— Виссавийцы не слышат своей богини? — от удивления у Кадма перехватило дыхание. — Сколько у них гордыни, а сами слепы?
— Они чуть было ее не погубили, — ответил Вирес. — И теперь Виссавия хочет, чтобы Рэми созрел здесь, вдали от Элизара. А, заодно, как носитель силы целителя судеб, изменил наши судьбы.
— Вопрос, в какую сторону, — огрызнулся Кадм. — Я слышал многое о целителях или вершителях судеб, но ничего хорошего.
— Этого я уже сказать не могу, — ответил Вирес. — Но вершители — народ очень сложный. Единственное, с чем они никогда не смирятся, это с ограничением своей свободы. Потому что тот, кто имеет вершителя в своей власти...
— ...имеет во власти даже богов, — закончил за него Кадм. — И мне с ним идти в одной упряжке? Вы, арханы, видимо, издеваетесь. Однако теперь я понимаю, что аж так задело Рэми в поведении Мира.
— Вот именно. Рэми почувствовал поводок. И еще немного, и он бы...
— Изменил судьбу принца не в лучшую сторону. Потом, зная его, всю жизнь не спал бы по ночам, мучимый угрызениями совести, — Арман бросил на Кадма уничижительный взгляд. — А кому от этого легче?
— Не ври мне, Кадм, — усмехнулся Вирес, — ты у нас признанный любитель приключений.
— Я? — зло парировал Кадм. — Приключения приключениям рознь. То, что ты предлагаешь — чистой воды безумие. Я должен охранять чувствительного наследника клана целителей от жесткого Мира?
— Миранис уже давно все понял. Его связь с Рэми слишком крепка, чтобы этого не почувствовать. Я не понимаю, во что играют боги, только игра та очень даже продумана. До мелочей. Ибо Рэми получил таки печать избранника, не мы ее выдумали.
— И я сам ее видел. Мальчишка...
— Осторожнее с "мальчишкой", — оборвал его Вирес. — И осторожнее с играми. Рэми может быть как полезным, так и опасным. Помните, что сила его сильно завязана на эмоциях, а он болезненно горд. Поэтому, Арман, Кадм прав — тебе надо было сказать брату, что ты беспокоишься.
Арман отвел взгляд:
— Не беспокойся обо мне, я сам решу свои проблемы с Рэми.
— Он так же сказал... по пока я решений не вижу, вижу бесконтрольного мага, который в любой момент может выкинуть какую-нибудь глупость только потому, что он много не понимает.
— Ты говоришь о моем брате, телохранитель! — резко ответил Арман.
— Мы говорим об огромной силе. И эта сила либо нас погубит либо спасет. Выбирай. Сейчас, Арман! Либо над Рэми получим контроль мы, либо Виссавия. Либо он умрет, потому как такие, как он, долго в Кассии не живут. Посвящение состоится послезавтра. И я уже объявил об этом Рэми, а ты меня поддержишь.
— Мой брат сам выберет, чего он хочет, — холодно ответил Арман. — Дайте ему время.
— Твоего брата никто не собирается неволить, — тихо возразил Кадм. — Но... если мы окутаем его узами богов, у меня будет гораздо больше возможностей не дать ему умереть, верь мне. Сейчас же и я, и Вирес бессильны.
— Рэми никогда не будет телохранителем принца, — сказал Вирес, — а еще одной особой королевских кровей, гостем, которого надо защищать. И ты это знаешь, Арман. Потому и игра с тщательной подготовкой к привязке, с обучением боевой магии и прочим, необходимым для телохранителя, на самом деле бессмысленна. Я буду учить Рэми управлять своей силой вершителя и быть повелителем, а не телохранителем повелителя. Остальное лишь видимость, которая даст нам в руки оружие для защиты мальчика.
— Хорошо, — согласился Арман. — Я... как глава рода дам согласие на столь раннее посвящение Рэми, если ты мне дашь клятву мага, что не причинишь брату вреда.
— Арман... — похолодел Вирес. — Это политика. Мы никогда не знаем, что...
— Я отдаю тебе в руки самое дорогое, что у меня есть — моего брата. А ты мне говоришь о политике? Вирес, очнись! Я не кассиец, а лариец. Для меня семья на первом месте. Дай мне слово, что сделаешь все, чтобы его охранить от ваших игр.
— Даю, — смирился Вирес. — Я сделаю все, чтобы соблюсти интересы Рэми, как если бы он был моим братом. Тебе этого достаточно?
— Да. Рэми примет посвящение.
— Эта зима будет долгой... — протянул Кадм.
19. Поговорим, брат?
На следующее утро Рэми стало гораздо легче. Он не знал, что именно пошло ему на пользу: разговор ли с Виресом, просто здоровый сон, но стало спокойнее и понятнее. Если раньше казалось, что реальную картину разрезали на мелкие кусочки и перемешали, то теперь Рэми отчетливо видел если не все, то очень существенную часть происходящего и даже знал, как ему поступить дальше.
Он поднялся, быстро оделся, благословляя богов за отсутствие слабости, приказал шторам раздвинуться.
Залило комнату солнечным светом. Погода на улице была чудесной: одетые в белых пух деревья, солнечные лучи, золотившие чистый, недавно выпавший снег, чистое, лазурно-голубое небо.
— Войдите! — приказал Рэми, пряча под ажурными манжетами браслет подчинения.
— Могу ли я поговорить с вами, мой архан? — склонился перед ним Нар. — Предупреждаю, слова мои могут показаться вам дерзкими.
Рэми кивнул.
— Простите моего архана за вчерашнее.
— Почему именно ты извиняешься за моего брата? — удивленно посмотрел на слугу Рэми. — Я не привык карать кого-то за ошибки других.
— Я его хариб, мой архан. Я знаю его лучше, чем знает любой другой. Мой господин кажется всем холодным и бесчувственным, но это не так, просто он либо равнодушен к людям, либо испытывает слишком сильные чувства. Равнодушен он ко всем... помимо принца и собственной семьи. Вы... вы его слабость. Мой архан сильно вас оплакивал и винил себя в вашей смерти, — Рэми вздрогнул. — Вы были и являетесь единственным, что может его вывести из себя. Он... он очень обрадовался вашему возвращению. Три дня он провел в храме, благодаря богов, что вы живы и здоровы. — Рэми опустил голову, сжимая кулаки. — Вы знаете, что во время медитации обязателен строгий пост... Мой архан сильно ослаб после церемонии. Но когда он вернулся, а вас не было... Уже шесть дней мой архан практически ничего не ест. Сначала из-за поста, потом из-за вашего исчезновения, теперь — из-за вчерашнего. Верьте мне, он сильно раскаивается в своей несдержанности.
— Замолчи! — Рэми раздраженно прикусил губу. — Где сейчас мой брат?
— На дежурстве, мой архан.
Что же, это даже весьма кстати. Рэми очень даже нужно вырваться в город, а тут и предлог нашелся.
— Значит, навестим брата на дежурстве.
— Позвольте мне подобрать для вас подходящую свиту, — прошептал Нар. — Позвольте мне помочь облачиться вам в одежды архана.
Рэми некоторое время стоял задумавшись, а потом сказал:
— Ты действительно дерзок и слишком многого от меня хочешь. Но ведь все равно не отстанешь, пока я не сделаю по-твоему? — Нар слегка улыбнулся. — Хорошо... Пусть будет свита, одежда. Но коня я подберу себе сам.
— Да, мой архан.
Найти бы потом повод, чтобы от этой свиты избавиться. Но разбираться будем на месте, с браслетом подчинения особо не посамовольничаешь. Рэми был уверен, что без разрешения цепного пса Нара ему замка не покинуть.
Погода, казавшаяся с утра столь великолепной, быстро испортилась. Поднялся ветер, гоняя по улицу снежную пыль и собирая у заборов плотные, тяжелые сугробы. Вскорости пошел и мелкий, колкий снег. Люди кутались в плащи, защищая лицо от острых снежинок, слепо натыкались на друг друга, вязли в сугробах и спешили дальше, по только им понятным и нужным делам.
С мягким шорохом катились по улице повозки, устало переставляли копыта недовольные лошади, изредка покрикивали на них замерзшие, злые извозчики. Манили теплым светом витрины небольших магазинчиков, и все более накапливались над городом тяжелые, полные снега тучи.
Арман стоял на мосту, изящной аркой возвысившемся над улицей-рекой и наблюдал за прохожими. Он заметил между людьми юркую тень, которая ловко двигалась между снующимися людьми, казалось, не замечая ни снега, ни ветра.
Хорошо работает, грамотно, восхитился на мгновение Арман. Только вот беда, уже недолго.
"У нас карманник, — ровно проинформировал старшой, и только что вышедший из бакалейного магазинчика дозорный остановился, оглядываясь. — Как раз за тобой. Мальчик зим одиннадцати. Тихонько поймаешь и приведешь ко мне."
"Как прикажешь, Арман".
В толпе появилась группа людей в ярко-белых плащах. Арман выругался — вновь в их квартал забрел кто-то из сыночков арханов. Такие были избалованны и капризны, частенько вытворяли глупости и Арману приходилось за ними присматривать, в то же время стараясь не задеть гордости отпрысков лучших родов. Куча проблем в красивых, дорогих одеждах.
Но тут первый всадник в группе откинул на плечи капюшон плаща, открывая холодному ветру разрисованное синей краской лицо. Арман вздрогнул. Всадник посмотрел вверх, безошибочно отыскивая взглядом застывшего на мосту старшого:
"Арман, я замерз и голоден. Может, пообедаем вместе?"
"Арман, мальчишка пойман," — перебил его другой голос.
"Запри его... я..."
Дозорный вдруг заметил проезжавшего по дороге всадника в белом и низко ему поклонился:
"Понимаю, Арман."
Всадник ответил легким поклоном на поклон, накинул на голову капюшон и направил коня к высоким, украшенным кованными цветами воротам. Арман поспешил сойти с моста.
В таверне казалось после пронизывающего ветра тепло и спокойно. Ровные ряды тяжелых, темных от времени столов, затхлый запах мокрой одежды и жирной еды, украшающие окна и стены гирлянды из засушенных трав и разнообразных амулетов, тихий гомон голосов. Арман скинул покрытый снегом плащ на руки прислужника, и уверенно направился к столику, за который в одиночестве сидел ожидающий его архан.
Немногочисленная свита расположилась неподалеку. При виде Армана они вскочили на ноги и поклонились низко главе рода. Арман лишь отмахнулся, усаживаясь напротив брата:
— Тебе идет одежда архана, — сказал он, окинув взглядом Рэми. На самом деле ли шла? С раскрашенным тонкими витками завитушек лицо брата казалось иным и даже незнакомым. Гладко зачесанные волосы, скрепленные тонким обручем, чуть поблескивали от наложенного на них геля, белоснежные, просторные одежды, расшитые серебром родовых знаков, делали Рэми старше, увереннее. Хотя нет, уверенность была в его осанке, в задумчивом, спокойном взгляде, в поглаживающих чашу с вином, обтянутых белоснежными перчатками ладонях. А не в блеске драгоценностей, что украшали Рэми. И все же он прирожденный архан, в том ему не откажешь.
— Тебе помог Нар? — не выдержал тягостного молчания Арман. Он понимал, что в темно-синей форме дозорного он смотрелся на фоне Рэми как рожанин на форе архана. Чувствовал себя, наверное, так же. И причиной был поблескивающий через тончайшие кружева манжет браслет подчинения. Свидетельство о того, что холодный Арман потерял вчера самообладание, совершив, возможно, величайшую глупость в своей жизни.
— Да, мне помог Нар, — прервал тягостное молчание Рэми, внимательно посмотрев на брата. — Съешь со мной? — повторил он глупый вопрос, жестом призывая хозяина.
Арман кивнул. Совместная еда — отличное средство заполнить тягостные паузы и способствовать сложному разговору. Этот разговор обещал быть нелегким.
— Твой Нар отличный слуга, — задумчиво сказал Рэми, посмотрев на застывшую за спиной Армана "тень".
— Он не только слуга для меня, — мягко ответил Арман. — Он для меня как лучший друг.
"Не беспокойтесь, мой архан, он поймет," — сказал сегодня утром ни с того ни с сего Нар. Арман опустил взгляд. Поймет?
Ар вдруг подумал о том маге-упыре, что пару седмиц тревожил их столицу... и чуть было не погубил Рэми.
Еще утром Арман дотошно допросил Эллиса, заставил мальчишку-мага драить конюшни за своевольный побег из магической школы и самолично наведался в дом ученика упыря.
Как он и предполагал, мага там и след простыл. Жертва Рэми нашлась в подвале, досталось мальчишке от брата неплохо, но попал бы тот в руки Армана, наверняка, мучился бы гораздо дольше...
Хотя обычно Арман пыток не любил и мстить считал ниже своего достоинства.
"Что же ты со мной сделал, Рэми?"
Рэми отломал кусок от мягкого, приятно пахнущего хлеба и погрузил ложку в густой, наваристый суп.
— Тебе не нравится? — поинтересовался вдруг он, пронзив брата внимательным взглядом. — Прости, я не поинтересовался, что именно ты любишь и заказал сам...
Арман очнулся от размышлений и принялся за еду. Есть не хотелось, вкуса тоже он не почувствовал. А отвыкший от излишеств желудок вдруг резанул болью, заставив поморщится.
— Ар? — голос Рэми вдруг стал озабоченным, глубоким. Рэми вдруг отложил ложку, нагнулся вперед и сжал пальцы на запястье Армана. Знаки рода обожгло болью.
— Что творишь? — спросил Арман.
— Ничего, — усмехнулся Рэми, вновь занявшись едой.
Желудок вдруг перестал болеть и даже проснулся аппетит. А следующая ложка наваристого супа вдруг показалась на удивление вкусной. Сушенные грибы, приправы, мягкие, разваренные кусочки овощей, нежное мясо:
— У тебя неплохой вкус, Рэми.
— Когда-то я сюда заходил чаще, — ответил брат. — Когда-то я считал хозяина другом. А сегодня он меня даже не узнал...
Как узнаешь мальчишку-рожанина в гордом архане? Да кто и посмеет? Хозяин, как собственноручно еду подавал, на них даже взгляда не поднял, какое уж там "узнать".
Рэми промокнул салфеткой жирные губы и сказал:
— У меня к тебе просьба.
Арман напрягся, сразу же забыв о еде.
— Твой браслет не дает мне... гм... сделать глупостей. Я даже не могу навестить своих друзей, Арман. И это меня утомляет. Могу я хотя бы до вечера забыть о твоей свите и отправиться на встречу один?
Арман почувствовал, как хрупкий мостик понимания с братом разваливается на глазах. Но лучше так, чем увидеть его мертвым.
Арман отодвинул незаметно опустевшую миску и сказал:
— Прости. Но я не могу допустить тайных вылазок в город.
— Хочешь меня остановить? — горько усмехнулся Рэми. — Не понимаешь, что твой браслет для меня всего лишь игрушка, и я просто не хочу терять сил перед посвящением?
— Значит, ты решился на посвящение? — глухо спросил Арман.
— У меня нет выбора.
По тону Рэми было не разобрать, что тот чувствует. Разочарован? Рад?
— У нас частенько нет выбора... — прошептал Арман. — Чем выше мы взбираемся, тем меньше получаем свободы. Я просто волнуюсь за тебя... Не понимаешь?
Рэми вздрогнул.
— Не понимаю... — покачал он головой.
Арман нагнулся над столом, в свою очередь схватил брата за запястье и ловко расстегнул застежку браслета через ажур кружев. Рэми подыграл брату, сделал вид, что ничего не произошло: внимательной свите вовсе не следует знать об их вчерашней ссоре. Плавно убрав руку со стола, он снял браслет и украдкой передал его Нару.
Рэми не ожидал, что разговор будет именно таким. Сначала он осторожно исцелил Армана, заметив, что брат совсем лишился аппетита. Арман исцеления даже не заметил. Не потому, что был слабым, а потому как Рэми, странное дело, доверял. Даже жизнь свою доверял?
