— Тисмен! — закричал Мир, устраивая Рэми поудобнее на скамье. Дождь чуть приутих. Как и боль.
— Тисмен!
Рэми выгнулся дугой, проклиная пегаса. К чему было ему встречаться с Миром? Чтобы умереть на руках оборотня?
— Рэми... — испуганно прошептал Мир.
— Прости...
Будто со стороны, без эмоций, без любопытства, смотрел Рэми, как по темной от дождя дорожке идет невысокий, худой человек, повидавший в своей жизни лет двадцать пять, не больше. Легкий ветерок развивает полы изумрудного плаща, шаги незнакомца мягки и упруги, как у хищника, а зеленые глаза чуть светятся синим блеском.
Рэми никогда не любил подобный блеск. И сразу же невзлюбил незнакомца.
— Тисмен! — вновь позвал чей-то смутно знакомый голос, но незнакомца зов, казалось, не касался. Он медленно обернулся и вдруг посмотрел на Рэми, холодно изучая его взглядом. Рэми почему-то удивился. Смертные не должны его видеть... А сам он кто?
Рэми охватил страх, медленно переходящий в ужас. Глаза незнакомца вспыхнули синим сиянием. Он медленно поднял руку и поманил Рэми к себе.
Рэми покачал головой. Поздно. Озарилось все вокруг мягким, золотистым сиянием, и Рэми стало легко и спокойно, как в далеком, давно забытом детстве.
Медленно, одна за другой, рвались нити привязанностей, уходили в землю ненужные эмоции, а тело ли, душа ли, какая разница, с каждым мгновением легчала, поднимаясь к небу.
А незнакомец тем временем все более хмурился. Зеленые глаза стали холодными, жесткими, а с тонких губ слетел приказ:
— Вернись!
Рэми продолжал медленно подниматься вверх, ему не было дело до чужих приказов. Ни до чего не было дела.
— Вернись!
Маг разозлился не на шутку. Темно-зеленые глаза полыхнули огнем, в воздухе запахло грозой, и Рэми понесло к беседке. Испугаться он не успел — раньше его догнала боль.
Он не мог дышать: легкие полыхали жаром, сжирал все изнутри огонь боли. Рэми попытался вскочить, но кто-то вжал его в скамью и заорал:
— Я убью тебя, Тисмен!
Крик оборотня резанул лоб болью. Рэми попытался вдохнуть побольше воздуха, но лишь беспомощно закашлялся, задыхаясь от нового приступа.
— Отойди!
Перед глазами мелькнуло что-то зеленое. Рэми скатился со скамьи, ударившись локтем о мрамор. Его вырвало кровью, живот пронзило болью, будто кто-то вогнал туда кинжал и медленно поворачивал, накручивая на лезвие кишки.
— Тише! — шептал мягкий голос. — Тише... дыши... Дыши... спокойно... дыши со мной...
Рэми хватал ртом воздух. Рука незнакомца легла ему на спину, и через чужую ладонь влилось в грудь холодное, зелено-синее сияние. Стало гораздо легче. Рэми несмело вдохнул. И хотя в груди разорвалось от боли, но боль теперь можно было терпеть. Только зачем?
— Нет! — приказал кто-то, когда Рэми вновь попытался вырваться из пылающего тела. — Я сказал — нет!
Рэми перевернули на спину, да так грубо, что плечо полыхнуло жаром. Рэми застонал, где-то рядом оборотень выругался, крикнув:
— Полегче!
На грудь навалилась тяжесть, боль вдруг отхлынула, и Рэми остался лежать, наслаждаясь отдыхом, вдыхая полной грудью влажный воздух и не в силах надышаться.
— Жить будет, — насмешливо сказал чей-то голос. — Остальное позднее. Спи!
— Нет! — резко ответил Рэми, пытаясь подняться.
— Спи! — повторил Тисмен.
Зеленые глаза вновь загорелись синим, на Рэми нахлынула чужая мощь, подчиняя и завораживая, новый приказ обжег не только слух, но и душу, глуша гнев и непокорность.
— Спи!
Рэми не мог сопротивляться. Тело стало тяжелым, несвоим, вновь накатилась предательская слабость. Рэми подняли и осторожно уложили на скамью, щеки коснулась на мгновение мягкая ткань, и рожанин отдался во власть целительного сна, погрузившись в прохладный белоснежный туман. Ему стало хорошо и спокойно.
Сквозь дрему чувствовал он, как его выносят из парка. Потом — прохлада простыней, холодная ладонь на лбу и быстрая череда приказов. Рэми с трудом понимал большую часть из них, но, услышав знакомое слово, простонал:
— Не надо Виссавии, — возражение было слабым, но его услышали:
— Не будет Виссавии, — мягко заверил Мир.
Проснулся он глубокой ночью, когда кто-то настойчиво поднимал его на кровати, подкладывая под спину подушки:
— Не двигайтесь, — сказал этот кто-то, и холодный голос показался Рэми смутно знакомым. — Слабость сейчас пройдет.
Рэми медленно открыл глаза. Понадобилось время, чтобы очертания комнаты стали нормальными, но боли уже не было, осталось лишь тягучая тяжесть в плече и мягкое одеяло слабости. Через туман Рэми медленно узнавал сидящего возле кровати зеленоглазого человека. Разглядывал его изящные, лепленные богами с любовью и тщательностью черты, его чуть горькую улыбку, внимательных взгляд, бледное лицо в обрамлении коротко стриженных каштановых волос. И медленно вспоминал имя — Тисмен.
Взяв с прикроватного столика чашу, архан протянул ее гостю.
— Это были вы... — с трудом сказал Рэми, отпивая глоток кисловатого, густого питья.
— Где? — искренне удивился Тисмен.
Рэми вздрогнул. Странным был этот маг. В одно мгновение жесткий до жестокости, а в другое — как сейчас, искренний и улыбающийся.
— Я ведь умер, так? — осторожно поинтересовался Рэми, допивая зелье. — Умеете возвращать мертвых?
— Ну что вы! Я не всесильный, — усмехнулся Тисмен, забирая от Рэми пустую чашу. — Вы не хотели уходить, тело еще не остыло и вернуть вас оказалось почти просто. Но мы поговорим не об этом.
— Не будем мы говорить! — насторожился Рэми, чувствуя в словах мага осторожную угрозу.
— Уверены? — мгновенно ожесточился Тисмен, и Рэми только теперь понял — играет с ним архан. Как кошка с мышью играет. — А я вам что-то объясню. Я умею лечить, это правда. Но у моей силы есть две стороны: боль я причиняю так же легко, как ее исцеляю.
Глаза мага вновь загорелись синим, и Рэми сглотнул.
— Не пугайте меня, архан, — медленно сказал он. — Сила пугает тех, кто с нею не знаком. Я уже давно знаком.
Маг перестал улыбаться. Взял руку Рэми, изучил его запястье, не активизируя, впрочем, нити татуировки.
— Рожанин, — сказал он почти презрительно.
— А вы — архан, — в тон ему ответил Рэми.
— И маг.
— Как и я.
— Нет, я — маг. Вы — колдун. Разница огромная.
— Отдадите меня жрецам? — устало съязвил Рэми.
— Должен бы, — ответил Тисмен, поднимая со стола нож и разрезая повязки.
Рэми зашипел, когда маг неосторожно оторвал льняную ткань от раны и тотчас получил:
— Не ведите себя как ребенок! Терпите. Нет, я не вас не отдам. Не я решаю вашу судьбу, а тот, кто решает, отдавать вас никому не спешит. Пока.
Маг начал намазывать края раны пряно пахнущей мазью.
— Однако, был бы признателен, если б вы все же сказали — кто и когда наслал на вас этот удар?
— Не понимаю...
— Ваша рана не должна быть смертельной. Мир хорошо с вами поработал там, в лесу. Но пока вы возвращались домой, вы вновь куда-то влипли, мой друг. Кто-то наслал на вас заклятие, несколько неловкое. Скорее всего этот кто-то видел вас всего мгновение, не знал вашего имени, вот и действовал почти наугад, оттого заклинание вас не убило, а очень сильно ослабило, ну а рана сделала все остальное.
— Вам какое дело? — взвился Рэми, и Тисмен осадил его, нажав на плечо.
— Будете дергаться, применю силу. И более жгучую мазь. Сидите спокойно и дайте мне закончить перевязку. Мне большое дело. Маг всегда рвется к власти. И чтобы обуздать это стремление, придумали Кодекс, и именно Кодекс не дает магам применять свою силу против более слабых. Рожан, например. Маг же, не обремененный Кодексом, а ваш явно не обременен, может угрожать Миру.
— Не понимаю, — сказал рожанин, когда Тисмен закончил перевязку, помог Рэми натянуть через голову тунику и лечь на кровати. — Почему именно Миру?
Маг вздрогнул, чуть было не выронив маленькую коробочку с мазью, потом улыбнулся, мягко, как ребенку и сказал:
— Действительно, не понимаете. Только вот — мое ли дело вам объяснять, а, Рэми? Простите, друг мой, но мне на время надо выйти. Мы говорим позднее — нам есть о чем поговорить, не так ли? Я могу вам доверять, Рэми? Вы не сделаете глупостей и постараетесь поспать? Или мне вновь усыпить вас силой?
— Не говорите со мной, как с ребенком! — вспыхнул Рэми.
— Как себя ведете, так с вами и разговариваю, — холодно ответил Тисмен, положил мазь на прикроватный столик и вышел.
22.
Рэми сел на кровати, откинув теплое одеяло. Некоторое время подождал, пока перестанет кружиться голова, и успокоиться жар в предплечье. Потом осторожно поднялся... далось ему это нелегко — бешено случало сердце, шумело в ушах, но Рэми упрямо выпрямился и сделал шаг вперед.
Перед глазами слегка прояснилось. Очертания комнаты стали четкими, мир перестал вертеться, а пол приобрел устойчивость. Рэми облизнул губы.
Встал с кровати, подошел к столу и налил в чашу немного воды. Прохладная жидкость придала сил, слегка остудила жар в груди, прояснила мысли. Рэми огляделся.
Вокруг поражало обилием зелени. Увешанные мягкими, зелеными гобеленами стены, того же цвета, только чуть темнее, ковер на полу, зеленые покрывала на кровати, зеленые подушки и зеленый, тяжелый балдахин.
На столе посреди комнаты стояла ваза из малахита и того же материала две чаши с темными прожилками, на полках из темного, старого дерева, аккуратно разместились многочисленные коробочки из бересты.
"Рэми! — отрезвил его знакомый зов Ариса. — Ты должен выбрать. Сейчас. Остаться или уйти. Выбери, потом будет поздно..."
Рэми выбрал. Он понимал, что рожден и создан для мира рожан, а не для той непонятной, полной сомнения жизни, что предлагал ему Миранис. И когда чуть позднее у него на шее повисла Варина, когда Гаарс мягко приказал сестре дать Рэми отдохнуть, когда промелькнуло в глазах похудевшего Бранше облегчение, он понял — выбор правильный.
Что бы не нужно было от него Миру, его семья здесь. Не там.
Через несколько дней Рэми вернулся в дом Гаарса уставшим и разбитым. Процедура изменения татуировки оказалась долгой и болезненной, походила на пытку. Но Рэми вздохнул с облегчением — он был свободен.
Как и предполагалось, тощий до уродства, коротконогий колдун не потребовал от Рэми немедленной платы. Вообще никакой не потребовал. Подвел его к замутненному зеркалу, долго вглядывался в изображение гостя, а потом сказал:
— Думаю, вы еще успеете со мной рассчитаться, молодой человек, но не сейчас. Позднее.
— Премного вам благодарен, — заметил Рэми, накидывая на плечи плащ, — но вы же понимаете... некоторой цены мне оплатить никак не по силам...
— Вам, молодой человек, по силам оплатить многое, — ответил колдун, потирая в задумчивости крючковатый нос. — Э... если вы вдруг захотите найти учителя, то буду весьма рад... на первых порах. Потом мне вас, опасаюсь, не потянуть.
— Боитесь, что стану сильнее?
— Зачем бояться того, что и так станет? — Колдун похлопал Рэми по плечу. — Ну, ну, молодой человек. Пришлите ко мне Гаарса. Нам есть, о чем поговорить...
Рэми поклонился колдуну и вышел на улицу. Стоял поздний вечер, накапывал дождик, может, последний в этом году. Рэми вдруг с удивлением понял, что провел у колдуна целый день, а казалось и совсем недолго.
Шустрая девочка подвела недовольно косящегося на Рэми Ариса, и рожанин, с трудом улыбнувшись веснушчатой мордашке, сунул ей в руку монетку.
— Дивный конь, — улыбаясь заметил колдун, который, оказывается, вышел проводить гостя. — Так подходит такому юноше...
— Вы о чем? — спросил Рэми, вскакивая на спину Ариса.
— То, что пегасы водятся только в Виссавии, — без улыбки ответил хозяин, поглаживая белоснежную шею коня. — И только виссавийцам подчиняются. Поезжай, юноша, вижу, что тебе не терпится... А лошадку свою не мучай. На некоторые вопросы отвечать рано.
Дома уже ждали. Дверь открылась раньше, чем Рэми успел в нее постучать, на мостовую упал неясный свет свечи, и за створкой показалась мордашка Риса.
— Здластвуй, Лами..., — прошептал мальчик, пуская гостя внутрь. — Ты меня на ласадке покатаешь?
Рэми слабо улыбнулся, посмотрел на "лошадку" и уже хотел кивнуть, как из дома выбежала Варина.
— Рис! Ты еще не спишь, негодник! А ну в кровать!!!
— Дядя сказал, что Лами плиедет..., — обиженно заметил Рис. — Я ждал.
— Рэми никуда до утра не сбежит, уж я-то прослежу, не сомневайся, — ответила мать, толкая мальчика в дом. — А ты спать! Живо!
Рис вздохнул и скрылся в глубине дома, а Рэми прошел неярко освещенную общую залу. Гаарс его уже ждал, сидя за столом и просматривая какие-то бумаги.
— Вижу, что колдун сделал свою работу, — сказал мужчина, откладывая бумаги и двигая к Рэми плошку с супом. — Голодны?
— Могли бы и не ждать, — ответил Рэми, скидывая плащ. Он только сейчас почувствовал, как проголодался, и принимаясь за еду.
— Мог бы, но подождал... Думаю, нам пора поговорить.
— Думаю, вы и так знаете ответ, — заметил Рэми, чуть не подавившись супом. — В моем случае другого и быть не может.
— О нет, юноша! Так мы разговаривать не будем! — сузил глаза Гаарс. — Не делайте из меня худшего человека, чем я есть. Бранше кое-что о вас рассказал, — Гаарс некоторое время молчал, а потом продолжил. — Если бы вы пришли сюда чистым, без татуировки, я бы вас принял таким, какой вы есть, оставил бы вам вашу драгоценную свободу. Если бы вы были просто преступником, я бы все равно принял вас таким, какой вы есть. Но с вашей силой...
— Откуда вы знаете о моей силе? — встрепенулся Рэми.
— Так ли это важно? — улыбнулся Гаарс. — Вижу, что Бранше не прав. И вы все ж о ней знаете.
Рэми облизнул губы и отодвинул плошку с недоеденным супом, окончательно потеряв аппетит.
— Значит, я ошибся в Бранше.
— Посчитав, что он безобиден?
Рэми промолчал, предпочитая не рассказывать ни о хранительнице, ни о своем видении. А Гаарс продолжил:
— Да, ошиблись. Мой маленький родственник не такой простачок, каким кажется. И вам, Рэми, стоило бы это знать. Хотя бы сейчас. Но мы не об этом, мы о ваших браслетах главы рода.
— Зачем вам это? — спросил Рэми, неосознанно наклоняясь к Гаарсу и заглядывая ему в глаза. — Хотите подчинить роду мага?
— А почему бы и нет? — равнодушно пожал плечами мужчина. — И это тоже. Не надо хмуриться, мой друг. Чего вы хотите, стать обузой? Вижу по глазам, что не хотите. Потому я начал разговор так, как начал. Хочу показать вам, Рэми, что вы сокровище, которое моему роду очень даже пригодится...
— Для каких целей? Зачем вам нужна моя сила?
Гаарс некоторое время молчал, явно подбирая слова. Вошедшая Варина покачала половой и забрала почти полную плошку, оставив на столе пирожки. Рэми потянулся за пирожком, не спуская с Гаарса внимательного взгляда.
Неприятный разговор. Но иного и быть не могло. Рэми учил Бранше тому, в чем был сам уверен — глава рода может сделать с ним, Рэми, все что угодно. Как и с его родственниками. Стоит ли подвергать себя такой опасности и чего ради?
