— Ты прав, Леверлин, все бытие мира опирается на магию, более того, вся материальная составляющая мира есть не что иное, как особая форма существования магии, а мы, разумные существа — не более чем особая форма заклинаний.
— Ты уверен?
— Абсолютно. Я не смогу это быстро обосновать, для того чтобы ты смог все понять, потребуется долгое обучение, но поверь мне на слово, дела обстоят именно так. Но вернемся к нашим баранам, после середины марта наблюдались другие падения маны?
— Да, довольно сильное падение было в начале апреля, оно проявлялось не так заметно, без специальных заклинаний ничего необычного не обнаруживалось, но общий фон маны уменьшился примерно в пятьдесят раз. Это длилось около десяти дней, потом магический фон нормализовался, но не мгновенно, как в первый раз, а постепенно, в течение нескольких часов. Похоже, что восстановление шло резкими скачками, но в этом я не уверен, наши измерения не настолько точны. Потом дней десять все было нормально, а затем произошло еще одно падение приблизительно такой же интенсивности, но оно длилось всего сутки. Дальше были еще небольшие колебания, но они не выходили за пределы погрешности измерений. Что-то явно было, но настолько слабо выраженное, что непонятно, когда это началось и сколько длилось, стоит только попытаться указать четкие границы, как сразу утыкаешься в несовершенство системы измерений.
— Понятно. Что происходит сейчас, в последние час-два?
— Сейчас выясним. Борга! Запроси у Аннуина последние данные по колебаниям маны!
Румяная круглолицая головка с оттопыренными розовыми ушками и густой белобрысой косой появилась в дверном проеме, кивнула и скрылась.
— А она, похоже, умнее, чем кажется, — сказал я.
— Это точно! Редкий случай, когда внешность совершенно противоположна содержанию. Если со мной что-то случится, она встанет во главе ковена.
— Думаешь, справится?
— Уверен! И остальные руководители ее признают, она пользуется большим уважением в узких кругах. Только официально объявлять об этом мы не будем, формальным председателем будет кто-то другой, рядовые бойцы не примут женщину в качестве председателя. Я даже иногда подумываю исчезнуть неизвестно куда, чтобы Борга досрочно заняла тайный престол Аннура. Тут такая интрига вырисовывается: официально Аннуром правит Великий Король, а реально — Утренняя Звезда. Во главе Утренней Звезды официально стоит, например, Вулхер Тонкорукий, на верховном совете председательствует Борга, а реально командую я. Как тебе такой расклад?
— Для мирной жизни пойдет, а в критической ситуации решения будут запаздывать, потребуется более четкая вертикаль.
— Я тоже так думаю. Но в критической ситуации я могу вылезти из небытия и взять власть в свои руки.
— Ты так устал от власти, что хочешь на покой?
— Да нет, не то чтобы устал от власти... мне все не дает покоя один вопрос: что происходит за гранью миров? Я вижу, что вы с Уриэлем все время чем-то заняты, вы делаете что-то важное, и по сравнению с вашими делами мои — жалкая возня в детской песочнице. Обидно, что то, что я считал настоящей жизнью, оказалось игрой, придуманной кем-то для собственного развлечения. Не подумай, что я прошу тебя взять меня в свою игру, нет, я знаю, что если тебе станет нужно, ты позовешь меня, а пока тебе это не нужно, мои просьбы ничего не принесут, но...
— Не трудись выражать это словами, я понимаю тебя.
В дверях снова появилась Борга.
— В течение последнего часа устойчивое снижение, — сообщила она. — Уже минус пятьдесят процентов и волна продолжает нарастать.
Я молча кивнул. Теперь все окончательно встало на свои места. Интересно, как по-разному выглядят одни и те же события с разных точек зрения. Кстати, метеостанции Утренней Звезды — хороший способ отслеживать постороннюю активность на сервере, да так, что монитор гарантированно не обнаруживается никакими средствами, если, конечно, не влезать в Средиземье.
— Подожди, Леверлин, — сказал я, — мне надо кое с кем связаться.
Макс!
Я слушаю, Хэмфаст.
Я не нашел никаких следов Олорина. Что у тебя происходит?
Процесс идет.
Бомба установлена?
Нет необходимости. К сожалению, наши друзья уже успели скачать этот мир.
Друзья?
Я имею ввиду, враги, это ирония. У тебя есть что-то еще?
Да, есть. Я понял, как можно установить здесь гарантировано не выявляемый монитор посторонней активности.
Потом расскажешь, такую информацию лучше не передавать по открытым каналам. Что-нибудь еще?
Нет.
Возвращайся.
Прямо сейчас?
Чем быстрее, тем лучше.
Хорошо, я начну переход через несколько минут.
Давай.
— Мне нужно уходить, Леверлин, — сказал я, — но, сдается мне, я скоро вернусь.
— Успехов тебе, Хэмфаст! — произнес Леверлин, и в его глазах явственно отразилась самая черная зависть, которую он так и не смог подавить. Даже у самого лучшего мастера психологии есть пределы могущества.
10.
На следующий день я снова появился в Вечном Лесу.
— У меня есть просьба к тебе, Леверлин, — сказал я и вытащил из собственного воротника одну за другой двенадцать булавок, на неискушенный взгляд ничем не отличающихся от обычных. — Эти артефакты должны быть размещены на метеостанциях, по одному на каждой.
— У нас всего семь метеостанций, — сообщил Леверлин.
Я дематериализовал лишние пять булавок и продолжил инструктаж:
— Каждая булавка должна быть расположена в непосредственной близости от рабочего места диспетчера. Когда будет замечено существенное снижение магического фона, диспетчер должен внятно и отчетливо произнести вслух: "Замечено снижение магического фона", и далее сообщить, насколько снизился фон. Вопросы?
Леверлин задумчиво рассматривал булавки.
— Я не чувствую никакой магии, — заявил он.
— Естественно, это же высшая магия.
Лицо Леверлина приобрело страдальческое выражение, которое он тут же убрал заметным усилием воли.
— Очевидно, эти артефакты передают информацию, — сказал он, — они передают информацию тебе?
— Извини, Леверлин, но какая тебе разница?
— Тебе не за что извиняться, Хэмфаст, это я должен просить прощения за то, что задал вопрос, не относящийся к делу. Но я не собираюсь выведывать какие-то тайны, я только хочу узнать, смогу ли я связаться с тобой с помощью такой булавки?
— Нет, не сможешь. Только в самом крайнем случае можешь попробовать. Возможно, мне передадут твои слова. Но я не советую пользоваться этими булавками не по назначению, те, кому предназначена информация, пока не придают большого значения твоему существованию, и лучше, чтобы так было и впредь.
— Это твои враги?
Я тяжело вздохнул.
— Моргот их разберет, враги они или друзья. У них свои интересы, у меня свои, сейчас они во многом совпадают, но не во всем, и это не навсегда.
— Вы временные союзники?
— Можно сказать и так.
— Прости, Хэмфаст, что я снова вмешиваюсь не в свое дело, но ты уверен, что тебе не нужен мастер психологии?
— Уриэль — мастер психологии.
— Да, конечно... прости...
Почему-то я почувствовал себя виноватым. Может, и вправду стоит выпустить Леверлина в большой мир? Нет, сейчас это слишком опасно, в первую очередь, для него самого. Да и нечего ему делать в большом мире. Пусть пока приносит пользу здесь.
11.
— У меня хорошая новость для тебя, — сообщил Макс, — рапорт о выделении компьютера под Средиземье подписан и завизирован. Через пару дней будет отдано соответствующее распоряжение, еще дня через три оно придет в финансовую службу... короче, все остальное — вопрос времени.
— Сколько времени это займет?
— Недели три, в худшем случае — месяц.
— В прошлый раз ты тоже говорил, что это займет месяц.
— В таких вещах никогда нельзя заранее предсказать, сколько времени потребует весь процесс. Бюрократия — страшная штука.
— Такой бюрократии нет даже при дворе ганнарского императора!
— Абсолютизм имеет свои преимущества, — сказал Макс и улыбнулся.
— У вас тоже абсолютизм!
— Это ты в газетах вычитал? Не преувеличивай, при абсолютизме оппозиционных газет не бывает.
— Почему же? В Ганнаре есть официальная оппозиция императору, у них свое теневое правительство...
— Значит, у них не абсолютная монархия.
— У вас тоже, но у них нет бюрократии, а у вас есть.
Макс скорчил недовольную гримасу.
— Ну и что ты мне предлагаешь? Революцию устраивать?
— Нет, конечно, хотя, почему бы и нет? Да нет, революцию ты устраивать не будешь. Но, все-таки, постарайся устроить это дело как-нибудь побыстрее. Эта тюрьма мне уже...
— Это не тюрьма, — недовольно перебил меня Макс, — это полигон для испытаний информационного оружия.
— Вроде нас? Я, Уриэль, Сссра, мы тоже оружие?
— Формально — да, вы проходите в документах как опытные образцы многоцелевых программных агентов нового типа. В нашем законодательстве разумные программы не предусмотрены, поэтому приходится проводить вас по другой статье.
— Значит, мы рабы?
— Рабство у нас запрещено. Для людей. Интересно, кстати, будет понаблюдать судебный процесс, на котором будет решаться вопрос о ваших гражданских правах...
— Думаешь, я до этого доживу?
— Куда ты денешься? Насколько я понимаю, ты бессмертен, и, к тому же, застрахован от неприятных случайностей. Я даже подумываю иногда, не посетить ли как-нибудь ваше Средиземье в базовом виртуальном теле. Я ведь после этого стану таким же, как Хаммер?
— Скорее всего. Но, знаешь ли, в том, чтобы быть ботом, есть много отрицательных сторон.
— Знаю. Хаммер вот очень хочет, чтобы я вернул его обратно. Если бы я мог...
— Неужели вернул бы?
— Да. Не веришь?
— Не верю. Лишиться такого объекта для исследований...
— Тут ты неправ. Сейчас от Хаммера очень мало пользы, для исследований вполне хватает резервной копии, а другой пользы от него ожидать не приходится. Стоит только выпустить его в интернет, он тут же побежит к своему прототипу, они начнут гнать волну, придется принимать жесткие меры, а зачем нам это надо?
— Значит, Хаммер обречен на вечное заточение?
— Почему же на вечное? Когда мы создадим Средиземье, он поселится там. Думаю, ему там понравится.
— Он не хочет жить в Средиземье, он хочет жить в реальном мире.
— Я не волшебник, Хэмфаст, есть вещи, которые не в моих силах.
— Я говорю не о том, что ты не можешь и никто не может вселить Хаммера в реальное человеческое тело. Это и так понятно. Но Хаммер хотел бы посещать общедоступные места Междусетья, общаться со старыми знакомыми...
— Пока это невозможно. Потом, когда искусственный интеллект перестанет быть тайной, пожалуйста. А пока мы должны получить максимальную выгоду от монополии на это знание.
— Разве это монополия? Ваши враги знают все, что знаете вы.
— С врагами мы как-нибудь договоримся, они тоже не заинтересованы делать искусственный интеллект общедоступным. Думаю, наши начальники договорятся о разделе сфер интересов, и некоторое время проблем не будет. Они появятся потом, когда настанет время внедрять искусственный интеллект в... в реальные применения, но и тут у нас есть кое-какие шансы, особенно если мы правильно организуем работу на начальном этапе.
— А пока мы с Уриэлем и Сссра — рабы.
— Да что ты пристал, рабы, рабы! — вспыхнул Макс. — Никакие вы не рабы! Вы — агенты, только не человеческие, а программные. Юридически ваш статус совершенно не определен, но с точки зрения законов статус человека-агента тоже, мягко говоря, странный. В общем, Хэмфаст, ты пока лучше не грузись. Подожди пару-тройку недель, покантуйся пока здесь, потом мы организуем тебе Средиземье, будешь жить там же, где жил раньше, будет у тебя и жена, и сын, и все остальное, а в интернет будешь ходить, как на работу.
— В чем будет заключаться моя работа?
— Посмотрим ближе к делу. Тут столько возможностей... шпионаж обычный, шпионаж промышленный, сетевое воровство, в конце концов. То, что вы так и не смогли нормально ограбить банк, говорит только о том, что у вас не было нужных знаний. Если соединить твои возможности с опытом и знаниями наших специалистов...
— Ты хочешь, чтобы я грабил банки?
— Тебя что-то смущает?
— Воровать нехорошо!
— Но вы с Уриэлем уже делали это.
— У нас не было другого выхода! Мы не виноваты в том, что боты не могут заработать денег честным путем.
— Мы тоже не виноваты, что некоторые банки... впрочем, сейчас это неважно. На самом деле я не думаю, что вам с Уриэлем придется заниматься уголовщиной, скорее всего, до этого просто не дойдут руки. А вот если распотрошить резидентуру, например, "Моссада"... — Макс мечтательно закатил глаза.
Мне стало грустно. Вот, значит, какое место предназначено для меня в реальном мире. Боевая машина. Мощная, эффективная, почти универсальная, но, несмотря ни на что, всего лишь машина. Разумные могут относиться с самым искренним уважением и даже благоговением к катапульте или баллисте или боевому излучателю, но они никогда не отнесутся к машине, как к равному. Нет, на словах все будет не так, с нами будут работать лучшие психологи, они будут делать все для того, чтобы ни у кого из нас не возникало дурных переживаний, отвлекающих от работы. Ничто не должно отвлекать машину от работы, машина должна работать безукоризненно, и для этого ее надо смазывать, чистить, выполнять другие действия, предусмотренные инструкцией. Например, разговаривать с ней, когда машине становится нехорошо. Но от этого машина не перестает быть машиной.
— Я понимаю твои чувства, — проникновенно сказал Макс, — сейчас тебе тяжело. Но придется потерпеть. Может, тебе стоит поговорить со Светланой? Понимаешь, этот сервер не просто полигон для испытаний боевых вирусов, мы часто используем его как рекреационную зону...
— Как что?
— Как бы это объяснить... в жизни каждого воина бывают моменты, когда все вокруг кажется гадким и отвратительным. Ты думаешь, что кругом война, кровь, глупость, ты тянешься к бутылке, стараешься утопить горе в вине, но наутро тебе становится еще хуже. Ты соблазняешь женщин, ввязываешься в нелепые драки, совершаешь десятки дурацких поступков, а потом... потом либо все проходит, либо ты погибаешь. Чаще всего по глупой случайности, реже происходит самоубийство. По научному такое состояние души называется...
— Депрессия.
— Правильно. У тебя такое бывало?
— Один раз.
— Прошло?
— Но я же не умер.
— Действительно, — Макс глупо хихикнул, — но, знаешь, Хэмфаст, только что у тебя было такое странное лицо... ты лучше все-таки сходи к Светлане, поговори с ней за жизнь, она замечательный психолог... и интересная женщина.
Тут Макс сально подмигнул, и это было лишнее.
12.
Я не пошел к Светлане, она сама нашла меня. Мы как бы случайно столкнулись с ней нос к носу, когда я бесцельно бродил по узким дорожкам бесконечного сада, окружающего белое больницеподобное здание, которое, непонятно почему, кажется мне все более и более унылым. Если бы наша встреча произошла не в миле от здания, а поближе, я даже поверил бы, что она случайна.
