой виссавиец, — холодно отрезал Арман. — Не забывайся! А то после встречи могу угостить тебя кнутом. За дерзость.
Рэми прикусил губу, сдерживая рвущийся наружу резкий ответ. Архан... оборотень... лариец! Друг Мира... и слабый, слабый, дунь на щиты и дрогнут. Магии в нем почти нет... но все же... и Гаарс его уважает, и Урий, и Алисна. За что? Ну за что его уважать?
И надо найти силы, чтобы продолжать притворяться. Чтобы опустить глаза в пол, как положено простому рожанину, чтобы вновь не надерзить, не сказать лишнего. Рэми должен помочь Гаарсу... и должен уйти из замка живым. Ради Лии, ради матери, ради Варины и ее сына... он должен играть в простого, напуганного горожанина... Ибо не стоят дерзкие слова его жизни.
А промолчать-то как? Если Рэми сначала говорит, а потом — думает?
— Успокоился?
— Да, архан.
— Вот и отлично! — отпустил Рэми Арман. — Не отставай! В разговоры не вступай, на глаза не показывайся! Это тебе не город, здесь каждое слово может стоить жизни и тебе, и мне. Боги, только обиженных послов мне и не хватало!
Даже не оглянувшись на Рэми, Арман быстро пошел по едва освещенным светильниками коридорам. Толстые ковры скрадывали шаги, вышитые портьеры слегка покачивались, будто за ними кто-то прятался, то и дело раздавались из-за закрытых дверей голоса, но сами коридоры были пусты. Будто вымерли.
Арман ударом руки распахнул очередную дверь, в лицо Рэми хлынул свет. И чистый, морозный воздух.
На миг свет ослепил. И лишь когда глаза привыкли, понял Рэми, что Арман тащит его по ступенькам на тонкую ленту вьющейся среди сугробов дорожки. В уснувший под снегом лес, в царство капели, в звон тронутых ветром висящих на деревьях сосулек. Тот самый заветный парк, окружающий замок повелителя.
Странное это место. Ненормальное. Цветет неподалеку куст жасмина. Манит ярко-красными цветами роза. Сыпет под ноги лепестки черемуха, и тут же — спит под снежным покрывалом ель.
— Вперед! — рычит Арман, толкая в спину застывшего в удивлении Рэми. — И не дрожи так! Как дерзить мне — не дрожишь, а магии парка — боишься! Никто тебя не тронет...
— Недавно вы говорили...
— Опять дерзишь? — сузил глаза Арман.
— Может, просто не доверяю? — вновь не выдержал Рэми. — Вы же оборотень, не так ли?
Арман на миг замер, побледнев. Задышал часто, схватился за рукоятку приточенного к поясу кнута, и Рэми наконец-то понял: договорился... ой, договорился... и сейчас получит.
— Сам не знаю, почему я тебя терплю, рожанин. — От проскользнувшего в голосе Армана холода Рэми замер. — Может, просто не привык к дерзости? И пока ты меня слегка... забавляешь. Но советовал бы помнить — я не отличаюсь терпением. Будешь продолжать в том же духе — я тебя кнутом полечу... Еще до встречи...
— Повторяетесь!
— Опять грубишь? Откуда знаешь, что я оборотень?
Рэми не знал. Нет, знал. Чувствовал. От Армана исходил тот самый, едва ощутимый звериный запах, что и от Мира. Раньше Рэми не понимал, что это такое, но теперь до него дошло... Арман — оборотень. Как и Мир...
— Язык прикусил? — ответил Арман. — Что же, шел ты не ко мне, это правда. Но после разговора с моим другом тебя ждет другой. Очень нелегкий. А спрашивать я умею. И люблю. Пошел вперед!
Рэми прикусил губу, сдерживая рвущуюся наружу ярость. Арман ему грозит, но не знает — кому грозит. Не знает, что хватит одного движения Рэми, чтобы не очень-то сильного арханчика по елкам размазать, хватит, а нельзя. И приходится сдерживать злость, идти вперед и помнить — сначала Гаарс, сначала его спасти. Поговорить с покровителем, потом, только потом — думать о себе.
Но сложно-то как! И сила замка опьяняет, почему-то увеличивая силу Рэми в несколько раз. Встречает, будто старого знакомого, и хочется, очень хочется, прогуляться по парку в одиночестве, насладиться властью магии — а нельзя! Надо изображать глупого и напуганного мальчишку-рожанина, который и знать не знает, что такое магия, надо подчиняться... Пока!
И надо смотреть под ноги, чтобы нос не разбить, подумалось Рэми, когда он поскользнулся и упал в сугроб.
— Еще и слепой! — прошипел Арман. — Дай мне амулет!
Рэми поспешно поднялся, достал спрятанный за пазухой мешочек и окоченевшими пальцами начал развязывать завязки. Но терпение Армана иссякло — он выхватил мешочек, толкнул Рэми к стоявшей неподалеку беседке и приказал:
— Жди здесь! И из беседки не выходи. Ты меня слышал...
— Я слышал, архан, — ответил Рэми, с трудом сдерживая улыбку.
Слышал-то слышал, а вот слушал ли? Архан зря пугает. Ну что может быть страшного в этом парке?
4.
И стоило затихнуть скрипу снега под ногами Армана, как Рэми спустился со ступенек беседки и с интересом посмотрел в глубину пронзенного тоненькими, едва видными, золотистыми ниточками магии леса.
А лес жил. Каждое растение жило, каждое шептало, каждое звало, каждое манило, каждое просило выслушать. Но Рэми было некогда! Времени так мало, а второго шанса попасть в замок повелителя у него может и не быть. Он смело шагнул в сугроб и удивился, когда вместо снега ступил на тщательно утрамбованную тропинку.
