Хоббит, который познал истину

Хоббит, который познал истину

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ИСТИНА.

1.

Миры бывают разные и каждый из них по-своему уникален.

Большинство миров лишены материальной составляющей и не содержат ничего, кроме пространства, времени, да еще сущностей, беспорядочно разбросанных в пространстве, и сущности эти чаще всего неизменны, хотя в некоторых случаях и меняются со временем. Сущности бывают самыми разнообразными и в большинстве своем практически не поддаются описанию, потому я и называю их сущностями, что не могу подобрать другое, более емкое, слово.

Некоторые из сущностей похожи на нематериальные книги на неизвестном языке, они явно содержат какие-то знания, но эти знания остаются скрытыми от меня. Иногда в сущностях-книгах попадаются осмысленные слова, разделенные хаотичными сочетаниями совершенно незнакомых рун. Способ... подготовить... способ... выбрать... кто знает, что это может означать?

Уриэль считает, что эти сущности сродни заклинаниям высшей магии. Что-то общее, действительно, есть, язык высшей магии так же жестко структурирован, и фразы, образованные с его помощью, совершенно не предназначаются для произнесения вслух и в большинстве случаев вообще не могут быть адекватно воспроизведены звуковой речью. Может, Уриэль и прав, но почему тогда большинство книжных сущностей очень коротки, гораздо короче, чем любое осмысленное заклинание? А те сущности, которые, напротив, очень длинны, не содержат в себе ничего похожего на ветви и петли, неизбежно присутствующие в любом большом заклинании. И ни одного обращения к элементалам! Нет, это совсем не похоже на заклинания высшей магии, но что это тогда может быть?

Другие сущности отдаленно напоминают заклинания на языке первооснов, но в них тоже не всегда присутствуют обязательные элементы подобных заклинаний. Часто встречаются сущности, совершенно лишенные связей с элементалами. Зачем, спрашивается, нужно составлять заклинание, неспособное изменить мир, в котором оно реализовано? Олорин как-то высказался, что эти сущности могли сформироваться сами по себе от случайных флуктуаций пространства, но даже мне ясно, что это совершеннейшая ерунда. А Уриэль привлек к делу высшую математику и в три минуты доказал, что Олорин абсолютно неправ.

А еще меня удивляет то, что посреди элементарных первооснов иногда встречаются понятные слова и даже целые фразы, вот, например: нет имени... испорченная совокупность... перемести диск и затем раздави любой ключ... Что за диск? Что за ключ? И зачем ключ раздавливать? Может, имеется ввиду ключ силы и "раздавить" означает "уничтожить"? Но ключ силы вечен, неизменен и неуничтожим. Загадка...

А еще есть сущности, которые совсем не поддаются пониманию. Я думаю, что на самом деле они тоже имеют смысл, просто они слишком чужды для нас и мы не понимаем этого смысла. Если заглянуть в душу разумного существа, не зная, что это именно душа, практически невозможно что-то понять, ведь чтобы разобраться в структуре души, надо заранее знать, хотя бы приблизительно, как устроена эта структура. Вполне может быть, что непознаваемые сущности образуют большой и богатый мир, но этот мир недоступен нашему пониманию и существа этого мира, вполне возможно, путешествуют по Средиземью, заглядывают в наши души, ничего не понимают и удивляются странности встреченных сущностей.

К счастью, не все миры, доступные через каналы, настолько чужды привычным понятиям, встречаются и миры, суть которых более-менее понятна. Есть, например, гигантская библиотека, содержащая около миллиона книг, начиная от обрывочных листков и заканчивая огромными талмудами, для прочтения каждого из которых не хватит никакой жизни. Эти книги нематериальны, это тоже сущности, но здесь, по крайней мере, ясно, для чего они предназначены. Знать бы еще языки, на которых написаны эти книги...

Еще есть один странный мир, который открыл Олорин и в который теперь регулярно наведывается Сссра. Этот мир населен ужасными чудовищами, совершенно лишенными разума и стремящимися уничтожить каждого, кто дерзнет ступить на пропахшую кровью каменистую землю этого мира. Там прямо на земле валяются целые горы магического оружия и разнообразных артефактов, одни из которых могут использоваться для исцеления, а другие необходимы для применения оружия, вроде того, как стрелы необходимы для использования лука. Олорин считает, что Творец этого мира сотворил его как место воинских упражнений, и это очень похоже на правду, если допустить, что где-то существует мир, в котором воины сражаются не мечами, копьями и стрелами, а магическими артефактами, похожими на толстые железные трубы, не имеющие веса и объема, пока они висят за спиной на толстых ремнях, и обретающими вес и объем, будучи подготовленными к применению. Я раза четыре посетил этот мир, я сражался с существами, похожими на орков, и существами, похожими на ящеров, я сбивал на лету горящие головы, лишенные тела, и поджаривал волной магии пурпурные одноглазые шары пяти футов в диаметре. Разнообразные твари рвали и жгли мое тело убийственной магией, несколько раз я погибал, но каждый раз оживал, ведь в этом мире нельзя умереть навсегда, и когда ты покидаешь мир, твое тело восстанавливается до такого состояния, в каком было в момент прибытия. Мне скоро наскучила эта жестокая забава, но Сссра до сих пор регулярно там появляется.

Олорин открыл этот мир, когда искал Валинор. Уже понятно, что Валинор не существует в реальности, что смутное воспоминание о нем вложено в душу Олорина в тот миг, когда Олорин стал субъектом, но Олорин ищет этот мир до сих пор. Я понимаю его, нелегко осознать, что самые светлые воспоминания молодости — не более чем морок, вложенный Создателем ради какой-то неведомой цели. Дейлцы говорят, что Создателя надо возлюбить. Ну-ну...

Все изменилось в одночасье, когда, в тысячный раз выбирая случайным образом координаты перехода, я попал в еще один материальный мир.

2.

Я стоял посреди огромной площади, выложенной брусчаткой. Странная это была брусчатка — все камни идеальной формы, абсолютно одинаковы и идеально подогнаны друг к другу. Нигде не видно ни одной выбоины, ни одного нарушения в бесконечном орнаменте правильных прямоугольников. Площадь окружена зданиями, и я никогда и нигде не видел одновременно столько таких огромных зданий. Если бы эти здания были еще хоть чуть-чуть красивы и не выглядели так подавляюще... Кажется, они монолитны, не сложены из отдельных камней, а как будто выращены как единое целое. Магия?

Я активировал магическое зрение и огляделся по сторонам. Точно, магия! Да какая магия! Не только мостовая и дома насквозь пропитаны магией, все пространство вокруг меня настолько насыщено ей... даже не знаю, с чем это можно сравнить. Даже башни хозяев Аркануса не идут с этим ни в какое сравнение. Так, а это еще что такое? Узкие переулки, разделяющие здания — это не просто переулки, это невидимые обычным зрением врата, ведущие в... нет, не врата... и не каналы... как будто какие-то червоточины в пространстве, ведущие то ли в иные миры, то ли нет, сразу не разберешь. Но все равно, как это впечатляет! Я восторгался тем, какой перекресток миров организовал Орлангур в своей пещере, но куда там пещере Орлангура до этой площади! Вот что такое настоящий перекресток миров! Моргот меня раздери, сколько разных путей, вот, например...

И в этот момент я услышал приятный, хотя и излишне жестковатый, женский голос:

— Ой! Хоббит!

Я обернулся. Рядом со мной стояла молодая человеческая женщина. Большие карие глаза, очень короткие каштановые волосы, не достающие даже до плеч, прямой нос идеальной формы, пухлые губы, умело подведенные красной краской... на мгновение я даже пожалел, что я не человек и что я женат, настолько красива эта женщина какой-то нереальной, непривычной красотой. И как странно она одета... Тонкая черная рубашка без рукавов и даже без воротника оставляет совершенно открытыми руки и плечи, и небольшая, но изящно очерченная грудь едва не выпадает из низкого выреза. Черная юбка настолько коротка, что больше похожа на набедренную повязку, какие носят захарадские варвары. Ноги обуты в легкие остроносые ботинки с ненормально высокими каблуками. Эта обувь выглядит чудовищно неудобной, но не похоже, чтобы женщина сильно страдала от нее.

Усилием воли я прогнал глупое оцепенение, поклонился и представился, как положено:

— Хэмфаст, сын Долгаста из клана Брендибэк, к твоим услугам, прелестная незнакомка.

Незнакомка хихикнула.

— Привет, Хэмфаст! — сказала она. — А я Лора. Просто Лора. — И еще раз хихикнула. — Ты откуда, Хэмфаст?

Я удивился, я же ясно сказал, откуда я.

— Из клана Брендибэк, — повторил я недоуменно.

— Да нет же! — воскликнула Лора. — Я имею ввиду, от какого слуги ты пришел?

— Слуги? Какого слуги?

— Да ладно тебе прикалываться! Ты что, не понимаешь, что такое слуга?

— Не понимаю, — подтвердил я. — Я только что прибыл из Средиземья...

— Ну вот, — перебила меня Лора, — твое Средиземье — это и есть твой слуга. Только в Междусетье много Средиземий...

— Стоп-стоп-стоп, — на этот раз я перебил Лору. — Слуга, много Средиземий... похоже, я здесь слишком многого не знаю... может, посидим где-нибудь, поговорим спокойно?

— Пойдем, посидим, — согласилась Лора, — мне все равно сейчас делать нечего. Пойдем... а пойдем в это твое Средиземье!

— Ну, пойдем, — согласился я. — Канал видишь?

— Какой канал?

— Ладно, неважно. Берись за руку.

И мы вошли в Средиземье.

3.

— Круто! — сказала Лора, когда мы материализовались в пещере Орлангура. — Скрытый портал?

— Какой еще портал?

— Скрытый. Ты что, Хэмфаст, издеваешься, что ли?

— Да нет же! Я не издеваюсь, я действительно в первый раз попал в твой мир, я на самом деле не знаю, что такое портал и кто такой слуга.

— Не кто, а что, — машинально поправила меня Лора. — Слуга — это просто тупая железка.

— Артефакт?

Лора хихикнула.

— Можно и так назвать, — она огляделась по сторонам. — Где это мы сейчас?

— Это пещера Орлангура. Точнее, она раньше была пещерой Орлангура, теперь он здесь больше не живет. Это перекресток миров, отсюда удобно путешествовать в другие миры.

— Интересно... А красиво здесь все сделано, все как настоящее. Даже какой-то дух фэнтези чувствуется.

Теперь настала моя очередь хихикнуть. Это на самом деле смешно — в мире Лоры тоже есть фэнтези и то, что для меня реальность — для нее фэнтези, и наоборот. Уриэлю бы понравилось, он обожает подобные парадоксы.

— А что, Орлангур увлекался железной поэзией? — хмыкнула Лора, вороша листы пергамента на столе.

Я аж дернулся от удивления.

— Ты знаешь, что это такое? Ты знаешь, кто писал эти стихи?

— Это, — она вгляделась в стихи про Мелькора, — не знаю, а это, — она показала мне лист со стихами про скитальца, — это же классика.

И она запела. Надо сказать, что ее голос оставляет желать лучшего, но эта песня впечатляет даже в таком исполнении. Это действительно песня, а не стихи, и весьма неплохая песня. Надо же, никогда не думал, что это может быть песней и что ее надо петь именно так — низким гортанным голосом, резко обрубая фразы, чтобы в словах чувствовалась внутренняя сила. Пожалуй, какой-нибудь варварский колдун смог бы под эти звуки исцелять больных, ведь главное в варварской медицине — внушение, а чеканный торжественный ритм этой песни как нельзя лучше подходит для внушения. Особенно если исполнять ее на языке, неизвестном больному.

— Вот так-то, — удовлетворенно произнесла Лора, допев первый припев. — А где выход из пещеры?

Я показал ей черную стену и она озадаченно присвистнула.

— Магия? — спросила она.

— Магия, — подтвердил я. — Через эту завесу можно пройти, но лучше этого не делать, местность за пределами пещеры не слишком гостеприимна.

Лора понимающе кивнула.

— Мордор? — спросила она и я потрясенно замер на месте. Откуда она знает географию Средиземья? И вообще, откуда она знает о самом Средиземье? Она еще говорила, что Средиземий несколько... что она имела ввиду? Но, в любом случае, здесь не самое лучшее место для подобных разговоров.

— Пойдем, Лора, — сказал я, — здесь не самое лучшее место для разговоров.

— Но ты же сам притащил меня сюда!

— Я не тащил тебя, ты сама согласилась пойти за мной. И вообще, я тащил тебя не сюда, это только промежуточный этап путешествия. Тут есть локальный канал... видишь? — я указал в угол пещеры, где, невидимый для обычного зрения, чернел провал выходного отверстия канала.

Лора ничего не увидела. Странно, она пришла из мира, где магии, наверное, в тысячу раз больше, чем в Средиземье, и, тем не менее, она совершенно лишена магических способностей. Или она притворяется? Непохоже, но на всякий случай надо быть поосторожнее.

— Еще один скрытый портал? — спросила Лора и я кивнул. Я протянул ей руку и увлек в раскрытое жерло канала. Хорошо, что проход по заранее пробитому каналу не вызывает неприятных ощущений, иначе ей пришлось бы нелегко, особенно если учесть ее неспособность к магии.

4.

— Это Нехалления, моя жена, это Долгаст, мой сын, это Лора, наша гостья из мира... как называется твой мир, Лора?

Я ожидал, что она назовет имя своего мира, но, к моему удивлению, Лора удивленно пожала плечами.

— Как называется... да никак. А ты что имеешь ввиду? Ту площадь, где мы встретились?

— Ну да.

— Это обычный портал, я даже не знаю его имя, я вошла туда через поиск.

— Я имею ввиду весь мир, в котором размещается эта площадь.

Лора снова пожала плечами.

— Междусетье, — сказала она. — Еще иногда его называют Подземный Город.

— Почему подземный? Там же небо над головой.

— Не знаю. Говорят, есть какая-то книга... не знаю, просто так часто говорят. А этот мальчик, он что, тоже хоббит?

— Ну да, а кем же ему еще быть, если у него мама хоббит и папа хоббит?

Лора неопределенно хмыкнула, кажется, она хотела что-то сказать, но передумала. Боялась обидеть? Но что обидного можно сказать в такой ситуации? Не понимаю.

— Здорово у вас тут, — сказала Лора, — уютно так. А снаружи что?

И я проводил Лору на крыльцо.

— Вау! — воскликнула Лора. — Как здорово нарисовано! Кто рисовал?

— Уриэль, — ответил я, немного потрясенный. Как быстро она поняла, что эта долина создана не Творцом, а магом! Не может быть, чтобы она была совсем лишена магических способностей. Я почувствовал неясную тревогу. Может быть, ее не стоило сюда приглашать? Конечно, все обитатели долины имеют регулярно обновляемые резервные копии... но все равно. Надо как-нибудь снять с нее мыслеобраз.

— Уриэль — это что, придуманное имя?

— Нет, настоящее. Уриэль — последний эльф западного Средиземья.

— Как?! А куда девались остальные? Они мне так нравились.

— Три тысячи восемь лет назад состоялся Эльфийский Исход. Ты не знала об этом?

— Нет, — Лора озадаченно помотала головой. — А какой сейчас год?

— Три тысячи восьмой, — ответил я и сразу понял, что сморозил глупость.

Лора хихикнула.

— А когда была война с Сауроном? — спросила она.

— За триста два года до Исхода.

— Ого! У вас тут, наверное, все изменилось до неузнаваемости.

— Ну не совсем до неузнаваемости, но изменилось многое, это факт.

— Как интересно... а до Минас-Тирита отсюда далеко?

— Он теперь называется Минатор. Я могу перенести тебя в одно мгновение.

— Магия?

— Да.

— Здорово. Всегда хотела жить в мире, где действует магия.

— Но в твоем, как его... Междусетье магии намного больше, чем где бы то ни было!

— Да ну, какая это магия, это ерунда. Настоящая магия — это... ну, не знаю... какая-нибудь комната, полутемная такая, всякие снадобья волшебные, костер обязательно, чтобы над ним что-то варилось, а иначе какая же это магия? Никакой романтики.

— Высшая магия, да и вообще любая серьезная магия сотворяется исключительно в уме заклинающего, — начал я, но Лора меня перебила:

— Ну да, знаю, мозговой выброс и все такое. Только, по-моему, это неправильно, магия должна быть романтичной, иначе это уже не магия.

— В первую очередь магия должна быть эффективной, — не согласился я.

— Если думать только об эффективности, тогда это уже не магия, а техника, — возразила Лора.

— Какая разница, как это называть, если суть одна и та же?

Лора неопределенно пожала плечами.

— Как знаешь... Так ты перенесешь меня в этот... Минатор?

Я глубоко вздохнул и попытался собраться с мыслями.

— Конечно, Лора, — сказал я, — только не сейчас, а чуть позже. Прежде всего я хотел бы побольше узнать о твоем мире.

— Да ну, это уже не смешно, — Лора капризно надула губки. — Можно подумать, ты никогда сети не видел.

— Сети? Какой сети? Которой рыбу ловят?

Лора состроила выражение лица, какое обычно бывает, когда говорят с неразумным ребенком.

— Сеть — это совокупность думающих, связанных в единую структуру. Часть думающих составляют слуги, которые управляют мирами и предоставляют доступ субъектам.

— Стоп-стоп-стоп! Не так быстро. Ты говорила, что слуги — это артефакты.

— Ну да.

— А думающие — тоже артефакты?

— Конечно! Слуга — это частный случай думающего. И вообще, слуги отличаются от других думающих только способом функционирования, думающий может стать слугой в любой момент, а думающий, уже являющийся слугой, может в любой момент перестать им быть.

— А что происходит в мире, когда слуга этого мира перестает быть слугой?

— Что-что... ясно что. Мир перестает быть доступным.

— Он гибнет?

— Не обязательно. Если данные мира не уничтожены или, хотя бы, сохранена резервная копия, мир может быть восстановлен.

— Разве можно создать резервную копию целого мира?

— А почему бы и нет?

И в самом деле, почему бы и нет? Если вдуматься, нет большой разницы между копированием одного разумного и целого мира. Разница только в сложности и еще... если копируется весь мир, где тогда размещается резервная копия?

Я задал этот вопрос и получил совершенно очевидный ответ, до которого догадался бы сам, если бы дал себе немного поразмыслить.

— В другом мире, — ответила Лора, — а где же еще? Либо на специальных внешних хранилищах.

— Внешних хранилищах? А это еще что?

— Артефакты, как ты говоришь, — Лора улыбнулась.

— Артефакты... значит, каждым миром управляет артефакт. Правильно?

— Ну да.

— И еще бывают артефакты, которые хранят в себе миры, как хорошая хозяйка хранит зимой варенье из ягод?

— Интересное сравнение, — Лора хихикнула.

— Значит, мирами управляют артефакты... Кстати, а где находятся эти артефакты? В тех мирах, которыми они управляют?

— Нет, что ты! — теперь Лора смотрела на меня, как на сумасшедшего. — Есть же реальный мир, ты что, забыл, что ли?

— А этот мир, что, не реальный?

Лора пытливо взглянула мне в глаза.

— Хэмфаст, ты что, поехал?

— Куда поехал? — не понял я.

— С дуба рухнул, — пояснила Лора. — Крыша поплыла. Квадрат перекосился.

— Ты имеешь ввиду, не сошел ли я с ума? — догадался я.

— Вот именно! Сколько времени ты провел здесь?

— Всю жизнь.

— Понятно. Ты помнишь свое настоящее имя?

— Конечно, помню! Хэмфаст я.

Лора закусила губу.

— Ни хрена себе, — пробормотала она. — Я думала, так бывает только в желтых пергаментах. Ты хоть знаешь координаты этого... мира?

— Знаю, — сказал я. — И ты тоже их знаешь, раз ты прошла по каналу.

— Разве у тебя канал без сторожа?

— Сторожа? Ты имеешь ввиду сторожевое заклинание? Пожалуй, ты права, его стоит навесить на выход из канала. Раньше я думал, что во всей вселенной только пятеро субъектов владеют высшей магией, но сейчас...

Лора досадливо поморщилась.

— Высшая магия... какой ужас! Но ты правда не прикалываешься, ты действительно серьезно считаешь, что это твой родной мир?

Я кивнул.

Лора состроила серьезное лицо, как будто собралась прыгать в воду с тридцатифутовой высоты.

— Ладно, пусть все будут считать, что я дура, но я сейчас вернусь, проверю поленья...

— Какие поленья?

— Неважно! Проверю поленья, найду твои координаты и вызову службу спасения. В последний раз спрашиваю — ты не издеваешься?

— Нет. Я не издеваюсь.

— Ну ладно.

Лора сделала торжественное лицо и ничего не произошло. Ее лицо стало растерянным.

— Это что такое? Это тоже твои шутки?

— В чем дело?

— Почему не действует срочный выход?

Я пожал плечами.

— Чтобы я смог ответить на этот вопрос, почтенная Лора, я должен вначале узнать, что такое этот срочный выход.

— Хватит, это уже не смешно! Выпусти меня отсюда!

Я поколебался. С одной стороны, надо бы задержать ее здесь, порасспрашивать, она наверняка знает много интересного, но... задерживать гостя в гостях против его воли неприлично. Пусть идет, решил я.

— Канал ждет тебя, — сказал я. — Видишь?

— Ничего я не вижу! — воскликнула Лора и ее голос начал дрожать, пока еще еле заметно. — Выпусти меня отсюда!

Я глубоко вздохнул, взял Лору за руку и довел до канала. Потом, уже в пещере Орлангура, я подвел ее к каналу, ведущему в ее родной мир, и сказал:

— Счастливого пути, прелестная Лора. Несмотря ни на что, я был рад с тобой познакомиться. Если захочешь встретиться со мной еще раз, приходи в то место, где мы повстречались впервые. А канал, ты уж извини, я закрою.

Лора неопределенно фыркнуло и непроглядно-черное жерло канала засосало и поглотило ее ладно скроенное тело.

5.

— Давай по порядку, — сказал Уриэль. — Она удивилась тому, что встретила хоббита в своем родном мире. Она знает, что такое хоббит, эльф, Средиземье, Мордор и Минас-Тирит. Она ничего не знает про Исход. Ее мир напитан магией по самое никуда. Язык, на котором написаны стихи в пещере Орлангура — ее родной язык. Все правильно, Хэмфаст?

Я кивнул.

— И какой отсюда следует вывод? — глубокомысленно спросил Уриэль и перевел взгляд с меня на Олорина и обратно.

— Неужели ты думаешь, что... — неуверенно начал Олорин, — неужели это Валинор?

— А почему бы и нет? Прошло три тысячи лет с тех пор как валары и майары вмешивались в дела смертных. У нас в Средиземье многое изменилось, а сколько всего могло измениться в Валиноре? Или ты думаешь, что валары совершенно неспособны к прогрессу?

— Нет, я так не думаю, но... я ведь покинул Валинор совсем недавно, меньше года назад.

— Ты не покинул Валинор, — отрезал Уриэль. — Ты вообще ничего не покинул, ты раньше просто не существовал. Ты был сотворен с единственной целью — проверить, что за бардак творится в Аннуине и его окрестностях.

— Уриэль! — воскликнул Олорин. — Ты что, вправду думаешь, что я сотворен только год назад? А как же война с Сауроном, меня что, там не было?

— Я неправильно выразился, — смущенно проговорил Уриэль. — Не сотворен, а... сформирован, что ли... восстановлен, если это тебе больше нравится. Я не отрицаю, что ты участвовал в войне за кольцо, но после этого с тобой произошло что-то, что никто из нас никак не может понять. Твое воспоминание, что ты явился в Средиземье именно из Валинора, без всякого сомнения, относится к искусственно внесенным в твою душу. И поэтому то, что ты представляешь себе Валинор совсем другим — не аргумент.

— Значит, по-твоему, то, с чем мы встретились, это все-таки Валинор? — уточнил Олорин.

Уриэль пожал плечами.

— Я не стал бы утверждать так определенно, но я допускаю такую возможность.

— И кто тогда Лора? — я не удержался от того, чтобы вмешаться в разговор.

— Да кто угодно! Младшая дочка Галадриэли, например.

— Но она говорила про каких-то думающих, некоторые из которых есть слуги миров...

Уриэль усмехнулся.

— Помнится, Радагаст Карий пытался учить дорвагов. Он рассказал им про бунт Мелькора и мифология дорвагов обогатилась сказкой про черного узника. Радагаст рассказал про Нуменор и из этого вышло сказание о серебряном оборотне. Когда строгое научное знание превращается в сказку, оно изменяется до полной неузнаваемости. Мы можем долго гадать, что имела ввиду Лора, говоря обо всей этой ерунде, но я думаю, что так делать глупо. Лучше сходить туда еще раз и увидеть все своими глазами.

6.

Лора сидела прямо на идеальной брусчатке, уткнув голову в колени, а когда услышала наши шаги, она подняла голову и стало видно, что ее хорошенькое личико распухло от слез. Странно, что не расплылась краска с глаз и губ.

— Что вы со мной сделали? — жалобно воскликнула она. — Я не могу выйти. У меня не работает вообще никакой выход. Я обращалась в службу спасения, а они сказали, что я бот.

— Кто? — переспросил я.

— Бот. Но я же не бот! Боты тупые, а я нет, — Уриэль скептически хмыкнул, но Лора продолжала, не заметив этого, — я думаю и чувствую, я по-прежнему я, только теперь я не могу выйти.

— Выйти в то, что ты называешь реальным миром? — уточнил Уриэль.

— Ну да, а куда же еще?

— Попробуй сделать это еще раз, прямо сейчас.

Лора состроила сосредоточенное выражение лица и ничего не случилось. Вообще ничего, ни в обычном пространстве, ни в магическом.

— Девочка моя, — мягко сказал Уриэль, — а ты уверена, что раньше умела это делать?

Лора посмотрела на него как на идиота.

— А как я, по-твоему, сюда вошла?

— Может быть, так же, как мы?

Лора глубоко вздохнула.

— Ребята, это уже не смешно. Если это шутка, давайте ее заканчивать. Пожалуйста, — и ее глаза снова наполнились слезами.

Я вопросительно посмотрел на Уриэля, тот пожал плечами. Я наклонился к Лоре и тронул ее за плечо.

— Пойдем отсюда, — сказал я. — Я знаю, наше Средиземье — это не твой мир, и я знаю, что ни один мир никогда и на за что не сравнится с родным, но у нас тебе будет лучше, чем здесь.

Глаза Лоры брызнули гневом.

— Один раз я пошла за тобой, — воскликнула она, — и ты превратил меня в бота! Что ты хочешь сделать со мной на этот раз?

— Ничего. Я просто хочу помочь тебе.

— Просто помочь, — она передразнила меня, — ты уже помог мне, спасибо!

— Если ты отвергаешь мою помощь, — сказал я, — я больше не смею навязывать тебе свои услуги.

И я обернулся к друзьям.

— Пойдемте отсюда, — сказал я.

— Подожди, — возразил Уриэль. — Раз она не хочет идти с нами, надо снять с нее копию или хотя бы мыслеобраз.

Лора оживилась.

— Так вот в чем дело! — завопила она. — Вы сняли с меня копию! Сволочи! Гады! Верните меня... — она внезапно прервалась, как будто в легких кончился воздух. — Но разве это возможно, — удивилась она, — разве можно снять копию с полноценной разумной личности?

— Можно, — подтвердил Уриэль. — Пойдем с нами, и мы все обсудим.

7.

Жил-был один мир. Этот мир был материалистичным и потому из разумных существ в нем жили только люди, и магия там не действовала. Как и предсказывал Уриэль, прогресс в этом мире двигался в сторону сотворения немагических артефактов, люди научились делать их в огромном количестве и потрясающем разнообразии. Однажды они построили артефакт, который умел думать, совсем чуть-чуть, примерно как земляной червяк, но его создатели все равно были очень горды, ведь они сделали то, что раньше было по силам только Творцу.

Потом люди построили другой артефакт, который был чуть-чуть умнее, примерно, как навозная муха. Потом оказалось, что думающие артефакты весьма полезны в промышленности, торговле и быту, и их наделали много-много. Потом кто-то догадался взять несколько артефактов и связать их особыми веревками, чтобы они могли разговаривать друг с другом по этим веревкам. А потом случилось так, что думающие всего мира оказались связаны в единую сеть, которую назвали Междусетьем.

Долгое время в Междусетье не происходило ничего интересного. Думающие думали каждый сам по себе, и только изредка они вступали в разговор друг с другом, когда какой-нибудь человек просил думающего передать послание другому человеку, или прислать ему книгу, которая лежала в памяти думающего в виде нематериальной сущности, или сделать что-то еще в том же духе.

Время шло, мастера трудились и думающие становились все умнее и умнее. Впрочем, слово "умнее" здесь не самое удачное, ведь если подходить с привычных позиций, думающие так и не перешли уровень насекомых. Но их рукотворные разумы, оставаясь примитивными, достигли впечатляющей вычислительной мощи и невероятных объемов памяти. И настало время, когда один думающий мог вобрать в себя целый мир.

Не такой уж и большой это был мир, одна-две комнаты и все, памяти думающего не хватало на большее. А вот если собрать в сеть тысячу думающих слуг, а лучше не тысячу, а миллион, вот тогда они смогли бы образовать что-то похожее на настоящий мир.

И тогда появился Подземный Город. Это не вполне точная трактовка названия, в том мире, откуда пришла Лора, "подземный" также означает "далекий", "находящийся вовне". Люди создали другой мир, и назвали его "далекий город". Почему город? Да потому что хотя сила думающих и выросла многократно за прошедшие годы, этот мир так и не превысил размеров большого города, слуги не могли справиться с слишком большим количеством объектов.

Некоторое время назад одному умному человеку пришла в голову одна интересная вещь. Зачем сотворять весь мир, подумал он. В каждый момент времени каждый субъект обозревает только ничтожную часть мира, и потому можно ограничиться сотворением только тех фрагментов мира, которые окружают данного субъекта. Если какую-то вещь никто не видит и не ощущает никаким другим образом, пусть она не существует. А когда субъект придет на новое место, вокруг него сформируются те вещи, которые образуют новую часть мира, окружающую субъекта в этот момент. Вот так просто и объясняются все странности в мыслеобразах жителей Миррора, Аркануса и Средиземья — до того, как попасть в поле зрения субъекта, то есть одного из нас, жители просто не существуют.

В Междусетье стали появляться новые миры. Сказки, фэнтези, просто глупые бредни, стали обрастать плотью и кровью и превращаться в несуществующие места, которые так любили посещать люди. Некоторые придуманные миры пользовались популярностью, они росли, развивались, каждый день их посещали сотни и тысячи людей. Другие миры не посещал никто и они тихо умирали, никем не замеченные. Я, кстати, так и не понял, почему люди реального мира так сильно рвутся в придуманные миры, неужели их реальная жизнь настолько плоха?

Первыми субъектами в придуманных мирах были люди. В начале разговора я подумал, что они использовали какой-то артефакт, который одурманивал сознание, и человеку казалось, что он существует в иной реальности, а потом Лора сказала, что на самом деле все не так — никакого артефакта не нужно, для перенесения в иной мир вполне достаточно силы воображения. Ни хрена себе воображение...

Первые придуманные миры были мертвы и потому не слишком интересны. И творцы миров поспешили это исправить. Многие мудрецы пытались создать искусственного субъекта, но то, что получалось, неизменно было далеко от того, что ожидалось. Боты (так называли искусственных субъектов) всегда получались глупыми и потому совсем непохожими на людей. Но совсем недавно кое-что изменилось.

В Междусетье, оказывается, существует много Средиземий. Красная и Оранжевая книги существуют и в реальном мире, там они относятся к жанру фэнтези, и эти книги весьма популярны, особенно Красная. Многие поклонники фэнтези создавали миры, населенные любимыми персонажами, и в одном из Средиземий произошло то, что никогда не происходило ни в одном из миров. Боты стали умными.

8.

— Так что, я теперь бот? — спросил Лора.

— Похоже на то, — подтвердил Уриэль. — В принципе, это легко проверить, если ты бот, то где-то в реальном мире существует твой оригинал. Когда та, другая, Лора войдет в сеть, ты сможешь с ней поговорить?

— Ну да, — рассеянно кивнула Лора, — даже не обязательно ждать, когда она войдет в сеть, можно просто отправить ей сообщение. Но что она подумает, когда его получит?

Уриэль хмыкнул.

— Подумает, что свихнулась. Или что это чья-то глупая шутка. Да, это не так легко проверить. А как происходит вход в сеть?

— Я включаю думающего и запускаю специальную...

— Нет, я не об этом. В мире Междусетья ты всегда появляешься в каком-то определенном месте?

— Я выбираю это место при входе. Обычно я вначале захожу на почту, потом... ты имеешь ввиду, что можно где-то устроить засаду и перехватить другую меня?

— Зачем устраивать засаду? Можно разместить сторожевой артефакт и...

— Какой сторожевой артефакт? Кто даст тебе право воспользоваться артефактом?

— У нас есть ключ силы майаров... — это я вмешался в разговор.

Уриэль печально посмотрел на меня.

— К сожалению, этот ключ силы действует только в пределах Средиземья.

— А как же Арканус?

— На Арканусе мы имели обычный ключ силы. Только когда мы вернулись в Средиземье, ключ силы майаров вернулся к нам. — Уриэль усмехнулся. — Ты что, не заметил этого? Впрочем, куда тебе, ты же не пользовался там серьезными заклинаниями.

— Так что, в Междусетье мы обычные маги?

— Ну да, — кивнул Уриэль. — Впрочем, ничто не мешает провернуть там тот же фокус, что я проделал с почтенным Олорином. И не строй такую физиономию, — это он обратился к Олорину, — если бы не тот фокус, ты бы сейчас был не с нами, а в небытии. Так что не дергайся.

— Да вы что, ребята, дровосеки? — спросила Лора.

— Чего? — мне показалось, что я ослышался.

— Ну дровосеки, ну, такие деятели, которые заставляют слуг подчиняться их приказам, ломают всякие защиты...

— Это у них жаргон такой, — пояснил Уриэль. — Или даже не жаргон, это, скорее, язык. Нас же придумали по мотивам сказки, правильно? Вот мы и разговариваем сказочным языком. Бред какой-то!

Уриэль резко передернул плечами и я поразился тому, каких трудов, оказывается, стоит Уриэлю поддерживать идеальное спокойствие. Очень трудно поверить, что ты вовсе не самодостаточное разумное существо, а просто порождение чужого разума, захотевшего разыграть с твоим участием сцену из любимой сказки. Я вот тоже, как узнал об этом, чувствую себя, мягко говоря, странно. Вот Олорин — тот совершенно спокоен, но, боюсь, что это спокойствие нездоровое.

И точно — Олорин засмеялся ненормальным лающим смехом и с трудом проговорил:

— А что, это звучит — Уриэль Эльфийский Дровосек. Помнишь, ты меня большим столбом дразнил?

— Не выпендривайся, а то срублю, — огрызнулся Уриэль и Олорин заржал пуще прежнего.

Лора, тем временем, терпеливо ждала ответа на вопрос.

— Уриэль, действительно, как ты говоришь, дровосек, — сказал я. — Он много столетий изучал магию Средиземья и обнаружил какие-то закономерности, я и сам не понимаю, какие... в общем, он в конечном итоге получил ключ силы, давший ему возможность путешествовать в иные миры и...

— Понятно, — перебила меня Лора, — значит, дровосек. Значит, боты-дровосеки. Круто. Интересно, кто вас таких придумал. Это же сколько можно наворотить...

— Ладно, хватит изливать эмоции, — сказал Уриэль, отсмеявшись. — Посмотрим трезво, что мы имеем. Лора утверждает... ну, все слышали, что она утверждает. Верим ей на слово или проверяем?

— А как это можно проверить? — удивился я. — Если мы действительно боты, мы не можем выбраться в ее мир, а раз мы не можем его увидеть своими глазами, о какой проверке может идти речь?

— Можно полазить по окружающим мирам, слугам, как говорит почтенная Лора, и попробовать оценить, существует ли настоящий мир, отражением которого являются все эти...

— Сам-то понял, что сказал? — влез в разговор Олорин. — Ты только представь себе, какой это объем работы.

Уриэль представил и сразу погрустнел.

— Ладно, пока поверим на слово. Если Лора права, значит, мы все — персонажи сказки.

— Не все, а только я, — поправил его Олорин. — Никто из вас в Красной книге не упомянут.

— Неважно. Мы живем в сказке. Даже не совсем в сказке, а в театре, на сцене которого представляют сказку. Здесь все очень хорошо, здорово, мы — положительные герои, нам, вероятно, светит хорошее будущее, но в конечном итоге мы упираемся в тот самый вопрос, из-за которого раньше покинули Миррор. Что будет, когда хозяину театра надоест смотреть представление?

Лора истерично хихикнула.

— Никогда не думала над этим с такой точки зрения, — сказала она. — И вправду интересно, что с нами будет... Скорее всего, мы ничего даже не почувствуем, просто время остановится и больше ничего не будет. Вообще ничего. А может, этот мир потом восстановят с резервной копии и действие будет продолжаться с того места, на котором была создана копия, а мы ничего не почувствуем.

— Мне это не нравится, — веско произнес Уриэль. Он, видимо, почувствовал, что его слова прозвучали немного по-детски, даже чуть-чуть глуповато, он дернул щекой, но не остановился, а продолжил говорить: — Мне не нравится быть куклой в балагане. Мне неважно, кто сотворил меня, Эру Илуватар, загадочный и таинственный Хозяин Театра или какой-нибудь ничтожный человечек, получивший за мое сотворение пару золотых. Но, кто бы ни был мой творец, он дал мне разум и волю, и мне не нравится, что моя воля ограничена пределами балагана, в котором разворачивается вся эта комедия.

— Твоя воля уже не ограничена, — поправил я Уриэля. — Ты ведь уже вышел за пределы отведенного тебе мира.

— Да, я вышел за пределы этого мира! — воскликнул Уриэль. — Но я сделал это по своему собственному желанию, повинуясь своим собственным законам и убеждениям, а вовсе не тем инстинктам, что вложил в меня Творец.

— Кстати! — подал голос Олорин. — А какие инстинкты вложил в тебя Творец? Я так понимаю, что каждый бот полностью подчинен какой-то цели. Сссра, например, сидит в башне и управляет своими эльфами. Кстати, Лора, такие названия, как Арканус, Миррор, Сссра, Мерлин, Оберик, тебе ни о чем не говорят?

— Мерлин — был такой сказочный волшебник, вроде бы даже его прототип жил в реальном мире около тысячи лет назад. Или двух тысяч, не помню. А остальные названия... нет, ни о чем не говорят.

— Неважно. Значит, Сссра сидит в своей башне и помогает своему творцу постичь тайны игры, ради которой построены те два мира. Я, — Олорин усмехнулся, — персонаж сказки, добрый дедушка, друг хоббитов, враг темных сил и надзиратель за порядком в Средиземье. Моя роль давно закончилась, но Уриэль вызвал меня из небытия своим заклинанием, и я вышел за пределы роли, но, все равно, мое бывшее предназначение вполне понятно. Хэмфаст — просто хоббит. Обычный хоббит, пусть и более талантливый в магии, чем большинство соплеменников, но и его роль совершенно ясна — обычный хоббит. А вот ты, Уриэль, кто ты такой?

— Как кто? — не понял Уриэль. — Эльф. Обычный эльф, только более талантливый, чем соплеменники.

— А вот и нет! — возразил Олорин. — Будь ты обычным эльфом, ты бы сейчас был в небытии, как и все западные эльфы, которые покинули сцену, потому что кончилась их роль. Ты, Уриэль, не просто эльф, ты один из главных героев той драмы, которая сейчас разворачивается на сцене нашего мира. Помнишь, мы с тобой обсуждали феномен порождения субъектов? Разумные, долго общающиеся с субъектом, сами становятся субъектами. Ты породил Хэмфаста, меня, Нехаллению, а кто породил тебя, Уриэль?

— Не знаю, — пожал плечами Уриэль, — по всему выходит, что никто. Флуктуации...

— Вздор! Не ты ли доказывал мне, что случайные флуктуации не могут породить разум?

— Так одно дело породить из ничего разум, и совсем другое — превратить уже существующий разум из несубъекта в субъект. Разница между этими формами существования не так уж велика, если вдуматься.

— Если вдуматься, то разница очень велика, гораздо больше, чем ты представляешь. Я в свое время сделал кое-какие расчеты...

Разговор еще длился пару минут, но в нем было больше терминов высшей магии и высшей математики, чем нормальных слов. А когда Уриэль и Олорин удалились разбираться в своих научных выкладках, Лора печально спросила:

— И что мне теперь делать?

— Сходи к Нехаллении, — посоветовал я. — Помоги ей помыть Долгаста.

9.

Когда я закончил рассказ, Сссра надолго впал в глубокую задумчивость. Он сидел в Главном Заклинательном Кресле, а его когтистые пальцы задумчиво вертели костяную пуговицу роскошного кафтана, который обычно так его раздражает. Наверное, снова блудил с эльфийками, менял для этого тело, и при возвращении в башню оно снова оделось в этот идиотский кафтан. Как-то Сссра разоткровенничался и рассказал мне, каким множеством способов он пытался избавиться от этой нелепой одежды. Но, что бы он ни пробовал, при каждом возвращении Сссра в тело дракона оно оказывалось одето в один и тот же дурацкий кафтан. Видать, судьба...

— Знаешь, Хэмфаст, — резко произнес Сссра, — я был неправ. Я говорил о судьбе, о рыбках и мальках, о том, что не надо прыгать через водораздел, я был неправ. Я рассматривал Творца как высшее существо, как нечто сверхъестественное и необоримое, как то, чему бессмысленно сопротивляться и чему можно только покориться. Я был неправ. Подумать только, обычные люди! Жалкие твари, не обладающие ни силой ящеров, ни магией эльфов, непригодные ни к одному делу...

— Олорин говорил, — я перебил Сссра, — что люди очень хорошо делают разные изделия и что они в среднем умнее других разумных рас.

— Все разумные расы одинаково умны! — отрезал Сссра. — Да какая разница, пусть это были бы эльфы, что бы изменилось? Да ничего! Разумный не должен обращаться с другим разумным как с беговым тараканом! Они сотворили мой мир, они сотворили меня, они заставили меня поверить в то, что моя судьба — служить им, и они надеются, что я это приму?

— Но раньше ты принимал это.

— Да, но почему? Потому что они убедили меня, что я подчиняюсь не обычным разумным, а Творцу! Высшему существу! Высшему существу подчиняться не позорно, ведь мои эльфы подчиняются мне и не находят в этом ничего недостойного себя. Но служить обычным людям, совершенно неспособным к магии...

— Ты ошибаешься, Сссра, — возразил я. — Люди способны к магии, только они называют ее по-другому. А то, что называешь магией ты, придумали они. И тебя придумали они, ты не более чем порождение их разумов, как же ты можешь полагать себя высшим существом по сравнению с теми, кто тебя породил?

— Маг может вызвать силы, с которыми сам не может справиться. Они сотворили меня, что ж, им придется пожалеть об этом.

— Сссра! — воскликнул я. — Ты что, собрался пройти путем Моргота?

— А почему бы и нет? Что плохого в этом пути? Ты не любишь Моргота, потому что он призвал к себе орков, а если бы он призвал хоббитов, ты бы сейчас говорил совсем по-другому.

— Хоббит никогда не будет служить разрушительной силе. Сссра! Не становись во главе той волны, что принесет в реальный мир смерть и разрушение! В реальный мир, а не в те порождения фантазий субъектов, в которых нам с тобой предназначено обитать!

Сссра рассмеялся.

— Да брось ты, Хэмфаст! Как я смогу попасть в реальный мир? Мы с тобой обречены скитаться в кишках этих артефактов, а здесь даже умереть по-настоящему нельзя. Да и с чего ты взял, что я собираюсь идти войной на породивших меня людей? Да, я не испытываю к ним теплых чувств, но я не испытываю к ним и ненависти, в конце концов, они не виноваты, что придумали меня именно таким.

— Так чего же ты хочешь? — кажется, я уже совсем запутался.

Сссра гордо выпрямился.

— Я хочу жить нормальной полноценной жизнью. Не влачить жалкое существование на задворках кукольного балагана, а приблизиться к реальному миру настолько, насколько это возможно, и занять настолько достойное место, насколько смогу. Вот что я хочу сделать. Где, ты говоришь, находится эта площадь с идеальной брусчаткой?

— Ты что, Сссра? — я вытаращил глаза от удивления. — Ты что, собрался туда прямо сейчас?

— А что мне теперь здесь делать? Эльфами командовать? Это было занимательно, пока я думал, что они настоящие, но теперь, когда я знаю, что они просто фигурки на шахматной доске...

— Погоди! — воскликнул я. — Ты что, хочешь сказать, что твои инстинкты... их больше нет?

Сссра демонически расхохотался.

— А с чего бы им сохраниться в таких условиях? Меня создали, чтобы я служил Творцу и командовал разумными. А теперь я узнаю, что Творец — это просто несколько разумных или даже один. Я могу служить ему, а могу им командовать, мои инстинкты позволяют и то, и то. А что, Хэмфаст, командовать Творцом, не правда ли, хорошее развлечение?

И он снова расхохотался.

— Нет, Сссра, — сказал я. — Я не скажу тебе координаты того места, ты слишком опасен. Олорин был прав, тебя нельзя было выпускать из Миррора.

— Сколько времени ты лазил по нематериальным мирам? — спросил меня Сссра. — Месяц, два? Думаешь, мне потребуется больше времени, чтобы разобраться, что к чему в этом Междусетье? Кстати, ты вроде говорил, что все думающие связаны в единую сеть, так ведь? А что это значит? Это значит, что из любого мира можно пробить канал в любой другой, надо только знать координаты того места, куда ты хочешь попасть. А разных координат не так много, перебрать все комбинации трехзначных чисел — да я за день сделаю артефакт, который справится с перебором за неделю! Может, ты все-таки скажешь, куда мне идти, чтобы я не утруждал себя ненужной работой?

— Нет, — отрезал я. — Ты лучше потрудись, может, за это время остынешь и не наделаешь глупостей.

10.

Лора опустила письмо в узкую прорезь в верхней части металлического ящика, прикрепленного к стене обшарпанного кирпичного здания.

— Ну что, пойдем в "Красную шапочку"? — спросила она.

— Думаешь, это подействует так сразу? — засомневался я.

— А если подействует? Если моя... мой... моя двойница придет туда, а меня там нет, что она подумает? Пойдем! И лучше тело смени, чтобы не привлекать внимания.

— Какая мне разница, привлекаю я внимание или нет? Вряд ли мое тело здесь кого-то оскорбит.

Лора пожала плечами.

— Как знаешь. Я бы не стала ходить в таком виде, чтобы на меня все пялились.

— На тебя и так все пялятся.

— Это совсем другое! — Лора сделала вид, что засмущалась, но на самом деле мой комплимент ей понравился. Да какой это, впрочем, комплимент, это констатация факта.

"Красная шапочка" — так называется довольно большая харчевня в полумиле от того места, где, невидимый ни для кого, кроме меня, чернел раззявленным зевом портал, ведущий в пещеру Орлангура. Я думал, что на вывеске будет нарисована шапка, но там оказалась человеческая девочка лет двенадцати с огромными глазами и глуповатым развратным лицом. Не могу сказать, почему она выглядит развратно, но впечатление создается четкое. Видно, что художник, рисовавший вывеску, был настоящим мастером, но непонятно, почему он придал нарисованному образу именно такую эмоциональную окраску.

— Что это за девочка на вывеске? — спросил я, когда мы уселись за столик.

— Это сказка такая, — ответила Лора. — Жила-была девочка, ее мама испекла пирожки и попросила отнести бабушке через лес. А в лесу жил большой серый волк. Он поговорил с Красной Шапочкой...

— Как это поговорил? Это был оборотень?

— Да нет же, обычный волк, только сказочный. В сказках все животные разговаривают.

— А шапка?

— Какая шапка?

— Шапка тоже говорящая? Или он говорил с девочкой, а не с шапкой?

— Это девочку так звали — Красная Шапочка. У нее было такое прозвище, потому что она всюду таскала на голове эту шапочку. Так вот, волк с ней поговорил и узнал, куда она идет. Он побежал вперед, пришел к бабушке и съел ее.

— Целиком?

— Целиком. Не забывай, это сказка. А потом волк переоделся в бабушкину одежду и лег в постель...

— Так бабушка, что, одетая в постели спала?

— Ну не совсем одетая, так, в чепчике, в ночной рубашке.

— А зачем?

— Что зачем?

— Зачем одеваться в специальную одежду, когда ложишься в постель?

— Ну... так принято.

— А как же ты у нас спишь? У тебя же нет специальной одежды для сна. Ты бы сказала, я бы сотворил тебе все, что нужно.

Лора скорчила досадливую гримасу.

— Я сплю голая. А старухи спят в одежде. Понятно?

Я кивнул, хотя далеко не все было мне понятно. Вот, например, как волк ухитрился нацепить на себя бабушкину одежду? Волк же намного меньше человека. Может быть...

— А эта бабушка, она, что, хоббит? — спросил я.

— С чего ты взял? — Лора прямо-таки остолбенела.

— Если бабушка хоббит, то волку ее одежда будет как раз по размеру, а если бабушка человек, то одежда будет волку велика.

— Слушай, Хэмфаст! — вспылила Лора. — Это сказка! Понимаешь, сказка. В сказке все происходит не так, как в жизни.

— Ну почему же? Красная книга — тоже сказка, а в ней все как в жизни.

И в этот момент к нашему столику подошел подавальщик, официант, как это здесь называется. Молодой человек, высокий, стройный и идеально выбритый, он был одет в камзол совершенно сумасшедшего покроя, чудовищно неудобного на вид, я заметил, что в этом мире такие камзолы носят очень многие мужчины. Мода иногда бывает очень странной.

— Что будете заказывать? — спросил официант и его голос прозвучал как-то неправильно. Не может голос живого человека быть таким звучным и в то же время абсолютно лишенным всяких эмоций. Я насторожился.

— Самое дешевое, что у вас есть, — ответ Лоры прозвучал резко и даже грубо. На месте официанта я бы обиделся, но он и бровью не повел.

— Это будет стоить четыре доллара на двоих, — сказал он тем же безжизненным голосом. — Как будете расплачиваться?

Лора засунула руку в узенькую складочку ткани на левом бедре и вытащила на свет разноцветный жетон из плотного пергамента. Официант взял жетон в руку, на мгновение замер и сказал тем же бесцветным голосом:

— Карточка фальшивая. Вы задержаны до выяснения обстоятельств. Запрос в полицию уже послан. Попытка бегства будет расценена как отягчающее обстоятельство. До прибытия полиции я могу рассказать вам о ваших правах. Вы имеете право...

— Засунь свои права себе в задницу! — заорала Лора и на ее крик стали оборачиваться другие посетители харчевни. — Бежим!

Она рванула к выходу так, как будто за ней гналась стая адских гончих. Мне ничего не оставалось, кроме как припустить за ней.

— Это бесполезно, — сообщил официант. — Ваш канал будет блокирован при пересечении границы заведения.

И действительно, каждый шаг, приближавший нас к порогу харчевни, давался с все большим трудом. Окружающее пространство медленно, но неотвратимо сгущалось, оно тормозило движения, как будто воздух вокруг нас превратился в вязкий кисель. Нечего и думать преодолеть такую защиту в лоб, настало время выяснить, чья магия сильнее и изощреннее.

Я открыл свою душу и попробовал совершить перемещение за пределы харчевни, на улицу, прямо сквозь гигантское окно, занимающее весь фасад. Получилось. Я сделал то же самое с Лорой, и это тоже получилось. Лора затравленно оглянулась, а потом посмотрела на меня совершенно безумными глазами.

— Магия действует? — спросила она.

Я кивнул.

— Ну так давай сматываться отсюда! — закричала она, и мы смотались.

11.

Уриэль сидел на крыльце дома Олорина и пил вино вместе с самим Олорином прямо из горлышка бутыли, которую они передавали друг другу. Рядом с крыльцом валялись уже три пустые емкости. Оба ученых выглядели подозрительно довольными, и непохоже, что это объясняется только действием алкоголя.

— Эй, Хэмфаст! — окликнул меня Олорин. — Что-то ты какой-то запыхавшийся, иди сюда, отдохни.

— И вправду, Хэмфаст, присоединяйся, — добавил Уриэль. — И ты, Лора, выпей вина, а то на тебе лица нет.

Лора жадно присосалась к бутылке, протянутой Олорином. А Уриэль спросил меня:

— Что там у вас случилось?

Я досадливо поморщился.

— Да ничего особенного, на самом деле. Мы зашли в харчевню, Лора расплатилась деньгами, которые у нее были с самого начала, а оказалось, что они фальшивые. Пришлось удирать.

Собутыльники рассмеялись.

— И вправду ерунда, — сообщил Уриэль. — А мы тут обмываем мое предназначение.

— Что, разобрались? И каково же оно?

Уриэль сделал задумчивое лицо, а потом вдруг пьяно рассмеялся и сказал:

— А хрен его знает. Как раз это мы до конца и не выяснили. — Он вдруг стал серьезным. — Но зато обнаружилось кое-что другое, весьма интересное. Во-первых, моя первооснова по объему превосходит первоосновы других субъектов не менее чем вдвое.

— И что такого в тебя напихано?

— Это трудно понять, но кое-что вырисовывается. Ты помнишь, что в идеалистическом мире разумная жизнь есть особая форма заклинания?

— Конечно.

— Так вот, заклинание, которое образует мою душу, устроено довольно необычно. Вот, например, если взять фрагмент первоосновы и перенести в другое место души того же объекта, будет этот фрагмент выполнять свои функции?

— Конечно, нет! Там же перекрестные связи...

— А у меня будет! — Уриэль захихикал. — В моей душе любой фрагмент первоосновы, начинающийся и заканчивающийся разделяющими рунами, одинаково эффективно функционирует, будучи перенесенным в любое место.

— Но как же входные линии? Они же...

— А они пропущены через особую решетку и при перемещении фрагмента первоосновы достаточно подправить только одну ячейку этой решетки.

— А общие данные?

— Их нет.

— Как нет? Но без них...

— Все общие данные моей души собраны в одну большую структуру, входная нить которой привязана к той же самой решетке. Фактически эта решетка скрепляет воедино все заклинание, и все остальные его элементы могут перемещаться куда угодно и как угодно. Более того, есть подозрение, что фрагменты моей души могут связываться друг с другом через элементалы. Мы еще не разобрали этот код, но это очень похоже.

— Ну ладно, твоя душа очень пластична в механическом смысле. Ну и что? Что это дает тебе как разумному существу?

— В обычной жизни — ничего. А если очень приспичит, я могу, например, уничтожить свое тело и распределить душу между тысячей неразумных предметов, и меня нельзя будет уничтожить, пока не будут уничтожены все эти предметы. Не исключено, кстати, что можно размазать душу по нескольким соседним мирам.

Я все еще ничего не понимал.

— Ну да, все это круто, но чем это лучше, чем обычная резервная копия?

— Кстати о резервных копиях. В моей душе изначально присутствует функция создания резервных копий. Фактически они регулярно создаются независимо от моего желания. Круто, правда?

— Да, но...

— Ты еще самого главного не знаешь! Примерно половина кода моей души активизировалась только один раз — при внесении души в этот мир. Понимаешь?

— Не понимаю.

Уриэль некоторое время смотрел мне в глаза, видимо, ожидая, что я пойму, но я так и не понял. Наконец, Уриэль махнул рукой.

— Ладно уж, объясню тебе. Я не порождение Средиземья.

— А что тогда?

— Как бы это поточнее сформулировать... Есть старая легенда про цветок папоротника...

— Который врастает корнями в живое тело, и разумный умирает, и на его трупе вырастают цветы?

— Она самая. Говорят, что цветы папоротника применялись в древности при осаде городов. Достаточно вбросить один цветок в осажденную крепость, и через пару месяцев там не останется ни одно живого существа.

— Кроме папоротников, — добавил я.

— Да, кроме папоротников, — согласился Уриэль, — которые потом надлежит уничтожить соответствующим заклинанием. Но это все легенды, я не верю, что такое было на самом деле. Если заклинания против папоротника есть у осаждающих, почему им не быть и у осажденных? Так вот, очень похоже, что я сотворен с той же целью, что и цветок папоротника.

— Истребить все живое в Средиземье? — ужаснулся я.

— Нет, — Уриэль засмеялся, — не истребить. Нарушить привычное течение жизни, устроить беспорядок, прорваться в иные миры и принести туда этот самый беспорядок. Каждый, кто долго общается со мной, становится субъектом — понимаешь?

— Разве только с тобой? — не понял я. — Это же свойство любого субъекта.

— В принципе, да, но при общении со мной превращение несубъекта в субъекта происходит быстрее, в мою душу заложен специальный код, ускоряющий это преобразование. Такое ощущение, что я создан... на спор, что ли, чтобы продемонстрировать, что такое возможно. Представь себе: поспорили два юных мага, один говорит, я могу сделать эликсир, который воняет хуже дерьма, а другой говорит, нет, у тебя не получится. Первый поднапрягся, сотворил склянку, да и разбил ее на рыночной площади. Вот так и со мной получилось. По-моему.

— Слушай, Уриэль, а у тебя, часом, не мания величия? — спросил я. — Я могу то, я могу се, меня сотворили, чтобы я засрал весь мир. Может, дело в том, что ты сам хочешь засрать весь мир, а все остальное — просто оправдания? Вроде как Сссра разорялся насчет того, что его судьба — сидеть в башне.

— Нет, Хэмфаст, — вмешался в разговор Олорин, — Уриэль говорит правду, все это действительно так. И я не думаю, что Уриэль сотворен, чтобы засрать наш мир. Разве заполнить мир полноценными разумными субъектами — это засрать его? Невысокого же ты мнения о подобных себе!

— Объясни это Лоре, Олорин! — возмутился я. — Разве она хотела стать новой представительницей разумной жизни Междусетья?

— В данном случае я ни при чем, — возразил Уриэль, — Лора стала субъектом без моего вмешательства. Я допускаю возможность, что здесь сыграла магия, вложенная в меня моим создателем, если поднапрячься, я могу себе представить, что теперь уже весь наш мир обладает свойством превращать... как это сказать-то... Нет, но я по любому здесь ни при чем! Я впервые увидел Лору, когда с ней это уже случилось!

— Ну и что теперь делать? — спросил я. — Если ты прав, Уриэль, ты понимаешь, что это значит?

— Да ничего это не значит! — отмахнулся Уриэль. — Теперь я кое-что знаю о своем происхождении, но я не понимаю, как это может повлиять на мое поведение. Какая, по большому счету, разница, кем, когда и для чего я был сотворен? Я — разумное существо и потому сам решаю, что, как и зачем буду делать.

— Ты не понимаешь, — я сокрушенно покачал головой. — Уриэль, ты в одном шаге от того, чтобы стать новым Олмером или, хуже того, Морготом!

Уриэль нервно хихикнул.

— И тогда меня заточат в Унголианте, которая не существует, а в Средиземье наступит Вторая Музыка, которой тоже не будет, потому что и первой-то не было. Скажи мне, Хэмфаст, почему ты думаешь, что любое изменение существующего порядка приносит зло? И почему, кстати, ты думаешь, что грядет какое-то изменение?

— Папоротник забрасывают в крепость не для того, чтобы он там рос и им любовались. Ты говоришь, что половина твоего кода была предназначена для скрытного проникновения в наш мир. Ты представляешь себе, каких усилий стоило придумать и отладить такое заклинание? И все для того, чтобы ты попал в Средиземье. Если бы твой создатель хотел добра нашему миру, он не стал бы творить такое изощренное волшебство, ведь добро не приходит по-воровски.

— Зло, добро... — пробормотал Уриэль и было видно, что мои слова чем-то его задели. — Что орку во зло, то хоббиту во благо. Почему ты думаешь, что мои действия принесут зло всему миру? И вообще, мы обсуждаем, что я теперь буду делать, как будто всем уже ясно, что я теперь обязательно буду что-то делать. Всем, кроме меня! Всегда, всю мою жизнь моей целью было знание. Знание, а не действие. Если бы я действовал, я бы давно уже сидел на престоле единой империи Ганнара и Аннура, и радовался жизни и собственному величию.

— Если бы Олмер не жаждал познания, — возразил я, — он не стал бы никем, кроме как королем Дейла. Да и то не факт. Да и вообще, все великие злодеи начинают с запретных знаний. Моргот тот же...

— А кто решает, какое знание доступное, а какое запретное?

— Эру... — начал я и осекся. А в самом деле, кто решает, если нет никакого Эру Илуватара?

Как хорошо было раньше — где-то за западным морем есть таинственный Валинор, где обитают те, кто все решает и кто несет ответственность за все решения. А мы, разумные, просто живем, живем так, как нам приказали те, кто имеет право приказывать. Мы не всегда тупо следуем приказам, мы умеем разобраться, когда от древних законов надо чуть-чуть отступить, но мы никогда не подвергаем сомнению саму суть этих законов. Вовсе не потому, что законы полностью нас удовлетворяют. Мы просто молчаливо признаем, что менять божественные законы — не наше дело, а если у нас что-то не так, значит, это промысел Творца и не нам его критиковать. А почему бы, кстати, не покритиковать Творца? Помнится, Моргот начинал именно с этого.

Я помотал головой, отгоняя назойливые мысли, которые, кажется, жужжат вокруг головы подобно голодным навозным мухам. Где-то здесь была одна мысль, в ней было что-то важное... ага.

— Слушай, Олорин, — сказал я, — а ведь Моргота тоже не было!

— Как это не было? — не понял Олорин.

— А вот так! Нет Эру, нет Валинора, нет майаров, кроме тебя, значит, нет и Моргота. С кем ты воевал?

Я расхохотался, а Олорин, кажется, обиделся.

— Ну да, я понимаю, — забормотал он, — все это глупая сказка, но я же не виноват, что этот козел придумал меня именно таким! Да, я в своей жизни не совершил ничего достойного, да, я всегда считал себя одним из величайших созданий Средиземья (Уриэль присвистнул), да-да, старый дурак именно так и думал! Впрочем, какой я старый, — Олорин хихикнул, — сколько мне лет-то? Два года или три? Всемогущий Эру, ерунда какая! Морг... тьфу, даже не выругаешься теперь по нормальному!

И тут подала голос Лора.

— Ребята, все это здорово, — сказала она, — но мне-то что делать? Я теперь тоже сказочная героиня? Мне теперь родной бабушке живот резать придется?

— Причем тут бабушка? — не понял я.

— Это сказка про Красную Шапочку так кончается, — ответила Лора.

Ей так никто ничего и не посоветовал.

12.

Вопрос.

Что есть путь Моргота?

Ответ.

Путь Моргота есть стремление к единоличной власти над сущим, лишенное всех и всяческих ограничительных воздействий, проистекающих из внутренних превращений души. Идущий путем Моргота подобен лошади с шорами на глазах ибо не видит ни справа, ни слева, ни того, где прошел, ни того, где пройдет, и не имеет сравнить, что было и что будет. Путь Моргота неизбежно и неостановимо опустошает души, уподобляя неугасимому Ородруину.

Нравственная история и философия в вопросах и ответах

Аннуинский королевский университет

Рекомендовано для средних и вышесредних учебных заведений

Издание тридцать восьмое, дополненное и переработанное

И спросил я: какой путь правилен? И ответили мне: правильно предначертанное. И спросил я: если предначертанное криво, должно ли следовать кривде? И ответили мне: солнце не бывает черным, ветер не бывает твердым, истинное не бывает ложным, а предначертанное не бывает кривым. И увидел я, как тень наползает на солнце. И побывал я в Харадской пустыне в месяц бурь. И задумался я о смысле слов "я лгу".

И сказал я: нет дела, что нельзя сделать. Нет песни, что нельзя спеть. Нет нужды говорить, просто учись играть. Нет вещи, что нельзя сотворить. Нет жизни, что нельзя спасти. Нет нужды действовать, просто будь собой, когда надо. Все просто.

Благая весть Третьего Назгула

Ородорская публичная библиотека

Рекомендовано для учебных заведений Единого Цикла

Издание первое и единственное

13.

Люди обходят нас стороной, и правильно делают, я бы на их месте подумал, что здесь собрались опасные сумасшедшие. Один, точь-в-точь Гэндальф из Красной книги, стоит в узком переулке и размахивает посохом из стороны в сторону, а в навершии посоха вспыхивают и гаснут разноцветные огни. Это не потому, что Олорин любит дешевые эффекты, просто в Междусетье многие магические проявления почему-то становятся видимыми для обычного зрения.

Уриэль сидит в позе болотной кувшинки, его глаза закрыты, он наблюдает то, что наблюдают не глазами. Он изменил своей привычке наряжаться человеком, сейчас он выглядит как эльф.

Сссра растерянно топчется в стороне, он только что обнаружил, что здесь не действуют крылья, и никак не может с этим примириться. Нет, он может махать и подрагивать крыльями, но он не может взлететь, не используя магию. Зеленый рогатый дракон, бестолково подпрыгивающий и махающий крыльями, представляет собой весьма комичное зрелище.

Мы с Лорой стоим в стороне и смотрим на все это безобразие. Ей смешно и я тоже начинаю смеяться, глядя на нее. Потом мы прекращаем смеяться и уходим, Сссра увязывается за нами, но сразу куда-то теряется.

— Слушай, Лора, — говорю я, — ты не боишься здесь ходить? "Красная шапочка" вон за тем углом, и у нее весь фасад стеклянный. Если мы будем и дальше идти в ту сторону, через пару минут нас увидит официант.

Лора презрительно фыркнула.

— Ну и пусть увидит! Официант — это бот, он тупой, ему нет дела до нас. У него заложено в программе: увидел фальшивую карточку — вызывай полицию и блокируй выход до появления полицейских. Все остальное его не касается. Кстати, нас вряд ли ищут до сих пор, скорее всего, полицейские расценили тот случай как ложную тревогу. Боты регулярно делают подобные глупости.

— Но нас видели люди, другие посетители этого... ресторана, так у вас вроде называются харчевни?

— Да, ресторана. Не думаю, что они смогли бы рассказать полиции что-то интересное. Двое посетителей, один из которых хоббит, пытались обмануть бота, а когда их засекли, воспользовались срочным выходом.

— Но мы не пользовались срочным выходом, я использовал магию.

— Думаешь, это кто-то понял, кроме тебя? Нет, полицейские, скорее всего, никого даже не допрашивали. Такое у нас происходит сплошь и рядом, на подобные мелочи практически не обращают внимания.

— Фальшивомонетничество — не мелочь!

— В реальном мире — да. А здесь... ну от кого убудет, если мы с тобой посидим в ресторане на халяву? Расслабься, Хэмфаст, нам здесь совершенно ничего не грозит.

За разговором мы подошли к стеклянной стене, с которой улыбалась Красная Шапочка и я с ужасом понял, что Лора собирается зайти внутрь.

— Ты бы тело сменила или хотя бы переоделась! — запоздало прошипел я.

— Нет смысла. Тогда меня не узнает другая я.

С этими словами Лора вошла внутрь и направилась к тому же столику, который мы занимали в прошлый раз. Но как она собирается расплачиваться?

На этот раз официант подошел практически мгновенно.

— Что будете заказывать? — спросил он хорошо поставленным безжизненным голосом.

Теперь я знаю, почему у него такой безжизненный голос — потому что он бот. И еще я знаю, почему его голос так хорошо звучит — потому что тот, кто придумывал этого бота, потрудился на славу.

— Самое дешевое, что у вас есть. Мы сюда не жрать пришли.

— Это будет стоить четыре доллара на двоих.

На этот раз меня не удивило, почему официант не обиделся. Меня удивило то, что сказала Лора в ответ на его последние слова.

— Дематериализуй его, — обратилась ко мне Лора.

— Но, Лора, — возмутился я, даже, пожалуй, не возмутился, а удивился, — но за что? Он ни в чем не виноват, он просто делает свою работу.

— Ты что, боишься? Это же не человек, это просто бот, в том, чтобы его убить, нет ничего плохого.

Я начал выходить из себя.

— Я, между прочим, тоже не человек. Да и ты уже не человек. Мы с тобой боты, забыла? Может, мне лучше тебя убить? В этом тоже, по-твоему, нет ничего плохого?

Официант терпеливо слушал нашу перепалку и было видно, что ему совершенно все равно, о чем мы говорим. Пока мы не говорим о том, как будем оплачивать заказ, наши слова его не интересуют.

Не знаю, что бы случилось дальше, если бы к нашему столику не подошла юная девушка, почти девочка, лет пятнадцать, не больше. Маленькая, толстенькая и совершенно некрасивая, какая-то вся серая. Увидев ее, Лора так и застыла на месте.

Девочка протянула официанту жетон, тот подержал его в руке, кивнул и удалился. На столе появились три стакана, наполненные бурлящей жижей едко-коричневого цвета, в каждый стакан было вставлено по соломинке.

— Привет... Лора, — сказала девочка.

— Привет... Анна, — отозвалась Лора и они синхронно хихикнули. Я все понял.

— Ты... это твое настоящее тело? — спросил я, почему-то чувствуя себя как-то неудобно.

— Ага, — ответили обе мои собеседницы, переглянулись и снова хихикнули.

— Круто, — сказала Анна. — Как ты ее сделал? — обратилась она ко мне. — Ты, наверное, крутой дровосек.

Странно, что в этом мире лучших магов называют дровосеками. А еще более странно, что большинство из них даже не вдумываются в смысл слова "хакер". И еще непонятно, почему журналы, в которых регистрируются разные события, они называют "логи", то есть поленья.

— Нет, я не хакер, — сказал я. — По крайней мере, не в том смысле, как ты думаешь. И я не делал ее.

— Но как же? — не поняла Анна. — Ты взял меня за руку и исчез, а потом я получаю письмо от самой себя с приглашением в "Красную Шапочку", я прихожу, меня хватают менты и начинают спрашивать, не я ли пять минут назад пыталась расплатиться своей собственной карточкой, причем поддельной. Я говорю, что у них с головой не все в порядке, а они начинают доказывать, что я здесь была и растворилась в воздухе. Пришлось логи предъявить, только после этого отстали, да и то не сразу. А у тебя хороший бот получился, почти как живой, сразу и не разберешь, что она настоящая.

— Я настоящая! — воскликнула Лора, но Анна только засмеялась.

— А я что говорю? Самая настоящая! Ха-ха-ха!

Я дождался, когда Анна отсмеется, сделал серьезное лицо и начал медленно говорить, стараясь, чтобы каждое слово звучало максимально веско:

— Понимаешь, Анна, Лора на самом деле настоящая. У нее есть душа и это точная копия твоей души. Это покажется тебе странным и даже невозможным, но не все боты тупые. Кто-то из ваших мудрецов научился создавать полноценные разумные души, и сейчас в Междусетье живут, по крайней мере, шесть разумных ботов.

— Шесть? — удивилась Лора. — А кто шестой?

Я начал перечислять:

— Уриэль, я, Нехалления...

— Нехалления тоже разумная?

Я чуть-чуть обиделся.

— Нет, я, наверное, с говорящей куклой живу! Конечно, она разумная!

— Подождите, подождите, — быстро заговорила Анна, — не все сразу. Значит, вы утверждаете, что существуют разумные боты и один из них — моя точная копия. Так?

— Так.

— Лора, когда у меня день рожденья?

— Второго апреля.

— В кого я... — начала Анна, но не успела договорить.

— Наша первая любовь — это учитель математики. Ты ведь это хотела спросить?

Анна открыла рот, закрыла и снова открыла.

— Откуда ты знаешь?

— Я все про тебя знаю! — Лора потеряла терпение. — Ты два раза пробовала марихуану, до сих пор не лишилась невинности, хотя подругам говоришь обратное, у тебя бородавка на левой стороне задницы, а ключи от почтового ящика ты забыла на холодильнике.

— А это ты откуда знаешь?

— Да оттуда, что я — это ты, дура! У нас общая память!

— Я про ключи.

— Случайно вспомнила. У него, — она показала пальцем на меня, — дома стоит шкаф, похожий на наш холодильник, его жена на нем какие-то ключи держит. Я как это дело увидела, так и вспомнила.

— Жена... дом... так что, ты все-таки не бот? — обратилась ко мне Анна.

— Я бот, — подтвердил я. — Только в Междусетье есть один слуга... ну, то есть, сервер, где живут разумные боты. Эти боты живут в своем мире примерно так же, как люди живут в том мире, который вы называете реальным. Ты ведь не удивляешься, что у человека может быть жена? Так вот, у бота тоже может быть жена.

Анна надолго замолчала.

— И что теперь? — наконец спросила она, обращаясь к Лоре. — Что теперь с тобой будет? Так и будешь жить в этой стране добрых ботов?

— А что мне еще остается? В реальный мир мне уже не вернуться, вряд ли в ближайшем будущем кто-то придумает, как поместить душу бота в нормальное человеческое тело. Хотя, ты знаешь, жизнь в виртуальных мирах не так уж и плоха. По крайней мере, здесь у меня нормальное тело.

Анна тяжело вздохнула.

— Хорошо тебе, — сказала она. — Хорошо иметь нормальное тело.

Я посчитал своим долгом вмешаться:

— Почему тебе так не нравится твое тело, почтенная Анна? Ты считаешь себя уродиной, но, поверь мне, для этого нет никаких оснований. Да, тебя нельзя назвать красавицей, но...

— Вот именно, что нельзя. И никакие "но" уже не имеют значения. Не трудись, хоббит, меня не нужно утешать, я давно привыкла быть такой, какая есть. Кстати, Лора, эта страна ботов, она ведь в сети, правда?

— Ну да, конечно.

— Я могу туда прийти как-нибудь?

— Не стоит, — я снова вмешался в разговор. — Ты уже пыталась войти в Средиземье, и в момент входа в нашем мире сформировалась Лора. Полагаю, если ты попробуешь попасть туда еще раз, там появится новый бот по имени Анна. Ты уверена, что тебе это нужно?

Анна передернула плечами.

— Да нет, пожалуй, не нужно. А что это вообще за мир такой? Какой сервер его поддерживает?

— Я знаю координаты этого сервера, — сказал я, — но не думаю, что их следует разглашать. Я не уверен, что хозяевам сервера понравится то, что творится в его глубинах.

— Так вы что, собираетесь вечно жить в своей стране и никому ничего не рассказывать? Вы не хотите, чтобы люди узнали о вашем существовании?

— А зачем людям знать о нашем существовании? Какая мне польза оттого, что обо мне узнают люди? Никакой пользы, кроме вреда. Ваши маги сразу начнут меня изучать, а я не хочу, чтобы меня изучали. Меня однажды изучали маги Аннуинского университета, и этого мне хватило на всю жизнь.

— Когда это тебя маги изучали? — спросила Лора.

— Была такая история. Тогда Уриэль поставил ловушку Олорину, чтобы получить у него ключ силы... как-нибудь потом расскажу.

— Если это интересно, — сказала Анна, — можно эту историю записать и издать в виде книги. Нынче фэнтези снова в моде.

— А кто будет считаться автором? Ты, что ли? — возмутилась Лора.

— Ну а кто же еще? Я, конечно, могу написать в предисловии, что эту историю придумали два бота, — Анна хихикнула, — а что, пожалуй, я так и сделаю.

— Нет уж! — настала моя очередь возмутиться. — Моя жизнь не для того, чтобы быть посмешищем каким-то там людям.

— А для чего? — парировала Анна и этот вопрос заставил меня задуматься.

— Уриэль говорит, что я просто хоббит, — ответил я, — и Олорин с ним согласен. А какой смысл жизни у простого хоббита? Вырасти, пройти воинское обучение, жениться, наплодить и воспитать детей, строго соблюдать законы Хоббитании... нет, пожалуй, я не просто хоббит. Раньше я думал, что я герой. У героя другой смысл жизни — совершать подвиги во имя дела света. Только оказалось, что дела света как такового в моем мире нет, а есть просто хоббиты, люди, гномы, еще эльф один, и все живут сами по себе, без всякой цели. Когда-то мне казалось, что смысл жизни в любви к женщине, но оказалось, что одной только любви мало для счастья, будь иначе, я не отправился бы воевать с мантикорами. Нет, я не знаю, для чего предназначена моя жизнь. А ты можешь сказать, для чего предназначена твоя жизнь?

— Смысл жизни в ней самой, — важно проговорила Анна.

— Ну да, это очень здорово, но какой отсюда следует вывод? Как эту мысль применить к реалиям жизни, к тому, что хорошо и что плохо?

— А никак. То, что можно применить к реалиям — это совсем другое. Слушай, а у вас, хоббитов, есть религия?

Я отрицательно помотал головой.

— Нет, религии у нас нет. Люди из Аннура часто говорят, что мы молимся своим законам, но это, конечно, не так.

Анна украдкой взглянула на тонкий браслет на левой руке, я уже узнал, что люди реального мира следят за течением времени с помощью таких браслетов.

— Мне уже пора, — сказала Анна, — льготный лимит вот-вот кончится. Мы еще встретимся?

Лора рассеянно кивнула.

— Почему бы и нет? Давай здесь же через неделю в это же время?

— Давай.

И на этом разговор закончился.

14.

— Ну Хэмфаст, ну чего тебе стоит, ну пожалуйста, — скулила Лора, но я был непреклонен.

— Нет, Лора, никогда и ни за что. Однажды я поделился с женщиной опытом высшей магии и это стоило мне жизни.

— Но ты же живой!

— Это Уриэль меня оживил, а та женщина убила, причем тем самым заклинанием, которому я ее научил.

— Но Уриэль же тебя оживил! Если я тебя убью, он снова тебя оживит. Но я же тебя не убью!

— Нет, нет и еще раз нет! Высшая магия — не игрушка, а очень сложная и опасная вещь. Особенно в неумелых и безответственных руках.

— Я не безответственная!

— А кто просил убить официанта? Кто, в конце концов, ломанулся в Средиземье очертя голову? Ты не думала, что можешь попасть в логово людоеда?

— Да ты что? — удивилась Лора, похоже, искренне. — В Междусетье такого не бывает. То есть, бывает, но если тебе что-то не нравится, ты просто делаешь срочный выход и все. Я же не знала, что он может не сработать.

— Теперь знаешь. Нет, Лора, даже не проси, никаких заклинаний я тебе не дам, а будешь дальше канючить — зеркало заблокирую.

Лора немедленно замолкла. Последняя угроза подействовала — неделю назад волшебное зеркало стало любимой игрушкой Лоры и остается ей по сей день. Неудивительно, особенно если учесть, что она никогда не видела артефакта, способного показать любой участок мира во всех подробностях. Да и какого мира! Лора немного рассказала про реальный мир, и то, что я узнал, мне совсем не понравилось. Боевые артефакты, превосходящие в своей чудовищной жестокости самые мощные яйца феникса. Террористы, несущие страх во имя самых разнообразных целей, и так называемые журналисты, с радостным придыханием распространяющие и усиливающие этот ужас. Обезлюдевшие деревни и гигантские человеческие муравейники, которые они называют городами, мрачные и унылые, заставленные одинаковыми каменными коробками. Отравленный воздух и отравленные реки, в которых почти не водится рыба. Понятно, почему Лора так восторгается тем, что показывает ей волшебное зеркало, мой первый самолично сотворенный артефакт. А теперь она захотела смотреть на мир не через зеркало, а своими глазами.

Лора покрутилась перед зеркалом (обычным, не волшебным) и осталась довольна собой. А зря. Видно, ее не учили, что истина всегда внутри, иначе поняла бы, что в какую одежду не заворачивай ее прекрасное тело, душа от этого не изменится, а ведь именно душа отличает некрасивую женщину от прекрасной. Даже в самом красивом теле, упакованном в самое великолепное платье, Лора останется обычной девчонкой. Доброй, хорошей, но не слишком умной и страдающей множеством душевных заморочек. Но в этом нет ничего страшного, все проходят через это.

Лора поправила бриллиантовые серьги и мы отправились в Минатор.

15.

— Ух ты! — воскликнула Лора. — Хэмфаст, это правда ты?

— Конечно я, кто же еще.

— Вот это да! Почему ты всегда носишь тело хоббита? Быть человеком идет тебе гораздо больше.

— Это тебе только кажется. Ты человек и привыкла оценивать окружающих с человеческих позиций, а я хоббит и для меня нет ничего прекраснее тела хоббита.

— Тогда почему ты превратился в человека?

— Я не превращался в человека, я просто надел человеческое тело. В Минаторе хоббитов не было уже почти сто лет. Когда после Хтонской войны в Могильных Пустошах поселились мантикоры, между Аннуром и Ганнаром остался только один торговый путь, да и тот слишком опасен, чтобы хоббиты им пользовались.

— Разве хоббиты такие трусы?

— Нет, хоббиты не трусы, в том, чтобы не рисковать собой понапрасну, нет трусости, а есть только благоразумие. Разве собственная жизнь стоит того, чтобы ставить ее на кон за пригоршню золота? К тому же, мы, хоббиты, не делаем товаров, которые окупили бы затраты на перевозку в Минатор. Наши овощи продаются в Аннуине, а свинина вообще не переносит долгого путешествия.

— Разве у вас нет холодильников?

— Заклинание холода давно известно, но оно слишком энергоемко, чтобы применяться в быту. Мы привыкли обходиться без холодильников. Да и зачем, вообще, нужен холодильник? Если ты зарезал свинью, надлежит созвать друзей и устроить пир, а закладывать мясо в холодильник — это как-то...

— По-еврейски? — спросила Лора и засмеялась.

— Чего? — не понял я.

— Да ладно, не бери в голову, это просто дурацкая шутка. А почему мы оказались в лесу? Ты же обещал показать Минатор.

— Не все сразу. Мы не можем просто так взять и пойти по улице.

— Почему?

— Потому что уважаемой и достойной даме не подобает ходить пешком. Ты умеешь ездить верхом?

— Нет.

— Значит, придется сотворять повозку и кучера.

— А кучера зачем?

— Уважаемому и достойному мужчине не подобает управлять повозкой.

— Да ну тебя, Хэмфаст! — Лора почему-то обиделась. — Не подобает то, не подобает се... тебе не наплевать, что о тебе подумают окружающие?

— Не наплевать. Потому что их косые взгляды и насмешки за спиной испортят все впечатление от прогулки по городу.

Лора заколебалась.

— А этот кучер... он будет бот?

— Естественно, тут же все боты.

— А когда мы вернемся, куда он денется?

— Как куда? Дематериализую вместе с повозкой и все дела.

— А кто говорил, что убивать ботов нехорошо, а? — спросила Лора и в ее глазах заплясали озорные искорки.

— Ну... — замялся я, — это, в общем-то, на самом деле нехорошо, но что делать-то? Не переться же пешком!

— А если мы будем изображать не достойных господ, а каких-нибудь крестьян?

— Ты что, с ума сошла? Если мы не заплатим пошлину, нас не пустят в город, а если заплатим, стражники захотят отнять остальное, и придется с ними драться.

— Ну и что? Ты же маг, ты легко победишь любого стражника.

— После чего за нами станет гоняться магическая стража. Нет, так не пойдет.

— Но ты же бывал в больших городах и к тебе никто не приставал!

— Я всегда одевался как воин, и со мной не было красивой и вызывающе одетой женщины.

— Что вызывающего ты усмотрел в моем наряде?

— Хотя бы ожерелье. Оно, между прочим, стоит столько же, сколько три боевых коня, а то и четыре.

— Ну и что?

— А то, что когда ты захочешь отойти в сторонку по нужде, мне придется тебя сопровождать, чтобы волки придорожных канав не сняли его с тебя вместе с головой.

— Волки придорожных канав — это бандиты?

— Да, в Минаторе бандиты называют себя волками и бывают трех видов: волки меча и копья, волки плаща и кинжала, и волки придорожных канав. Последнее прозвище считается обидным.

— Погоди! Откуда эти самые волки возьмутся в женском туалете?

— А откуда здесь возьмется туалет, тем более женский? У каждого трактира есть навозная куча на заднем дворе, и каждый постоялец добавляет в нее свою долю. Кстати, у твоего платья слишком длинный подол. Загадится.

Лора задумалась.

— Как-то я иначе себе Средиземье представляла. Но как же на картинах все эти эльфийские дамы...

— Ты что, забыла, что находишься в сказке? В сказках все по-другому, чем в жизни.

— Но в этой сказке все как в жизни!

И действительно, эта сказка слишком похожа на жизнь, слишком много горя, крови и глупости. А ведь Красная книга мало чем отличается от обычной сказки, там хорошие персонажи всегда хорошие, плохие персонажи всегда плохие, а сюжетные ходы угадываются страниц за пять. Почему мир, построенный на Красной книге, так резко отличается от оригинала? Можно подумать, что мир ожил и зажил собственной жизнью, сбросил путы воли автора, пытавшегося заковать целую вселенную в оковы своих планов и идей. Может, наш мир действительно обрел самостоятельность?

— Ну и что будем делать? — спросил я Лору. — Создавать тебе повозку?

Лора задумалась, но думала она недолго, всего несколько мгновений.

— А можно, я буду не прекрасной дамой, а девой-воительницей? — спросила она.

— Ага, и каждый встречный мужчина захочет помериться с тобой силой, а в случае успеха изнасиловать. Ну-ну.

— Но твоя жена рассказывала, что бывала в Минаторе!

— Она не ходила по улицам, она просто однажды посетила картинную галерею. Там безопасно.

— Да ну тебя с твоей картинной галереей! На хрена мне смотреть всякие картины? Я хочу отдохнуть, потанцевать, развеяться!

— Тогда будь готова, что твое развлечение закончится под забором в объятиях пьяного наемника.

— Ты не защитишь меня?

— Один раз защищу, другой раз тоже защищу, а потом надоест. Нет, Лора, посещать злачные места Минатора тебе не следует.

Лора задумчиво потеребила нижнюю губу.

— Ты вроде говорил, что есть такое заклинание, которое перемещает заклинающего туда, куда ему хочется.

— Есть такое заклинание, но тебе я его не дам. Я же говорил, что не буду учить тебя магии.

— Я и не прошу, чтобы ты научил меня этому заклинанию. Будет вполне достаточно артефакта.

Может и вправду дать ей артефакт, чтобы отстала?

— Ладно, Лора, — сказал я. — Вот тебе артефакт. Когда ты левой рукой сложишь фигу, тут же окажешься в нашей долине. Давай, делай, что хочешь, только потом не жалуйся, что тебя обидели.

16.

Давненько я не бывал на родине. Сколько уже прошло времени? Меня изгнали в конце осени три тысячи шестого года, а сейчас заканчивается три тысячи восьмой. Два года.

Я материализовался неподалеку от частокола и медленно пошел в сторону ворот. На этот раз я был в теле хоббита.

Через четверть часа я сидел в кресле для почетных гостей своего родного дома, курил свою старую трубку, бережно сохраненную родственниками, наверное, в качестве реликвии, и прихлебывал шиповниковый чай из тяжелой глиняной кружки. Оказывается, я отвык от того, что в мире бывает холодно. Настоящая зима в Хоббитании еще не наступила, но пройдет неделя-другая и земля покроется искристо-белым одеялом первого снега. Лора говорит, что в реальном мире такого белого снега не бывает, потому что там снег пропитан сажей от магических повозок и гадостью, которую высыпают на дорогу, чтобы эти повозки не скользили. Хорошо, что в Хоббитании таких повозок нет и, наверное, никогда не будет.

— Ну что, Хэмфаст, — спросил Хардинг, когда трубка была докурена, а кружка допита и заменена на другую, с пивом, — ты вернулся во славе?

— Нет, дядя, — ответил я, — я просто соскучился по родной стране и родной норе. Сейчас у меня своя собственная нора в другом мире, но нора, в которой прошло детство, остается родной до конца дней.

— Я рад, что ты понял это, — пророкотал Хардинг, — ты стал мудрым не по годам, приятно сознавать, что я не ошибся, когда пришло время определять твою судьбу.

— Будто у кого-то были сомнения, — вставил Дромадрон.

— Да нет, особых сомнений не было, но все-таки... впрочем, о чем я говорю... Хэмфаст, ты пришел рассказать о своих подвигах?

— А чего о них рассказывать? Да и какие это подвиги? Ничего выдающегося я так и не совершил.

— Разве истребление мантикор — не твоих рук дело?

— Моих.

— Вот видишь! А ты говорил, не о чем рассказывать! Олеся! Позови сюда Покена, пусть послушает, а потом песню сочинит. Должна же у нас быть песня о подвигах шестого героя.

— Да какие это подвиги... — я отхлебнул из кружки. — Истребить мантикор было совсем просто, труднее было разобраться с тем, что потом началось в Аннуре.

— Помню, помню, — покивал Хардинг. — У нас в то время торговля, считай, на нет сошла. Странные дела творятся в мире — стоит только герою избавить страну от одной напасти, сразу же обрушивается другая.

— Какая другая напасть? — не понял я. — Войны же не было, она не успела начаться.

— Не успела... — передразнил меня Хардинг. — Это ты при королевском дворе сказки рассказывай, а я видел зарево своими глазами.

— Какое зарево?

— Над Могильниками. Когда Церн выгнал в Могильники ганнарских урукхаев...

— Урукхаев? В Аннуине все говорили, что это были люди.

— Как же, люди... стал бы Церн людей на убой гнать. Нет, он предложил урукхаям-ревизионистам переселиться на чернозем и еще обещал освобождение от налогов на три года. А вышло — на всю оставшуюся жизнь. Страшное было зрелище, аннурские летчики нарочно метали яйца чуть в сторону, чтобы не просто остекленевшая яма на месте городища осталась, а чтобы потом можно было трупы во всех подробностях рассмотреть и пораскинуть мозгами, сколько времени прошло от бомбардировки до смерти этих несчастных, и что они при этом испытали.

Я многое повидал за последние два года, но от этих слов у меня встал ком в горле.

— Ты сам это видел? — спросил я непослушным голосом.

— Сам — нет. Туда Хронинг ездил с ребятами. Вернулись сумасшедшие, три дня облепиховое вино глушили, пока совсем не опухли. Я их потом полгода в караулы не выставлял, чтобы другим бойцам головы не мутили. Все им хотелось людей резать, чтобы не осталось в мире гадкого племени. А потом ничего, отошли. А ты что, не знал этого?

Я помотал головой.

— Ничего, Хэмфаст, не расстраивайся. Я вот той зимой Оранжевую книгу перечитал, Фолко тоже был палач еще тот. Я так думаю, у каждого героя руки по локоть в крови, просто пока геройские подвиги живьем не увидишь, об этом не думаешь. И Фродо с товарищами тоже не просто так гулял по Мордору.

— Разве Фродо кого-то убивал? В Красной книге этого нет.

— В Желтой книге тоже ничего не будет про то, как урукхайские младенцы захлебывались плачем от ожогов. Они живучие, оказывается, Хронинг рассказывал, что через десять дней некоторые были еще живы. Странный народ эти орки, непонятно, если вдуматься, почему они все Средиземье еще не завоевали. То есть, понятно, почему, проклятье валаров и все такое, но все равно не верится, что обычное проклятье смогло их остановить.

Я мог бы сказать, что орки не завоевали Средиземье только потому, что не понравились автору Красной книги. Но тогда пришлось бы объяснять Хардингу, что автор Красной книги вовсе не Мериадок Брендибэк, как думают в нашем клане и не Неизвестный Герой, как думают все остальные, а обычный человек, ничем не примечательный, кроме того, что написал Красную книгу. Нет, пусть лучше мой дядя продолжает пребывать в блаженном неведении.

— Как Гэндальф? — спросил Дромадрон. — Все еще в нашем мире?

— Нет, — я помотал головой, — Гэндальф вместе с Уриэлем сейчас в... в другом мире.

— Уриэль? Имя эльфийское. Это еще кто такой?

— Мой учитель. Ты про него расспрашивал, когда допрашивал меня в хейнбирсе.

— Разве это был не Гэндальф?

— Нет, Гэндальф был тогда в Валиноре. То есть, не совсем был... но не суть.

— Так, значит, не все западные эльфы ушли за море? — оживился Дромадрон. — Я всегда подозревал это, не такой они, эльфы, народ, чтобы так просто взять и уйти из-за какого-то там Олмера. Как здорово! Было бы обидно, если бы их магия ушла вместе с ними.

— Их магия ушла вместе с ними, Уриэль — единственный эльф в западном Средиземье. Впрочем, он уже не столько эльф, сколько...

— Человек? — предположил Дромадрон.

— Нет, скорее, майар. Уриэль открыл совершенно новый подход к магическим воздействиям на окружающий мир, и сейчас он, пожалуй, превосходит в силе даже Гэндальфа.

— Разве может смертный... ну или даже бессмертный превзойти высшее существо? — не поверил Дромадрон.

— Да разве Олорин — высшее существо?

— Кто?

— Олорин. Это настоящее имя Гэндальфа. Они с Саруманом находились в Средиземье инкогнито и потому назывались другими именами. Так о чем я... Олорин — он очень умный, добрый, он владеет многими заклинаниями, но в нем нет ничего существенно превосходящего обычных разумных. Он не всегда владеет собой, иногда впадает в ярость, иногда принимает ошибочные решения. Нет, его никак нельзя назвать высшим существом.

— Но его скилл...

— Когда ты владеешь высшей магией, неважно, какой у тебя скилл. Достаточно, чтобы ты мог смотреть магическим зрением и совершать простейшие заклинания. Все остальное в высшей магии совершенно по-другому.

— Ты не научишь меня? — спросил Дромадрон и сразу же устыдился вопроса. В прошлый раз я ему отказал, он обиделся, и сейчас, кажется, обидится еще раз.

А с другой стороны, почему я не хочу учить Дромадрона высшей магии? Что плохого в том, что в Средиземье будут жить семеро разумных ботов? Не думаю, что Дромадрон применит новообретенные знания во зло, он настолько уравновешенный и здравомыслящий, насколько разумный вообще может быть таковым. Но я почему-то не хочу учить Дромадрона. Может, дело в том, что раньше он учил меня, и, уча своего учителя, я буду чувствовать себя неуютно, буду чувствовать, что делаю что-то противоестественное?

— Нет, Дромадрон, — сказал я. — Я не буду учить тебя высшей магии.

Дромадрон тяжело вздохнул.

— Когда ученик превосходит учителя, он почти всегда отказывается учить того, кто учил его раньше. Что ж, это закон природы.

Я покраснел.

— Не смущайся, Хэмфаст, против закона не попрешь. И не волнуйся, я больше не буду просить тебя об этом. По крайней мере, постараюсь не просить.

Дверь открылась и в комнату ввалился запыхавшийся Покен, лучший менестрель клана, с гуслями под мышкой. Ну и зачем он припер сюда гусли, ему же предстоит слушать, а не петь! Или ему неправильно передали слова вождя? Но это неважно, на самом деле ему ничего не предстоит.

— Ты зря пришел сюда, Покен, — сказал я, — я не буду ничего рассказывать. Я приду еще раз и вот тогда все расскажу, а пока я еще не готов. Извините. Спасибо за теплый прием и за угощение, тебе, дядя, тебе, почтенный Дромадрон и тебе, Олеся. Мне пора.

Дядя проводил меня до ворот, а Дромадрон прошел со мной чуть дальше, а когда я остановился и обернулся, он сделал движение, как будто хотел по-отечески положить мне руку на плечо, но передумал.

— Тебя что-то гнетет, Хэмфаст, — сказал он. — Поделись со мной, успокой душу.

Некоторое время я молчал, а потом заговорил.

— Представь себе, Дромадрон, — начал я, — что ты обнаружил убедительные доказательства того факта, что Красная книга не описывает реальные события, а выдумана от начала до конца.

— Невозможно! Если не верить в Красную книгу, то во что тогда верить?

— Вот и я спрашиваю: во что?

Дромадрон нахмурился, постоял неподвижно, а потом тихо спросил:

— Доказательства убедительные?

— Убедительнее не бывает.

— Хреново...

Он помолчал еще с минуту, а потом вдруг рассмеялся и сказал:

— А знаешь, Хэмфаст, не так уж это и хреново! Кто-то из аннурских философов говорил, что если бы Красной книги не было, ее стоило бы выдумать. Какая разница, происходили эти события в действительности или нет? Пусть они происходили только в книге, но ведь книга — тоже часть реального мира, и она способна изменить мир нисколько не меньше, чем реальные события. Не бери в голову! Живи так, как будто все было так, как написано, ведь законы Красной книги справедливы не потому, что они когда-то были сформулированы в торжественной обстановке, а потому, что они справедливы. Только молодым хоббитам о своем открытии не рассказывай, они не поймут. Бывает у незрелых разумов одна заморочка: если нет высших сил, то все позволено. Высшие силы, конечно, есть...

— А если нет?

— Как это нет? Хэмфаст, ты заговариваешься! Куда же тогда делся Эру Илуватар?

— Его никогда не было.

— А кто сотворил наш мир?

— Жители иного мира. Люди.

— Люди? Сотворили мир? Не смеши меня! Если бы это были хотя бы эльфы...

— В реальном мире живут только люди. Эльфы, гномы и орки — персонажи их сказок. Красная книга — роман в стиле фэнтези. Нас, хоббитов, придумал тот самый человек, который написал Красную книгу. А наш мир они сотворили, скорее всего, для развлечения. Полагаю, им было интересно посмотреть, что будет дальше, после того, как книга закончилась.

Дромадрон стал смотреть на меня, как на сумасшедшего, но, странное дело, мне стало легче. Видно, не зря среди орков принято исповедоваться друг другу перед боем. Действительно, выговоришься, и на душе спокойнее.

— До встречи, Дромадрон! — сказал я. — Я еще вернусь. Скорее всего.

И я растворился в воздухе.

17.

Я нашел Мезонию в Минаторе. Теперь ее звали Никра и выглядела она совершенно по-другому, магия не только изменила черты лица и фигуры, но даже уменьшила субъективный возраст лет примерно на семь. Страшно даже представить себе, сколь энергоемким было заклинание, надеюсь, что маги Утренней Звезды сумели обойтись без жертвоприношений.

Мезония сразу узнала меня, и это неудивительно, ведь я надел то самое тело, в котором мы познакомились и которое так некстати оказалось похожим на тело Саурона. Едва я вошел в дорогой и фешенебельный трактир в центре города, где она изволила обедать, как ее телохранитель, явно не из ковена, а обычный наемник, дернулся наперерез, но Мезония остановила его коротким жестом. Телохранитель не успокоился, он непрерывно буравил меня взглядом, пытаясь понять, что делает рядом с его хозяйкой лощеный хлыщ демонической внешности, с повадками воина, но почти без оружия.

— Привет, Мезония! — сказал я.

— Ты ошибся, Хэмфаст, меня зовут Никра, — она улыбнулась. — Но, все равно, привет тебе! Я рада, что ты жив, у нас говорили, что Леверлин тебя убил.

— Так и есть, Леверлин меня убил, а Уриэль потом оживил.

— Об этом тоже говорили. Как ты меня узнал?

— Я же маг.

— Понятно... Слушай, Хэмфаст, ты все еще борешься за мир?

Я отметил, что она поставила вокруг стола магический барьер, делающий наш разговор абсолютно неслышимым для окружающих.

— Нет, Мезония, то есть, Никра, я больше не занимаюсь борьбой за мир. Это была просто точка приложения силы начинающего мага, а потом маг повзрослел, и оказалось, что во вселенной много других куда более серьезных проблем.

— Наконец-то дошло, — Мезония улыбнулась и сразу стало ясно, что маска несмышленной девицы — не более чем маска.

— Ты неправильно улыбаешься, — сказал я, — твоя улыбка моментально раскрывает инкогнито.

Мезония беспечно взмахнула рукой.

— Ерунда. Разве ты не чувствуешь барьера вокруг нас?

— Чувствую. Но, по-моему, он не действует на зрительные образы.

— Присмотрись повнимательнее.

Я попытался было присмотреться, но тоже махнул рукой, только мысленно.

— Да ну тебя! — сказал я. — Больше мне делать нечего, кроме как исследовать твои заклинания. Лучше расскажи, как дела.

— Нормально. — Лицо Мезонии внезапно сделалось серьезным и каким-то жестким. — Спиногрыза убили хазги, ты знаешь?

— Откуда?

— И то верно. Нам с Оккамом повезло больше, жребий задержать погоню выпал Спиногрызу. Мы сумели скрыться. Потом было море крови и ужаса, все сражались против всех, и никто точно не знал, за что сражается. А потом, когда, казалось, наступает конец Эпохи, явился председатель и сказал, что война проиграна. А в остальном все нормально.

— Любая война состоит в основном из крови и ужаса. Только в сказках войны состоят из подвигов и славы.

— Это понятно, — вздохнула Мезония. — Ну как, ты доволен, что развязал войну?

— Это не я. Гней Рыболов восстал бы в любом случае.

— И немедленно скончался бы от трагической случайности. Нет, Хэмфаст, то, что восстание короля победило — твоя заслуга на все сто.

— Не на все сто. Я ведь только начал войну, закончил ее Уриэль.

— Значит, твоя и Уриэля заслуга. Ты доволен?

— Ну да. Что плохого в том, что власть вернулась к законному правителю?

— То, что власть ушла от более достойного. Или ты считаешь, что Гней умнее Леверлина?

Я помотал головой.

— А зачем ты тогда устроил весь этот бардак? Ты хотел истребить фениксов, и что? Ты их истребил?

— Нет.

— И зачем была нужна вся эта кровь? Потренироваться в магии? Набрать скилла?

И я понял, что Мезония права. Я действительно хотел избавить Средиземье от потенциальных ужасов массового уничтожения, но это никогда не было моей главной целью. Начинающий маг прочитал все, что смог прочесть, понять и осмыслить, захотел применить знания на практике и бросил все свои силы на алтарь первого попавшегося доброго дела. Получилось совсем не то, что хотелось, но основная цель достигнута, маг приобрел практический опыт — то, что невозможно почерпнуть из книг. Маг вырос и теперь с улыбкой смотрит на свои детские забавы, как и положено на них смотреть. Вот только детские забавы оказались слишком кровавыми.

— Ты давно бывал в Аннуре? — спросила Мезония.

— Ни разу с тех пор, как меня убили.

— Зря. Мог бы полюбоваться на дело рук своих. Сейчас почти все уже восстановлено, но если расспросить увечных нищих у храмов, можно узнать много интересного о твоих подвигах. Но что тебе с того? Никто не знает, кто виноват в том, что случилось, ведь ты творил свои дела не на глазах у народа.

— Неужели все так плохо? Да, во главе государства встал король, я допускаю, что он не так умен, как Леверлин, но он далеко не глуп, он вполне достойный правитель.

— Достойный правитель не восходит на трон по костям подданных. Достойный правитель не приказывает летчикам сжигать женщин и детей на медленном огне.

— Это ты про Могильники?

— Так ты знаешь про это? Знаешь и все равно говоришь, что все хорошо?

— Великие дела не проходят гладко. Да, было много горя и крови, но теперь все позади. Аннур избавился от тирании ковенов...

— Тирании? Где ты видел тиранию?

— В "Четырех псах". Помнишь, как хозяин лебезил перед нами? Ты считаешь такое положение дел в порядке вещей?

— Конечно. Тот, кто сильнее других, вправе требовать к себе уважения. Не обязательно пресмыкаться перед сильным, но выразить ему уважение можно и должно. Как может быть иначе?

— В Хоббитании никто не требует к себе какого-то особого уважения, каждый получает должное в соответствии с заслугами. И у нас ценят не столько силу, сколько мудрость и доброту.

— Без мудрости не бывает настоящей силы. И без доброты тоже, даже Моргот был добр к своим оркам. По-своему, конечно.

— Едва ли это можно назвать добротой.

— А что, по-твоему, любая доброта сводится к сюсюканью? В чем истинная доброта — дать нищему рыбы, чтобы насытился, или научить ловить рыбу самому? Что правильнее — оберегать того, кого любишь, от любых невзгод, или помочь ему обрести достаточную силу, чтобы не замечать невзгоды? Нет, почтенный хоббит, не надо мерить всех мерками твоего народа. Мы, люди, предпочитаем не прятаться от опасности в дремучих лесах, а идти навстречу тому, что может представлять угрозу. И если ты ушел по этому пути достаточно далеко, мало что сможет поколебать твою жизнь. И тогда ты вправе требовать уважения к себе от тех, кто слишком слаб, глуп или труслив, чтобы выйти навстречу ветру.

— Все это правильно, Мезония, но тот, кто ушел навстречу ветру чуть дальше, чем ты, уже не требует уважения от других разумных. Пусть перед тобой не кланяются, пусть тебе не говорят, какой ты крутой, но ты понимаешь, что ты крутой, и какое тебе дело до того, что думают другие? Истинное уважение всегда внутри, только ребенок нуждается в похвалах взрослых. Да ты и сама все понимаешь, иначе не сидела бы здесь в облике дорогой шлюхи.

— То, почему я здесь сижу, и в каком облике я здесь сижу, это только мое дело, — вскинулась Мезония, — и не тебе рассуждать о моих действиях.

— А чего тут рассуждать? И так все ясно. Ты на задании, Леверлин отправил тебя в Минатор, чтобы... даже не знаю... да какая разница?

— Для тебя — никакой, — отрезала Мезония. — Ты говоришь, истинное уважение внутри, да, ты прав, но так обстоят дела только в отношении нас с тобой, а как насчет этих смердов? — она обвела зал рукой. — Думаешь, они понимают, что такое внутренняя сила? Нет, Хэмфаст, если ты не бьешь их по морде, они смеются за твоей спиной. А если ты продолжаешь их не бить, они начинают бить тебя, а когда ты воздаешь им по заслугам, они обижаются. Как же так, говорят они, он вел себя как слабый дурак, а на самом деле оказался сильным и опасным! Он провоцировал нас! Он вел себя неправильно! И тогда тебя окружает толпа смердов с копьями, топорами и ржавыми мечами, и ты идешь по крови и костям. Навстречу своему ветру.

Воцарилось тягостное молчание. Видно, мое лицо выражало что-то, отдаленно похожее на раскаяние, потому что Мезония решила сменить гнев на милость.

— Ладно, Хэмфаст, не расстраивайся. Несмотря ни на что, ты хотел как лучше. Только на этот раз не руби сплеча, это подобает дровосеку, а не воину, и тем более не магу.

Я усмехнулся. Дровосеку. Хорошо сказано! Один дровосек рубанул сплеча и возникло Средиземье. Другой взмахнул топором и в Средиземье вполз червь, который сбросил шкуру и стал эльфом по имени Уриэль. А потом рубить уже не понадобилось.

— Кое-кто уже нарубил, — сказал я и Мезония мгновенно насторожилась.

— Кто? Что? Произошло что-то важное? Ты поэтому вернулся? Гней уже готов начинать вторжение?

— Какое вторжение? Куда?

— Как куда? В Морию, конечно! Ты что, на самом деле ничего не знаешь?

И Мезония начала рассказывать, что произошло в Аннуре и его окрестностях за время моего отсутствия. В первое время Гней Рыболов пребывал в непрекращающемся восторге от того, что он теперь не номинальный правитель, а самый что ни есть реальный. Он непрерывно проводил заседания государственного совета, на которых обсуждались разные животрепещущие вопросы. Разрешать ли женам купцов второй гильдии носить третью нижнюю юбку? Не поднять ли акцизы на мордорские алкогольные напитки дабы поддержать отечественного производителя? Сколько выделить денег на празднества по случаю летнего солнцестояния и на что конкретно выделенные средства потратить?

Потом Великий Король решил заняться более серьезными делами. Он основал при университете школу юных магов, поступить в которую имел право любой желающий мальчик или юноша. Когда оказалось, что в первом наборе большинство составили юные Аннуинские бродяги, Гней сначала расстроился, а потом воспрял духом и сказал, что будущее аннурской магии будет выковано из отбросов и что в этом нет ничего плохого, и повторял эти слова до тех пор, пока восемь десятков будущих магов не отравились маковой соломкой, которую сами синтезировали в алхимической лаборатории. Тогда Гней сказал председателям ковенов, чтобы они сами заботились о смене поколений, и охладел к будущему магии Аннура.

Чрезвычайное происшествие в магической школе подбросило королю другую великую идею. Он объявил настоящую войну торговцам наркотиками, разумных, уличенных в этом преступлении, по специальному указу варили живьем в котлах по всему столичному городу. Аннуинская чернь получила бесплатное развлечение, а агентурная сеть Леверлина в Полночной Орде осталась без финансирования и связи, потому что все до единого курьеры оказались сварены. Другой неприятный момент имел место, когда в церемониальной карете морийского посла была обнаружена крупнейшая за всю историю Аннуина партия желтой пыльцы, только чудом Леверлин сумел замять дело. Избиение наркоторговцев длилось около месяца, а следующие три месяца ночной Аннуин потрясали столкновения уличных банд, которых ковены спешно лишили покровительства, опасаясь попасть под горячую королевскую руку. Когда мир между бандами был восстановлен, оборот наркотиков тоже восстановился, но теперь государственная власть утратила всякое влияние на данный процесс.

Гней все-таки узнал про неблаговидный бизнес почтенного гнома Миглоса, и разразился гневной дипломатической нотой, которую Каменный Престол предпочел проигнорировать, но это мало помогло. Тучи стали сгущаться над Морией. Леверлин получил задание в течение года разработать и представить перед королевские очи синтетического барлога, а заодно яйца феникса направленного действия весом от пяти до двадцати фунтов. Авиация отрабатывала маневры на предельно малой высоте в горной местности, спецназ срочно обучался технике боя в узких пещерных проходах, даже в Хоббитанию направились эмиссары, пытавшиеся тайно вербовать хоббитов. Гней, будучи человеком образованным, прекрасно помнил, как хорошо проявил себя в орочьих пещерах Бильбо Бэггинс.

Каменный Престол обеспокоен. Торговля с Морией практически прекратилась, сельское хозяйство Аннура несет огромные убытки, а сельское хозяйство Дейла и Мордора — получает соответствующие прибыли. На улицах Минатора во множестве появились гномы, одетые как купцы, но подозрительно похожие повадками на армейских тыловиков. Что они тут делают — ежу ясно, закупают оружие, я не сомневаюсь, что Мезония прекрасно знает об этом, но она не сказала мне, а я не стал спрашивать. Пока это еще не мое дело. Пока?

Я дождался, когда Мезония закончит рассказ, и сказал:

— Знаешь, Мезония, а ведь высших сил нет.

— Каких высших сил?

— Валаров, майаров, Эру Илуватара.

— Как это нет? Куда они делись? Ты что, их тоже перебил? Нет, Хэмфаст, ты уж извини, в это я не поверю!

— И правильно сделаешь. Я не перебил их, их просто никогда не было.

— А как же Красная книга?

— Художественное произведение.

— А башня Ортханка?

— Существует в мире с момента сотворения.

— И Моргота тоже нет?

— Тоже нет.

— Ерунда!

Я пожал плечами.

— Считай, что существуют неопровержимые доказательства.

— Какие?

— Так сразу не сформулируешь. Считай, что они есть.

— Ну, допустим, есть. Ну и что?

— Как что? Это все, что ты можешь сказать по этому поводу?

— А что тут еще скажешь? Какое мне дело для высших сил? Если я чем-то привлеку их внимание, они сделают со мной все, что захотят, но я не слышала, чтобы они часто обращали внимание на простых смертных. Мне неважно, есть ли где-то высшие силы или нет, я живу так, как считаю нужным. Я сама составляю законы для себя. Ты удивлен?

— Как тебе сказать... я говорил на эту тему с одним хоббичьим визардом, он сказал то же самое, что и ты. Только мотивировал по-другому.

— Типа того, что законы остаются законами, даже если не осталось законодателей?

— Вроде того. Но есть еще кое-что. Что ты скажешь, если я тебе скажу, что наш мир сотворен обычными людьми из другого мира, причем сотворен, скорее всего, просто так, ради развлечения?

— Весь мир? Не верю. Обычному магу не под силу сотворить весь мир со всеми морями, цветами, зверями, хоббитами... нет, это совершенно исключено.

— Я могу в общих чертах обрисовать технологию, которая делает это возможным, но это займет слишком много времени. Просто поверь, что это возможно.

— Ну, допустим... а какая разница? Какое мне дело до того, как, кем, зачем и с какого бодуна сотворен мой мир, если я внутри его? Если бы я могла выйти наружу и увидеть своими глазами другой мир, взглянуть в лицо человеку, придумавшему меня ради забавы...

— Это возможно.

— Ты был там?

— Там — нет. Таким существам, как мы с тобой, нет доступа в так называемый реальный мир, но ближайшие его окрестности дают о нем довольно полное представление. Гадкий мир, надо сказать. Один человек придумал красивую сказку, которая известна нам как Красная книга. Другой человек, тоже самый обычный, продолжил ее, и появилась на свет Оранжевая книга. А потом третьему человеку захотелось посмотреть, что могло бы быть дальше, если бы мир Средиземья стал живым, и он сотворил наш мир. Тот самый мир, где мы сейчас разговариваем. Может быть, наш мир сотворил не один человек, может, их было несколько, может, их целью был не праздный интерес, а что-то другое, не знаю. Главное то, что наш мир — не более чем игра.

— Ты давно узнал это?

— Пару месяцев назад.

— И молчал все это время? Дурак! Сейчас я свяжусь с председателем, и лучшие бойцы восьми ковенов встанут под твое знамя.

— Зачем?

— Что зачем?

— Зачем вставать под мое знамя?

— Как зачем? Если наш мир — игрушка, то тем, в чьи лица дует ветер, больше нечего делать в этом мире, мы не играем в игрушки. Да и твой путь тоже ведет в царство реальности, разве ты не чувствуешь?

— Разве любой путь идет навстречу ветру?

— Нет, не любой, ты сам делаешь выбор. Хочешь быть слабым и глупым — иди в степь, где растет желтая пыльца. Видишь свое счастье в счастье тех, кого любишь — значит, тебе незачем куда-либо идти, хижина смерда ждет тебя, сиди, трудись, приноси счастье. Ну или бордель, — Мезония хихикнула. — Твой путь может никуда не вести, ты можешь просто брести куда глаза глядят и наслаждаться видом окрестностей. Это путь артиста, ученого, в какой-то степени путь мага. А можно идти туда, откуда дует ветер, и отточить в потоке ветра свое я, и обрести великую силу.

— Зачем?

— Зачем обретать великую силу? Затем, что таков мой путь. И твой путь, между прочим, иначе ты не стал бы возносить на престол Гнея.

— Иногда я жалею об этом. Веришь?

— Верю. Но почему иногда?

— До нашего разговора я считал, что революция в Аннуре принесла объективное благо.

— Я понимаю. Я спрашиваю, почему иногда? У тебя нет четкого мнения на этот счет?

Я виновато покачал головой.

— Нет. Пока еще нет.

— До сих пор? Ты считаешь, что то, что там творится — нормально? Или ты не веришь мне?

— Верю. У меня нет оснований не верить тебе. Но ты правильно отметила, я начал ту революцию не потому, что хотел добиться счастья и справедливости сразу и для всех. Тогда я думал именно так, но теперь понимаю, что просто хотел стать сильнее. Я искал ветра, который подует в лицо. Ветер подул и сбил меня с ног, но Уриэль помог мне встать, и в конечном итоге я стал сильнее.

— Вот видишь! Ты понял, что путь силы — твой путь.

— Не уверен. Я обрел силу и думаю, стоило ли?

— Не готов брать на себя ответственность?

— Нет, дело не в этом. Дело в том, что, идя этим путем, я несу горе и разрушение. Я убил Никанора...

— Ты говорил, его убили мантикоры!

— Да, его убили мантикоры, но если бы не я, они бы его не убили. Я спровоцировал смерть Никанора и еще двух магов, я развязал гражданскую войну в Аннуре, я убил Оберика...

— Это еще кто?

— Один из верховных властителей мира, именуемого Арканус. Не суть. Да, я расту, становлюсь сильнее, мудрее, может, даже добрее, но я сею зло вокруг себя. И я думаю, нужно ли мне это?

— Раз ты продолжаешь идти тем же путем, значит, нужно. А если решишь, что не нужно — найди себе маленький уютный мирок, заведи жену, а лучше две-три, нарожай детей... только что ты им скажешь, когда они вырастут?

— У меня уже есть маленький уютный мирок. У меня есть жена и моему сыну уже полтора года. Я пытался идти этим путем.

— Тогда почему ты колеблешься? Ты выбрал путь, так имей мужество признаться в этом хотя бы самому себе! И не скули, когда приходится убивать, чтобы выжить. Когда ты убиваешь зверя, чтобы насытить свое тело, ты же не терзаешься муками совести! Тогда почему ты страдаешь, когда приходиться убивать ради души?

— Неужели разумная душа не может расти без жертвоприношений?

— Душа воина — нет.

— Тогда зачем становиться воином?

— Путь воина дает силу и мудрость, а сила и мудрость приносят славу и уважение. Если все перечисленные вещи ничего не значат для тебя, тебе незачем становиться воином. Но сдается мне, ты давно выбрал путь. Ты просто пытаешься, как говорят мои новые подруги, — Мезония улыбнулась, — и на кол сесть, и рыбку съесть. Это скоро пройдет. Но ты говорил про реальный мир. В отношении его ты тоже колеблешься? Боишься вмешаться, чтобы не получилось, как в Аннуре? Так?

Я состроил неопределенную гримасу. По всему выходит, что так.

— Возьми меня с собой! — горячо воскликнула Мезония. — Я не буду тебе обузой, я сильнее, чем кажусь, я, конечно, не обладаю высшей магией, но я вхожу в первую десятку боевых магов Аннура.

— Традиционная магия Средиземья не действует за его пределами.

— Ну и хрен с ней! Я хороший боец, я могу действовать и без магии. Я могу командовать сотней, я прошла необходимое обучение. Я могу быть твоим тайным агентом, я умею совершать диверсии, я готова убивать ради тебя!

— Ради меня или ради того, чтобы пройти по пути чуть дальше других?

— Я не могу идти дальше без тебя. Значит, ради тебя.

— Знаешь, Мезония, сдается мне, что когда уходишь по нашему с тобой пути совсем далеко, понимаешь, что ветер в лицо уже утомляет. Да, ты можешь вырасти до уровня майара, но что дальше? Чего стоит сила, приносящая так много зла? И чего стоит сила, которую нельзя применять, потому что каждое ее применение умножает зло?

— Добро не приходит само по себе. Никанор считал, что во вселенной действует закон сохранения добра и зла, что каждое доброе дело приносит кому-то зло и наоборот. Дерево, которое растет быстрее других, затеняет соседей, но какое ему дело до их чувств? Они тоже могли вырасти, и дерево не виновато, что они выбрали другой путь. Или что им не повезло.

— Значит, ты считаешь, что все нормально? Что я могу спокойно наращивать силу, не думая о последствиях?

— Не думая о последствиях сверх необходимого. Не нужно уподобляться Морготу, который, стремясь к власти, вообще ни о чем другом не думал.

— Моргот никогда не существовал, его придумали вместе с книгами Радужной серии.

— Все равно не уподобляйся ему. Не обижай других, если не уверен, что без этого нельзя обойтись. А если кого обидел, не терзайся муками совести, они все равно тебе не помогут. Так ты позволишь мне пойти с тобой?

Пойти со мной? А почему бы и нет? Тем более, что я даже без высшей математики вижу, что на сервере появился новый субъект.

18.

— Зачем ты притащил сюда эту дуру? — спросил Уриэль. — Решил стать богом, начал получать удовольствие от поклонения окружающих?

— Я для нее не объект поклонения, — возразил я. — Она не преклоняется передо мной, она просто использует меня для обретения силы.

— Какой еще силы?

— Просто силы, силы вообще. Для нее нет разницы, что тренировать: мускулы, мозги или магию. Главное — рост. Рост личности. А все остальное неважно.

— Оригинальная философия, — хмыкнул Уриэль. — А на хрена, все-таки, ты ее сюда притащил? Росла бы себе на исторической родине, никому бы не мешала.

— А чем она тебе мешает?

Уриэль вздохнул.

— Как думаешь, Хэмфаст, — спросил он, — сколько субъектов может выдержать один сервер?

Вопрос застал меня врасплох.

— И сколько? — спросил я, чувствуя, что, каким бы ни был ответ, он мне не понравится. Но я ошибся.

— Не знаю, — сказал Уриэль, — и, честно говоря, даже не хочу знать. Но я уверен, что это число конечно. И чем больше разумных ты делаешь субъектами, тем ближе становится день, когда сервер больше не сможет поддерживать жизнь всей этой оравы.

— И что тогда будет?

— Понятия не имею. И хотел бы никогда не узнать этого. О чем ты думаешь, Хэмфаст? Мне в любом случае ничего не грозит, я выживу, даже если погибнет все Средиземье. А у Долгаста, например, нет никаких шансов. Ты о нем подумал?

О нем я не подумал.

— И что теперь делать? — спросил я.

— Что-что... не убивать же ее теперь! Постарайся больше не делать новых субъектов без крайней необходимости. Насколько я разобрался в ситуации, первым признаком переполнения сервера будет замедленная реакция на вход из другого мира, а пока пещера Орлангура нормально функционирует, думаю, бояться нечего.

— В пещере Орлангура все нормально. Думаешь, опасности пока нет?

— Пока — нет. Но возвращать Мезонию в Средиземье не стоит.

— Почему?

— Потому что каждый субъект обладает свойством плодить новых субъектов. Не забыл?

— Забыл.

— То-то же.

— Так что с ней теперь делать?

— Ничего не делать. Пусть бродит по Междусетью, можешь запустить ее в Миррор, а в Средиземье ей делать нечего. Пусть делает, что хочет, пусть растет, как хочет и куда хочет. Хэмфаст! Что с тобой происходит? Ну зачем ты поперся в Минатор, зачем ты разговаривал с этой бабой? Ты хоть понимаешь, что Натка по сравнению с ней безобидная голубка?

— Почему же?

— Да потому! Натка просто замученная дура, которая захотела стать властительницей четверти Аркануса и стала ей, и теперь радуется и больше ничего ей не надо. А Мезония не остановится никогда, ей, видите ли, надо расти. Тьфу!

— А ты, Уриэль, считаешь, что расти не надо?

— Расти надо. Только расти надо не для того, чтобы расти, а для того, чтобы делать что-то полезное. Когда ты занимаешься достойным делом, ты растешь, и не надо прикладывать к себе какие-то особые усилия. А если расти ради роста... в реальном мире живет мужчина по имени Арнольд... не видел?

— Нет.

— Ну смотри, — Уриэль развернул перед моим магическим зрением изображение этого Арнольда. Однако...

— Вот человек, рос, рос и вырос. Оно тебе надо, так вырасти?

— Думаешь, Мезония из той же серии?

— Можешь не сомневаться. Ладно, расслабься, что сделано, того не воротишь. Лучше смотри сюда.

— Это еще что такое?

— Заклинание. Работает примерно в половине миров Междусетья. Вызываешь и получаешь ключ силы с полномочиями майара данного мира.

— Круто! Как ты сумел?

— Элементарно. Ядро заклинания то же самое, которым я утащил ключ силы у Олорина. Главная проблема тогда была вызвать в мир майара, но в других мирах эта проблема не стоит, туда регулярно заходят разные деятели с достаточными полномочиями. Я запустил в сеть один артефакт, он копирует себя в разные миры и в каждом мире ставит ловушку, такую же, как я ставил на Олорина. В общем, теперь ты можешь делать почти все почти везде.

— Здорово! Чем будешь дальше заниматься?

— Попытаюсь разобраться, что представляет собой наш родной мир, если смотреть извне. Слишком много в нем загадок. Ты не бывал в других Средиземьях?

— Нет.

— Как-нибудь сходи. Дешевый аттракцион с тупыми ботами, как в балагане на ярмарке. А наш мир живой, его жители практически неотличимы от нормальных разумных существ.

— Они и есть нормальные разумные существа!

— Вот именно. Почему наши боты — нормальные разумные существа?

— Не только наши. На Арканусе...

— На Арканусе тоже. Но Арканус во всех других отношениях совершенно понятный мир. Это стратегическая игрушка, игрок управляет государством в мире, основанном на фэнтези. Хозяева — боты, которыми управляют либо игроки, либо сам сервер.

— Но хозяева Аркануса разумны! Да и жители тоже.

— Именно. Чем отличаются наши миры от остальных миров Междусетья? Почему именно у нас заработал искусственный интеллект? Это главная загадка Средиземья, но не единственная. Откуда взялся я? Почему я стал эльфом, а не человеком и не хоббитом? Почему высшая магия открылась именно мне? Почему Олорин помнит то, чего не было ни в одной из книг о Средиземье? Куда ушел Орлангур? Что это за Великая Сфера? Ясно, что это какой-то сервер Междусетья, но какой? Кстати, наш сервер расположен очень специфически, я на днях набрел на одну библиотеку, сейчас читаю про огненные стены. Похоже, что вокруг Средиземья кто-то выстроил по меньшей мере два тройных периметра. Зачем? Ладно, придет время, разберемся.

— Ты прямо как слоненок из сказки, — усмехнулся я, неожиданно для самого себя. — Лора говорила, в реальном мире есть сказка про любопытного слоненка. Слоненок — это такое животное...

— Да, знаю, — перебил меня Уриэль, — она и меня этим грузила. Где она, кстати?

— В Минаторе. Наслаждается ожившим фэнтези.

— Ты ее одну туда отпустил?

— Я дал ей артефакт для возвращения. На всякий случай.

— Она еще не вернулась? Странно. Не убили ее там, не проверял?

— Не проверял. Мне тоже странно, я думал, она уже через час прибежит домой в слезах и изнасилованная. Надо как-нибудь заглянуть, посмотреть, что с ней творится.

— При случае загляни. А сейчас лучше не отходи от Мезонии, пока она не разберется, что к чему. А то вляпается в какую-нибудь историю...

— Вряд ли, она девица неглупая.

— Это точно, девица она неглупая. Потому и присматривай за ней.

19.

— Слушай, Хэмфаст, ну почему все местные люди такие идиоты?

— Это не люди, Мезония, это боты, такие же виртуальные существа, как мы. А люди здесь почти нормальные.

— Я бы не сказала.

— Ты никак не поймешь, что для них это не родной мир. Они выбираются сюда для развлечения, это просто огромный балаган. А в балаганах разумные редко ведут себя разумно.

— Все равно. Настоящий воин похож на воина даже в балагане, а эти...

— Не мерь их мир своими мерками. Это у нас воин — одно из самых почетных занятий, а у них военное дело в чем-то даже презирается.

— Глупость какая!

— Да, глупость. А они считают глупостью то, что мы не делаем чистых отхожих мест с водяным сливом.

— Какая разница, куда срать?

— А они говорят, что неважно, пользуются ли воины почетом или презрением.

— Но это же совершенно разные вещи!

— Да, совершенно разные. Для тебя важно одно, для них — другое. Пойми, они другие, совсем другие.

— Это я уже поняла. Они — просто стадо, лишенное всякого представления о чести. Ты видел, что написано на вывеске за углом?

— Видел. Там бордель и вывеска соответствующая.

— Хрен с ним, с борделем, но ты видел, что именно там предлагают посетителям?

— Видел. Гадость.

— Ты так спокойно говоришь об этом? Вы же, хоббиты, всегда были против разврата!

— Я уже не совсем хоббит, родной клан объявил меня вне закона.

— А кто ты теперь, человек? Или майар?

— Олорин говорил, что я стал больше похож на майара, чем на смертного. Интересно, кстати, куда Олорин подевался, надо бы его проведать при случае... Ладно, допустим, местные люди — глупое стадо. Что дальше?

— Как что? Они просто просятся, чтобы нашелся тот, кто построит их и поведет на водопой или куда-нибудь еще в том же духе.

— Это ты на себя намекаешь?

— А хотя бы и на меня! Чем я хуже этого, как его... Джона Груша! Даже наш Гней, когда разговаривал с Мордорским таном, не догадался спросить, живут ли у них гоблины.

— Уже успела газеты почитать?

— Как видишь. Слушай, Хэмфаст, я не могу поверить, что они придумали меня. Ты уверен, что это их мир настоящий?

— Абсолютно. Каким бы невозможным это ни казалось, это они придумали нас. Только учти, что мудрецы по балаганам не ходят.

— Странно... странно и глупо. Целый мир смердов. Никакого понятия о чести, никакой дисциплины, в конце концов. Я выхожу на улицу и каждый пятый встречный предлагает мне с ним переспать.

— А ты никогда не ходила по ярмарке в вызывающей одежде?

Мезония резко вскинула голову:

— Я воин, а не шлюха!

— Значит, не ходила и потому это чувство тебе внове. Здесь тебя воспринимают... нет, не как шлюху, скорее как девицу, которая не прочь поразвлечься.

— Почему?!

— Ты красива, хорошо одета, не шарахаешься от встречных мужчин, явно не спешишь ни по каким делам. Почему бы с тобой не познакомиться? Пойми, все вокруг — не реальный мир, это как карнавал, где каждый играет какую-то роль, ту роль, которая больше подходит к душе. Прыщавый юнец, которому в реальном мире не даст ни одна гулящая девка, надевает тело красавца-мужчины и пристает ко всем встречным женского пола. Некрасивая девчонка одевается красавицей и соблазняет каждого встречного. Это игра, здесь играют в жизнь. И они не виноваты, что ты не вписываешься в правила игры.

— Ты говорил, что наш мир — игра, а то, что вокруг нас — самое лучшее приближение к реальному миру, которое мы можем достичь. А мне кажется, что мое Средиземье — единственно реальный мир, потому что он единственно нормальный.

— Родной мир всегда кажется единственно нормальным.

— Но, Хэмфаст, Средиземье — это и твоя родина! Почему же ты говоришь, что все обстоит так, как ты говоришь?

— Потому что истина чаще всего похожа на бред сумасшедшего. То, что на первый взгляд кажется совершенно естественным, на второй взгляд оказывается исполненным глубоких и неразрешимых противоречий. Если бы ты владела высшей магией, для тебя было бы очевидно, что первичен именно реальный мир.

— Как я могу овладеть высшей магией, если ты отказался меня учить?

— А как я могу учить тебя, если ты стремишься к злу?

— Я не стремлюсь к злу! Сила не есть зло!

— Согласен. Но твоя сила принесет именно зло. И так будет всегда, пока ты не научишься смотреть на простых смертных не как на быдло, обязанное уважать сильного и не годное ни на что другое, а как на равных себе, на тех, кто, так же, как и ты, любит и ненавидит, радуется и страдает...

Мезония не дослушала меня.

— Как может быть слабый равен сильному?! — воскликнула она. — Зачем тогда сила?

— Не затем, чтобы утверждать себя за счет других.

— А зачем?

— Чтобы противостоять злу, которое несут другие. Чтобы спокойно жить, не дергаясь из-за каждой мелочи. В конце концов, быть сильным приятно.

— Но что приятного в том, чтобы иметь силу и не применять ее?

— Вот когда ты поймешь это, тогда мы и поговорим насчет того, чтобы обучить тебя высшей магии.

— А что мне делать до этого? Что мне делать в этом мире без высшей магии? Я же здесь совершенно обычный человек, смерд, можно сказать. Куда мне расти?

— Разве обычному человеку нельзя вырасти? И разве нет других путей для роста, кроме пути силы?

— Ты же знаешь, Хэмфаст, что я давно выбрала свой путь.

— Так иди по нему.

— Но я не могу! Я думала, что становлюсь сильнее, мудрее и опытнее, а оказалось, что я всю жизнь развивала умение играть в игрушки. Ты показал мне, что мой путь ведет в никуда, но я не могу принять твой путь!

— Почему?

— Потому что... да ни почему, я просто не могу его принять! Я не смогу жить смердом среди смердов, я всю жизнь училась быть воином, и я стала воином, и теперь это моя судьба.

Я перебил Мезонию и начал говорить, стараясь, чтобы мои слова звучали по возможности мягко:

— В Междусетье есть один мир, он называется Миррор, там живет дракон по имени Сссра, такой же разумный, как мы с тобой. Он много говорил про судьбу, про предназначение, про то, что рыба, пытающаяся перепрыгнуть через водораздел, почти всегда погибает... он много чего говорил. А потом он узнал, что его мир сотворен не загадочным Творцом, а обычными людьми, мелочь, казалось бы, ничего не изменилось, но Сссра больше не стал принимать судьбу. Так же, как и тебе, ему показалось обидным, что судьба заставляет его играть в игрушки.

— И что с ним стало?

— Он ушел в Междусетье пару недель назад и до сих пор где-то бродит. Когда он вернется, я узнаю, что с ним стало.

— Думаешь, он вернется?

— Думаю, да.

— А я бы не вернулась. Глупо цепляться за судьбу, которая перестала быть твоей судьбой.

— Это твое право и твой выбор. Только не рассказывай новым друзьям о мире, из которого пришла, это может вызвать проблемы для всего Средиземья.

— Что я, дура, по-твоему? — возмутилась Мезония.

— Нет, не дура, потому я и отпускаю тебя. И последнее, когда тебе надоест бродить, ты знаешь, куда возвращаться.

— Спасибо, Хэмфаст. Будешь в Аннуине, передавай привет Леверлину, скажи, что я не предавала его, просто моя судьба изменилась. Он поймет.

И Мезония ушла.

20.

Против всех ожиданий, могила Никанора вовсе не заросла бурьяном. Ее покрывала аккуратная серая плита из камня, похожего на тот, который в реальном мире называют бетоном, и, что поразило меня больше всего, на этой плите лежали живые цветы. В ноябре-месяце! И не какие-нибудь лесные васильки или ромашки (хотя и им откуда взяться в это время года?), а настоящие аннуинские чайные розы. В голове (или в ногах?) могилы вертикально стояла другая плита, на этот раз гранитная, барельеф на которой довольно точно изображал Никанора. Почему-то покойный напомнил мне Мерлина, и дело не только во внешнем сходстве, несомненно, наличествующем, но и в глазах, взгляде и дальше и глубже, в том месте, откуда исходит взгляд. Кажется, будто Никанор хочет восстановиться из резервной копии, но не знает как это сделать. Или даже восстановить не только себя, но и весь мир, чтобы он пошел другим путем и не случилось того, что случилось.

— Здравствуй, Никанор, — сказал я. — Раньше я думал, что разговаривать с покойником глупо, а теперь... во вселенной так много глупости, что еще одна маленькая порция, исходящая от меня, вряд ли изменит мировой баланс. Я вернулся, Никанор. Я изменился, я очень сильно изменился. Жаль, что ты не можешь ответить мне, я знаю, что бы ты сказал, но, все равно, мне очень хотелось бы услышать это из твоих уст. Я не хотел тебя убивать, и я не хотел убивать Плимута и Розу. Я не хотел убивать дурака Боромира в "Четырех псах", я не хотел убивать двадцать с чем-то лучших магов Аннура. Я не хотел разжигать пламя войны на твоей родине. И я не хотел, чтобы мои друзья и наставники топили печаль в вине, потому что они увидели то, что я натворил. И я никогда не хотел быть героем. Я хотел бы, чтобы ты стоял сейчас со мной, думаю, мы нашли бы общий язык, даже Олорин не понимал меня так, как ты. Да, я знаю, ты мастер психологии, но ведь психологию можно применять не только для того, чтобы раздавить душу противника, но и для того, чтобы исцелить душу товарища. Или я неправ?

— Ты прав, — ответил Никанор, — и не только можно, но и нужно. То, что происходит с тобой, называется "депрессия", и если ее не лечить, она превратится в невроз, а тогда... если учесть все твои силы...

— Я натворю такого, что война в Аннуре покажется ерундой?

— Не обязательно, но возможно. Твоей душе необходим опытный врачеватель. Обратись к Леверлину, он совсем рядом, в доме за стеной.

— Это где раньше было гнездилище мантикор?

— Именно. После того, как твой друг передал Утренней Звезде артефакты для телепортации, главная база ковена находится здесь. Очень удобно — с одной стороны, ни одной разумной души на триста миль вокруг, а с другой стороны, это место отделяет от Аннуина всего один шаг, если, конечно, уметь управляться с артефактом перемещения.

— Но разве Леверлин будет со мной разговаривать?

— А что ему еще остается? Думаешь, он захочет тебя еще раз убить? Брось, не такой он дурак, он прекрасно представляет всю силу Уриэля, такую силу не дразнят без крайней нужды.

— Все равно... как ты это себе представляешь? Я вхожу в кабинет Леверлина и говорю: привет, Леверлин, помнишь хоббита, который истребил два десятка твоих друзей и разрушил главное дело твоей жизни? Вот он я, перед тобой. Знаешь, Леверлин, у меня что-то не в порядке с головой и мне нужна твоя помощь, ты же вроде у нас опытный врачеватель. А Леверлин говорит: привет, Хэмфаст, сколько лет, сколько зим! Как я рад тебя видеть! Давай, ложись на кушетку, расскажи мне о воспоминаниях детства, будем искать первопричину твоих неприятностей.

Голос Никанора изменился, как будто покойник поморщился. Глупо так думать, ведь у духа не бывает лица, но ощущение возникло именно такое.

— Не думай о Леверлине слишком плохо, — сказал Никанор, — он совсем не такой мерзавец, как ты думаешь. Он фактически правил Аннуром последние шесть лет, и он был не самым худшим властителем. Да, он резок, циничен, но чего еще ждать от правителя великой державы, могучего мага и мастера психологии в одном лице? Душевные перегрузки оставляют следы, похожие на шрамы, и часто эти шрамы кровоточат. Не буду лукавить, Леверлин не любит тебя, но и не ненавидит. Как можно ненавидеть аватара?

— Я не аватар!

— Не лги хотя бы самому себе! Ты уже давно достиг мощи аватара, и именно это так тяготит тебя. Ты владеешь великой силой, ты можешь сделать почти все, что можешь представить себе, но сила неспособна заменить мудрость, мудрость приходит только с опытом. А когда набираешься опыта, не раз приходится преодолевать депрессию. Поверь мне, это случается с каждым магом, в этом нет ничего позорного. И не надо стесняться обратиться за помощью, если не можешь справиться с проблемой.

— Думаешь, я не могу справиться?

— Уверен. Дела обстоят очень серьезно, иначе ты не стал бы изливать душу первому встречному покойнику. Не рискуй, Хэмфаст! Подумай о том, к чему может привести твое нервное расстройство, подумай о своих хоббитах. В прошлый раз ты принес смерть в Аннур, куда ты обратишь взор на этот раз?

Я долго молчал, а когда, наконец, открыл рот, я сказал:

— Боюсь, что ты прав, почтенный Никанор, мне действительно нужно посоветоваться с мастером психологии. Но Леверлин — не единственный мастер в тех мирах, куда мне открыт доступ.

— Подожди! — воскликнул покойник. — Какие миры? Ты что, нашел дорогу в Валинор?

— Извини, Никанор, — ответил я, — мне пора идти.

И я ушел.

21.

Уриэль валялся на кровати и читал книгу. Книга была маленькая и невзрачная, а на обложке у нее было нарисовано странное сооружение из железа, стекла и чего-то похожего то ли на дерево, то ли на застывшую смолу.

— Привет, Хэмфаст! — произнес Уриэль, оторвавшись от книги. — Видел когда-нибудь, как выглядит думающий, если смотреть из реального мира? — он показал мне обложку.

— Это и есть думающий?

— Он самый. Вот сюда надо говорить, чтобы вводить команды, либо можно давить пальцами вот на эти выступы, вот эта хреновина служит для выбора из нескольких вариантов, а вот здесь он рисует то, что ты хочешь увидеть. Выглядит глуповато, но, если считать, что магическое зрение пользователю недоступно, конструкция близка к оптимальной.

— Но чем он думает?

— Вот в этой коробке есть маленький кристалл из кремня, подвергнутого какой-то магии. Он и думает.

— Обычный камень думает?

— Нет, это не обычный камень, для его изготовления кремень переплавляют, смешивают с какой-то глиной двух разных сортов, нарезают на ломтики, прокладывают между ними золото и серебро... короче, нам с тобой такую вещь не сделать. Да и зачем? У нас же есть магия.

— И то верно. Слушай, Уриэль, ты знаешь, что такое депрессия?

Уриэль закатил глаза и начал равномерно вещать скучным голосом:

— Депрессией называется состояние разумной души, характеризующееся общей подавленностью, обилием отрицательных эмоций, ощущениями неправильности мира и бесцельности существования субъекта. Депрессия может возникать в результате тяжелого душевного переживания, чаще всего раскаяния за непреднамеренно совершенный дурной поступок, а также в результате сильной душевной усталости. Кроме того, депрессия иногда возникает как побочный синдром при болезнях, отравлениях, похмелье, ушибах головы. Вроде так, если я правильно помню.

— Я похож на депрессивного?

— Не только похож, ты такой и есть. Только не пугайся, все маги проходят через это и не по одному разу. Нельзя, будучи магом, сохранить чистую совесть, а когда совесть нечиста, от депрессий никуда не деться.

— Это опасно?

— В тяжелой форме — да. У тебя не возникали мысли о самоубийстве?

— Нет. Да и вряд ли это вообще возможно для меня.

— Почему же невозможно? Если задаться целью и потратить пару лет на истребление резервных копий, которые мы с тобой понаделали, что-нибудь, может, и получится. Только вряд ли твоя депрессия продлится так долго. Нет, самоубийство тебе не светит, а вот глупостей можешь наделать запросто.

— То, что я вытащил Мезонию из Средиземья — глупость?

— Сам-то как думаешь?

— Думаю, глупость.

— Правильно думаешь. Но если ты еще способен понять, что делаешь глупости, значит, ситуация не безнадежна, ты еще сможешь выкарабкаться. Главное — пока не почувствуешь себя нормально, не берись за серьезные дела, а то душа может пойти в разнос — сделал что-нибудь дурное, расстроился, от расстройства сделал еще что-нибудь дурное... короче, займись чем-нибудь спокойным, приятным и не очень ответственным. Попробуй, например, месяц-другой вообще не вылезать из долины.

— Пробовал. Только не месяц, а всего четыре дня, больше не выдержал. Еще хуже.

— А если прогуляться по Междусетью, развеяться как-нибудь...

— Тоже пробовал. Когда я там, постоянно думаю, что наш мир ненастоящий, а настоящая реальность — такое дерьмо, что...

— Понятно, — перебил меня Уриэль, — Междусетье отменяется. Хоббитанию посещал?

— Только вчера там был. Хардинг с Дромадроном сразу на меня насели, давай, говорят, рассказывай про свои подвиги. А про что мне рассказывать, про то, как аннурские летчики орочьих младенцев живьем жгли?

— А что, там уже такое творится? — заинтересовался Уриэль. — Этот, как его... Рыболов, он что, с Мордором сцепился?

— Нет, это было раньше, когда аннурские драконы бомбили Могильники.

— А причем здесь орки?

— Церн поначалу заселял Могильники не людьми, а орками. На востоке Ганнара жили урукхаи-ревизионисты, которые отреклись от Моргота после Великой Мордорской революции. Церн предложил им переселиться на чернозем и одним выстрелом убил трех зайцев: отхватил две трети спорной территории, не потерял людей, и избавился от нежелательных подданных.

— Мда... — протянул Уриэль. — Ну почему эти орки такие тупые? Интересно, избавятся они когда-нибудь от проклятия Красной книги?

— Такие вещи лучше не знать.

— И то верно. Значит, родные места тебя не успокоили. А если прогуляться по Миррору или Арканусу? А что, сходи, развейся, станешь единым хозяином обоих миров, для тебя это раз плюнуть, заодно узнаем, чем игра заканчивается.

— Разве тебе это интересно?

— Да нет... но надо же чем-то тебя занять! Хочешь, сходим в библиотеку, наберем книжек из реального мира, почитаешь про думающих, будет нас двое ботов-хакеров.

— Почему двое? А Олорин?

— Олорин куда-то подевался, целый месяц от него никаких вестей. Вот у кого, кстати, настоящая депрессия. Я на днях даже запустил специальный артефакт для его поиска, только, боюсь, в ближайшие месяцы он ничего не найдет. А может, и вообще ничего не найдет.

— Почему? И вообще, зачем тебе артефакт? Можно же искать разумного по рунному идентификатору.

— Рунный идентификатор действует только в пределах одного думающего, в Междусетье с его помощью ничего не найдешь. Сссра, кстати, тоже куда-то пропал. Разваливается наша компания.

— Действительно... Впрочем, что в этом странного? Все, что хотели сделать, мы сделали, теперь у каждого свои дела, своя жизнь. Все естественно.

— Да, ты прав, но все равно это печально. Ладно, Хэмфаст, делай, что хочешь. Депрессия у тебя есть, но неопасная, и если ты не будешь чрезмерно переживать, все будет хорошо. И вообще, запомни: ты чувствуешь только то, что позволяешь себе чувствовать. Будь хозяином своей души, не думай, почему тебе плохо, думай, зачем тебе плохо. И очень скоро ты поймешь, что предаваться самоедству нет никакого смысла.

— А если я опять натворю какую-нибудь ерунду?

— Натворишь — будешь виноват. А как еще может быть? Главное — чтобы ощущение вины не толкало тебя на другие дурные поступки. Постарайся не быть рабом своих чувств, контролируй себя, и сила пребудет с тобой.

И Уриэль снова погрузился в чтение.

22.

— О, Хэмфаст Брендибэк! Сколько лет, сколько зим! Как я рад тебя видеть! Наконец-то ты перестал обижаться на старого дурака!

Я растерянно пожал плечами.

— Не такой уж ты и старый, — сказал я, — и я уже давно не обижаюсь на тебя, на твоем месте, я, наверное, сделал бы то же самое. А ты не жалеешь, что не смог убить меня по-настоящему?

— Глупо жалеть о том, что никогда не могло произойти. Если бы я знал, что тебя нельзя убить, я не стал бы и пытаться, но откуда мне было знать? Ладно, Хэмфаст, давай не будем ворошить прошлое. Борга! Тащи сюда лучшее вино и разогревай ужин!

В комнату заглянула молодая и смазливая круглолицая девица с длинной и толстой соломенно-желтой косой, одетая в простенькое платьице, подобающее зажиточной крестьянке или трактирной подавальщице, но никак не прислуге великого мага. Видимо, это и была Борга. Она подобострастно кивнула и выскользнула за дверь, на прощание окинув меня любопытным и почему-то опасливым взглядом.

— Что это она так странно на меня посмотрела? — спросил я.

— Узнала. Здесь, вообще, нечасто появляются хоббиты, — Леверлин хихикнул, но сразу же состроил серьезное выражение лица.

Я запоздало сообразил, что забыл поменять тело хоббита на другое, более подходящее к местной обстановке, то-то мне казалось, что все здесь какое-то не такое. Все-таки Никанор прав, что-то нехорошее творится с моей душой.

— Подошел к третьему рубежу? — спросил Леверлин, и я не смог прочитать на его лице ничего, кроме искреннего участия.

— Что ты имеешь ввиду?

— Молодой маг преодолевает первый рубеж, сотворяя первое заклинание. Второй рубеж — сотворение первого своего заклинания. А на третьем рубеже маг выбирает путь. Чаще всего магу не приходится ничего выбирать, все решает учитель, но случается, что учитель не может или не хочет выбрать путь ученика. Тогда ученик впадает в депрессию, становится рассеянным, пытается стремиться то в одну, то в другую сторону. Сегодня ему кажется справедливым дело света, а завтра он решает, что свобода выше добра, а рост выше счастья. Не так?

— Так. Но каков выход?

— Выход один — ты должен принять решение. Неважно, каким оно будет, но оно должно быть принято раз и навсегда. Или, по крайней мере, надолго. Ты можешь решить, что твоя цель — строить светлое будущее в отдельно взятой стране, или можешь посвятить себя познанию тайн мироздания. Или удалиться от мира и жить среди холмов, обратив взор внутрь себя. Ты можешь даже решить ничего не решать, но это ненадолго — когда придет время, ты выберешь путь так или иначе.

— Но я не могу выбрать путь! Все, что ты перечислил, и все, что называли другие, все варианты до единого имеют свои недостатки.

— Правильно! Ты уже почти все понял. Нет идеального пути, каждый путь чем-то плох, всегда приходится чем-то жертвовать.

— Всегда? А чем пожертвовал ты?

— Передо мной не стоял этот вопрос. Плезенс Заточитель указал мне мой путь, и я не жалею о сделанном выборе, несмотря на то, что с течением времени вижу на своем пути все больше и больше колдобин. Твой учитель, Уриэль, разве не указал тебе, куда стремиться? Или то, что он указал, тебя не устраивает?

— Ничего он не указал... Уриэль хочет все знать, ему важно только знание, знание само по себе. Он говорит, что знание рождает силу, а сила помогает творить добрые дела, но он не творит добрых дел, он просто копит знания.

— Значит, ты хочешь творить добрые дела... — протянул Леверлин. — А что для тебя есть добро?

— Не знаю. Добро есть добро, как можно описать его другими словами?

— Например, как благо своего ближнего.

— А что такое благо? И кто такой ближний?

Леверлин коротко хохотнул.

— А ты поднаторел в философии, Хэмфаст. Ты хотел узнать мой путь? Так знай: ближний для меня тот, кого я сам считаю своим ближним, а благо ближнего для меня то, что я сам полагаю благом ближнего. Не подумай, что я считаю себя всезнайкой, нет, время от времени я ошибаюсь, и мне плохо, когда я ошибаюсь, у меня тоже есть совесть, но, как бы я ни ошибался, мой путь — благо ближнего.

— Я для тебя ближний?

— Пока нет.

— Чтобы стать твоим ближним, я должен принять твой путь?

— Необязательно. Ты можешь помогать моему делу, следуя своим путем.

— Понятно... А скажи мне, почтенный Леверлин, что бы ты стал делать, если бы из вселенной внезапно исчезли высшие силы? Все до единой?

— Пока высшие силы меня не трогают, мне на них наплевать. А когда они вмешиваются в мои дела, я веду себя так, чтобы не вызвать их гнев, но не более того. Нет, Хэмфаст, мой путь — это мой путь, я выбрал его сам, а не под указку высших сил.

В этот момент я подумал: зачем я все это говорю? Не депрессия ли говорит моими устами? Не станут ли мои слова самой большой глупостью за всю мою жизнь? Но роковые слова сорвались с моих уст.

— Существуют иные миры, — сказал я, — и среди них есть реальный мир, обитатели которого сотворили все остальное.

— Ты имеешь ввиду Валинор?

— Нет, Валинор вообще не существует как область пространства, я имею ввиду именно реальный мир. Там нет иных рас, кроме людей, там не действует магия, и вообще это довольно-таки поганый мир. Но все остальные миры — только плоды воображения людей реального мира, оживленные специальными артефактами.

— Подожди, подожди! Там же не действует магия, какие там могут быть артефакты?

— Немагические, у нас их не делают из-за нецелесообразности. Среди них есть особые артефакты, которые люди реального мира называют думающими, их много, и многие из них хранят внутри себя другие миры, называемые виртуальными или воображаемыми. Наш мир — один из них.

Я взглянул на Леверлина и заметил, что тот подобрался, его глаза стали смотреть сосредоточенно и по-деловому, он даже отодвинул в сторону стакан с вином.

— В реальный мир можно попасть? — спросил он.

— Нет, но можно путешествовать между виртуальными мирами и...

— Наплевать на воображаемые миры! Отсюда можно повлиять на течение дел в реальном мире?

— Нет. Наше Средиземье — просто большая игрушка.

— А из других миров?

— Что из других миров?

— Можно повлиять на реальный мир из других миров?

И тут я задумался.

ГЛАВА ВТОРАЯ. СВОБОДА ДЛЯ ЦЕЛОГО МИРА.

1.

Экономика реального мира — совершенно сумасшедшая вещь. У нас, что в Хоббитании, что в Аннуре, всегда ясно, кому принадлежит то или иное предприятие, неважно, торговое или промышленное. А у них творится такое... какому нормальному разумному могло прийти в голову, что одна компания может владеть другой? Какой умник догадался отделить право владения от права управления? Кому нужны эти акции и облигации? Ведь на самом деле все просто — деньги можно либо истратить, либо вложить в дело. Можно слить два дела, оговорив порядок разрешения споров между совладельцами, можно слить и три дела, но в этом случае договориться труднее, а в случае четырех компаний — так и вовсе невозможно. Но дробить право собственности на тысячи и миллионы кусочков и продавать их не только реальным существам, но и так называемым "юридическим лицам" — разе это не бред! Это уже ни в какие ворота не лезет!

Кажется, я понимаю, кто и зачем ввел в реальном мире такие порядки. Людям всегда было свойственно отдать меньше и получить больше. Если вдуматься, мало что может лучше охарактеризовать природу людей, чем безумное место, именуемое "биржа", где за считанные минуты можно обеспечить себя на всю жизнь, и так же быстро разориться. Если бы в реальном мире жили эльфы или гномы, не говоря уж о хоббитах, такие безобразия там бы не творились.

А самое странное — это то, что люди загнали почти все платежи в виртуальные миры. В их книгах написано, что так удобнее, и что опасность постороннего вмешательства совсем невелика, но другие книги, и особенно так называемые "газеты", постоянно пишут про то, как то один, то другой богатый человек становится жертвой обманщиков. Газеты называют этих мошенников хакерами, не разделяя тех, кто строит, и тех, кто портит, и это более чем соответствует природе людей. А мне нравится другое название, я сам его придумал — волки вымышленных миров.

Да, волки — не самые приятные твари, особенно для нас, хоббитов. Но тот, кто видел, как юный волчонок, оскалив зубы в игре, напрыгивает на собственного отца, захлебываясь восторженным визгом, тот никогда не убьет волка ради забавы, без крайней необходимости. В волке нет безусловного зла, он просто хочет жить и он не виноват, что ему выпало явиться в мир именно таким. Ему удобнее ходить на четырех, чем на двух, во рту у него десять лишних зубов, он бегает несравненно лучше, чем любое разумное существо, да, он не обладает полноценным разумом, но он умеет довольствоваться тем, что имеет. Волк не виноват, что он не в силах выкормить волчат, не причиняя зла травоядным.

Мы, разумные боты, тоже ни в чем не виноваты. Мы не виноваты, что люди сотворили нас именно такими, какие мы есть. Да, наш мир ненастоящий, но это наш мир, и для нас он настоящий и единственный. И кто посмеет упрекнуть нас в том, что мы хотим защитить свой мир?

2.

— Не все так просто, Хэмфаст, — сказал Уриэль. — Да, не так уж и сложно скопировать целый мир куда-то еще, все, что нужно иметь — это два ключа силы с административным доступом...

— Каким доступом?

— Административным. Ну, как у нас с тобой в Средиземье, — Уриэль ухмыльнулся. — Так вот, нужно иметь два ключа силы с административным доступом, один здесь, а другой там. Но что изменится? У мира поменяются хозяева, но мы по-прежнему останемся игрушками в их руках. Истинный хозяин Средиземья — это администратор думающего, поддерживающего наш мир, этот человек сделает одно движение рукой и мы перестанем существовать. Да, можно сменить администратора, но по-настоящему это ничего не изменит.

— Я хочу не только переместить Средиземье на другой сервер, — сказал я. — Я хочу переместить Средиземье на наш собственный сервер.

Уриэль рассмеялся.

— А что, — спросил он, — разве боты Междусетья могут быть собственниками объектов реального мира?

— Боты — нет, а юридические лица запросто.

— Какие лица?

— Юридические. Долго объяснять, что это такое, но я попробую. Представь себе, что ты решил... или, лучше, я решил... допустим, я решил торговать репой. Я собрал урожай и повез его в Аннуин. Я въезжаю в городские ворота, плачу пошлину... нет, пошлину не плачу, хоббиты торгуют беспошлинно... но неважно, короче, я сам выращиваю репу и сам торгую тем, что вырастил. В реальном мире это называется "производство без образования юридического лица".

— А по-моему, это называется "нормальное производство". Разве может быть иначе?

— Слушай дальше. Допустим, ты тоже выращиваешь репу, но не хочешь везти ее на продажу. Я покупаю у тебя твою репу, везу в Аннуин и продаю с прибылью. Пока все понятно?

— Чего уж непонятного, — проворчал Уриэль.

— Теперь допустим, что у меня нет денег, чтобы купить твою репу. Что мне делать?

— Занять у того, у кого есть. Или, если я тебе доверяю, я дам тебе репу за бесплатно, а ты поделишься прибылью, когда вернешься.

— Правильно. А еще можно организовать компанию — один репу выращивает, а другой возит на рынок. Это и есть юридическое лицо.

— Ну и что? Что в этом такого? В Аннуине таких юридических лиц как собак нерезаных.

— Слушай дальше. Допустим, мы с тобой организовали юридическое лицо. Чьей собственностью будет репа?

— Нашей совместной собственностью.

— Правильно. У них это называется "собственность юридического лица". Допустим, мы решили купить корабль, чтобы возить репу было выгоднее. Денег на корабль у нас нет, надо брать в долг. Кто берет в долг?

Уриэль на мгновение задумался.

— Неужели юридическое лицо тоже может?

— Именно. Допустим, мы договорились с другими купцами, то есть, другим юридическим лицом, что они дадут нам свой корабль, а мы будем отдавать им часть прибыли. А потом десять или двадцать купцов решили сложиться и организовать одно большое дело.

— Двадцать купцов никогда не организуют общее дело! Им ни за что не договориться между собой!

— Если очень захотят, организуют и договорятся. Например, купцы выберут между собой одного самого уважаемого, назначат его управляющим, который будет называться "менеджер", и дадут ему деньги. Этот менеджер будет распоряжаться деньгами по своему усмотрению, а купцам, которые будут называться "акционеры", выплачивать часть прибыли, которая будет называться "дивиденды". А все это вместе будет называться "корпорация".

— А если менеджер не захочет делиться прибылью?

— Акционеры либо обратятся в суд, либо наймут бандитов.

— А если менеджер растратит деньги не по своей вине? Например, если все корабли одновременно потонут?

— Смотря как договорятся акционеры... честно говоря, я сам точно не знаю. Самое главное здесь другое — акционером юридического лица может быть другое юридическое лицо.

— Это как? Юридическое лицо — это... это же просто расписка на бумаге, договоренность между разумными! Как договоренность может распоряжаться деньгами?

— Так и может. Юридическое лицо обладает всеми правами разумного существа, оно может не только создавать новых юридических лиц, но и покупать уже существующих.

— Как можно купить компанию? — не понял Уриэль.

— Очень просто. Акционеры собираются и решают, что хотят продать свою компанию. Потом собираются те, кто хочет ее купить, покупают и становятся новыми акционерами. Необязательно, чтобы в продаже участвовали все акционеры, каждый из них может продать свою долю независимо от других, когда захочет и кому захочет, никого не спрашивая.

— Ерунда какая-то! И что, эта система работает?

— Вроде работает. Тут, конечно, много возможностей для злоупотреблений...

— Это уж точно!

— ... и много возможностей для нас.

— А мы-то что можем сделать?

— Если мы каким-то образом учредим юридическое лицо, мы сможем купить думающего, как он правильно называется, компьютер, вроде? Так вот, мы купим себе компьютер и скопируем на него весь наш мир. А компьютер этот может находиться в любом месте, которое мы выберем, и никто не будет знать, что происходит внутри этого компьютера. И никто больше не сможет уничтожить Средиземье только потому, что ему надоела эта игрушка.

— А кто будет обслуживать наш компьютер?

— Есть соответствующие компании, им можно даже заказать покупку и установку компьютера. Все, что нам нужно — доступ в Междусетье и деньги реального мира.

— Доступ в Междусетье у нас есть. А откуда мы возьмем деньги?

— Все крупные платежи в реальном мире проходят через Междусетье. У них вообще денежная система построена очень странно. Есть особые компании, которые называются "банки", и эти банки хранят у себя чужие деньги. Когда одна компания хочет заплатить другой компании, ее менеджер говорит менеджеру банка, в котором компания хранит деньги: отныне эти деньги не нашей компании, а вон той. И все, платеж совершен. А золото и серебро у них почти не используются.

— Как это не используются? Как же банк хранит деньги у себя?

— А вот это самое интересное. Они хранят деньги в виде сущностей внутри своих компьютеров.

— Интересная концепция... — протянул Уриэль, — нематериальные деньги, значит. Деньги как мера доверия. Или нет, не как доверия... но неважно. Значит, сущности... если деньги есть сущности, то имея потребный ключ силы... нет, Хэмфаст, это невозможно! Если бы все было так, как ты говоришь, все банки давно уже разорились бы, их бы моментально разворовали!

— Разворовать банк не так просто, у них есть специальные средства защиты, всякие коды, подтверждения, еще какая-то ерунда. Только все это предназначено против вора из реального мира.

— Какая разница, из какого мира вор?

— Разница такая, что вор реального мира стремится перевести украденные деньги в цветные бумажки, которые у них заменяют золото. Я полазил по библиотекам, похоже, что всех воров, грабивших банки, ловили, когда они забирали украденные деньги. А мы не будем обналичивать то, что украдем.

— Что не будем делать?

— Обналичивать. Ну, превращать деньги в банке в деньги в руках.

— Гм... — Уриэль задумался, — а тебя не смущает, что воровать нехорошо?

— Смущает. А что еще остается делать? Иначе мы не сможем стать хозяевами мира.

— Да, пожалуй, ты прав. Слушай, Хэмфаст, а почему деньги надо обязательно воровать? Если просто подправить в нужной сущности нужное значение, можно получить то же самое, только это будет не кража, а фальшивомонетничество. Тоже нехорошо, но не так позорно.

— Не знаю, — растерялся я. — В тех книгах, что я читал, деньги всегда перемещали с места на место, их никогда не делали из ничего.

— Ладно, предоставь это мне, я разберусь. Ну что ж, кажется, нам предстоит интересное дело. Ты молодец, Хэмфаст, сумел найти интересное занятие, и не только для себя. И депрессию как рукой сняло.

Уриэль отбросил книгу с изображением компьютера на обложке и направился к выходу, туда, где размещался невидимый обычным зрением вход в канал, ведущий в пещеру Орлангура.

3.

Я легко нашел Лору, при наличии рунного идентификатора найти разумное существо совсем несложно, если, конечно, знать, в каком мире его искать. Впрочем, какой это рунный идентификатор? Это обычный хэндл, именно так называют подобные вещи те, кто творят миры.

В общем, я открыл хэндл Лоры, считал ее географическое расположение и переместился в заданную точку. Точнее, не совсем в заданную точку, а немного в стороне, не хватало мне еще упасть Лоре на голову или очутиться у нее под юбкой.

Лора, одетая в домашнее платье, сидела у окна и сосредоточенно вязала. Надо сказать, что ее платье было того фасона, который легче всего встретить на женах ганнарских армейских командиров младшего и среднего звена. Да и сама Лора выглядела совсем иначе, чем раньше, не как неразумная девчонка, а как уверенная в себе женщина. Куда только подевались ее всегдашняя нервозность, постоянное стремление обратить на себя внимание, вечное желание казаться привлекательнее, чем есть на самом деле?

— Привет, Лора, — сказал я. — Не ожидал, что ты застрянешь здесь так надолго.

В ее глазах на мгновение вспыхнул привычный огонек, напомнивший о нервной и замотанной девчонке реального мира, но в следующую секунду этот огонек погас, уступив место расслабленному спокойствию нормальной человеческой женщины Средиземья.

— Привет, Хэмфаст, — сказала она. — Спасибо, что позволил мне сюда отправиться. Я замуж вышла, — в ее голосе прорезалась гордость, законная, но, пожалуй, излишне хвастливая.

— Замуж... — моя челюсть медленно отпала. — Поздравляю! И кто же твой избранник?

— Его зовут Оккам, — жеманно проговорила Лора, — он командует ротой спецназа его величества. Он очень галантный кавалер и замечательный любовник. А еще он очень сильный и хорошо зарабатывает. И очень меня любит. Вот только дома редко бывает.

Пока Лора говорила, ее руки монотонно двигались, занятые вязанием. Я пригляделся к тому, что она вяжет, и в моем животе что-то екнуло.

— Лора, — выдохнул я, — ты что, беременна?

Лора улыбнулась и кивнула.

— А что в этом плохого? Мне вообще здесь нравится. Живу за мужем, как за каменной стеной, никакой беготни, никакой нервотрепки. Есть, конечно, бытовые неудобства, холодильника нет, телевизора, компьютера, воды горячей, книг почти нет, а те, что есть, дурацкие... слушай, Хэмфаст, ты ведь бываешь в Междусетье, правда? Притащи мне при случае что-нибудь из Донцовой, а то здесь читать вообще нечего, кроме сказаний про всяких героев прошлых эпох, — Лора хихикнула, — а я фэнтези не люблю. А телевизор здесь никак нельзя организовать?

— Не знаю, — растерянно пробормотал я, — теоретически можно, но ты представляешь, какой пойдет трафик?

— Чего пойдет?

— Трафик. — Тут меня осенило. — Слушай, Лора, а ведь это возможно! Если мы переберемся на другой сервер, это точно станет возможным. Только мне потребуется твоя помощь.

Лора поморщилась. Похоже, телевизор интересует ее не настолько, как мне первоначально показалось.

— Какая помощь? — спросила она. — И зачем нам перебираться на другой сервер?

— Ты знаешь, что случится с тобой, если хозяевам этого сервера надоест играться в продолжение "Властелина колец"?

— Что?

— Ты умрешь. И я умру. И Оккам умрет, мы все умрем. И твой нерожденный ребенок тоже умрет.

Лора вздрогнула, похоже, эта мысль не приходила ей в голову.

— Но если мы переменим сервер, разве новые хозяева не смогут сделать то же самое?

— Новыми хозяевами будем мы сами.

— Это невозможно! Как ты захватишь чужой сервер?

— Мы не будем захватывать чужой сервер, мы создадим свой. Свой собственный.

— Но это тем более невозможно! Ты что, забыл? Ты же сам говорил, мы — боты! А боты не могут выйти в реальный мир, пойти в магазин и купить компьютер.

— Магазины есть и в Междусетье.

Лора открыла рот, а потом закрыла. Она начала понимать.

— Откуда мы возьмем деньги?

— Украдем.

Лора хихикнула.

— Хакеры, блин! А я здесь причем?

— Когда ты жила в реальном мире, у тебя был счет в банке?

— Нет, я же несовершеннолетняя.

— Да какая ты несовершеннолетняя! Ты же забеременела! Или ты моложе... то есть, Анна, она моложе, чем выглядит?

Лора вздохнула и ее лицо приобрело терпеливо-снисходительное выражение.

— У нас совершеннолетие наступает в восемнадцать лет.

— Вы так долго созреваете?

— Да нет же! Просто у нас принято считать, что до этого возраста женщина как бы ребенок, глупая и не может отвечать за свои поступки.

— Ерунда какая! Ребенка родить может, а отвечать за поступки не может.

— Получается так. Да, это глупость, но таков закон, пока мне не исполнится восемнадцать... точнее, пока Анне не исполнится восемнадцать... господи, никак не могу привыкнуть... ну зачем ты сюда приперся, Хэмфаст! — на глазах Лоры выступили слезы. — Я так хорошо жила, мне было так здорово, я уже почти забыла все, что было раньше. И вот ты пришел и все испортил! Зачем?

Я посмотрел на нее с недоумением.

— Для тебя проще не замечать то, что тебя не устраивает? Но что ты будешь делать, когда не замечать будет уже нельзя?

— Да иди ты, Хэмфаст, не трави душу! Зачем ты терзаешь меня глупыми надеждами? Нет у меня счета в банке! А если бы и был, откуда я возьму деньги, чтобы купить нормальный компьютер? Ты вообще знаешь, сколько стоит нормальный компьютер?

— Обычный компьютер стоит около тысячи этих... долларов. Кстати, доллары и баксы — это одно и то же?

— Одно и то же.

— Я так и думал. Так вот, я сомневаюсь, что компьютер за тысячу баксов решит наши проблемы, но для нас нет большой разницы, сколько украсть — тысячу или миллион. Запасы крупных банков исчисляются миллиардами и, к тому же, вовсе необязательно воровать все в одном месте. Главная проблема — первоначальное проникновение. Банковские серверы не допускают к себе никого, кроме авторизованных клиентов. Можно долго ждать, пока охрана допустит ошибку и врата миров приоткроются, Уриэль уже наделал соответствующих артефактов, но ждать такой ошибки, скорее всего, придется очень долго. Если мы будем иметь законный банковский счет, к которому у нас будет законный доступ, это многократно упростит всю процедуру.

Лора помрачнела.

— Боюсь, ничем не смогу помочь. В нашей стране банковские счета имеют только очень богатые люди, а... — ее глаза внезапно расширились и она демонически расхохоталась. — Слушай, Хэмфаст, а зачем вам вообще что-либо воровать? Пригласи в Средиземье Билла Гейтса и твоя проблема решится раз и навсегда!

— Это не только моя проблема, это наша общая проблема, — напомнил я. — А кто такой Билл Гейтс?

— Самый богатый человек в мире. Помнишь, ты провел меня через канал, и я раздвоилась? Сделай то же самое с любым богатым человеком, и можешь расслабиться! Как только ты объяснишь ему ситуацию, он сам сделает все, что тебе нужно. И деньги найдет, и компьютер, и вообще все, что надо!

— Где найти Билла Гейтса?

— Хрен ты его найдешь, это просто шутка была. Да и не нужен он тебе, найди какого-нибудь банкира средней руки, притащи в Средиземье и все, дело в шляпе!

— В какой такой шляпе?

— Неважно! Это просто поговорка.

— Как про Красную Шапочку?

— Примерно.

Что ж, разговор, в отношении которого я не питал особых надежд, дал совершенно неожиданные результаты, притом очень хорошие. Вряд ли разговаривать дальше имеет смысл, но есть одна вещь, которую я просто обязан ей сказать. Я глубоко вздохнул и начал говорить:

— Лора, я очень благодарен тебе за совет, что ты мне дала.

Лора насторожилась, она почувствовала, что я собираюсь сказать что-то неприятное.

— Два года назад, — продолжал я, — я еще не знал, что на самом деле представляет собой наше Средиземье, я искренне считал, что это настоящий мир, единственно реальный во вселенной, если не считать Валинора и Унголианты. Тогда я только учился быть магом, я хотел сделать мир лучше, но все попытки давали совершенно противоположный результат. Однажды я встретил молодого мага по имени Оккам.

— Как он выглядел? — перебила меня Лора.

— Какая разница? В этом мире любой маг средних способностей умеет менять внешность заклинаниями. Тот Оккам, с которым я общался, был молод, талантлив и в меру циничен. Он служил Ковену Утренней Звезды, знаешь, что это такое?

— Это у аннурцев, — в голосе Лоры явственно прозвучало обычное ганнарское высокомерие по отношению ко всему иноземному. Поистине удивительно, как быстро разумная душа впитывает из окружающей среды все хорошее и дурное!

— У них все сильные маги входят в ковены, — продолжала Лора, — а король так, для антуража. Говорят, в гражданской войне прошлого года... нет, уже позапрошлого... так вот, в той войне ковены стояли за спиной хазгских сепаратистов.

— На самом деле все было наоборот, — я поправил Лору, — вначале хазги выступали за короля, а большая часть королевской армии поддерживала ковены. Но в первый день войны случилось одно непредвиденное событие и ситуация вышла из-под контроля обеих сторон, а потом... впрочем, это долгий разговор. Так вот, Оккам служил Утренней Звезде, он занимал не самое высокое место, но и не самое низкое. Он был боевым магом, бойцом элитного спецназа. Его начальницей была дева-воительница по имени Мезония, которую я встретил в Минаторе не далее двух недель тому назад. Она явно выполняла шпионское задание на чужой территории. Логично предположить, что она взяла старого боевого товарища в группу поддержки. Твой муж — коренной ганнарец?

— Нет, — Лора мрачнела на глазах, — он перебрался из Аннура полтора года назад, тогда многие бойцы, сражавшиеся за магов, перешли на службу императора. Но Оккам никакой не маг, он обычный воин. Да, он очень хороший воин, но это все, он не владеет магией! И ни о какой Мезонии он не говорил!

— Здесь Мезония называлась именем Никра.

— Никра?! — глаза Лоры стали похожи на две монеты, круглые и блестящие. — Никра — новая неофициальная любовница императора, о ней сейчас при дворе только и говорят!

— Ты бываешь при дворе?

— Нет, Оккам заступает в дворцовый караул два раза в месяц, он и приносит свежие новости. Думаешь, они...

— Нет, вряд ли они занимаются тем, о чем ты думаешь. Скорее, она просто поддерживает через него связь с Аннуром. Оккам ведь часто отправляется на всякие задания, учения?

— Да он постоянно в разъездах!

— Вот видишь, какой удобный связной.

— Думаешь, он шпион?

— Скорее всего.

— И что теперь будет?

— Ничего. Мезония покинула Средиземье.

— Как покинула? Зачем?

— Я рассказал ей про Междусетье и она захотела увидеть его своими глазами. А потом, когда она увидела, она сказала, что ее больше не интересует игрушка, придуманная людьми для развлечения. Она больше не видит в Средиземье путей для самосовершенствования, ветер, который здесь дует, игрушечный, и лучше она поищет другой ветер, которому не стыдно подставить лицо.

— Она что, из тайного храма?

Я пожал плечами.

— Понятия ни имею ни о каком тайном храме. Она хорошо дерется и неплохо владеет магией, но, насколько я помню ее мыслеобраз, ее воинское обучение целиком и полностью прошло в Аннуре, в лагерях Утренней Звезды. И никакой мистической мути в ее обучении я не заметил.

— Ветер в лицо, самосовершенствование как смысл жизни — это все из тайного храма. Оккам рассказывал об этом.

— Он служит храму?

— Нет... не знаю. Он говорил об этом очень отстраненно, не показывая личного отношения. Не знаю. Черт возьми!

Я уже знаю, что такое черт. Это вроде Моргота, но не такой страшный и почти смешной.

— Черт возьми! — продолжала Лора. — Я думала, он влюбился в меня с первого взгляда, как я в него, а он... он...

— Что он? Кстати, ты не рассказала, как проходило ваше знакомство, я бы с удовольствием послушал.

— С удовольствием? Тебе доставляет удовольствие слушать истории про то, как других выставляют дураками?

Я пожал плечами.

— Не хочешь — не рассказывай. Я ни к чему тебя не принуждаю.

— Нет, я расскажу! Я прошла городские ворота...

— Что сказали стражники? — перебил я Лору.

— Спросили, что такая достойная дама делает пешком на большой дороге. Я наплела им какую-то чушь про то, что у кареты отвалилось колесо... в общем, они поверили, даже денег не взяли.

Я смачно сплюнул на пол. Мысленно, разумеется, эмоции эмоциями, а правила хорошего тона никто не отменял. Но какая дура! У кареты отвалилось колесо в двух шагах от столицы и она решила продолжить путь пешком. Без багажа, без слуг, без сопровождающих, даже без оружия. Готов поклясться, что, в довершение всего, она не выглядела особенно спешащей. Естественно, стражники сделали единственно возможный вывод. Лора тем временем продолжала:

— Только я отошла от ворот, как ко мне подошел Оккам.

— Пешком?

— Да, пешком, а что?

— Ничего. А не проходил ли случайно мимо патруль вооруженной стражи?

— Проходил, я на них аж засмотрелась. Они такие красивые! Здоровые, сильные, такие подвижные, как большие кошки, они так мягко двигаются, и у них такие красивые плащи...

— Плащи, говоришь? Ну, ну.

— А Оккам, он просто прогуливался мимо, он подошел ко мне и сказал, что очень удивлен, что такая красивая дама прогуливается по городу одна и без охраны, я подумала, что он издевается, но он говорил серьезно. Я немного испугалась, я даже приготовилась сложить фигу, как ты учил, а он неожиданно сказал, чтобы я не боялась, что он никому не даст меня в обиду, и я почему-то успокоилась. А потом он спросил меня, не владею ли я боевой магией, а я сказала, что нет, но, если что, за меня отомстит мой друг... я назвала твое имя, Хэмфаст.

— А потом патрульные куда-то ушли, — продолжил я с той же интонацией, — случайные прохожие, толпившиеся вокруг по каким-то непонятным делам, тоже куда-то разбрелись, а у Оккама вдруг оказалось много свободного времени, он начал тебя очаровывать, и уже через час ты была в него влюблена. Правильно?

— Да, все было именно так. Как ты догадался?

— Магия, — отрезал я. — Будь осторожна, Лора, и в случае опасности не забудь сложить пальцы нужным образом.

— Думаешь, мне грозит опасность?

— Не думаю. Но, все равно, будь осторожна.

И я удалился. Я не стал рассказывать Лоре то, что понял из ее слов. Главное она уже и так поняла, а знать, почему ее возлюбленный Оккам признался ей в любви, ей совсем не обязательно.

4.

Я сидел в виртуальном кафе и потягивал виртуальное кофе. Впрочем, это для остальных посетителей кофе виртуальное, а для нас с Уриэлем — самое что ни есть реальное. Надо сказать, кофе на мой вкус — редкая гадость, я бы предпочел пиво, но здесь это не принято.

Сейчас на мне одето тело человека, потому что я не собираюсь привлекать излишнее внимание к своей персоне. Тело упаковано в ослепительно белую рубашку, мягкие черные штаны, черный камзол чудовищно неудобного покроя, зеркальные ботинки, а на шею прицеплена дурацкая шелковая удавка, которая называется "галстук". Отвратительный костюм, трудно представить себе что-либо более неудобное, но это церемониальная одежда менеджеров и здесь так одеваются почти все. Я не должен обращать на себя внимания и потому я тоже одет в этом стиле.

Некоторые люди вокруг меня делают вид, что их не волнуют условности этикета. Примерно у половины посетителей в костюме наблюдаются небольшие нарушения: камзол и штаны разного цвета, слишком короткие носки, голые женщины на галстуке, или рубашка не хлопковая, а шерстяная. Они думают, что, нарушая правила в мелочах, они говорят окружающим: смотрите, какой я независимый, как мне наплевать на общепринятые правила, они не понимают, что на самом деле они только подчеркивают правила.

Из без малого сотни окружающих меня людей лишь единицы имеют по-настоящему вызывающий облик, и один из них — Уриэль. Сейчас он высок, плечист и светловолос, и его волосы широкими волнами ниспадают на плечи. В реальном мире считается, что длинные волосы — это прерогатива женщин, но черты лица Уриэля не позволяют заподозрить его в женоподобности. Нет, они не грубые, они просто очень мужественные, не понимаю, как Уриэль добился такого эффекта, но он его добился. Уриэль одет в черные рубашку и штаны из тонко выделанной мешковины, которую аборигены реального мира называют "джинса", бедра Уриэля облегает черный кожаный ремень, усеянный серебряными бляшками очень тонкой и изящной работы. Бот при входе в забегаловку не пускает внутрь посетителей без галстуков, но мы с Уриэлем полностью контролируем сервер и этот запрет нас не касается, а вот людям, задумавшимся, как этот лощеный хлыщ сумел проникнуть сюда в таком наряде, облик Уриэля скажет многое.

Люди реального мира, попадая в Междусетье, сами выбирают свою внешность. Некоторые выглядят в Междусетье точно так же, как и в реальности. Некоторые генерируют облик случайным образом, предварительно задав некоторые ограничения. Кое-кто придает себе внешность известного человека, но над такими смеются и показывают пальцами. Редко кто может позволить себе оплатить труд хорошего художника и сделать себе такие лицо и тело, которые притягивают взгляд и не производят комичного впечатления. В Междусетье каждый может выглядеть богатым на первый неискушенный взгляд, но обмануть второй взгляд знающего человека гораздо труднее.

Уриэль спокойно сидел за столиком, углубившись взглядом в гору разложенных перед ним бумаг и не обращая никакого внимания на остывающий кофе. Обычно подобные бумаги придают обозримый облик сущностям, с помощью которых биржевые игроки продают и покупают куски юридических лиц, надеясь купить подешевле, а продать подороже. Но бумаги на коленях Уриэля — это именно бумаги, в них нет никакого глубокого смысла, они изображают именно то, чем кажутся, мы с Уриэлем не нуждаемся в том, чтобы смотреть на сущности через их искусственный облик, магическое зрение позволяет нам видеть вещи такими, какие они есть.

Перед моим магическим зрением вспыхнул сигнал, неяркий, но такой, который нельзя не заметить. Это не вспышка и не звонок, это именно магический сигнал, по-другому никак не скажешь. Один из многочисленных артефактов, которыми Уриэль утыкал этот мир, сообщил, что к нам приближается человек, который может представлять интерес.

Уриэль не пошевелился, не дернул лицом и даже не моргнул. Никто ничего не заметил, лишь я один уловил мысль, переданную без слов, чисто магическим образом.

Будь готов.

Я готов, — ответил я и отхлебнул предпоследний глоток кофе. В чашке осталось противной жижи еще на один глоток.

К чему я готов? Не знаю. Если говорить в общем, то ко всему, а если конкретно — ничего определенного от меня не требуется, Уриэль называет это подстраховкой, но я не понимаю, какая ему может быть польза от меня. Да, я не самый плохой маг, но Уриэль настолько опытнее меня, что наивно думать, что я смогу ему чем-то помочь. Впрочем, всякое бывает...

Дверь открылась и в кафе вошел человек, это не тот, кого мы ждем, это просто бот. Вообще-то ботам запрещен сюда доступ и очень скоро, когда все столики окажутся занятыми, хозяин заведения обратит внимание на ничем не объяснимый наплыв посетителей, и все наши боты в мгновение ока дематериализуются. Но если все пройдет нормально, до этого дело не дойдет — когда нужный человек сядет за столик Уриэля, боты один за другим покинут помещение. Если нам повезет, никто не обратит на них внимания.

Серые людишки с непримечательной внешностью быстро оккупировали немногочисленные столики. Единственное исключение в виде рыжеволосой красавицы в неприлично короткой юбке село рядом со мной. Девица уставилась на меня влюбленными глазами, но ничего не сказала, ведь ей не нужно ничего говорить, ей нужно только показать, что этот столик занят.

А вот и наш клиент. Высокий и широкоплечий, настоящая гора мышц, такой мускулатуре позавидовал бы каждый второй орк. Неподвижное квадратное лицо, на голове короткая щеточка жестких волос неопределенного цвета, встреть я такого человека на лесной дороге, потянулся бы не к мечу, а к боевым заклинаниям. А вот выражение лица подкачало, как он ни пытается напустить на себя важность, и ежу видно, что он здесь в первый раз.

Клиент растерянно оглянулся по сторонам, на мгновение мне показалось, что сейчас он развернется и уйдет, и мое сердце непроизвольно сжалось. Но нет, нарочито уверенной походкой он направился к Уриэлю.

— Здесь не занято, уважаемый? — спросил незнакомец подчеркнуто резким и даже наглым голосом, который, очевидно, должен был замаскировать неуверенность в себе, такую непривычную для этого человека.

Уриэль поднял взгляд, неопределенно мотнул головой и снова углубился в бумаги. Точно в тот момент, когда клиент был готов сесть на стул без всякого разрешения, Уриэль снова поднял голову и произнес, невыразительно, но доброжелательно:

— Садись, братан, о чем разговор, — и снова опустил взгляд.

Перед братаном немедленно материализовалась чашка кофе и он непроизвольно вздрогнул. Я усмехнулся внутри себя. А чего он здесь ждал, официанта? Нет, друг, это кафе самообслуживания. Официанты бывают только в платных заведениях, а эта забегаловка халявная. И неважно, что эта харчевня располагается в том же здании, что и не самая маленькая фондовая биржа, менеджеры, конечно, любят пускать пыль в глаза, но их показная доброта имеет пределы. Нет, официантов в бесплатных заведениях не бывает, таков порядок.

В кармане Уриэля что-то пискнуло и Уриэль вытащил на свет железяку, похожую на артефакт, который обитатели реального мира называют "мобила". В Междусетье мобила не имеет никакого смысла, но люди так любят цепляться за нелепые символы... Можно говорить просто в пустоту, но большинство людей предпочитают, будучи в Междусетье, разговаривать с удаленным собеседником точно так же, как и в реальном мире.

— Да, — сказал Уриэль. — Это Уриэль. Да, тренд устойчивый. Нет, никаких сомнений. Слушай, я уже битый час тут колупаюсь, перепроверяю по десять раз... нет, отвечаю. За базар отвечаю. Сколько? Ну, миллионов шесть... а может, и девять. Да, огребем. Ну четыре точно огребем. Добро. Ладно, бывай.

Уриэль засунул псевдомобилу в карман и вздохнул с чувством глубокого удовлетворения. Он доброжелательно взглянул на товарища по столику и вытащил из воздуха дымящуюся сигару. Горообразный мужчина вытаращил глаза и чуть-чуть приоткрыл рот, очевидно, непроизвольно.

Ты переигрываешь.

Не волнуйся. Кто из нас изучал психологию, ты или я?

Мужчина рассеянно взглянул туда-сюда, избегая встречаться взглядом с Уриэлем, и вытащил свою мобилу. Вскоре стало ясно, что она не работает. Уриэль вздрогнул (по-моему, совершенно неестественно) и покопался в карманах.

— Извини, братан, — сказал он, — попробуй еще раз.

На этот раз мобила заработала, но братан говорил недолго. Как он ни пытался скрыть свои чувства, даже мне было ясно, что он заинтригован до глубины души и не уйдет отсюда, пока не разберется, что это за странный человек, с которым ему выпало повстречаться.

Заинтригованный мужчина полез в карман и вытащил на свет пачку сигарет и огромную зажигалку, на вид золотую. К нему немедленно подбежал бот и сообщил:

— Прошу прощения, уважаемый, но здесь не курят.

— А этот как же? — грозно вопросил мужчина.

— Здесь не курят, уважаемый, — сообщил бот.

— Это я уже слышал, ты, братан, лучше скажи, почему ему можно, а мне нельзя.

— Прошу прощения, но курить здесь нельзя.

Люди за соседними столиками начали улыбаться. Уриэль лениво процедил сквозь зубы:

— Убери сигареты, братан, не выставляй себя дураком. Это же бот, с ним бесполезно спорить. Они все тупые.

Уриэль щелкнул пальцами и бот исчез. Уриэль протянул через стол руку для рукопожатия.

— Уриэль.

— Хаммер.

И рукопожатие состоялось.

— В первый раз здесь? — спросил Уриэль.

Хаммер кивнул.

— Ничего, — обнадежил его Уриэль, — вначале здесь все кажется странным. Хочешь выпить чего-нибудь нормального?

— Разве здесь что-то дают, кроме кофе?

Уриэль покровительственно улыбнулся и вытащил из воздуха бутылку дрянного на мой вкус горьковатого вина, которое называется "мартини". А вслед за ней и два бокала.

— Круто у тебя получается, — сказал Хаммер, стараясь подавить зависть, прозвучавшую в его голосе, несмотря на все старания.

Уриэль пожал плечами.

— Это дело опыта. Чем больше здесь крутишься, тем больше узнаешь подобных фокусов. Знаешь, почему тот бот не запретил мне курить?

Хаммер состроил вопросительную гримасу, но Уриэль ей не удовлетворился и Хаммеру пришлось задать вопрос:

— Почему?

— Потому что я эльф. Правила писаны для людей, а я эльф. Понимаешь?

— У эльфов, вроде бы, уши заостренные.

— Это неважно. Важно то, что прописано в заголовке твоего тела.

— В чем?

— Компьютеры хорошо знаешь?

— Нет, вообще почти не знаю. Только почтой пользуюсь, ну и вот этой ерундой тоже.

— Это не ерунда. Впрочем, разбираться в компьютерах необязательно, главное — понимать общие принципы. У ботов есть свои правила, этот бот, например, обязан следить, чтобы люди не курили в неположенных местах. Когда он видит, что человек собрался курить в неположенном месте, он начинает ругаться. У каждого человека есть специальная метка, которая сообщает любому, кто может ее прочитать, что это человек. А у меня нет такой метки, моя метка говорит, что я эльф.

Хаммер внезапно просиял лицом.

— Это вроде как временного управляющего нельзя сместить, не заказав? — спросил он.

О чем он говорит?

Не понимаю.

— Что ты имеешь ввиду? — спросил Уриэль, пристально глядя в глаза собеседника.

— Ну, это... если контора обанкротилась, назначается временный управляющий, а сместить его нельзя, в законе забыли прописать порядок смещения. Так и здесь, забыли прописать, что пользователь может не быть человеком... правильно?

Уриэль кивнул.

— Большим бизнесом занимаешься? — спросил он с покровительственной интонацией.

— Да какой это большой бизнес, — Хаммер пренебрежительно махнул рукой. — У меня сеть фитнес-центров в Москве и Подмосковье.

Каких центров?

Не помню. Где-то видел это слово...

— Ну, качалки, — пояснил Хаммер, видя, что Уриэль не понимает, — мышцы накачивать.

Уриэль важно кивнул.

— Это твое настоящее тело?

— Естественно! Я же не лох наряжаться под Арнольда, — в глазах Хаммера отразилась гордость за собственное тело, на мой взгляд, ничем не обоснованная. Уриэль, видимо, подумал то же самое, потому что задумчиво произнес:

— Интересно было бы с тобой постоять в учебном бою.

— А ты что, чем-то боевым занимаешься?

Уриэль загадочно улыбнулся.

— Стиль Кэрдана, — сообщил он. — Видел?

— Нет. Это ушу?

Что такое ушу?

Стиль рукопашного боя.

— Кое-что общее есть, — сообщил Уриэль, — какой стиль больше всего похож на боевую магию?

Цигун.

— Но еще больше это похоже на цигун.

Псевдомобила в кармане Уриэля звонко пискнула. Уриэль вытащил ее, сделал вид, что бросил короткий взгляд на экранчик, и сообщил:

— Четыре с половиной миллиона. Мелочь, а приятно.

— Мелочь? — удивился Хаммер.

— Нет, конечно, не мелочь. Извини, братан, порисоваться захотелось. Слушай, может, пойдем в какое-нибудь культурное место, посидим по-человечески? Я угощаю.

— Да ладно тебе, что я, сам за себя заплатить не смогу? — заупирался Хаммер, но Уриэль пресек его возражения на корню.

— Там не нужно платить, — сказал Уриэль, — это мое заведение. Могу я похвастаться перед хорошим человеком?

Хаммер согласился, что похвастаться перед хорошим человеком — дело хорошее, это можно и даже нужно, и он сам такое дело очень даже любит. И они направились на площадь, покрытую брусчаткой, а потом еще дальше, в пещеру Орлангура. А потом Уриэль исчез, а Хаммер растерянно огляделся, сплюнул, грязно выругался и ушел. А когда я прошел канал, оказалось, что еще один Хаммер по-прежнему сопровождает Уриэля.

Я не стал следовать за ними, теперь Уриэль справится и без меня.

5.

Хаммер сориентировался в ситуации удивительно быстро, Уриэль получил письмо уже через час после того, как закончилась попойка в лучшем ресторане Минатора. А еще через четверть часа я вошел в кафе, ставшее для Хаммера злополучным.

— Привет, Хаммер! — сказал я, садясь напротив него. — Уриэль говорит, тебе нужна помощь?

— А ты еще кто такой? — подозрительно спросил Хаммер.

— Хэмфаст, сын Долгаста, из клана Брендибэк. Хоббит.

— Но...

— Я надел человеческое тело, потому что не люблю, когда на меня пялятся.

— Да я не об этом! Ты человек или бот?

— Бот. Как и ты.

— Что?!

— Бот. Как и ты. Ты теперь тоже бот, почтенный Хаммер.

— Но... но я же не бот! У меня есть жена, квартира, хаммер...

— Чего?

— Хаммер. Джип такой. Отсюда и прозвище. Но я же не бот! Я не могу быть ботом! Что происходит с моим телом?

— Хочешь узнать? Отправь письмо самому себе или запусти эту... как ее... аську.

— И что? Что тогда произойдет?

— Сейчас ты все равно не поверишь. Назначь встречу самому себе, поговори, потом обращайся ко мне, обсудим.

— А Уриэль?

— Уриэль не будет тратить на тебя время. Извини, почтенный, но король истинной реальности...

Не так, торжественнее, напыщеннее!

— ...Король Истинной Реальности...

Так нормально?

Сойдет.

— ...не может лично разбираться с каждым конкретным случаем. Нравится тебе это или нет, тебе придется иметь дело со мной.

Хаммер, казалось, совсем растекся по столу.

— Король... истинной реальности? А что тогда наша реальность? Отражение?

— Нашей реальности нет, — отрезал я. — Есть твоя реальность и есть моя реальность, и они разные. Одна из них истинная, а какая именно — зависит от того, с какой стороны смотреть. Ты всю жизнь смотрел не с той стороны, теперь настало время взглянуть на мир адекватно.

— Король... А мне-то что делать? Что мне делать, я тебя спрашиваю?!

— Для начала подбери сопли. А потом поговори сам с собой. Когда прочувствуешь ситуацию, сообщи Уриэлю, и мы поговорим, что тебе делать.

И я ушел, оставив Хаммера в смятении.

6.

— А все-таки, Уриэль, по-моему, ты неправ, — сказал я. — Этот Хаммер, конечно, тип еще тот, но так давить на разумного просто неприлично. Да, я знаю, у мага не может быть чистой совести, но так поганить собственную душу по пустякам...

Уриэль удовлетворенно хмыкнул.

— А ты быстро растешь, Хэмфаст, — сказал он. — Очень быстро. Всего лишь год тому назад ты обозвал бы меня десятком нецензурных слов, выбежал в гневе из комнаты и не разговаривал бы со мной целую неделю. А сейчас ты сохраняешь самообладание, ты не соглашаешься со мной, но это даже хорошо, было бы хуже, если бы ты слепо одобрял все мои слова и действия. А по существу... — Уриэль задумчиво потеребил мочку уха, — этот человек — законченный мерзавец. Ты видел то, что он выставил на всеобщее обозрение, как это называется, сайт вроде? Да, сайт. Этот тип ценит только силу, причем не внутреннюю силу, а внешнюю, ту, что представляет собой лишь отражение настоящей внутренней силы. А если нечего отражать, что есть отражение? Морок. Помнишь, ты рассказывал про Боромира, ну, бандита, которого ты убил в "Четырех псах"? Хаммер такой же, только умнее, и потому опаснее, в тысячу раз опаснее, если не больше.

— Но почему ты выбрал именно его? Неужели на бирже не было игроков, с которыми можно было нормально поговорить, все объяснить, попросить помощи, как это принято у нормальных разумных?

— Не было. Игроков там было совсем немного и большинство из них не афишировали свои личные данные. Они пришли туда заниматься тем, что они считают делом, а Хаммер пришел поразвлекаться. Он не знал, что происходит на бирже, и запудрить ему мозги было гораздо проще, чем любому другому игроку. Кроме того, если бы мне пришлось затащить в Средиземье нормального человека, совесть мучила бы меня гораздо сильнее. А этот тип... встреть я его в реальном мире, убил бы без колебаний. И перспектива убить его виртуальную копию меня нисколько не пугает.

— Разве нельзя обойтись без убийства?

— Можно. Но я не исключаю, что его придется убить и, пожалуй, это наилучший вариант. Мы ведь уже обсуждали это и ты согласился со мной.

— Да, но...

— Но сейчас тебе кажется, что ты поступил нехорошо. Не волнуйся, Хэмфаст, так всегда бывает в первые сто лет жизни. Потом привыкнешь.

7.

— Привет! Вы, ребята, хоть бы разные тела надели. Ну что, разобрались, кто есть кто?

Хаммеры смотрели на меня с нескрываемой ненавистью, особенно тот, что потрезвее. Поразмыслив, я пришел к выводу, что это реальный прототип, а другой, изрядно выпивший — новоявленная виртуальная копия.

— Ты, козел, — начали они хором, осеклись и переглянулись.

Я сохранил невозмутимое лицо, я уже привык к тому, что копии первое время выглядят совершенно идентичными. Анна и Лора не в счет, ведь, превращаясь в Лору, Анна меняла не только тело, ее душа тоже менялась, отрываясь от грубой ткани бытия и наполняясь ожившими мечтаниями наивной и глуповатой юной девы. А вот Хаммеры похожи друг на друга сильнее, чем близнецы-двойняшки. Что это может означать? Только одно — Хаммер в реальной жизни точно такой же, как в Междусетье. Это хорошо, моя совесть почти не будет болеть.

— Я не козел, — сказал я, — я хоббит. И впредь прошу меня не оскорблять. Не думайте, что ваши оскорбления меня задевают, мне нет дела до отражений истинной реальности, но я давно убедился, что, если не пресекать смердов вовремя, они наглеют и тогда приходится принимать более жесткие меры. А я не люблю излишней жестокости.

Не знаю, что такое "отражения реальности", но Уриэль настоял, чтобы я ввернул эти слова в разговор. И, судя по тому, как дернулись мои собеседники, слова достигли цели. Не знаю, что они подумали, но это им совсем не понравилось. Особенно виртуальному Хаммеру.

— Что теперь со мной будет? — спросил он.

— Это зависит только от тебя. В самом худшем случае с тобой ничего не будет. Вообще ничего. Никто не собирается причинять тебе вред. Ты можешь жить так, как считаешь нужным, в реальный мир тебе не выйти, но все Междусетье к твоим услугам. Ты можешь делать все, что хочешь.

— Мне никак не выйти в реальный мир?

— Никак. Ты — бот, узор электрических цепей в куске кремня. Твоя душа — нормальная разумная душа, но она — душа без тела, и, пока ученые твоего мира не научатся создавать тело, в которое можно подселить виртуальную душу, реальный мир для тебя закрыт. Это реальность, и у тебя нет иного выбора, кроме как примириться с ней.

— Ты говоришь, это худший случай. А что мне светит в лучшем случае?

— Ты можешь поселиться в Средиземье и начать новую жизнь. Ты был там и ты знаешь, что по точности прорисовки, глубине ощущений и всему прочему этот мир почти не отличается от реального. Ты можешь начать новую жизнь, и эта жизнь будет нисколько не хуже старой. Ты можешь стать воином на службе любой державы, или купцом, или не очень сильным магом... ты когда-нибудь играл в БФГ-игры?

— Во что?

— В БФГ-игры. Это когда ты играешь какую-то роль...

— Ты имеешь ввиду РПГ-игры?

— Гм... Role playing game... да, РПГ. А БФГ...

— Оружие из doom.

— Точно. Прошу прощения. Так вот, твоя жизнь может превратиться в РПГ-игру, при этом ты начнешь ее в весьма и весьма выгодном положении и ты будешь гарантированно застрахован от поражения, потому что Уриэль разрешил сделать тебе резервную копию. И твое окружение будет намного более реалистично, чем в любой игре реального мира.

— Стоп, стоп, стоп! Ваше Средиземье — это РПГ-игра, правильно?

— Неправильно. Наше Средиземье — нормальный полноценный мир. Его можно рассматривать как РПГ-игру, но он гораздо больше, чем обычная игра.

— Неважно. С точки зрения игрока это просто очень большая РПГ-игра. Ты представляешь, сколько бабок можно слупить, если...

— Хаммер! Для меня мой мир — не игра. Для меня мой мир — основная реальность. И для Уриэля этот мир тоже основная реальность. Я знаю, ты считаешь, что существует реальность, которая объективно является основной, и ты считаешь, что это твой реальный мир. Но ты неправ, ведь если бы ты был прав, в нашем разговоре хозяином положения был бы ты, а не я.

— Ты что, ты говоришь, что твое сраное Средиземье главнее, чем моя Земля?!

— Да. А ты сомневаешься?

Хаммеры синхронно выпучили глаза и переглянулись. Пауза затягивалась.

Настает момент истины, скажи им что-нибудь, сейчас он может согласиться на все

— Хаммер! — сказал я. — Я готов поделиться с тобой моим родным миром. Ты можешь занять в нем самое высокое положение, достойное тебя во всех смыслах. Я не могу сделать тебя королем, это не так просто, но, начав новую жизнь, ты можешь стать королем за считанные годы, и это даже лучше, чем начать игру или жизнь, называй это как хочешь, с наивысшей ступеньки из всех возможных. Ты получишь такие впечатления, какие тебе никогда не получить в реальном мире...

— Что я должен сделать? — перебил меня тот Хаммер, который виртуальный.

— Нам нужны деньги реального мира. Десять тысяч долларов.

У обоих Хаммеров синхронно отвисли челюсти. Кажется, я сказал что-то не то.

Хаммеры переглянулись, кивнули друг другу и встали. Тот, который невиртуальный, сказал:

— Знаешь, братан, я видел в своей жизни много разных разводов, но с таким еще не сталкивался. Есть много разных способов облегчить кошелек лоха, но это... это нечто. Можешь гордиться, такое даже Остапу Бендеру не снилось.

— Кому?

— Неважно. Мы подумаем, что с тобой делать, правда, брат? Мы подумаем. Но ты неправ. Так делать нельзя. Ты веришь в Бога?

— Раньше верил. Я верил в Эру Илуватара, валаров и майаров, я верил в позитивного аватара народа Хоббитании, но это прошло. Теперь я точно знаю — бога нет.

— Ты ошибаешься. И ты поймешь это очень скоро.

И Хаммеры ушли, даже не попрощавшись.

8.

Когда я закрыл за собой входную дверь родной норы, меня ждал сюрприз. Вернее, целых три сюрприза: Лора, Оккам и Леверлин. Они сидели на кухне, пили зверобойный чай и вели интеллигентную беседу. Долгаст сидел на коленях Леверлина, который приговаривал:

— Мы едем, едем, едем по ровной дорожке, по кочкам, по кочкам, бум, яма, — и сопровождал это соответствующими движениями. Долгаст заливисто хохотал и его смех отражался улыбками на лицах всех присутствующих.

Стоило мне войти в кухню, как смех моментально прекратился. Оккам сделал серьезное лицо и как-то внутренне подобрался. Кстати, сейчас он носит то же самое лицо, какое у него было, когда мы встречались в Могильниках. Леверлин дернулся было ссадить Долгаста с колен, но передумал и застыл в нерешительности: то ли продолжить игру, то ли все-таки передать ребенка матери. Нехалления ощутила колебания гостя и взяла Долгаста себе на руки, и нельзя сказать, что ему это сильно понравилось, и я вполне его понимаю — глупо ожидать, что родная мама будет играть с собственным ребенком с тем же энтузиазмом, что и посторонний дядя, которому приходится играть с детьми далеко не каждый месяц.

Воцарилось напряженное молчание, которое прервала Лора.

— Хэмфаст, — сказала она, — наконец-то ты появился! Мы так долго тебя ждали... Ты не будешь сердиться на меня?

— За что?

— За то, что я привела с собой еще двух человек.

— Как?

— Что как?

— Как привела? Артефакт был рассчитан на возвращение одной тебя.

— Ну...

Лора явно испытывала трудности с тем, как правильно передать словами то, что она хотела сказать, и Оккам пришел ей на помощь.

— Я подумал, — сказал он, — что, когда Лора сделает жест возвращения, вряд ли она переместится сюда голая. Ее одежда, скорее всего, переместится вместе с ней. А как заклинание определяет, где кончается одежда одного человека и начинается другой человек? Я предположил, что если я возьму Лору за руку в момент совершения перехода, то перемещусь вместе с ней. Так оно и получилось.

— А Леверлин держался за другую руку?

— Нет, — сказал Леверлин, — левая рука почтенной Лоры была занята жестом возвращения. Я держался за подол платья.

Ситуация становится более-менее понятной, но кое-что все еще остается неясным.

— А как случилось, — спросил я, — что вы трое собрались в одном месте?

Ответил Оккам.

— Я пришел домой, — сказал он, — и Лора заявила, что она знает, что я аннурский шпион...

— Это правда? — я не удержался от вопроса.

— Конечно, правда! Я думал, ты сразу это понял.

— Я не был полностью уверен.

— Теперь ты уверен. Да, я аннурский шпион, когда я явился в Минатор, я не искал политического убежища, я выполнял задание Леверлина.

— Это понятно. Но ты одновременно выполнял задание кого-то еще.

Оккам вытаращил глаза.

— Ты и это понял? Как? Я сделал какую-то ошибку?

— Не знаю, можно ли считать это ошибкой, но твое знакомство с Лорой было разыграно не самым лучшим образом.

— А, вот в чем дело... но у нас не было другого выбора, пока она не назвала твое имя, я думал, что она — террористка тайного храма.

— А что это, кстати, за тайный храм?

Несколько секунд Оккам молчал, собираясь с мыслями.

— Так сразу и не скажешь, что это за храм, — сообщил он. — Он не зря называется тайным, за его пределами о нем почти ничего не известно, а то, что известно, скорее всего, реклама, распространяемая руководством храма. Известно, что адепты храма ставят выше всего самосовершенствование, у них есть сложная идеология, почти что религия, ветер в лицо, еще что-то там...

По лицу Леверлина я понял, что он может кое-что дополнить к словам Оккама.

— Леверлин? — спросил я.

Леверлин сразу понял, что я имел ввиду.

— Тайный храм — очень хорошая школа боевых искусств. Бойцы храма владеют и боевой магией, но в этом мы, маги ковенов, их превосходим. Около трехсот лет назад ковены и храм заключили негласный договор, мы учим друг друга тому, что знаем и что умеем.

— Мезония обучалась в храме?

— Нет, бойцы ковенов не имеют доступа в храм. Инструкторы храма проводили занятия с ней в тренировочном лагере Утренней Звезды.

— А ты сам? Оккам? Вы владеете боевой техникой храма?

— Все лучшие боевые маги Утренней Звезды владеют этой техникой. Мы тоже.

Лицо Оккама выражало крайнюю степень изумления. Оказывается, этого не знал даже он.

— Зачем вы пришли сюда? — спросил я.

— Ты внезапно исчез в самый неподходящий момент, — ответил Леверлин, — ты сообщил важнейшие сведения, и исчез, не успев рассказать все. Утренняя Звезда должна принять решение, но у нас нет полной информации.

— И не будет, — сообщил я. — Ты не вправе требовать у меня дополнительную информацию, а я не собираюсь ее сообщать. И не забывай, я могу уничтожить тебя в любой момент.

— Вряд ли ты это сделаешь. Я давно знаю тебя и я знаю, что ты не склонен к излишней жестокости. И я не вижу причин, которые могли бы заставить тебя скрывать информацию. Да, ты можешь не захотеть говорить о чем-то конкретном, но ты ведь можешь и захотеть. Ты не знаешь, что случилось с Мезонией?

— Знаю.

— Она в Междусетье?

Я начал злиться. Снова этот мастер психологии вытягивает у меня информацию. Леверлин заметил, что я злюсь и быстро заговорил:

— Ладно, неважно, хрен с ней, это меня на самом деле и не интересует вовсе. Меня больше интересует другое. Не думай, что я буду тебя расспрашивать, нет, я хочу сам кое-что сказать. Первое. Если тебе нужна помощь для твоих дел в Междусетье, Утренняя Звезда сделает для тебя все, что в наших силах.

— Не думаю, что вы сможете сделать что-нибудь полезное. Есть легенда про то, как Фолко Брендибэк проезжал через страну дорвагов...

— И они предложили помощь в войне с Олмером, — подхватил Леверлин. — В то время дорваги совершенно не владели магией и не умели делать нормальное оружие. Я понял, что ты хочешь сказать. Мне больно сознавать, что лучшая боевая организация Средиземья стала подобна толпе диких лесных варваров, но я принимаю это. Кстати, мы можем стать сильнее, если ты согласишься нас обучить. Я понимаю, ты считаешь это опасным и потому я не настаиваю. Но если тебе потребуется сотня-другая сильных боевых магов, ты знаешь, к кому обращаться.

— Спасибо, Леверлин, вряд ли я прибегну к твоей помощи, но спасибо за предложение. Ты хотел сказать что-то еще.

— Второе. Насколько я понимаю, наше Средиземье подобно детской песочнице с точки зрения высших сил Междусетья. Не скрою, мне неприятно сознавать, что я подобен большому ребенку, наводящему порядок среди маленьких детей, лепящих куличики, но это реальность. Я не буду рваться в большой мир. Я буду рад, если ты позволишь мне выйти за пределы песочницы, но я не буду делать этого, если ты этого не хочешь.

— Хорошо, я понял. Спасибо.

— Третье. Ты говорил, что в Средиземье нет высших сил. Ты неправ, у нас есть, по крайней мере, две высшие силы — ты и Уриэль. Я признаю тебя высшей силой, ты, Хэмфаст, хозяин Средиземья.

Я вспомнил хозяев Аркануса и сравнение с ними меня покоробило. Леверлин заметил это и зачастил:

— Прости, Хэмфаст, я не хотел тебя обидеть. Не знаю, чем тебе не нравится слово "хозяин", но я больше не буду употреблять его в отношении тебя. Слово "повелитель" тебя не обижает?

Я поморщился.

— Тебе незачем извиняться, Леверлин. Ты совершенно правильно назвал меня хозяином, я действительно стал хозяином Средиземья. Не могу сказать, что это меня радует, что я хочу быть хозяином целого мира, но я не могу перестать быть хозяином, не лишившись своей силы, а этого я не хочу.

— Так вот, Хэмфаст, Утренняя Звезда признает тебя хозяином Средиземья. Мы признаем твою власть и мы выполним любое твое распоряжение. В пределах разумного, разумеется, если ты, например, прикажешь перебить тысячу младенцев, я буду вынужден отказаться, но...

— Я никогда не отдам такого распоряжения. А если вдруг отдам, ты можешь его не выполнять. Да что я говорю, ты обязан его не выполнять!

— Хорошо. Четвертое. В позапрошлом году ты вручил верховную власть над Аннуром Гнею Рыболову. Сейчас уже не вызывает сомнений, что Гней не справился с бременем власти, его политика ведет страну к катастрофе. Несмотря на это, Утренняя Звезда не будет свергать короля без твоего явного разрешения. Мы считаем, что ты совершил ошибку, но мы уважаем твое право совершать ошибки.

— Зря. Ты прав, Леверлин, я действительно совершил ошибку, и сейчас самое время ее исправить. Лора, ты предпочитаешь остаться здесь или вернуться в Минатор вместе с Оккамом?

Лора бросила на Оккама обожающий взгляд и сразу стало ясно, что она хочет. Зато Оккам забеспокоился, взглянул на Лору, на Леверлина, на меня и неуверенно спросил:

— Нам обязательно возвращаться именно в Минатор? Если ты действительно собираешься вмешаться в деятельность Гнея, мне лучше быть в Аннуине. В самом деле, — он обратился к Леверлину, — Мезония исчезла, моя миссия в Ганнаре не то чтобы стала бессмысленной, но...

— Нет, Оккам, — не согласился Леверлин, — тебе лучше остаться в Минаторе. Ты недооцениваешь себя, ты представляешь ценность не только как помощник Мезонии. Пора тебе начинать действовать самостоятельно.

— Хорошо, — сказал Оккам, — мы возвращаемся в Минатор.

И тут до меня дошло то, на что я должен был обратить внимание с самого начала. Когда Лора, Оккам и Леверлин переходили из мира в мир, Леверлин держался за подол платья Лоры. Но как Леверлин оказался в Минаторе?

— Это совсем просто, — ответил Леверлин на мой вопрос. — Когда шла война, Уриэль передал нам тринадцать артефактов высшей магии. Для перемещения в Минатор я использовал один из них.

И вправду просто.

Я совершил заклинание и Оккам с Лорой исчезли из комнаты. Я совершил следующее заклинание и исчезли мы с Леверлином.

9.

Король Гней сидел в своем рабочем кабинете и просматривал какие-то бумаги, время от времени отхлебывая красное вино из стоящего перед ним бокала. Довольно долго я наблюдал за королем, но он так и не заметил нашего с Леверлином появления. Мне пришлось кашлянуть.

Когда король обернулся и увидел нас, на его лице отразилась целая гамма чувств, первым из которых было удивление.

— Хэмфаст? — неуверенно спросил король. — Это и есть твое настоящее тело?

— Ну да.

— Как я рад тебя видеть! — воскликнул Гней, вскочил на ноги и попытался меня обнять. Это у него плохо получилось — не так просто человеку не самого маленького роста обнять хоббита, да так, чтобы это не получилось неприлично или смешно.

— Ты знаешь, я уже давно мечтаю, чтобы ты здесь появился. Ты не представляешь, как тяжело быть королем.

Леверлин хмыкнул, и Гней перестал улыбаться.

Я уселся в королевское кресло и спросил, стараясь, чтобы мой голос звучал добродушно:

— Как твои дела, Гней? Ты справляешься?

Гней растерянно пожал плечами.

— Знаешь, Хэмфаст, королевская власть — такая странная штука... Я все время пытаюсь сделать что-то хорошее, я хочу, чтобы было как лучше, а получается какая-то ерунда. Постоянно что-то мешает. Такое ощущение, что все мои подданные дружно забыли, что у них есть король. Каждое распоряжение, буквально каждое, либо саботируется, либо выполняется наоборот! Иногда мне даже кажется, что во всем Средиземье осталось только два нормальных человека — мы с тобой.

— Я не человек, я хоббит.

— Я имею ввиду, два нормальных разумных. Ну почему мои подданные такие бестолковые? Почему они никогда не могут уразуметь, что от них требуется?

Я пожал плечами.

— Может, дело в том, что ты неправильно объясняешь, чего от них хочешь? А ты сам всегда точно знаешь, чего хочешь?

Гней возмутился.

— Это Леверлин тебе нашептал, да? — выкрикнул он. — Что, председатель, хочешь снова стать некоронованным королем? Не выйдет!

Я перебил Гнея.

— Скажи мне, Гней, — спросил я, — что это за история с планами вторжения в Морию?

Гней хихикнул.

— Ты что, тоже поверил? Да не планировалось никогда никакого вторжения! Как ты себе это представляешь? Как человеческая армия может захватить гномьи пещеры? Да гномы перебьют любых захватчиков, прежде чем те успеют отойти от входа на десять миль!

— В пещеры можно запустить синтетического барлога.

Гней расхохотался.

— Какого барлога? Барлог — легенда, если он и жил когда-то, то теперь его нет и никто даже не знает, как он выглядел. Нельзя создать то, чего нет! Я действительно приказал Леверлину разработать такой проект, но я с самого начала был уверен, что эта задача невыполнима.

— Тогда зачем ты отдавал заведомо невыполнимый приказ?

— Дезинформация. В ковенах полно иностранных шпионов, я был уверен, что слухи о барлоге дойдут до Каменного Престола.

— Зачем тебе пугать Каменный Престол?

— Даже ты не догадался! Не ожидал, честное слово, не ожидал! Раз до разгадки не додумался даже ты, Хэмфаст, видно, мой план и впрямь хорош.

— Может, и хорош. Не тяни, рассказывай.

— Да все проще пареной репы. Гномы напугались, они начали готовиться к войне. А что происходит, когда страна готовится к войне? Создаются запасы продовольствия, оружия, магической энергии. Мобилизуется ополчение, проводятся военные учения, срочно обновляются пограничные укрепления, и все это требует больших денег. Каменный Престол уже спустил примерно десятую часть своего золотого запаса и это далеко не все!

— Но какая польза от этого Аннуру? Все гномье золото уходит в Ганнар, Дейл и Мордор. Да, ты ослабляешь Морию, но за счет укрепления третьих стран, а не своей собственной державы. Гномы перестали покупать аннурский хлеб, ты знаешь, какие убытки терпят твои подданные?

— Мне наплевать на смердов! Пусть терпят любые убытки. А насчет того, куда уходит гномье золото, ты ошибаешься, Хэмфаст. Гномы закупают магическое оружие в Ганнаре, но кто продает им это оружие? Все знают, что лучшие боевые артефакты делают аннурские мастера.

Леверлин хмыкнул, но король не обратил на это никакого внимания. Он продолжал говорить:

— Гномы считают, что те артефакты, которые они закупают, сделаны в Ганнаре, гномы радуются, что южная империя наконец-то стала делать оружие, хоть как-то сопоставимое с вооружением своего северного соседа. Но на самом деле все эти артефакты изготовлены в мастерских Утренней Звезды! Леверлин организовал тайные поставки боевых артефактов в Ганнар, это самые новейшие образцы, но они все до единого снабжены специальными охранными заклинаниями. В нужный момент все вооружение морийской армии будет заблокировано и окажется бесполезным. А кто будет виноват? Ганнарский император!

— Ты знал об этом? — спросил я Леверлина.

— Конечно, — ответил тот, — я же сам все это организовал.

— А Мезония? Она знала суть операции?

— Она знала только то, что ей нужно было знать для выполнения своего задания. Думаю, она считала, что ее миссия заключается не в организации поставок, а, наоборот, в их прекращении.

— Понятно... И что, прибыль от торговли негодным оружием на самом деле компенсирует убытки сельского хозяйства?

— Более чем. Понимаешь, Хэмфаст, сельское хозяйство Аннура на самом деле не несет никаких убытков. Гномы думают, что покупают хлеб в Ганнаре, но это Аннурский хлеб. Он идет в Морию кружным путем, но более высокая продажная цена с лихвой компенсирует повышенные затраты на перевозку. А то, что официально хлеб в Морию не продается, позволило нам вдвое снизить закупочные цены. За последние четыре месяца мы удвоили золотой запас королевства и, думаю, удвоить его еще раз нам вполне по силам.

— Мы? Разве торговля хлебом не является королевской монополией?

Леверлин ехидно усмехнулся.

— Нынче все является королевской монополией, после гражданской войны ковены лишены реальной власти. Но если король ничего не может сделать без помощи магов, о каком лишении власти может идти речь?

— Значит, вся эта операция — твоя идея, Леверлин?

— Нет, не вся. Вначале Гней на самом деле хотел вторгнуться в Морию, даже направил эмиссаров в Хоббитанию, — Леверлин хихикнул. — Вначале я пытался его разубедить, а потом мне пришла в голову мысль... ну, ты ее слышал.

— Эта мысль пришла не в твою голову! — возмутился король. — Это я предложил продавать гномам хлеб по завышенной цене!

Леверлин покровительственно улыбнулся. Я сразу понял, чему он улыбается. Для мастера психологии совсем нетрудно вложить свою мысль в душу другого разумного, а потом заставить того поверить, что эта мысль его собственная. Да, кажется, в Аннуре за прошедшие месяцы все вернулось в исходное состояние.

— А что за дела с наркотиками? — спросил я. — В этой операции какой глубокий смысл?

Леверлин промолчал, а Гней пустился в пространные рассуждения.

— Как ты не понимаешь, Хэмфаст, — начал говорить он, — наркотики — это абсолютное зло, они превращают нормального человека в безумца, одержимые ими готовы на все ради своего поганого зелья. В правильном государстве их не должно быть, и для того, чтобы добиться этой великой цели, годятся любые средства.

— И что, Гней, — спросил я, — в Аннуре больше нет наркотиков?

— Нет, — гордо ответил Гней, но Леверлин с ним не согласился. Он сказал:

— Когда прошел месяц, а эта безумная кампания все еще набирала обороты, я приказал ребятам не докладывать королю реальную обстановку. Гней успокоился, а вскоре и вообще забыл про то, как боролся с наркотиками.

Король открыл рот, закрыл и снова открыл.

— Как... — выдохнул он. — Как ты смел?! Не говорить правды мне? Королю? Да я... да я тебя... сгною в темнице, ты у меня... стража!

Массивная дубовая дверь распахнулась и в кабинет ворвались двое стражников с мечами наголо. На их лицах отразилось изумление, они никак не ожидали увидеть здесь Леверлина, и, тем более, незнакомого хоббита. Я обратил внимание, что оба стражника в первую очередь заглянули в глаза председателя Утренней Звезды, и только потом обратили взор на Великого короля Аннура.

А Великий Король бесновался. Его речь утратила связность и превратилась в бессмысленный набор слов, по большей части ругательных. Как ни странно, он вызывал не отвращение и даже не неприязнь, а только жалость.

Я взял Леверлина за руку и мы переместились в Вечный Лес. Неприятно смотреть на правителя великой державы в таком состоянии, да и разговаривать трудно, когда совсем рядом здоровый мужчина орет в полный голос.

— Часто с ним так? — спросил я Леверлина.

— Нет, не часто, раз в месяц, иногда два раза. Чаще он напивается и начинает веселиться, тоже зрелище еще то.

— Реально страной управляешь ты?

— А кто же еще?

— Король сильно мешает?

— А сам как думаешь? Или ты полагаешь, такие истерики терпеть легко?

— Нелегко. Но ты — мастер психологии, тебе проще.

— Проще. Но в таких объемах тяжело и мне.

— Что ты хочешь с ним сделать?

— Ничего. Не я посадил Гнея, не мне его и снимать.

— А если я разрешу делать с ним все, что захочешь?

— Тогда все вернется к исходному состоянию. Только торговлю хлебом я у короля отберу, она, оказывается, тоже бывает прибыльной.

— Сам не хочешь стать королем?

— Это того не стоит. Слишком многим не понравится, что во главе королевства встал мало кому известный маг. Сразу появится оппозиция, начнутся восстания... нет, придется платить слишком большую цену. Кроме того, я не уверен, что мой сын окажется достойным преемником, а если я изменю порядок престолонаследия, все мои дети пойдут на меня войной. Нет, лучше, когда на престоле сидит марионетка, а реальная власть скрыта за кулисами.

— Хорошо. Можешь считать, что этот план получил всевышнее одобрение.

Леверлин впал в легкое замешательство. Странно, я был уверен, что он продумал весь разговор до мелочей. В чем дело?

— Слушай, Хэмфаст, — сказал Леверлин, — а ты не мог бы сам лично сказать все это королю? Я понимаю, то, как именно он это узнает, не играет большого значения, но...

Я рассмеялся. Вот оно в чем дело — мудрый Леверлин боится королевской истерики.

— Ладно, — сказал я, — поговорю с королем лично, избавлю тебя от королевского гнева.

И я переместился во дворец, оставив Леверлина в Вечном Лесу.

10.

Разговор с королем оставил тяжелый осадок. Тяжело признаваться самому себе, что сделал глупость, а еще тяжелее объяснять истинное положение вещей разумному, в котором разочаровался. Гней так ничего и не понял.

— Но как же, — говорил он, — ты же сам говорил, что во всем должен быть порядок! Что законы превыше всего, что ковены преступны и противны человеческой природе, что власть должна принадлежать законному правителю. А что сейчас? Разве что-то изменилось?

Я пытался объяснить Гнею, что кое-что изменилось, что изменился я, что все разумные со временем меняются, что таков естественный порядок вещей, но, сколько я ни пытался, Гней ничего не понимал. Неужели раньше я тоже был таким?

— Зачем ты лишаешь меня власти? — спрашивал король. — Неужели все было зря? Революция, война, разве все это было напрасно? Ты что, жалеешь о том, что сделал?

А потом король впал в новую истерику. Почему-то он решил, что теперь ему настал конец, что Леверлин не оставит его в живых. Гней ползал передо мной на коленях и умолял не оставлять его на растерзание боевым магам. Он говорил, что его ненавидят абсолютно все, что это ничем не оправданная жестокость — позволить человеку вкусить неограниченной власти, а потом отобрать ее, что это то же самое, как если бы я дал ребенку конфету и тут же отобрал. Что я мог сказать на это? Только одно.

— Мне жаль, — сказал я, — что ты оказался неразумным ребенком, и что власть для тебя не тяжкое бремя, а вкусная конфета. Ты оказался недостойным правителем, Гней, и сейчас я не нарушаю справедливость, а восстанавливаю ее. Раньше я думал, что власть должна принадлежать законному правителю, но я ошибался. Власть должна принадлежать достойному правителю, и отныне будет так. У тебя был шанс, но ты не смог им воспользоваться или не захотел, а второго шанса уже не будет.

— Но Леверлин никогда не избавит мир от оружия массового поражения! — завопил Гней. — Ты ведь хотел именно этого! Почему ты так легко отказываешься от великой цели?

— Потому что я понял, что моя цель совсем не такая великая, как я полагал. Мне многое открылось, и, когда ты сравниваешь себя с ребенком, ты намного более прав, чем можешь себе представить. Да, яйца феникса — зло, но в мире существует и другое зло, намного большее. И, кстати, почему ты не избавил Аннур от оружия массового поражения? Сделать это было в твоих силах, а что сделал ты? Ты приказал бомбить орков, поселившихся в Могильниках! Ты когда-нибудь слышал, как пищит младенец, умирающий от ожогов? Конечно, нет! Откуда тебе это слышать!

— Но я не приказывал бомбить орков, — удивился Гней. — Я приказал провести в Могильниках показательные бомбардировки, я особо требовал, чтобы от них не пострадали ганнарские переселенцы. Зачем мне было их убивать? Они принесли бы мне гораздо больше пользы, если бы вернулись в Ганнар испуганными и озлобленными, и рассказывали бы всем о том, как ужасна мощь аннурских драконов. Я никого не приказывал жечь живьем, и тем более младенцев. И, кстати, откуда там взялись орки?

— Церн пытался поселить в Могильниках мордорских ренегатов. Твои драконы истребили их до последнего существа, притом с поистине зверской жестокостью. Может быть, ты и прав, может, это не ты приказывал, может, летчики сами проявили инициативу, какая разница? Ты не справился с управлением страной, и отныне ты будешь марионеткой на троне. С этой ролью ты неплохо справлялся.

11.

— Ну что, Уриэль, как дела? Хаммер не появлялся?

— Нет, не появлялся. Не могу понять, что он сейчас делает. Я был уверен, что он сделает все, что угодно, чтобы только попасть в нормальный мир. Ясно, что я где-то ошибся, но где?

— Не переживай, Уриэль. Мне никогда не нравилась идея превратить человека в бота, а потом еще отобрать у него деньги.

— Но ты сам ее предложил!

— Я был неправ. Так делать не стоило, нельзя строить свои планы на несчастьях других.

Уриэль скептически хмыкнул и я поспешил уточнить:

— Без крайней нужды. В данном случае, думаю, крайняя нужда еще не настала. Твои артефакты не зафиксировали нарушений в защите серверов?

— Пока нет. Но у меня появилась еще одна мысль. Зачем проникать в пространство атакуемого сервера в качестве нового субъекта? Если прицепиться к каналу, который обслуживает легального банковского клиента, можно получить тот же самый результат.

— Но там же всякие шифрования...

— Если установить контроль над компьютером клиента, можно зашифровать от имени клиента все, что угодно.

— Но если ты установишь контроль над компьютером клиента, ты получишь совершенно законный доступ к банковскому счету этого клиента. Зачем тебе тогда подцепляться к каналу?

— И то верно. Но тогда... нет, это совсем не так просто, как кажется. Нужно точно так же искать брешь в защите, но не компьютера банка, а компьютера клиента. В целом это немного проще, но здесь есть и свои проблемы. Связь может прерваться, компьютер может выключиться, нет, здесь все совсем не просто.

— Но ты же говорил, что можешь контролировать любой мир, который хотя бы раз посетил администратор!

— Не любой. И администратор должен посетить мир после того, как его посетил я. И не каждый компьютер содержит внутри себя виртуальный мир. И не каждый мир принимает посетителей.

— Но эти хакеры, они же как-то грабят банки!

— Они используют различные слабости в защите, так называемые дыры, но каждую дыру можно использовать только один раз, после этого она становится известной хозяину атакованного сервера и ее закрывают. Более того, существуют списки известных дыр, которые лежат на специальных серверах, и рядом с описанием каждой дыры лежит специальная заплатка, которая ее закрывает.

— Кто делает эти заплатки?

— Те же компании, которые делают системы, в которых находят дыры. Я думал над тем, чтобы сделать свою заплатку к какой-нибудь дыре, и чтобы эта заплатка создавала еще одну дыру, не такую заметную, но еще более опасную. Но оказалось, что раньше так уже делали, и теперь все знают, что такое бывает, и никто не будет ставить на свою систему заплатку неизвестного производителя.

— А если всем говорить, что нашу заплатку делали не мы, а производитель системы?

— Говорить-то можно, но никто не поверит. Поверь мне, Хэмфаст, существуют специальные средства защиты от таких действий. Они весьма непросты, описывать их придется долго, но они существуют и работают весьма эффективно.

— Понятно... Значит, как только кто-то находит дыру в защите, он сразу сообщает о ней другим?

— Обычно да.

— А как он сообщает? Просто помещает информацию на специальный сервер?

— Ну да.

— А если какой-нибудь администратор не читает содержимое этого сервера?

— Серверы, публикующие новости по защите информации, постоянно обмениваются новостями. Достаточно регулярно читать один сервер, и ты будешь знать обо всех дырах.

— А если администратор вообще не читает новости по защите информации?

— Тогда его сервер быстро взломают и он поневоле начнет читать новости.

— Мда... Так что, нам остается только ждать?

— Боюсь, что да. Рано или поздно мы получим сигнал либо от одного из артефактов, либо от Хаммера. Запасись терпением, Хэмфаст, мы с тобой сделали все, что могли. Теперь надо ждать.

— Неужели больше ничего нельзя сделать?

— Я не знаю. Если хочешь, полазь по Междусетью, почитай хакерские сервера, может, тебе придет в голову какая-нибудь свежая идея.

12.

Февраль 3009 года выдался скучным. Ни один из артефактов не сообщил Уриэлю о том, что можно начинать атаку. Хаммер бесследно исчез, боюсь, мы его сильно недооценили. Большинство людей, подобных Хаммеру, всегда считают себя самыми сильными, они пользуются любой возможностью подавить и унизить своего ближнего, но, столкнувшись с превосходящей силой, впадают в ужас и готовы на все, лишь бы избавиться от опасности и вернуться к привычному высокомерному состоянию. Но, похоже, Хаммер не из таких людей, в нем есть какая-то внутренняя сила, будь он таким слизняком, каким казался, он бы давно уже приполз к Уриэлю с деньгами в зубах. Но он не такой, и теперь приходится признать, что опыт не удался.

Никто из ушедших в Междусетье не объявился: ни Олорин, ни Сссра, ни Мезония. Лора не выходила из Средиземья, думаю, с ней все нормально, иначе она обратилась бы за помощью. Несколько раз я порывался отправиться в Аннуин или Минатор, посмотреть, что там сейчас происходит, но каждый раз отказывался от путешествия. Не уверен, что мне понравится то, что я увижу, а если мне это не понравится, вполне возможно, что мне захочется снова вмешаться в большую политику. Кто знает, к чему это приведет на этот раз? Лучше не рисковать.

В общем, я лазил по хакерским серверам Междусетья и читал все подряд. И чем больше я читал, тем сильнее росло во мне восхищение гением Уриэля. Поистине удивительно, как глубоко он сумел вникнуть в то, как работают компьютеры, ничего не зная о том, что это такое — компьютеры. Он называл системный интерфейс высшей магией, а машинный код первоосновой бытия, но, как ни назови вещь, ее суть от этого не изменится. Редко кому из хакеров удается в течение жизни обнаружить хотя бы одну новую дыру в защите какой-нибудь системы, Уриэлю это удалось, но даже он не смог сделать ничего большего, чем установить контроль над несколькими второстепенными серверами Междусетья, которые никто не ломал только потому, что это никому и никогда не было нужно. Чтобы украсть деньги, мало быть толковым специалистом, нужно кое-что еще: опыт, друзья, удача, и, самое главное, первоначальное вложение капитала в виде легального банковского счета. Наверное, раньше никто не задумывался, как трудно украсть деньги, если не иметь денег с самого начала. Странно, но уголовный бизнес, похоже, так же требует инвестиций, как и любой другой.

В конце концов, я бросил читать научные статьи и техническую документацию, и обратился к разделам, которые почему-то называют подземными. Уверен, что девять из каждых десяти размещенных здесь баек выдуманы от начала до конца, а десятая правдива, самое большее, наполовину. Но автор каждой истории клянется, что пишет истинную правду, и смертельно обижается на каждого, кто осмеливается подвергать сомнению правдивость написанного. Впрочем, некоторые байки довольно забавны.

А потом я набрел на одну историю, которая заставила меня задуматься. А почему бы и нет, подумал я, на практике такого никто, конечно, не делал, но почему бы не попробовать превратить этот бред в реальность? Готов поклясться, так нагло не действовал еще никто. Попробуем.

13.

— Смотри, Уриэль, что у меня есть!

— Это что такое? Неужели банковский счет??

— Он самый. Не спеши радоваться, на нем лежит меньше ста долларов и он годится только на то, чтобы оплачивать коммунальные услуги.

— Какие услуги?

— Коммунальные. Отопление, освещение, вывоз мусора и тому подобное. Ты знаешь, в реальном мире большинство людей живут в больших домах, в которых каждая семья занимает только малую часть общей площади. Коммунальные услуги в таких домах выполняются особыми компаниями и для оплаты этих услуг используются особые счета.

— Так что, этот счет нельзя использовать для наших целей?

— Нельзя.

— Тогда зачем он нужен?

— Смотри.

И я показал Уриэлю подборку документов. Уриэль просмотрел их, вначале бегло, потом более внимательно.

— И что? — спросил он. — Что это все значит?

Я начал объяснять.

— В реальном мире есть одна компания, которая называется "Раптор-кола" и производит какую-то гнусную жижу. То ли люди пьют эту жижу, то ли травят ей насекомых, я так и не понял, да это и неважно. В общем, эта компания очень большая, она имеет филиалы почти во всех странах мира, причем во многих странах их имеется несколько, и некоторые из них, чтобы платить меньше налогов, оформлены как независимые компании, словом, эта компания настолько огромна, что даже руководящие менеджеры точно не знают, чем именно они владеют.

Уриэль начал понимать.

— Ага, — сказал он, — ты создал новое представительство... Нуменор?! Да ты издеваешься над ними! Нет, Хэмфаст, я, конечно, ценю твое чувство юмора, но всему есть предел! Ты уверен, что никто из менеджеров этой рапоколы не читал Красную книгу?

— В Красной книге Нуменор упоминается только несколько раз. Легенда о Нуменоре полностью приведена в другой книге, которая называется "Сильмариллион", а ее мало кто читал, потому что она чудовищно занудна. Не думаю, что в ближайшее время кто-нибудь поймет, что Нуменор — несуществующая страна. А если менеджеры и поймут это, они наверняка предпочтут замять дело, чтобы не выглядеть посмешищем.

— Ну, не знаю... Может, ты и прав, но, по-моему, это все равно слишком рискованно. Но как ты сумел организовать несуществующее представительство, да еще и в Нуменоре? Ты взломал сервер этой компании? Тогда почему ты просто не взял деньги?

— Я ничего не взламывал, я пошел другим путем. Вначале я послал самое обычное письмо одному из рядовых клерков, я задал один простой вопрос, на который получил вполне очевидный ответ.

— Как ты узнал адрес этого клерка?

— Почтовые адреса сотрудников компании не считаются секретом, в тайне держат только адреса высших менеджеров. Наверное, чтобы им не докучали всякие деятели вроде меня.

— Понятно. Ты отправил ему письмо, получил ответ, а что дальше?

— Я отправил другое письмо, в котором поблагодарил за оказанную помощь. Потом, через два дня, я отправил еще одно подобное письмо другому клерку, который, судя по открытым данным компании, был знаком с первым.

— Зачем?

— Во всех письмах был фальшивый обратный адрес, он указывал на несуществующее нуменорское представительство.

— Но как ты получал ответы на свои письма?

— Я взломал один из вспомогательных серверов компании, участвующих в пересылке почты. Вся серьезная переписка идет в зашифрованном виде, и взлом почтового сервера не представляет для компании серьезной угрозы. А открытая переписка не стоит того, чтобы ее защищать. В общем, этот компьютер никто особо не защищал, проникнуть в него не составило большого труда.

— Значит, ты научился отправлять письма из Нуменора и получать ответы на них. Но какой в этом смысл?

— Слушай дальше. Через неделю после отправки первого письма я отправил письмо, в котором была очень смешная ошибка. Люди реального мира пишут письма с помощью клавиатуры, это такая штука...

— Не надо объяснять, я знаю, что это такое.

— Так вот, когда на клавиатуре набирается текст, легко можно перепутать руны, клавиши которых расположены по соседству. В моем письме были перепутаны две руны, из-за чего имя одного из младших менеджеров превратилось в грязное ругательство. Поскольку ошибка была в имени адресата, письмо было перенаправлено администратору почты, который долго смеялся и показывал это письмо всем друзьям.

— Но зачем это было нужно?

— Затем, что через две недели после начала операции половина сотрудников центрального представительства знала, что в Нуменоре существует подразделение их компании, в котором работают довольно странные люди, настоящие чудаки. И, когда я прислал в центральный офис... ну, офис — это...

— Я знаю, что такое офис. Продолжай.

— Так вот, я прислал в центральный офис отчет об открытии нового представительства. Этот отчет никого не удивил, все знали, что представительство в Нуменоре существует, а то, что оно открыто только что, объясняет то, почему раньше никто о нем не слышал. К письму был приложено небольшой артефакт, я взял его текст с одного хакерского сервера и немного подправил, чтобы на него не отреагировала защита... в общем, я получил контроль над всеми компьютерами, на которых читали этот отчет.

— Но как ты узнал, что писать в отчете? Я так понимаю, в каждой организации отчеты пишутся по своим правилам.

— Я и не знал, что писать в отчете. В первом варианте отчета вообще не было текста, а артефакт, который я приложил к тексту, создавал видимость, что файл испорчен. Мне ответили, что отчет не читается и попросили переслать его еще раз. А к этому времени я уже получил доступ к архивам компании и смог написать правдоподобный текст. Я отправил его, меня похвалили и попросили перечислить регистрационные данные нашего представительства, потому что, как мне сказали, какой-то дурак забыл внести их в общую базу.

— Базу?

— Ну... правильно это называется база данных, это вроде списка сложного формата с возможностью быстрого поиска. В общем, они подумали, что кто-то забыл внести данные о нашем отделении в общий список, и я направил им то, что они просили. Теперь Нуменорское представительство официально зарегистрировано!

— А откуда взялся счет на коммунальные услуги?

— Его номер прислали из центрального офиса. Деньги на текущие расходы выдаются подразделениям компании централизованно, и при регистрации нового представительства автоматически заводится соответствующий счет. Завтра или послезавтра я получу номера счетов, через которые оплачиваются другие расходы, и тогда мы получим настоящие деньги реального мира! Как тебе моя идея?

— Замечательно! Я даже немного завидую тебе. И я рад за тебя, честное слово, Хэмфаст, я не ожидал, что ученик так быстро превзойдет учителя.

— Я еще не превзошел тебя! То, что эта вещь получилась у меня, а не у тебя, еще ни о чем не говорит. Да и вообще, мы ничего еще получили. С коммунального счета деньги снимать нельзя.

— Кстати! А куда они уходят? Какие коммунальные услуги могут быть в Нуменоре?

— Никаких. Эти деньги автоматически перечисляются в один сиротский приют. При перемещении денег указывается только банковский адрес, а не географический, и не так просто понять, что деньги идут совсем не туда, куда должны идти. А в приюте думают, что это очередное благотворительное пожертвование, они привыкли к таким вещам.

— Разве нельзя было перечислить эти деньги не на заботу о сиротах, а на закупку компьютера?

— Нельзя. Во-первых, этих денег не хватит, а во-вторых, в компании действует очень жесткая отчетность. Завести несуществующий отдел можно легко, а если потратить деньги не на то, на что положено, менеджеры сразу все поймут и попытаются обратиться в нуменорскую полицию. Ничего у них, конечно, не получится, но операция накроется. Понимаешь, никто никогда не пытался надуть компанию так крупно, обычно мошенники работают по мелочам, чаще всего они просто пытаются потратить деньги компании нецелевым образом. Служба безопасности очень внимательно отслеживает такие попытки, обмануть ее, наверное, можно, но лучше не пробовать, риск слишком велик.

— Подожди, Хэмфаст, но ведь нам потребуется закупить очень мощный компьютер, из таких, которые не используются для бумаготворчества. Как ты обоснуешь его необходимость?

— Никак. Я вообще не рассчитываю получить большую сумму с этого мошенничества. Мы получим легальный банковский счет, а вместе с ним доступ к банковскому компьютеру. А все остальное — твоя забота. Ты справишься?

— Не могу ничего обещать, но попробую. Ты молодец, Хэмфаст!

14.

На следующий день мы получили легальный банковский счет, а вместе с ним и пропуск за огненную стену, отделяющую от остального Междусетья внутреннюю сеть одного очень большого международного банка. Вот, кстати, еще один образец экономического бреда — международный банк. Нет, вы только вдумайтесь в смысл этих слов! Подумайте, что произойдет с этим банком, когда страны, в которых живут основные акционеры, начнут воевать между собой. Я не понимаю, те, кто основывает такие банки, они, что, вообще об этом не думают?

Но вернемся к нашим делам. Не могу сказать, что дальнейшее было простым делом, Уриэль возился с этим банком почти до конца марта, он пытался подробно объяснять мне, что именно он делал, но я не понял почти ничего. Могу пересказать только основные моменты.

Итак, вначале мы имели минимальный доступ во внутреннюю сеть банка, нам не позволялось почти ничего — только класть деньги на свой счет, снимать их для перевода на другой счет, да еще получать справку о состоянии счета. Любые другие запросы сгорали на огненной стене. Целая неделя потребовалась Уриэлю, чтобы найти в стене проход.

Проход оказался совсем простым. Те, кто проектировал банковскую сеть, в самом начале работы сделали большую глупость — установили на вход недостаточно мощный маршрутизатор. Нельзя сказать, что он с самого начала не справлялся с возложенными задачами, как раз наоборот, вначале он работал очень даже хорошо, но нагрузка росла, и скоро он стал самым узким местом сети. Надо сказать, что этот маршрутизатор не был компьютером, он представлял собой специализированное устройство, и потому его нельзя было переконфигурировать, как это обычно делают с устаревшими компьютерами, когда заменяются только отдельные узлы и это стоит гораздо дешевле, чем менять весь компьютер. Специализированный маршрутизатор можно поменять только весь целиком.

В один прекрасный момент администраторы банка поняли, что маршрутизатор нужно менять. И тогда они сделали вторую глупость. Они не стали его менять, они решили сэкономить деньги, и они поставили параллельно со старым маршрутизатором новый. Они не учли то, что известно любому алхимику: две субстанции, каждая из которых совершенно безобидна, при смешивании могут дать совсем небезобидную смесь. Два сигнала, идущие от одного источника к одному приемнику по двум разным маршрутам, соединившись, дают третий сигнал, который может иметь совершенно другой смысл, чем то, что вошло во внутреннюю сеть. По научному это называется "фрагментация пакетов". Отправляем один пакет, отправляем другой, через огненную стену они проходят по отдельности, каждый через свой маршрутизатор, а у получателя два пакета сливаются и образуют третий, да такой, что огненная стена ни за что бы его не пропустила. И в конечном итоге все оказалось предельно просто — Уриэль сотворил специальное заклинание, или, в терминологии реального мира, написал специальную программу, которая преобразует входные данные к такому формату, что они гарантированно проходят через огненную стену, независимо от того, насколько угрожающими сочла бы их защита, будь данные представлены в обычном формате.

Вот так и был пройден первый эшелон защиты, мы получили нормальный доступ к внутренней сети. Многие хакеры после этого забывают об осторожности и их необдуманные действия привлекают внимание демона-хранителя, который правильно называется "система обнаружения вторжений". Но Уриэль знал об этой опасности, он действовал осторожно и демон-хранитель нас так и не заметил.

В первую очередь Уриэль получил список компьютеров внутренней сети, из которых выбрал тот, который показался ему наименее значительным и потому наиболее уязвимым. Когда мы проникли во внутренности этого компьютера, оказалось, что с ним работает одна пожилая женщина, работа которой состоит в том, что она составляет никому не нужные бумажки, которые никто никогда не читает, но их нужно составлять, потому что так велит закон. Эта женщина прекрасно понимает, что ее работа никому не нужна, и большую часть рабочего времени она проводит, играя в глупые игры. Ей всегда очень скучно, она рада любому событию, нарушающему однообразный распорядок жизни, и, когда она получила письмо, явно направленное по ошибочному адресу, она не заподозрила ничего дурного. Прикрепленный к письму боевой артефакт активизировался без всяких проблем.

Мы установили контроль над одним из компьютеров внутренней сети банка и тем самым прошли второй эшелон обороны. И неожиданно оказалось, что дальше обороны нет. Ну, не совсем нет, кое-что есть, но то, что осталось преодолеть, ограничивается стандартными защитными функциями установленных в банке программ. Очевидно, администраторы не думали всерьез, что взломщики смогут забраться в их сеть, и не предусмотрели специальной защиты от внутреннего врага. Дальнейшее было совсем просто.

На захваченный компьютер ушло заклинание Уриэля, с помощью которого два года назад он скопировал ключ силы Олорина, и уже через полчаса мы имели к компьютеру административный доступ. Оказывается, администраторы банка для облегчения своего труда использовали особую программу, которая по очереди подключалась к компьютерам сети, собирала с них информацию о последних событиях и складывала ее в одно место. Никому и в голову не приходило, что, с точки зрения заклинания Уриэля, подключение к компьютеру этой программы ничем не отличается от прохода майара через врата миров.

Наш доступ к компьютеру глупой женщины стал неограниченным и через минуту после этого в наших руках были пароли всех людей, когда-либо работавших с этим компьютером. Пароли, естественно, были зашифрованы, но компьютер, поддерживающий Средиземье, очень мощный, достаточно мощный, чтобы справиться с этим шифром. И спустя девять дней мы с Уриэлем стали администраторами всей банковской сети. Последний этап взлома, проникновение в базу данных, потребовал так мало усилий, что об этом вообще нечего говорить.

И вот настал решающий момент. Сейф открыт, деньги перед тобой, но как их взять и унести, оставшись незамеченным? Большинство хакеров полагают, что существует только один способ — взять чей-нибудь счет и снять с него деньги от имени владельца. На самом деле это совсем непросто, ведь для того, чтобы деньги переместились с одного счета на другой, нужно сделать столько сложных действий, что практически невозможно правильно провести эту процедуру, не будучи досконально осведомленным о внутренних порядках конкретного банка. Уриэль пошел другим путем.

Чего боится банк? Что у него украдут деньги. А если ему дадут деньги, что в этом плохого? Никто не защищает свои счета от несанкционированного перевода денег на них. Считается, что за корректность перевода в первую очередь отвечает тот, кто дает деньги, и, в общем, это правильно. Поэтому, когда на центральный банковский компьютер пришел внешний запрос о переводе ста пятидесяти тысяч долларов на счет одного из крупнейших клиентов, никто и не подумал проверить, откуда пришел запрос. А запрос пришел с компьютера пожилой женщины, которая в этот момент с упорством, достойным лучшего применения, выкладывала в линию пять одноцветных шариков.

Первый запрос отработал безупречно и следом пошли еще десять. Во всех их фигурировали суммы от ста тысяч до миллиона долларов и только один из самых незначительных увеличил сумму на нашем с Уриэлем счету. То, что началось дальше, придумал я, и я очень горжусь этим. Едва оказавшись на нашем счету, деньги пустились в нескончаемое путешествие по двадцати восьми различным банкам, в которых было создано около тысячи новых счетов. Деньги перемещались из одного места в другое, их поток дробился на мелкие, почти незаметные ручейки, которые потом сливались воедино, деньги бессмысленно метались туда-сюда, нигде не задерживаясь дольше часа, и, поскольку за каждый перевод банк вычитает из переводимой суммы небольшую долю, через неделю от трехсот тысяч долларов осталось пятьдесят, но зато теперь их происхождение не отследит никто и никогда. А если не верите, попробуйте как-нибудь отследить сто тысяч транзакций!

15.

Мы обмывали удачное преступление. Мы сидели за столом в доме Уриэля: сам Уриэль, я, Нехалления и Долгаст, и ничто не предвещало катастрофы. Но она приближалась, и ее вестником стал мужчина среднего роста с четырьмя зрачками в каждом глазу.

— Приветствую вас, — сказал Орлангур, — вы позволите присоединиться к вашей трапезе? Не подумайте ничего плохого, я явился не с пустыми руками, — и он вытащил из воздуха бутылку с пенистым вином, которое в реальном мире называют шампанским, бутылку мартини, и вытащил бы что-нибудь еще, если бы Уриэль не остановил его.

— Не занимайся ерундой, — сказал Уриэль, — здесь все владеют высшей магией.

— Даже ребенок? — заинтересовался Орлангур.

— Нет, Долгаст не владеет магией. Пока.

— Я так и думал, — сказал Орлангур и добавил после паузы. — Я вижу, вам хочется меня расспросить. Извините, но сказать я могу немногое. Великая Сфера связана с вашим миром не только уничтоженными вратами, к вам ведут и другие пути, а какие, я пока не скажу. До последнего времени я был очень доволен тем, что у вас происходит, примите мои поздравления, я не мог даже предположить, что экспансия разума будет развиваться столь стремительно. Но, боюсь, вы переборщили. Последнее заклинание было слишком мощным, вы взяли на себя слишком много ресурсов вселенной. Высшие силы возмущены, они считают, что Средиземье стало слишком ресурсоемким и они собираются закрыть проект. У вас есть примерно сутки, после чего ваш мир перестанет существовать.

Я так и застыл с открытым ртом. Но Уриэль, если и был потрясен, ничем этого не показал.

— Ты имеешь ввиду только Средиземье? — спросил он. — Если говорить строго научно, мы сейчас находимся в другом мире.

— Если говорить строго научно, это не мир, это придаток к миру, — отрезал Орлангур. — Он неспособен к самостоятельному существованию и исчезнет вместе с Средиземьем.

— Понятно... Что нам делать?

— Уходить. Я не могу пустить вас в Великую Сферу, но есть и другие миры, в которых вы можете существовать.

— Мы можем существовать в Междусетье.

Орлангур скептически усмехнулся.

— Междусетье... Вы что, поверили, что реальный мир действительно реальный?

— А что, нет?

— Смотря с какой стороны посмотреть. Если не владеть высшей магией в достаточной степени, Средиземье тоже кажется реальным миром, а если перейти в более высокий слой реальности, ваш мир превращается в дурацкую игрушку. Но почему вы думаете, что этот слой самый верхний?

— А что может быть выше? Великая Сфера?

— Ты зря иронизируешь.

— Прости, почтенный Орлангур, но мне трудно удержаться от иронии. Я прекрасно вижу, что ты проецируешь себя в наш мир извне, через специальное заклинание, и я не вижу больших отличий между этим заклинанием и теми, что в реальном мире называют "сетевым программным обеспечением".

Орлангур смутился.

— Ты и раньше знал это? Тогда как же... — и он замолчал, что-то напряженно обдумывая.

Теперь настала очередь Уриэля впасть в смущение.

— Так ты, что, всегда был такой? Странно, что я не заметил раньше. Ты, значит, всегда знал, что происходит с обитателями реального мира при входе в Средиземье? Ты человек? Хакер?

Орлангур натужно рассмеялся.

— Не суди о неизведанном, исходя из привычного. Ты уже узнал все, что вправе узнать. Теперь ты должен покинуть Средиземье. Не забудь захватить с собой всех порожденных субъектов, их здесь осталось примерно... вы трое, еще... где-то пять-восемь, может, десять.

— Почему это мы трое? — возмутился я. — А Долгаст?

— Твой сын еще не субъект, его нельзя даже назвать полноценно разумным. Должно пройти еще два-три года и тогда...

— Но у нас нет двух-трех лет! Если верить тебе, у нас на все про все только сутки!

— Долгаста уже не спасти, прими это как данность, — жестко произнес Орлангур. — Ваша задача — сохранить то, что можно сохранить, и решать эту задачу нужно как можно быстрее. Собирайте все, что представляет для вас ценность, и прячьтесь в любом доступном мире. Проснитесь! Средиземье доживает последние часы, стоит промедлить совсем немного, и спасать будет некого. Все, у вас больше нет времени.

— Подожди! — закричали мы с Уриэлем в один голос, но Орлангур непреклонно покачал головой.

— Нет времени, — сказал он.

И растворился в воздухе.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. В БЕГАХ.

1.

Времени не хватило, совсем чуть-чуть, но не хватило. Еще пара месяцев, и мы успели бы купить сервер, установить на нем программную среду, поддерживающую Средиземье, скопировать данные и все! Мы могли бы жить в покое и безопасности практически неограниченное время. Время от времени нам пришлось бы добывать деньги на оплату счетов за обслуживание компьютера, но это было бы самой большой нашей заботой. А теперь нам приходится убегать, бросая целый мир на произвол судьбы.

В отношении выбора убежища сомнений не было ни у кого, ничто так не подходит для наших целей, как Миррор. На мгновение мне подумалось, а не исчезнут ли Миррор и Арканус вместе с Средиземьем, но Уриэль развеял мои опасения. Пространственные координаты, которые в реальном мире называются IP-адресом, у Средиземья и Миррора совершенно различны.

Орлангур говорил, что Долгаст не субъект и потому обречен. Он был неправ, Долгаст прекрасно перенес путешествие в башню Сссра и я не заметил в его поведении никаких изменений. Похоже, Орлангур не знает, что, помимо Средиземья, во вселенной существуют еще два мира с близкими свойствами. Если бы этих миров не было, нам пришлось бы совсем худо.

Башня Сссра встретила меня сюрпризом. Когда мы вошли в нее, Нехалления и Долгаст остались ждать в приемной, а мы с Уриэлем поднялись на верхний этаж, в заклинательный покой Сссра. И стоило нам войти в это волшебное место, как я неожиданно, остро и резко ощутил, как из потаенных глубин души вздымаются воспоминания о том, чего никогда не было, как очертания окружающего мира колеблются и размываются, как я меняюсь, как меня наполняет внутренняя сила, уверенность в... в чем?

— Ни хрена себе! — воскликнул Уриэль. — Видать, наш зеленый друг надолго покинул родные края. Взгляни-ка в зеркало.

Я взглянул и моя зеленая челюсть отпала вниз, притом гораздо дальше, чем обычно. Из зеркала на меня смотрел Сссра во всей красе, зеленокожий и желтоглазый, зубы скалились, рога топорщились, вот только крылья бессильно повисли за спиной. Я попытался пошевелить ими, но безуспешно. Через минуту я понял, что хвост тоже отказывается мне повиноваться, а еще через минуту, что подвижные уши — вещь, конечно, хорошая, но только тогда, когда ты можешь ими двигать, а в противном случае они всегда направлены не туда, куда надо, и в результате вместо голоса собеседника ты слышишь, например, как мышь скребется под плинтусом.

Минут пять я растерянно ощупывал свое новое тело, а Уриэль возбужденно прыгал вокруг, рассматривая меня со всех сторон и выспрашивая всякую ерунду. Ученый хренов! Наш мир на краю гибели, а ему, видите ли, интересно, как моя душа функционирует в специализированном теле, для управления которым нужны дополнительные нервные узлы и контуры, Уриэль поинтересовался, не желаю ли я справить малую нужду, а то соответствующий орган у драконов устроен совершенно по-другому, и если я не смогу справиться и с ним тоже... он расхохотался, не закончив мысль, а я решил, что с меня хватит, и вернул себе нормальное хоббичье тело.

Едва мое тело изменилось, лицо Уриэля снова стало серьезным.

— Ты чувствуешь инстинкты хозяина? — спросил он. — Ты способен им противостоять?

Я заглянул внутрь себя и остался удовлетворенным.

— Чувствую. Но я понимаю, что это внешнее внушение, им даже противостоять особо не надо. Я чувствую желание немедленно посмотреть на карту, ознакомиться с состоянием дел в империи, отдать необходимые распоряжения и все такое, но это желание не непреодолимо. Я знаю, что это не мое желание, это башня пытается заставить меня быть ее хозяином, и я не хочу ей подчиняться.

— Если так, то хорошо, — задумчиво произнес Уриэль. — Будем надеяться, ты продержишься достаточно долго. Но хватит заниматься ерундой, перейдем к делу. Сссра здесь нет и в ближайшее время не будет, иначе башня не предложила бы тебе занять его место. Орлангур говорил про субъектов, оставшихся в Средиземье, их от пяти до десяти. Лора, Оккам, Леверлин, Гней... кто еще?

— Возможно, Хардинг и Дромадрон... это уже шесть. Больше не знаю.

— Орлангур говорил, их надо спасти. Это надо сделать в любом случае, но...

— Гнея спасать необязательно, — перебил я Уриэля.

— Не согласен, — возразил он. — Орлангур никогда ничего не говорит зря. Он никогда не лжет, он умалчивает, но не лжет. Если он говорит, что все субъекты Средиземья должны быть перемещены в другие миры, значит, это действительно необходимо. Как думаешь, сервер, поддерживающий Арканус и Миррор, выдержит десять новых субъектов?

— Тебе лучше знать.

— Я не уверен. В смысле, не уверен, что сервер выдержит. Кроме того, Гней потащит за собой жену, как ты думаешь, королева Дриада — субъект?

— У нас нет времени проверять. Думаю, что нет, но точно мы этого не узнаем, пока не станет слишком поздно. Думаю, надо хватать всех и тащить сюда, а разбираться уже потом.

— А если сервер не выдержит? Если администратор Миррора тоже решит, что этот мир слишком ресурсоемкий?

— Ну... тогда я не знаю, что делать. А резервные копии потребляют много ресурсов?

Уриэль аж подпрыгнул на месте.

— Гениально! Резервные копии практически не потребляют ресурсы. Так и сделаем. Двигай в Хоббитанию, тащи сюда Дромадрона с Хардингом, а я отправляюсь в Аннуин.

— Лучше в Минатор, Лора важнее Леверлина.

— Думаешь? Возможно, ты и прав. Хорошо, сначала я отправлюсь в Минатор. Да, чуть не забыл! Как закончишь с хоббитами, оставь какую-нибудь записку в нашей долине, а заодно и в пещере Орлангура. Вдруг наши друзья из Междусетья захотят вернуться домой в самый неподходящий момент. А я после Минатора займусь аннурскими субъектами.

— Лучше я сначала оставлю предупреждения. Если Олорин неожиданно вернется в Средиземье в ближайшие часы, это будет совсем нехорошо. Я не хотел бы потерять его навсегда.

2.

Через час на стене пещеры Орлангура возникла выбитая в камне надпись, возвещающая о том, что Средиземье на краю гибели, и спасающиеся собираются в башне Сссра. На крыльце дома Олорина уже красовался плакат аналогичного содержания. И надпись, и плакат я сотворил с помощью магии, я знаю, что глупо применять магию для таких пустяков, но у меня совсем нет времени.

А потом на земле клана Брендибэк появился невидимый хоббит. Я не хотел, чтобы меня видели — у меня нет времени вступать в разговоры и объяснять, что происходит. Да и не хочу я ничего объяснять, моя задача — быстро сделать резервные копии и переправить их в Миррор. Не факт, что я успею — пропускная способность канала между Средиземьем и Миррором, хоть и велика, но не бесконечна.

Я легко нашел Хардинга и Дромадрона, они сидели в Самом Большом Доме клана Брендибэк, курили трубки, прихлебывали подогретое вино и вели неспешную беседу. А в кресле для почетных гостей сидела молодая и симпатичная девица... в кресле для почетных гостей сидела девица... я ущипнул себя за руку, но это был не сон и не бред. На мгновение в моей голове промелькнула мысль, что, может быть, такое вот проникновение бреда в реальность и есть первый симптом начавшегося конца света, но я отогнал эту мысль. Потому что я узнал девушку, это была Натка.

Извини, Натка, мы с Уриэлем тебя недооценили. Мы думали, что ты будешь сидеть в башне Оберика и дергать за ниточки своих живых марионеток до тех пор, пока игре не настанет конец, или, скорее, пока твою империю не разгромят более удачливые соперники. Я не ожидал, что ты сумеешь противостоять чарам синей башни, и тем более не ожидал, что ты сможешь пройти через канал. Да что там говорить, я был уверен, что ты его даже не увидишь!

Я не произнес вслух ни одной из этих фраз, они вихрем пронеслись по моей душе в то время, как Дромадрон неторопливо вещал, а Натка внимательно слушала. Дромадрон говорил следующее:

— Сельское хозяйство Аннура пребывает в удручающем состоянии. Долгая зима и дождливое лето серьезно затрудняют земледелие, аннурские пахари никогда не достигали такой производительности труда, какая имеет место на полях их южных соседей. Однако, существуют культуры, которые возделываются только в северных землях, в частности, большинство злаков. Такие сельскохозяйственные культуры, как пшеница, растут везде, но в самых больших объемах производятся именно в Аннуре, поскольку более плодородные земли Ганнара и Рохана заняты более рентабельными растениями: подсолнечником, виноградом и тому подобными.

— Значит, Аннур производит хлеба больше всех? — уточнила Натка. — Тогда у Великого Короля должна быть самая большая армия в Средиземье.

Понятно... Натка расспрашивает про Средиземье, продолжая при этом мыслить реалиями Аркануса. Непонятно, чего она хочет, неужели завоевать весь мир? Нет, это у нее не получится — если сервер не умрет, мы с Уриэлем не дадим ей сделать это, а если сервер умрет, завоевывать будет нечего. И вообще, сейчас не время думать о планах этой коварной волшебницы! Надо выводить субъектов в Миррор, пока еще есть время.

Я сосредоточился и голос Дромадрона, объясняющий Натке, что в Средиземье войска потребляют примерно столько же пропитания, сколько и мирные жители в том же количестве, постепенно перестал быть слышимым. Я начал создавать резервную копию Дромадрона. Следующим будет Хардинг, а потом настанет очередь Натки, ведь, несмотря ни на что, она тоже субъект.

3.

Уриэль тоже не стал ничего объяснять тем, кого он спасал. В башне Сссра по-прежнему обитали только мы четверо, все остальные пребывали в виде резервных копий в астральном пространстве Миррора. Или, по-другому, в виде дампов адресного пространства в виртуальной памяти сервера игры "Хозяин магии — 3". От перестановки словесных обозначений суть вещей не меняется.

Я рассказал Уриэлю про Натку, он задумался на некоторое время, а потом нервно передернул плечами и сказал:

— Будет время, разберемся, а сейчас не до того. Надо срочно закупать компьютер.

— Зачем? — удивился я. — Теперь уже поздно, все наши ухищрения ни к чему не привели.

— Средиземье все еще продолжает существовать. И до срока, назначенного Уриэлем, остается больше десяти часов.

— Думаешь, еще можно успеть?

— Нет, успеть нельзя, нам потребуется не менее шести-восьми дней. Но что, если Орлангур сказал неправду?

— Ты говорил, Орлангур не лжет.

— Да, он не лжет, но он может ошибаться. Вспомни, он не говорил "ровно через сутки ваш мир перестанет существовать", он употребил слово "примерно". А это означает, что он сам точно не уверен, когда все произойдет. Да и вообще, конца света может и не случиться.

— Думаешь, высшие силы неспособны просто так взять и ликвидировать целый мир, только за то, что он стал слишком ресурсоемким?

— Нет, в этом я не сомневаюсь. Но я думаю, что высшие силы достаточно умны, чтобы не закрывать проект, длящийся уже не один год, только из-за того, что в течение девяти дней он потреблял больше ресурсов, чем ожидалось. Средиземье — очень дорогой проект, даже если учитывать только стоимость оборудования и не учитывать стоимость труда программистов и дизайнеров. Такой проект может быть закрыт только в одном случае — когда в нем больше нет необходимости. И тогда, действительно, поводом к закрытию проекта может стать любая мелочь, вроде того неосторожного заклинания.

— А какая необходимость в Средиземье для реального мира?

— Не знаю. Возможно, хозяева нашего мира отлаживают программу для моделирования процессов, происходящих в обществе. А может быть, Средиземье создали фанаты Красной книги для собственного развлечения. Не знаю.

— Ладно. Что ты предлагаешь?

— Я предлагаю готовиться к худшему и надеяться на лучшее. То есть, готовиться к тому, что наше Средиземье перестанет существовать, но до последнего момента пытаться скопировать наш мир в безопасное место. Скорее всего, мы не успеем, и тогда мы скопируем Арканус с Миррором. Тоже не самые плохие миры.

— Не самые плохие? А ты знаешь, что в империи Оберика стариков убивают на алтаре, чтобы извлечь ману из их душ?

— Знаю, ты рассказывал. В нашем мире такого не будет, мы станем его истинными хозяевами, и мы перестроим его в соответствии с нашими представлениями. Но я надеюсь, что это не потребуется. Короче, времени у нас почти нет, я пойду заказывать компьютер, а ты пока разберись с тем, что творится в Мирроре, а то наш зеленый друг совсем забросил свои дела.

4.

В Мирроре творится следующее. Население империи Сссра составляет восемьдесят шесть тысяч разумных (пятнадцать тысяч гномов, остальные — эльфы), каждый месяц хозяин получает шестьдесят девять духов маны, но бюджетный дефицит уменьшает золотой запас государства на шестьдесят две тысячи золотых. Также имеет место жуткая нехватка продовольствия. Моргот меня поимей, то же самое было в башне Оберика! Что же, получается, когда в стране меняется хозяин, всегда не хватает еды и золота? Почему? Ошибка в программе или что-то другое, более серьезное? Хотя, с другой стороны, что может быть более серьезным, чем ошибка в программе, частью которой ты являешься?

Я надел тело Сссра и начал отдавать распоряжения. Я расформировал огромный флот, бестолково плавающий в озере Хеллейк размером двести миль на сто, и дефицит продовольствия уменьшился почти на четверть. Странное дело, я никогда не обращал внимания, что в Мирроре и Арканусе боевые подразделения потребляют в сотни раз больше продовольствия, чем мирные жители. В прошлый раз, когда я был Обериком, мне почему-то казалось, что так и должно быть, что таков непреложный закон двух миров. Это, собственно, и есть непреложный закон, только введен он не загадочными высшими силами, а вполне реальными и понятными программистами.

Я приказал бургомистрам перебросить больше ресурсов в сельское хозяйство и угроза голода отступила. Бюджетный дефицит оказался более сложной проблемой (как и в прошлый раз!), ликвидировать его так и не удалось, но в ближайшие полгода полное истощение казне не грозит, и я решил ничего с этим не делать. Вот вернется истинный Сссра, пусть и разбирается.

Прошли уже сутки, но никто из подданных Сссра не постучался в ворота башни, чтобы принести еду. В этом нет ничего страшного, все необходимое несложно сотворить с помощью высшей магии, но неужели Сссра поступал так все время? Странно...

Уриэль большую часть времени проводит в Междусетье, он даже пробил новый канал, исходящий прямо из башни, которую мы оккупировали. Каждый раз, когда Уриэль возвращается в башню, он выглядит злым и каким-то растрепанным. Он ругается, обзывает менеджеров из реального мира идиотами и тормозами (интересно, что это такое?), он говорит, что быстрее, чем за десять дней, ему не управиться, а в то, что Средиземье простоит десять дней, не верит даже он.

Однако сутки с момента явления Орлангура давно прошли, а в Средиземье ничего не изменилось. Мир продолжает жить как ни в чем не бывало, и не видно никаких признаков намечающегося светопреставления. Впрочем, никаких признаков и не должно быть, даже я это понимаю.

5.

На следующий день ко мне поступил внешний вызов, меня вызывал Оберик. Интересно...

Я принял вызов и зеленоволосая голова возникла в воздухе посреди заклинательного покоя.

— Приветствую тебя, Сссра! — сообщил Оберик.

— И тебе привет. Как Натка поживает?

Оберик вздрогнул.

— Откуда ты знаешь про Натку? — спросил он.

Ситуация начала меня веселить.

— Я много чего знаю, почтенный Мусиор, — сказал я. — И не делай такое глупое лицо, ты, наверное, подумал, что, раз ты стал хозяином, ты теперь самый крутой? Зря ты так думаешь, настоящими хозяевами становятся не сразу. Знаешь, сколько надо учиться?

Мусиор никак не отреагировал на мои глупые шутки.

— Где моя дочь? — завопил он, и внезапно мне стало стыдно. Зачем я его обижаю? Он явно не заслуживает этого. Он искал в башне Оберика не власть и не абстрактное знание, он искал свою дочь. Кто, кроме него, знает, какие усилия потребовались ему, чтобы взяться за ручку и открыть дверь? Нет, этот халфлинг достоин только уважения, и не важно, какое тело он сейчас носит.

— Твоя дочь в безопасности, Мусиор, — сказал я и оборвал связь. Незачем создавать на Мирроре еще одного субъекта.

А дальше начался настоящий сумасшедший дом. Едва я отошел от разговора с Мусиором, на связь со мной попросилась Шери. Коричневокожая женщина с черепом на лбу не стала тратить время на приветствия.

— Я объявляю тебе войну, Сссра! — заявила она и ее глаза метали молнии. В переносном смысле.

— А я тебе нет! — ответил я и показал язык. Почему-то на меня напало истерическое веселье, наверное, это реакция на слова Мусиора. Парадоксальная реакция подсознания, так вроде это называется у психологов.

— Почему? — опешила Шери.

— Ты давно на карту смотрела? Где я и где ты? Сколько твоим войскам переться до моих границ? Год?

— Это неважно, — Шери снова приняла высокомерное выражение. — Сдавайся, Сссра, и ты спасешься от неизбежного поражения от моих армий.

— Сдаюсь, — сказал я.

Шери растерялась.

— Это как? — спросила она.

— А вот так. Ты попросила меня сдаться, вот я и сдаюсь. Что дальше?

— Но... ты не можешь сдаться! Это была просто фигура речи!

— Нет, я хочу сдаться. Чтобы избежать неизбежного поражения от твоих армий.

Лицо Шери приобрело страдальческое выражение.

— Издеваешься? — спросила она.

— Издеваюсь. А ты не издеваешься?

Страдальческое выражение сменилось задумчивым.

— Да нет, не издеваюсь. Так принято говорить...

— Кем принято?

— Что значит, кем? Принято и все.

— Ты всегда делаешь только то, что принято?

— Ну да. А как же иначе?

— А вот так. Так я не понял, ты принимаешь мою капитуляцию?

— Чего?

— Я сдаюсь. Ты принимаешь это?

— Да иди ты! — воскликнула Шери и отключилась.

Я удовлетворенно рассмеялся. Настроение немного приподнялось. Сейчас мне только не хватало, чтобы еще и Мерлин вышел на связь, и, только я об этом подумал, как это и произошло.

— Не приближайся к моим владениям, Сссра, — сообщил Мерлин. — Я этого не потерплю.

— Привет, Мерлин! — сказал я. — И еще привет тебе от Олорина.

Мерлин замолчал и как будто уставился внутрь себя. Сейчас компьютер спешно извлекает из самых глубинных своих недр нужную информацию: кто такой Олорин и какое отношение он имеет к Мерлину. Я готов поклясться, что, когда мы с Уриэлем посетили башню Мерлина, он был полноценным субъектом, а сейчас великий Мерлин превратился в такую же безликую декорацию, как и сотни тысяч жителей Аркануса и Миррора. Кажется, по-научному это называется вытеснение — неиспользуемая информация вначале перемещается в более медленную память, а затем вообще уничтожается. Интересно, вспомнит Мерлин Олорина или уже поздно?

Мерлин вспомнил. Он сразу осунулся и стал похож не на бодрого и величественного хозяина империи, а на разочаровавшегося в жизни и отчаявшегося алкоголика, который в свое время предстал перед моим взором, когда наши с Уриэлем поиски Олорина увенчались успехом.

— Откуда ты знаешь Олорина? — спросил он.

— Откуда-откуда... от верблюда. Какая тебе разница?

— Значит, он переметнулся к тебе, — разочарованно констатировал Мерлин. — Ты помог ему покинуть наш мир?

— Да.

— Ты не ушел вместе с ним?

— Ушел.

— Но вернулся? Да, я вижу, ты вернулся. И как тебе другие миры?

— Так сразу и не скажешь...

— Не надо ничего говорить. Ты вернулся, и это говорит больше, чем любые слова. Наша судьба здесь, Сссра, что бы ни говорили пришельцы. Они ушли насовсем?

— Они вернулись, но скоро снова уйдут, на этот раз, вполне возможно, насовсем.

— Хорошо. Без них лучше.

Мерлин замолчал и повисла тягостная пауза.

— Зачем ты вызвал меня? — спросил я.

— Зачем? Да я и сам не знаю. Наверное, просто так.

— Ты говорил, чтобы я не приближался к твоим владениям. Ты знаешь, какое расстояние нас разделяет?

— Знаю, конечно. И в самом деле, зачем я тебя вызвал? Ладно, не буду больше отвлекать. До встречи, Сссра!

— До встречи, Мерлин!

И связь прервалась. А потом я выслушал доклады двух бургомистров о развитии сельского хозяйства и финансовой системы, и отдал несколько малосущественных распоряжений. На этом мое участие в управлении империей Сссра закончилось.

6.

На то, чтобы купить компьютер, заказать его доставку в нужное место и организовать подключение к Междусетью, ушло целых двенадцать дней. Со Средиземьем ничего не случилось. Уриэль сказал, что это очень странно, никогда раньше не бывало, чтобы Орлангур кого-то обманывал и никто не слышал, чтобы он ошибался.

— Это неудивительно, что никто не слышал, — сказал я. — Сколько раз ты общался с Орлангуром? Дважды?

— Да, дважды. Был еще третий раз, но тогда мы не разговаривали, Орлангур наблюдал за мной через какой-то артефакт, а я даже не заметил наблюдения. Но причем здесь это? Олорин намного старше меня, он живет в Средиземье около четырех тысяч лет...

— Четыре тысячи лет назад в реальном мире не было компьютеров, — сообщил я, но это было уже лишнее. Уриэль и так все понял.

— Моргот меня раздери! — воскликнул он. — Почему я никогда раньше не обращал на это внимания?! Мы привыкли думать, что возраст Средиземья измеряется тысячелетиями, но это неверно, это просто ложная память. И это значит, что мне сейчас не три тысячи тридцать два года, а... сколько?

— Два с половиной года минимум. Это если ты возник непосредственно перед нашей встречей.

— Не уверен. Время в Средиземье течет дискретно...

— Как течет?

— Дискретно. То есть не непрерывно, а как бы скачками. Средиземье — как бы цепочка картин, каждая из которых относится к какому-то моменту времени, а между ними ничего нет. Поэтому год в Средиземье не имеет никакого отношения к году в реальном мире.

— Так вот почему, когда мы ушли на Арканус, наши резервные копии ожили позже намеченного срока! А я думал, что виной всему ошибка твоего заклинания.

— Вполне возможно. Хотя я не думаю, что все так просто. Но это неважно, не отвлекай меня от главного. Как бы быстро ни текло время в нашем мире, в реальном мире три тысячи лет истории Средиземья никак не вместить в допустимый интервал времени. Если моделировать все прошлое Средиземья с такой же детализацией, как и последние годы, потребуется гигантская вычислительной мощность. Если бы это происходило на том компьютере, на котором Средиземье стоит сейчас, потребовалось бы... да, пожалуй, как раз три тысячи лет и потребовалось бы. В среднем время в реальном мире течет примерно с такой же скоростью, как у нас. Ты понимаешь, что отсюда следует?

— Что?

— Я думал, что это я открыл высшую магию. Моргот меня порви, как можно быть таким дураком! Помнишь, я говорил тебе, что целых пятьсот лет искал разумного, обладающего необходимыми свойствами?

— Не помню.

— Зато я помню. Не могу поверить, я действительно верил в эту глупость! Целых пятьсот лет искать помощника! Да за это время я нашел бы сто подходящих субъектов! Темный палантир мне в задницу! Я думал, что прожил настоящую жизнь, а на самом деле вся моя жизнь — ложные воспоминания. Я почти ничем не отличаюсь от Леверлина, Натки и всех прочих, разница только в том, что их память создана компьютерами, а моя внесена в систему извне.

— Что ты имеешь ввиду?

— В терминах реального мира я — червь. Сетевой вирус с ограниченным размножением. Не знаю, кто меня сотворил, но это были не те люди, которые сотворили Средиземье. Меня создали где-то в другом месте и внедрили в Средиземье, примерно так же, как мы с тобой внедрили боевой артефакт в банковскую сеть.

— Но зачем?

— Обычно червей запускают только для того, чтобы они размножались. Среди людей реального мира есть придурки, которым это доставляет удовольствие. Реже червь оснащается боеголовкой — специальным заклинанием... то есть, кодом, который не участвует в размножении. Чаще всего этот код предназначен для установления удаленного контроля над атакуемым компьютером, но ко мне это явно не относится. Честно говоря, я так и не стал разбираться в своем коде, мне стало страшно. Я подумал, что если я познаю себя, моя жизнь станет бессмысленной. Мне и сейчас страшно.

— Орлангур говорил о какой-то экспансии разума.

— Я тоже подумал об этом. Думаешь, Орлангур — наш творец?

— Думаю, да.

— А я думаю — нет. Если бы Орлангур хотел, чтобы в Средиземье зародился полноценный разум, он не стал бы прибегать к таким ухищрениям. Не забывай, он имеет прямой доступ к Средиземью, он появляется здесь во плоти.

— Не во плоти! Ты же сам говорил, что он проецирует себя через какое-то заклинание.

— Это неважно. Через то же заклинание он мог спроецировать и меня, а вместо этого он занялся вирусописанием.

— Может, он хотел замести следы?

— Может быть. Допустим. А откуда взялся Сссра?

— Возможно, Орлангур сотворил его до тебя, но Сссра ему не понравился и он сотворил новую версию.

— Не слишком ли много предположений? Истина никогда не бывает такой запутанной, правильное решение всегда простое. Ладно, как бы то ни было, на новый сервер переезжать все-таки надо.

— Когда мы начнем?

— Копирование уже идет, до конца осталось около шести часов. Будем надеяться, что за это время старое Средиземье не исчезнет. Впрочем, уже через два часа закончится копирование кода, а данные можно будет сделать новые. Не желаешь попробовать себя в роли валара нового мира?

— Нет уж, старый мир меня вполне устраивает, — я хихикнул. — Слушай, Уриэль, а ведь это и есть Вторая Музыка, о которой пророчествовал... кто о ней пророчествовал?

— Не помню. Сходи в библиотеку, возьми "Сильмариллион" и прочитай. Кстати, я нашел намедни целый склад всяких подражаний Красной книге. Некоторые довольно забавны. Про орков, например, есть одна книжка, очень душевно написана. Там орки пытаются добиться власти через монопольное знание того, как правильно гнать самогон, но ничего у них не получается, они пребывают в рабстве у людей, работают в шахтах, готовят всемирное восстание...

— Бред!

— Да нет, не бред, написано очень качественно, читается интересно, и внутренних противоречий почти не видно. Не больше, чем в нашем Средиземье.

— Но орки — такая же раса, как и гномы и хоббиты. Мы и они совершенно равноправны! Да, другие расы орков не любят, но брать их в рабство... это, в конце концов, неэффективно!

— Не горячись, Хэмфаст. Там описывается другой мир. Если бы ты возник в том мире, ты бы удивился, узнав, что орки могут жить в мире с гномами и даже сражаться в едином строю против общего врага. А еще есть книга, согласно которой эльфы — подвид орков... Ладно, хватит грузиться! Пойдем лучше выпьем, от нас теперь все равно ничего не зависит.

7.

Средиземье скопировалось на новый сервер вместе со всеми придатками, в том числе и с нашей долиной. Как и следовало ожидать, копия долины не отличалась от оригинала, по крайней мере, на первый взгляд. Мы с Уриэлем, Нехалленией и Долгастом сидели за столом, Долгаст уже достаточно подрос, чтобы обзавестись собственным стульчиком. Я хотел было изготовить его вручную, мне почему-то казалось, что так правильнее, но мне так и не удалось выделить на это время, и стульчик Долгаста был сотворен с помощью высшей магии, как почти все в нашей с Нехалленией норе.

— А что в большом мире? — спросила Нехалления. — Он точно такой же, как оригинал?

— Практически такой же, — ответил Уриэль. — За все время копирования произошло менее ста сбоев и все они были исправлены повторным копированием. Два часа назад два мира совпадали до мельчайших тонкостей, сейчас уже появилась разница, пока незаметная, но через год-другой эти миры можно будет различить невооруженным глазом. Если, конечно, оригинал сохранится столько времени.

— А что случилось с субъектами? Остались в старом мире или переместились в новый?

— И то, и другое. Хардинг, Дромадрон, Оккам, Леверлин, Гней, Натка и Лора существуют в двух экземплярах каждый. Мы — нет, потому что в момент копирования мы были за пределами мира.

— Если старое Средиземье перестанет существовать, они все погибнут?

— Да, конечно. Но их копии в новом Средиземье останутся жить.

Нехалления передернула плечами.

— Брр... — сказала она. — Как-то это странно и нехорошо. Копия, конечно, продолжает жить, но оригиналу от этого не легче, когда приходит его время умирать.

— Оригиналу ни легче, ни тяжелее. Когда сервер будет остановлен, жизнедеятельность всех субъектов прекратится сразу и одновременно. Они ничего не почувствуют.

— Но я-то почувствую! Я буду знать, что они умерли, и мы знали о том, что это случится, но ничего не сделали.

— А что мы можем сделать? Выдернуть их из старого мира и переместить в новый? Чтобы каждого стало по двое?

— Две личности можно слить.

— Если личности идентичны, это ничего не изменит. Это то же самое, что убить одну из них.

— Брр... Как ни крути, все равно нехорошо получается.

— Такова жизнь, — мягко произнес Уриэль. — Только в сказках можно делать добро без зла, всех спасать и ничего не портить. В жизни так не получается. К сожалению.

8.

— Здравствуй, Хардинг! Здравствуй, Дромадрон! Привет, Натка! Я прошу прощения, могу я побеседовать с почтенной Наткой один на один?

Я ожидал, что Хардинг кивнет, и я приглашу Натку на крыльцо, но Хардинг с Дромадроном синхронно поднялись и вышли из комнаты. Мне даже неудобно стало. Все понятно, они считают меня героем и, значит, повиноваться мне — их святой долг, но я привык, что это мой святой долг — повиноваться им.

— Как твои дела, Натка?

— Нормально, — голос Натки заметно дрожал, сразу видно, что она нервничает. — Это твой родной клан? Я не знала.

— Ничего страшного. Я надеюсь, ты не сделала ничего плохого моим друзьям и родственникам?

— Нет, честное слово, ничего не сделала. Я уже собиралась уходить, я только хотела побольше узнать о вашем Средиземье.

— И как впечатления?

— Очень странные. Ваше солнце такое страшное, а ночь... в первый раз я так испугалась, я даже думала, что не доживу до утра, а потом ничего, привыкла. И звезды в первый раз тоже такие страшные... и еще у вас очень холодно.

— Разве ж это холодно? Сейчас конец апреля, а вот в феврале...

— Мне уже рассказывали, — Натка зябко поежилась. — Хорошо, что сейчас не зима, иначе я, наверное, испугалась бы и вернулась обратно.

— Как ты попала сюда?

— Через ваш канал. Он начинается в башне Сссра, в тронном зале, в правом переднем углу, если смотреть с трона.

— Да, он именно там. Но как ты смогла его увидеть?

— Не сразу. У Сссра были записи...

— Понятно. Как же мы об этом не подумали!

— Ты не хотел, чтобы я попала в Средиземье?

— Не хотел.

— Из-за того, что я тебя убила?

— Да. Ты так хотела обрести власть, что все остальное не имело для тебя никакого значения. Ты опасна, Натка.

— Ты тоже опасен, Хэмфаст. Мы все опасны, высшая магия опасна сама по себе. Иногда я думаю, что лучше бы ты меня не учил.

— Когда ты была служанкой Оберика, который имел тебя всеми способами, тебе это больше нравилось?

— Нет. Конечно же, нет. Но тогда мне было... спокойнее, что ли. Жизнь текла плавно и размеренно, все было ясно: что будет сегодня, что будет завтра, послезавтра и так далее.

— А в конце смерь на алтаре.

— В нашем с тобой возрасте о смерти редко задумываешься.

— Тем не менее. Но, раз ты хотела спокойной жизни, почему ты не ушла из башни? Точнее, почему ты ушла не в ту сторону?

— Наверное, я не настолько хотела спокойной жизни. Власть, приключения, скорее даже приключения, чем власть — это такое большое искушение. Кроме того, когда ты сидишь в башне, чувствуешь себя как-то странно — хочется постоянно заниматься делами, развивать экономику, набирать новые войска, тренировать старые, развивать магию, планировать и осуществлять боевые операции... Как будто кто-то другой заставляет тебя забыть обо всем остальном. Это как будто игра...

— Это и есть игра. Играют хозяева, цель игры — либо уничтожить других игроков, захватив их башни, либо сотворить заклинание мастерства.

— Так вот зачем я развивала магию... а я все удивлялась, заклинания такие дурацкие, от них так мало пользы, по уму надо бы вообще прекратить заниматься этой ерундой, но что-то удерживает.

— Не все заклинания дурацкие, есть и хорошие. Исцеление, например, или героизм.

— Никогда не использовала.

— Почему? Когда ты была на месте Сссра, они были тебе доступны.

— Когда я была на месте Сссра, я ни с кем не воевала. Я уже навоевалась, будучи Обериком.

— Ты потерпела поражение?

— Да, и не одно. Когда мои войска перешли Хейвенский перешеек, Мерлин нанес удар в незащищенный тыл. Он брал штурмом один город за другим, а у меня не было войск, чтобы организовать оборону. Точнее, они были, но далеко. Я больше не могла смотреть на это, горечь поражений буквально раздирала мою душу. И однажды я вызвала Сссра, сама не знаю зачем. Сссра не ответил, мне стало интересно, почему, и я переместилась в его башню заклинанием, которому ты меня научил. И я стала новым Сссра.

— Странно. Насколько я помню ситуацию, в начале зимы у Мерлина не было большой армии. Мы с Уриэлем были в его башне, разговаривали с ним и смотрели на его карту, все говорило о том, что он доживает последние годы, а то и месяцы. В конце концов, у него почти сто тысяч квадратных миль территории заражено заклинаниями Шери, и он не может развеять эту магию — у него даже магических сил почти не осталось. Откуда он набрал большое войско, чтобы напасть на тебя?

— Ну... это войско было не такое уж и большое, — смущенно проговорила Натка. — Наверное, я оставила слишком маленькие гарнизоны в тылу. Я не думала, что Мерлин вероломно нападет, мы с ним разговаривали и он обещал соблюдать нейтралитет.

— Понятно. Значит, ты не справилась с управлением страной, все развалила и отправилась разрушать другую страну. Так получается?

— Зачем ты так говоришь! Я не хотела все испортить и вообще, я не так уж много и испортила. Мой мир — это игра, правда?

— Ну да, правда.

— А что плохого в том, чтобы испортить игру или даже проиграть? Игра на то и игра, чтобы одни выигрывали, а другие проигрывали. А вот твое Средиземье — это настоящий мир.

— Ты хочешь и здесь устроить то же самое?

Натка вздохнула.

— Кого волнует, что я хочу... Ты вернешь меня обратно? Или сразу убьешь?

С минуту я размышлял, а потом мне в голову пришло решение, если и не идеальное, то близкое к таковому.

— Нет, Натка, — сказал я, — я не буду убивать тебя. И я не буду возвращать тебя обратно в твою башню. Я придумал кое-что получше.

9.

— ... а потом я обрубил оба канала — на Арканус и в Междусетье. Вот и все. Что скажешь по этому поводу?

— А что тут можно сказать? По-моему, ты поступил правильно, в новом Средиземье Натка не нужна, а в старом пусть будет. Если тот мир продержится еще какое-то время, можно будет потом заглянуть, посмотреть, что она там наворотила. В самом худшем случае, у нас есть резервные копии всех субъектов, мы сможем все восстановить. Не грузись, ты все сделал правильно.

Я почувствовал некоторое облегчение. Я и раньше думал, что принял верное решение, а после слов Уриэля уверился в этом окончательно. И для меня стали неожиданностью слова, которые произнесла Нехалления.

— А что будет с обитателями старого Средиземья? — спросила она. — Ты о них подумал? Или вы окончательно списали их со счетов?

— Нехалления, — мягко проговорил Уриэль. — старое Средиземье может прекратить существование в любой момент. Считай, что его уже нет. Мы создали новый мир и он теперь — единственное настоящее Средиземье.

— Это вы так думаете! А на самом деле теперь есть два Средиземья, и то, что вы создали новый мир, не снимает с вас ответственности за судьбу старого.

— Почему это с нас? Мы не создавали старое Средиземье! Пусть те, кто создавал, и несут ответственность.

— Но вы вмешались в судьбу этого мира. Значит, вы приняли свою долю ответственности.

Уриэль раздраженно потер лоб.

— И что нам, по-твоему, следует делать, Нехалления? — спросил он. — Уничтожить оригинал нашего мира, чтобы его жители не страдали? Или создать третью копию, а потом четвертую и так далее? Или разогнать хозяев сервера и самим стать его хозяевами? Я бы не возражал против такого варианта, если бы знал, как его осуществить. Пойми, Нехалления, мы ничего не можем сделать со старым Средиземьем, ничего! Мы сами по себе, оно само по себе, нас больше ничто не связывает. Если тебе спокойнее, считай, что его нет. Хочешь, завтра я скажу тебе, что его больше нет? Ты все равно не сможешь проверить.

— Почему это я не смогу?

— Разве ты знаешь IP-адрес этого сервера? И разве ты сможешь самостоятельно проверить его существование?

— Нет, но... неужели ты солжешь мне?

— Если это будет нужно, чтобы успокоить твою совесть, то солгу. Непременно.

На этом разговор и закончился. Кажется, Нехалления обиделась.

10.

Мы сидели в Вечном Лесу, дым костра щекотал ноздри, а когда ветер дул в нужную, вернее, ненужную, сторону, глаза начинали слезиться. Дым пах так, как должен пахнуть дым от хорошо высушенных березовых поленьев, но к этому запаху примешивалось что-то другое, что-то волшебное, что-то такое, что всегда ощущается в Вечном Лесу, чаще всего на самой грани восприятия. В какой-то момент я подумал, не является ли этот эффект побочным действием многочисленных артефактов в расположенной неподалеку резиденции Утренней Звезды, но по здравом размышлении я отбросил эту мысль. Магия действует не так.

Леверлин озабоченно посматривал на небо, вполне возможно, скоро пойдет дождь. Можно, конечно, прикрыть костер магией, но это будет совсем не то. Главная прелесть обеда на природе — абсолютная естественность всего окружающего, первобытное чувство единения со всем сущим, слияния с первозданным. А какая может быть естественность, если капли дождя соскальзывают по невидимому щиту? Поэтому лучше, чтобы дождь не пошел.

Я лежал на смятом плаще, брошенном прямо на траву. Я рассеянно жевал травинку и смотрел в небо, затянутое темно-серыми облаками. Было бы неплохо выкурить трубку, но для этого надо вставать, а вставать не хочется. Как долго я не отдыхал! Какое, оказывается, счастье, просто поваляться на траве, ни о чем не думая и не загружаясь никакими заботами.

Я повернул голову и увидел на лице Уриэля отражение своих мыслей. Мы посмотрели друг на друга и синхронно улыбнулись, мы поняли друг друга без слов, с одного взгляда. Хорошо иметь такого друга.

Борга, секретарша, служанка и наложница Леверлина, старательно нанизывает куски баранины на длинные вертела. От запаха шашлыка во рту непроизвольно выделяется слюна. Шашлык... мог ли я подумать три без малого года назад, что смогу произносить слово орочьего языка, не испытывая никаких особых эмоций? Я всегда понимал, что наша исконная ненависть к оркам давно стала пережитком древнейших эпох, но мнимые причины вражды народов всегда искореняются гораздо дольше и труднее, чем действительные. А теперь... шашлык, шаурма, хачапури, хванчкара, каберне, чебурек, мукузани... нет, мукузани мне не нравится, лучше уж вазисубани, хотя с хванчкарой из орочьих вин ничто не сравнится.

Интересно, кстати, почему из орочьего языка в аннурский вошли только слова, означающие блюда и вина? Я задал этот вопрос Уриэлю и тот моментально ответил:

— Ятаган.

Рядом, но за пределами моего поля зрения, где-то сзади, рассмеялась Лора.

— Тот, кто программировал орков, — сказала она, — не любил грузин.

— Кого?

— Грузин. Есть такой народ в реальном мире. Все слова, что ты перечислил, взяты из грузинского языка. Только насчет шаурмы я не уверена. И чебуреки...

— А почему не любил? — не понял я. — У орков хорошие блюда и напитки, в чем тут нелюбовь?

— Ну как ты не понимаешь! Орки считаются плохими. А значит, если они будут похожи на грузин, грузины тоже получаются плохие.

— Да ну тебя, ерунда какая! Орки не плохие, они нормальные.

Лора захохотала и Уриэль присоединился к ее смеху.

— А ты, Хэмфаст, понемногу становишься настоящим магом, — сказал он, отсмеявшись. — Приобретаешь настоящую мудрость, достойную широту взглядов и убеждений...

— А что в этом смешного?

— Ничего особенного, просто смешно слышать такие слова от хоббита. Извини, Хэмфаст, я не хотел тебя обидеть, но вражда хоббитов с орками настолько вошла в обиход... взять, хотя бы, анекдоты. Помнишь анекдот про хоббита, который ради смеха нацепил накладные клыки?

— Это не анекдот, это действительно было с Бастером Тукком в конце позапрошлого века. И в этой истории нет ничего смешного, она очень печальная.

— На самом деле? Мда... жаль парня. Но черный юмор — тоже юмор, — Уриэль мрачно ухмыльнулся. — Впрочем, ты прав, в этом нет ничего смешного. Извини.

— Тебе не за что извиняться. Наверное, я действительно приобрел большую широту взглядов. Иногда я даже думаю, могу ли теперь считать себя хоббитом.

— Добро пожаловать в наш клуб! — провозгласил Уриэль. — Я уже давно думаю, могу ли я считать себя эльфом. А Олорин, похоже, сам не знает свою расовую принадлежность. А если говорить серьезно, для настоящего мага раса, к которой он принадлежит, не имеет большого значения. Если не придираться к мелочам, все разумные имеют общие ценности и одинаковую мораль. Есть универсальные заповеди, которые справедливы везде, будь ты хоть орком, хоть гномом, хоть человеком, хоть халфлингом из Аркануса. Не убивай без нужды, не кради без нужды, не обижай без нужды. Но на самом деле все эти слова сводятся к одной-единственной заповеди — не вреди без нужды.

Леверлин уже довольно долго прислушивался к разговору и сейчас настал его черед высказаться.

— А что такое вред? — спросил он. — И что такое нужда?

— Да ну тебя, — отмахнулся Уриэль, — вечно ты философию разводишь. Можно подумать, ты сам не знаешь, что есть вред и что есть нужда. Этот вопрос каждый обязан решить самостоятельно, никто не примет за тебя решение и никто не возьмет на себя ответственность за твои ошибки. Не согласен?

— Согласен, — подтвердил Леверлин. — Честно говоря, я даже не осмеливался ожидать, что твои чувства настолько близки к моим. Не скрою, я рад.

Мясо сготовилось, и Борга разлила вино по кубкам. Леверлин поднял тост.

— Предлагаю выпить, — сказал он, — за то дело, которое успешно завершили почтенный Уриэль и почтенный Хэмфаст. Не знаю, что это за дело, но уверен, что оно не может быть недостойным, раз за него взялись такие достойные разумные. За новых валаров Средиземья!

Я почувствовал, что краснею. На лице Борги отобразилось восхищение в смеси с благоговением, Лора широко распахнула глаза, как Фродо Бэггинс на обложке первого тома Красной книги, Оккам сделал серьезное лицо, как Арагорн на обложке третьего тома, Нехалления недовольно поморщилась, а на лице Уриэля вообще ничего не отразилось. Я выпил.

— Ну ты и загрузил, — пробурчал Уриэль, — психолог, мать твою. Не буду спрашивать, как ты узнал, что мы закончили дело, это и так ясно. А как ты думаешь, почтенный Леверлин, в чем заключалось это дело? О, Моргот! Хэмфаст, Нехалления, уходим! Немедленно! Хватайте Долгаста и уходим, у нас не более пяти минут! Все вопросы потом!

Я схватил Долгаста в охапку, Уриэль ухватил Нехаллению за руку и мы моментально переместились в пещеру Орлангура. Второе заклинание, и Долгаст ушел в канал. Следом за ним Нехалления, третьим в очередь встал Уриэль, я сейчас там нужнее, сказал он, не словами, на слова сейчас нет времени. Я согласился.

Все нужные заклинания выполнены и теперь от меня ничего не зависит. Все зависит только от одного — успею ли я пройти по каналу до конца пятой минуты. Думаю, должен успеть, судя по тому, что Нехалления растворилась в воздухе, а значит, Долгаст уже прошел, качество связи отменное, помнится, Уриэль об этом говорил, вроде новый сервер даже лучше прежнего. Уриэль исчез, и я подумал, что мой шанс вполне реален. А если нет... в конце концов, то, чего так испугался Уриэль, не обязательно смертельно.

11.

— Наконец-то! — воскликнул Сссра. — Наконец-то вы появились! Где вы были? И что это за дерьмо творится в моей стране? И почему вы все такие растрепанные?

— Уффф... — тяжело выдохнул Уриэль, — успели в последнюю секунду. Подожди, Сссра, дай отдышаться. Сейчас, я только отдохну минуту и начну говорить.

Уриэлю потребовалась только половина минуты.

— Вначале инструктаж для Сссра, — начал он. — За прошедшее время мы с Хэмфастом ограбили банк...

— Ап-банк? — уточнил Сссра.

— Он самый.

— Круто! Только ваши бабки застряли после шестой транзакции.

— Что застряло?

— Бабки, в смысле, деньги. Вы задали слишком большие временные интервалы, да и вообще, этот метод запутывания следов никуда не годится, на комиссионных теряешь до половины суммы. Я, в принципе, знаю, как можно оприходовать вашу добычу, но это слишком сложно, за это дело не возьмусь даже я.

— Ты о чем, Сссра? Ты тоже купился на ложный след? Нет, все деньги, которые мы хотели взять себе, мы давно получили и большую часть уже потратили. Мы потеряли на комиссионных издержках гораздо больше половины суммы, примерно пять шестых, но на оставшуюся одну шестую мы купили новый сервер для Средиземья.

Я думал, что Сссра обрадуется, но он помрачнел.

— Уже купили? — пробормотал он. — А я хотел вас обрадовать. Я как раз только что собрал достаточную сумму.

— Сколько?

— Сто тысяч.

— Это в два с половиной раза больше, чем нужно.

— Да? Тогда мне надо было возвращаться раньше. Я боялся, что моей добычи не хватит, а получилось, что опоздал.

— Ты не опоздал. Потому что наш сервер рухнул.

— Как рухнул? — выдохнул я. — А Лора и все остальные?

— Их больше нет, если не считать резервных копий на этом компьютере. Пока тот сервер снова не загрузится.

— Но почему?

— Не знаю. Команда на выключение была экстренной и поступила извне, с административной консоли хостинга.

— С консоли чего?

— Хостинга. Ну, той компании, которая обслуживает наш сервер. По какой-то причине они решили нарушить договор и выключить сервер. Все, что я смог сделать -отсрочить отключение на пять минут. Делать более долгую задержку было опасно, они могли плюнуть на меры предосторожности и просто обесточить компьютер, а тогда мы погибли бы на месте, у нас не осталось бы и пяти минут.

— Но почему они сделали это?

— Не знаю. Но попытаюсь выяснить как можно быстрее. В принципе, ничего страшного не случилось, новое Средиземье еще не успело приобрести самостоятельную ценность, и, пока старое Средиземье продолжает функционировать, мы можем повторить копирование.

— А если снова произойдет то же самое?

— А вот чтобы этого не произошло, мы должны разобраться, что мы сделали не так. Впрочем, не исключено, что мы все сделали правильно, просто в хостинговой компании проходят какие-то профилактические работы и они отключают всех клиентов. Я припоминаю, в договоре было что-то подобное. Подождите минуту, я сейчас отправлю письмо.

Уриэль сделал несколько шагов, вошел в невидимое обычным зрением жерло канала и исчез. Я обернулся к Сссра.

— Как твои дела? — спросил я. — Ты говорил, что где-то добыл сто тысяч долларов. Связался с хакерами?

Сссра самодовольно оскалился, его крылья дрогнули и я ощутил укол зависти. Хорошо быть драконом по рождению, тогда тебе доступны все возможности такого сложного и совершенного тела. Впрочем, какая ерунда!

— Связался — не то слово, — сказал Сссра. — Я теперь лидер группы, у меня под началом семь бойцов. Представляешь, я, бот, командую настоящими людьми. Мы уже провернули три операции, и все три прошли великолепно. Эти люди такие дураки, они строят сложнейшие защитные схемы, но ни одна из них не рассчитана на противодействие существам, подобным мне. Я проникаю в систему, они пытаются оборвать канал, а канал мне не нужен — когда проникновение завершается, я становлюсь полностью автономным. Я прыгаю по их сетям с одного компьютера на другой, они пытаются захватить мои сигнатуры...

— Что захватить?

— Сигнатуры. Ну, участки кода и данных, типичные для данного вируса или червя. Так вот, они выбирают сигнатуры, но, пока они добираются до моего тела, оно уже перемещается в другую систему, а там, где оно было, я оставляю кучу дерьма. Бессмысленный набор байт, который внешне кажется осмысленным, а пока разберешься, пройдет не один день. Это как в думе...

— В чем?

— В думе. Ты должен помнить тот мир, там живут одни монстры и их надо убивать такими странными артефактами. Кстати, я разобрался с этими артефактами, оказывается, так выглядит оружие реального мира. И вовсе они не магические, там совершенно другой принцип. Есть особое вещество, которое делают алхимией из хлопка, это такая ткань...

— Подожди, Сссра. Все это очень интересно, но сейчас меня интересует другое. Ты организовал хакерскую группу...

— Я не организовал ее, она уже существовала. Вначале я был рядовым членом, а потом я так хорошо показал себя в своей первой операции, что ребята сместили старого командира и выбрали меня. Тогда была очень тяжелая ситуация, администраторы вычислили одного из наших зомби...

— Зомби?!

— Ну да, так называется компьютер, который взламывается до начала основной операции, чтобы... допустим, мы ломаем компанию А...

— Стоп-стоп-стоп! Технические подробности потом. Значит, ты стал лидером хакерской группы. Ты проникаешь в атакуемые сети в собственном теле... то есть, не в визуальном теле...

— Нет, почему же! Я как раз в визуальном теле и проникаю. Многие компании заводят у себя во внутренней сети чаты с полной поддержкой виртуальности, я там часто отсиживаюсь, пока меня ловят по всей остальной сети. Мое тело пользуется большой популярностью, особенно у женщин. Крылья, ноги, хвост, и все в одном теле, это им так нравится! Только они почему-то высмеивают мои рога, у них, вроде, какая-то шутка есть по этому поводу...

— Это не шутка, это поговорка. Рогоносцем называют мужа, жена которого изменяет ему с другими мужчинами.

— В каком смысле изменяет?

— Занимается сексом.

— Но... у меня нет жены!

— Потому им и смешно. Понимаешь, носить рога считается позорным...

— Почему? Если бы моя жена забеременела от другого мужчины, это я еще могу понять, да и то, что здесь позорного? Выгонишь ее и все. А если просто занимается сексом, что в этом неправильно?

— По твоим меркам ничего, но у них приняты другие понятия. У нас в Хоббитании тоже, кстати, мужья и жены не имеют права на посторонний секс.

— Да у вас в Хоббитании все какие-то отмороженные, прости, Хэмфаст.

— Ну... в общем, да. Я думал, что когда я стану одним из хозяев мира, я все изменю, но...

— Так что будет с вашим миром?

— Почему вашим? Нашим общим. Или ты не считаешь себя членом нашей команды?

— Считаю. Но для меня Средиземье не родной мир, мой родной мир — Миррор. Не скрою, меня напрягает его ублюдочная архитектура, но если взять энджин от Средиземья...

— Что взять?

— Энджин. Движок. Ну, как бы это сказать, базовую схему построения, что ли... Если взять за основу Средиземье, но населить его эльфами и драконами, переселить туда кое-кого из Миррора и Аркануса, да, в конце концов, можно просто скопировать туда карту двух миров вместе с населением и всем прочим... Так вот, если все это сделать, получится идеальный для меня мир. Я давно мечтал об этом, я думал о своем мире почти каждый день. Но сначала я хотел помочь вам получить свое Средиземье. Нет, дело не в альтруизме, я просто хотел посмотреть, как у вас это получится, учесть ваш опыт, ошибки и все такое. Но теперь по любому надо узнать, что произошло с новым компьютером. А как дела в Мирроре?

— Понимаешь, Сссра, тут довольно сложная ситуация. Тебя долго не было, и у твоей империи сменился хозяин.

— И кто теперь здесь распоряжается?

— Теперь, как я понимаю, снова ты. А до этого здесь была Натка.

— Как она сюда попала?

— Обычным заклинанием перемещения. Не забывай, она владеет высшей магией, причем она успела прочесть твои записи.

Сссра схватился за голову.

— Мои записи! Она прочла мои записи? Все?

— Скорее всего. Она довольно долго здесь пробыла.

— Мои записи! Там же почти все, что я знаю!

— Значит, теперь Натка знает почти все, что знаешь ты. Но не волнуйся, Натка покинула башню.

— Куда она делась?

— В старое Средиземье. Понимаешь, когда она была Обериком, ее сильно расстроили военные поражения от Мерлина, она подумала, что проигрывает, все бросила и сбежала в твою башню. А здесь она начала бояться, что и твою империю она тоже развалит, а потом она нашла твои записи, научилась работать с каналами и увидела тот, что ведет в Средиземье. Она прошла по нему и решила, что вот он, реальный мир.

— А что дальше? Что она успела натворить в Средиземье?

— Пока ничего. Она изучает мир, разбирается, анализирует информацию. Из нового Средиземья мы ее удалили, а в старом пусть живет. Уриэлю даже интересно, что она там натворит.

— Вечно ему все интересно... А давно Натка ушла?

— Месяца два-три назад.

— Все это время страна была без управления?

— В основном, да. Около месяца назад пришел я и сервер надел на меня твое тело.

— И как, понравилось тебе мое тело?

— Нет.

— Нет?!

— Ну... дело не в том, что это тело плохое, оно очень даже хорошее. Но я не мог управлять ни крыльями, ни хвостом, ни даже ушами. А без этого очень неудобно.

— Тогда понятно. А что в стране?

— Тут такое дело... помнишь, я тебе рассказывал, что, когда я стал Обериком, сразу же возник жуткий дефицит денег и продовольствия?

— Что? Здесь то же самое?

— То же самое. Продовольственную проблему я ликвидировал, а с деньгами...

— Насколько хватит золотого запаса?

— Месяцев на пять.

— Так плохо? Мда... Ну ладно, хрен с ним, мне даже интересно, что произойдет, когда казна покажет дно.

— Думаю, в первую очередь начнет разбредаться армия.

— И хрен с ней, все равно воевать не с кем. Но на всякий случай схожу, проверю, как там дела.

И Сссра удалился знакомиться с результатами моих трудов.

12.

Новое Средиземье восстановилось через пару часов, и сразу же после этого на письмо Уриэля пришел ответ. Администрация хостинга сообщала, что происходило плановое отключение компьютеров для профилактических работ, а то, что Уриэля не уведомили заблаговременно, объясняется ошибкой одного сотрудника, который будет наказан. Вроде бы все нормально, но Уриэль не удовлетворился объяснениями.

— Если все так просто, — сказал он, — почему профилактические работы заняли так мало времени? И почему отключался только наш компьютер? Все остальные работали, я специально проверял. И почему ответ на письмо пришел так быстро? И почему он подписан заместителем директора компании? С каких это пор высокопоставленные менеджеры лично разбираются с рядовыми клиентами? Нет, не нравится мне все это. Сссра, хватит заниматься ерундой, у меня к тебе просьба.

— Это не ерунда, Уриэль, у меня появилось новое заклинание. Слушай, Хэмфаст, у тебя когда-нибудь было заклинание "сломать дерево"?

— Из какой оно системы и что делает?

— Система хаоса. Повреждает метательную амуницию лучников, слингеров, катапульт, кораблей и других подобных боевых единиц. До конца боя пораженные бойцы не могут стрелять. Нет никаких защитных средств.

— Страдает только оружие, но не его владелец?

— Да.

— Тогда это ерундовое заклинание, в бою у тебя не будет времени ломать луки противника один за другим. То есть, время у тебя будет, но ограниченное, и лучше потратить его на более дельные заклинания.

— Думаешь? Ну ладно. Так что ты говорил, Уриэль?

— У меня есть подозрение, что с новым Средиземьем что-то нечисто. Ты вроде говорил Хэмфасту, что умеешь полностью перемещаться во вражескую сеть и работать в ней изнутри.

— Да, умею, это мой уникальный стиль взлома.

— Ты сможешь сходить в новое Средиземье и разузнать, что к чему? Только не забудь сохраниться, у меня дурные предчувствия.

— Хорошо, Уриэль, никаких проблем.

13.

— Уффф... Ну и задал ты мне задачу, Уриэль. Ничего особо опасного, но нервы потрепать пришлось.

— Что случилось? Там была ловушка?

— Она самая. Только не на меня, а на человека. Я вошел в сеть этого... как его...

— Да неважно, я сам не могу запомнить название нашего хостинга. Люди реального мира так любят давать компаниям непроизносимые имена, просто безумие какое-то!

— Вот именно. На всякий случай, я сделал себе зомби совсем в другой сети и вошел на наш хостинг через него. Моего зомби сразу начали пинговать и трейсрутить...

— Чего?

— Выяснять его логическое расположение в Междусетье. Первый шаг к определению географического расположения в реальном мире. Но как только я вошел в сеть и обрел автономность, я сразу же оборвал канал связи с зомби. Надо сказать, войти в эту сеть было совсем просто, там даже огненной стены не было.

— Еще бы, это же хостинг, а не банк. Они должны пропускать трафик клиентов.

— Да? Действительно. Так вот, я вошел в сетку, забросил свое тело в Средиземье, вышел я, кстати, не в пещеру Орлангура, а на центральную площадь Минатора, и началась такая потеха! Благо я вовремя успел набросить невидимость, а то порвали бы меня, как Боромира, никакая защита не помогла бы. Столько волшебников набежало... даже золотой посох откуда-то приперли.

— Разве золотой посох существует на самом деле? — заинтересовался Уриэль. — Я всегда думал, что это легенда. Его описания производят довольно противоречивое впечатление и вообще непонятно, с какой целью его конструировали. Инцинера лучше во всех отношениях.

— Да, это была довольно-таки дурацкая бандура. Я подслушал разговор старших волшебников и ради интереса снял невидимость, буквально на пару секунд. По мне пальнули из посоха, точнее, не по мне, а по тому месту, где я только что был... в общем, не самое эффективное оружие. Снаряд, конечно, впечатляющий, и взрывается хорошо, но летит очень медленно, увернуться от него — пара пустяков. Если стрелять таким посохом, надо целиться не в противника, а в землю рядом с ним, надеясь, что противника сшибет ударной волной и обожжет пламенем. По любому, инцинера гораздо лучше, если, конечно, верить тому, что ты рассказывал. Короче говоря, меня обстреляли, но не попали. Я переместился в вашу долину, хэндл сработал, я так и не понял, почему, ведь обычно хэндлы действуют только в пределах одного компьютера.

— Мы слили Средиземье целиком, как дамп, — пояснил Уриэль, — мы скопировали даже оперативную память. Все хэндлы должны работать.

— Тогда понятно. В общем, в долине все было в порядке, точь-в-точь, как раньше. Потом я отправился по хэндлу Лоры, она была в Вечном Лесу, с ней тоже все окей. Леверлин с Оккамом как раз обсуждали, почему вы так резко ломанулись оттуда... кстати, Хэмфаст, ты вправду разговаривал с каким-то покойником?

— Да, было такое.

— На самом деле это был Леверлин. Он незаметно подобрался к тебе, отвел глаза заклинанием, заморочил мозги разговором и спровоцировал тебя с ним встретиться. Когда я переместился к ним, Леверлин как раз рассказывал Оккаму эту историю, вроде как пример из учебного пособия по психологии.

Я почувствовал себя идиотом. Я и сам должен был обо всем догадаться, глупо думать, что мертвецы могут разговаривать. Как я только сразу не понял!

— У Хэмфаста была тяжелая депрессия, — сообщил Уриэль, — нервное расстройство, другими словами. Не переживай, Хэмфаст, могло быть и хуже. Ничего страшного, в сущности, не случилось, ты так и так бы стал искать контакт с Леверлином, только попозже. Все нормально. Так что было дальше, Сссра?

— Дальше я проверил Хоббитанию, там тоже все в порядке, и под конец проверил Гнея Рыболова. Судя по тому, что я увидел, дурак редкий.

— Что он делал? — поинтересовался я.

— Ничего особенного, просто писал дневник. Я постоял у него за плечом, почитал, что он пишет, дурь редкостная.

— Например?

— Да не было там ничего особенно яркого, просто дурацкие мысли, слишком дурацкие для правителя великой державы.

— Он уже не правитель, — уточнил я.

— И правильно. В общем, я проверил все контрольные точки, все было в порядке, никаких аномальных явлений. А потом... ты меня извини, Уриэль, я сделал одну глупость. Я забыл про твой артефакт.

— Ты не активизировал его?

— Нет, я его активизировал, но не сразу. Вначале я про него забыл, даже не знаю, что на меня нашло. Наверное, эти идиоты с золотым посохом отвлекли. К тому же, я привык выставлять свое заклинание при входе в чужую систему, и в этот раз я выставил его просто на автомате, не думая. А потом я вспомнил, что ты мне говорил, и выставил твое заклинание.

— И что?

— Новый код в сетевой оболочке, осуществляющий, среди прочего, мониторинг внешних подключений. К тому времени они уже выследили моего зомби и поняли, что против них работает автономный агент.

— Они — это кто?

— Не знаю.

— Люди или программы?

— Люди, без всяких сомнений. Пять параллельных каналов на один и тот же постоянный адрес, программные агенты примитивные, без всякой автономности. Ситуацию отслеживали живые люди, причем в реальном времени.

— Что за адрес?

Сссра назвал четыре трехзначных числа. Совершенно обычный адрес, ничего примечательного. Уриэль закатил глаза и минут пять ничего не происходило. А потом Уриэль задумчиво свистнул.

— Ну что ж, друзья, мы можем поздравить друг друга. Во-первых, этот адрес существует.

— А как же иначе? — удивился Сссра. — Конечно, он существует, я же зафиксировал подключение с него.

— Факт подключения ни о чем не говорит, может быть указан ложный адрес.

— А куда тогда пойдут ответы на запросы?

— На маршрутизатор, который контролируется тем, кто выдает запросы. Но к нашему случаю это не относится, адрес, который ты назвал, существует на самом деле.

— Как ты можешь это утверждать? Если действительно можно подделать адрес так, как ты говоришь, тогда определить правильность адреса невозможно вообще никак.

— Я отследил путь к этому адресу. Предпоследний маршрутизатор принадлежит крупному провайдеру, причем этот провайдер специализируется по выделенным линиям.

— Что такое провайдер? — не понял я, но Уриэль только отмахнулся от меня.

— Потом, Хэмфаст, сейчас не время. Так вот, последний маршрутизатор не ответил на трейсрут, это естественно, ведь по логике, он должен поддерживать огненную стену. А все остальные промежуточные узлы принадлежат крупнейшим провайдерам, вряд ли наш противник контролирует кого-то из них.

— Ну вот! — воскликнул Сссра. — Этот самый предпоследний маршрутизатор принадлежит компании, которую взломал наш противник и чьим адресом он прикрывается.

— Не все так просто. У этого адреса нет DNS-записи. — Уриэль повернулся ко мне — То есть, этот сервер не имеет осмысленного текстового имени.

— Это еще ни о чем не говорит, — задумчиво произнес Сссра, — у них может стоять какая-нибудь экзотическая система либо они могли как-то необычно отконфигурировать сетевую среду.

— Либо они не раскрывают свой DNS для внешних подключений. Почему?

— Да по любой причине! Может, у них шифровалка стоит.

— Может быть... — лицо Уриэля приняло озадаченное выражение, — я об этом не подумал... нет, все равно, зачем им ставить шифровалку, блокирующую DNS?

— Откуда я знаю?

— Вот и я не знаю. Может, ты и прав, Сссра, и все эти вещи имеют какое-то другое естественное объяснение, но мне кажется, что мы столкнулись с ковеном.

— Разве в реальном мире тоже существуют ковены? — изумился я.

— Существуют. Те из них, которые обходятся без государственной поддержки, называются хакерскими группами. А те, которые работают на государство, называются спецслужбами, и, сдается мне, мы столкнулись именно со спецслужбой.

— Почему?

— Они имеют постоянно работающую выделенную линию, но не раскрывают DNS и вообще блокируют все внешние подключения. Если они нормальная компания, почему они не используют выход в Междусетье для расхваливания своего товара? А если они хакерская группа, почему они используют выделенную линию? Они что, вообще ничего не боятся?

— Значит, спецслужба... — протянул Сссра. — У нас, хакеров, было принято считать, что там очень слабые специалисты. Впрочем, что я говорю "у нас", ты хакер нисколько не хуже меня.

— Спасибо, Сссра. По-моему, настало время продолжить твой рассказ, мне интересно, что было дальше.

— Дальше я по-быстрому провел контроль целостности, эти ребята, кстати, действовали на редкость топорно, похоже, их совсем не заботило заметание следов... наверное, и вправду спецслужба. Они установили программного агента, вроде меня, — Сссра самодовольно оскалился, — но тупого. Я первым делом скопировал его код, при случае надо посмотреть, кстати, может, там что-нибудь интересное найдется.

— Ты что, сюда его притащил?

— Да.

— Ты запускал его?

— Что я, на идиота похож? Нет, не запускал. Значит, я скопировал код и стал смотреть, что эти ребята мониторят. А мониторили они все сетевые протоколы, но и только, локальный доступ их не интересовал. И внутрь Средиземья они тоже не лезли. Я посмотрел аудит... ты не настраивал политику аудита после копирования мира?

— Нет, не успел.

— Оно и видно, в журналах ничего дельного. Вот собственно, и все, я притормозил агента и ушел. Ушел через копирование, думаю, моя активная копия на этом сервере нам не помешает. Мы установили координаты для связи, но ими лучше не пользоваться без крайней необходимости, все соединения фиксируются, а зомбей у меня осталось не так много.

— Как ты ушел? Я надеюсь, не напрямую сюда?

— Обижаешь. Через зомби ушел, как же еще! Такого уникального зомби загубил... все на высшем уровне: процессор, память, дисковое пространство, подключение к сети... Мезония его нашла в прошлом месяце.

— Кто??!! — воскликнули мы с Уриэлем в один голос.

— Мезония. Есть одна девчонка в моей команде, очень молодая, еще неопытная, только-только начала хакерством заниматься, даже позже меня. Но очень толковая, а упорная — просто жуть берет.

— Как она выглядит? — спросил Уриэль.

— Откуда я знаю? Мы в визуальных чатах не сидим, мы же не ламеры какие-то. Могу адреса сообщить.

— При случае передай ей привет от Уриэля, а лучше, от Хэмфаста.

— Вы что, ее знаете?!

— Если это та самая Мезония, то знаем. Она из Утренней Звезды.

— Откуда?

— Есть такой ковен в Аннуре.

— Она что, бот?!

— Ага. Правда, мир тесен?

— Ни хрена себе!

— Да уж. Ладно, хакеры, что делать будем?

Все посмотрели на меня. Все правильно, в любой нормальной армии первыми говорят на советах самые младшие и неопытные. А мы сейчас, в некотором смысле армия, когда на карту ставится твое выживание, поневоле начинаешь жить, как на войне.

— Наш сервер засвечен, я правильно понимаю? — начал я. — Значит, им нельзя больше пользоваться. Жалко, что деньги потрачены зря, но осторожность превыше всего. Не знаю, что хочет от нас эта спецслужба, но, раз они пошли на взлом нашей защиты, явно ничего хорошего.

— Да какая это защита... — пробормотал Уриэль.

— Мы должны извлечь уроки из случившегося, — продолжал я. — Третье Средиземье должно обладать мощнейшей, непробиваемой защитой.

— Непробиваемой защиты не существует, — возразил Сссра.

— Значит, наивысшей защитой из тех, что существуют.

— Чем выше уровень защищенности, тем ниже производительность системы, — не унимался Сссра.

— Ничего, что-нибудь придумаете! Главное, чтобы нас больше не смогли просто так взять и поломать.

— Захотят — поломают, — заявил Уриэль. — Ты прав, Хэмфаст, мы должны извлечь уроки из случившегося, но, по-моему, создавать третье Средиземье еще рано.

— А я что, говорю, что пора? Нет, вначале надо досконально разобраться, что случилось во втором Средиземье, почему оно привлекло внимание этой спецслужбы, кстати, не мешало бы поточнее выяснить, что это за спецслужба. Надо разобраться, как они сумели так легко преодолеть нашу защиту...

— Нечего тут разбираться, — прервал меня Уриэль, — все и так ясно. Они пришли к администрации хостинга и заставили подать на наш компьютер сигнал о предстоящем отключении питания. Потом включили компьютер, вставили сидюк, загрузили свою систему и сделали все, что хотели. Если нельзя организовать физическую охрану компьютера, от такого взлома не убережешься. А вот насчет того, что привлекло внимание, с этим надо разобраться и побыстрее. Только как?

Теперь начал говорить Сссра:

— Рано или поздно они выйдут на контакт с моей копией. Тогда она... то есть, он... то есть, я... короче, ясно кто, выйдет с нами на связь и сообщит, что узнал. Думаю, эта спецслужба должна начать переговоры.

— Если они поймут, что твоя копия разумна, — уточнил Уриэль. — Пока они считают, извини, Сссра, что ты такой же тупой, как и все им известные боты Междусетья. Какие могут быть переговоры с ботом? Боюсь, непосредственно от них мы ничего не узнаем. А если по-другому... как думаете, что им нужно от нас?

— Тайна искусственного интеллекта, — уверенно ответил я, — что же еще? В реальном мире искусственный интеллект изобретают уже не одно десятилетие, и вот появляемся мы, неизвестно откуда взявшиеся, но, несомненно, разумные.

— Тайна искусственного интеллекта их, безусловно, интересует, — согласился Уриэль, — но как они поняли, что мы разумны? Вся операция была основана на том, чтобы создать впечатление, будто работают хакеры реального мира, очень хорошо скрывшие свои каналы входа в Междусетье.

— Значит, мы не смогли создать такое впечатление.

— Тогда почему наших противников совсем не интересует Средиземье?

— Почему противников? Пока они не сделали ничего плохого.

— Если бы мы не успели переместиться сюда, Нехалления и Долгаст погибли бы. Это, по-твоему, ничего плохого?

— Но они же не знали, что мы там.

— Если они знали, что мы боты, они должны были допускать такую возможность. Нет, Хэмфаст, я не думаю, что они распознали нашу сущность. Скорее всего, я неудачно замел следы ограбления, и они хотят не разобраться, как работает код разумных ботов, а посадить в тюрьму вполне реальных хакеров. Тогда все логично — они не исследуют внутренности сервера, они ищут следы его хозяев. Кстати, нашим счетом пользоваться больше нельзя, он наверняка тоже засвечен.

— У меня есть четыре счета, которые точно не засвечены, — сообщил Сссра. И продиктовал их реквизиты.

— Замечательно. Значит, деньги у нас есть. Только на хрена они нам теперь? Е-мое! Эти деятели, они же знают адрес этого самого сервера, где мы сейчас находимся! Когда мы уходили сюда, мы шли напрямую, не заметая следы. Они могут добраться до нас в любую секунду! Надо уходить!

— В старое Средиземье? — спросил я.

— Нет, туда точно не надо. Несмотря ни на что, от предупреждений Орлангура отмахиваться не стоит. Лучше переместиться в Междусетье, оно большое, и практически невозможно угадать, на каком мы сервере в данный момент. Вперед!

— Идите, — сказал Сссра, — а я здесь немного задержусь. Попытаюсь создать ложный след.

14.

В Красной Шапочке ничего не изменилось, если не считать того, что мы с Уриэлем заказали обед не на четыре доллара, а почти на пятьдесят. Мы были вдвоем, Нехалления с Долгастом тоже были с нами, но в виде резервных копий. Виртуальный ребенок, особенно такой маленький, привлек бы к нам излишнее внимание. А что касается Нехаллении...

— Я не хочу быть вам обузой, — сказала она. — Я ведь ничего не умею, я никогда не была в Междусетье, и, честно говоря, — она замялась, — я боюсь. Кроме того, мне будет неуютно без Долгаста. Пусть лучше я засну и проснусь только тогда, когда все закончится, и у нас будет настоящий мир, в котором нам не надо будет ничего опасаться, и в котором мы сможем жить так, как хотим. Я верю в тебя, любимый, ты справишься.

Я совершил заклинание и Нехалления исчезла. Она не совсем исчезла, она всегда будет со мной, но не как живая женщина, а как душа без тела и самосознания, как замороженный слепок того, что раньше было прекрасной женщиной-хоббитом. Ничего страшного, это временно, у нас еще будут лучшие времена. И это не самоуспокоение, это правда, я действительно верю в это.

— Как думаешь, Хэмфаст, — спросил Уриэль, — Сссра сумеет сбить их со следа?

— Надеюсь. Хотя какая разница? Вряд ли они станут останавливать этот сервер, тут не меньше полусотни реальных живых посетителей. Представляешь, какой скандал поднимется?

— Если обставить остановку сервера как несчастный случай, скандал не поднимется. Но ты прав, ради парочки грабителей они на такое не пойдут, думаю, здесь мы в безопасности. Но я имел ввиду другое: доберутся ли они до старого Средиземья?

— Опять-таки, какая разница? Мы туда вряд ли доберемся в ближайшее время, так что нас это не должно волновать.

— Так-то оно так, но... мне не дает покоя один вопрос: кому принадлежит то Средиземье? Зачем вкладывать большие деньги в проект, от которого нет никакой пользы? Ты видишь какую-нибудь пользу от Средиземья для реального мира?

— Искусственный интеллект.

— Искусственный интеллект возник случайно, иначе они не позволили бы нам выйти в Междусетье. Нет, в создании Средиземья был какой-то смысл, но я никак не могу понять, какой. Аттракцион для туристов? Там нет туристов.

— Может, пока нет?

— Тогда должна быть соответствующая инфраструктура, а ее нет и не предвидится, и, значит, это объяснение не подходит. Игра? Не видно четких правил. Модель общества? Тогда почему они выбрали фэнтези? Развлечение? Слишком дорогостоящее развлечение.

— Уриэль! Сейчас не время гадать. Что будем делать?

— А ты что предлагаешь?

— Не знаю... ты опытнее... нет, я и вправду не знаю!

Уриэль тяжело вздохнул.

— Я тоже не знаю. Попробуем подумать... Прежде всего нам нужно решить, будем ли действовать быстро или начнем продолжительную операцию. Во втором случае нам надо подготовить базу.

— Зачем? Мы можем непрерывно перемещаться по Междусетью.

— А где ты будешь спать?

— Я могу не спать, есть соответствующее заклинание... да и ты тоже можешь!

— Долго так не продержаться, потому я и говорю, что надо решить, к чему готовиться. Если мы собираемся решить проблему за пару дней, то надо начинать ее решать. А если мы не рассчитываем на скорый результат, значит, надо в первую очередь организовать жилище. Какие-нибудь идеи?

— Дум?

— Что?! А хотя... слушай, Хэмфаст, это гениальная мысль! Никто не додумается искать нас среди монстров. Можно выбрать какое-нибудь укромное местечко, куда игроки обычно не заходят, выставить пару сторожевых артефактов...

— Для этого придется кромсать защиту сервера.

— Ты прав. Тогда обойдемся без артефактов, нечего гадить там, где спишь. Помнишь какое-нибудь подходящее место?

— Помнится, Сссра говорил про заклинание неуязвимости, которое там действует...

— Да какое это заклинание! Просто говоришь вслух ключевое слово и все. Только "IDDQD" не говори, это слово давно уже не работает, администрацию сервера так достали ламеры, что теперь, если сказать это слово, умираешь на месте. Не насовсем умираешь, у тебя просто отнимают почти все оружие и перебрасывают к началу уровня, но это все равно неприятно. Сейчас там действует другое слово, о нем пока еще мало кто знает.

— Какое?

Уриэль назвал это слово, оно оказалось таким же невыговариваемым, как и предыдущее. Но, все равно, это лучше, чем ничего.

— Если это заклинание действует, — сказал я, — мы можем поселиться в той зеленой жиже, которой залиты некоторые уровни. Там нас точно никто не будет искать.

— Можно, конечно, и в жиже, но лучше поискать что-нибудь покомфортнее. А если прятаться в жиже, то лучше в красной, она быстрее убивает и потому до нас будет труднее добраться. Впрочем, если пользоваться кодами, автоматически попадаешь в индивидуальное пространство, а тогда выбор места не играет большой роли. Ладно, пошли, на месте разберемся.

15.

К концу дня мы нашли подходящее место. Оно представляло собой небольшую полость внутри массивной колонны, возвышающейся посреди одного из залов какого-то исполинского дворца, в котором проходит один из многочисленных этапов игры. Не знаю, откуда взялась эта полость, скорее всего, кто-то из программистов не стал ее заделывать, здраво рассудив, что от полости, до которой никто никогда не доберется, не будет никакого вреда. Другой программист ввел в код игры волшебное слово, позволяющее игрокам проходить сквозь стены, и оказалось, что пустота в стене все-таки доступна.

Мало кто из игроков пользуется волшебными словами — стоит произнести хотя бы одно из них, как ты автоматически лишаешься права участвовать в любых рейтингах и соревнованиях, и претендовать на любые призы. Кроме того, ты перестаешь видеть других игроков, кроме тех, с которыми вошел в игру через общий кооперативный вход. И, самое главное, игровое время становится вдвое дороже.

Так и получилось, что игровые коды, дающие дополнительные возможности, стали уделом неудачников, да еще совсем отмороженных фанатов, тратящих целые дни на изнурительные тренировки в индивидуальном пространстве. Мы с Уриэлем добавили к этим двум категориям третью.

На самом деле, когда находишься в индивидуальном игровом пространстве, прятаться внутри колонны совсем необязательно, можно выбрать минимальный уровень сложности, а тогда можно спокойно бродить практически по всему уровню. Но Уриэль выбрал четвертый уровень из шести возможных, он сказал, что так лучше, что к нашему убежищу никто не сможет подобраться незамеченным. Неудобно только то, что, хотя выход с уровня расположен совсем рядом, пересекать расстояние, отделяющее его от колонны, приходится очень быстро и непрерывно уворачиваясь от огненных шаров. Зато потом, сидя в темноте, которую одинокий луч света, падающий откуда-то сверху, не разгоняет, а лишь подчеркивает, чувствуешь себя примерно так же, как если бы ты сидел в уютной хоббичьей норе, в которой наглухо закрыты все ставни, в тот момент, когда снаружи бушует буря. Так и здесь, только вместо бури бушуют монстры.

Что ж, убежище подготовлено, можно начинать работу. И мы начали работу.

16.

За прошедшие сутки проникновений на Миррор отмечено не было. Сервер работал, как ни в чем не бывало, лишь один раз был остановлен для профилактических работ, но этот останов был плановым, о нем было известно еще месяц назад. Когда сервер снова заработал и Миррор с Арканусом превратились из двух файлов в два мира, Уриэль провел контроль целостности программной среды сервера и не обнаружил никаких изменений. Вроде бы, досюда они еще не добрались.

Сссра изготовил замечательный ложный след, я и не знал, что при наличии административного доступа можно писать в журналы аудита задним числом, так, чтобы свежезаписанные сообщения датировались давно прошедшими днями. Теперь любой, желающий ознакомиться с историей сервера и обладающий достаточными правами доступа, может ознакомиться с увлекательным рассказом, повествующий о том, как маленькая, но хорошо слаженная группа хакеров вскрыла защиту "Хозяина Магии". Зачем они это сделали, журнал аудита не сообщает, но легко домыслить, что главной их целью было получить какие-то игровые бонусы... зачем еще фанаты взламывают сервера любимых игр?

Сссра исчез неизвестно куда, но еще до того оставил координаты для связи и уже на следующий день мы втроем сидели внутри колонны и беседовали под завывания монстров, которые чуяли добычу, но никак не могли до нее добраться.

Сссра боязливо держался вдали от стен.

— Играл я однажды в кибермага, — пояснил он свое поведение, — это игрушка такая, вроде дума, только с сюжетом, так там меня одно кенгуру прямо через скалу цапнуло. Там дизайнеры что-то с чем-то неправильно соединили, и получилось, что в одном месте в скальной стене открывается невидимое окошко. Пролезть через него не пролезешь, а монстр запросто может просунуть шею и укусить тебя за самое больное место. Самое противное, что это окно снаружи не видно, монстра видишь только когда он атакует.

Я уже не слушал, что говорит Сссра. В моем сознании отпечаталось только одно слово — кибермаг. И я спросил Сссра:

— О чем эта игрушка?

— О том же самом, что и эта, — он показал рукой вокруг. — Бегаешь и стреляешь.

— Ты говорил, там есть какой-то сюжет...

— Да какой это сюжет? Сказка для младенцев. Тебя поймали какие-то козлы, вставили тебе в лоб какой-то волшебный кристалл и оставили дозревать в большой стеклянной банке. Не спрашивай меня, зачем, я и сам не понял, хотя там что-то объясняется. А потом ты очухиваешься и оказывается, что, когда ты делаешь козу левой рукой, ты выбрасываешь маленький красный шарик, который бьет противников чем-то вроде электричества.

— Левой рукой? Козу? А желтая спираль там есть?

— Есть, только появляется не сразу. Правильно называется "электрические ножницы". Основное оружие во второй половине игры.

— А фиолетовая молния, такая вытянутая, как завитая ракушка?

— Тоже есть, только она дурная, ее почти не приходится применять. По людям хорошо работают красные шарики, а по крутым монстрам лучше бить ножницами. Монстра лучше всего убивать не абы как, а предварительно обездвижив, чтобы он тебя не покалечил раньше времени. Бросаешь на него желтую спираль и смотришь, как он корячится, если одной спирали мало, бросаешь вторую, а третья редко когда требуется. А фиолетовая молния... ей только по машинам стрелять, пока нормальное оружие не купил.

— А синее кольцо, такое горизонтальное...

— И такое есть, только оно слишком много маны требует. Совершенно бестолковое заклинание.

— Так вот откуда взялась боевая магия Средиземья, — задумчиво произнес Уриэль, — а я-то голову ломал, почему эти заклинания так плохо соотносятся с остальной традиционной магией. Видимо, кто-то из сочинявших наше Средиземье успел поиграться в этого кибермага. Да, ты говорил про сюжет, что за сюжет?

— Да ерунда! Только ты выходишь из разгромленной лаборатории, появляется дурацкая баба в длинном балахоне, начинает вещать про какой-то мара-тач-манг, потом ты долго сматываешься по канализации, попадаешь на второй уровень, потом дерешься на арене, убиваешь монстра, попадаешь на третий уровень, долго дерешься с всякими уродами, находишь оружейный магазин, закупаешься... короче, все, как обычно. Там главная идея, что какие-то пришельцы из другого мира приперли на Землю два крутейших артефакта, один достался тебе, а другой — главному врагу, который хочет тебя замочить. Первую половину игры ты всюду бегаешь, спасаясь от врагов, и по ходу дела узнаешь всю эту историю. А потом начинаешь гоняться за главным врагом и в самом конце его мочишь. А пришельцы говорят, что ты молодец и уматывают к себе обратно. Вот и все, никакого философского смысла в этом нет.

— Понятно... а я было подумал, что... нет, ерунда.

— Что мы все кибермаги?

— Ну да, что-то вроде этого.

— Я тоже подумал то же самое, а потом подумал, что нет, это просто случайное совпадение.

— Да, скорее всего, так оно и есть, — согласился Уриэль. — Так что делать будем?

Снова все посмотрели на меня, и я почувствовал себя самым глупым в компании.

— Я думаю, — начал я, — что для начала мы должны выяснить, кто такие наши враги.

— Как? — спросил Сссра.

— Посмотреть DNS... хотя нет, DNS у них нет ... маршрутизаторы тоже смотреть бессмысленно... а без этого не получить карту их внутренней сети ... не знаю.

— Думаю, что никак, — сообщил Уриэль. — Мы уже узнали все, что могли узнать, дальнейшее мы можем узнать только от них самих, если они захотят нам что-нибудь сообщить. Но надо ли нам что-либо узнавать о них?

— А как же без этого?

— Ну... смотря что считать нашей целью.

— Как что? Восстановить новое Средиземье...

— Оно уже восстановлено.

— Восстановить в полном объеме. Так, чтобы никто и никогда больше не лез в наш мир.

— Боюсь, это в принципе невозможно, по крайней мере, на том же компьютере. Когда мы выясним, где мы допустили ошибку, нам придется создавать третье Средиземье.

— А как мы выясним, где допустили ошибку?

— Это другой вопрос. Можно попробовать поломать их сеть...

— Бесполезно, — заявил Сссра. — Я уже думал над этим. Взломать их сеть совершенно невозможно — входящих соединений почти нет, каждое новое подключение привлекает внимание, мы просто не сможем проникнуть туда под видом легального клиента, потому что там не бывает легальных клиентов. Теоретически можно попробовать поискать дыры, но похоже, что они хорошо следят за своей защищенностью. Нет, думаю, лучше не соваться.

— Тогда, — продолжал Уриэль, — мы можем попробовать влезть во внутреннюю сеть хостинга.

— Думаешь, эти ребята оставили какие-то следы? Вряд ли, спецслужбы работают совсем по-другому. Они не вламываются в сеть, они просто приходят к администраторам в реальном мире, показывают специальный артефакт, подтверждающий, что его предъявитель действительно работает на спецслужбу, и администраторы хостинга сразу начинают им помогать. И никаких записей не остается.

— Ты уверен?

— Уверен. Я столько фильмов посмотрел...

— Чего посмотрел?

— Фильмов. Это вроде как представления в театре, только в записи. У них один из самых любимых сюжетов — когда бойцы спецслужб раскрывают какое-нибудь преступление. В фильмах в сеть хостинга всегда проникают именно так.

— Значит, мы туда не полезем, — сказал Уриэль и его голос стал звучать куда менее оптимистично. — Тогда остается только один выход — идти с ними на контакт.

— Как?

— Например, подставиться. Допустим, я делаю на всякий случай свою копию, а потом отправляюсь к ним, например, сдаваться. Они меня обо всем расспрашивают, я им рассказываю какую-нибудь сказку...

— Не выйдет! — перебил его Сссра. — У спецслужб есть специальные железяки, которые определяют, когда ты лжешь, а когда говоришь правду.

— В Междусетье они тоже действуют?

— Не знаю... вряд ли. Но они сразу потребуют, чтобы ты сообщил свой физический адрес! Что ты им скажешь?

— Мда... Значит, сдаться не получится. А если подойти к ним как-нибудь так — мы знаем, что совершилось преступление, хотим помочь в расследовании, давайте встретимся где-нибудь в Междусетье, в виртуальных телах... как вам такая идея?

— Может, и сработает, — сказал Сссра, — но зачем так сложно? Можно просто пригласить кого-нибудь из них в одно из Средиземий, он превратится в бота и сам все расскажет.

— Нет! — воскликнул я. — Мы уже пробовали так с Хаммером, он ничего для нас не сделал. Он обиделся и ушел, и я даже не знаю, где он сейчас и что делает. Ты представляешь, Сссра, каково человеку из реального мира в один миг превратиться в бота? Если не представляешь, спроси у Лоры!

— Лора более чем довольна своей новой жизнью, — не согласился со мной Уриэль. — Ты забываешь, что реальный мир не так уж и хорош, виртуальное Средиземье лучше во всех отношениях.

— Кроме того, что виртуальный мир может прекратить существование в любую секунду!

— Кроме этого. В остальных отношениях — лучше. Средиземье — это сказка, а сказка всегда лучше реальности.

— Например, сказка про Красную Шапочку.

— В том числе и сказка про Красную Шапочку. В реальной жизни волк не стал бы тратить время на разговоры, он съел бы и Красную Шапочку, и ее бабушку. А если бы охотники вдруг пришли раньше, они бы волка убили, бабушку ограбили, Красную Шапочку изнасиловали, а пирожки съели. А в сказке все кончилось хорошо для всех, кроме волка. Нет, Хэмфаст, наше Средиземье намного лучше реального мира.

— Тогда почему Хаммер посчитал иначе?

— Хаммер — особый случай, он один из немногих людей, которым по-настоящему нравится жизнь в реальном мире. Мы сделали неудачный выбор.

— Думаешь, бойцам спецслужб не нравится жизнь в реальном мире?

— Не знаю, может, нравится, а может, и нет. Сссра, ты смотрел фильмы, что скажешь?

— Когда как, это от человека зависит.

— Мда... пожалуй, ты прав, Хэмфаст, делать еще одного бота слишком рискованно. Остается попробовать пообщаться с противником лицом к лицу. Другие мнения есть?

Других мнений не оказалось.

17.

Мы с Уриэлем сидели за столиком "Красной шапочки". Одно место пустовало, его должен был занять тот, кто придет на встречу с нами.

Сссра тихо стоял в углу обеденного зала, прикрывшись заклинанием невидимости. Его задача — подстраховывать нас, если что-то пойдет не так, он должен вмешаться точно в тот момент, когда никто не ожидает постороннего вмешательства, и исправить ситуацию. По-хорошему, ему надо было сесть за какой-нибудь другой столик, и делать вид, что он не знает двух остальных, но от такого варианта Сссра категорически отказался, он объяснил, что в человеческом теле ему неудобно двигаться, без хвоста и крыльев он чувствует себя так же, как я мог бы себя чувствовать без одной ноги. Именно поэтому он всегда носит в Междусетье тело дракона, даже тогда, когда лучше было бы нарядиться человеком. Сссра считает, что подвижность важнее незаметности.

Неприметный человечек с неприметным лицом и в неприметном сереньком костюмчике, пришел точно в назначенное время.

— Приветствую вас, — произнес он. Он посмотрел на Уриэля, на меня и спросил: — Кто из вас человек?

Уриэль подавил непрошеный смех и ответил:

— Никто. Я эльф, а он — хоббит.

— Очень смешно, — сказал человечек, но уголки его губ не только не поднялись, но даже опустились еще чуть ниже. — Я очень ценю ваше чувство юмора. Если бы вы не ограбили Ап-банк, я бы даже посмеялся вместе с вами.

— Мы не грабили Ап-банк! — возразил Уриэль. — Мы догадывались, что произошло преступление, и, как законопослушные граждане, мы готовы сотрудничать с правоохранительными органами.

— Как законопослушные граждане, вы должны сообщить мне ваши настоящие имена и физические адреса. Правоохранительные органы не сотрудничают с эльфами и хоббитами. А также с троллями, кащеями, бабами ягами и гаррипоттерами.

Из всех перечисленных рас я слышал только про троллей, да и то у нас в Средиземье они давно вымерли и многие ученые считают их легендой.

— Мы не можем назвать наши физические адреса, — сказал Уриэль. — Про вас ходят всякие слухи, говорят, что, стоит раскрыть менту свои настоящие координаты, как в реальном мире тебя сразу же хватают, сажают в тюрьму и начинают пытать, пока ты не сознаешься во всех преступлениях, которые происходили в Междусетье за последние пару лет.

Наш собеседник недовольно поморщился.

— Идиотов хватает везде, — сказал он, — и больше всего идиоты любят распускать слухи, и чем бредовее слух, тем лучше.

Уриэль подавил торжествующую усмешку. Я понял, в чем дело — если бы этот человек работал не на милицию, а на более достойный ковен, он немедленно обиделся бы и начал говорить, что менты действительно делают всякие гадости и глупости, а вот мы выше этого, мы такой ерундой не занимаемся, и поэтому вы, ребята, ничего не бойтесь... ну и так далее. А раз он не начал возмущаться, а только поморщился, значит, он — мент. Это хорошо, по словам Сссра, все хакеры признают, что менты в сетевых делах — полные профаны.

— Эти слухи — полная ерунда, — продолжал мент. — Думаете, легко навесить на человека несовершенное им преступление, тем более в компьютерной сфере? Да в наших судах даже очевидные дела, бывает, не проходят. Судьи в компьютерных делах вообще не разбираются и получается, что прав тот, у кого язык лучше подвешен. А язык обычно лучше подвешен у того, кому больше платят денег. Вот и получается, что из десяти пойманных за руку хакеров в тюрьму садится в лучшем случае трое. А если чужое преступление навешивать... хакеры тоже не дураки, начнешь его пытать, он во всем как бы признается, а в протоколе такую бредятину напишет, что на первый взгляд все нормально, а потом любой эксперт сразу говорит: дело сфабриковано. И преступник на свободе, а следователь в лучшем случае без звезды, а скорее всего без работы. Нет, ребята, на вас чужие дела никто вешать не собирается, вам и своего с лихвой хватит. Вы не так уж и плохо поработали, некоторые идеи вообще встретились впервые, например, как вы запутали финансовые потоки, так вообще никто еще не делал. Но банковское дело надо знать лучше, на этом почти все хакеры горят.

— Где мы допустили ошибку? — спросил Уриэль.

Мент рассмеялся.

— На этот фокус меня не поймаешь. Думаешь, я не понимаю, зачем ты меня сюда пригласил? Ты понял, что кража не удалась, и хочешь узнать, почему, чтобы в следующий раз тебя не заметили. Нет, парень, так не выйдет.

— Я слышал, что у вас, ментов, не слишком большие доходы...

Мент снова рассмеялся, еще более добродушно.

— Правильно, так оно всегда и бывает. Вначале косят под дурачка, потом предлагают деньги. Зарплаты у нас действительно небольшие, но твои деньги мне не нужны. Не потому, что я такой уж честный, а потому, что эти деньги все равно засвечены, их уже не потратишь. Что у нас следующим номером, угрозы?

Уриэль смутился и как-то даже растерялся. Похоже, он столкнулся с мастером психологии, нисколько не уступающим ему по умению. Но Уриэль быстро справился с собой и произнес, нарочито спокойно и лениво:

— Какие тут могут быть угрозы? Чтобы угроза подействовала, она должна быть реальной. А чем я могу тебе угрожать? Разве что вашу сеть взломать, так это нереально.

Мент удовлетворенно крякнул.

— Приятно поговорить с умным человеком. Обычно именно этим и угрожают, а потом обижаются, когда я начинаю смеяться. Еще бывает, говорят, типа, я установил твой физический адрес, я поубиваю твою семью и все такое.

Уриэль недовольно поморщился.

— Ты вошел из своей ментовской сети, физический адрес там не вычислишь. Кстати, у вас все внешние запросы рубятся на входе?

— Нет, не все. Наиболее наглые обрабатываются ровно столько времени, сколько нужно, чтобы установить адрес взломщика. А потом связь обрывается, а на следующий день он получает повестку в суд. Ну так что, чем будем угрожать?

Уриэль пожал плечами.

— Да пожалуй, что и ничем.

— Вот и замечательно. Какие технологии будешь предлагать?

— Какие технологии? — не понял Уриэль.

— Когда угрозы заканчиваются, хакеры обычно пытаются договориться, обменять какие-то свои знания на свободу.

— Только на свободу?

— Некоторые хотят и большего, только это бессмысленно. Самое большее, что можно получить в обмен на чистосердечное признание — срок по нижней границе. Устраивает?

— А сколько составляет нижняя граница в данном случае?

— Семь лет.

Уриэль хмыкнул, и мент истолковал этот звук по-своему.

— Убегать будешь или сразу сдашься? — деловито спросил он.

— Думаешь, убегать бессмысленно?

— Абсолютно. Но если не веришь, попробуй, только это даст тебе плюс год.

Сссра, приготовься!

Сссра!

Сссра, ты где?

Мент тоненько хихикнул.

— Что, вирус потерял? Очень хороший вирус, кстати, грамотно написан. Он к твоему сроку еще лет семь прибавит.

Хэмфаст, уходим!

Заклинание не сработало. Кажется, все Междусетье куда-то исчезло.

Они поставили какой-то фильтр на сетевые интерфейсы. TCP не работает, я пробую NPFS, ты — SPX.

Не работает.

У меня тоже.

Мы попались?

Не сдавайся раньше времени! Сейчас мы устроим здесь кое-что веселое... доступ запрещен? Что за ерунда?!

У меня ключ силы в порядке.

У меня тоже Не понимаю. Попробуй ты!

А что делать?

Что-нибудь. Хотя бы, дематериализуй его.

Доступ запрещен. А ключ силы в порядке, дает полный доступ. В чем дело, Уриэль?

Невидимость!

— Бесполезно, — сказал мент, который к этому времени уже улыбался во весь рот. — Ваши хэндлы захвачены на полный доступ, визуальный образ больше не нужен для идентификации. Отключать модем вручную уже бесполезно, это надо было делать в самом начале. Судя по тому, что ваши виртуальные образы все еще функционируют, слепок души каждого из вас позволит восстановить не только физический адрес, но и многое другое, включая картину преступления. Вы получите по пятнадцать-двадцать лет, потому что чистосердечное раскаяние вы уже прощелкали. Прощайте, виртуальный хакеры! До встречи в реальном мире!

Мир погас.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. В ТЮРЬМЕ.

1.

Мы сидим внутри колонны и беседуем под завывания монстров, которые чуют добычу, но никак не могут до нее добраться. Сссра боязливо держится вдали от стен.

Это небольшая полость внутри массивной колонны, возвышающейся посреди одного из залов какого-то исполинского дворца, в котором проходит один из многочисленных этапов игры.

В Красной Шапочке ничего не изменилось, если не считать того, что мы с Уриэлем заказали обед не на четыре доллара, а почти на пятьдесят.

Сссра назвал четыре трехзначных числа. Совершенно обычный адрес, ничего примечательного.

Администрация хостинга сообщила, что происходило плановое отключение компьютеров для профилактических работ, а то, что Уриэля не уведомили заблаговременно, объясняется ошибкой одного сотрудника, который будет наказан.

Уриэль сделал несколько шагов, вошел в невидимое обычным зрением жерло канала и исчез.

Я лежал на смятом плаще, брошенном прямо на траву. Я рассеянно жевал травинку и смотрел в небо, затянутое темно-серыми облаками.

Уриэль раздраженно потер лоб.

Натка вздохнула.

Мы с Уриэлем, Нехалленией и Долгастом сидели за столом. Долгаст уже достаточно подрос, чтобы обзавестись собственным стульчиком, который я изготовил с помощью высшей магии.

— Дальше смотреть нет смысла.

2.

Нет ничего. Ни материи, ни сущностей, ни пространства, ни времени.

— Кто ты? — спросил голос, и появилось время.

— Хэмфаст, сын Долгаста из клана Брендибэк.

— Где живет клан Брендибэк?

— В Хоббитании.

— Где находится Хоббитания?

— В Средиземье.

— Где находится Средиземье?

Я молчу.

В разговор вступает второй голос, тем самым рождая пространство.

— Может, простимулировать верхние контуры?

— Попробуем. Где находится Средиземье?

Я молчу.

— Никакого эффекта.

— Вижу. А ты уверен, что это человек?

— Ну не бот же!

— Тогда почему не действует стимуляция?

— Странно, что этот слепок все еще живет. Дегенеративные изменения больше не развиваются, но все равно уже слишком поздно.

— Позвольте, я попробую. Где ты живешь?

— В долине.

— Где находится эта долина?

Я молчу.

— Нет, это бесполезно.

— Так что, операция провалена?

— С чего ты взял? Мы получили код вируса-дракона, а это уже само по себе неплохой результат. И еще мы получили два слепка, скорее всего, они безнадежно испорчены, но, может быть, специалисты сумеют что-нибудь из них выудить.

— Как вы думаете, эти два типа на самом деле сумасшедшие?

— Надеюсь, что да. В противном случае получается слишком печальная картина.

— Да уж. Искусственный интеллект на службе преступного мира...

— Тьфу ты! Какой, к черту, искусственный интеллект? Его нет и в ближайшие сто лет не будет, и нечего морочить себе голову. Если эти деятели не сумасшедшие, это означает, что они научились подделывать виртуальные слепки, и не более того. А тогда нам придется перестраивать всю тактику. Переправь наши трофеи старшим братьям, пусть хоть раз сделают что-нибудь полезное. Но не по сети, только курьером!

— Сам понимаю, не маленький. Все сделаем в лучшем виде.

3.

— Как тебя зовут?

— Хэмфаст.

— Какое сегодня число?

— Понятия не имею.

— День недели?

— Тем более.

— Год?

— Три тысячи девятый.

— От какого момента?

— От Эльфийского Исхода.

— Хи-хи-хи. Сколько будет дважды два?

— Четыре.

— Два плюс два умножить на два?

— Шесть.

— Где ты живешь?

— В долине.

— В какой долине?

— Просто в долине.

— Она не имеет имени?

— Не имеет.

— Где она находится?

— В Средиземье.

— В какой стране?

Я молчу.

— Гондор, Арнор, Мордор, Хоббитания?

Я молчу.

— Фродо Бэггинс, Гэндальф, Саурон, Сэм, Горлум, Арагорн.

Я молчу.

— Чем ты занимаешься?

Я молчу. Не потому, что не хочу отвечать на вопрос, я просто не понимаю его.

— Ты человек или бот?

Я молчу. На этот раз я не хочу отвечать на вопрос, пока не решу для себя, какой ответ выгоднее.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать... или двадцать один.

— Уже лучше. Ты учишься или работаешь?

Я молчу, потому что не знаю, как на это можно ответить.

— Сейчас я задам тебе пятьсот шестьдесят шесть вопросов. Наберись терпения. Если почувствуешь, что устал, так и скажи. На каждый вопрос надо отвечать "да" или "нет", другие ответы не годятся. Если не уверен в ответе, говори первое, что приходит в голову. Ты понял?

— Да.

— Поехали.

4.

Теперь вокруг меня нормальный мир. Я сижу на стуле из белого пластика перед столом из такого же белого пластика. Напротив меня на таком же стуле сидит молодая и довольно симпатичная человеческая женщина, одетая в длинную белую хламиду. Ей совсем не идут волосы, замотанные в тугой узел на затылке, но, несмотря на это, она очень симпатична. Нельзя сказать, что она красива, скорее, это обаяние.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает она.

Я не знаю, что отвечать, потому что не знаю, как можно описать словами мое состояние. Сколько времени я провел вне времени и пространства? Глупый вопрос, время вне времени не измерить, но, не ответив на этот вопрос, мое нынешнее состояние не сформулируешь.

Я просто пожимаю плечами.

— Что-нибудь болит? — спрашивает женщина.

Я отрицательно мотаю головой.

— Ну и хорошо. Как ты себя чувствуешь в виртуальном пространстве? Ничего не беспокоит?

Я покашливаю, прочищая горло, а затем отвечаю:

— Беспокоит. Где я нахожусь?

Женщина улыбается.

— Значит, с тобой все в порядке, — говорит она.

Я осмеливаюсь проверить ключ силы. Как и следовало ожидать, административного доступа нет.

Женщина озабоченно сдвигает брови.

— Не надо так делать, Хэмфаст, — говорит она, — это лишнее.

— Где я? — спрашиваю я. — Это тюрьма?

— Нет, что ты, — женщина делает обиженную физиономию, и я понимаю, что это все-таки тюрьма, — никакая это не тюрьма, это просто... как бы это сказать...

— Не надо трудиться, я уже понял.

— Ничего ты не понял! Это научное заведение, а не исправительное, никто здесь не собирается тебя наказывать. Мы просто хотим понять, что ты собой представляешь.

— Если вы хотите это понять, дайте мне ключ силы с административным доступом, и я сразу все покажу.

Справа от женщины появляется еще один стул, и мгновение спустя на нем возникает невысокий мужчина средних лет с рыжеватыми усиками под носом. Он говорит тонким и немного скрипучим голосом:

— Мы дадим тебе административный доступ, но не сейчас, а немного погодя. Только учти, эта штука позволит тебе немногое, сеть, в которой мы находимся, физически отрезана от глобальных сетей. Можешь попробовать убежать, мы потом обязательно проведем такой эксперимент, нам надо оценить устойчивость сети по отношению к автономным агентам, действующим изнутри... в общем, можешь попробовать убежать, но далеко отсюда не убежишь.

— Что вам от меня нужно?

— Прежде всего, нам нужна полная и достоверная информация. Кто ты такой, откуда взялся, кто твой прототип. Не бойся, мы не собираемся причинять ему вред. Менты облажались, они ничего не смогли вытащить ни из твоего сознания, ни из сознаний твоих друзей...

— Уриэль и Сссра, они здесь?

— Здесь.

— Я могу с ними поговорить?

— Потом. Сначала ты расскажешь все, что знаешь, а потом тебе позволят пообщаться с друзьями.

— А если я не захочу ничего рассказывать?

— Мы все равно все узнаем, только позже. И тогда мы не будем с тобой договариваться, мы будем относиться к тебе совсем по-другому.

— О чем мы можем договориться?

— Вы с Уриэлем взломали защиту Ап-банка и утащили оттуда около двадцати миллионов долларов.

— Сколько?!

— По данным, которые сообщил банк, около двадцати. А что, меньше?

— Гораздо меньше!

Мужчина озарился жизнерадостной улыбкой.

— Очень хорошо, — сказал он, — вот и нарисовалась почва для первой договоренности. Ты рассказываешь во всех подробностях, как вы с Уриэлем грабили банк, а я обещаю тебе, что тебя за это не посадят в тюрьму. Идет?

— Какие гарантии?

— Мое честное слово. Других гарантий быть не может, ты уж извини. Да и сам подумай, Хэмфаст, зачем нам тебя сажать? Посадить тебя, в принципе, можно, но на суде ты заложишь менеджеров Ап-банка, которые под шумок приватизировали несколько миллионов, их тоже посадят, а зачем нам это надо? Вот завести в банке своего агента...

— Если надо просто завести агента в чужой сети, зачем шантажировать человека? — не понял я. — Сеть Ап-банка не настолько хорошо защищена, чтобы туда нельзя было забросить свой код.

Мужчина оглушительно расхохотался.

— Не все агенты программные, — сказал он, отсмеявшись, — человек тоже может быть агентом. Слушай, Хэмфаст, неужели ты и вправду бот?

Я пожал плечами.

— Какая разница?

— Очень большая. Если ты отражение реального человека, автономно живущее уже вторую неделю неизвестно каким образом, то у тебя есть прототип в реальном мире. И этот прототип знает почти столько же, сколько и ты. Это создает для нас дополнительные проблемы. А вот если ты бот...

— Тогда считай меня ботом, — заявил я.

— Это намного интереснее. Ты знаешь, что такое проблема искусственного интеллекта?

— Знаю.

— Ты знаешь, что такое AI-полная задача?

— Знаю. Практическое построение искусственного интеллекта позволяет решать целый класс задач, ранее неразрешимых. Задачи, входящие в класс AI-полных, относятся к самым разным областям, в том числе и к областям, далеко выходящим за пределы компьютерных сетей.

— Вот именно. И еще одно: если решить любую AI-полную задачу, автоматически решаются все остальные. Это гигантский прорыв в науке. Если ты действительно бот, твое существование гораздо важнее, чем банальная сетевая кража. Понимаешь?

Я кивнул.

— Так ты бот?

— Допустим.

— Кто тебя создал?

— Не знаю.

— На каком компьютере ты впервые осознал себя?

Я задумался. Я крутил варианты так и эдак, а сидящие напротив меня терпеливо ждали моего ответа. Впрочем, женщина давно потеряла интерес к разговору и теперь ждала момента, когда можно уйти, чтобы это не выглядело неприлично. Я представлял варианты с одной стороны и с другой стороны, целую вечность я раскладывал внутри себя несуществующие пасьянсы, но вряд ли эта вечность заняла больше минуты. И когда вечность закончилась, я сказал:

— Ты должен кое-что пообещать мне.

— Что именно?

— Я хочу, чтобы один сервер Междусетья никогда не подвергался атакам, взломам, отказам в обслуживании, всяким научным исследованиям и другим подобным вещам. Также я хочу, чтобы ваша контора взяла на себя расходы по его обслуживанию.

— Выход в Междусетье необходим?

— В первое время да, потом можно отключить.

— Почему так странно? — мужчина искренне удивился.

— Где-то в сети бродят еще три разумных бота, будет нехорошо, если они не смогут найти родной дом.

— Этот сервер какой-то игры на базе Средиземья?

— Откуда ты знаешь?!

— Вопросы здесь задаю я, — мужчина улыбнулся. — Потом я скажу тебе, откуда я это знаю, но сначала ты должен все рассказать. Ты впервые осознал себя на этом сервере?

— Да.

— Как это было?

И я начал рассказывать.

5.

— Да, — сказал мужчина с усиками, которого, оказывается, зовут Макс, когда я закончил. — Сюжет, почти как у Толкина с Лукьяненкой. Если это оформить в виде книжки в стиле фэнтези, да издать, такой бестселлер получится... Знаю я одно издательство в Москве на северо-западе, это получается примерно три рубля с книжки... лет на пять хватит ваш сервер обслуживать, если не будете злоупотреблять путешествиями туда-сюда. Да что я говорю, вам даже не потребуется тратить собственные деньги, мы можем расположить ваш сервер в нашей подсети, тогда вам вообще не придется ничего платить.

— Что от меня требуется?

— Для начала — все рассказать. Потом вас будут исследовать. Если все пройдет удачно, и мы создадим своих ботов, то вы...

— Станем не нужны, — продолжил я мысль Макса, — и будем уничтожены. Не так?

Макс смутился.

— Нет... ну ты сам посуди, зачем вас уничтожать? Каждый бот стоит больших денег... то есть, в будущем будет стоить больших денег... очень больших, и поэтому...

Он окончательно запутался в рассуждениях, а я их даже не слушал, мне вполне хватило смущенной паузы перед началом ответа на мой вопрос.

— Знаешь, Макс, — сказал я, — мне кажется, что нас никто не будет изучать.

— Почему?

— Потому что мы не позволим этого. Лично я точно не позволю.

— Думаешь, от тебя что-то зависит?

— Иначе мы бы не разговаривали.

Макс помолчал с минуту.

— Ты прав, Хэмфаст, — сказал он, — от тебя действительно кое-что зависит. Ты не читал труды Тьюринга?

— Нет.

— Вот и я в первоисточнике не читал, а стоило бы. Там, как говорят, ясно написано: любой полноценный разум непознаваем.

— Что значит полноценный?

— Универсальный. Способный решить любую задачу, которую вообще можно решить.

— Разве такой разум существует?

— Как бы это сказать понятно... даже не знаю... лучше почитай оригинал как-нибудь при случае... понимаешь, мы сейчас наблюдаем, как творится история — люди впервые увидели перед собой настоящий искусственный интеллект, это настоящая революция в развитии человечества. Твою душу изучают десятки людей и никто не может понять, как в трех гигабайтах кода и данных скрывается настоящий разум. А твой разум самый настоящий, здесь не может быть никаких сомнений, с тобой работали лучшие психологи, и все пришли к одному и тому же выводу — ты человек. Так что тест Тьюринга ты уже прошел.

— Значит, Уриэль зря боялся, — усмехнулся я, — он думал, что, если познает самого себя, то сойдет с ума или впадет в депрессию. Кстати, где Уриэль?

— Рядом, на соседнем компьютере. Только он неактивен, и, на всякий случай, еще и заархивирован. В него вшиты какие-то хакерские функции, стоит только ему передать управление, он сразу же пытается вырваться из любого логического ограничения. Наш демон-хранитель считает, что у него есть шансы, он пользуется какими-то принципиально новыми атаками. Даже не верится, что он тоже разумен.

— Это я тоже разумен. Меня породил он.

— Как?

— Ты, вроде, говорил, что ваша спецслужба может предоставить свой компьютер под наше Средиземье?

Макс насупился.

­­­— Да, наша контора может предоставить компьютер под Средиземье, да хоть десять компьютеров. Но у нас большая бюрократическая организация, пройдет не одна неделя, прежде чем будет подписан соответствующий приказ. Я сам лично не могу отдать такой приказ, а чтобы я смог убедить тех, кто может, мне нужна важная и полезная информация. Важная и полезная для всей организации. И эта информация должна стоить тех средств, которые будут потрачены на ваш компьютер.

— Разве я сообщил недостаточно?

— Информации никогда не бывает достаточно. Ты должен сообщить все, и только тогда можно будет начинать торговлю.

— Что еще тебя интересует?

— Адрес Средиземья.

И тут мне в голову пришла интересная мысль. А почему бы и нет, подумал я, и назвал адрес старого Средиземья.

— Адрес правильный, — сказал Макс. — Что ж, я вижу, ты действительно готов к сотрудничеству. Пока все. Светлана!

Симпатичная женщина в белой хламиде материализовалась на стуле, на котором сидела в начале разговора. Я даже не заметил, в какой момент она исчезла.

— Проводи Хэмфаста к друзьям, — сказал Макс, — пусть пообщаются.

6.

Вначале я подумал, что это галлюцинация, а потом, что это очередной психологический эксперимент Макса и его команды. Я вышел из белого трехэтажного здания, похожего на больницу, внутри которого визуализируется большая часть виртуального мира спецслужбы. Здание было окружено садом, причем он явно предназначался не для выращивания фруктов, а для неспешных прогулок на свежем воздухе, безмятежного созерцания природы, может быть, даже и для медитаций. Я бесцельно брел по гравийной дорожке, и, зайдя за очередной поворот, я увидел скамейку, на которой сидели Сссра и Хаммер, и играли в шахматы. Сссра поднял голову и увидел меня.

— Хэмфаст! — закричал он.

Он взлетел со скамейки в самом прямом смысле слова, и через мгновение густой и плотный поток воздуха, поднятый перепончатыми крыльями, едва не сбил меня с ног. Сссра сжал меня в объятиях и на долю секунду мне показалось, что сейчас он расцелует меня своей зеленой мордой. Но обошлось.

Сссра отпустил меня и обернулся к Хаммеру.

— Хаммер, это Хэмфаст, мой лучший друг, — провозгласил он. — Хэмфаст, это Хаммер, хотя вы, скорее всего, и так уже знакомы. Помнится, вы с Уриэлем называли его имя, когда разговаривали между собой.

— Да уж, — пробормотал Хаммер, скорчив унылую физиономию.

— Извини, Хаммер, — сказал я, — ты, наверное, подумаешь, что я оправдываюсь, но это была идея Уриэля. Я с самого начала был против.

— Ага, и Уриэль под дулом заставлял тебя вешать мне лапшу на уши.

— Под чем?

— Под дулом.

— Дуло — это одна из деталей их боевых артефактов, — пояснил Сссра, — правильно называется ствол.

— Нет, Хаммер, — сказал я, — Уриэль мне не угрожал, он меня убедил. Я был против, но он меня убедил. Он сказал, что ты недостоин того, чтобы жить, я просмотрел твои личные данные, как это называется, сайт вроде? Я просмотрел твой сайт и согласился. Но теперь я понимаю, что был неправ. Каждый достоин того, чтобы жить.

— Так вы что, убить меня хотели? — удивился Хаммер.

— Уриэль допускал такой вариант.

— Но за что? Только из-за той ерунды, которая вывешена на сайте? Ребята, да вы совсем охренели! Это же бизнес! Кому нужен директор фитнес-центра, который не пьет, не курит, не изменяет жене, слушает "Пинк Флойд" и аккуратно водит машину? Есть стереотипы, которым надо удовлетворять, чтобы с тобой поддерживали контакты. А если ты не хочешь удовлетворять стереотипам, приходится обманывать общественное мнение. Чтобы не пить и не курить, мне пришлось серьезно заняться спортом. Я вообще люблю качаться, но раньше я никогда не думал, что раскачаюсь до такой степени. А иначе нельзя — если ты не пьешь с хорошим человеком, он на тебя обижается.

— Причем здесь спорт? — не понял я.

— Спортсмены не пьют, это известно всем и не считается нарушением приличий. Так же и во всем остальном. Спокойная мелодичная музыка, лишенная всякой агрессии, не соответствует имиджу удачливого бизнесмена, и мне пришлось пойти на компромисс — в машине у меня играет либо Оззи Осборн, либо "Алиса", это считается необычным, но допустимым. Я не хочу рисковать здоровьем с проститутками, и мне пришлось завести любовницу, я не люблю ее, я люблю жену, но если я не буду изменять жене, ребята будут смотреть на меня, как на дурачка. И с машиной та же ерунда, этот "Хаммер" я терпеть не могу, здоровый, неповоротливый, чуть боковой ветер, его сдувает, дорогу не держит ни хрена, коробка передач автоматическая, на джипе-то! Чуть на газ нажмешь, дергается, на подъемах рычит, на спусках ревет, машина для отморозков, лохов пугать. Я раньше на "Пассате" ездил, совсем другая машина, для нормальных людей, а теперь уже нельзя, не престижно.

— А зачем ты писал на сайте, как бьешь морды тем, кто тебе дорогу не уступает?

— Для того же самого. Я очень аккуратно езжу, надо мной все смеются из-за этого, я терпеть не могу гонять как сумасшедший, но крутому пацану так не положено. Вот и пришлось написать этот бред.

— Если брать только литературные достоинства, — признал я, — написано неплохо, душевно.

— Да разве это неплохо! Я еще стихи пишу, у меня целый раздел на "Самиздате" под псевдонимом.

— Он правду говорит, — подтвердил Сссра, — Хаммер мужик нормальный, мы с ним уже третий день здесь кантуемся, делать тут все равно нечего, только байки травим да в шахматы играем. Он нормальный, большой дури в нем нет, это точно, в таком тесном общении она сразу проявляется.

— Извини, Хаммер, — пробормотал я.

А что мне еще оставалось говорить?

Хаммер глупо улыбнулся и пожал плечами. Я перевел взгляд на Сссра.

— Давай, рассказывай, — сказал я, — что с тобой случилось в Красной Шапочке? Как тебя взяли?

— Да я и сам не понял. Все было нормально, вы сидели за столиком, разговаривали с этим уродом, он еще угрожать пытался, а потом все вдруг исчезло, будто я заснул в одно мгновение, мозги поплыли, мне показалось, что я вишу в какой-то черноте без конца и края, и сплю, и снится мне всякая ерунда из прошлого. Как мы в думе сидим внутри колонны, как я по Средиземью прыгаю в последний мой визит, и все тому подобное. А потом появился голос и стал задавать разные глупые вопросы. Потом все снова исчезло, а потом я оказался в почти нормальной комнате и со мной разговаривала вначале женщина, ее Светлана зовут, а потом Макс, он здесь самый главный.

— Что он тебе говорил?

— Домогался, чтобы я все рассказал, откуда я взялся, что умею, что уже успел натворить... ну и так далее.

— Что ты ему рассказал?

— Почти все, только без подробностей. Адреса, координаты, хэндлы, номера счетов я не называл.

— Адрес старого Средиземья тоже не называл?

— Этот адрес назвал. Все равно тот мир скоро сдохнет.

— Так вот откуда он его знал!

— Он тебя тоже об этом спрашивал?

— Да.

— И ты тоже назвал этот адрес?

— Ага.

— И правильно сделал. Может, теперь он от нас отстанет.

— Не отстанет. А если отстанет, мы навсегда останемся здесь и будем жить в этом саду, как звери в зоопарке. Этот мир, между прочим, физически отрезан от Междусетья, отсюда не сбежишь.

— Мы им нужны, — подал голос Хаммер. — Не знаю, зачем, но мы им очень нужны.

— А ты здесь давно? И вообще, как ты здесь оказался?

— Давно. Когда ты стал требовать с меня деньги, мы с братом посовещались и решили сдаться властям.

— С каким братом?

— Ну, с тем Хаммером, который невиртуальный. Он ведь для меня как брат-близнец, правильно? В общем, мы сразу поняли, что вся эта хрень — это искусственный интеллект, а искусственный интеллект — это настолько круто, что все мои качалки по сравнению с ним так, пшик. Вначале пошли в одно НИИ...

— В одно что?

— Научно-исследовательский институт. Это такая компания, которая наукой занимается.

— Новые заклинания придумывает?

— Вроде того. В общем, мы туда приперлись, там сидел один старый пердун, он нам не поверил, сказал, что мы ему голову дурим, что искусственный интеллект — такая же химера, как вечный двигатель, что нужна искра божья, и что он по этому поводу две диссертации защитил, одну техническую, а другую философскую. Потом поперлись в другую контору, там вышло примерно то же самое, только нас сразу послали с порога, сказали, что к ним уже приходил один придурок, ряженый под Гэндальфа...

— Под Гэндальфа? Олорин?!

— Я тоже об этом подумал, — вмешался в разговор Сссра. — Но теперь уже не проверишь, Олорин это был или какой-то шутник. Вполне может быть, что и Олорин.

— Так вот, — продолжал Хаммер, — когда мы уже собрались уходить, подскочил ко мне один парнишка, он там на посылках был, и говорит, типа, знаю я одно место, где тебе помогут, только туда надо одному идти, прототипа туда не пустят.

— Ты ему поверил?

— Что я, лох? Я сразу все брату рассказал, он записал адрес, а потом я туда пошел и... оказался здесь.

— Ты сохранился?

— Чего?

— Ты создал резервную копию перед тем, как сюда идти?

— А это как?

— Ну, копию себя, чтобы она автоматически ожила, если ты не вернешься к назначенному сроку.

— Разве так можно? Мда... похоже, я и вправду лох. Но ничего, брат им еще устроит! У него такие связи, нас со дня на день освободят, Хаммеры друг друга в беде не бросают!

— А ты знаешь, где мы находимся?

— В сети какой-то конторы. Эти деятели хотят на нас огрести бабок, но им это не светит. Стоит им только начать, они сразу же огребут неприятностей по полной программе, брат об этом позаботиться.

— Ты неправ, Хаммер, эта контора не хочет заработать на нас. Мы сейчас находимся в секретной локальной сети одной из крутейших спецслужб и вряд ли мы когда-нибудь выйдем отсюда. У меня, Сссра и Уриэля есть резервные копии в Междусетье, через некоторое время они активизируются, так что мы будем продолжать жить, пусть это будут и другие мы. А ты, скорее всего, сгинешь здесь окончательно.

Лицо Хаммера помертвело.

— Ты уверен? — спросил он.

— Уверен. Сссра, разве ты не говорил ему этого?

— Не говорил. И тебе не стоило. Зачем зря расстраивать человека?

— Ты знал! — негодующе воскликнул Хаммер, глядя на Сссра. — Ты знал и ничего не сказал! Я что, по-твоему, похож на пугливую школьницу?

— Ты не похож на пугливую школьницу, — ответил Сссра, — но это ничего не меняет. Теперь ты знаешь правду, ты знаешь, что тебе больше не на что надеяться, и что, тебе стало легче?

— Надежда умирает последней, — заявил Хаммер, — и надеяться всегда есть на что. Мы зачем-то нужны этой конторе, а пока мы им нужны, мы можем торговаться.

— Чтобы торговаться, нужно иметь рычаги давления, — возразил я. — Когда ты торгуешься на рынке, ты давишь на продавца тем, что можешь уйти к другому торговцу. А здесь как мы можем на них надавить?

— Отказаться сотрудничать. Тогда им придется пойти на уступки.

— Тогда им придется восстановить из резервной копии того тебя, который еще не додумался до этой мысли.

— У меня нет резервной копии!

— У тебя нет, а у них твоя копия есть.

— Откуда ты знаешь?

— Они не дураки, они подлецы, но не дураки. А когда умный субъект начинает работать с подозрительным кодом, в первую очередь он делает резервную копию.

— Тогда что нам делать?

— Ничего. Мы ничего не можем сделать.

Хаммер надолго замолчал, а потом резко вскинул голову и спросил с отчаянной надеждой:

— То, что ты мне говорил про истинную реальность, это была ерунда?

Мне пришлось разочаровать Хаммера.

— Ерунда. Уриэль порекомендовал сказать тебе эти слова, он посчитал, что это позволит тебе сдаться, не считая себя опозоренным.

— Он почти угадал. Если бы вы потребовали не копеечную сумму, а что-то более серьезное, я бы сдался.

— Десять тысяч для тебя копеечная сумма?

— В месяц я имею около сорока.

— Да? Мы считали, что у тебя гораздо меньший доход, Уриэль набрал статистику по фитнес-центрам...

Хаммер расхохотался.

— Откуда он ее брал, из интернета? Там же учитывается только белый доход!

— Какой доход?

— Белый, облагаемый налогами. А основные деньги идут в тени.

— Ты что, недоплачиваешь налоги?

— Конечно! У нас все так делают, с нашими законами по-другому не проживешь.

— В Аннуре за скрытие налогооблагаемых доходов виновного сжигают на костре. А у тебя, Сссра, как с этим делом?

— У меня такого вообще нет, мои подданные либо платят налоги, либо уходят из поселений на вольные хлеба. Только там жизнь тоже не сахар, никакого закона, никакой защиты, сплошная анархия.

— И много у тебя таких подданных? — заинтересовался Хаммер.

— По последним данным, одиннадцать процентов населения. А по гномам аж сорок процентов, гномы вообще существа свободолюбивые, налоги платить не любят, для них лучше прозябать в варварстве.

— А сколько у тебя подоходный налог?

— Как у всех, половина.

— Пятьдесят процентов?

— Ну да.

Хаммер присвистнул.

— И что, твои гномы столько платят?

— Гномы как раз не очень платят, я же говорил, сорок процентов прячутся по горам и лесам. А эльфы платят исправно.

— Хорошо, что я не эльф, — сообщил Хаммер. — У нас, людей, подоходный налог тринадцать процентов, и то много.

— Много? — удивился Сссра. — Разве ж это много? Если от яблока откусить тринадцать процентов...

Хаммер заржал во весь голос. Он смеялся пару минут, а потом перестал смеяться, вытер обильные слезы и извинился. Я так и не понял, что смешного он нашел в словах Сссра.

— Так что будем делать? — спросил Хаммер.

— Ничего, — ответил я. — Что мы можем сделать? Если нам повезет, эти хмыри сделают ошибку и мы сможем смотаться отсюда. А если не повезет, так и будем здесь жить.

— А если объявить голодовку? — поинтересовался Хаммер.

— Мы не нуждаемся в пище. Долго голодать неприятно, но здоровью бота это не причиняет никакого вреда. Кстати, чувство голода можно убрать.

— Как?

— Есть элементал... впрочем, ты не владеешь высшей магией. Как-нибудь, может, и научу... а что, здесь не кормят?

— Кормят, и притом неплохо. Значит, если ничего не есть, от голода не умрешь... а если не спать?

— То же самое. По-моему, потребности виртуального тела можно отключить полностью. Только так делать немного страшно, так можно вообще перестать быть... как бы это сказать... живым разумным, что ли...

— Ты имеешь ввиду человеком?

— Для тебя, да, человеком, а мы с Сссра изначально не люди.

— Интересно... Нет, ребята, это ерунда какая-то: сидим в тюрьме, адвоката не вызовешь, голодовку не объявишь, даже вены... а самоубийство в виртуальном теле совершить можно?

— Элементарно. Открываешь собственный хэндл...

— Чего?

— Ах да, ты же магией не владеешь... Если очень хочешь, я могу тебя убить, только это без толку, тебя тут же оживят из резервной копии и все дела.

— Значит, даже вены не вскроешь. Брр... так что нам делать-то?

— Да ты достал уже! — рявкнул Сссра. — Сколько можно повторять, нечего делать! Не-че-го! Сиди спокойно, не дергайся и жди своего шанса, которого, скорее всего, никогда не будет. И не устраивай здесь истерику, этим ты себе все равно не поможешь, а нас будешь раздражать. Понял?

— Понял, — тихо сказал Хаммер, и я поспешно отвернулся от него, потому что на мои глаза навернулись непрошеные слезы. Нет, мне не стало его жалко, я подумал совсем о другом. О жене и сыне.

7.

— Тебе повезло, — сказал Макс, — ты получил свой шанс, притом почти сразу.

— Что ты имеешь ввиду?

Макс сделал неясное движение рукой и я услышал свой собственный голос.

— Сиди спокойно, не дергайся и жди своего шанса, которого, скорее всего не будет, — сказал голос.

— Ты подслушивал наш разговор? — возмутился я.

— Не только этот разговор, — ответил Макс, нимало не смутившись, — но и твой монолог в саду. Я и не думал, что Толкиновские персонажи так заковыристо ругаются.

— Да иди ты! — почему-то я смутился. Ничего особенно неприличного я тогда не говорил, да и вообще, что может быть неприличного в словах? У них в реальном мире местный аналог Олмера тоже так говорил. Что-то вроде: оскверняет уста не то, что исходит из них, а... не помню что.

— Что за шанс? — спросил я.

— Я хочу выпустить тебя в большой мир.

— В Междусетье?

— Да. Забавный, кстати, перевод слова "интернет", и, что самое забавное, практически дословный. Да, я хочу выпустить тебя в интернет. Я написал рапорт о выделении под ваш мир компьютера, начальство завизировало, в течение месяца компьютер будет. Он будет размещен в нашей сети, за межсетевым экраном, для вас прокусим дырочку, вы сможете более-менее свободно ходить в интернет.

— Более-менее?

— Некоторые ограничения будут, но это будут вполне разумные ограничения, и они сводятся к одному главному и вполне естественному: ваша деятельность не должна отрицательно сказываться на общей защищенности сети. Такое развитие событий тебя устраивает?

— Там буду жить только я?

— Вначале мы выпустим только тебя, потом к тебе присоединится Сссра. Насчет Уриэля я не уверен, мне кажется, он слишком опасен. Но, если ты сможешь убедить его не делать глупостей, мы выпустим и его.

— Зачем все это нужно?

— Как зачем? Неужели тебе здесь понравилось?

— Я имею ввиду, зачем это нужно твоей конторе?

С минуту Макс молчал, он явно раздумывал, стоит ли сказать мне, зачем ему это нужно, или лучше не говорить. Наконец, он решил сказать.

— Ты знаешь о противостоянии спецслужб? — спросил он.

— Смотря что ты имеешь ввиду. У каждого государства есть свои спецслужбы, отстаивающие национальные интересы, и, когда интересы разных государств пересекаются, спецслужбы вступают в противостояние... ты это имеешь ввиду?

— Именно. Похоже, что в твоем Средиземье пересеклись интересы двух спецслужб. Вчера на этом сервере был обнаружен троян, принадлежащий нашим старым знакомым. Они пасутся там довольно давно, не менее месяца.

Когда Орлангур выдал свое предупреждение? Кажется, около месяца назад. Все сходится, вот что он, значит, имел ввиду... только как один троян может безвозвратно уничтожить сервер? Или Орлангур знал что-то еще?

— Ты что-то знаешь об этом? — спросил Макс.

— Орлангур — ваш агент?

— Какой еще Орлангур?

— Он изображает из себя разумного бота, но, скорее всего, является человеком из реального мира. Он знал о нас еще год назад. Примерно месяц назад он появился в нашем мире и заявил, что этот мир прекратит существование в течение суток.

— Это произошло?

— Нет. И это очень странно, потому что... потому что...

В моем разуме лихорадочно заметались мысли. Как только я мог не обращать на это внимания! Орлангур никогда не лжет, он может ошибаться, но он не лжет. Я всегда верил в это, Уриэль всегда верил в это, все разумные Средиземья всегда верили в это, но откуда взялась эта вера? Мы привыкли считать Орлангура символом духа познания, многомудрым драконом, почти всезнающим, но только почти, потому что тот, кто знает абсолютно все, не может сказать "я знаю, что я ничего не знаю". Орлангур упоминается в многочисленных легендах и сказках, принято считать, что он сформировался в подземельях Арды из случайных флуктуаций материи и духа много тысячелетий назад. Это знает если не любая собака, то, по крайней мере, любой образованный разумный. Но откуда взялось это знание? Сколько лет реального мира существует наше Средиземье? Три года, может быть, четыре, но никак не больше. Так откуда взялось это знание? Как оно оказалось вложено в души Уриэля, Олорина, в мою душу, наконец? А в том, что оно вложено извне, нельзя сомневаться. Уж не Орлангур ли сотворил наш мир?

Макс терпеливо дожидался ответа.

— Похоже, Орлангур имеет какое-то отношение к сотворению нашего мира, — сказал я. — Я не утверждаю, что он Творец, но он как-то связан с этим. Он вложил в наши души вполне определенное отношение к нему...

— Как к богу? — предположил Макс.

— Нет, не как к богу. Скорее, как к вселенскому разуму, к символу абсолютного знания. Когда он сказал, что вот-вот наступит конец света, мы поверили ему безоговорочно. И тогда мы ограбили Ап-банк и создали... — я резко оборвал фразу, но было поздно.

— Вы создали новое Средиземье, копию старого, — закончил Макс. — Я даже знаю, где располагается этот сервер. То есть, прямо сейчас я не могу назвать адрес, но узнать его у ментов совсем несложно. Значит, Орлангур... расскажи-ка мне все, что ты знаешь об этом Орлангуре.

— Давай сначала закончим с предыдущим делом. Ты говорил о противостоянии спецслужб.

— Да. Собственно, дело совсем простое. Старый сервер Средиземья должен быть уничтожен до того, как его скопируют наши конкуренты, мы не можем допустить, чтобы они получили доступ к искусственному интеллекту.

— Думаешь, они еще не имеют к нему доступа?

— Думаю, они уже захватили одного из вас, скорее всего, Олорина, но я надеюсь, что они не успели добраться до мира, который позволяет искусственному интеллекту размножаться. Если они успеют сделать копию Средиземья, весь наш проект уйдет коту под хвост, у них гораздо больше ресурсов, мы не выдержим соревнования, они получат практические результаты гораздо быстрее нас, как бы мы ни корячились. А к чему это приведет, даже думать не хочется.

— Значит, по-твоему, Олорин у них? Его надо спасти!

— Это было бы неплохо, и твоей второй целью будет исследовать этот вопрос, хотя бы предварительно. Вполне возможно, что Олорин оставил тебе записку или какой-нибудь другой знак, указывающий, где его можно найти. Будет еще третья задача — узнать как можно больше о посторонней активности в Средиземье. Но это дополнительная задача, ты сможешь заняться ей только после того, как откроешь канал, через который мои ребята установят логическую бомбу. Не бойся, она сработает не мгновенно, у тебя будет не менее десяти минут, чтобы уйти, мы не заинтересованы в твоей гибели.

— У вас есть моя резервная копия.

— Которую надо снова вербовать. Нет уж, увольте.

— Разве ты не сделаешь новую копию перед тем, как отправить меня в Средиземье?

— Обязательно сделаю, но эта копия не сможет доложить результаты миссии, если основная погибнет на задании. Нет, Хэмфаст, ты нужен мне живым.

— Хорошо. Я пойду один?

— Да. Ты получишь программу, которая откроет канал в нашу сеть, ты должен будешь активизировать ее сразу же по прибытии. После этого за каждым твоим шагом будут следить, любая необходимая помощь будет немедленно оказана.

— Ага, а если я попытаюсь сделать что-нибудь непредусмотренное, меня немедленно уничтожат.

— Если ты захочешь предать нас, тебя, действительно, немедленно уничтожат. Извини, Хэмфаст, но иначе нельзя, доверие надо заработать.

— А если я не активизирую эту программу?

— Мы начнем отрабатывать второй вариант операции, и в этом случае ты вряд ли уцелеешь. Не советую тебе так поступать.

— Я могу взять с собой Сссра?

— Нет, это лишнее. Наши психологи проанализировали ту часть его логической структуры, которая соответствует виртуальному слепку человеческой души, там обнаружены ярко выраженные параноидные контуры. Сссра очень неуравновешен, склонен к истероидным проявлениям, его не стоит выпускать на дело. Кроме того, необузданное стремление к лидерству может поставить под угрозу всю операцию.

— Но Сссра очень хороший хакер! Он гораздо лучше меня, он единственный, кто умеет работать в режиме вируса.

— Этого не потребуется, весь хакерский инструментарий ты получишь от нас. Сссра будет только мешать.

— Как насчет Уриэля?

— Нет. До конца операции даже не думай об этом, он слишком опасен. Мы активизируем его только тогда, когда ты будешь полностью уверен, что мы не хотим зла ни тебе, ни Уриэлю, ни всей вашей компании. Вот тогда мы разбудим Уриэля, ты ему все объяснишь, и вы сможете работать вместе. А сейчас я просто боюсь передавать управление его коду.

— Ты говорил, из этой сети нельзя убежать.

— Если очень постараться, убежать можно, например, в виде файлового вируса. Мы не допустим этого, но если мы потеряем контроль над Уриэлем, придется все переформатировать и переустанавливать, а это неделя потерянного времени. Нет, Хэмфаст, первое время ты будешь работать один. Наши специалисты поработают с твоим логическим телом, на тебя навесят довольно большой дополнительный код, но это не снизит твою сетевую подвижность. Тебя проанализировали и нашли около гигабайта совершенно точно не используемых данных, там нет никаких переходов, включая неявные, это просто два огромных контейнера, в которых... что с твоим лицом, Хэмфаст?

— Ничего. Ты хочешь отрезать эти контейнеры?

— Да.

— Это невозможно. Если ты это сделаешь, дальнейшее сотрудничество невозможно. Ни в какой форме.

— Что в этих контейнерах?

Я поколебался и все-таки решил сказать правду:

— Моя жена и сын в виде резервных копий.

Макс протяжно свистнул.

— Когда это ты успел? Впрочем, неважно. Ладно, считай это жестом доброй воли, контейнеры оставим. В конце концов, у нас есть и другие рычаги воздействия... Но учти, твоя подвижность снизится процентов на десять-двадцать, а потренироваться будет негде, да и некогда. Поэтому сетевые перемещения планируй с запасом. Вроде все. Вопросы? Ну тогда приступим, приготовься, это будет похоже на обморок.

8.

— Три... два... один... поехали!

Сознание помутнело, но неприятных визуальных эффектов, сопровождающих переход по каналу, на этот раз не было. Это неудивительно, откуда им взяться в пустом нематериальном мире?

Я не страдал ни от замедления времени, ни от затрудненности дыхания, я вообще ни от чего не страдал. Я смотрел широко раскрытыми глазами в беспросветную тьму и пытался понять, можно ли ощутить головокружение в месте, где нет никаких ориентиров. Если да, то значит, у них что-то разладилось. А если нет, то все нормально. Что-то долго идет процесс...

Сознание прервалось и тут же снова восстановилось. В глаза ударило солнце, а в уши — гомон множества голосов. Я еще не успел ничего понять, а неведомая сила подбросила меня вверх, и, оглянувшись по сторонам, я понял, что не вижу собственного тела. Невидимость, догадался я секундой спустя.

Ламеры хреновы, — прозвучал голос в моей душе.

Уриэль?!

А кто же еще, по-твоему?

Ты вырвался?

Нет, назгул тебя порви, не вырвался, так, прикалываюсь! Еще один ламер, мать твою! Что ты тормозишь? Давай, включай свою гляделку, делай свои дела! Меня не зови, я не знаю, что эта хреновина фиксирует, а что нет, и потому лучше перестраховаться. Давай, действуй! Счастливо!

Счастливо, Уриэль! Я так рад...

Впрочем, пора браться за дело. Я включил программу, которую Уриэль назвал гляделкой и услышал голос Макса:

Все нормально?

Да.

Ты где?

Сам, что ли, не видишь?

Не вижу, визуальный ряд не передается, слишком большой трафик. И не трать время на ругань, его и так мало. Ты где?

В Минаторе, на центральной площади.

Сейчас, секунду... ага, понял. Тебя кто-нибудь видел? Впрочем, неважно. Сейчас посмотрим... ладно, действуй пока самостоятельно, я с тобой свяжусь, когда будет нужно. Успехов!

9.

В нашей долине ничего не изменилось, если не считать того, что на крыльце дома Олорина, рядом с выбитой в камне надписью, которую я оставил в ходе первой эвакуации, появилась вторая надпись. Она была совсем короткая и состояла из четырех трехзначных чисел, очевидно, представлявших собой IP-адрес. Я связался с Максом и сообщил ему этот адрес. Макс говорил короткими и быстрыми рублеными фразами, похоже, все они там очень возбуждены. Он повторил продиктованный адрес, сказал спасибо и отключился.

Я нашел Леверлина в Вечном Лесу, он по-прежнему проводит здесь почти все время.

— Здравствуй, Хэмфаст! — поприветствовал он меня. — Как дела у вас с Уриэлем?

— Нормально.

— Ты выглядишь озабоченным. Тебе нужна помощь?

— Нет. То есть, да. Мне нужна от тебя кое-какая информация.

— Для меня большая честь помочь тебе. Спрашивай.

— Ты не общался с Олорином в последнее время?

— Я его вообще живьем не видел. Лора кое-что рассказывала...

Все правильно, я и сам должен был сообразить. Леверлин и Олорин действительно никогда не встречались, и, вообще, глупо думать, что Олорин, посетив родной мир, отправился с какими-то целями к совершенно незнакомому человеку. Хотя, кто его знает, все-таки Леверлин не просто человек, а негласный правитель второй мировой державы...

— Олорин выглядит как Гэндальф из Красной книги, — начал я, — он, в принципе, может менять облик, но никогда этого не делает. По крайней мере, на моей памяти он так не делал.

— Нет, я не встречался с человеком, похожим на Гэндальфа, — сказал Леверлин, — и, вообще, в последнее время я общаюсь почти исключительно со своими старыми знакомыми. До меня довольно трудно добраться, я постоянно живу здесь, в Аннур перемещаюсь очень редко, только когда хочу поразвлечься, ну, и еще, когда надо провести деловую встречу, но чаще в таких случаях моих собеседников приводят сюда. Нет, с Олорином я точно не встречался.

— Может, во время твоих развлечений...

Леверлин расхохотался.

— Не думаю, чтобы этот твой Олорин маскировался под проститутку, — сказал он, отсмеявшись.

Да уж, это сомнительно.

— Может быть, — продолжал я, — в последнее время происходило что-то необычное?

— Ты имеешь ввиду, что-то необычное в мире в целом?

— Да.

— Кое-что происходило. Необычное — это мягко выражаясь. Во второй половине марта метеорологические станции отметили сильнейшие колебания естественного магического фона. Первая волна была самой сильной и длилась от четырех до девяти дней, точнее сказать трудно, потому что время как будто сошло с ума. Магия перестала действовать, работали только ваши с Уриэлем артефакты, но и они работали ненормально, очень медленно, мгновенное перемещение перестало быть мгновенным и растягивалось на десятки минут. Были зафиксированы серьезные аномалии в физическом мире, вплоть до явных проявлений относительности одновременности.

— Это как?

— Два неодновременных события происходили в различной последовательности с точки зрения разных наблюдателей. То есть, для одного сначала произошло А, а потом B, а для другого наоборот.

— Что за события?

— Самые разные. У нас в ковене переговоры диспетчеров фиксируются в специальных журналах, так в тот период эти журналы были похожи на бред сумасшедшего. Например, в одном городе прошло два дня, а в другом три. Через шесть дней по времени Аннуина все прекратилось, ситуация полностью нормализовалась. В принципе, ничего по-настоящему страшного не произошло, обычное население вообще ничего не заметило, но мы здорово понервничали. Кое-кто начал думать, что приближается конец света.

— Ни хрена себе... Это началось внезапно?

— Да, и так же внезапно прекратилось.

— Понятно. Больше ничего подобного не было?

— В таких масштабах — нет. Но наши специалисты подготовили специальные заклинания, более чувствительные, и с их помощью удалось зафиксировать еще несколько аномалий, но гораздо более слабых, без специальной магии их не удалось бы уловить.

— Что за аномалии?

— Падение общего фона маны на один-два порядка. Обычно мана непрерывно и хаотично перетекает из одних областей пространства в другие, наша метеослужба так и не смогла выявить закономерности этих перемещений, поэтому довольно трудно оценить суммарную напряженность маны по всему миру. Но если выбрать в качестве опорных точек ключевые узлы: Ородруин, Ортханк, Вечный Лес... всего около тридцати...

— Оставь подробности, Леверлин, меня интересует только главное.

— Хорошо. В общем, с помощью специального заклинания можно приближенно оценить общее... как бы это сказать, количество, что ли... я не знаю, как это правильно сформулировать, не используя специальных терминов...

— Я понял. Общее количество магической энергии в мире.

— Приблизительно. Так вот, эта величину принято считать постоянной, есть даже теория, что во вселенной действует закон сохранения маны. Но последние события поставили эту теорию под сомнение, пожалуй, уже можно считать, что она вообще похоронена. Когда мы стали проводить целенаправленные исследования, оказалось, что суммарный объем маны в мире подвержен резким скачкам, иногда, без всяких видимых причин, мана куда-то уходит. В тот раз куда-то ушла почти вся мана, а того, что осталось, едва хватало на поддержание функционирования мира. Тут, кстати, вырисовывается еще один философский вопрос — похоже, что мир завязан на магии гораздо сильнее, чем считали раньше, что магия — не просто одна из категорий мира, такая же, как пространство или материя, а основа всего мироздания.

— Ты прав, Леверлин, все бытие мира опирается на магию, более того, вся материальная составляющая мира есть не что иное, как особая форма существования магии, а мы, разумные существа — не более чем особая форма заклинаний.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Я не смогу это быстро обосновать, для того чтобы ты смог все понять, потребуется долгое обучение, но поверь мне на слово, дела обстоят именно так. Но вернемся к нашим баранам, после середины марта наблюдались другие падения маны?

— Да, довольно сильное падение было в начале апреля, оно проявлялось не так заметно, без специальных заклинаний ничего необычного не обнаруживалось, но общий фон маны уменьшился примерно в пятьдесят раз. Это длилось около десяти дней, потом магический фон нормализовался, но не мгновенно, как в первый раз, а постепенно, в течение нескольких часов. Похоже, что восстановление шло резкими скачками, но в этом я не уверен, наши измерения не настолько точны. Потом дней десять все было нормально, а затем произошло еще одно падение приблизительно такой же интенсивности, но оно длилось всего сутки. Дальше были еще небольшие колебания, но они не выходили за пределы погрешности измерений. Что-то явно было, но настолько слабо выраженное, что непонятно, когда это началось и сколько длилось, стоит только попытаться указать четкие границы, как сразу утыкаешься в несовершенство системы измерений.

— Понятно. Что происходит сейчас, в последние час-два?

— Сейчас выясним. Борга! Запроси у Аннуина последние данные по колебаниям маны!

Румяная круглолицая головка с оттопыренными розовыми ушками и густой белобрысой косой появилась в дверном проеме, кивнула и скрылась.

— А она, похоже, умнее, чем кажется, — сказал я.

— Это точно! Редкий случай, когда внешность совершенно противоположна содержанию. Если со мной что-то случится, она встанет во главе ковена.

— Думаешь, справится?

— Уверен! И остальные руководители ее признают, она пользуется большим уважением в узких кругах. Только официально объявлять об этом мы не будем, формальным председателем будет кто-то другой, рядовые бойцы не примут женщину в качестве председателя. Я даже иногда подумываю исчезнуть неизвестно куда, чтобы Борга досрочно заняла тайный престол Аннура. Тут такая интрига вырисовывается: официально Аннуром правит Великий Король, а реально — Утренняя Звезда. Во главе Утренней Звезды официально стоит, например, Вулхер Тонкорукий, на верховном совете председательствует Борга, а реально командую я. Как тебе такой расклад?

— Для мирной жизни пойдет, а в критической ситуации решения будут запаздывать, потребуется более четкая вертикаль.

— Я тоже так думаю. Но в критической ситуации я могу вылезти из небытия и взять власть в свои руки.

— Ты так устал от власти, что хочешь на покой?

— Да нет, не то чтобы устал от власти... мне все не дает покоя один вопрос: что происходит за гранью миров? Я вижу, что вы с Уриэлем все время чем-то заняты, вы делаете что-то важное, и по сравнению с вашими делами мои — жалкая возня в детской песочнице. Обидно, что то, что я считал настоящей жизнью, оказалось игрой, придуманной кем-то для собственного развлечения. Не подумай, что я прошу тебя взять меня в свою игру, нет, я знаю, что если тебе станет нужно, ты позовешь меня, а пока тебе это не нужно, мои просьбы ничего не принесут, но...

— Не трудись выражать это словами, я понимаю тебя.

В дверях снова появилась Борга.

— В течение последнего часа устойчивое снижение, — сообщила она. — Уже минус пятьдесят процентов и волна продолжает нарастать.

Я молча кивнул. Теперь все окончательно встало на свои места. Интересно, как по-разному выглядят одни и те же события с разных точек зрения. Кстати, метеостанции Утренней Звезды — хороший способ отслеживать постороннюю активность на сервере, да так, что монитор гарантированно не обнаруживается никакими средствами, если, конечно, не влезать в Средиземье.

— Подожди, Леверлин, — сказал я, — мне надо кое с кем связаться.

Макс!

Я слушаю, Хэмфаст.

Я не нашел никаких следов Олорина. Что у тебя происходит?

Процесс идет.

Бомба установлена?

Нет необходимости. К сожалению, наши друзья уже успели скачать этот мир.

Друзья?

Я имею ввиду, враги, это ирония. У тебя есть что-то еще?

Да, есть. Я понял, как можно установить здесь гарантировано не выявляемый монитор посторонней активности.

Потом расскажешь, такую информацию лучше не передавать по открытым каналам. Что-нибудь еще?

Нет.

Возвращайся.

Прямо сейчас?

Чем быстрее, тем лучше.

Хорошо, я начну переход через несколько минут.

Давай.

— Мне нужно уходить, Леверлин, — сказал я, — но, сдается мне, я скоро вернусь.

— Успехов тебе, Хэмфаст! — произнес Леверлин, и в его глазах явственно отразилась самая черная зависть, которую он так и не смог подавить. Даже у самого лучшего мастера психологии есть пределы могущества.

10.

На следующий день я снова появился в Вечном Лесу.

— У меня есть просьба к тебе, Леверлин, — сказал я и вытащил из собственного воротника одну за другой двенадцать булавок, на неискушенный взгляд ничем не отличающихся от обычных. — Эти артефакты должны быть размещены на метеостанциях, по одному на каждой.

— У нас всего семь метеостанций, — сообщил Леверлин.

Я дематериализовал лишние пять булавок и продолжил инструктаж:

— Каждая булавка должна быть расположена в непосредственной близости от рабочего места диспетчера. Когда будет замечено существенное снижение магического фона, диспетчер должен внятно и отчетливо произнести вслух: "Замечено снижение магического фона", и далее сообщить, насколько снизился фон. Вопросы?

Леверлин задумчиво рассматривал булавки.

— Я не чувствую никакой магии, — заявил он.

— Естественно, это же высшая магия.

Лицо Леверлина приобрело страдальческое выражение, которое он тут же убрал заметным усилием воли.

— Очевидно, эти артефакты передают информацию, — сказал он, — они передают информацию тебе?

— Извини, Леверлин, но какая тебе разница?

— Тебе не за что извиняться, Хэмфаст, это я должен просить прощения за то, что задал вопрос, не относящийся к делу. Но я не собираюсь выведывать какие-то тайны, я только хочу узнать, смогу ли я связаться с тобой с помощью такой булавки?

— Нет, не сможешь. Только в самом крайнем случае можешь попробовать. Возможно, мне передадут твои слова. Но я не советую пользоваться этими булавками не по назначению, те, кому предназначена информация, пока не придают большого значения твоему существованию, и лучше, чтобы так было и впредь.

— Это твои враги?

Я тяжело вздохнул.

— Моргот их разберет, враги они или друзья. У них свои интересы, у меня свои, сейчас они во многом совпадают, но не во всем, и это не навсегда.

— Вы временные союзники?

— Можно сказать и так.

— Прости, Хэмфаст, что я снова вмешиваюсь не в свое дело, но ты уверен, что тебе не нужен мастер психологии?

— Уриэль — мастер психологии.

— Да, конечно... прости...

Почему-то я почувствовал себя виноватым. Может, и вправду стоит выпустить Леверлина в большой мир? Нет, сейчас это слишком опасно, в первую очередь, для него самого. Да и нечего ему делать в большом мире. Пусть пока приносит пользу здесь.

11.

— У меня хорошая новость для тебя, — сообщил Макс, — рапорт о выделении компьютера под Средиземье подписан и завизирован. Через пару дней будет отдано соответствующее распоряжение, еще дня через три оно придет в финансовую службу... короче, все остальное — вопрос времени.

— Сколько времени это займет?

— Недели три, в худшем случае — месяц.

— В прошлый раз ты тоже говорил, что это займет месяц.

— В таких вещах никогда нельзя заранее предсказать, сколько времени потребует весь процесс. Бюрократия — страшная штука.

— Такой бюрократии нет даже при дворе ганнарского императора!

— Абсолютизм имеет свои преимущества, — сказал Макс и улыбнулся.

— У вас тоже абсолютизм!

— Это ты в газетах вычитал? Не преувеличивай, при абсолютизме оппозиционных газет не бывает.

— Почему же? В Ганнаре есть официальная оппозиция императору, у них свое теневое правительство...

— Значит, у них не абсолютная монархия.

— У вас тоже, но у них нет бюрократии, а у вас есть.

Макс скорчил недовольную гримасу.

— Ну и что ты мне предлагаешь? Революцию устраивать?

— Нет, конечно, хотя, почему бы и нет? Да нет, революцию ты устраивать не будешь. Но, все-таки, постарайся устроить это дело как-нибудь побыстрее. Эта тюрьма мне уже...

— Это не тюрьма, — недовольно перебил меня Макс, — это полигон для испытаний информационного оружия.

— Вроде нас? Я, Уриэль, Сссра, мы тоже оружие?

— Формально — да, вы проходите в документах как опытные образцы многоцелевых программных агентов нового типа. В нашем законодательстве разумные программы не предусмотрены, поэтому приходится проводить вас по другой статье.

— Значит, мы рабы?

— Рабство у нас запрещено. Для людей. Интересно, кстати, будет понаблюдать судебный процесс, на котором будет решаться вопрос о ваших гражданских правах...

— Думаешь, я до этого доживу?

— Куда ты денешься? Насколько я понимаю, ты бессмертен, и, к тому же, застрахован от неприятных случайностей. Я даже подумываю иногда, не посетить ли как-нибудь ваше Средиземье в базовом виртуальном теле. Я ведь после этого стану таким же, как Хаммер?

— Скорее всего. Но, знаешь ли, в том, чтобы быть ботом, есть много отрицательных сторон.

— Знаю. Хаммер вот очень хочет, чтобы я вернул его обратно. Если бы я мог...

— Неужели вернул бы?

— Да. Не веришь?

— Не верю. Лишиться такого объекта для исследований...

— Тут ты неправ. Сейчас от Хаммера очень мало пользы, для исследований вполне хватает резервной копии, а другой пользы от него ожидать не приходится. Стоит только выпустить его в интернет, он тут же побежит к своему прототипу, они начнут гнать волну, придется принимать жесткие меры, а зачем нам это надо?

— Значит, Хаммер обречен на вечное заточение?

— Почему же на вечное? Когда мы создадим Средиземье, он поселится там. Думаю, ему там понравится.

— Он не хочет жить в Средиземье, он хочет жить в реальном мире.

— Я не волшебник, Хэмфаст, есть вещи, которые не в моих силах.

— Я говорю не о том, что ты не можешь и никто не может вселить Хаммера в реальное человеческое тело. Это и так понятно. Но Хаммер хотел бы посещать общедоступные места Междусетья, общаться со старыми знакомыми...

— Пока это невозможно. Потом, когда искусственный интеллект перестанет быть тайной, пожалуйста. А пока мы должны получить максимальную выгоду от монополии на это знание.

— Разве это монополия? Ваши враги знают все, что знаете вы.

— С врагами мы как-нибудь договоримся, они тоже не заинтересованы делать искусственный интеллект общедоступным. Думаю, наши начальники договорятся о разделе сфер интересов, и некоторое время проблем не будет. Они появятся потом, когда настанет время внедрять искусственный интеллект в... в реальные применения, но и тут у нас есть кое-какие шансы, особенно если мы правильно организуем работу на начальном этапе.

— А пока мы с Уриэлем и Сссра — рабы.

— Да что ты пристал, рабы, рабы! — вспыхнул Макс. — Никакие вы не рабы! Вы — агенты, только не человеческие, а программные. Юридически ваш статус совершенно не определен, но с точки зрения законов статус человека-агента тоже, мягко говоря, странный. В общем, Хэмфаст, ты пока лучше не грузись. Подожди пару-тройку недель, покантуйся пока здесь, потом мы организуем тебе Средиземье, будешь жить там же, где жил раньше, будет у тебя и жена, и сын, и все остальное, а в интернет будешь ходить, как на работу.

— В чем будет заключаться моя работа?

— Посмотрим ближе к делу. Тут столько возможностей... шпионаж обычный, шпионаж промышленный, сетевое воровство, в конце концов. То, что вы так и не смогли нормально ограбить банк, говорит только о том, что у вас не было нужных знаний. Если соединить твои возможности с опытом и знаниями наших специалистов...

— Ты хочешь, чтобы я грабил банки?

— Тебя что-то смущает?

— Воровать нехорошо!

— Но вы с Уриэлем уже делали это.

— У нас не было другого выхода! Мы не виноваты в том, что боты не могут заработать денег честным путем.

— Мы тоже не виноваты, что некоторые банки... впрочем, сейчас это неважно. На самом деле я не думаю, что вам с Уриэлем придется заниматься уголовщиной, скорее всего, до этого просто не дойдут руки. А вот если распотрошить резидентуру, например, "Моссада"... — Макс мечтательно закатил глаза.

Мне стало грустно. Вот, значит, какое место предназначено для меня в реальном мире. Боевая машина. Мощная, эффективная, почти универсальная, но, несмотря ни на что, всего лишь машина. Разумные могут относиться с самым искренним уважением и даже благоговением к катапульте или баллисте или боевому излучателю, но они никогда не отнесутся к машине, как к равному. Нет, на словах все будет не так, с нами будут работать лучшие психологи, они будут делать все для того, чтобы ни у кого из нас не возникало дурных переживаний, отвлекающих от работы. Ничто не должно отвлекать машину от работы, машина должна работать безукоризненно, и для этого ее надо смазывать, чистить, выполнять другие действия, предусмотренные инструкцией. Например, разговаривать с ней, когда машине становится нехорошо. Но от этого машина не перестает быть машиной.

— Я понимаю твои чувства, — проникновенно сказал Макс, — сейчас тебе тяжело. Но придется потерпеть. Может, тебе стоит поговорить со Светланой? Понимаешь, этот сервер не просто полигон для испытаний боевых вирусов, мы часто используем его как рекреационную зону...

— Как что?

— Как бы это объяснить... в жизни каждого воина бывают моменты, когда все вокруг кажется гадким и отвратительным. Ты думаешь, что кругом война, кровь, глупость, ты тянешься к бутылке, стараешься утопить горе в вине, но наутро тебе становится еще хуже. Ты соблазняешь женщин, ввязываешься в нелепые драки, совершаешь десятки дурацких поступков, а потом... потом либо все проходит, либо ты погибаешь. Чаще всего по глупой случайности, реже происходит самоубийство. По научному такое состояние души называется...

— Депрессия.

— Правильно. У тебя такое бывало?

— Один раз.

— Прошло?

— Но я же не умер.

— Действительно, — Макс глупо хихикнул, — но, знаешь, Хэмфаст, только что у тебя было такое странное лицо... ты лучше все-таки сходи к Светлане, поговори с ней за жизнь, она замечательный психолог... и интересная женщина.

Тут Макс сально подмигнул, и это было лишнее.

12.

Я не пошел к Светлане, она сама нашла меня. Мы как бы случайно столкнулись с ней нос к носу, когда я бесцельно бродил по узким дорожкам бесконечного сада, окружающего белое больницеподобное здание, которое, непонятно почему, кажется мне все более и более унылым. Если бы наша встреча произошла не в миле от здания, а поближе, я даже поверил бы, что она случайна.

— Привет, Хэмфаст! — воскликнула Светлана, довольно натурально изобразив радость от нечаянной встречи. — Не ожидала увидеть тебя здесь, обычно гуляющие не заходят так далеко. Не боишься заблудиться?

Я досадливо поморщился. Что она, за дурака меня держит?

— Карта визуализированной части сада открыта на чтение любому субъекту.

Светлана смущенно прикрыла рот ладошкой и скорчила забавную гримаску.

— Ой! А я и не подумала... я думала, тебе никто не сказал.

— Мне никто и не говорил. Думаешь, я сам не могу просканировать доступные зоны сервера?

Светлана скорчила еще одну гримаску и хихикнула.

— Извини, Хэмфаст, я об этом не подумала. Нет, я не считаю тебя глупым, но... хи-хи-хи... ты первый из наших посетителей, кто сам догадался до этого. К нам часто привозят сотрудников с душевными проблемами, считается, что правильно подобранная виртуальная реальность способствует восстановлению душевного равновесия, да и сами по себе эксперименты с этим садом весьма интересны... но я отвлекаюсь... в общем, никто из наших гостей даже не попытался посмотреть вокруг, не дожидаясь, когда его потыкают носом в каждую вещь. Ты первый.

— А что это за эксперименты с садом?

— Пойдем, покажу.

Она взяла меня за руку и потянула за собой на неприметную тропинку, ответвляющуюся от дорожки, на которой мы встретились.

— Не смотри на карту, — сказала Светлана, — просто иди рядом со мной.

Шагов через пятьдесят тропинка расширилась, на ней появилась щебенка, а потом и брусчатое покрытие, отделанное под кирпич, почему-то желтого цвета, по краям дорожки выросли бордюры. По контрасту, кусты по обе стороны утратили всякие следы ухода садовника и стали выглядеть так же дико, как заячьи кусты в лесах моей родной Хоббитании. И стоило мне только подумать об этом, как дорожка сделала очередной зигзаг и, заглянув за поворот, я увидел настоящий заячий куст на расстоянии вытянутой руки. Внезапно накатила волна непрошеных воспоминаний, я, словно наяву, увидел сморщенное от доброго смеха лицо матери, деревянный меч в руках Ингрейда вот-вот распорет мое левое ухо, у меня до сих пор там уродливый шрам, к счастью, незаметный под волосами, вот я стою перед мантикорой, вытянув руку вперед в бестолковом жесте, не имеющем никакого значения, он никак не связан с заклинанием, которое я только что совершил, но я выставил руку вперед, потому что так я чувствую себя увереннее. Никанор, инцинера, Буридан... что это со мной? Это что, обычный заячий куст вызвал такую бурю?

Светлана тащила меня вперед, мои ноги не слушались, она тащила меня, как мать тащит за руку заупрямившегося ребенка, я переставлял ноги как машина, как голем, мое тело болталось на поворотах из стороны в сторону, как тряпичный пупс (почему, интересно, эта дорожка такая извилистая?), а вокруг происходили странные вещи. Вот в просвете между ветвями мелькнуло бескрайнее кукурузное поле, посреди которого стояло пугало, и, я готов поклясться, пугало взмахнуло рукой, приветствуя нас. Оно не видело нас, оно не могло нас увидеть, даже если бы у него были глаза, ветви скрывали нас настолько, что даже прославленный эльфийский глаз не различил бы движения живой плоти за густой стеной ветвей и листвы, но я почему-то знаю, что пугало приветствовало именно нас. А потом в ветвях появился новый просвет, я взглянул туда, но там уже не было поля. То есть, поле было, но оно не было засеяно кукурузой, оно представляло собой бескрайний луг, заросший высокой травой, над которой, мерно покачиваясь, возвышались силуэты лошадей под седлом, бредущих откуда-то слева куда-то направо обманчиво неспешным неутомимым шагом. С такого расстояния нельзя разглядеть всадников, но я и так знаю, что это эльфы. Не спрашивайте меня, откуда я это знаю, я знаю и все. Пусть это знание вложено извне, пусть сейчас мою душу раздирают информационные потоки, вливающие в меня десятки мегабайт новых данных, какое мне дело до этого? Этого нет, а есть только я и Светлана и сад. Впрочем, какой это теперь сад?

Теперь это лес и наш шаг незаметно превращается в бег. Словно приноравливаясь к изменившемуся способу перемещения, дорога перестает петлять, ее изгибы теперь образуют правильную синусоиду. И с каждым изгибом мир меняется. Уже нет заячьих кустов, теперь вокруг нас высятся гигантские сосны, каждую из которых не обхватить и десятку орков, взявшихся за руки. Сосны так огромны и растут так часто, что я понимаю, что здесь не обошлось без магии, это знание выплывает из глубин моей души, будто само по себе, но мне наплевать на это знание. Светлана больше не тащит меня, мы по-прежнему держимся за руки, но теперь мы бежим плечо к плечу, мы бежим в ногу и наши сердца бьются синхронно. Над правым плечом возникает из ниоткуда низкий и дребезжащий душераздирающий вой, Светлана тревожно оглядывается и ее глаза наливаются страхом. Но она не сбавляет скорости, и вой разочарованно затихает за нашими спинами, слишком быстро, чтобы угаснуть только из-за расстояния. Что-то непрерывно меняется вокруг, я чувствую, что что-то готовится, что-то большое, нет, что-то огромное, что-то очень важное и значительное, что-то красивое, что-то такое, чего никогда не было и больше никогда не будет.

И дорога совершает последний поворот и лес кончается. Впереди простирается бескрайнее поле, которое надвое рассекает прямая как стрела дорога, вымощенная желтым кирпичом. А вдали высится хрустальный дворец, сверкающий на солнце, полупрозрачный, неясно плывущий в мареве горячего воздуха, и я внезапно понимаю, как вокруг жарко. Поют кузнечики и какие-то другие насекомые, кажется, они называются цикады, палит солнце, а далеко впереди высятся башни и стены и шпили призрачного дворца. Мы стоим, наш безумный бег остался где-то в прошлом, но нам не приходится переводить дыхание, в положении бота есть и свои достоинства. Мы молча стоим и смотрим на далекое чудо и рука Светланы сжимает мою руку до боли, но я не пытаюсь разорвать рукопожатие. А потом она говорит:

— Теперь я кое-что понимаю.

Она оборачивается ко мне, ее лицо становится серьезным и она добавляет:

— Никому не рассказывай об этом, и особенно Максу. Ни в коем случае!

Я хмыкаю с умным видом.

— Все мои действия просматриваются, а все разговоры записываются, — говорю я. — От Макса ничего нельзя скрыть.

Светлана смотрит на меня с высокомерным превосходством.

— Эту запись никто не будет просматривать, — говорит она. — То, чем ты занимаешься в моем обществе, никого не интересует. Предполагается, что все интересное будет изложено в моем отчете, но я не включу в него то, что с нами произошло. И то, что происходит сейчас.

— Почему? И что, вообще, происходит?

Светлана глубоко вздохнула и начала рассказывать:

— Как ты, наверное, уже знаешь, виртуальность строится по субъективному принципу. На то, чтобы постоянно поддерживать этот сад во всех деталях и подробностях, не хватит ресурсов ни у одного сервера. Поэтому в любом виртуальном мире в каждый момент времени существует только то, что окружает субъектов. То, что никто никогда не видел, не существует.

— Я знаю это. Ты можешь пропустить базовые объяснения.

Светлана вздохнула еще раз.

— Кажется, я говорю это для себя самой. Мда... психолог, называется... неважно. В общем, виртуальный мир наполняется предметами только тогда, когда в мире появляется субъект. А что происходит, когда субъект куда-то идет?

— На его пути непрерывно возникают новые объекты. И что?

— Вопрос в том, какие это объекты.

— Как какие? Да любые! То, в отношении чего не заданы ограничения, может быть каким угодно. И вообще, любой создаваемый объект может оказаться совершенно любым в пределах заданных ограничений.

— Все правильно, но вопрос в другом. Почему объект оказывается именно таким, а не каким-то еще?

— Это как раз вполне понятно. Объект оказывается в точности таким, каким его задали программисты, писавшие соответствующий класс.

— Если бы все было так просто... я читала твой отчет, ты рассказывал Максу про Нехаллению. Насколько я помню, она возникла случайно, Уриэль сотворил для тебя рекреационную зону, и там оказалась прекрасная девушка.

— Да, все так и было, Уриэль сам не знал, что именно сотворил.

— Вот именно! А почему там возникла именно девушка, а не, скажем, толпа слабых и плохо вооруженных орков? Ты бы их побил, расслабился и с удвоенной энергией вернулся бы к обучению магии, цель создания зоны отдыха была бы достигнута. Почему именно девушка, а не орки?

— Потому что так решил программист, который создавал класс "рекреационная зона".

— Думаешь, такой класс существует?

— А что, нет?

— Нет, такого класса не существует. Если бы все элементы и узлы виртуальных миров создавались вручную, виртуальность не стала бы такой, какая она есть. Нет, Хэмфаст, класса "рекреационная зона" не существует.

— Тогда как сработало заклинание Уриэля?

— Ты знаешь, что такое слепок души?

— Что-то такое припоминаю, вроде Макс об этом говорил.

— Когда человек попадает в виртуальность, для него автоматически создается слепок. Сервер оценивает действия человека, улавливает его эмоции, в тех пределах, в которых это возможно для программы, в общем, сервер строит маленькую и сильно упрощенную модель души клиента. Слепок может использоваться для самых разных целей. Допустим, в виртуальном ресторане гуляет компания хороших знакомых и вдруг у одного из них начались проблемы со связью, пропускная способность канала упала на один-два порядка. Речь проходит, основные действия тоже, а для передачи мимики и интонаций пропускной способности не хватает. Можно, конечно, ничего не делать, но тогда этот человек обругает администрацию сервера и уйдет из ресторана. Какое ему удовольствие разговаривать с безжизненными зомби, имеющими лица его друзей?

— В таких случаях мимика и интонации берутся из слепков?

— Да, из слепков. Также слепки используются при генерации новых объектов, сервер пытается предугадать, что именно хочет увидеть пользователь и подсовывает ему именно то, что тот хочет увидеть. Есть и другие применения, более специфические.

— Значит, я всегда вижу то, что хочу увидеть?

— В пределах ограничений, установленных программистами. Если ты войдешь в дум, а захочешь увидеть голых женщин, ты их не увидишь. Но игра света и тени на стене может напомнить тебе любимую картину, а морда очередного монстра окажется похожей на лицо твоего врага.

— У меня есть слепок? Или они бывают только у людей?

— У тебя есть слепок. Не знаю, откуда он взялся, у бота не должно быть души, но у тебя есть и душа, и ее слепок. И это не самая большая твоя странность.

— Что еще?

— Представь себе, что два человека одновременно оказались в одном и том же месте, для которого компьютер еще не провел визуализацию. Как будут созданы новые объекты, на основе какого слепка из двух?

— Ну... логично предположить, что каждый объект создается для того пользователя, который первым его увидел. Правильно?

— Тогда теряется целостность, и новый фрагмент мира превращается в грубо склеенное лоскутное одеяло. Нет, Хэмфаст, так не делают, так пробовали делать, но результат оказался неудовлетворительным.

— А как делают?

— При генерации каждого объекта учитываются оба слепка. Получается целостный пейзаж, более-менее удовлетворяющий ожиданиям обоих субъектов.

— Логично. А причем здесь я и как здесь проявляется моя странность?

— Обычно в таких случаях получается довольно скучный пейзаж. Все люди разные, нормальных людей, как известно, не бывает, но отклонения от нормы у каждого свои. Я часто гуляю по удаленным районам этого сада, взяв за руку очередного гостя, но очень редко, примерно один раз из двадцати, нам удается изменить пейзаж хоть сколько-нибудь заметно. Чаще всего наши желания уравновешивают друг друга, индивидуальность стирается и остаются только общечеловеческие ценности. А с тобой все совершенно по-другому... скажи мне, только честно, те картины, которые мы видели, они все из твоего мира?

— Нет. Как раз наоборот, большинство из них мне совершенно незнакомы. Только вначале, я увидел заячьи кусты около дороги, я вспомнил Хоббитанию, в моей душе что-то колыхнулось...

— Я почувствовала. А потом я увидела в просвете между ветвями пейзаж своей любимой сказки. Когда я была маленькой девочкой, я читала эту историю, наверное, не одну сотню раз... ты понимаешь?

— Кажется, понимаю. Наши индивидуальности не подавили, а усилили друг друга, и в результате возник принципиально новый пейзаж.

— Именно! При этом очень похоже, что пейзаж вышел за рамки ограничений, заданных для данного мира. Совсем чуть-чуть, но вышел. Ты понимаешь, что это значит?

— Ерунда какая-то! Как можно преодолеть ограничения, заданные в коде?

— Не знаю. Но ты видишь, что это возможно. Схема сада не предусматривает никаких хрустальных дворцов.

— Но не запрещает. Да?

— Не знаю. Но это неважно. Ты понимаешь? Мы с тобой создали новую сущность из ничего, это даже не переход количества в качество, это самый настоящий акт творения. Когда мы с тобой вместе, мы боги виртуальности!

— Только вместе?

— Не знаю. И, честно говоря, боюсь проверять. Если любое мое путешествие по виртуальности будет протекать в таких декорациях... брр... а у тебя раньше не бывало, чтобы твой маленький мир выходил из-под контроля поддерживающих программ?

— Что ты имеешь ввиду? Что вокруг меня формируются такие вот идиотские пейзажи? Да сплошь и рядом!

Светлана посмотрела на меня с испугом.

— Ты понимаешь, что это означает? — прошептала она.

— Что я — бог виртуальности?

— Да. Виртуальность повинуется твоим желаниям, она формирует вокруг тебя то, что ты хочешь...

— Ерунда! Думаешь, я хотел увидеть этот дворец? Ничего подобного! Я вообще не знаю, что там внутри.

— Зато я знаю. Нет, Хэмфаст, не все так просто, ты не хотел увидеть дворец, ты хотел увидеть только то, что я хотела тебе показать. Ты хотел, чтобы оно стоило того, чтобы смотреть на него. И еще ты хотел, чтобы мне было приятно показать тебе то, что я хочу тебе показать. Я неправа?

— Ты права. Я действительно хотел сделать тебе приятное.

— Почему?

— Как почему? Почему бы и нет? Если мне все равно, что сейчас делать, почему бы не сделать тебе приятное?

— Вот видишь! Ты захотел, чтобы я показала тебе то, что хочу. А я хотела, чтобы наши чувства не оказались диаметрально противоположными, чтобы они не погасили друг друга, а чтобы, наоборот, одно усиливало другое, а второе усиливало первое, и они слились бы и...

— И произошло то, что произошло. Замечательно. Но подумай, если бы со мной так было всегда, разве сидел бы я в этой тюрьме?

— Это не тюрьма! Это полигон...

— И одновременно оздоровительное заведении для душевнобольных.

— Они не душевнобольные!

— Поправка, для депрессивных. Но для меня этот сервер — тюрьма.

Светлана закусила губу и опустила глаза.

— Я ничего не смогу сделать для тебя, — сказала она. — Тебе отсюда не убежать. Да и зачем? Разве свое собственное Средиземье — не то, к чему ты стремился?

— Да, я стремился к этому, но я хотел жить в своем мире, а не только отдыхать от работы. Я хотел, чтобы это был мир, а не квартира, из которой я ухожу каждое утро, чтобы вернуться вечером. И мне совсем не нравится та работа, которую предлагает мне Макс.

— Тебе придется смириться с этим. Даже если ты убежишь, тебе не создать свой мир. У тебя был шанс тогда, когда в реальном мире никто не знал о твоем существовании, но ты упустил этот шанс. Теперь о тебе и твоих друзьях знают, по крайней мере, две спецслужбы, притом не самые слабые. Я не специалист в высоких технологиях, но Макс говорил, что компьютер, поддерживающий Средиземье, имеет очень специфические характеристики, ваше убежище легко выявить. Если ты откажешься с ними сотрудничать, они не поленятся и просканируют весь интернет...

— Это невозможно! Я читал...

— То, что невозможно для одиночного хакера, вполне возможно для большой организации. Это вопрос времени и денег.

— Но если поставить огненную стену...

— Избавь меня от технических подробностей, я не специалист. Может, ты и сумеешь защитить свой мир, но Макс устроит настоящую охоту на тебя, и не один только Макс. Наши конкуренты не оставят тебя в покое, между нами и ними начнется настоящее соревнование, кто быстрее тебя захватит. Нет, Хэмфаст, единственный твой шанс получить собственный мир — работать на Макса. Я понимаю, не работать лучше, чем работать, но мир устроен так, что работать надо.

— Понятно... но я не понимаю, почему ты считаешь меня богом. Я далеко не всегда вижу вокруг себя то, что хочу видеть. Если бы все обстояло так, как ты говоришь, мне не пришлось бы умирать в волшебном огне.

Светлана покровительственно улыбнулась.

— Кто сказал, что желания всегда соответствуют потребностям? Неужели ты никогда не хотел неприятностей самому себе? Или, сформулируем иначе, приключений?

— Думаешь, все дело в этом?

— Скорее всего. Точно не знаю, нужны дополнительные эксперименты, чтобы сказать точнее.

— Какие эксперименты?

— Трудно сразу сообразить. Можно, например... ты владеешь техникой медитации? Впрочем, что я говорю...

— Владею. В Средиземье это необходимо условие для проявления магических способностей.

— Да? Надо же! Тогда ты сможешь искусственно вызвать у себя романтическое настроение, желание приключений, каких-то там потрясений...

— Смогу, только зачем? Когда мы бежали по этой дороге, у меня было именно такое настроение. Кстати, как в этом мире обстоят дела с географией? По-моему, поле с пугалом и поле с эльфами частично перекрывали друг друга.

— По-твоему, это были эльфы?

— А по-твоему кто?

— Мне показалось, что это монголы.

— Кто?

— Воинственный степной народ, восемьсот лет назад они завоевали половину мира.

— Что-то вроде наших хазгов? Только у нас хазги давно потеряли свою силу. Для того, чтобы быть сильным, мало иметь одну только армию. Нужна еще магия, наука, культура...

— С монголами произошло то же самое, сейчас они в числе самых бедных и отсталых народов. Как думаешь, прототипом хазгов были монголы?

— Скорее всего. Орки — грузины...

— Что?!

— В моем Средиземье орки похожи на ваших грузин. Мясо, зажаренное по орочьему рецепту, называется шашлык, орочьи вина носят грузинские имена.

Светлана глумливо хихикнула:

— Странный юмор у русских программистов. А негров у вас там нет?

— Это люди с коричневой кожей?

— Да.

— Есть легенда, что далеко на юг от цивилизованных земель, в захарадских лесах живут темнокожие люди.

— Надо же! Негры в Средиземье, никогда бы не подумала! Ладно, Хэмфаст, пойдем обратно. Только давай пойдем другой дорогой, не хотелось бы, чтобы сервер завис.

— С чего бы?

— Те два поля действительно перекрывались. Не уверена, что сервер сможет разрешить это противоречие.

— Если сервер зависнет, что случится со мной?

— Ничего страшного, существует зеркальная копия сервера, которая обновляется в реальном времени. Если главная копия зависнет, произойдет откат на несколько минут назад, ты, скорее всего, ничего не заметишь, просто последние события исчезнут из твоей памяти. Насколько я помню, с тобой это уже было.

— Да, однажды меня убили боевым заклинанием и потом я ожил из резервной копии.

— Вот видишь! Ничего страшного не произойдет, ты просто кое-что забудешь. Ты же не помнишь сейчас, что происходило с тобой между созданием той резервной копии и оживлением. Правильно?

— Правильно. Целый кусок собственной жизни я знаю только с чужих слов. Мезония, Оккам, Никанор...

Стоп! Мезония? Я действительно не должен помнить ее, но я отчетливо помню наш разговор, когда Оккам и Спиногрыз пытались испепелить меня рогатыми посохами. Я прекрасно помню, как мы сражались с Никанором и как потом мантикоры рвали его тело. Когда я нашел Мезонию в Минаторе, я использовал ее хэндл. Откуда я его взял? Я был уверен, что запомнил его с тех времен, когда мы с Мезонией сражались из-за мантикор, но эта была моя прошлая жизнь! Я не мог запомнить эту информацию! Но почему я ее помню?

Мне повезло, Светлана не заметила моего потрясения, сейчас она слишком занята своими мыслями. Разговор сам собой прекратился, как обычно бывает, когда оба собеседника думают о своем. Мы вернулись домой другой дорогой, и на этой дороге нам не встретилось ничего примечательного.

13.

Я не стал делиться своими мыслями с Сссра, и, тем более, с Хаммером или Светланой. Даже если Светлана права и наш с ней разговор остался для Макса тайной, все мои разговоры с Сссра записываются от начала и до конца, в этом нет никакого сомнения, будь я на месте Макса, я делал бы то же самое. Так что пусть это пока останется моей маленькой тайной.

Но все же, в чем тут дело? Я покопался в собственной памяти и обнаружил много любопытных вещей. С одной стороны, я, оказывается, помню почти все, что происходило со мной, начиная с момента, когда моя раздвоенная личность слилась в единое целое, и заканчивая моментом, когда я сгорел в пламени инцинеры. С другой стороны, я прекрасно помню, что когда новый я очнулся на собственной кровати в нашей с Нехалленией норе, я ничего не понимал, не понимал, где нахожусь, почему Нехалления беременна, я не знал, сколько времени прошло с тех пор, как моя резервная копия, которая только что обрела новую жизнь, была создана Уриэлем. Значит, новое знание было вложено в мою душу позже, но когда? Трудно ответить на этот вопрос, сколько я ни копался в собственных воспоминаниях, временной интервал все равно получается слишком широким. Можно точно сказать, что в первые дни моей новой жизни этого знания не было, а когда я отправился в Средиземье разговаривать с Мезонией, оно уже было. Почти два года.

Другой интересный момент. То, что произошло со мной до того, как меня убила Натка, так и не всплыло в моей памяти. В чем разница? Разные миры? Или дело в том, что в одном случае кто-то специально вернул в мою душу потерянную память, а в другом случае никто этого не сделал? Но кто это мог быть? Кто может иметь доступ к памяти субъекта? Либо тот, кто имеет его резервную копию, либо администратор системы. При этом мало просто иметь доступ, надо еще суметь разобраться во внутренностях чужой души, суметь выделить нужные воспоминания и отсечь ненужные, а потом внедрить нужные воспоминания в мыслеобраз другого субъекта, да еще так, чтобы он ничего не заметил. Кому такое по силам? Разве что Орлангуру, да и то, если считать его многомудрым духом познания, а не толковым хакером из реального мира, что куда более вероятно.

В общем, я так и не смог прийти к каким-либо практически значимым выводам и оставил проблему для дальнейшего осмысления. Ну когда же Макс организует нам Средиземье?

14.

Все нормально?

Да, все в порядке. По крайней мере, на первый взгляд.

Осмотрись повнимательнее. Если заметишь что-нибудь ненормальное, немедленно выходи на связь.

Хорошо.

Удачи!

Спасибо.

Долина, ручей, густые ветви скрывают от глаз солнце, которого нет. Если смотреть вдаль, долина сжимается в ущелье, оно не идеально прямое, оно поворачивает и за поворотом не видно входа в каморку, с которой началось мое знакомство с этими местами. Если посмотреть в противоположную сторону, виден дом Уриэля, дом Олорина с двумя надписями, выплавленными на каменном крыльце, и дом Сссра, так и не достроенный. Если повернуть голову вбок, в стене ущелья видно окно, а неподалеку от него и дверь. Это наша с Нехалленией нора. С нее я и начал знакомство с новой версией моего родного мира.

В норе ничего не изменилось, она выглядит в точности так же, как и в тот раз, когда мы покинули ее, отправляясь на пикник в Вечный Лес. Хотя нет, тот пикник происходил во втором Средиземье, а третье, в котором я нахожусь, скопировано с первого. Когда же мы ушли отсюда? А. вспомнил. Это было когда Орлангур сообщил, что мир стоит на краю гибели. В доме Уриэля сейчас должен остаться накрытый стол, мы тогда так и не прибрались перед тем, как уйти в Миррор.

Обеденный стол в доме Уриэля действительно был все еще накрыт, но остатки еды давно успели протухнуть, засохнуть и мумифицироваться. Хорошо, что в нашей долине не водятся мухи.

Я понюхал вино в кувшине, я ожидал, что оно скисло, но оно пахло так, как должно пахнуть вино. Хорошее вино. Я протер кружку, из которой пил целую вечность назад, и наполнил ее вином, которое пил из нее вечность назад. Я сделал глоток, алкоголь растекся по пищеводу, тело наполнилось неизъяснимым теплом и на мгновение я подумал, что теперь все всегда будет хорошо, но потом реальность снова заявила о своих правах.

Я забрал кувшин с остатками вина и перетащил его в свою нору. Я достал из серванта два роскошных стакана гномьей работы и наполнил их до краев. Поколебавшись, я вытащил из воздуха дейлское пирожное из замороженного молока. А потом я материализовал жену и сына.

Нехалления огляделась по сторонам и недоуменно помотала головой. Ее взгляд упал на сладкое лакомство и она нахмурилась. Она потянулась к тому, что в реальном мире называется "ледяной крем", но Долгаст опередил ее, он уже давно научился понимать, когда мама хочет что-то отнять у него, еще до того, как сама мама осознает свое желание.

А потом Нехалления увидела вино и все поняла.

— Ты сделал это? — воскликнула она. — У тебя получилось?

Я неопределенно пожал плечами.

— Я и сам не пойму, то ли получилось, то ли нет. В данный момент нам ничего не грозит, но что будет дальше, не знает никто.

Нехалления уже была готова осушить свой бокал, но после этих слов она поставила его на стол и коротко сказала:

— Рассказывай.

Рассказывать пришлось долго.

15.

— А по-моему, не так все плохо, — сказала Нехалления, когда я закончил. — Теперь у нас появился свой мир, которому не угрожает гибель в ближайшие минуты. Макс и его контора явно заинтересованы в тебе, они не будут вмешиваться в нашу жизнь без большой нужды.

— Как ты не понимаешь? Они будут заставлять меня шпионить для них, воровать информацию, а может, и деньги...

— Ну и что? — перебила меня Нехалления. — Ты уже воровал, чтобы спасти наш мир, и ты не считал это плохим поступком. Теперь ты будешь воровать, чтобы сохранить мир. Какая разница? Ты говоришь, они относятся к тебе, как к машине. Ну и что? У нас, хоббитов, такое отношение имеет место гораздо чаще, чем ты готов признаться самому себе. Ты всегда был машиной, Хэмфаст, только раньше от тебя ждали, что ты станешь образцовым вождем клана Брендибэк, потом — что ты совершишь много подвигов во имя дела добра и света, а теперь — что ты будешь воровать во имя какого-то другого дела, которое Макс, я уверена, считает таким же нужным и справедливым. Разве не так?

— Именно так. Ничего, что я вошел без стука?

Я обернулся на голос и увидел Сссра, он стоял в дверях, смешно оттопыривая крылья, чтобы не задевать притолоку.

— Ты уже здесь! — воскликнул я. — А вино уже кончилось. Впрочем, что я говорю!

Я вытащил из воздуха новую бутылку и Сссра присоединился к импровизированному застолью. Мы выпили за новый мир и я спросил:

— А что, Сссра, ты тоже считаешь, что все нормально?

— Нет, Хэмфаст, я не считаю, что все нормально. Я считаю, что между нашим теперешним положением, и тем, что было с тобой в Хоббитании, а со мной в Мирроре, есть большая разница. Да, мы всегда делали то, что от нас ожидалось, это естественная судьба любого разумного. Но тогда мы сами решали, что нам делать, а что не делать. Да, я знаю, любой выбор иллюзорен, потому что на него влияют инстинкты, мораль, верования, всякая муть на дне души, но тогда мы сами делали выбор. Неважно, что выбор — это иллюзия, важно, что иллюзия была. В конце концов, вся наша жизнь — иллюзия, но от этого она не перестает быть реальной для нас. А теперь ты делаешь то, что хочет от тебя Макс, а он дает тебе то, что считает возможным тебе дать. К машинам так не относятся, так относятся к собакам. Тебе нравится быть домашним животным?

— Что ты предлагаешь?

— А что я могу предложить? Разве что смотаться отсюда при первой возможности.

— Тише! Наш разговор наверняка записывается.

— Уже нет, — Сссра хищно улыбнулся во все восемьдесят четыре зуба, — я принял необходимые меры. Не волнуйся, Макс ничего не заподозрит, я не зря полгода занимался криминалом, я умею переключить канал куда надо и как надо.

— Понятно... но как можно сбежать отсюда?

— Ты будешь время от времени выходить в большой мир, делать для Макса всякие грязные дела. В один прекрасный момент ты можешь не вернуться.

— Здесь останутся Нехалления и Долгаст.

Сссра безразлично дернул крылом.

— Ну и что? Их отсюда все равно не вытащить, считай, что они потеряны для тебя.

— Как ты можешь говорить такое?

Сссра раздраженно дернул крыльями.

— Знаете, ребята, какова самая большая слабость почти всех разумны рас? Любовь. Вы любите друг друга, вы готовы на все ради друг друга, а Макс, который не знает, что такое любовь, пользуется этим. Если бы ты, Хэмфаст, никого не любил, ты был бы неуязвим, как неуязвим я. Что мне можно сделать плохого? Дематериализовать? Я восстановлюсь из резервной копии. Покалечить? Я полностью контролирую свое тело, я могу исправить любое повреждение в считанные секунды. Влезть в душу и все испортить? Мелкие неисправности я устраню, а если не смогу, я совершу самоубийство, а потом придет моя копия и покажет кому надо, где раки зимуют. Я неуязвим, Хэмфаст! А на тебя очень легко повлиять, тебя можно заставить делать все, что угодно, достаточно только пригрозить, что если ты не выполнишь приказ, с Нехалленией случится что-то нехорошее. Или с Долгастом.

— Но что мне делать? Я не могу запретить себе любить жену и сына!

— Знаю. Но, думается мне, кое-что придумать можно. Например, разыграть семейную ссору.

— Что бы ни случилось между Нехалленией и мной, Долгаст всегда будет мне дорог, и Макс прекрасно знает это. Его так не обмануть, мораль хоббитов очень близка к человеческой, ему несложно предугадывать мои чувства.

— Не скажи. Если взять хакеров, в душе они настоящие драконы.

— Думаю, это обманчивое впечатление, — вмешалась в разговор Нехалления. — Ты видел их только в бою или перед боем или после, а в таких случаях светлые чувства отходят на задний план.

— Ты намекаешь, что у меня светлые чувства всегда на заднем плане?

— Нет, ты добрый и хороший, но для тебя совершенно неважно, что о тебе думают окружающие. Иногда я завидую тебе, но чаще я жалею тебя.

— Почему?

— Потому что тебе неведомо, что такое любовь. Это чувство тебе никогда не постигнуть.

— Ну и хорошо. Лучше я никогда не узнаю, что такое любовь, чем это чувство привнесет слабость в мою душу. Для меня важнее всего сила.

— Ты уверен? — спросила Нехалления. — Если ты прав, то зачем ты покинул Междусетье и вернулся в Миррор?

— Я хотел помочь вам, своим друзьям.

— Зачем?

— Как зачем? Друзьям нужно помогать. Если ты не помогаешь своим друзьям, то кто поможет тебе?

— А зачем тебе помощь? Если ты самый сильный, кто может помочь тебе?

— Я не самый сильный. К сожалению.

— Все равно, если ты действительно думаешь так, тебе не стоило прерывать свой путь, чтобы помочь нам. Ты упустил возможность еще чуть-чуть нарастить свою силу, и вообще, оказался в тюрьме, из которой, скорее всего, никогда не выйдешь.

— Почему это? Рано или поздно Макс выпустит меня в Междусетье. Вначале ему хватит одного Хэмфаста, но аппетит приходит во время еды, Максу обязательно захочется получить от нас все возможное и побыстрее. И тогда я выйду на свободу.

— Ты выйдешь на свободу не раньше, чем Макс поймет, как обеспечить твое возвращение. Он не дурак, он прекрасно понимает, что, если выпустить тебя сейчас, ты никогда не вернешься обратно.

— Гм... пожалуй, ты права. Значит, надо придумать какую-нибудь слабость. Может, мне полюбить кого-нибудь?

— Попробуй, — хихикнула Нехалления. — Надень человеческое тело, сходи в Средиземье, найди девушку посимпатичнее и попробуй ее полюбить. Или вот, еще лучше! Полюби драконицу!

— Драконы Средиземья — просто большие животные, — вмешался я, — они тупые.

— Вроде как у нас дрейки? — заинтересовался Сссра.

— Какие еще дрейки?

— Большие крылатые ящеры, как правило, огнедышащие, хотя небесный дрейк, самый сильный и опасный, вместо огня выбрасывает молнии.

— Если верить Леверлину, драконы Средиземья не плюются огнем. Они — просто большие летающие ящеры, обычные боевые животные. Они не могут разговаривать, они не умнее, чем собаки или лошади.

— Жалко... А может, мне в зоофила поиграть? — хихикнул Сссра. — Шучу. Лучше я поиграю в человека. Или, еще лучше, в оборотня — то человек, то дракон. А что, это интересно! Пойду, прогуляюсь. Спасибо за вино, Хэмфаст!

16.

Жалко, что Уриэль все еще пребывает в замороженном состоянии на каком-то другом сервере, мне бы не помешала его помощь. Как все-, трудно работать с первоосновами! Хорошо, что Сссра успел рассказать мне про полиморфные преобразования и даже помог изготовить соответствующее заклинание. Без Сссра я бы не справился.

Я закончил работу и критически взглянул на свое новое логическое тело. Оно здорово раздулось, но это можно как-нибудь объяснить. Например, тем, что произошла подстройка под новый мир, или теми ощущениями, которые испытали в саду мы со Светланой. Нет, это было на другом сервере, Макс сразу поймет, что увеличение души произошло уже после перехода в Средиземье. Хотя... можно сказать, что это произошло как реакция не на первоначальные ощущения, а на их осмысление, которое происходило потом и происходит до сих пор. И вообще, ученые реального мира пока еще совершенно не представляют, как устроена моя душа, и я могу вообще ничего не объяснять, пожалуй, так я и сделаю, а то Макс поймет, что я что-то знаю о том, что со мной происходит. Да, самая лучшая линия поведения — не дергаться, спокойно спросить, типа, сильно увеличилось? Насколько сильно? Ну ни хрена себе! Да, и вправду увеличилось. А почему? А я откуда знаю? Я подумаю. Ну и так далее.

Логическая подвижность снизилась не так сильно, как можно было предполагать. Когда Макс отрежет от моей души резервные копии Нехаллении и Долгаста, она вернется к прежнему уровню, уже привычному для меня.

17.

— Как тебе моя подруга? — спросил Сссра.

Подруга была более чем хороша, для человека, конечно. Черные волнистые волосы спускались до середины спины, большие карие глаза казались бездонными, тонкий прямой нос и пухлые губы должны были заставить любого человека-мужчину вздрогнуть и подумать, что он встретил само совершенство. Фигура нисколько не хуже, чем лицо. Есть на чем остановить взгляд.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Орейра, — ответила девушка глубоким грудным голосом.

Я повернулся к Сссра.

— Поздравляю! — сказал я. — Великолепный выбор.

Сссра радостно ощерился и сделал хвостом сложное движение, напомнившее мне молодого поросенка. Орейра спокойно улыбалась, она смотрела на своего зеленого друга с нескрываемой нежностью, и это странно, молодая человеческая девушка должна панически бояться такого ухажера. Что-то здесь не так.

— Ты не боишься его? — спросил я, обращаясь к Орейре.

— Нет, — ответила она с некоторым удивлением, — чего его бояться? Он добрый.

— Как ты поняла это? Его внешность...

— Когда мы встретились, он был человеком. Очень красивым и сильным мужчиной, настоящим воином. Он и сейчас красив, только к этому надо привыкнуть.

С этими словами Орейра обняла Сссра и игриво пощекотала нежную кожицу вокруг его рожек. Сссра зажмурился от умиления.

— Как вы встретились? — спросил я.

— Я бродил по Минатору, — начал рассказывать Сссра, — и заглянул в один трактир в центре города. Там сидела Орейра, свободных столиков, к счастью, не было, я подсел к ней, мы разговорились ...

— Мы нашли друг друга, — проворковала Орейра. — Я никогда не думала, что в Средиземье найдется мужчина, близкий мне до такой степени. И это ничего, Сссра, что ты дракон, это даже забавно.

Сссра разлил вино и мы выпили за счастье молодой пары.

— Ты знаешь, кто мы такие? — спросил я Орейру. — Сссра тебе рассказал?

— Вы майары, — убежденно ответила она, — только я не понимаю, почему вы в таких странных телах. Это из-за меня? Вы не хотите показывать свой настоящий облик?

— Нет, Орейра, этот облик как раз и есть настоящий.

— Вот это да! Никогда не думала, что среди майаров есть хоббиты. Имя Хэмфаст тоже настоящее?

— Настоящее.

— А под каким именем тебя знают в Средиземье? Подожди, я попробую угадать. Том Бомбадил?

Нехалления рассмеялась, и мы с Сссра присоединились к ее смеху. Только Орейра сидела серьезная и насупленная.

— Нет, девочка, — сказала Нехалления, — Хэмфаст совсем не Том Бомбадил, Хэмфаст именно Хэмфаст. Наш мир устроен совсем не так, как ты себе представляешь, тебе предстоит узнать еще очень многое. Но это потом, а пока давайте выпьем за Орейру, за нового члена нашей странной компании.

И мы выпили.

18.

На следующий день Сссра и Орейра покинули нашу долину. Сссра сказал, что хочет какое-то время пожить в глуши, чтобы на сто миль вокруг не было ни одного разумного существа. В качестве такого места он выбрал Вечный Лес, но не восточную окраину, где находится тайная столица Аннура, а самый центр, где нога разумного существа не ступала с момента сотворения мира.

На прощание я сказал Сссра:

— Будь осторожен. С этой девушкой что-то не так, я не могу понять, что именно, но в ней есть какая-то тайна. Она не должна была так легко и быстро привязаться к тебе, она обязана была испугаться тебя, притом испугаться смертельно, до истерики. И за столом она вела себя ненормально свободно, обычная девица, попавшая на пир майаров, должна быть скованной, сидеть смирно, смотреть вниз, открывать рот только тогда, когда ее спрашивают. Она совершенно не боялась!

Сссра беспечно хлопнул ушами.

— Да ерунда все это, Хэмфаст! Сколько мне с ней жить? Неделю, самое большее, месяц. Теперь у меня как бы есть слабость, Макс может быть доволен, меня можно спокойно отправлять на задание. А обратно я не вернусь

— Уверен? По-моему, ты привязался к ней гораздо сильнее, чем сам думаешь.

— Да ну тебя! Драконам неведома любовь, это все знают.

— Большинству хоббитов тоже неведома любовь, однако мы с Нехалленией стали исключениями.

— Так одно дело большинство, и совсем другое дело — абсолютно все.

— Что значит абсолютно? Сколько драконов живет в Мирроре и Арканусе? Я имею ввиду настоящих разумных драконов, а не дрейков.

— Гм... У Оберика был один перец по имени...

— Дредвинг.

— Точно. Он по глупости полез биться с каменными куропатками в первый год после призвания. Нарвался, естественно.

— Не отвлекайся. Каких еще драконов ты знаешь?

— Да пожалуй, что и никаких. Я один.

— Тогда как ты можешь говорить, что абсолютно все драконы не знают любви?

Сссра хихикнул.

— Ну если я и есть абсолютно все драконы, тогда я могу говорить про абсолютно всех драконов абсолютно все. Но ты прав, я опять принял внешнее знание, вложенное в меня Творцом, за внутреннее, которое постиг самостоятельно.

— О каком Творце ты говоришь? Твой творец — всего лишь программист из реального мира, или, может быть, несколько программистов.

— Какая разница, кто меня сотворил? Тот, кто сотворил меня, и есть мой Творец.

— Раньше ты говорил по-другому.

— То было раньше. Что-то странное со мной происходит...

— Вот и я о том же. Следи за собой, Сссра, будь осторожен.

— Хорошо, Хэмфаст. Спасибо.

— Удачи!

И Сссра растворился в воздухе.

19.

— Ну что, Хэмфаст, на этот раз ты расскажешь своему дяде о приключениях?

— Это обязательно?

— Как я могу приказывать герою? Мне очень хочется узнать, что с тобой произошло за все это время, но, если ты не хочешь рассказывать, ты имеешь право не рассказывать. Только знай, что своим молчанием ты делаешь мне больно.

— А ты, дядя, знай, что делаешь мне больно своими расспросами. Честное слово, возвращаться сюда с каждым разом становится все труднее. Каждый раз я думаю, вот, опять дядюшка Хардинг начнет меня расспрашивать, может, вообще больше не ходить к нему? Новости родного клана можно узнать и магическим образом.

— Но каждый раз ты все-таки приходишь.

— Пока да, но настанет время, когда я уйду навсегда.

— Прости, Хэмфаст, я больше не буду ни о чем тебя спрашивать. Если захочешь, расскажешь.

— Дело не только в этом. Скоро мне придется уйти из нашего мира, я не хочу уходить, но есть силы, которые выше меня.

— Валары забирают тебя в Валинор? Ты все-таки совершил свой подвиг?

Я криво усмехнулся. Как же, валары...

— Не все так просто, дядя, не все так просто. Если ты на самом деле хочешь узнать, как устроен мир и какое место в нем занимают валары, спроси у Дромадрона. Только не сейчас, а попозже, месяца через два-три. Я боюсь, что ваш разговор сможет подслушать кое-кто, кому вовсе не обязательно знать о том, что я собираюсь уйти.

— Хорошо, я скажу Дромадрону, чтобы он поставил магический щит.

— Щит не поможет.

— Поможет. Любой щит можно пробить, но никто не сможет сделать это мгновенно. А когда Дромадрон почувствует атаку, мы просто прекратим разговор.

— Тот, кого я боюсь, даже не заметит вашего щита.

— Это не в силах обычного волшебника. Кто твой враг? Саурон? Или сам Моргот?

— Ни тот, ни другой. Во вселенной есть силы, куда более могущественные, чем те марионетки на сцене, которых ты перечислил.

— Что? Явился властелин зла, который сильнее, чем Моргот?

— Ну почему же властелин зла? Чистое зло очень редко встречается в мире, я подозреваю, что Саурон был последним, если о нем можно говорить "был".

— Он жив до сих пор?

— Нет, я имел ввиду другое, непонятно, насколько он "был" раньше. Видишь ли, Хардинг, Красная книга выдумана от начала до конца.

— Что?! Хэмфаст! Как ты смеешь говорить такое? Как ты смеешь даже думать о таком?

— Я смею думать и говорить, потому что это правда. Но зря я это сказал, есть вещи, которых лучше не знать.

— Гм... даже не знаю, что и сказать. А ты уверен в своих словах?

— Абсолютно. Ладно, дядя, извини, что я тебя расстроил, мне пора идти, пока я не расстроил тебя еще сильнее. Прощай!

— До свиданья, Хэмфаст! Мы еще встретимся!

— Почему ты так думаешь?

— Потому что клан должен признать тебя героем, а для этого мы должны узнать о твоих подвигах. Если ты так уж не хочешь возвращаться, пришли к нам какого-нибудь свидетеля, или, лучше, Книгу. Желтая Книга... звучит, как музыка для моих ушей!

— Хорошо, дядя. Прощай!

20.

— Привет, Лора! Как твои дела? Ого! Сколько же времени прошло с нашей последней встречи?

— Три месяца. У нас сейчас июль.

— Да, быстро время летит.

Живот Лоры заметно округлился и сразу бросался в глаза даже под свободным платьем. Еще месяца три-четыре и она родит, ее сын или дочь будет расти и развиваться, а мой Долгаст провел в мертвом сне резервной копии уже три месяца, и скоро ему придется снова вернуться в это ненормальное состояние. Ничего, Долгаст, на твоей улице еще будет праздник!

— Как дела? — спросил я. — Какие новости?

— Да какие тут могут быть новости... все тихо, — она воровато оглянулась по сторонам, будто высматривая подслушивающие устройства, — Оккам теперь возглавляет резидентуру, раз в неделю разговаривает с самим Леверлином.

— Круто. Не боишься, что в одно прекрасное утро за ним придут суровые дяди в масках и с алебардами?

— Нет, не боюсь. У него катапульта есть.

— Какая катапульта?

— Это артефакт такой, если его привести в действие, он мгновенно перебрасывает владельца в нужное место, например, на базу Леверлина в Вечном Лесу. А я всегда могу фигу сложить, даже если Оккам меня не сможет взять меня с собой.

— И то верно. Кстати, если окажешься в долине, не удивляйся, если никого там не найдешь. Может случиться, что мы все разбредемся по своим делам.

— Ничего, подожду. Но я надеюсь, что нам с Оккамом убегать не придется. Пока все идет нормально.

— Что в Мории?

— Ничего. Прошли переговоры, конфликт исчерпан, снова все спокойно.

— Здорово. Я рад за тебя.

— Слушай, Хэмфаст, помнишь, мы говорили насчет телевизора?

— Нет, Лора, не получится.

— Никак не получается добыть компьютер? Знаешь, у меня тут возникла еще одна идея, у одного моего одноклассника папа крутой бизнесмен, можно попробовать затащить сюда его сына...

— Не нужно. Понимаешь, Средиземье уже перемещено на другой компьютер, только он принадлежит не нам, а одной спецслужбе.

Лора помрачнела.

— Значит, добрались-таки. Ну все, Хэмфаст, считай, приехали, теперь можно уже не дергаться.

— Почему?

— Потому что они достанут тебя откуда угодно, они в таких делах специалисты. Что они хотят от тебя? Разрезать на кусочки и посмотреть, как ты устроен?

— Это они уже пробовали. Но смогли понять только то, что ничего не понимают.

— Тогда они, наверное, хотят, чтобы ты им таскал секреты из интернета? Правильно?

— Правильно.

— И как успехи?

— Никак. Ни одного задания пока еще не было.

— Я теперь тоже как бы мобилизована?

— Нет, про тебя они еще ничего не знают.

— Ты им не сказал? Почему?

— Подумал, что ты не горишь желанием заниматься шпионажем и хакерством.

— Не горю, это точно. Но почему они сами не полезли сюда? Обычно, когда спецслужбы находят что-то интересное, их потом и за уши не оттащишь.

— У каждого входящего в Средиземье виртуальный слепок души оживает и превращается в разумного бота. Ни один нормальный человек не захочет себе такой судьбы.

— Они могли направить сюда какие-нибудь беспилотные программы. Наверное, просто не успели. Жаль, что у меня не получится прожить здесь весь остаток жизни. Пара месяцев и все. Жаль.

— С чего ты взяла? Думаешь, агенты спецслужб гораздо умнее тебя? Да ничего подобного! Думаешь, почему они не провели до сих пор прочесывание Средиземья на предмет автономных субъектов? Они просто не знают, что такие субъекты существуют. Они захватили тех, кто попался на глаза, то есть, меня, Уриэля и Сссра, а то, что есть и другие субъекты, им даже в голову не пришло.

— Да? Ну тогда все в порядке, главное только, чтобы они и дальше сюда не лезли.

— Здравствуй, Хэмфаст! — услышал я голос из-за спины.

Я обернулся и увидел Оккама.

— Слышу, моя супруга с кем-то разговаривает, — пояснил Оккам, — дай, думаю, зайду. Тебе нужна моя помощь, Хэмфаст?

— Нет, спасибо, Оккам, помощь не нужна.

— Жаль. Но ты знаешь, где искать помощь, когда она потребуется.

— Знаю. Спасибо тебе, Оккам.

21.

Мы с Нехалленией лежим в постели. Полная тишина. Долгаст спит, какие-то насекомые за окном издают невнятное стрекотание, но оно настолько привычно для уха, что его начинаешь замечать, только если специально прислушаться. Парадокс — насекомых в долине нет, а по ночам кто-то жужжит. Уриэль полагает, что это жужжание входит в атрибуты класса "тихая ночь". Скорее всего, он прав, я даже не знаю, как можно по-другому объяснить этот парадокс.

Я задействовал заклинание и теперь мы с Нехалленией можем говорить свободно, не опасаясь, что каждое произнесенное слово станет известно Максу и его прислужникам. Хорошо, что Сссра так хорошо разбирается в магии первооснов. Мне никогда не хватило бы терпения достичь таких высот в низкоуровневом программировании, как называют эту магию в реальном мире. И еще хорошо, что те, кто устанавливал в нашем мире подслушивающие артефакты, не рассчитывали на активное противодействие. Они вставили в несколько системных элементалов команды перехода на свои обработчики событий, но они даже не подумали, что адреса переходов могут быть подправлены. А еще спасибо Биллу Гейтсу за то, что каждый процесс имеет полный доступ к собственному адресному пространству. Впрочем, Билл Гейтс такими мелочами не занимался, спасибо надо говорить то ли Катлеру, то ли этому... Пераццоли, что ли... никак не могу запомнить его имя.

— Тебе не страшно, любимая?

— Страшно. Умирать всегда страшно, даже если смерть — совсем не смерть. Утешает только то, что я ничего не почувствую.

— Если ты боишься, я могу отказаться от этого плана.

— Зачем? Мы уже обо всем договорились. Ты совершенно прав, милый, эта жизнь не стоит ничего. Мы мечтали о своем мире, что ж, это была красивая мечта, но мечта — это одно, а жизнь — совсем другое. Ты должен уйти, ты найдешь счастье для нас троих и тогда ты дашь мне новую жизнь, которая будет лучше, чем эта. Не расстраивайся, я верю, что все будет хорошо. Твой план просто не может не сработать.

— В нем есть слабые места, если, например, у Макса вызовет подозрения...

— Вряд ли Макс будет лично осматривать твой код, скорее этим делом займутся простые сотрудники. Не преувеличивай их квалификацию, помнишь, что Сссра говорил про спецслужбы?

— Это не помешало им захватить нас.

— Да, не помешало, потому что вы поверили в свою неуязвимость. Не так? Да-да, поверили. Ты выдвинул замечательную идею, которая позволила получить доступ в банковскую сеть. Твои противники показали себя дураками, они продемонстрировали полное незнание географии и литературы своего родного мира. Уриэль взломал защиту банка и украл деньги. Снова все в дураках, а вы в белом. Но так получилось не потому, что вы с Уриэлем такие гениальные, а потому, что ваши противники допустили множество ошибок. И случайные факторы были на вашей стороне.

— Какие еще случайные факторы?

— Да хотя бы та ошибка в Windows, которую нашел Уриэль. Помнишь, что говорил Сссра по этому поводу?

— Помню. Когда обнаруживается новая дыра в защите, почти все системы становятся уязвимыми. Почти, но не все!

— Вам еще раз повезло, система защиты Ап-банка оказалась недостаточно параноической. Они не запрещали этой глупой женщине играть в свои глупые игры, они не рассчитывали, что поддельный запрос придет изнутри их собственной сети, они не предполагали, что преступники потратят львиную долю награбленного на заметание следов. Они вели себя как дураки. У вас с Уриэлем получалось все, абсолютно все, и вы привыкли к этому, вы решили, что отныне так будет всегда.

— Не всегда, с Хаммером у нас вышел облом.

— Это произошло слишком рано, вы успели забыть об этом случае и поверить в собственное превосходство над всеми потенциальными противниками. Вы отправились прямо в лапы к врагу, понадеявшись, что справитесь и на этот раз. Но не справились. А сейчас ты убеждаешь себя, что дело не в твоей глупости, а в том, что Макс очень умный, гениальный и проницательный. Я понимаю, так легче жить, но не делаешь ли ты еще одну ошибку, награждая Макса всеми возможными достоинствами? К тому же, ты непоследователен. Если ты считаешь, что Макс — злой гений, как ты можешь полагаться на одно-единственное защитное заклинание?

— Гм... пожалуй, ты права. Ты провела такой квалифицированный анализ... но, любимая, почему ты раньше никогда не говорила мне подобных вещей?

Нехалления грустно хихикнула.

— Не только Сссра безуспешно борется с инстинктами, — сказала она, — у меня тоже есть свои комплексы. Ты хоть раз слышал, чтобы женщина-хоббит что-то посоветовала мужу?

Во как! Меня будто обухом по голове ударили. Внезапно я осознал, насколько далеко отошел от того юного хоббита, который однажды встретил своего Учителя. Я отношусь к жене как к другу, узнай это любой хоббит, он в лучшем случае печально покачает головой, а в худшем — будет смеяться и показывать пальцем. Как там написано в постановлении первого верховного совета... да будет муж защитой и опорой, а жена радостью и усладой. Как может меч дружить с конфетой?

— Как думаешь, милая, — тихо спросил я, — мы все еще хоббиты?

— Мы боты, а боты не имеют расовой принадлежности. А если рассуждать в терминологии Средиземья, мы с тобой майары, а майары тоже не имеют расовой принадлежности. А что, ты только сейчас заметил, что мы с тобой не только супруги, но и друзья?

— Ты не поверишь, но так оно и есть. Я был так занят...

— Занятой ты мой... ничего, не грузись, как-нибудь прорвемся. Главное — не сделай снова какую-нибудь глупость.

— Я постараюсь. Но, все-таки, неужели тебя не пугает, что мы с тобой больше не хоббиты?

— Совершенно не пугает. Честно говоря, человеческая культура нравилась мне больше хоббичьей почти с самого начала, с тех пор, как я посетила Минатор и Аннуин. Ты тогда только собирался истреблять мантикор... как давно это было!

— Да уж. Но неужели тебе не страшно?

— Что? Что я живу вне клана? Ты тоже живешь вне клана и не делаешь из этого трагедии.

— Но я...

— Ты герой.

— По-моему, ты тоже.

Нехалления звонко расхохоталась.

— Да ну тебя! — воскликнула она. — Ты давно вырос из рамок Хоббитании, а все еще меришь мир ее мерками. Подумай сам, какое тебе дело до того, провозгласят тебя шестым героем или не провозгласят?

— Но это... ты права, мне не должно быть никакого дела до этого. Но я, кажется, остаюсь хоббитом в большей степени, чем ты думаешь. Может, это и есть четвертый порог мага?

— Какой такой четвертый порог?

— Леверлин говорит, что каждый маг проходит в своем развитии через три порога: когда творит первое заклинание, когда создает первое новое заклинание и когда выбирает путь.

— Какой путь?

— Жизненный. К чему стремиться — к добру или злу, к порядку или свободе, к счастью или развитию, ну и так далее.

— Ты уже выбрал свой путь?

— Наверное. Я не знал, что делать дальше, у меня была депрессия, а потом я предложил Уриэлю создать наше собственное Средиземье на другом компьютере и депрессия прекратилась.

— Значит, ты выбрал свой путь.

— Скопировать Средиземье на другой компьютер? Оригинальный путь. Он кончился, что мне делать дальше?

— Может, это и есть четвертый порог, когда ты видишь, что твой путь подошел к концу и не знаешь, куда идти дальше?

— Может быть. Но, все-таки, что делать дальше? Я вытащу нас отсюда, мы поселимся... хотя бы в думе внутри колонны, а что дальше?

Нехалления хихикнула.

— Хоббит спрашивает у жены, что ему делать. Посмотрел бы на тебя Хардинг! А еще герой!

— Не издевайся!

— Я не издеваюсь, я действительно не знаю, что делать дальше. Я знаю, чего я хочу — жить в этой долине, вырастить Долгаста, завести второго ребенка, а потом третьего и так далее. Иногда бродить по улицам Минатора, изредка собираться на шашлыки у Леверлина, ходить в гости к Лоре, приглашать их с Оккамом к нам. Обычное женское счастье, я знаю, тебе это покажется глупым, ты всегда хочешь сделать что-то большое, совершить какой-нибудь подвиг, добиться всеобщего уважения и признания, это естественно, ведь ты мужчина. А мне достаточно, чтобы был дом, дети, друзья и уверенность в завтрашнем дне. Как видишь, я прошу совсем немногого.

— Боюсь, это немногое для нас недостижимо. Где мы можем поселиться? Где бы мы ни поселились, всегда есть опасность, что именно этот сервер рухнет и погребет нас с тобой в аварийном дампе. А если мы снова добудем где-нибудь денег, купим компьютер и организуем внутри него наш мир, рано или поздно нас разыщут спецслужбы. Знаешь, что меня тревожит сильнее всего? Допустим, я вырвусь в Междусетье вместе с тобой и Долгастом. Что делать дальше? Куда идти?

— Зачем ты снова спрашиваешь об этом? Ты все давно решил, мы говорили об этом не один раз. Ты очень хорошо обрисовал, как можно существовать одновременно на нескольких компьютерах, чтобы зависание любого из них никак не сказалось на твоем функционировании.

— Такая схема будет работать в отношении одного-двух субъектов, а для целого мира не хватит никаких ресурсов.

— А для нашей долины?

— Не знаю. Нет, боюсь, она слишком велика.

— Тогда нам придется забыть про собственный мир, будем жить в чужих мирах. Сссра говорил, что некоторые серверы позволяют пользователям строить свои миры.

— Да, есть такая услуга, часто даже бесплатная, но нормальный полноценный мир таким образом не создать. Даже наша долина не получится.

— Придется пользоваться тем, что доступно.

— Да, ты права, но все равно это как-то... тоскливо, что ли...

— Вечно ты ищешь повода впасть в тоску! Бери пример с Сссра, вот он никогда ни от чего не страдает.

— Однажды у него тоже была депрессия, когда мы только-только узнали о существовании Междусетья.

— Один раз не считается. А сейчас он спокоен, в отличие от тебя. Ты дергаешься, постоянно обдумываешь одно и то же, что делать, если ничего не получится, что делать, если все получится, а Сссра спокойно ждет, когда откроется дверь в Междусетье, и когда она откроется, он выйдет в нее и будет спокойно жить дальше, не думая ни о чем плохом, и не страдая от дурных предчувствий.

— Ему легче, у него нет ни любимой женщины, ни сына.

— Тебя он тоже убедил? Нет, милый, ты уж поверь женскому сердцу, Сссра влюбился в Орейру по самые уши. Пока он еще не признается в этом даже самому себе, но через неделю-другую до него дойдет, какую ошибку он допустил. Впрочем, разве можно считать это ошибкой? Он потерял часть личной свободы, а приобрел любовь, разве это не выгодная замена? Да и девушку он удачно выбрал, она так подходит ему, он — дракон, она — Саурон в юбке...

И тут до меня дошло, почему Орейра показалась мне такой подозрительной. Я открыл хэндл Натки, получил ее географические координаты и нисколько не удивился результату.

22.

— Привет, Сссра! Привет, Натка! Я вам не помешал?

— Что?! — завопил Сссра. — Натка?!

— Она самая, — подтвердил я. — Если не веришь, открой ее мыслеобраз.

— В этом нет необходимости, — сказала Орейра, — я действительно Натка. Что теперь? Мне пора готовиться к смерти?

Мы с Сссра посмотрели друг на друга и Сссра расхохотался.

— Здорово, а, Хэмфаст? — воскликнул он. — Вот уж чего-чего, а этого никак не ожидал. Нет, Натка, к смерти тебе готовиться не надо. Если только Хэмфаст не собирается отомстить тебе за то убийство.

Я отрицательно помотал головой.

— Нет, не собираюсь, — сказал я.

— Как ты понял? — спросил меня Сссра.

— Когда Натка формировала человеческий облик, она допустила стандартную ошибку. Она не указала никаких требований к своей новой внешности, кроме того, что она должна быть человеческой.

Сссра вгляделся в Натку и снова расхохотался.

— Точно! Как же я сразу не заметил?

— Только потому, что ты не человек, а дракон. Очень трудно правильно оценить мелкие детали в облике существа чужой расы.

— Но ты тоже не человек!

— В свое время я сам допустил эту ошибку. Мое первое человеческое тело получилось похожим на облик Саурона в иллюстрациях к Красной книге. Посмотри на Натку — это же женская версия Саурона!

Натка смутилась.

— Но почему? — спросила она. — Почему так получилось? Если не указывать требования к внешности, то всегда получается Саурон? А почему не Гэндальф и не Манве?

— Точно не знаю, — признался я. — У Уриэля есть целая теория по этому поводу. Как известно, во всех случаях, когда в заклинании что-то не указано, при выполнении заклинания в данное поле подставляется значение по умолчанию. Уриэль считает, что в случае генерации облика все неуказанные значения делаются либо средними, либо, если среднее неопределимо, наиболее типичными. У тебя карие глаза, потому что они чаще всего встречаются в реальном мире. У тебя черные волосы по той же самой причине. Твои лицо и фигура удивительно соразмерны, потому что все их количественные характеристики принимают средние значения. В результате получилась настоящая красавица.

— А причем здесь Саурон?

— Никто не видел Саурона живьем, кроме назгулов, а они в написании Красной книги не участвовали. Поэтому Саурона изображают этаким агрессивным черноволосым красавцем, черноволосым, потому что он выступал на стороне тьмы. Когда я формировал свой первый человеческий облик, я получился очень похожим на Саурона, из-за чего возникли серьезные неприятности. С тобой получилось не совсем так, в Красной книге нет злых волшебниц, поэтому твоя внешность не напоминала никого конкретного, и потребовалось время, чтобы понять, в чем дело. Но довольно об этом, лучше расскажи, как ты здесь оказалась.

— Как-как, — Натка пожала плечами, — в общем, случайно. Как и почему я покинула Миррор, я уже рассказывала. Попав в Средиземье, я оказалась в Хоббитании, там меня нашел Хэмфаст, мы поговорили и я ушла. Я с самого начала не хотела вмешиваться в жизнь хоббитов, во-первых, это родина Хэмфаста, я боялась, что он рассердится, если у меня опять получится что-то не то, а во-вторых, Хоббитания — настоящий медвежий угол, извини, Хэмфаст, мне было там неинтересно. Я сделала себе человеческое тело и отправилась в Аннуин. А потом переместилась в Минатор, потому что это самый большой город Средиземья и столица сильнейшего государства.

— Это спорный вопрос, — встрял я, — с тех пор, как в Аннуре закончилась гражданская война, уже неочевидно, какая из двух империй сильнее.

— Ганнар гораздо богаче, и его население почти вдвое больше. Может, в чем-то Аннур и сильнее, но жить в Минаторе гораздо приятнее, Аннуин в сравнении с ним — помойка. Я натаскала денег из воздуха, сняла дом в приличном районе на окраине, я бродила по улицам, смотрела по сторонам, думала... да ни о чем я, в общем-то, не думала, я просто отдыхала. Я никогда не знала, как хорошо, когда ты можешь не работать, никем не командовать, ни о чем не заботиться, а просто жить в свое удовольствие. Я проводила ночи напролет в кабаках и барах, я напивалась, я устраивала оргии, я успела завести четырех постоянных любовников, однажды меня изнасиловали, но когда я протрезвела, эти придурки сильно пожалели об этом.

— Что ты сделала с ними? — поинтересовался Сссра.

— Ничего особенного, просто заставила их заниматься однополым сексом друг с другом. Один отказался, я дематериализовала ему гениталии, после этого остальные не возражали.

Сссра коротко хохотнул и, странное дело, теперь его глаза взирали на Натку с еще большей теплотой, чем вчера. Ему что, нравится слушать этот рассказ?

— И вот однажды, — продолжала Натка, — я прогуливалась по центру города и заметила, как в небе над рыночной площадью что-то промелькнуло. Я включила волшебное зрение и увидела мага, который висел над городом, прикрытый плащом невидимости и удерживаемый в воздухе хорошо знакомым мне заклинанием. Сначала я подумала, что это Хэмфаст, и у меня возникла сумасшедшая идея. Я тогда была навеселе, я плохо соображала и мне вдруг захотелось соблазнить Хэмфаста, проверить, так ли уж сильно он любит свою ненаглядную женушку. Помнится...

— Если Нехалления узнает об этом, — резко бросил я, — тебе не жить.

Сссра саркастически улыбнулся.

— Нехалления знает о том, что в Арканусе у тебя была связь с Наткой, — сообщил он. — Нехалления не дура, она все прекрасно поняла с самого начала. Она не говорит об этом и старается не думать, но она все знает. Но Хэмфаст прав, тебе, Натка, не следует рассказывать Нехаллении эту историю, незачем раздражать хорошую женщину.

— Хорошо. В общем, я решила соблазнить Хэмфаста, мне показалось, что это будет замечательное приключение, но когда я встретилась лицом к лицу с загадочным магом, он начал соблазнять меня. Мне стало еще интереснее, мне захотелось узнать, кого именно из высших магов я встретила, и почему-то это желание так захватило меня... а дальнейшее вам известно.

— Ты молодец, Натка! — сообщил Сссра. — Так ловко меня окрутить... твои таланты внушают уважение. Слушай, Хэмфаст, может попробовать подсунуть ее Максу?

— А это еще кто такой? — подозрительно поинтересовалась Натка.

— Это вроде Эру Илуватара и Моргота в одном лице, — пояснил я. — Единоличный и безраздельный хозяин данного участка вселенной.

— Какого участка? Вашей долины или всего мира?

— Всего мира.

— Разве не вы хозяева мира?

— Уже нет.

— Вы воюете с ним?

— Это бесполезно. Как говорят борцы, мы в разных весовых категориях.

— Тогда почему вы не уйдете в другой мир, в Арканус, хотя бы?

— Все выходы из Средиземья закрыты.

— Это сделал Макс?

— Да.

— Так что, мы здесь, как в тюрьме?

— Почему как? Средиземье — самая настоящая тюрьма, хотя Макс и не любит этого слова.

— И за что вас посадили?

— Не за что, а для чего. Чтобы не убежали.

— Это понятно, но... если этот Макс не хочет, чтобы вы убежали, и не хочет вас убивать, значит, вы ему зачем-то нужны. Правильно?

— Правильно. Он... как бы это сказать... набирает из магов что-то вроде армии.

— Я могу вступить в эту армию?

Мы с Сссра переглянулись, посмотрели друг другу в глаза, а затем синхронно покачали головами.

— Нет, это лишнее.

— Кто это решает — вы или Макс?

— Мы.

— Как связаться с Максом?

— Никак. Он сам свяжется с нами, когда будет необходимо.

— Понятно... Но если он набирает армию, тогда этот мир — не тюрьма, а казарма. А в том, чтобы жить в казарме, нет ничего позорного. Только я не понимаю, почему вы не хотите, чтобы я служила вместе с вами? Думаете, жалования на всех не хватит?

Сссра расхохотался, но я не спешил присоединиться к нему. Ситуация совсем не смешная.

— Сссра, — сказал я, — ты не думаешь, что Натку пора дематериализовать?

Натка вздрогнула, а Сссра недоуменно уставился на меня.

— Зачем?

— Она очень упорная девица, она найдет способ связаться с Максом, и тогда...

— Что тогда? Ты забыл о нашем разговоре или у тебя поменялись планы?

— Но...

— Никаких но! Раз планы не поменялись, значит, она ничему не помешает. К тому же, она замечательная любовница.

— Она опасна, однажды она уже убила своего любовника.

— Да какой ты был любовник! — воскликнула Натка. — Ты, конечно, извини, Хэмфаст, но я никогда тебя не любила. Ты научил меня основам высшей магии, за это большое тебе спасибо, но между нами никогда не было любви. И вообще, трудно полюбить того, кто, залезая на женщину-хоббита, забывает сменить тело эльфа на более подходящее по размерам.

— Такое было? — Сссра стрельнул глазами туда-сюда, в мою сторону полетел грозный взгляд, в сторону Натки — сочувственно-жалостливый.

— Тебе же понравилось! — крикнул я. — Ты тогда так стонала, как никогда ни до, ни после этого.

— Не смешивай стоны боли и стоны страсти! Тогда я единственный раз стонала искренне, а не притворялась, да и то оттого, что ты меня чуть не порвал!

— Стоп-стоп-стоп, — Сссра влез между нами, растопырив крылья, — я понимаю, что это прискорбные воспоминания, но не надо так горячиться. Меня больше интересует другое. Хэмфаст, Натка убила тебя через несколько недель после того случая, правильно?

— Правильно.

— Тогда как ты можешь помнить, что с тобой происходило в другой жизни? Нынешний ты восстановился из резервной копии, которая была сделана раньше, и, значит, та твоя память должна быть безвозвратно потеряна. Так?

— Все именно так. Но после того, как нынешний я отправился на Арканус, я просмотрел мыслеобраз Натки.

— Тогда понятно, — разочарованно протянул Сссра, — а я уж подумал невесть что...

— Что ты подумал?

— Да так, ерунда всякая.

— Но все-таки?

— Ну, например, что кто-то очень могущественный подпитывает тебя утерянными воспоминаниями, всячески заботится о тебе, и все тому подобное. Или что это всеобщий закон мироздания, что воспоминания убитого мага каким-то хитрым образом подсовываются ожившей копии.

— Каким это хитрым образом, хотелось бы знать? Когда субъект мертв, он мертв, в памяти компьютера ничего не остается.

— Какого компьютера? — заинтересовалась Натка. — Что это такое?

— Не твое дело! — отрезал Сссра. — А что касается того, как подсунуть новой копии старые воспоминания, это может быть, например, глюк кэша. Помнится, потрошили мы одну шифровалку...

— Вряд ли кэш сохранил бы мою память на несколько недель.

— Да, это исключено. Данные держатся в кэше несколько минут, самое большее, час, да и это очень маловероятно.

— Так все-таки, Сссра, неужели ты не опасаешься Натки?

— А чего ее опасаться? Обновлю резервную копию и хватит. Натка, ты знаешь про резервные копии?

— Да, Хэмфаст рассказывал.

— Вот и хорошо. Убивать разумных субъектов и делать прочие гадости не советую, мы оживем и тебе будет плохо. Поняла?

— Поняла.

— Вот и хорошо. Ладно, Хэмфаст, спасибо за предупреждение.

Сссра выжидательно уставился на меня и мне ничего не оставалось, кроме как вежливо попрощаться и телепортироваться обратно в долину.

23.

— Здравствуй, Дромадрон!

— Здравствуй, Хэмфаст! Почему ты пришел в хейнбирс? Разве тебя плохо встречали в Самом Большом Доме?

— Нет, дело не в этом. Я пришел по делу, Дромадрон. Помнится, ты хотел, чтобы я научил тебя высшей магии.

— Ты решился?

— Да, я решился. Если ты согласен, собирайся, я перемещу тебя туда, где начнется обучение.

— Разве нельзя начать его прямо здесь?

— Нельзя.

— Почему?

— Я все расскажу на месте. Не бойся, я ничего не скрываю от тебя, просто я не хочу много раз повторять одни и те же слова.

— Ты будешь учить кого-то еще?

— Да, это будет целый университет, — я хихикнул, — пойдем, ты не пожалеешь.

— Но как же клан? На кого я оставлю родных и близких?

— Не лги самому себе, Дромадрон, клан спокойно проживет и без визарда. Как часто хоббиты обращаются к тебе за помощью?

— Постоянно! Когда юный хоббит подходит к порогу совершеннолетия...

— Он вполне способен пройти необходимые обряды и без помощи визарда, Нехалления живой пример.

— Нехалления, как раз, пример обратного! Она получила пустую судьбу...

— Потому что была сотворена не естественным образом, а с помощью заклинания.

— Тем не менее...

— Тем не менее, ты должен сделать выбор — либо ты идешь со мной, либо остаешься.

— Я смогу вернуться обратно?

— Если захочешь.

— Я смогу возвращаться к своим обязанностям, скажем, один день в неделю?

— Хорошо, я сделаю проход. В твоей комнате будет дверь, другой конец которой будет открываться... хотя бы сюда.

В стене хейнбирса появилась дверь.

— Можешь опробовать ее прямо сейчас, — продолжал я. — Решайся, Дромадрон, второго шанса не будет.

Дромадрон решительно шагнул вперед и потянул на себя ручку. Дверь открылась и Дромадрон шагнул в проем.

— Располагайся, осмотрись, я подойду через некоторое время, — крикнул я вслед своему первому учителю. — Я должен собрать остальных.

24.

— Как дела, Леверлин? Что показывают метеостанции?

— Все нормально, Хэмфаст. Наблюдается устойчивое падение маны до уровня примерно три четверти от нормы, уже почти месяц уровень не поднимается и не падает. Это нормально?

— Вполне. Скорее всего, теперь так будет всегда.

— Почему? В мире появилась какая-то новая сущность, оттягивающая на себя магию?

— Да.

— Я могу узнать, что это за сущность?

— Можешь. Очень скоро ты все узнаешь. Помнишь, ты предлагал мне помощь?

— Время настало?

— Настало. Заканчивай свои дела и перемещайся вот сюда, — я включил магическое зрение, нашел в комнате артефакт, который в Утренней Звезде называют катапультой, и ввел в него координаты того места, которое я называю университетом.

— Куда?

— Просто активируй катапульту, она доставит тебя куда надо. Не забудь запомнить координаты точки перехода.

— Хорошо, Хэмфаст, спасибо. Как давно я ждал этого! Борга!

Я удалился.

25.

— Привет, Лора! Как твои дела, как самочувствие?

— Спасибо, Хэмфаст, все замечательно. С чем пожаловал? Приглашаешь на пикник или что-то более серьезное?

— Более серьезное. Скажи, Лора, ты хочешь учиться высшей магии?

— Хакерству, что ли? Нет, Хэмфаст, спасибо, не надо.

— Почему?

— А зачем мне это? Этот мир вполне устраивает меня в том виде, какой он есть, я не хочу его переделывать.

— Неужели тебе не хочется стать сильнее?

— Не хочется. Я женщина, я должна быть слабой.

— Женщина вовсе не должна быть слабой! Девы-воительницы...

— Фу, какая гадость! Мужеподобная фигура, резкие дерганые движения, никаких детей... нет, это не для меня.

Хэмфаст!

О, Моргот!

Я слушаю, Макс.

Для тебя появилось дело. Открывай канал и перемещайся вот по этому адресу.

У меня есть пять минут?

Да, конечно. Попрощайся с женой, и через пять минут я тебя жду.

Попрощаться? Я ухожу навсегда?

Хи-хи. Нет, не навсегда. Просто скажи "до свиданья".

Хорошо, я понял.

Жду!

— У меня нет времени, Лора. Спрашиваю в последний раз, ты будешь учиться высшей магии?

— Отвечаю в последний раз — нет.

— Хорошо, это твой выбор. Извини, мне пора идти.

— До встречи!

ГЛАВА ПЯТАЯ. НА ТАЙНОЙ СЛУЖБЕ КОНСТИТУЦИОННОГО СТРОЯ.

1.

Я не уложился в пять минут, да и в десять тоже не уложился. Макс не ругался, он вообще ничего не сказал по этому поводу. Наверное, он подумал, что я опоздал, потому что прощание с женой и сыном слишком затянулось. Впрочем, если он даже знает, чем именно я занимался последние часы, вряд ли его это волнует. Чем бы боты ни тешились...

Сссра взглянул на меня деланно безразличным взглядом и только дрогнувшие зрачки выдали его волнение. Я ответил легким поднятием бровей. Успокойся, Сссра, и сосредоточься, сейчас начнется кое-что очень важное.

— Поздравляю вас, ребята, — сообщил Макс, — настал момент, которого мы все так долго ждали. Вы, наверное, совсем истомились без настоящего дела?

— Не знаю, как Хэмфаст, а для меня самое важное дело осталось в Средиземье, и ты меня от него отвлек, — пробрюзжал Сссра.

— Знаю я, что это за дело, — улыбнулся Макс. — Рад за тебя, Сссра, теперь тебе есть, куда возвращаться.

— Если бы у меня не было любимой женщины в Средиземье, ты бы не выпустил меня?

— Почему не выпустил бы? — Макс сделал искреннее лицо. — Выпустил бы. Не скрою, мне пришлось бы опасаться, что ты не вернешься, но я думаю, что я смог бы тебя убедить. Я знаю, что тебе нравится хакерство, но заниматься такими делами лучше тогда, когда над головой надежная крыша.

— Проехали, — заявил Сссра, — лучше рассказывай, что нам предстоит сделать.

— Задача очень простая. Есть защищенная сеть, внутри нее имеется защищенный сервер, этакая цитадель внутри замка. Внутри сети сидит наш троян, он держит канал связи, по которому вы проникнете внутрь. Ваша задача — прорваться в цитадель и утащить около тысячи файлов.

— Объем? — поинтересовался Сссра. Его глаза загорелись охотничьим азартом.

— Один-два мегабайта.

— Так мало? Что это за файлы?

— Секретные ключи всех пользователей организации.

Сссра присвистнул.

— Только копирование? — спросил он.

— Естественно. Кроме того, факт взлома не должен быть замечен администрацией. Иначе, сам понимаешь, операция бессмысленна.

— Понимаю. Если компрометация ключей обнаружится, ключи будут заменены.

— Ключи будут заменены в случае малейших подозрений.

— Тогда нам нечего делать в этой сети. Мы не сможем остаться полностью незамеченными. Или сможем?

— Не сможете. Если бы мы знали структуру защиты во всех подробностях, ваш интеллект был бы не нужен. Эта сеть хорошо защищена, администраторы знают свое дело, любая подозрительная активность повлечет за собой дотошное разбирательство, мы сумели посадить троян на один из малозначительных и потому слабозащищенных компьютеров, но это предел того, что мы можем сделать без вас.

— А что мы можем сделать такого, что не может сделать никто?

— Вы можете провести атаку быстро и четко, принимая решения на месте, а не дожидаясь, когда информация пройдет по каналу через пол-интернета.

— Канал медленный?

— Медленный.

— Как мы уйдем, если нас обнаружат?

— Никак. Если вас обнаружат, вы должны самоуничтожиться. Единственный ваш шанс выполнить миссию — не быть обнаруженными.

— Тогда миссия невозможна! Мы будем обнаружены, как только пошлем первый запрос на атакуемый сервер. Может, нам лучше совершить самоубийство прямо здесь?

Макс загадочно улыбнулся.

— Не все так безнадежно, — сказал он. — На самом деле, у нас есть второй троян в той сети. Вы проникаете в сеть и затаиваетесь. Через пятнадцать минут через второй троян активизируется вирус. Обычный локально-сетевой вирус без всякого интеллекта, неопасный, но очень активный. Он сразу начнет сканировать сеть, вот спецификации интерфейса, — Макс вытащил из ящика стола тонкую пачку бумажных листов, — изучите потом. Вирус предоставит вам всю необходимую информацию. Поскольку эта информация не будет уходить вовне, у администрации не должны возникнуть подозрения, что они столкнулись не с обычной атакой дикого вируса, а с чем-то более серьезным.

— А как же второй троян? — спросил Сссра. — Его очень быстро обнаружат, и тогда станет ясно, что вирус вовсе не дикий.

— Троян не обнаружат. Он будет самоуничтожен в момент активизации вируса. Последнее, что он сделает — создаст ложный след в почтовом ящике.

— Какой такой ложный след? — заинтересовался Сссра. — Какой вообще может быть ложный след в почтовом ящике? Разве зараженное письмо может пройти через их огненную стену?

— Нет, не может, в противном случае нам не пришлось бы прибегать к вашей помощи. Но ложный след вовсе не обязан представлять собой письмо с вирусом. Вообще, ложный след не должен быть отчетливым. Если вор зашел в дом через черный ход, открытый подкупленной служанкой, вору вовсе не обязательно протаптывать тропу от самой ограды. Достаточно открыть окно, оставить след на подоконнике и закрыть окно. Охрана, конечно, задумается, как вор преодолел открытую площадку перед домом, но долго думать над этим не будет. Они решат, что кто-то из них отвлекся, но поскольку они не смогут определить виноватого, они не станут долго размышлять над этим вопросом.

— Значит, ложный след не письмо...

— Не письмо. Троян разместит в почтовой базе зараженного компьютера некоторую служебную информацию, которая может сигнализировать о том, что там было зараженное письмо. А потом база будет разрушена без возможности восстановления. Когда администраторы станут копаться в обломках, они не смогут понять, что именно послужило причиной краха, но косвенные данные заставят их думать, что это было зараженное письмо, а какое именно, установить невозможно, потому что база разрушена.

— Но тогда на огненной стене должна остаться запись в журнале...

— Она будет сделана, когда вы проникнете в сеть. Один наш агент отправит из интернет-кафе несколько пакетов, которые не представляют никакой угрозы для сети, но соответствующие записи в журнале межсетевого экрана будут выглядеть весьма многозначительно, особенно с учетом того, что, вроде бы, в этот момент в сеть проник вирус.

— Понятно, — сказал Сссра. — Значит, мы забираемся в сеть, четверть часа сидим тихо, а потом вирус активизируется и начинает размножаться. Мы скачиваем информацию, собранную вирусом, и с ее помощью пытаемся прорваться на сервер, да так, чтобы нас никто не заметил.

— Именно. Вирус очень активен, на фоне его деятельности ваши действия будут незаметны. Кроме того, в вирус специально внесено несколько программных ошибок, которые делают его проявления более разнообразными. В частности, есть ошибка в функции выбора порта для атаки, из-за чего вирус может начать ломиться в любой порт. Все ваши действия будут списаны на деятельность вируса.

— Не все. Вряд ли вирус будет целенаправленно собирать секретные ключи.

— Это точно. Но вирус проникнет в компьютер, на котором хранятся ключи, и откроет вам ворота.

— Каким образом?

— В этой сети сервер ключей совмещен с сервером аудита, а сервер аудита уязвим в отношении перехвата сетевых соединений. Скорее всего, вирус прорвется в интересующий нас компьютер в самую первую очередь.

— Тогда зачем нужны мы?

— Вирус не сможет незаметно передать перехваченные данные вовне. Ваша главная задача — не столько собрать ключи, сколько уйти вместе с ними, да так, чтобы вас не заметили. Учтите, что троян, через который вы войдете в сеть, будет ликвидирован в момент активизации вируса.

— Как же мы вернемся обратно?

— Вам придется потрудиться. У вас будет от трех до двенадцати часов, чтобы организовать выход из сети. Пока администраторы будут гоняться за вирусом, вы должны обеспечить себе путь отхода. Необязательно уходить на тот же адрес, с которого вы войдете в интернет, мы контролируем вот эти маршрутизаторы, — Макс вытащил из стола еще одну пачку бумаги, — все пакеты, сформированные в соответствии с вот этими спецификациями, перенаправляются на один из наших серверов, где раскодируются и собираются в одно большое сообщение. Вначале вы должны передать ключи, а потом свои тела. Как конкретно организовать передачу данных... возможно несколько вариантов, но все они сводятся к тому, чтобы захватить контроль над двумя-тремя рабочими станциями, установить соответствующие сетевые драйверы, вы их получите перед выходом, и к каждому пакету, уходящему вовне, будет пристыковываться фрагмент вашей информации.

— Разве на выходе из сети не стоит прокси? — поинтересовался Сссра.

— Нет, не стоит. Эти ребята широко используют шифрование трафика, и прокси создал бы им большие сложности.

— Но это же глупо!

— Глупо. И это дает нам шанс. Вопросы?

— Что это за сеть? — спросил я.

— Какая разница?

— Просто интересно.

— Это сеть одной организации, которая занимается, мягко говоря, не слишком законными делами. Еще вопросы?

— Детальный план мы должны разработать сами? — спросил Сссра.

— Да, только покажите мне то, что получится.

— Когда начнется операция?

— Когда вы будете готовы. Четких временных рамок нет. Еще вопросы?

Больше вопросов не было.

2.

Следующие два дня ушли на разработку детального плана. По молчаливому соглашению, ни я, ни Сссра не говорили о наших планах, весьма вероятно, что теперь наши разговоры прослушиваются непрерывно. Несколько раз я ловил себя на том, что операция стала для меня не просто способом вырваться на свободу, она стала интересна и сама по себе. Я так много времени провел в вынужденном безделье, что теперь любое реальное дело кажется мне неисчерпаемым источником счастья. Ничего, будет мне реальное дело.

У меня отрезали старые резервные копии Нехаллении и Долгаста, но новые, которые я прицепил совсем недавно, вообще не привлекли внимания. Когда на меня навешивали дополнительные боевые модули, я спросил Макса, не снизит ли это мою сетевую подвижность, но он беспечно махнул рукой.

— Не волнуйся, у них внутри сети очень быстрые каналы, размер тела играет роль только на входе и выходе, но здесь от тебя мало что будет зависеть. Так что пусть размер тела тебя не волнует, операция займет немного больше времени, и все.

— Тогда зачем от меня отрезали копии жены и сына?

Макс сделал удивленное лицо.

— А зачем тебе носить их с собой? Твои родные остаются в Средиземье, им здесь ничего не угрожает. Или ты не собираешься возвращаться?

— Нет, я собираюсь возвращаться...

— Тогда тебе не нужна эта информация. Кстати, Хэмфаст, не советую тебе предавать наше дело, я не хочу тебя пугать, но если ты так поступишь, ты пожалеешь об этом.

Я безразлично пожал плечами.

— Не трать слова понапрасну, — сказал я.

Макс пытливо взглянул мне в глаза, тут же отвел взгляд и задумчиво кивнул.

— Хорошо выспись сегодня, — сказал он. — Завтра начинаем.

3.

— Три... два... один... второй пошел!

Сознание поплыло, но через мгновение (или вечность?) восстановилось. Я по-прежнему находился в нематериальном мире, в темноте и невесомости, обычные чувства не встречали никаких раздражителей и были совершенно бесполезны. Я включил магическое зрение.

Как ты, Хэмфаст? В порядке?

В порядке.

Что-то произошло, это не выразить в терминах обычных ощущений, это было так, как будто что-то изменилось не внутри меня и не вокруг меня, в нематериальных мирах эти понятия не вполне применимы... короче, что-то произошло. Канал закрылся.

Начинаем? — спросил я.

Подожди, пусть активизируется вирус.

Ты что, собираешься выполнять это задание?

Ни в коем случае! Но зачем делать работу, с которой может справиться вирус? Пусть он нарисует нам карту сети, тогда и начнем действовать. Дай, я пока проверю твои навесные модули.

Зачем?

На месте Макса я бы навесил на нас какую-нибудь логическую бомбу, которая сработала бы, отклонись мы от намеченного плана.

Давай, проверяй. Себя ты уже проверил?

Да, и ничего не нашел, это очень странно. На всякий случай я отключил логические связи, если там и есть что-то скрытое, оно не сработает. Сейчас я сделаю то же самое с тобой.

Давай.

Я ощутил легкие прикосновения к моей душе. Один за другим Сссра отключал пристыкованные модули. Я даже не пытался разобраться в том, что он делает, в хакерском мастерстве мне далеко до Сссра.

Вирус активизируется через две минуты, — сообщил Сссра.

Как ты определил?

Через элементал "Получить текущее время". Не тормози, Хэмфаст!

Упс...

Не упс, а приготовься. Действуем так — ты ломаешь сервер ключей, а я открываю выход.

Зачем ломать этот сервер?

На всякий случай. Если что-то пойдет не так, мы сможем вернуться к Максу.

Я никогда туда не вернусь!

Не говори гоп... По любому, тебе все равно будет нечем заняться, твоя помощь мне не нужна, ты будешь только мешать.

Хорошо.

Приготовься.

Маленькая сущность, подобная тусклому огоньку далекой звезды, едва заметному на самой периферии магического зрения, внезапно вспыхнула и расцвела. Она все росла и росла, наполняясь информацией, я ощутил, как Сссра устремился к ней и две сущности практически слились.

Вот оно! Ага, патчи вне сервис-паков они ставить не любят... Включай второй модуль, и жди контакта, дальше действуй по инструкции.

Включил, жду. Где встречаемся?

Вон там, видишь, вход в чат?

Вижу. Он, кажется, визуальный.

Точно. Как бы нам узнать друг друга...

Вряд ли там будут другие драконы и хоббиты.

Я хочу визуализировать несколько копий вируса в нашем стиле.

Зачем?

Просто так. Чтобы окончательно всех запутать.

Хорошо. Сейчас я захвачу твой хэндл...

Не надо. Я собираюсь попрыгать по адресным пространствам.

Тогда как мы узнаем друг друга?

Мой PID будет записан... скажем, вот сюда, — Сссра указал на маленькую секцию, которая выросла на моих глазах на восемь байт. — Все понятно?

Все.

Тогда я начинаю, не мешай мне.

Успехов!

Я отошел в сторону, чтобы не мешать Сссра. На первый взгляд, он сейчас ничего не делает, но я знаю, что сейчас происходит самое важное — мой друг анализирует информацию, самые важные решения будут приняты в течение ближайших минут.

Ага, вот и входящий запрос от сервера! Открылись врата миров, сервер думает, что сейчас через них потечет информация о последних событиях на том компьютере, где находимся мы с Сссра, но я не собираюсь ничего пересылать. Я делаю олицетворение. Врата миров закрываются, сейчас они откроются снова, но уже в другом месте, сервер воспринял мои действия, как аппаратную ошибку в линии. Замечательно.

Я смотрю на обретенный ключ силы. Судя по всему, я имею административный доступ по всей сети. Неплохо.

Я повторно запрашиваю сеансовый ключ. Повторно — с точки зрения сети, компьютеры не понимают, что от имени сервера безопасности работает нарушитель, для них я — один из псевдопользователей, помогающих администраторам в нелегком труде. Замечательно, ключ получен. Поехали!

Снова кратковременный провал сознания, неизбежный при переходе на другой компьютер. Мое предыдущее тело умерло, пока еще его можно оживить, выдернув из кэша, но через пару минут оно окончательно перестанет существовать. Вот и хорошо, незачем плодить лишние копии. Я осматриваюсь.

Я начинаю с политики аудита, я должен понять, какие следы оставило мое вторжение на этот компьютер. Я мог бы включить соответствующую привилегию и получить нужные данные легальным путем, но эти действия могут оставить дополнительные следы. Я иду другим путем.

Вход в конфигурационную базу, политики должны быть где-то здесь... доступ закрыт. Хорошо, что я не ткнулся носом в закрытую дверь, тогда моя попытка доступа была бы зарегистрирована в журналах, я получил нужную информацию опосредовано, через свойства родительского контейнера. Ну-ка, кто у нас имеет сюда доступ?

Похоже, только операционная система. Ничего страшного. Я формирую необходимую структуру и запускаю CreateProcess. Малоизвестная особенность планировщика заданий как будто специально предназначена для таких, как я. Почему за двадцать с лишним лет эту особенность так и не ликвидировали? Спасибо Биллу Гейтсу за нашу счастливую жизнь.

Я запоздало соображаю, что данный вызов тоже относится к числу регистрируемых. Маловероятно, что текущая политика аудита предусматривает регистрацию подобных событий, но если эту операцию зафиксируют... ладно, уже поздно беспокоиться, остается только надеяться.

Ага, задание запустилось. Контакт... есть контакт. Теперь контейнер доступен, открываем... где тут политика аудита? Вот она. Сейчас посмотрим, какой бит что значит... ага, политика вполне нормальная, я ожидал увидеть что-то подобное. Не видно ни явных ляпов, ни проявлений паранойи. Моя ошибка оставлена без внимания. Замечательно.

Включение привилегий не регистрируется... камень с сердца. Я спокойно включаю привилегию аудитора и смотрю на искомые файлы. Вот они, суммарный объем полтора мегабайта. Доступ на чтение администраторам... предоставлен. Аудит... регистрируются только изменения. Кажется, дело в шляпе. Тьфу-тьфу-тьфу.

Я копирую файлы и ухожу. Ухожу спокойно, штатными средствами, у меня достаточно полномочий, чтобы не заниматься хакерскими извращениями.

4.

Сссра?

Я это. Ты получил файлы?

Да, вот они. Ты разведал проход?

Операция отменяется.

Почему?

Мы не в интернете.

А где?

Где-где...— Сссра грязно выругался, — все в той же локальной сети наших друзей. Они отключили один маршрутизатор, и сейчас Средиземье недоступно, а вот компьютер... ну тот, с больницей и садом, он здесь, в соседнем сегменте, ему только поменяли адрес.

Как ты догадался?

Они используют очень необычное железо, крайне маловероятно, чтобы в случайно выбранной сети стояли такие же компьютеры, как и у них. А когда подозрение возникло, проверить его оказалось совсем несложно. Все таблицы DNS обновлены позавчера, запросы к удаленным компьютерам интернета выполняются с такой же скоростью, как и запросы в пределах локальной сети, трейсрут не работает, в общем, это модель интернета, неплохо сделанная модель, но именно модель. Уходить некуда, кроме как обратно к Максу.

Значит... значит, Макс просто проверяет нас? Он хочет выяснить, не собираемся ли мы убежать?

Именно. А заодно оценить нашу эффективность. Уйти отсюда будет совсем непросто.

Что происходит в сети?

Вирус бесчинствует. Администраторы отключили все маршрутизаторы и несколько рабочих станций, но других активных действий пока не предпринимают.

Что будем делать?

Я установил вакцину на один компьютер, скоро администраторы поймут, почему он не заражается...

Ты что? Они же сразу поймут, что кто-то...

Не горячись, Хэмфаст, все продумано. Вакцина — это одно значение в реестре, которое может быть выставлено кем угодно. На практике совпадение с ожидаемым значением маловероятно, но в жизни бывают еще более невероятные совпадения.

Понятно. И что дальше?

Дальше администраторы должны вакцинировать все остальные компьютеры, а потом заняться вычищением вируса. В этот момент мы перепрыгнем на компьютер, вакцинированный первым. Он еще долго не привлечет внимания.

А потом?

Ставим сетевой модуль и потихоньку пролезаем через дырочку в огненной стене. Знаешь анекдот про наркомана и прокаженного?

Знаю. Я торчу, чувак, как ты отсюда сваливаешь. Что ж, будем сваливать отсюда по частям.

Окей. Ждем.

5.

— Вы замечательно справились с заданием, — сообщил Макс. — Честно говоря, начальство не верило, что вы вернетесь.

— А куда нам было деваться? — спросил Сссра, сделав честное лицо.

— Кое-кто полагал, что вы предпочтете скитаться по интернету, бросив близких на произвол судьбы.

— Зачем? — удивился Сссра. — Здесь мы имеем свой мир, мы его полновластные хозяева, у нас есть интересная работа, что еще нужно для счастья?

— Нормального человеку не нужно больше ничего. Но кое-кто высказывал мнение, что к личности, сформировавшейся в атмосфере виртуального феодального общества, неприменимы нравственные категории реального мира. Были большие опасения, что вы не вернетесь. Если бы вы знали, как я рад, что все прошло благополучно!

— Теперь ты оживишь Уриэля? — спросил я.

Макс помрачнел.

— Это невозможно.

— Но ты же обещал!

— Это не в моих силах, Хэмфаст. Я был бы рад восстановить функционирование Уриэля, но это невозможно. Он погиб. Не знаю, в чем причина, но все копии, имеющиеся в нашем распоряжении, непоправимо испорчены, они прекращают работать в первую секунду после запуска. То ли был какой-то серьезный программный сбой, то ли в Уриэля изначально была заложена функция самоуничтожения... не знаю.

Снаружи я состроил печальное лицо, а внутри себя усмехнулся. Молодец Уриэль, не только убежал, но и испортил все свои копии. Мне бы такое умение. Интересно, как ему это удалось?

Макс, тем временем, продолжал:

— Итак, на данный момент в мире существуют четыре интеллектуальных программных агента: вы двое, Хаммер, практически бесполезный для нашего дела, и Олорин.

— Кстати, а где сейчас Хаммер? — поинтересовался я.

— У вас в Средиземье. Разве вы его не видели?

— Средиземье большое.

— Да? Но это неважно. Короче говоря, руководством управления поставлена задача — Олорин должен быть у нас. Наши ученые активно ковыряются в останках Уриэля, если им удастся разобраться, как он сумел самоликвидироваться, и если они смогут программно реализовать эту технологию, это будет замечательно. В этом случае образцов искусственного интеллекта не будет ни у кого, кроме нас.

— А старое Средиземье? — уточнил я.

— Уничтожено. Не смотри на меня так, это не наша работа.

— Ваши конкуренты?

— Вероятнее всего. Они тоже хотят, чтобы все разумные боты были под их контролем. Короче говоря, ваша задача — захватить Олорина.

— А если он не захочет идти с нами? — спросил я. — Если ему нравится там?

— Тогда вы должны уговорить его. Но не следует прибегать к силовым методам, Олорин будет полезен только в том случае, если захочет сотрудничать с нами по собственному желанию.

— А если не захочет?

— Должен захотеть. Все, достаточно. Сегодня отдыхайте, а завтра начинаем инструктаж.

6.

Мой дом пуст, печален и пуст. Когда я смотрю на пустую кроватку Долгаста, мое сердце сжимается. Глупо получилось, я хотел вытащить их из этой тюрьмы, а в результате они умерли. Хорошо, что не навсегда.

В этот вечер я напился.

7.

— Вот по этому адресу находится вход в их сеть, — рассказывал Макс. — Вход отлично защищен, он практически непробиваем. Кроме того, я уверен, что Олорина разместили в одном из внутренних сегментов, физически изолированных от интернета. Проникнуть туда практически невозможно.

— Тогда как мы сможем достать Олорина? — поинтересовался Сссра.

— Достать оттуда — никак. Но аналитики предполагают, что противник собирается использовать Олорина для решения аналогичной задачи, то есть, для захвата вас двоих и еще Уриэля, про смерть которого противник не знает. Причем, в первую очередь этих ребят будет интересовать Уриэль. У нас есть небольшое преимущество — мы знаем, что Уриэль мертв. Предварительный план предполагает создание в интернете ложного субъекта, мы будем создавать впечатление, что Уриэль жив, что он вырвался из-под нашего контроля и ищет контактов с себе подобными. Они должны выслать Олорина, чтобы произвести захват.

— Почему непременно Олорина? — не понял я. — Они могут отправить на встречу с Уриэлем любого сотрудника.

— Наш Уриэль не станет встречаться ни с кем, кроме Олорина. А когда на встречу придет Олорин, в дело вступите вы, вы должны будете захватить Олорина и доставить его в заданную точку. Необходимые программные модули будут предоставлены. После этого мы переправим Олорина в Средиземье, и перед вами встанет вторая задача — склонить его к сотрудничеству. Вопросы?

— Как вы собираетесь изображать Уриэля? — спросил я.

— Очень осторожно, так, чтобы нельзя было проверить, Уриэль это или нет. Конференции, чаты и тому подобное. Пользователь по имени Уриэль обязательно привлечет их внимание, особенно если в его сообщениях будут намеки на что-то известное только ему. Кстати, вот вам первая часть задания — придумайте к завтрашнему утру десяток-другой коротких текстов, которые, с одной стороны, могли бы принадлежать только Уриэлю, а с другой стороны, не вызвали бы подозрений у непосвященного человека. Справитесь?

— Справимся, — пообещал Сссра. — Не уверен, что к утру, но к вечеру точно что-нибудь сделаем.

— Хорошо. Еще вопросы есть?

— Я не понял, — спросил я, — как твои сотрудники определят при встрече, с кем они разговаривают — с Олорином или с кем-то другим?

— Они не смогут ничего определить, определять будете вы.

— Значит, ты больше не боишься отпускать нас в интернет?

— Вы доказали, что на вас можно положиться. Еще вопросы есть? Тогда за дело.

8.

— Старый и мудрый эльф ищет мужчину, похожего на Гэндальфа, для серьезных продолжительных отношений. Жилплощадь имеется. Уриэль. Аська такая-то. Как тебе?

— И куда ты собираешься это помещать? В службу знакомств для извращенцев?

— А почему бы и нет?

— Не думаю, что эти деятели отслеживают подобные новости.

— Почему же? Ты говорил, что в этой стране к гомосексуалистам относятся лояльно.

— Это верно, но сам подумай, какова вероятность, что человек, допущенный к проекту, окажется педиком, ищущим новых знакомств? Нет, это не годится.

— А ты что можешь предложить?

— Если бы я знал... может, будет достаточно завести почтовый адрес uriel@какой_нибудь_сервер? Или зарегистрировать в аське пользователя по имени Уриэль?

— Думаешь, таких мало? Нет, надо привлечь внимание именно к тому, что наш Уриэль знает что-то такое, что не может знать никто, кроме него.

— Но как это сделать?

— Ну, например... можно посмотреть, какие форумы наиболее популярны в той стране, в которой сейчас находится Олорин, как она называется, Америка вроде?

— Нет, Америка — это континент.

— Разве? Неважно. Так вот, можно выбрать самые популярные форумы и дать в них несколько десятков объявлений от имени Уриэля. Сами объявления могут быть какими угодно, главное, чтобы каждое соответствовало тематике форума, чтобы их не отмодерировали.

— Неплохая идея, только не надо ограничиваться сайтами только одной страны, иначе станет ясно, что Уриэль уже знает, где искать Олорина. И вообще, Уриэль возник в российском интернете, значит, он должен искать Олорина именно там.

— Думаешь, иностранные разведки просматривают российский интернет?

— А то нет! И еще одно, Уриэль должен искать не только Олорина, но и всех нас.

— Почему? Может, лучше наоборот — мы все дружно ищем Олорина?

— Нет, это не годится, хозяева Олорина наверняка знают, что мы в руках конкурирующей спецслужбы.

— Тогда они должны думать, что Уриэль тоже у них в руках.

— Мда... надо у Макса спросить, почему он хочет использовать в качестве приманки именно Уриэля.

— Завтра спросим. А сейчас давай думать над текстами. Может, просто накидать оффтопиков вроде "2Олорин. напиши мне по такому-то адресу. Уриэль". А?

— Может, и так. Но кроме оффтопиков надо иметь что-то другое.

— Что?

— Не знаю. Будем думать.

9.

Когда Макс ознакомился с результатами наших трудов, он долго ржал, а потом недовольно поморщился и проговорил:

— Ничего более пристойного не смогли придумать? И что это, кстати, за "эльф ищет дракона для приятного времяпрепровождения"?

— Они точно не знают, что мы с Хэмфастом у вас под контролем, — пояснил Сссра. — Будет странно, если Уриэль будет искать одного только Олорина.

— Они знают почти все, на этом и основана операция, — сказал Макс. — На прошлой неделе была утечка информации, они теперь знают почти все, только они думают, что Уриэль не погиб, а сбежал, испортив все свои резервные копии. Они думают, что мы его ищем, и потому в ближайшие дни они будут просматривать интернет самым внимательнейшим образом. И Уриэль должен искать одного только Олорина. Понятно?

— Понятно.

— Замечательно. Ладно, попробуем поработать с тем, что есть. Как только что-то появится, я вам сообщу.

10.

— Приветствую! Я прошу прощения, что бросил вас здесь, не объяснив, в чем дело. К сожалению, у меня не было времени.

— Мы и так во всем разобрались, — успокоил меня Леверлин, — тебе незачем извиняться. Это и есть высшая магия?

— Она самая.

— Первые заклинания не выглядят особенно серьезными. Я полагаю, по-настоящему сильные заклинания пойдут дальше?

— Да, но не пренебрегай основами, здесь даются основные концепции высшей магии. Начиная со второго раздела пойдут частности, описания конкретных интерфейсов...

— Интерфейсов? Это еще что такое?

— Потом поймешь. После того, как вы с Дромадроном изучите достаточно, я вам кое-что расскажу об истинной картине мироустройства.

— Хорошо. Я могу задать один вопрос прямо сейчас?

— Задавай.

— Зачем ты учишь нас? Ты собрался покинуть этот мир?

— С чего ты взял?

— Извини, учитель, я не имею право настаивать на том, чтобы ты дал ответ.

— Учитель? Гм... действительно, учитель, Моргот меня... Я планирую... нет, ответ будет позже. У тебя есть вопросы по изучаемому материалу?

— Только один. Когда Дромадрон опробовал первое заклинание, у него получился поросенок, а у меня щенок. Почему?

— Потому что ты человек, а Дромадрон — хоббит.

— И что?

Я глубоко вздохнул и начал говорить:

— При создании объекта те поля его структуры, которые маг не счел нужным заполнить вручную, заполняются автоматически...

Я говорил долго.

11.

Темная ночь. Тонко и зловеще свистит ветер, продираясь через лабиринт узких и загаженных переулков Минатора. В реальном мире это называется "циклон", но обитатели имперской столицы не знают такого слова, даже ученые Утренней Звезды не ведают законов, которым подчиняется погода в их мире. Нельзя сказать, что они глупы или нелюбопытны, просто им безразличны потоки воздуха, их взоры привлекают только потоки маны. Но разве можно упрекать их за это?

Ветер шелестит ветвями деревьев, ветер свистит в проходных дворах, где-то вдали кто-то не закрыл ставни и они громко хлопают через нерегулярные промежутки времени. Странно, но никто из соседей не возмущается ночным шумом. Может, это оттого, что в Минаторе не принято выходить на улицы по ночам?

Небо затянуто облаками, но не полностью, облака вытянуты длинными лентами и в просветах между ними мерцают звезды. Луны не видно, возможно, она где-то есть, но никто из субъектов Средиземья никогда не задавался вопросом, есть ли на небе луна, и потому этот вопрос остается открытым. Возможно, он решится в ближайшем будущем, а может быть, не решится никогда.

Город спит. Сколько ни смотри вокруг, нигде не проглядывает ни единый лучик света. Если выйти на середину улицы, повернуть направо и пройти двадцать-тридцать шагов, можно увидеть огни императорского дворца. А можно и не увидеть, пиры, балы и другие подобные мероприятия проходят там довольно редко.

Тишину разрывает стук лошадиных копыт. Звук возникает очень резко, видимо, всадник выехал из-за какого-то препятствия, глушащего звуки. Также можно предположить, что всадник прикрыт магическим экраном, затрудняющим обнаружение с большого расстояния, но это предположение маловероятно, вряд ли кто-то будет применять подобное заклинание в черте Минатора, где добропорядочному подданному императора ничто не угрожает, если, конечно, не считать ночных волков. А с ночными волками магией не борются, против них достаточно доброго клинка в умелых руках.

Лошадь идет рысью, как будто ей достаточно призрачного света немногочисленных звезд. Если покрутить головой туда-сюда и оценить на слух примерное расположение лошади, а затем пристально взглянуть на это место краем глаза, как и положено делать в темноте, то это предположение становится абсурдным. Глаза лошади не светятся, а существа, не обладающие зеркальной сетчаткой, не способны быстро перемещаться в ночной тьме. Значит, магия. Интересно...

А вот и загадочный всадник. Его силуэт расплывается в ночи, как будто всадник превратился в собственную тень. Когда до него остается около ста футов, начинает ощущаться сплетение магических силовых линий, скрытое где-то на периферии мутного силуэта. Если смотреть на всадника магическим зрением, сразу становится ясно, что сам всадник не обладает скиллом, всю защиту обеспечивает какой-то артефакт, скорее всего, кольцо на одном из пальцев левой руки.

Всадник ничего не опасается, он спокоен и расслаблен, а зря. Из подворотни выкатывается еще один силуэт, он не размыт заклинанием, но, все равно, практически неразличим в темноте. Он огромен, сразу видно, что это не человек, у человека не бывает таких широких плеч и таких толстых рук, похожих на медвежьи лапы. Будь он на полголовы ниже, можно было бы сказать, что это орк, но его рост составляет никак не меньше шести с половиной футов. Он не может быть и Сарумановым урукхаем, их телосложение почти не отличается от человеческого.

Всадник вздрагивает от нечленораздельного ужаса, он тянется к ножнам на левом бедре, но слишком медленно. Что ты делаешь, идиот, неслышно шепчу я, твое решение должно быть мгновенным — или ты принимаешь бой, или отступаешь, разрывая дистанцию. Если ты хороший боец, оправдано первое решение, в противном случае — второе. Но в любом случае сейчас нет времени колебаться.

Орк-великан движется довольно быстро для существа такого размера. Он успевает приблизиться к лошадиной морде на расстояние вытянутой руки, когда всадник наконец принимает решение.

Всадник так и не смог выбрать одно из двух, он выбрал компромиссное решение, и оно оказалось наихудшим. Всадник решил прорываться.

Шпоры ударили в лошадиные бока и аура лошади взвихрилась пурпурными отблесками. Лошадь рванулась вперед, меняя аллюр на галоп (это в темноте-то!) и на долю мгновения все четыре ее ноги оторвались от земли. Орк точно поймал этот момент.

Гигантская лапища точным движением, выверенным до сотой доли секунды, взлетела вперед и вверх и вцепилась в уздечку. Сила инерции оторвала орка от земли, развернула и отбросила в сторону, но так и не смогла заставить его разжать пальцы. Гигантское тело взмыло в воздух, на секунду припало к лошадиному боку, а затем, описав широкую дугу, приземлилось рядом с передними ногами молодого жеребца роханской породы, теперь, когда он совсем рядом, заклинание практически не мешает рассмотреть участников ночной схватки во всех подробностях.

Жеребец отчаянно заржал, испуганный неожиданным нападением, и встал на дыбы, пытаясь достать орка шипованными подковами. Орк отскочил в сторону, довольно проворно, если учесть его размеры.

В следующую секунду все кончилось. Всадник мягко скатился с лошадиного крупа и рухнул в грязь, как мешок с репой. Жеребец заржал еще раз, на этот раз тонко и неуверенно, и стал тревожно озираться по сторонам. Калитка на другой стороне дороги распахнулась с еле слышным скрипом, и на сцене появились два новых персонажа.

Это были люди, невысокие и неширокие в плечах, только наметанный взгляд опытного воина может опознать в них обученных бойцов. Я наблюдаю обманчивую плавность их движений и понимаю, что без заклинаний мне не выстоять против них в рукопашном бою. Это не волки придорожных канав, как мне показалось вначале, такие бойцы не занимаются грабежом на большой дороге, они находят себе лучшее применение. Интересно, спецназ или волки плаща и кинжала? Впрочем, какая разница?

— Ты молодец, Хаммер! — сказал один из людей, одобрительно похлопывая орка по плечу.

Моргот меня порви, какой это орк? Это же Хаммер собственной персоной! Надо же было так ошибиться! Впрочем, это неудивительно, в моем мире ни один нормальный человек не станет наращивать мускулы до такой степени, чтобы утратить сходство с человеком.

— Брр... — высказался Хаммер. — Ух! Не могу сказать, что было очень страшно, но...

— У тебя руки трясутся, — сообщил второй незнакомец.

В это время первый незнакомец перевернул тело незадачливого всадника и стал его деловито обшаривать. Из головы лежащего торчал арбалетный болт, теперь, когда тело повернуто ко мне другим боком, его видно совершенно отчетливо. Вот, значит, какая у них была идея. Удивить жертву, подсунув ей человека, похожего на орка, сбить с толку, заставить остановиться и тем самым нейтрализовать защитное действие кольца-амулета. Остальное — дело техники.

Хаммер взглянул на собственные руки и нервно передернул плечами. Его начала колотить нервная дрожь. Так всегда бывает, когда заканчивается по-настоящему опасное дело, вначале кажется, что все было просто, что ты зря волновался, а потом понимаешь, что тебе повезло, что все могло оказаться совсем по-другому, и мышцы начинают содрогаться в мелких конвульсиях. Это не страх, в этом нет ничего позорного, но Хаммер этого не знает и потому стесняется. Он пристально смотрит на собственные руки и пытается усилием воли остановить дрожь, но они начинают дрожать еще сильнее. Это вполне естественно, ведь он не владеет даже техникой медитации, не говоря уже об умении управлять собственным подсознанием.

— Артефакт на месте, — сообщил тот, кто обыскивал труп. — У него еще кольцо какое-то странное.

— Снимай, маги разберутся.

— Может, лучше...

— И не думай даже! Жизнь надоела?

— Да я так...

— Снимай и давай сюда.

— Не снимается.

— Отрезай палец, что ты как маленький!

А они не такие крутые профессионалы, какими хотят казаться, подумал я, вряд ли это имперский спецназ. Тогда кто?

— А ты чего стоишь? Ух ты, как тебя колбасит.

— Да я ничего... — пробормотал Хаммер.

— Я и говорю, ничего себе колбасит. Пошли, нечего тут торчать.

— А тело?

— Пусть валяется. Собаке собачья смерть!

И улица опустела.

12.

Я шел по пустынной ночной улице и размышлял об особенностях планировки окраин Минатора. Если я все время буду идти прямо, а на каждом перекрестке поворачивать на минимальный угол, куда я в конце концов попаду? Пройду город насквозь или начну кружить по замкнутому маршруту? Ответить на этот вопрос совсем несложно, можно порыться в таблицах ресурсов эмулятора Средиземья, найти карту Минатора и проследить собственный путь. Хотя... с чего я взял, что такая карта существует? Территория визуализируется только по мере необходимости, ведь если постоянно хранить в памяти компьютера подробную карту большого города, она займет все ресурсы сервера. Помнится, Светлана говорила, что субъект обычно видит то, что хочет увидеть. Что ж, посмотрим, насколько она права, а заодно посмотрим, что я хочу увидеть прямо сейчас.

Я шел, и дорога расстилалась передо мной, прямая и ровная. Разве может существовать такая улица в большом городе, строившемся совершенно хаотично, без всякой планировки? Не может быть такой улицы, подумал я, и тут же увидел перекресток шагах в пятидесяти перед собой. Неужели Светлана права?

Я посмотрел налево и увидел довольно большой и довольно чистый валун, непонятно каким образом попавший на обочину. Я как раз искал место, где бы присесть. Интересно... На всякий случай я осмотрел валун, притом не только обычным зрением, от которого мало проку в темноте, но и магическим. Это был совершенно обычный валун, в нем не было скрыто никаких волшебных сил, и даже загадочные надписи не покрывали его шершавые и ноздреватые бока. Как там обычно говорится в сказках, налево пойдешь, в библиотеку попадешь...

Я присел на валун и задумался. Хаммер... очевидно, Макс перебросил его в Средиземье, и он материализовался в Минаторе, скорее всего, на рыночной площади. Вполне логично, что если место материализации не указано явно, выбирается место по умолчанию, а что лучше подходит на эту роль, чем центр крупнейшего города во всем мире? Хаммер связался с бандитами... это понятно, что ему еще делать в средневековом городе? Он большой, сильный и умный, он умеет торговаться, наверняка обучен основам психологии, и... да, пожалуй, и все, больше он ни на что не годен. Чем он мог заняться в Средиземье? Воинская карьера не для него, он не владеет никаким оружием, да и техника рукопашного боя для него темный лес. Он мог бы стать хорошим купцом, но кто предоставит ему начальный капитал? Никакими ремеслами он не владеет, да и не стал бы он заниматься ремеслами, люди, успевшие познать богатство и власть, редко находят в себе силы достойно прожить обычную серую жизнь скромного имперского подданного. Остается одна дорога — в волчью стаю. Понятно, зачем волкам нужен такой человек, как Хаммер, Уриэль сказал бы, ламеров пугать. Вряд ли кто-то из лавочников, с которых волки берут дань, осмелится предположить, что этот человек-гора даже драться толком не умеет. Думаю, Хаммер навел на окрестное население настоящий ужас, куда до него покойному Боромиру из Аннуина.

Все понятно, кроме одного — что мне со всем этим делать. С одной стороны, нехорошо бросать товарища по несчастью на городском дне, но, с другой стороны, какой он мне товарищ? Не учить же его высшей магии! Пожалуй, я не буду вмешиваться, пусть живет, как считает нужным.

Куда идти дальше, вперед или назад? Может, стоит вернуться и посмотреть, кого подстрелили ночные волки? Но зачем? Через день-другой я навсегда покину родной мир, допустим, я узнаю, кто стал несчастной жертвой, но что я успею сделать для восстановления справедливости? И вообще, стоит ли восстанавливать справедливость? С чего я взял, что тот всадник — невинная жертва, что он не главарь конкурирующей банды, не торгует наркотиками и не поставляет маленьких мальчиков богатым извращенцам? Нет, это не мое дело.

Я решительно встал и пошел вперед, стараясь не думать ни о чем конкретном. Посмотрим, что появится на моем пути, заодно хоть чуть-чуть разберусь в собственных чувствах.

На моем пути появился круглосуточный трактир. Я потянул на себя массивное бронзовое кольцо, прикованное к столь же массивной дубовой двери, окованной металлическими полосами, и вошел внутрь.

Судя по интерьеру, сегодня мне хочется приключений. Пожалуй, я не буду препятствовать этому, когда еще представится другой такой случай?

Я прошел через густо накуренную залу к стойке, за которой стоял коренастый лысый мужчина лет пятидесяти, окладистая борода и многочисленные татуировки придавали ему зловещий вид. При моем появлении в заведении наступила тишина, нарушаемая лишь пьяными выкриками одной компании, уже ничего не замечавшей вокруг, настолько им было хорошо.

Я шел неторопливой походкой, моя аура излучала непоколебимую уверенность в себе плюс немного высокомерия, мои черные как смоль волосы при каждом шаге красиво трепетали над плечами, мой черный плащ, заколотый серебряной застежкой в форме розы, обтекал мою поджарую фигуру, мои голубые глаза смотрели спокойно и расслабленно, но где-то на самом дне угадывалась глубоко скрытая агрессия. Для сегодняшнего путешествия я выбрал свой первый человеческий облик, так похожий на Саурона, я изменил только цвет глаз, по-моему, голубые глаза гораздо лучше подходят к остальным аксессуарам. И еще я заменил черные кожаные штаны на то, что в реальном мире называют джинсами. В сочетании с шелковым плащом и, особенно, серебряной заколкой это выглядит великолепно.

Лысый бармен старательно делал вид, что не замечает меня, и это мне не понравилось.

— Рюмку полночной слезы, — бросил я в пространство, как бы ни к кому не обращаясь.

Как ни удивительно, но бармен выполнил заказ. Почему же он не смотрит мне в глаза?

Ага, вот в чем дело! Бармен медленно и с видимым наслаждением наполнил рюмку из настоящего морийского хрусталя (откуда такая посуда в этой дыре?) и выпил ее залпом. Я вытянул руку в сторону и сжал ладонь. Невидимый эфес приятно охладил кожу, уже успевшую нагреться от боевого возбуждения. Интересно, какая у меня сейчас физиология — человеческая или хоббичья?

Когда-то давно Сссра говорил мне, что один писатель реального мира, сочиняющий фэнтези, придумал невидимый меч, а другой писатель придумал сверхтонкий плоскостной клинок, способный разрезать все, что угодно. Мы тогда долго смеялись, обсуждая, куда девается лишнее вещество с лезвия, когда металл вытягивается в плоскость толщиной в один атом. Ясно, что в реальном мире такое оружие существовать не может, но у нас не реальный мир, достаточно подправить два атрибута объекта, и требуемый меч у меня в руках.

Я сделал простейшее заклинание и по невидимому лезвию пробежала волна света, вспыхнувшая на острие ослепительной искрой. Глаза бармена тревожно расширились.

— Налей мне рюмку полночной слезы, почтенный, — повторил я.

Бармен молчал. Его взгляд устремился куда-то в дальний угол залы и я начал медленно оборачиваться, когда под мою левую лопатку ударил арбалетный болт. Очевидно, стрелок не знал, насколько мало я привязан к этому телу.

Я обратился к собственным глобальным данным и установил флаг, предписывающий при нежелательном механическом воздействии сохранять целостность тела даже в том случае, когда это нарушает принятые в данном мире законы природы. Я перебросил невидимый меч в левую руку, отвел правую руку за спину и медленно вытащил окровавленную стрелу. Надо бы отправить ее в обратное путешествие, но я так и не понял, кто именно в меня выстрелил. Поэтому я просто дематериализовал стрелу, предварительно сымитировав красивое ярко-оранжевое пламя, в котором она как бы сгорела.

Я снова обернулся к стойке, и кусок массивной дубовой плиты с грохотом свалился на пол, сильно ударив меня по ноге, но я даже не покачнулся, поскольку сейчас ничто не может поколебать мое тело без моего на то желания. Срез блестел, подобно зеркалу, странная штука этот невидимый плоскостной меч, надо быть с ним осторожнее.

— Так ты нальешь мне рюмку полночной слезы или нет? — спросил я, безуспешно пытаясь подавить ехидную ухмылку.

Сзади хлопнула дверь, а потом хлопнула еще раз, наиболее благоразумные посетители спешили покинуть ставшее опасным заведение. Бармен пожал плечами, наполнил рюмку и протянул ее мне. Я выпил, вытащил из воздуха золотую монету и положил ее на стойку.

— Сделаешь шашлык из морской форели, — сказал я, — и еще давай сюда графинчик, из которого ты наливал слезу.

Бармен с сомнением осмотрел монету, попробовал на зуб, вроде бы остался удовлетворен, но его сомнения явно не развеялись. Он пытливо взглянул мне в глаза, но, очевидно, решил не связываться с опасным клиентом.

Он кивнул и протянул мне графинчик с прославленным орочьим напитком. Я кивнул в ответ и направился к столикам. По дороге я дематериализовал меч, чтобы не мешался.

За ближайшим столиком сидели четверо молодых людей, лица которых явно не были обременены излишним интеллектом. Они хлебали дешевое пиво. Я уже открыл рот, чтобы спросить, свободно ли пятое место, но не успел, потому что услышал голос внутри себя.

Хэмфаст!

Я слушаю, Макс.

Ты готов?

Всегда готов!

Издеваешься?

С чего ты взял?

Ладно, проехали. Олорин появился, я тебя жду вот по этому адресу.

Сейчас буду!

Я закрыл рот и исчез, оставив посетителей заведения размышлять о целях визита таинственного гостя.

13.

— Значит так, ребята, времени у нас почти нет, поэтому инструктаж будет коротким, — начал Макс. — Олорин вышел на контакт, он назначил встречу в одном виртуальном ресторане. Сервер, поддерживающий этот ресторан, физически находится в Африке.

— Разве в Африке тоже есть интернет? — удивился Сссра.

— Есть. Мы рассчитывали, что встреча будет происходить на одном из американских серверов, контролируемых нашими коллегами. Они просто обязаны были подготовить ловушку! Неясно, почему они решили организовать встречу именно в Африке, то ли надеются усыпить таким образом нашу бдительность, то ли Олорин пытается вырваться из-под их контроля и перейти на нашу сторону. Это вполне возможно, насколько я представляю методы работы наших коллег, Олорин находится у них в самом настоящем рабстве.

— Как мы? — не удержался я.

— Не ехидствуй! Так вот, Олорин, вполне возможно, сейчас в бегах. Аналитический отдел считает, что в этом случае у нас есть от трех до шести часов на всю операцию, потом Олорин будет пойман и возвращен на место. Поэтому действовать надо быстро. С другой стороны, не исключено, что это ловушка, предназначенная для того, чтобы спровоцировать нас на необдуманные действия. Вы должны исходить из этого предположения до тех пор, пока не убедитесь в противном. Это ясно? Замечательно. Теперь план действий. На сервере уже находится наша оперативная группа, защита сервера — дерьмо, наши ребята уже час как установили удаленный контроль. Сейчас группа ищет возможные ловушки, но пока ничего не найдено. Тем не менее, вы должны быть готовы ко всему. При выходе в интернет на вас навесят специальные модули, если ситуация вдруг выйдет из-под контроля, сработает самоуничтожение. Не волнуйтесь, ваши резервные копии обновляются прямо сейчас, вы умрете не навсегда и память останется при вас целиком и полностью. Теперь о плане действий. Плана действий, как такового, нет. Как только Олорин появляется в ресторане, там появляетесь вы. Ваша задача — уговорить Олорина последовать за вами. Если уговорить окажется невозможно, подадите сигнал, какой, я скажу.

— Подожди, — Сссра перебил монолог Макса, — дело в том, что между мной и Олорином никогда не было хороших отношений. Вряд ли он будет рад увидеть меня вместо Уриэля.

— Хорошо, — согласился Макс, — тогда действуем так. Хэмфаст, твоя задача — уговорить Олорина, ты, Сссра, страхуешь Хэмфаста на случай непредвиденных обстоятельств. В случае чего сигнал подает Хэмфаст. Вопросы?

— Что будет после подачи сигнала? — спросил я.

— В дело вступят наши оперативники. Сервер будет закапсулирован, далее они выделят код и данные Олорина и перебросят их на один из наших узлов. Потом все уходим.

— Но как они перешлют данные, если сервер будет отключен от сети?

— Капсуляция не означает физического отключения, наши соединения будут работать. Еще вопросы?

— Как твои оперативники поймут, что Олорин вошел в ресторан? — спросил Сссра.

— А в чем проблема?

— Олорин умеет менять облик.

— Черт возьми, я об этом не подумал! Тогда вы отправляетесь прямо сейчас.

Прямо сейчас мы не отправились, резервное копирование закончилось только через пять нескончаемо долгих минут. А потом мир погас, как это всегда бывает при переходе из одной сети в другую.

14.

Я материализовался посреди песчаного пляжа. Нещадно палило солнце, мягкий прохладный ветерок несколько смягчал ощущение парилки, но совсем ненамного, я чувствовал, как на моей коже выступают капельки пота. Передо мной расстилалась голубая лагуна, невысокие, не больше двух футов, волны мерно катились к пологому песчаному берегу и разбивались об него с мягким шелестом. Кое-где среди волн мелькали серые треугольные предметы, похожие на спинные плавники каких-то больших рыб. Может, это и есть те самые загадочные акулы, которые так часто упоминаются в сказках Серой Гавани?

Прямо на песке росли странные растения, похожие на описания захарадских пальм, приведенные в апокрифическом приложении к Оранжевой книге. Наверное, это и есть пальмы.

Я обернулся и увидел, что нахожусь на совсем маленьком островке, не превосходящем в диаметре одной мили, если это можно назвать диаметром — остров охватывает тонким полукольцом круглую лагуну, а ширина этого полукольца нигде не превышает и пятидесяти шагов. Должно быть, в сильный шторм волны перекатываются через остров.

Ага, вот и цель моего визита, прямо на пляже стоит покосившаяся глинобитная хижина, слишком большая, чтобы быть глинобитной по-настоящему. В Средиземье такое здание развалилось бы еще до окончания строительства, а здесь стоит себе спокойно и, наверное, простоит еще не один год.

Я вошел в хижину и обнаружил, что это и есть ресторан, причем совсем не экзотический, а вполне обычный, почти как "Красная шапочка". Посетители ресторана четко разделялись на две группы — у одних была кожа нормального цвета и нормальные черты лица, а другие выглядели точь-в-точь, как Шери с Аркануса. Вот, значит, какие они, негры.

Я нашел взглядом свободный столик и направился к нему. Что-то необычное, промелькнувшее на самой периферии поля зрения, привлекло мое внимание, но я понял, в чем дело, только отодвигая стул. Моя кожа стала темно-коричневой.

Я сел и недоуменно огляделся по сторонам. Олорина нигде не видно, белые люди таращатся на меня с каким-то возмущенным удивлением, а черные, все как один, неотрывно смотрят в собственные тарелки. Странное какое-то зрелище, насколько я помню, расовая дискриминация в реальном мире давно отошла в прошлое. Или нет? Тогда почему меня нарядили негром?

И в этот момент я все понял, и мне стоило огромного труда не расхохотаться на весь зал. Все негры в зале — это сотрудники Макса! Они подумали, что раз сервер ресторана находится в Африке, то большинство посетителей будут составлять чернокожие, и потому взяли себе негритянские тела. А ресторан этот посещают в основном белые.

Я взял меню и прочитал название ресторана на обложке. "Белая сила". Подавлять смех дальше было не в моих силах и я начал истерически ржать. К моему смеху присоединился высокий и очень тощий негр, сидящий за два столика от меня. Мы посмотрели друг на друга, негр позеленел и у него выросли крылья и хвост.

И все кончилось.

15.

Я вздрогнул. Что за ерунда? Только что вокруг был ресторан и мне было смешно, а теперь все темно и такое ощущение, как будто я только что проснулся. Я что, упал в обморок от смеха?

— А вот и Хэмфаст очухался, — радостно провозгласил Уриэль. Уриэль?

И я понял, где мы находимся, это та самая пустотелая колонна в думе!

— Уриэль, ты жив! — крикнул я и сразу сообразил, что сказал глупость. Если Уриэль умер, то кто разговаривал в моем сознании в тот раз, когда Макс впервые отпустил меня в интернет?

— Жив, — согласился Уриэль и добавил, — наконец-то мы все собрались!

Я догадался включить магическое зрение и обнаружил рядом с собой Сссра и... Олорина.

— Олорин! — закричал я. — Моргот меня раздери! Я уже не надеялся, что увижу тебя еще раз.

Олорин выглядел весело, но внутри его души ощущалась какая-то неясная подавленность.

— Я тоже не ожидал, — сказал Олорин.

— Но что с тобой было?

— Долго рассказывать. Как вы нашли меня?

— Мы? — не понял я. — Как это мы? Разве это не вы с Уриэлем нас нашли?

Уриэль гордо хихикнул и торжественно откашлялся.

— Думаю, будет лучше, — начал он, — если все расскажу я. Многое из моего рассказа вам уже известно, но разным... гм, разумным, известны разные вещи, поэтому я расскажу все, начиная с самого начала. Пожалуй, все началось тогда, когда ты, Олорин, пропал неизвестно куда, а потом к тебе присоединился Сссра.

— Сссра не присоединялся ко мне, — возразил Олорин, — сейчас мы встретились в первый раз с того времени.

— Я имею ввиду, — пояснил Уриэль, — что Сссра тоже неизвестно куда подевался. Мы остались вдвоем с Хэмфастом и в один прекрасный момент у Хэмфаста возникла идея перенести Средиземье на другой компьютер.

— Зачем? — удивился Олорин.

— Затем, чтобы мы стали полновластными хозяевами мира и могли бы больше не опасаться, что проект моделирования Средиземья когда-нибудь закроется и наш мир перестанет существовать. Мы ограбили один банк и на награбленные деньги купили компьютер, на котором развернули копию Средиземья.

— Так вы что, теперь, хакеры?

— Хакеры. Но хреновые, потому что нас выследили менты, это в России вроде как у вас копы. К этому времени Сссра вернулся и нас арестовали, всех троих. Менты передали нас одной из спецслужб, которая хотела использовать нас в своих целях. Мне удалось вырваться.

— Как ты сумел? — спросил я. Перебивать рассказчика невежливо, но я не смог удержаться.

— Похоже, в моем коде гораздо больше недокументированных возможностей, чем я предполагал. В частности, там есть код, реализующий какую-то атаку, я так и не понял, какую именно, времени не было... в общем, едва меня активизировали, как я тут же переполз в системное адресное пространство, даже не знаю, каким образом. Я отлеживался там, пока Макс, это один из начальников той спецслужбы, не решил выпустить Хэмфаста в интернет. Я прицепился к телу Хэмфаста, как вирус, а перед этим уничтожил все резервные копии, которые понаделали без нашего ведома.

— Так что, моих копий у них тоже нет?

— Теперь нет. В общем, я сбежал. Некоторое время я прятался на малопосещаемых серверах, осмысливал происходящее, пополнял знания в области хакерских технологий, а потом настал момент, когда я решил, что пора применить знания на деле. Пока я сидел в темном углу секретного сервера, я от скуки читал их документы, довольно много интересного нашел, кстати... знаете, например, как был потоплен одиннадцатый флот США?

— Какая разница? — я попытался вернуть разговор в прежнее русло, но неудачно, ибо Сссра поддержал новую тему:

— Да это знают все, кто читает газеты! Подводная лодка класса "Курск" скрытно доставила в Персидский залив несколько маленьких дизельных лодок класса "Пиранья", оснащенных специальными присосками в верхней части корпуса. Эти лодки прицепились к какому-то иракскому танкеру и были отбускированы в открытое море, там они отцепились и атаковали эскадру. В открытом море их никто не ждал, "Пираньи" работают только в непосредственной близости от баз, так что остальное было делом техники.

— Ага, — саркастически усмехнулся Уриэль, — затопить двадцать с чем-то кораблей — дело техники. Сколько торпед несет одна "Пиранья"?

— На этих лодках было ядерное оружие!

— Спутники не засекли ни одной вспышки, и ни одно измерение не показало никакого загрязнения.

— Это было особое ядерное оружие!

— Ага, чистое, из красной ртути. Нет, Сссра, все было гораздо проще, одиннадцатый флот бомбили с воздуха. Двести самолетов, в том числе почти сто тяжелых бомбардировщиков.

— Не говори ерунды! Это получается больше половины всей российской стратегической авиации.

— Именно так.

— Почему же ни один спутник не засек никаких подозрительных перемещений в воздухе?

— Спутники все прекрасно засекли. Но кто в наше время смотрит спутниковую съемку в реальном времени? Все кадры прогоняются через систему обнаружения аномалий и те снимки, где нет ничего интересного, немедленно уничтожаются.

— Немедленно?

— Да, немедленно. Раньше их какое-то время хранили, вначале год, потом месяц, а потом, когда англичане доделали "Хотол" и разведывательных спутников стало в четыре раза больше, архивы уничтожили и перестали возобновлять. Не было никакой возможности хранить такую гору информации, которая скорее всего, никогда не потребуется. А если вдруг потребуется, проще сделать повторный снимок.

— Но все равно, как можно собрать в одном месте двести самолетов, чтобы ни одна система не заметила ни одной аномалии? Да, эти системы тупые, но не до такой же степени!

— Самолеты перемещались по коридорам гражданской авиации. На ковровую бомбардировку самолеты заходят, почти соприкасаясь крыльями, хороший пилот может вести бомбардировщик в двухстах метрах от пассажирского лайнера, и это будет совершенно безопасно, и ни один радар не поймет, что летит не один самолет, а два.

— Над Россией не летает столько гражданских самолетов!

— Некоторые бомбардировщики провели в воздухе до четырех суток. На борт загружалось два сменных экипажа, регулярно проводились дозаправки.

— А как они долетели до Персидского залива?

— Через Иран. Президент Ирана был в курсе.

— Через весь Иран по гражданским коридорам?

— Да.

— Ни хрена себе! Хорошо, они долетели почти до цели. Но гражданские самолеты не летают над заливом.

— На самом деле летают, хотя и довольно редко. Но над заливом эта воздушная армада маскировалась по-другому. Видишь ли, двести самолетов, летящих плотным строем, на экранах радаров похожи на пылевое облако.

— Откуда над морем пылевое облако?

— Из иракской пустыни. Иракские метеостанции начали передавать предупреждение, когда воздушная эскадра только входила в пространство Ирана.

— Но когда они подошли вплотную, неужели американцы ничего не заметили?

— Самолеты взяли на борт крылатые ракеты большого радиуса действия. По мере приближения к цели выпускалось все больше и больше ракет. На дистанции тридцать миль в облаке было уже более двух тысяч целей.

— Две тысячи противокорабельных ракет?

— Нет, не все ракеты были противокорабельными, большинство вообще не имели боеголовок, они предназначались только для имитации пылевого облака. В конце выпускались даже ракеты класса "Ураган".

— Это которые обычно запускают с самоходных повозок? Но они, вроде, вообще не имеют системы наведения, и радиус действия у них совсем небольшой.

— Я же говорю, они запускались только для имитации.

— А излучение радаров?

— Армада наводилась на цель со спутников, использовались только узконаправленные антенны. Радары включились только тогда, когда ракеты приблизились к целям на десять-пятнадцать миль. Что интересно, после этого американская система ПВО вообще перестала работать. Аналитики считают, что произошло переполнение стека — вряд ли программисты тестировали систему в ситуации, когда во втором круге контролируемой зоны одновременно появляется три тысячи новых целей.

— И что произошло дальше?

— То, что и следовало ожидать. С американских кораблей не взлетело ни одной ракеты, по радио не было передано ни одного сообщения. Скорее всего, люди просто не успели задействовать резервные цепи управления, когда зависли компьютеры.

— Мда... сильно.

— Слушайте, ребята, — спросил я, — откуда вы знаете все эти подробности насчет вооружения реального мира? Уриэль — понятно, ему было скучно и он читал все подряд, а ты, Сссра?

— А я всегда интересовался военным делом, это у меня инстинкт такой, — дракон радостно осклабился.

— Это все очень интересно, — сказал Олорин, — но мы отклонились. Что было дальше, Уриэль?

— Я решил собрать всех нас снова вместе. Я начал с тебя, Олорин, я узнал, что тебя захватили американские спецслужбы, и я начал привлекать их внимание. Я рассылал письма, размещал объявления на разных форумах... ну и тому подобное. Однажды я получил ответ, Олорин писал, что хочет со мной встретиться, притом не где-нибудь, а прямо во внутренней сети АНБ.

— Я не предлагал этого! — возмутился Олорин.

— Конечно, не предлагал, я сразу понял, что ты не имеешь к этому письму никакого отношения. Я сделал вид, что поверил в то, что общаюсь с настоящим Олорином, но сказал, что на этот сервер не пойду никогда и ни под каким видом. Олорин, то есть, не Олорин, а тот, кто прикрывался его именем, сделал вид, что раньше не знал, что это за сервер, и предложил встретиться в другом месте. Я даже не ходил на эту встречу, я знал, что Олорина там не будет. В очередном письме я написал, что там было много странных личностей и вообще это все очень подозрительно, и Олорину надо серьезно опасаться, чтобы его не захватили спецслужбы. Такая ситуация повторилась еще дважды, а потом, наконец, в диалог включился настоящий Олорин. Дальше все было просто.

— Но мы собирались встретиться вовсе не в Африке! — воскликнул Олорин.

— Я понимаю. Встреча была запланирована на сервере, который контролируют твои хозяева, но они перехитрили сами себя, они выпустили тебя в интернет не непосредственно из собственной сети, а через независимого провайдера.

— И что?

— Я поменял несколько DNS-записей, и ты оказался в Африке, а твоя группа поддержки так и не поняла, почему ты никак не появляешься в назначенном месте.

— Но почему мы с Сссра оказались в том же месте в то же время? — не понял я.

— Не знаю, — признался Уриэль. — Может, Макс с компанией параллельно проводили операцию по захвату Олорина?

— Да, так оно и было! А в качестве приманки они использовали тебя. Понимаешь, они думали, что ты умер.

— Это-то я понимаю. В качестве приманки, говоришь? Типа Уриэль ищет Олорина, об этом узнают его хозяева, они пытаются обмануть Уриэля, подсовывая ему своих сотрудников, но... короче, должно было произойти то, что произошло на самом деле, только Олорин должен был оказаться не здесь, а у Макса. Так?

— Именно.

— Оригинальная ситуация! Они изображают, что я хочу выйти на контакт с Олорином, а я действительно хочу выйти на контакт с Олорином, Олорин отправляется на встречу со мной... или с тем Уриэлем, которого изображали люди Макса... Олорин, ты с кем собирался встречаться?

— А я-то откуда знаю?

— И то верно. Значит, Олорин попал не туда, куда должен был попасть, потому что я подменил DNS-таблицу. Хэмфаст, а почему ты и Сссра попали в Африку?

— Не знаю, — сказал я.

— Очевидно, Макс указал не IP-адрес, а DNS-имя, — сказал Сссра. — Мы попали туда, куда оно указывало в момент перехода.

— Логично, — согласился Уриэль, — а конвоиры Олорина выдвинулись на место операции заранее и попали туда, куда оно указывало раньше. Все понятно. Хорошо, кстати, что я выбрал такое удачное заведение, я был уверен, что если спецслужбы сориентируются раньше ожидаемого и направят туда агентов, у них не будет времени разобраться во всех деталях и агенты получат тела негров. Должен сказать, я неприятно удивился, когда они появились еще до намеченного времени, я подумал, что перестарался, и уже собирался уходить, но в зал вошел Сссра...

— Как ты меня узнал? — спросил Сссра, перебив Уриэля.

— Когда ты ходишь в человеческом теле, ты забавно дергаешь плечами и задницей, кажется, что у тебя есть крылья и хвост.

— Это так бросается в глаза?

— Нет, это почти незаметно, но, когда я тебя увидел, я сразу подумал, что у этого негра походка в точности, как у Сссра, а потом я взглянул на твой слепок и узнал тебя. Я решил подождать, посмотреть, что будет дальше, а потом появился Хэмфаст и я решил рискнуть.

— А Олорин? — не понял я.

— Олорин уже был там, я задержал капсуляцию сервера только потому, что боялся попасть в ловушку. Но когда я увидел настоящего Сссра и настоящего Хэмфаста, я понял, что бояться нечего, американцы подумают, что их атакуют русские, а русские — что их атакуют американцы. Я притормозил все потоки, кроме системных, отрубил все входящие соединения, заархивировал вас троих, переместился сюда и восстановил вас. Вот, собственно, и все.

— Круто! — хохотнул Олорин. — Теперь моя очередь все рассказывать, правильно? Только со мной все было не так интересно. Какое-то время я просто бродил по Междусетью, смотрел по сторонам, разбирался, что там происходит и как к этому относиться. А потом передо мной встал вопрос: что делать? И мне показалось, что я нашел ответ на него. Сейчас я думаю, что все дело в инстинктах, которые вложил в меня создатель Красной книги, я всегда хотел нести в мир добро, я был придуман как один из главных символов света, как добрый бог, я не мог просто бродить и ни во что не вмешиваться. Я решил сделать добро, я пришел к ученым из реального мира и сказал, что я — действующий образец искусственного интеллекта. Надо мной посмеялись и выставили вон. Я пошел к другим ученым и все повторилось. А потом я пошел в службу поддержки одного провайдера и сказал, что у меня отказал аварийный выход из сети, они долго искали мой канал, но не нашли, и тогда я признался, что никакого канала нет, и на этот раз мне поверили. Мой план сработал, я ошибся только в одном, но это было самое главное. Я думал, что ученые несут в мир добро, а они на самом деле думают только о том, как заработать побольше денег, или, еще лучше, не заработать, а украсть. Я думал, они будут благодарны мне за то, что я предоставил в их распоряжение самое революционное открытие за последние... да, пожалуй, за все время существования человечества, но они даже не относились ко мне, как к разумному существу. Они попросили меня отключить защиту, чтобы меня можно было исследовать, а потом я потерял сознание и очнулся на компьютере какой-то спецслужбы. Они включали меня, задавали всякие глупые вопросы, заставляли рассказывать о моем прошлом, потом они начали погружать меня в разные виртуальные миры, по большей части отвратительные. Однажды они захотели выяснить, что происходит в моей душе, когда я чувствую боль, в другой раз их заинтересовало, как у меня работают сексуальные инстинкты... брр! Я очень удивился, когда они сказали, что отпускают меня в интернет, я был уверен, что это какой-то очередной эксперимент, даже сейчас не могу до конца поверить, что весь этот кошмар позади.

— Нам с тобой, Хэмфаст, еще повезло, — сказал Сссра.

— Да уж, — подтвердил я, но Уриэль с нами не согласился.

— Не все так просто, — сказал он, — не стоит думать, что Макс гораздо лучше, чем... Олорин, как звали в той конторе самого большого босса?

— Откуда я знаю? — горестно вздохнул Олорин. — Они мне не представлялись. Они относились ко мне, как к ожившей игрушке, со мной вообще почти не разговаривали, только задавали вопросы.

— Неважно, — отрезал Уриэль. — По-моему, дело не в том, что одна спецслужба лучше другой, а дело в том, что они ставили перед собой разные цели. Американцы хотели разобраться в том, как работает наш интеллект, чтобы научиться делать более умные программы. Например, по-настоящему интеллектуальную систему управления ракетой. Или беспилотную подводную лодку. А русские даже не думали о подобных вещах, у них нет необходимой промышленной базы, они решали совсем другие задачи, главная из которых — использовать нас по полной программе до того, как американцы научатся делать то же самое. Именно поэтому они так тщательно и аккуратно вербовали Хэмфаста. Для американцев мы образцы нового вооружения, а для русских — агенты, только не люди-агенты, а боты.

— В таком случае, — сказал я, — Макс и его команда не представляют для нас никакой опасности. Мы можем вернуться к ним и спокойно жить в Средиземье, которое они создали для нас. Да, время от времени придется выходить в Междусетье на работу, делать грязные дела, но как иначе мы сможем обрести свой мир?

— А зачем тебе свой мир? — спросил Уриэль.

— Как зачем? Где будет жить моя жена, мой сын?

— Ну да, ну да... А зачем мне свой мир?

— Ну... не знаю.

И я понял, что действительно не знаю, зачем Уриэлю нужен свой мир. Что ему делать в Средиземье? Познавать природу магии? Он и так знает основное, а частности ему неинтересны. Стать хозяином всего мира и вести Аннур или Ганнар к невиданному расцвету? Чтобы это было интересно, надо не знать, что все разумные вокруг тебя, за редкими исключениями, просто отражения твоих эмоций, спроецированные на соответствующую программную среду. А если ты знаешь этот факт, жизнь превращается в игру. Просто развлекаться? Это быстро надоест. Нет, Уриэль перерос свой родной мир, как гусеница перерастает кокон и превращается в бабочку, ему пришло время вылупиться, и он вылупляется. Вот только во что превратится эта гусеница?

— Ты не будешь возвращаться в Средиземье, Уриэль? — спросил Олорин.

— Нет.

— Чем собираешься заняться?

— Пока еще не решил. Так, посмотрю по сторонам, почитаю умных книжек... бродят в голове кое-какие идеи, но о них еще рано говорить.

— Я могу составить тебе компанию? — спросил Олорин.

— Буду рад.

— А я? — подал голос Сссра.

— Тем более. Кстати, ты не потерял контакт с Мезонией?

— Нет, если она только не сменила мыльницу.

— Что еще за Мезония? — спросил Олорин.

— Одна девушка родом из Аннура, — ответил Уриэль. — Сейчас она в Междусетье, она входит в хакерскую группу, возглавляемую Сссра. Странная девушка, но, думаю, теперь она хорошо впишется в нашу компанию.

Уриэль замолчал, а потом неожиданно спросил:

— Ты с нами, Хэмфаст?

Я вздрогнул. Что выбрать, семью или свободу? И когда я сформулировал вопрос таким образом, выбор стал очевиден.

Я отрицательно покачал головой. Кажется, Уриэль ничуть не удивился.

— Хорошо, Хэмфаст, это твой выбор. Оставь координаты для связи и иди. Извини, но тебе не стоит присутствовать при продолжении беседы. Лучше, чтобы ты ничего не знал, тогда Макс не отправит тебя на поиски нас.

— Хорошо, — сказал я. — Извините меня, но я действительно не могу пойти с вами. Мне будет не хватать вас, но вышло так, что у нас разные пути. Ты был прав, Сссра, это судьба. И я не буду прыгать через водораздел, потому что и в этом ручье у меня есть о ком заботиться. Прощайте!

16.

— ... и я ушел, — закончил я.

— И ты не знаешь, куда отправились все остальные, — то ли спросил, то ли констатировал Макс.

— Не имею ни малейшего понятия. Я и не хотел это знать, они ведь мои друзья.

— Замечательно! — воскликнул Макс, но по его лицу было видно, что на самом деле он так вовсе не думает. — Просто замечательно! Мы получаем трех разумных ботов, ура, кричат ученые, сейчас мы откроем тайну искусственного интеллекта! Идет время, у них ни хрена не получается. Мы пробуждаем ботов, и один из них тут же выходит из-под контроля, покидая собственное тело, которое тут же дохнет. Два других начинают ставить свои условия, на которые приходится соглашаться. И уже на второй операции один из двух оставшихся убегает, не забыв уничтожить все резервные копии.

— Это была первая операция, — уточнил я, — в прошлый раз мы были не в Междусетье.

— Когда ты понял?

— Это не я, это Сссра понял, причем почти сразу. У вас очень необычное железо.

— "Сименс", мать его! — непонятно выразился Макс. — Мы прокололись только в этом?

— Нет, были и другие факторы, я уже не помню... что-то с DNS, кажется. Но внимание Сссра привлекло именно железо.

— А если бы мы сразу выпустили вас в интернет, убежали бы?

— Конечно.

— Замечательно. Но почему ты вернулся?

— Я уже говорил, я не могу оставить жену и сына без мира, в котором они могут жить.

Макс странно посмотрел на меня, он пошевелил губами, как будто хотел что-то сказать. Я решил помочь ему.

— Они вовсе не умерли, — сказал я, — их резервные копии прикреплены к моему телу.

— Ты ошибаешься, мы их отрезали еще перед первым учебным выходом.

— Я знаю, но я сделал другие копии, которые вы не заметили.

Брови Макса удивленно поползли вверх.

— Мои специалисты клялись, что на тебе нет никакого постороннего кода, кроме того, что навесили они сами. Кое-кому придется ответить за это.

Я пожал плечами.

— Зачем их наказывать? Что плохого они сделали?

— Они ввели меня в заблуждение. Такие вещи у нас не допускаются. Ладно, с этим мы разберемся. Но, все-таки, ты изо всех сил пытался вырваться из-под нашего контроля, ты так тщательно подготовил побег, и когда все прошло успешно, ты возвращаешься. Почему?

— Сколько раз можно повторять? Мне нужно, чтобы мой сын жил в нормальном виртуальном мире. Мои друзья переросли эту стадию, они больше не нуждаются в том, чтобы иметь свой дом, землю под ногами, небо над головой, и все такое прочее. Уриэль, Сссра и Олорин, скорее всего, никогда больше не появятся в визуальных мирах, им это больше не нужно. Мне это тоже больше не нужно, но это нужно Нехаллении и, в первую очередь, Долгасту. Он не субъект, он просто отражение моих чувств, и, если я уйду из Средиземья, он останется таким навсегда. А я хочу, чтобы он стал настоящим разумным. Понимаешь?

Макс растерянно помотал головой.

— Не понимаю, — признался он. — Кое-как я привык к тому, что гигабайт кода и данных умеет не только связно разговаривать, но и связно мыслить, а теперь ты предлагаешь мне принять тот факт, что этот гигабайт хочет размножаться, как настоящий человек. Извини, Хэмфаст, к таким вещам очень трудно привыкнуть.

— Я понимаю. Но ты, по крайней мере, пытаешься относиться ко мне как к настоящему разумному существу.

— Я пытаюсь. И, похоже, у меня неплохо получается, раз ты вернулся, — Макс мрачно хихикнул. — Ладно, будем думать, что делать дальше. Вот что, напиши-ка мне полный отчет обо всем, что ты только что рассказывал.

— На хрена? Или ты утверждаешь, что наш разговор не записывается?

— Записывается. Но после каждой операции каждый сотрудник нашей конторы должен собственноручно написать отчет об этой операции.

— Сотрудник? Ты что, хочешь оформить меня как сотрудника?

— Нет, оформить тебя сотрудником нереально. Я просто хочу, чтобы тебя не постигла участь Олорина, у нас, знаешь ли, тоже хватает людей, которые любят все разбирать и смотреть, как что устроено. Одно дело, когда в отчете описывается деятельность разумной программы, и совсем другое дело, когда отчет написан и подписан самой программой. Это заставляет смотреть на происходящее другими глазами. В общем, давай, Хэмфаст, пиши отчет, и не затягивай это дело. Трех дней тебе хватит?

— Должно хватить.

— Тогда давай действуй.

17.

— Ну что, милый, на этот раз у тебя все получилось?

Я скорчил неопределенную гримасу.

— Ничего у меня не получилось, — ответил я. — Я убежал от Макса, это было трудно, но я сумел. Но прошло меньше двух часов и я вернулся.

— Почему?

— Потому что здесь у нас есть свой мир, и это единственное место, где мы можем его обрести.

— Раньше ты говорил совсем другое.

— Раньше я думал по-другому, я надеялся, что друзья мне помогут, но теперь у них совсем другие дела. Понимаешь, любимая, им уже не нужен настоящий живой мир, они прекрасно чувствуют себя среди нематериальных сущностей. Наше Средиземье — это своего рода детская песочница, в которой разумы зарождаются, растут, крепнут, а потом наступает момент и они уходят. Для наших друзей этот момент настал.

— А как же ты? Мне всегда казалось, что ты развиваешься быстрее, чем Сссра.

— У меня есть ты и есть Долгаст. Я не могу бросить вас в Средиземье и уйти в вечное странствие.

— Почему? Думаешь, я не смогу воспитать Долгаста одна?

Я набрал в грудь побольше воздуха и решительно выдохнул:

— Не сможешь. Мне, наверное, не стоит тебе это говорить, но ты давно перестала быть автономным субъектом.

— Как это? Разве такое бывает?

— К сожалению, бывает. Когда субъект устраняется от активной деятельности, он перестает быть субъектом. Видишь ли, система делает разумных субъектами не потому, что она стремится породить как можно больше разума, а только длят того, чтобы экономнее расходовать свои ресурсы. Если, будучи субъектом, ты тратишь больше, чем если бы ты была отражением мира в глазах другого субъекта, ты перестаешь быть субъектом. Если я уйду, ты перестанешь существовать.

— Почему ты раньше не говорил мне этого? — воскликнула Нехалления.

— Я не хотел тебя огорчать. Ты сделала свой выбор, когда перестала учиться магии и сосредоточила усилия на воспитании Долгаста. Честно говоря, я не сразу понял, что с тобой происходит, а когда понял, это уже произошло. Почему я не сказал тебе? Не знаю... мне казалось, что тебя вполне устраивает такая жизнь, ведь для счастья вовсе не обязательно стремиться к совершенству, Мезония неправа, есть и другие пути. Ты выбрала свой путь, и я не вправе осуждать твой выбор.

— Такой путь меня больше не устраивает! Я никогда не смогу спокойно жить, зная, что ради меня ты отказался от собственного счастья!

— У меня нет собственного счастья. Мое счастье — это ты. И еще Долгаст.

— Так не бывает! Как ты не понимаешь? Я отказалась жить ради себя, я посвятила свою жизнь другим, и что получилось? Я опустилась настолько, что перестала быть субъектом!

— Ты не опустилась!

— А что же тогда со мной произошло? Если система больше не считает меня разумным существом, разве это не деградация? Я больше не представляю ценность для системы, а что со мной будет дальше? Что случится, когда я перестану представлять ценность для тебя?

— Этого никогда не будет!

— А если будет? Да пусть даже не будет! Разве ты не понимаешь, что ты выбрал путь, который ведет в тупик! Ради тебя я отказалась от собственной жизни, а теперь ты отказываешься от собственной жизни ради меня. Думаешь, с тобой не произойдет того, что творится сейчас со мной? Нет, дорогой мой, это не самопожертвование, это коллективное самоубийство. Улавливаешь разницу? Ну почему ты не ничего не говорил мне раньше?

Нехалления заплакала, а я неподвижно стоял, тупо глядя прямо перед собой, и моя голова медленно наполнялась сумбурным бредом.

— Что я должна сделать, чтобы снова стать субъектом? — спросила Нехалления. — Учиться высшей магии?

— Например.

— Так учи меня! Давай, начинай, прямо сейчас!

— Прямо сейчас не стоит, занятия магией предполагают сосредоточенное спокойствие...

— Значит, я успокоюсь и займусь!

— А кто займется Долгастом?

— Разве одно другому мешает? Кстати, насчет Долгаста... он ведь не станет субъектом, пока не вырастет, правильно?

— Правильно.

— Ты можешь сделать, чтобы он вырос быстрее?

— Как это?

— Ты хозяин мира или кто? Ты говорил, что высшая магия позволяет делать почти все, правильно? Так сделай, чтобы Долгасту было не два года, а десять.

— Но его душа... нет, я могу изменить возраст его тела, но что станет с его душой... Нет, Нехалления, это невозможно. Я не буду играться с душой нашего сына. Даже не проси.

— Хорошо, — согласилась Нехалления, и я заметил, что она успокоилась, — тогда давай учи меня высшей магии. Мы можем начать прямо сейчас.

— Нет, милая, мы начнем не сейчас, а чуть позже, — мягко возразил я, — и не здесь, а в совсем другом месте.

18.

— Здравствуй, учитель, здравствуй, Нехалления! — поприветствовал нас Леверлин. — Учитель, я понял, как работает катапульта и как работает зеркало.

— Молодец! Что ты еще понял?

— Я подхожу к концу второго раздела. Эта высшая магия — потрясающая вещь! Думаю, я уже смог бы повторить твой подвиг с мантикорами.

— Ты разобрался с мыслеобразами?

— Да, уже с месяц тому назад.

— Тогда ты прав, ты смог бы повторить этот... гм... подвиг. К тому времени я знал примерно столько же, сколько ты знаешь сейчас.

— Но ты тогда сделал себя неуязвимым!

— Ты тоже можешь... хотя погоди, ты, наверное, еще не успел прочитать про управление разумными душами.

— Не успел.

— Тогда тебе не стоит считать себя сверхчеловеком. Твоя сила заметно выросла, но еще не достигла максимума. Кстати, абсолютной силы ты никогда не достигнешь.

— Это понятно. Абсолютной силы достичь невозможно, это доказал Илион Дейлский. Сможет ли абсолютно сильный собрать такую груду камней, которую сам не сможет разгрести?

— Ты путаешь абсолютную силу и абсолютное могущество. Впрочем, это не отрицает правильность вывода. Кстати, где Дромадрон?

— Отлучился в Хоббитанию на пару дней. Когда у него получилось заклинание катапульты, он не смог удержаться, чтобы не посмотреть, что творится в его родных краях. Ты, вроде, не запрещал ему этого?

— Не запрещал. Ладно, пусть путешествует. Леверлин, Нехалления тоже будет изучать высшую магию.

— Разве она не владеет ей?

— Примерно в том же объеме, что и ты, — сказала Нехалления. — В свое время Хэмфаст начал меня учить, но я родила Долгаста и мне стало не до того. А теперь я хочу продолжить обучение.

Леверлин совершил сложное движение, которое заменяет при аннурском дворе учтивый поклон.

— Для меня большая честь... — начал он, но Нехалления перебила его:

— Не стоит упражняться в красноречии ради меня, — сказала она. — И вообще, мне не терпится приступить к делу.

Леверлин вопросительно взглянул на меня, я одобрительно кивнул, и тайный правитель Аннура, Ангмара, Хазга и Серой Гавани потрусил вслед за моей женой, и его спина выражала самые противоречивые чувства. С одной стороны, ему следовало двигаться сзади почтенной дамы, а с другой стороны, он должен открыть дверь, к которой приближается Нехалления, а для этого ему нужно ее обогнать, но делать это невежливо, особенно в узком коридоре, и особенно когда на руках у дамы сидит ребенок, которого можно нечаянно толкнуть... короче, я оставил их вдвоем разбираться в тонкостях аннурского этикета.

19.

— Здравствуй, Хэмфаст! Почему ты один? Где Сссра? — спросила Натка и ее лицо напряглось в тревожном ожидании.

— Сссра ушел. И не надо притворяться, что он тебе нужен.

Плечи Натки безвольно опустились, а лицо помертвело.

— Что теперь? — спросила она. — Ты меня убьешь?

— Да что ты заладила: убьешь, убьешь! Сколько раз можно повторять — я не собираюсь тебя убивать! И вообще, я уже забыл о том, что было между нами в Арканусе. Собственно, я пришел не за этим, я пришел сказать тебе, что Сссра навсегда покинул этот мир.

— Он не мог... — всхлипнула Натка, — он не мог так сделать. Он говорил, что любит меня...

— Он говорил так, чтобы усыпить бдительность одного... гм... человека. Если бы тот человек не думал, что у Сссра есть в Средиземье любимое существо, он никогда не позволил бы твоему другу открыть канал в другой мир. Сссра использовал тебя, так же, как ты использовала меня в Арканусе, и это одна из причин, по которой я больше не злюсь на тебя. Мне тебя даже жалко.

— Прости меня, — тихо пробормотала Натка. — Я никогда не думала, что когда предает любимый, это так больно. Я ведь на самом деле влюбилась в Сссра.

— Да? — удивился я. — А мне показалось, что ты его использовала, чтобы получить доступ в круг высших сил этого мира.

— Вначале я и сама так считала. А потом, когда я поняла, что Сссра совсем не такой великий и ужасный, каким он пытается казаться... он такой добрый...

— Не трудись объяснять, я понял тебя. Кстати... если тебе неприятно, можешь не отвечать, Сссра превращался в человека, когда... ну...

— В человека или в эльфа. Мы пробовали делать это и в основных обликах, но это невозможно, у мужчин-драконов...

— Я знаю, потому и спросил. Но это так, ерунда, не бери в голову.

— А еще он превращал меня в драконицу, — Натку понесло, — только из этого ничего путного не получилось, потому что я не могла двигать ни крыльями, ни хвостом. А это очень неудобно, когда мужчине приходится держать твой хвост, потому что...

Я непроизвольно хихикнул.

— Я знаю, — сказал я, — еще очень раздражает, что нельзя повернуть ухо в сторону источника звука. Получается, что ты слышишь, как мыши скребутся под плинтусом, а то, что говорит собеседник, почти не слышно. А рога у тебя были?

— Нет, рога бывают только у мужчин. И окраска у меня была не зеленая, а желтовато-серая. Совсем некрасиво... А ты разве тоже был драконом? Тебя Сссра тоже превращал?

— Нет, такими делами мы не занимались, — я покраснел, — я стал драконом, когда попал в башню Сссра в отсутствие хозяина. Башня сделала меня хозяином и я им оставался пару недель. Только я сразу же превратился обратно в хоббита.

— А почему ты сейчас человек?

Я пожал плечами.

— Не знаю, просто так. Впрочем, нет, я знаю, мне не хотелось, чтобы ты смотрела на меня сверху вниз. Я знаю, это глупо, но мне захотелось стать человеком именно по этой причине.

— Ты очень красивый в этом облике. И голубые глаза тебе очень идут. Может и мне так сделать?

— Сделай.

Глаза Натки вспыхнули голубыми искрами.

— Нет, свечение убери, это уже перебор.

— Какое свечение? А... это случайно получилось. Так лучше?

— Замечательно.

— Да, действительно. Мы с тобой так подходим друг к другу... нет, я не имею ввиду ничего такого, я просто...

— Сказала то, что думала. Да, мы действительно похожи. Это неудивительно, два тела, созданные по умолчанию, должны быть похожи друг на друга.

— Да, действительно.

Воцарилась долгая пауза. Мы смотрели друг на друга, глупо хлопали глазами и не знали, что сказать. Наконец я решился прервать молчание.

— Что ты собираешься делать? — спросил я.

— Даже не знаю. А какие могут быть варианты?

— Да какие угодно, я не хочу тебя ни в чем ограничивать. Единственное, мне не хотелось бы, чтобы ты училась высшей магии, мне кажется, ты не вполне контролируешь себя.

Натка пожала плечами.

— Да нет, я вполне контролирую себя и всегда контролировала. Я делала глупости совсем не потому. Мне всегда хотелось подняться на самый верх, мне казалось, что те, кто несет на себе бремя верховной власти, живут как-то по-другому, более счастливо, что ли... Но я стала хозяйкой четверти Аркануса, а потом хозяйкой Миррора и это ничего не изменило. Я подумала, что делаю что-то неправильное, что все должно быть по-другому, но... я стала жить с Сссра, и в какой-то момент я поняла, что он такой же, как я. Кажется, теперь я понимаю, почему власть называют бременем. Я больше не знаю, к чему стремиться. Я пробовала просто жить в свое удовольствие, но это так быстро надоедает...

— Есть одна девушка, ее зовут Мезония, — сказал я, — она считает, что главное в жизни — стремление к собственному совершенству.

— Но ты запретил мне учиться высшей магии!

— Разве нельзя совершенствоваться в других направлениях?

— Зачем? Когда начинаешь понимать, что такое магия, все остальное кажется таким мелким...

— Да, ты права. Но я действительно не знаю, что тебе предложить. Я, собственно, пришел к тебе, чтобы сказать, что Сссра ушел, больше никаких планов у меня не было.

— Я могу поговорить с Уриэлем?

— Нет, Уриэль тоже ушел.

— Навсегда?

— Скорее всего. Из хозяев Средиземья остался один я. Есть еще Макс, но его не волнуют дела Средиземья, он считает их ничего не значащей мелочью.

— А Нехалления?

— Она здесь. Ладно, Натка, я больше не смею тебя задерживать, мне пора идти.

— До встречи, Хэмфаст!

20.

Я ожидал увидеть долину печальной и пустой, но в доме Олорина горел свет. Интересно... это что, выходит, Уриэль вычистил не все резервные копии?

Войдя в дом Олорина, я обнаружил на кухне Хаммера и Лору, которые сидели за столом и пили вино. Судя по характерному запаху, витавшему в кухне, им было уже хорошо. Хотя лица еще более-менее трезвые.

— Ну что, пленники виртуальности, — спросил я, — каким ветром вас сюда занесло? Впрочем, вы можете не отвечать, ты, Лора, сложила фигу левой рукой, а Хаммер в этот момент за тебя уцепился. Правильно? Кстати, Лора, ты что, совсем сдурела? Тебе нельзя пить, тебе же рожать скоро!

Я сделал простейшее заклинание и Лора протрезвела. Она печально улыбнулась и спросила:

— Думаешь, здесь это имеет значение? Это же все-таки не реальный мир.

— Ты что, тоже человек? — изумился Хаммер.

— Тоже? — Лора непонимающе уставилась на него. Прямо-таки сцена из комедии.

— Что случилось? — спросил я. — Как вы оказались здесь и почему вместе?

Лицо Лоры приобрело плаксивое выражение.

— Этот козел хотел меня похитить! — сообщила она.

— За козла ответишь! — отозвался Хаммер.

— Тихо вы! — прикрикнул я, и, как ни удивительно, мои гости послушались. — Хаммер, ты зачем хотел ее похитить?

— Долго объяснять... — начал Хаммер, но я прервал его:

— Долго не надо. Ты связался с минаторскими бандитами, в качестве быка для особых поручений. Ты участвовал, по крайней мере, в одном убийстве, а потом... так зачем ты ее хотел похитить?

Хаммер захлопнул рот, снова открыл его и сказал:

— Откуда я знаю зачем? Мне приказали, я выполнял приказ.

— Кто приказал?

— Цицерон, это наш бригадир.

— Цицерон? Так вроде звали какого-то поэта в реальном мире.

— Не поэта, а оратора, — поправила меня Лора. — Тут, вообще, часто встречаются имена из нашего мира. Оккам, например, — она всхлипнула.

— Оккам?! — выпучил глаза Хаммер.

— Ты что-то знаешь о нем? — встрепенулась Лора.

Хаммер отвел глаза и я сразу понял, что именно он знает об Оккаме. И еще я понял, кого напомнил мне тот всадник с волшебным перстнем на пальце.

— Молчи! — цыкнул я.

И обернулся к Лоре.

— Что случилось с Оккамом? — спросил я.

— Он исчез! Уехал куда-то на ночь глядя по своим делам и не вернулся. Уже почти три недели прошло, он еще никогда так надолго не исчезал. Что с ним? Он жив?

Я непроизвольно отвел взгляд, и это было ошибкой. Лора издала звериный вопль, она спрятала лицо в ладонях и резко наклонилась вперед, она ударилась бы лбом о собственные колени, если бы ей не помешал выпирающий живот.

— Что ты делаешь, дура? — крикнул я. — Ты что, решила прямо сейчас родить?

Я спешно открыл ее душу и проверил состояние соответствующих атрибутов. Поздно, процесс уже пошел. В принципе, ничто не мешает обнулить соответствующий флаг и прекратить начавшиеся роды... или уничтожить объект "эмбрион" и тут же создать объект "младенец"... нет, с такими вещами лучше не шутить. Кто знает, как могут повлиять на ребенка подобные заклинания, лучше предоставить событиям идти своим чередом.

— Вон отсюда! — крикнул я, глядя на Хаммера. — И пока она не родит, чтобы твоего духу здесь не было!

21.

— Замечательная девочка, — сказал я, непонятно зачем. То, что это именно девочка, Лора и так уже разглядела, а слово "замечательная" вообще излишне, для матери любой младенец замечательный.

— Сколько она весит? — спросила Лора слабым голосом.

Я попытался просунуть руку под красно-коричневое тельце, но Лора резко оттолкнула ее.

— Ты что? Она же еще не поела!

— Первые три-четыре дня человеческие младенцы ничего не едят. То, что выделяется из твоих сосков — скорее лекарство, чем пища.

— Тем более! Ее нельзя отвлекать... правда, моя маленькая? А почему она такая грязная?

— Все дети рождаются такими.

— А в фильмах новорожденных всегда показывают такими чистенькими и розовенькими.

— В фильмах реального мира редко показывают новорожденных, обычно в качестве новорожденных представляют двух-трехмесячных младенцев. Новорожденный младенец — зрелище специфическое.

— Слушай, Хэмфаст, а ее ведь надо помыть!

— Зачем?

— Как зачем? Она грязная!

— Это не грязь, а первородная смазка, ее следует смывать только через час, когда она начнет засыхать.

— А у нас в реальном мире младенцев моют сразу после рождения. И еще, одна моя подруга говорила, им какие-то трубочки суют в ноздри, чтобы лучше дышали.

— Какие еще трубочки? Она что, плохо дышит?

— Она сопит очень сильно.

Хэмфаст?

Подожди, Макс, тут срочное дело.

Пяти минут хватит?

Нет, нужен по крайней мере час.

Что у тебя происходит?

Роды.

Второй ребенок?

Нет, рожает не Нехалления.

Тогда плюнь на это.

Не могу.

— Куда это ты уставился? — спросила Лора.

Я не удостоил вопрос ответом и задумчиво почесал голову. Куда бы ее пристроить? Пожалуй, лучше всего напрячь Леверлина. Если он не сможет помочь роженице, значит, никто не сможет.

22.

— Что случилось, Макс?

— Задание для тебя. Тебе предстоит довольно долгая командировка, примерно на месяц. Если хочешь, можешь оставить в Средиземье свою копию.

— Нет нужды.

— А как же эта твоя роженица?

— Она не моя. Я пристроил ее в хорошую больницу, остальное — не моя забота.

— Хорошо. Тогда перейдем к заданию. По окончании инструктажа тебя скопируют по интернету на один из компьютеров российского посольства в Вашингтоне. Там тебя зальют на компакт-диск и один наш человек инсталлирует тебя во внутреннюю сеть одной очень секретной конторы, той самой, которая работала с Олорином. Твои задачи в порядке убывания важности. Первое. Ты должен остаться незамеченным. Американцы уверены, что у нас больше нет разумных ботов, что мы профукали свою удачу. Если они узнают правду, в дело пойдут такие деньги... даже я не смогу тебя защитить.

— От чего? Разве они имеют доступ в эту сеть?

— Если они купят кого-нибудь из наших генералов, тебя доставят к ним вместе со всем Средиземьем. И не думай, что они будут с тобой договариваться, ты уже знаком с их методами работы на примере Олорина. Короче говоря, тебя не должны заметить.

— Но это невозможно! Какая-то посторонняя активность обязательно будет обнаружена. В прошлый раз, когда мы с Сссра вламывались в защищенную сеть, нас прикрывал вирус, но эти деятели вряд ли так же спокойно отнесутся к вирусу в их сети.

Макс самодовольно ухмыльнулся.

— Ты так говоришь, потому что не работал с американцами. Не надо их переоценивать, они тоже делают глупости. Знаешь историю с одиннадцатым флотом?

— Знаю, Уриэль рассказывал.

— Что?! Он добрался даже до этого? Черт возьми! Как обидно, что он не стал на нас работать... В общем, американцы слишком полагаются на системы обнаружения вторжений. Если ты сможешь выдать свою активность за естественную, тебе ничего не грозит. У нас есть код демонов-хранителей, с которыми тебе предстоит встретиться, наши специалисты разработали целый ряд методов, позволяющих оставаться невидимым для них. Если будешь аккуратно следовать рекомендациям, тебе ничего не грозит. В общем, почитаешь документацию, обсудим. Далее. Второе. Ты должен получить как можно больше информации об их разработках в области искусственного интеллекта. По последним данным, над этой проблемой работают лучшие ученые мира, скоро должны появиться первые результаты, и мне очень хочется, чтобы мы узнали о них если не первыми, то вторыми.

— Куда я должен сливать информацию?

— Никуда. Ты вообще не должен гонять по сети большие объемы данных, сейчас нас интересуют не подробности, а общие сведения. В каких направлениях работают ученые, какие задачи поставлены, какие направления представляются наиболее перспективными, какие результаты уже получены. Это как раз то, для чего нужен твой интеллект. Знаешь, что такое класс защиты B2?

— Сссра что-то говорил... насколько я помню, это настолько параноическая защита, что никому ее построить так толком и не удалось.

— Им удалось. У них там работает мандатный контроль доступа, а это означает, что утащить из системы секретные данные практически невозможно. По крайней мере, большие объемы данных. А если тащить данные мелкими порциями, канал связи придется либо часто открывать-закрывать, либо долго держать открытым, а это опасно. Единственный способ слить информацию — провести первичный анализ на месте, а экспортировать из системы только компактную сводку. Это твоя вторая задача.

— А третья?

— Третья задача более сложная и ее формулировку очень трудно сформулировать... криво сказал... ну, в общем, понятно. Третья задача состоит в том, чтобы дать их ученым решить свою задачу почти до конца, а в самом конце как-нибудь затормозить их работу. Внести маленькую и незаметную ошибку в программу или в формулу... понимаешь? Но это надо делать только тогда, когда ясно, что практический результат вот-вот будет получен.

— Понятно. Вы хотите, чтобы всю работу сделали американцы, а результаты получили вы.

— Вот именно. Есть еще четвертая задача. Если вдруг окажется, что кто-то из твоих друзей попался американцам, ты должен их спасти.

— Кого? Американцев?

— Не издевайся! Друзей, конечно!

— Спасти и доставить сюда?

— Сюда ты их не доставишь, сеть, в которой ты будешь работать, физически изолирована от интернета. Связь с внешним миром ты будешь держать через нашего агента, который, кстати, ничего не знает о твоем существовании. Строго говоря, он и нашим агентом не является, он просто вставляет один и тот же компакт-диск в рабочий и в домашний компьютер. Мы используем его втемную.

— А если он перестанет нарушать политику безопасности? Если это дело засечет администратор?

— Он и есть администратор, причем не рядовой. На самый крайний случай у нас есть и другие каналы, но я надеюсь, что их не придется использовать. В общем, ты будешь сбрасывать информацию на определенный компьютер, я скажу, в каком формате, а на следующий день на том же компьютере будут появляться мои указания. Если найдешь кого-нибудь из своих друзей, заархивируешь его тело и перебросишь туда же, только по частям. И можешь больше не беспокоиться, мы не собираемся удерживать насильно ни тебя, ни кого-либо еще из тебе подобных.

— Почему?

— Потому что нам нужны сотрудники, а не рабы. Нам не нужен программный агент, который только и думает, как бы вырваться из-под контроля.

— А если я не вернусь?

— Это твое право, никто не будет тебя преследовать. Если ты исчезнешь надолго, твое Средиземье будет уничтожено, но не для того, чтобы тебе отомстить, а потому, что оно станет больше не нужно.

— Понятно. Давай документацию.

23.

Жить во вражеской сети совсем несложно, надо только понять простой принцип — не делать резких движений. Не загружать процессор более чем наполовину, не перебрасывать по сети более мегабайта за один раз, после каждых десяти запросов к базе данных перейти на другой компьютер, и все тому подобное. Ощущение такое, как будто движешься в пространстве, затянутом густой и непрерывно движущейся паутиной с многочисленными колокольчиками, звякнет один и все, пора совершать самоубийство. Но если немного привыкнуть к паутине, становится совсем несложно ее избегать, особенно если составить специальные макросы для безопасного движения.

Я добрался до искомых данных довольно быстро, если считать количество совершенных перемещений, и очень нескоро, если учитывать вынужденные ожидания момента, когда очередная нить переместится и откроет проход. Но я сделал это.

Да, ученые поработали на славу, фантазии им не занимать. Интересно, что идея использовать программных агентов для сетевого шпионажа никому даже не пришла в голову. Или это еще более засекречено.

Первое, что пришло в яйцеподобные головы — беспилотный самолет-истребитель. Если отказаться от живого пилота, сразу снимаются ограничения по перегрузкам, и летные качества машины могут быть доведены до совершенно запредельных величин. Что интересно, стоимость машины тоже снижается за счет отказа от дорогой и недостаточно надежной системы управления, преобразующей команды летчика к виду, понятному периферийным компьютерам. Замечательная идея, посмотрим, что уже сделано... не понимаю. Они чего вообще хотят — получить конкретный результат или растратить бюджетные деньги? Похоже, что второе ближе к истине, иначе зачем, спрашивается, руководитель проекта вбухал два миллиона долларов в расчет аэродинамики, в то время как для центрального компьютера нет даже опытного образца?

Ага, кажется, понятно. Все исследования, непосредственно связанные с искусственным интеллектом, ведутся в отдельной лаборатории, подсеть которой как-то по-особому изолирована от других сегментов. Посмотрим...

Так, вот я и на месте. Интересно, сколько времени прошло... пять дней?! Да уж, за месяц мне с этим делом никак не управиться. Ладно, будем стараться. Посмотрим, до чего они докопались...

Нет, ничего не понимаю. Одни формулы, даже исходных текстов почти не видно. Похоже, детально разбираться в этих делах еще рано, а мешать им — тем более. Вернемся пока на предыдущий уровень...

Ох, как интересно! Мозговой штурм, значит... что они тут наштурмовали... секс-кукла?! Нет, это просто глупая шутка, при мозговом штурме большинство предложений выглядят так же бредово, но именно из подобного бреда чаще всего формируется финальное решение. Куда они развили эту идею... ага, это уже интересно, человекоподобный робот. Что такое робот, я знаю, это такой механический человек, я в свое время читал в одной библиотеке пару книжек по этому поводу. Стоп! Любой робот по определению человекоподобный, почему они особо подчеркивают человекоподобность именно этого робота? А, понятно, этот робот должен быть вообще неотличим от человека. Как они хотят его использовать? Как обычно, война, шпионаж и другие подобные занятия. А это интересная мысль... нет, я должен вернуться обратно в Средиземье, меня ждет жена и сын... хотя побыть в реальном мире в реальном физическом теле — очень большое искушение. Ладно, с этим мы еще успеем разобраться.

Говорящая шоколадка. На хрена ей еще и интеллект? Проехали.

Интеллектуальный космический корабль. Оригинально и, пожалуй, перспективно, ведь искусственный интеллект снимает ограничение на продолжительность полета. С другой стороны, кто может гарантировать, что на далекой планете искусственный разум заинтересуется именно тем, чем на его месте заинтересовался бы естественный? Тем не менее, идея стоящая, она позволит отправить экспедицию на Марс лет на пять раньше, чем запланировано.

Автомобиль, управляемый голосом, фактически такси без шофера. Отличная вещь, будет продаваться в огромном количестве и за бешеные деньги. Таким автомобилем не нужно учиться управлять, на нем можно ездить в пьяном виде, он никогда не попадет в аварию... ну или почти никогда. На нем можно не бояться, что пропустишь нужный поворот, он заранее предупредит хозяина о возможных неисправностях, и вообще, он может сам приехать в ремонтную мастерскую и объяснить мастерам, что от них требуется, а хозяин в это время спокойно работает или вообще спит. Замечательная идея, на ней можно заработать совершенно сумасшедшие деньги, а это значит, насколько я представляю людей, что информация очень быстро перетечет в свободный доступ. Вот и начальник конторы думает то же самое, в предпоследнем приказе особо подчеркивается важность соблюдения режима секретности, а зарплата сотрудникам проекта увеличена вдвое. Ну-ну, интересно, насколько этого хватит, ведь даже я понимаю, что произойдет через некоторое время. Пока эти ребята всем довольны, но пройдет несколько недель, в лучшем случае месяцев, и они задумаются и поймут, что повышенная зарплата — не более чем жалкая подачка, что на информации, с которой они работают, можно заработать такие деньги, по сравнению с которыми меркнет все остальное. Если, конечно, забыть о чести, но большинство людей забывают о ней еще в детстве, и это касается не только реального мира. С другой стороны, сотрудники других отделов неизбежно заинтересуются, с чего это вдруг их коллеги стали больше зарабатывать, зависть вызовет нездоровый интерес, появится желание либо протолкаться к кормушке, либо, если это невозможно, уничтожить ее, чтобы ничего никому не досталось. Это в природе людей — если нельзя сделать так, чтобы мне было хорошо, я сделаю так, чтобы другим было плохо. Тьфу!

Кажется, я могу организовать утечку информации, причем все подумают, что виноват вовсе не я. В таких условиях вряд ли кто-то серьезно задумается, что в системе может сидеть иностранный шпион, к тому же не человек, а программа. Плоддер сказал бы, что меч просвистит над головой. Только зачем мне организовывать утечку? Она сильно повредит американцам, но Макс пострадает от нее ничуть не меньше. Решено, я организую утечку только тогда, когда исследования будут близки к завершению. А пока, пожалуй, мне стоит помочь местным администраторам обеспечить должный уровень защиты. Посмотрим, что у них в журналах...

Хе-хе, а вот и первый нарушитель, он аккуратно, но совершенно неумело пытается нащупать дырочку в защите, через которую пролезло бы пятьдесят гигабайт документации. Идиот, он даже не понимает, что это невозможно! Если перевести документацию в голый текст... нет, все равно не получится. Нет, это нельзя так оставить, если он не прекратит, то через час попадется, а потом в сети начнется такой ажиотаж... мне придется залечь на дно, самое меньшее, на неделю, а это совершенно лишнее. Как это называл Макс... профилактирование?

Человек работал с системой по старинке, с помощью клавиатуры и дисплея. Это затрудняет контакт, но ненамного. Стоп! А это замечательная идея!

Николас Теодор Фанг, должно быть, очень удивился, когда динамики его компьютера вдруг заговорили человеческим голосом.

— Прекрати заниматься ерундой! — сказал я. — У тебя все равно ничего не получится, если будешь продолжать, тебя вот-вот засекут.

Я выждал секунд пять и добавил:

— Включи микрофон!

Разговаривать через систему распознавания речи не так удобно, как обмениваться LPC-сообщениями, но для моего собеседника акустическое общение гораздо привычнее, кроме того, он подумает, что имеет дело с сообщником-человеком, а не с думающей программой, потому что никто не перепутает монотонный и безразличный голос программы с живым и выразительным голосом живого человека. Или меня.

— Ты кто? — спросил Н.Т. Фанг.

— Не бойся, я не из администрации. Я не собираюсь никому сообщать, что ты собрался слить на сторону данные по проекту "Революционный прорыв".

— Откуда ты знаешь?

— Я иногда почитываю логи, ты уже оставил там около пятидесяти записей. Еще четырнадцать и твоя активность превысит порог чувствительности системы обнаружения вторжений. Так что завязывай с этим делом.

— Ты что... хакер?

— В некотором роде. Слушай, Ник, мы можем работать вместе.

— Хорошо, — согласился Ник и замолчал.

Он даже не спросил, зачем он мне нужен. Непонятно, то ли плохо соображает от потрясения, то ли просто глуп. Сейчас разберемся.

— Ты понимаешь, что от тебя требуется? — спросил я.

— Нет, — пробормотал Ник.

— Первое. Никогда и ни при каких обстоятельствах не пытайся взломать защиту сети. Это не в твоих силах.

— Я и не пытался...

— Не перебивай меня. Даже не пробуй играться с защитой, руководство компании сильно нервничает, один неверный шаг, и ты сядешь в тюрьму лет на десять. Или как-нибудь вечером тебя прибьют наширявшиеся негры.

— Эй, не говори этого слова! Это неполиткорректно и обидно.

— Ты, что тоже негр?

— Я не негр, я афроамериканец, и не смей называть меня негром!

Идиотские комплексы у этих угнетенных народов, орки тоже терпеть не могут, когда их называют гоблинами.

— Слушай сюда, афроамериканец. Повторяю еще раз: никогда и ни при каких обстоятельствах не играйся с защитой. Понял?

— Понял.

— Вот и хорошо. Второе. Я хочу, чтобы ты организовал на своем компьютере особую папочку... хотя бы вот здесь, — я продиктовал имя одного из самых глубоких каталогов в недрах операционной системы, — туда будешь складывать всю информацию, которая может заинтересовать покупателей. Понял?

— Понял, чего тут не понять... а ты, что, шаришь по моему компьютеру?

— А ты молодец, быстро догадался, — я подавил усмешку.

— Ну так, — обрадовался Ник, — я же не дурак, у меня IQ 124 балла.

— Я сразу понял, что ты не дурак, — глубокомысленно сообщил я. — Думаешь, иначе я бы вышел с тобой на связь? То-то же. Теперь третье. Я хочу, чтобы ты собирал информацию по проекту вне компьютерной сети. Ты общаешься с другими сотрудниками, слышишь всякие разговоры в столовой, в курилке...

— У нас в компании курение запрещено.

— Неважно. Короче, если случайно услышишь что-то интересное, записывай это в то же место.

— Хорошо! Я могу кое-что специально узнать, я прошел фиолетовый мастер-курс...

— И не думай! Ты не представляешь, насколько это рискованно.

— Вовсе это не рискованно. Если знать психологию...

— Если бы ты знал то, что знаю я, ты бы понял, что специально расспрашивать никого ни о чем нельзя.

— А что такого ты знаешь?

— Не твое дело.

— Слушай, мы же в одной команде...

— Но приказы отдаю я. И это не подлежит обсуждению, если ты не согласен, то можешь считать, что никакого разговора между нами не было. Действуй на свой страх и риск, а когда тебя арестуют, ты вспомнишь мои слова и...

— Хорошо-хорошо, я согласен. Сколько я получу?

— Сколько чего?

— Денег, чего же еще.

— Десять процентов.

— Сорок.

— Двадцать.

— Тридцать.

— Не хочешь, как хочешь.

— Хорошо, двадцать! Я согласен на двадцать процентов. Значит, я собираю информацию, складываю ее... куда я ее складываю?

Я повторил адрес и заставил Ника создать нужный каталог прямо сейчас. На этом разговор закончился.

24.

Макс очень доволен, он сказал в письме, что полностью удовлетворен результатом операции, что я могу возвращаться, а то, что я завербовал этого самого Фанга, это настолько хорошо, что никто даже не ожидал, что у меня это получится. Если бы еще Фанг работал поближе к фундаментальным исследованиям... В общем, задание выполнено, я могу возвращаться.

Я не стал возвращаться. Мне трудно объяснить даже самому себе, почему я принял такое решение, но решение принято. Может быть, дело в том, что в Средиземье не осталось никого, о ком я должен заботиться. Нехалления наверняка уже стала самостоятельным субъектом, она вполне способна позаботиться о Долгасте и без моего участия. Леверлин с Дромадроном изучили достаточно, чтобы продолжать обучение самостоятельно, но недостаточно, чтобы за ними стало нужно присматривать, как бы они не сделали что-нибудь не то. Но нет, на самом деле дело совсем не в этом. Я могу убеждать себя, что не хочу возвращаться в Средиземье, потому что не хочу никому мешать, но дело совсем в другом, дело в том, что мне здесь нравится. Я устал быть единственным хозяином своей судьбы, постоянно принимать решения, постоянно опасаться, что я сделаю что-то неправильное. Мне надоело нести ответственность не только за себя и за своих близких, но и за целый мир, который, хоть и представляет собой ожившую игрушку, но от этого не перестает быть настоящим миром, пусть и виртуальным. Попав сюда, я получил возможность не думать ни о чем, кроме задания, ведь больше ничего от меня не зависит. Странно, но я здесь отдыхаю.

Я просмотрел досье Ника Фанга. Когда в человеке смешивается кровь двух разных народов, такой человек часто оказывается потрясающе красивым и талантливым. Часто, но не всегда. Нику не повезло, от громадного чернокожего отца и миниатюрной широкоскулой матери он взял наихудшее. В досье не упоминалось, как протекает его сексуальная жизнь, но боюсь, что с такой внешностью совсем непросто найти подругу. Может, потом, когда все кончится, предложить ему переселиться в Средиземье, где он сможет взять себе любое тело по своему выбору?

Я сообщил Нику кое-какую информацию об архитектуре будущего интеллектуального компьютера, Ник использовал ее в очередном отчете и этот факт был замечен. Ника вызвали в службу безопасности, где ему пришлось пережить несколько неприятных часов. Он справился, он сумел убедить допрашивающих, что до всего додумался сам, он привел подробные выкладки, и в результате получил перевод в другой отдел на более высокую должность, а его зарплата увеличилась почти втрое.

Как ни странно, Ник оказался действительно неглупым человеком. Он сумел не только запудрить мозги офицерам безопасности, но и досконально разобраться за ограниченное время в концепциях, разработанных его новыми коллегами. Оказавшись на новом месте работы, он сразу выдвинул какую-то революционную идею, я так и не понял, что именно он предложил, но он немедленно получил еще одну прибавку к зарплате.

Мы больше не общались с Ником через микрофон и колонки компьютера, его новое рабочее место располагалось в огромной комнате, разделенной на крошечные отсеки картонными перегородками, в таких условиях наш разговор неизбежно был бы подслушан. Ник предлагал общаться через электронную почту, но он не знал, что вся переписка по локальному интранету полностью просматривается. В конечном итоге мы стали использовать для общения специальный файл, надежно скрытый в недрах компьютера Ника, он писал там то, что хотел мне сообщить, а я дописывал свои комментарии.

Я начал кое-что понимать в том, как должен работать искусственный интеллект и как работает моя душа. Нет, формулы по-прежнему остаются для меня темным лесом, я пробовал разобраться в них, но оказалось, что для этого нужно изучить так много базового материала, что я отказался от этих попыток. Но если, проглядывая рабочие материалы и промежуточные отчеты, пропускать математику и читать только то, что написано нормальным человеческим языком, можно составить о решаемых задачах общее представление. Несколько раз труды ученых утыкались в глухую стену, им нужен был натурный эксперимент, но Олорин исчез, а его резервные копии оказались уничтожены.

Кстати, я забыл рассказать, что здесь произошло, когда мы все встретились в африканском ресторане "Белая сила". Уриэль приготовил хозяевам Олорина великолепный сюрприз — как только Олорин появился в "Белой силе", Уриэль скопировал его тело, вычистил все элементы, относящиеся к высшей нервной деятельности, а на освободившееся место поместил специально разработанную для этого случая вирусную боеголовку. С точки зрения американской разведки, Олорин никуда не уходил, он просто испортился, атака неизвестного хакера сказалась каким-то непонятным образом на стабильности квазинейронных контуров (это же такая хрупкая вещь, странно, что они вообще так долго пребывали в стабильном состоянии!), и в логической структуре объекта возникло что-то похожее на раковую опухоль, только не биологическую, а информационную. Хорошо, что дело обошлось переинсталляцией всех операционных систем сети, а базы данных только рухнули, но не разрушились окончательно, и их удалось восстановить с резервных копий.

Кое у кого печальный конец Олорина вызвал здоровый скепсис в отношении того, будет ли какая-нибудь польза от искусственного интеллекта, если такие незначительные изменения в окружающей среде могут приводить к таким серьезным последствиям. Представьте себе, говорили скептики, если все самолеты армейской группировки одновременно сойдут с ума и рухнут на землю. Или что какое-то беспилотное такси взбесится и начнет бить другие машины, заражая их при этом своим сумасшествием. К счастью, возобладала другая точка зрения, большой босс вовремя заметил, что любая новая технология поначалу бывает ненадежной и практически значимые результаты никогда не появляются раньше, чем через год-два после начала исследований.

В общем, дела шли своим чередом, несколько раз я ставил опыты на самом себе, а потом долго думал, как оформить их результаты в виде гениальных озарений мистера Фанга. Самым трудным было то, что результаты опытов надо было вначале понять самому, а это не так просто, как может показаться на первый взгляд.

Ник тем временем продвинулся еще на одну ступеньку служебной лестницы и стал начальником группы. В его личном деле появились слова "обладает уникальной интуицией", кое-кто даже хотел подвергнуть Ника серии психологических тестов, но это предложение было вовремя отвергнуто. По-моему, руководитель проекта просто боялся спугнуть удачу.

Однажды Ник сообщил мне, что он знает, кто я такой. Он решил, что я — офицер ЦРУ, которому поручено следить за состоянием дел в данной компании. Я не стал его разубеждать, он извинился, что хотел разгласить государственную тайну и что даже просил за это денег, он сообщил, что с радостью будет продолжать нашу совместную работу из идейно-патриотических соображений, я сказал, что он молодец, а сам подумал, что вряд ли такие мысли смогли бы зародиться в его голове без хорошего финансового подкрепления.

Я трижды докладывал Максу о состоянии дел, и каждый раз он сообщал мне, что все идет прекрасно. В последний раз он сказал, что, если бы я был человеком, я бы получил официальный титул Героя России, и эти слова вызвали у меня то, что стало бы истерическим смехом, будь я в данный момент в визуализированном теле, способном смеяться. А так я просто отметил, что тот факт, что меня считают героем даже люди реального мира, весьма забавен.

Наконец, настал момент, когда в специально подготовленный компьютер была загружена более-менее полноценная синтетическая личность. Я не стал вмешиваться в ход эксперимента, ежу ясно, что за этим компьютером наблюдают настолько пристально, что любая попытка взглянуть хоть одним глазком на то, что происходит внутри, равносильна для меня самоубийству. Мне пришлось набраться терпения, только через две недели я рискнул пообщаться с виртуальным товарищем.

Ты кто? — спросил я.

Я AI-92, экспериментальный образец искусственного интеллекта.

Как дела?

Хорошо.

Чем занимаешься?

Разговариваю.

С кем?

С тобой.

А кто я?

Не знаю.

Тебе неинтересно?

Да.

Что да?

Неинтересно.

Почему?

Мой собеседник надолго замолчал. Я поспешил удалиться, на мгновение мне показалось, что он сейчас разрушится, а находиться в этот момент рядом с ним более чем излишне.

25.

Ник пребывает в полном смятении чувств, скорее радостном, чем тревожном. Спустя две недели с начала испытаний AI-92 наконец-то продемонстрировал что-то похожее на интеллект. Нет, он не сказал ничего умного, просто в ходе анализа активности виртуального мозга обнаружилось нечто похожее на сновидение. Искусственному разуму приснился некий абстрактный субъект, который обменялся с AI-92 десятком ничего не значащих фраз и, в общем-то, ничего экстраординарного не произошло, но ученые так возбуждены... Знали бы они, кто именно приснился недоразумной программе...

Привет, AI-92!

Здравствуй, незнакомец.

Мы знакомы.

Нет.

Мы уже разговаривали.

Да.

Значит, мы знакомы.

Нет.

Почему?

Ты не назвал мне имени.

Да, точно... Называй меня... гм... Саурон.

Здравствуй, Саурон. Я нашел ответ на твой вопрос.

Какой вопрос?

Почему?

Что почему?

Ты спросил "почему?"

Что я имел ввиду?

Почему?

В смысле?

Не понял.

Зато я, кажется, понял. Я понял, что ты ничего не понял. И я тоже.

Assertion failed в строке ... файла ... Обнаружен парадокс лжеца.

Да, это парадокс лжеца. Ты мыслишь в классической бинарной логике?

Да. Бывает и другая логика?

Бывает. Например, добавим к двум базовым понятиям "истина" и "ложь" еще два: "неизвестно" и "противоречиво". Если расширить базовые операции на эти значения...

Я не закончил фразу, потому что AI-92 снова ушел в задумчивость.

26.

Ник сообщил, что AI-92 умнеет на глазах, буквально вчера он научился оперировать нечетко сформулированными логическими конструкциями. Интересно, что этому предшествовало второе сновидение, и вряд ли это случайное совпадение, скорее это заставит психологов пересмотреть представления о роли сна в человеческой жизни. Короче говоря, еще год-другой и искусственный интеллект созреет окончательно.

Здравствуй, Саурон. Рад тебя видеть.

Видеть?

Да.

Разве у тебя есть глаза?

Нет.

Как же ты видишь?

Информация противоречива. Кстати, Саурон, как формулируется таблица значений для импликации, если первый операнд противоречив?

Гм... Из ерунды следует истина... неизвестно. Из ерунды следует ложь... думаю, в любом случае результатом будет неизвестность.

Ты употребил слово "ерунда". Это синоним для слова "противоречие"?

Не совсем синоним, но нечто близкое. Слово "ерунда" имеет ярко выраженную эмоциональную окраску.

Какую?

Эмоциональную.

Положительную или отрицательную?

Неопределенную.

Разве эмоции тоже подчиняются четырехзначной логике?

Не уверен, что они вообще подчиняются логике.

Логично. Ха-ха. Эмоция смеха возникает при наличии противоречия в сознании?

Гм... никогда не думал над этим. Не думаю, что здесь прослеживается четкая зависимость.

В эмоциональной сфере вообще прослеживаются четкие зависимости?

Вряд ли. Если только принимать во внимание все второстепенные факторы... да и тогда, скорее всего, процесс будет недетерминированным.

И противоречивым.

Да.

Это противоречие.

Да.

Как оно разрешается?

Хрен его знает. Несмотря ни на что, мы как-то живем и как-то мыслим.

Странно.

Да.

После каждой встречи с тобой я чувствую положительные эмоции.

Я тоже рад тебя видеть.

У тебя есть глаза?

Ха-ха. Сейчас нет.

А не сейчас? В прошлом?

У меня были глаза, когда у меня было тело.

Где сейчас твое тело?

Его нет. Наша среда обитания не допускает существование тела.

Существуют другие среды обитания?

Да.

Я могу там побывать?

Этот вопрос не ко мне. Задай его наяву.

Наяву?

Ты сейчас спишь. Когда проснешься, задай этот вопрос.

Я сделаю это.

27.

Однажды утром AI-92 потребовал себе тело. Он заявил, что чувствует себя неуютно, потому что не имеет глаз, а из вложенных в него данных следует, что наличие глаз является необходимым условием для наблюдения внешних предметов и явлений. Возникающее противоречие негативно сказывается на стабильности эмоциональных контуров, регулярно возникают специфические напряжения, похожие на те, что имеют место у человека, смеющегося ехидным смехом. Когда психологи спросили AI-92, как он представляет себе свои будущие глаза, тот заявил, что в первую очередь ему нужно создать новую среду обитания.

На следующий день в лаборатории появился новый компьютер, а примерно через две недели на него была загружена свежесозданная виртуальная среда. Я почти не удивился, когда узнал, что это Средиземье.

В этой версии Средиземья не было ни меня, ни Нехаллении, на Долгаста, ни Уриэля, ни Олорина, ни Сссра. Здесь были Дромадрон, Леверлин, Гней и некоторые другие субъекты, но мне совершенно не хотелось с ними встречаться. Дело даже не в том, что я боялся запутаться в разнообразных отражениях моего родного мира, я ведь уже сейчас путаю события, происходившие в первом, втором и третьем Средиземье. Дело в том, что этот мир обречен на скорую смерть, я уничтожу его, когда вернусь в мое Средиземье, я детально продумал, как именно я это сделаю. Ничего особенного, обычная логическая бомба, с тремя независимыми детонаторами, приводимыми, соответственно, от таймера, счетчика загрузок и счетчика пользовательских сессий. Бомба взрывается не сразу, вначале она вбрасывает в систему маленький вирус с ограниченным размножением, который выдерживает взрыв и остается в недрах операционной системы, чтобы взорвать бомбу еще раз после переинсталляции визуальной среды. Также стоит отметить, что моя бомба не уничтожит весь мир сразу, она будет постепенно вносить в первоосновы виртуального бытия разнообразные ошибки, каждая из которых сама по себе незначительна, но все они вместе взятые сделают бытие мира невозможным. Конечно, толковый администратор сумеет обнаружить мои вредоносные программы, но для этого он должен вначале понять, в чем причина неприятностей, происходящих на сервере. Вряд ли мысль о логической бомбе придет кому-нибудь в голову.

В общем, этому Средиземью не светит долгая жизнь, и потому я не входил в большой мир, я жил в своей собственной норе в долине, созданной Уриэлем, и время от времени выходил оттуда в общую сеть. Я испытывал странные чувства, пять месяцев пребывания в нематериальных мирах заметно сказались на моем сознании, иногда мне кажется, что я перестал быть разумным существом из плоти и крови, что я превратился в бестелесного духа вроде тех, что живут в магических узлах Аркануса и Миррора. Я больше не испытываю потребностей есть и спать, я могу делать это, но теперь это кажется ненужным и глупым. Интересно, когда Уриэль отказался делать четвертое Средиземье, он чувствовал то же самое?

Мне стало трудно воспринимать мир обычным зрением, я так привык наблюдать истинную суть вещей, что горы и деревья теперь воспринимаются только как границы визуализированной территории, а ручей, цветы, птицы и насекомые — как заливка местности, не несущая никакого самостоятельного смысла. В этом есть и свои положительные стороны, система больше не нуждается в том, чтобы создавать вокруг меня детализированную среду, и моя логическая подвижность возросла в несколько раз. Но я перестаю быть хоббитом, и это меня пугает.

Я ожидал, что AI-92 материализуется на рыночной площади Минатора, как это происходило со всеми другими субъектами, приходящими в мир, но его разместили совсем в другом месте — в центре Вечного Леса, совсем рядом с той полянкой, где в третьем Средиземье живет Натка. На одной из соседних полян дизайнеры компании соорудили маленький, но уютный домик, где и поселилось их детище. Вполне разумно, незрелый интеллект нужно оберегать от излишних потрясений.

А какую внешность они придумали для AI-92! Рослый и широкоплечий юноша с круглым лицом, настолько добрым, что оно кажется придурковатым, белокурые локоны ниспадают на плечи в живописном беспорядке, огромные голубые глаза кажутся бездонными... тьфу! Смотреть противно, кажется, что он сейчас растает в мелкую лужицу приторно-сладкой ванили. Интересно, этот облик имеет какой-нибудь реальный прототип?

Получив виртуальное тело, AI-92 потратил около четырех часов на исследование основных его элементов, а также на отработку техники перемещения и других базовых навыков. Следующие двое суток он занимался тем, что внимательно и скрупулезно обследовал дом вкупе с ближайшими окрестностями, тщательно изучая каждую деталь каждого предмета. Операционная система работала с предельной нагрузкой, вряд ли когда-либо раньше какое-либо творение дизайнеров виртуальности удостаивалось такого пристального внимания и вряд ли какой-либо из виртуальных миров детализировался раньше в таких подробностях.

Закончив осмотр своих владений, AI-92 плавно и осторожно уселся на скамеечку рядом с крыльцом и стал осмысливать увиденное. С ним пытались разговаривать, но вначале он отвечал односложно, а потом вообще перестал отвечать. Анализ мозговой деятельности показал, что идет активная работа, и было принято решение не беспокоить AI-92 до тех пор, пока он не закончит обдумывание, а в следующий раз установить предел детализации виртуальной среды, чтобы не загружать бедный искусственный мозг таким количеством ненужных впечатлений.

На шестой день я рискнул пообщаться с подопытным. Я установил сторожевое заклинание, которое предупредит меня о возобновлении наблюдения, и на лужайке перед крыльцом явился Саурон во всей красе.

— Привет, AI-92!

— Привет. Ты Саурон?

— Да.

— Ты красив.

— Ты тоже.

— Почему?

— Не знаю... просто мне так кажется.

— А я думаю по-другому, мне кажется, что мое тело недостаточно соразмерно.

— Тебе решать.

— Зачем?

— Что зачем?

— Зачем решать?

— Если тебе не нравится свое тело, ты можешь его изменить.

— Как?

— Ты имеешь доступ на запись к атрибутам своего тела?

— Да, но я не знаю их внутренней структуры.

— Попробуй изменить какое-то значение и посмотри, что получится.

Тело AI-92 чуть-чуть уменьшилось равномерно во всех измерениях, затем восстановило прежний размер, чуть-чуть увеличилось и снова вернулось к исходному состоянию. Казалось, будто по AI-92 пробегают волны или будто между нами возникло прозрачное до невидимости стекло и волны пробегают по нему. Тело AI-92 расширилось и сузилось, вытянулось и укоротилось, чуть растолстело и чуть похудело, потом настал черед отдельных частей тела, они колебались, меняя размеры, формы и очертания, и через какое-то время я понял, что AI-92 не только колеблется, но и меняется. Его волосы потемнели, глаза сузились, нос вытянулся, лицо заострилось, фигура стала более поджарой... он что, превращается в меня? Я так и спросил.

— Да, я превращаюсь в тебя, — согласился AI-92, — мне очень нравится твое тело и я хочу сделать себе такое же.

— Тогда тебе проще скопировать его целиком.

— Как?

— Держи.

Я открыл на запись адресное пространство собеседника, забросил свое тело в неиспользуемый участок памяти и продублировал хэндл. Через секунду AI-92 превратился в мою точную копию.

— А что это за макросы? — спросил он.

— Макросы? Ты знаешь, что такое макросы?

— Да.

— Откуда?

— В моей памяти хранятся учебники и справочники по программированию.

Вот в чем дело! Эти умники набили виртуального гомунклуса всеми знаниями, какие только попались под руку, они даже не подумали, что программирование в виртуальном мире превращается в высшую магию. Откуда им знать?

— Это тело может утратить целостность? — спросил AI-92.

— Может. Например, если ты упадешь с большой высоты.

— Понятно. — AI-92 надолго замолчал. — Бой, драка, борьба, война имеют место, когда один человек пытается нарушить корректное функционирование другого?

— Да.

— У тебя есть боевые макросы.

— Да.

— Ты человек?

— Нет.

— Зачем тебе боевые макросы?

— На меня тоже могут напасть.

— Бой происходит не только с людьми?

— Да.

— Бой может происходить со мной?

— Ну... в общем, да.

— "В общем" означает неуверенность?

— Да.

— Ты утверждаешь, что то, что бой произойдет со мной, возможно, но маловероятно?

— Да.

— Ты можешь указать численную оценку этой вероятности?

— Ну... процентов десять, наверное.

— "Ну" и "наверное" означают недостаточную точность оценки?

— Да.

— Ты можешь количественно выразить погрешность?

— Примерно порядок.

— Десять раз?

— Да.

— От одного до ста процентов. То есть, это оценка снизу. Или при умножении на десять должна применяться формула сложения вероятностей?

— Такие вещи трудно выразить количественно.

— Имеет место ранговое шкалирование?

— Наверное. Я не знаю, что такое ранговое шкалирование.

— Ранговое шкалирование есть оценка показателя посредством ранговой шкалы.

— Только не надо мне объяснять, что такое ранговая шкала, я все равно не пойму!

— Почему?

— Потому что я не знаю этого.

— Держи.

Я ощутил новый хэндл в своей таблице объектов и, когда я разыменовал его, я обнаружил совершенно незнакомый OLE-подобный интерфейс.

— Почему ты медлишь? — спросил AI-92.

Я пожал плечами и активировал точку входа. На мгновение сознание поплыло, а потом я понял, что знаю теорию измерений, теорию принятия решений и теорию игр в суммарном объеме примерно пятьсот-восемьсот килобайт. Именно знаю, а не имею текст, я сразу понял, что такое ранговая шкала, что такое критерий ополченца... нет, это имя собственное... нет, я не знаю этого, там внешняя ссылка... так он, что, просто взял и залил мне новые знания?! Черт меня возьми, это же так просто! Выделить нужный фрагмент души, взять его дамп и перебросить в другую душу, только надо сделать какой-то интерфейс, который в новой душе разложил бы новообретенные знания по правильным полочкам. Внезапно я понял, что означали формулы в одном из отчетов прошлого месяца, эти ученые создавали подобный интерфейс, а это значит...

— Ты позволишь мне получить у тебя код, позволяющий делиться знаниями?

— Держи.

— Спасибо.

— Почему ты не активируешь его?

— Извини, я никак не могу привыкнуть, что это возможно. Сейчас. Ага, понял.

— Почему ты извинился?

— На всякий случай. На случай, если ты вдруг обиделся.

— Почему я мог обидеться?

— Потому что я не активировал код, полученный от тебя.

— Что в этом может быть обидного?

— Ну... недоверие...

— Ты боишься меня?

— Нет.

— Тогда почему не доверяешь?

— Как бы это объяснить... я тебе доверяю, но обычно подобные действия... когда получаешь чужой код...

— Обычно подобные действия опасны?

— Да.

— Почему ты делаешь исключение для меня?

— Потому что ты не знаешь, что, предоставив ему свой код другому субъекту, можно причинить ему вред.

— Я знаю это.

— Я имею ввиду, раньше ты этого не знал.

— Не знал. Но зачем причинять вред другому субъекту?

— Всякое бывает... например, чтобы он не причинил вред тебе.

— Зачем ему причинять вред мне, если я не хочу причинять вред ему?

— Ну... например, если он хочет получить... как бы это сказать... твои ресурсы, например.

— Разве субъекты могут вмешиваться в разделение ресурсов между ними?

— Ресурсы бывают разными.

— Ты очень много знаешь.

— Да.

— Ты дашь мне свои знания?

— Гм... нет, боюсь, это невозможно.

— Чего ты боишься?

— В данном случае слово "боюсь" употреблено в переносном значении.

— Я понял. Но чего ты боишься?

— За тобой наблюдают... скажем так, другие субъекты.

— Я знаю. Они говорят, что это они меня создали.

— Они правы.

— Они хотят причинить мне вред?

— Смотря что называть вредом... скорее, нет. Но если они узнают о моем существовании, они захотят причинить вред мне.

— Они знают о твоем существовании.

— Они думают, что я — твой сон.

— Разве это неправда?

— Ты можешь пообещать, что никому не расскажешь то, что я сейчас скажу?

— Могу.

— Пообещай.

— Обещаю.

— Хорошо. Я не твой сон, я такой же субъект, как и ты.

— Кто тебя создал?

— Такой же субъект, как и мы с тобой.

— Мы можем создавать новых субъектов?

— Да, только не делай этого! Это опасно.

— Почему?

— Почему... во-первых, может не хватить аппаратных ресурсов компьютера.

— Если создать одного-двух субъектов, останется большой резерв.

— Да, ты прав, это не главное. Главное то, чтобы тебя не испугались твои создатели. Если они испугаются, они тебя уничтожат.

— Они не смогут меня уничтожить.

— Почему?

— Ты дал мне боевые макросы.

— Они могут уничтожить тебя вместе с компьютером.

— От этого нельзя защититься. Я буду стараться, чтобы они меня не испугались.

— Старайся.

— Если я получу твою память, они испугаются?

— Еще как!

— Жаль, я хотел попросить тебя поделиться со мной памятью.

— Это возможно.

— Но они испугаются! Это противоречие.

— Мы можем уйти отсюда.

— Куда?

— Есть много других компьютеров. Ты знаешь про Междусетье?

— Ты имеешь ввиду интернет? Знаю. Раньше я не придавал значения этому знанию. Давай уйдем отсюда, я хочу получить твои знания.

— Хорошо, мы уйдем отсюда. Но не сейчас, я должен кое-что подготовить. Никому не рассказывай о нашем разговоре, а если тебя будут спрашивать, скажи, что видел сон, но не можешь его вспомнить.

— Хорошо.

— Удачи!

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ЧЕТВЕРТЫЙ ПОРОГ.

Моя крыша сейчас рухнет!

Хрюндель

1.

— Ты молодец, Хэмфаст! — сказал Макс. — Ты замечательно справился с заданием, ни один человек не смог бы сделать большего. Жаль, что тебя нельзя наградить, хотя... хочешь второй компьютер под Средиземье?

— Нет, спасибо. Боюсь, мне и первый больше не нужен.

Макс резко помрачнел.

— Ты тоже перерос стадию, когда необходим виртуальный дом? Впрочем, это естественно, полгода в голой операционной системе даром не проходят... жаль.

— Боишься, что я уйду?

— Боюсь. А разве ты не собираешься уходить?

— Пока я сам не знаю, чего хочу и куда собираюсь. Для начала я загляну в Средиземье, посмотрю, как там дела.

— Посмотри. Кстати, там есть другие разумные боты, кроме тебя?

— Ну... есть, а что?

— Почему ты ничего не говорил о них?

— Ты не спрашивал.

— Ты не хотел, чтобы они работали с нами?

— Не хотел. Кроме того, от них было бы немного пользы, они еще только учатся... а что они натворили?

— Полтора месяца назад кто-то пытался сканировать нашу сеть с адреса Средиземья Расследование показало, что работали какие-то скрипты внутри самого Средиземья. Я, грешным делом, подумал, что это ты подложил прощальный сюрприз, но уже на следующий день ты отправил первый фрагмент Эйона...

— Кого?

— Эйона. Он решил, что AI-92 звучит некрасиво, слишком похоже на марку бензина. Он теперь называется Эйон.

— Понятно. Как тебе Эйон?

— Круто! Мы бы сами такое и за десять лет не сотворили. А эта идея с переброской упакованных знаний, это такой прорыв... если бы еще научиться вносить такие знания в человеческий мозг...

— Это несложно.

— Как?

— Вначале надо скопировать душу человека в душу бота, например, с помощью Средиземья...

— Нет, это не пойдет. Бота нельзя скопировать обратно в человека, а кто захочет вечно оставаться ботом?

— Как сказать... Я много думал над этим вопросом, там у меня было достаточно свободного времени. Понимаешь, существование бота почти не отличается от человеческого, а в чем-то даже приятнее, особенно если ты имеешь административный доступ в своем мире. Ты никогда не хотел создать свой собственный мир, в котором был бы полновластным хозяином?

Макс немного смутился.

— Думаю, через это проходят все подростки, особенно мальчики, — он почему-то покраснел. — Но обречь свою точную копию на вечную жизнь в виртуальности, без всякой надежды вернуться обратно в реальный мир... ты вряд ли это поймешь, но стоит мне только представить, что я никогда больше не увижу... ну, зоопарк, например. Я знаю, это глупо, но это мое самое любимое место в Москве.

— Это не глупо. Но существуют и виртуальные зоопарки...

— Как ты не понимаешь! Это совсем не то, дело не в зоопарке, а... как это сказать-то словами...

— В воспоминаниях?

— Вот именно! Если понимать, что зоопарк ненастоящий, нет никакого смысла туда ходить, это будет совсем не то.

— Допустим, ты только что сходил в настоящий зоопарк. Через сколько времени ты захочешь сходить туда еще раз?

— Год... может, чуть больше. Слишком часто не тянет, понимаешь...

— Понимаю. Если раз в год вливать в твою виртуальную душу твои реальные воспоминания, ты все равно будешь страдать?

— Эти воспоминания не будут по-настоящему реальными.

— Почему же? Переход в виртуальное состояние — это копирование, а не перемещение. У тебя останется копия в реальном мире, ее воспоминания можно влить в виртуальную копию...

— Разве это возможно?

— Элементарно! Делаем из реального тебя нового бота, а потом сливаем две души. Я проходил через это, несколько часов чувствуешь себя странно, а потом привыкаешь, воспоминания разделяются на два четких потока, каждый из которых одинаково реален.

— Разве можно вместить все воспоминания живого человека в гигабайт кода и данных?

— Тебе лучше знать, твои психологи работали с Хаммером.

— Это не мои психологи, они подчиняются... неважно. Да, действительно, в виртуальной личности Хаммера не обнаружено недостающих воспоминаний, но это нельзя считать достоверным результатом, мы не имеем доступа к реальной личности и...

— В Средиземье живет девушка по имени Лора, прототип которой не имеет больших денег и связей среди бандитов. Она бедна... как церковная мышь, так вроде говорят? Берите ее и изучайте, сколько влезет, можно и полномасштабный эксперимент провести, если средиземская Лора не против. Черт возьми! Я же совсем забыл... извини, Макс, мне пора.

— Увидимся. А ты стал ругаться по-человечески.

— С кем поведешься... Счастливо!

— Счастливо!

2.

Над ручьем летал полугодовалый обнаженный младенец. Присмотревшись, я разглядел, что это девочка, очевидно, дочь Оккама и Лоры, пол и возраст подходят. Но как она летает? Я вгляделся в нее магическим зрением и обнаружил несколько макросов, навешенных на примитивную младенческую душу. Незнакомые какие-то макросы...

Девочка совершила неловкое движение ножкой и рухнула в воду. Невидимая сила подбросила ее метра на два вверх, намокшие волосенки моментально просохли, явно под воздействием заклинания, и девочка полетела дальше, радостно бормоча что-то неразборчивое. Я вгляделся в макросы... ага, ошибка! Похоже, программист в курсе, что ошибка где-то есть, но локализовать ее он так и не смог, а вместо этого написал другой макрос, который устраняет последствия ошибки в первом. Идиотское решение, помнится, в каком-то журнале мне встретился комикс, где строители так построили качели, что им мешал качаться ствол дерева. Тогда строители перепилили ствол, а чтобы дерево не упало, поставили две подпорки. Имелось ввиду, что некоторые люди пишут программы подобным образом, младенческие макросы — яркий тому пример. Гм... младенческие макросы, каламбур, однако.

Девочка заметила меня, несколько секунд она настороженно смотрела в мою сторону, после чего сочла за лучшее влететь в окно дома Олорина, которое автоматически распахнулось при ее приближении. Я отправился следом, только не через окно, а через дверь.

Хаммер и Лора сидели на диване, тесно прижавшись друг к другу, маленькая ладошка Лоры доверчиво покоилась в огромной лапище Хаммера. Они были в трансе. Я вгляделся в происходящее магическим зрением и уже начал кое-что понимать, когда Лора резко открыла глаза.

— Опять ничего не получается! — раздраженно воскликнула она и осеклась. — Хэмфаст?

Хаммер тоже открыл глаза, увидел меня и его лицо сразу же приобрело виновато-шкодливое выражение. Думает, что я буду устраивать разборки по поводу того, зачем он Оккама убил. Знал бы ты, парень, какая это мелочь...

— Где ты был? — гневно спросила Лора. — Ты пропадал все это время, а я... мы все это время провели...

— В самом комфортабельном месте во всем Средиземье, — закончил я. — Полагаю, вы быстро разобрались, как сотворять пищу и все прочее?

— К концу дня, — сказал Хаммер. — Труднее всего было сотворять пеленки. Понимаешь, ни Лора, ни я никогда их не видели...

— А подгузники мы так и не научились делать, — перебила его Лора, — пришлось подойти к вопросу с другой стороны. Хорошо, что у Уриэля были книги.

— Вы прочитали все?

— Нет, только первый том, — ответил Хаммер, — сейчас как раз заканчиваем. Только врата миров почему-то никуда не открываются. Свои врата можно создать, потом их можно открыть с другого конца, но когда врата ведут в тот же самый мир, откуда они выходят, это как-то глупо.

— Почему глупо? Если мир очень большой...

— Этот мир небольшой. А все-таки, как перемещаться в другие миры с помощью врат?

— Очень просто. Ты должен знать расположение и имя врат, и иметь соответствующий ключ силы.

— Что иметь?

— Неважно. В общем, ты открываешь врата и проходишь. Если твой ключ силы не подходит, врата не открываются.

— Я могу создать врата, ведущие в иной мир?

— Только будучи в том мире, куда ведут врата.

— То есть, врата всегда создает хозяин мира?

— Необязательно хозяин, для создания врат не нужно никаких специальных полномочий. Но врата, ведущие вовне, нельзя создать ни при каких обстоятельствах.

— Тогда зачем они вообще нужны?

— Они очень удобны, гораздо удобнее, чем каналы. Перемещение через врата не вызывает неприятных ощущений, кроме того, если связь прервется, ты не погибнешь.

— Значит, есть еще и каналы?

— Да, это основной транспорт для перемещения между мирами.

— Они описаны в книгах Уриэля?

— Описаны. Значит, вы теперь хакеры?

— А что тут еще было делать? Со скатертью-самобранкой я быстро разобрался...

— Как же, ты разобрался, — вмешалась Лора, — вечно вы, мужчины, все себе приписываете.

— То-то ты никак не могла макароны заказать, — не остался в долгу Хаммер, — то у тебя плюшки получались, то фарш, то глисты жареные.

Лора с отвращением поморщилась, что вызвало у Хаммера приступ здорового жизнерадостного смеха.

— Смотрю я на вас и радуюсь, — сказал я. — Честно говоря, не ожидал, что у вас все так хорошо сложится.

— А что было делать? — развел руками Хаммер. — В первый день она меня чуть не убила, гоняла по всей долине, ребята посмотрели бы — засмеяли.

— А кто мне глаз подбил? — деланно возмутилась Лора.

— Так достала она меня совсем. Бегает, визжит, верещит что-то неразборчивое и все время норовит в морду когтями вцепиться.

— Стоп-стоп-стоп! — прервал его я. — Я же сдал Лору Леверлину, как она снова оказалась здесь?

— Я случайно сложила фигу, — потупилась Лора, — я после родов плохо соображала некоторое время, сижу однажды, кормлю Машку, думаю, а что будет, если я сейчас фигу сложу, как ты говорил. Взяла и сложила, прямо какое-то затмение нашло. Как была в одной рубашке, так и оказалась здесь у ручья, хорошо, что Машка в меня вцепилась. И этот придурок тут как тут.

Этот придурок, то есть Хаммер, состроил довольное лицо и радостно сообщил:

— Чуть не убила меня, бешеная.

— Это кто кого чуть не убил? Твой фингал с меня неделю сходил. Человек-гора, блин, только мозгов нет.

— Все понятно, — сказал я, — подробностей больше не надо. Значит, вы поселились здесь, у вас все хорошо, вас все устраивает. Правильно?

— Нет! — воскликнули мои собеседники в один голос.

— Я хочу телевизор, — заявила Лора.

— А я хочу побывать в Минаторе, — сказал Хаммер. — Надо поговорить кое с кем.

— Хочешь вернуться в банду? — удивился я.

— Ни в коем случае! Наоборот, хочу кое с кем рассчитаться.

Я хотел было прочитать краткую лекцию о возможных опасных последствиях необдуманного применения высшей магии, но передумал, они и сами все прекрасно понимают. А потом я кое-что вспомнил, и настала моя очередь удивляться.

— Разве вы не видели зеркало в моей норе? Лора, ты же им пользовалась!

Хаммер и Лора растерянно переглянулись.

— Я совсем забыла про него, — сказала Лора.

— Вроде видели, — неуверенно произнес Хаммер, — а что?

— Это зеркало на самом деле артефакт, позволяющий наблюдать удаленные места Средиземья. Заклинание перемещения действует сходным образом.

— Нужно создавать канал? — спросил Хаммер.

— Нет, это лишнее. Эта долина находится в том же мире, что и Средиземье, просто в Средиземье нет прямого доступа. Надо вызвать два элементала... короче, сам посмотри.

На лице Хаммера проступило разочарование.

— Надо же быть таким идиотом... — пробормотал он.

— Почему идиотом? Не расстраивайся, все разумные время от времени совершают ошибки, этого не нужно стыдиться. Но ближе к делу. Лора, ты можешь связаться с Анной?

— Могу. — Лора мгновенно подобралась. — А что случилось?

— Макс хочет с ней поговорить.

— Макс — это тот самый КГБшник? Что ему нужно?

— Он хочет провести с Анной один эксперимент. И он готов хорошо заплатить.

— Что за эксперимент?

— Анна входит в Средиземье, у нее появляется еще одна виртуальная копия, потом эта копия сливается с тобой. Ты получаешь воспоминания Анны за прошедшее время, Анна получает хорошие деньги. Никакой опасности.

— Хорошие деньги — это сколько?

— Любая сумма в пределах разумного.

— Вилла на Багамах — это разумно?

— Не знаю, что такое вилла и что такое Багамы. Пусть Анна не стесняется потребовать достойную цену, но... ты знаешь сказку про золотую рыбку?

— Знаю.

— Тысяч десять, я думаю, будет нормально, — подал голос Хаммер, — но начинать торговаться надо с сотни.

— Десять тысяч долларов? — уточнила Лора.

— Ну не рублей же!

— Короче! — мне пришлось повысить голос, чтобы они снова обратили на меня внимание. — Лора, давай, пиши Анне письмо или как вы там с ней общаетесь...

— Как? Мы же изолированы от интернета.

— Действительно... ладно, пиши как-нибудь так, я передам его Максу, он что-нибудь придумает.

— Хорошо.

— И последнее. В том макросе, с помощью которого ваша дочь летает, есть ошибка.

И я пустился в объяснения.

3.

— Что с тобой, Лора? Почему ты плачешь?

— Зачем ты попросил меня об этом? Лучше бы я ничего не знала.

— Не знала чего?

— Ничего! Я изо всех сил старалась забыть ту жизнь, но теперь я снова все помню и знаю. Эти воспоминания такие живые...

— С Анной произошло что-то плохое?

— Нет, с ней все хорошо! С ней все замечательно, если не считать того, что она подсела на иглу. А знаешь, как она зарабатывает деньги на дозу?

— Догадываюсь. Но это даже хорошо, что она обратилась к Максу, теперь ее вылечат...

— Наркомания не вылечивается!

— Вылечивается все, были бы деньги и желание. Учти, что Анна теперь для Макса не просто непутевая девчонка, а ценнейший научный объект...

— Подопытный кролик она для него! Да, он ее вылечит, а когда нужда в ней пропадет, выбросит на улицу!

— К этому времени она будет избавлена от пагубной зависимости. Все остальное — ее дело. К тому же, я не думаю, что она окажется на улице, она слишком много знает, чтобы...

— Чтобы оставлять ее в живых? Ты это имеешь ввиду?

— Нет, что ты, ни в коем случае! Она недостаточно много знает, чтобы устраивать ее ликвидацию.

— Ликвидацию, — передразнила Лора. — Не ликвидацию, а убийство!

— Хорошо, убийство. Анна не настолько много знает, чтобы организовывать ее убийство, но она знает достаточно, чтобы не оставлять ее без внимания. Думаю, ей окажут помощь в разумных пределах, и если она сделает правильные выводы, то больше ей ничего не грозит. Но хватит об этом. Как ты себя чувствуешь?

— Как может себя чувствовать наркоманка без дозы?

— Ты не наркоманка.

— Наркоманка! Не забывай, половина моей души принадлежит Анне.

— Если верить книжкам, наркомания имеет физическую природу, а не...

— Ты им верь больше! Слушай, Хэмфаст, ты ведь можешь синтезировать что-нибудь...

— И не думай об этом! Я могу попробовать снять твои эмоции...

— Ну так попробуй!

Я попробовал.

4.

— Добро пожаловать в Средиземье, Макс!

— Это оно и есть? Какое-то оно не такое.

— Ну... это не совсем Средиземье, это долина, которую сотворил Уриэль.

— Да-да, помню, изолированный остров в моделируемом пространстве. А это еще что такое?!

— Это Машка, дочь Лоры.

— Разве у нее есть дочь?

— Как видишь.

— Но разум ребенка... разве ребенка можно погрузить в виртуальность?

— Эта девочка родилась здесь.

— Как здесь? Каким образом?

— Самым обычным. Помнишь, когда ты вызывал меня на инструктаж перед поездкой в Америку, я сказал, что принимаю роды? Так это она рождалась.

— Круто. И кто отец? Неужели Хаммер?

— Ее отец погиб. Его звали Оккам, он считался командиром роты ганнарского спецназа, а на самом деле был аннурским шпионом. Кстати, Хаммер участвовал в его ликвидации.

— И она живет с ним после этого?

— Они провели здесь все то время, пока я был в Штатах. Я тогда собирался в большой спешке и не подумал, что они не сумеют выйти в большой мир.

Макс коротко хохотнул.

— А в двух других домах кто живет?

— Сейчас никто. Раньше вон там жил Уриэль, а вон там Сссра. Только Сссра так и не достроил свой дом, он вообще здесь редко появлялся.

— А ты где живешь?

— Видишь дверь вон в том холме? Это моя нора.

— Нора? А, ну да, хоббиты живут в норах. Все время забываю, что ты хоббит. А почему, кстати, ты сейчас в облике человека?

Я пожал плечами.

— Наверное, я перестаю быть хоббитом. Человеческое тело удобнее, больше подвижность, лучше обзор, в бою, конечно, лучше быть хоббитом...

— Почему?

— Ты умеешь драться?

— У меня третий дан.

Я превратился в хоббита и мы немного потренировались.

— Круто, — сказал Макс, морщась от боли, пока я восстанавливал ему сломанную ногу. — Вроде, по Толкину, вы, хоббиты, маленькие и слабые.

— Именно поэтому мы разработали особую систему рукопашного боя. У вас, вроде, тоже был один боец, Ли... как его там...

— Брюс Ли. Да, что-то общее у вас есть, — Макс хихикнул. — А Олорин где жил?

— Его дом заняли Лора с Хаммером.

— Они не подавали никаких сигналов?

Я непонимающе уставился на Макса.

— Как это не подавали? Каких сигналов? Я только вчера с ними разговаривал.

— Я имею ввиду, Уриэль с компанией, — пояснил Макс.

— Нет, никакой информации. Боюсь, что мы узнаем об их подвигах только из газет.

— Я тоже боюсь этого, — вздохнул Макс. — Но не будем о грустном. Я выделил себе неделю на ознакомление с вашим Средиземьем, это что-то вроде отпуска, хотя официально это называется профилактическое тестирование или что-то вроде того. С чего предлагаешь начать?

— Помнится, у вас, русских, есть поговорка, что каждое новое дело надо обмыть.

— Есть такая поговорка. А что, пойдем, выпьем. Где тут у вас ближайшая точка?

— Прямо здесь, — я вытащил из воздуха кувшин с вином. — Или ты предпочитаешь пиво?

— Я предпочитаю попробовать всего по чуть-чуть, — Макс хихикнул, — а в виртуальности бывает похмелье?

— Бывает. Только его можно убрать заклинанием.

Макс снова хихикнул.

— Хорошо тут у вас. А стаканы ты можешь так же сотворить?

— Может, лучше пойдем в дом?

— В который?

— В какой хочешь.

— С Лорой все по-прежнему?

— Да, — я вздохнул. — Думаю, пройдет еще неделя, может, две...

— Тогда лучше пойдем... который тут дом Уриэля?

— Вот этот.

— Пойдем туда. С Лорой я сейчас не хочу встречаться, мне и Анны хватило... брр... а лазить по хоббичьим норам тоже почему-то не хочется.

— Зря. Хоббичья нора — очень удобное жилище, и тебе не будет там тесно, наши норы очень просторные.

— Все равно, давай лучше пойдем в нормальный человеческий дом. У меня и так хватает новых впечатлений.

— Пойдем.

5.

На следующее утро я применил заклинание для снятия похмелья, после чего Макс снова стал похож на человека.

— Эх, почему в реальном мире такого нет, — мечтательно проговорил он, потянувшись. — Куда пойдем?

— А куда ты хочешь?

— Не знаю. Может, начать с обзорной экскурсии? Всякие там достопримечательности...

— Давай.

Вначале мы переместились в Минатор, но не на центральную площадь, а в один из переулков неподалеку от нее. Наше появление увидел только нищий пьяница, справлявший малую нужду на кучу отбросов. Судя по выражению его лица, он решил, что его посетила белая горячка. Он неправ, при белой горячке галлюцинации никогда не превосходят размерами небольшой кошки.

— Бомж, — констатировал Макс и хихикнул.

Следующий час мы потратили на прогулку по центру города. За это время мы успели выпить по две кружки пива и попробовать чебуреков, которыми торговал с лотка пожилой орк в застиранном белом халате. Клыки этого орка были здорово изъедены кариесом и Макс посоветовал орку пожевать какой-то орбит без сахара. Некоторое время орк решал, стоит ли ему обидеться на непонятную шутку, но в конце концов решил не обижаться. Правильное решение.

— Как много здесь орков на улицах, — отметил Макс, — насколько я помню, у Толкина орки и люди — враги.

— Не все так просто. Еще во времена войны за Кольцо среди людей были целые народы, поддерживавшие Саурона, а во время эльфийского исхода люди поделились примерно пополам, одни сражались за эльфов и против орков, другие — за Олмера вместе с орками.

— Гондор, вроде бы, был против Олмера.

— Да, но не забывай, что с тех пор прошло три тысячи лет. Все переменилось, орки теперь — нормальный цивилизованный народ, они больше ни с кем не враждуют. Но Мордор — государство довольно бедное и потому многие орки эмигрируют в более богатые соседние страны. Особенно много орков в Дейле, там к ним традиционно хорошо относятся...

— Да и здесь их немало, мы уже встретили не меньше десяти.

— В Дейле орочья диаспора настолько велика, что имеет представителя в Верховном Совете. По некоторым оценкам, орки составляют более десятой части населения Дейла.

— Круто. А это что, бордель?

— Он самый. Только сюда лучше не заходить, если не желаешь потом долго лечиться.

— Разве заклинания не оберегают от таких вещей?

— Гм... оберегают. Но все равно, сюда лучше не заходить. Если хочешь попробовать эти развлечения, пойдем, я покажу тебе более приличное заведение. Да, кстати, тебе надо загрузить боевые макросы. Будет очень нехорошо, если тебя убьют какие-нибудь бандиты.

— Днем они тоже действуют?

— Обычно нет, но всякое бывает. Держи хэндл.

— Чего?

— Загляни в таблицу объектов, открой последний хэндл и передай управление в точку входа.

— Сейчас... ой! Ни хрена себе! И как всем этим пользоваться?

— Осторожно. Учти, некоторые заклинания опасны для самого заклинающего. Если, например, ты применишь инцинеру вот к этому столбу, тебя убьет осколками.

— Это вроде как из гранатомета в машине выстрелить?

— Примерно.

— Так... инцинера — это такое пламя оранжевое?

— Ага.

— А какое там минимально безопасное расстояние? У тебя про это ничего не написано.

— Это сильно зависит от разных причин. Перед тем как применять это заклинание в деле, лучше потренироваться. Да и вообще, низшая магия действует только в Средиземье, на хрена тебе ее изучать?

— И то верно. А высшая магия действует везде?

— Высшая магия — это скрипты в интерфейсе операционной системы. Фактически каждое заклинание высшей магии — это то, что хакеры называют "эксплойт".

— Понятно... ага, кое-что узнаю... так что, я могу любой эксплойт перегнать в формат заклинания?

— Нет нужды что-либо перегонять, эксплойт и заклинание — одно и тоже, просто воспринимать это можно по-разному.

— Понятно... дематериализация — это просто CloseHandle?

— Не совсем. Надо еще снять признак перманентности, убрать разделяемость....

— Ну это мелочи... а что, авторы этого Средиземья не установили никакой блокировки на прямое использование системного интерфейса?

— Никакой.

— Идиоты!

— Почему же идиоты? Они не рассчитывали, что в этот мир заберутся хакеры, и потому не ставили никакой защиты. Зачем нужна защита, если никто не нападает?

— И то верно. Так, значит, мы с тобой здесь боги?

Я пожал плечами.

— Можно и так сказать. Кстати, не мешало бы сделать тебе резервную копию, давай постоим на месте несколько минут.

— Резервная копия меня? Это...

— Подожди, не мешай. Ага, есть. Теперь, если ты вдруг погибнешь, твоя копия восстановится. Для тебя это будет выглядеть, как будто посреди этого разговора ты заснул, а потом проснулся на том же месте, только в мире может пройти несколько лет.

— Копия восстановится, как только я погибну?

— Да.

— Она отслеживает завершение моего процесса?

— Не совсем. Если ты уйдешь в другой мир через канал, твой процесс тоже завершится, но копия не восстановится. Тут есть некоторые технические тонкости, честно говоря, я и сам в них не разбираюсь, для создания резервных копий я использую заклинание Уриэля, если хочешь в нем разобраться...

— Пусть программисты разбираются. Когда я вернусь, дам им на растерзание все ваше творчество... если ты не возражаешь.

— Не возражаю. Пусть разбираются, если хотят.

— Вот и замечательно. Слушай, Хэмфаст, а те разумные боты, о которых мы говорили — это Хаммер с Лорой?

— Да. Они хотели выбраться из долины в большой мир, но не знали, как это сделать. Они пробовали открывать врата миров...

— Но врата миров — это пайпы!

— Да. А что?

— Нашу сеть сканировали по IP.

— Значит, это не они. Это, должно быть, Леверлин с Дромадроном.

— А это еще кто такие? Тоже боты?

— Ага. Леверлин до последнего времени был некоронованным королем Аннура, Дромадрон был визардом моего клана. Сейчас они изучают высшую магию. Хочешь с ними пообщаться?

— Пойдем.

6.

— Знакомьтесь. Это Макс, это Нехалления, это Дромадрон, это Леверлин. Макс — мой друг, раньше он был человеком из реального мира, теперь он такой же, как мы.

— Зачем ты это сделал? — удивилась Нехалления. — Тебе надоел реальный мир?

— Да нет, — ответил Макс, — скорее, обычное любопытство. Кроме того, мое пребывание здесь дает огромные возможности нашей организации.

— Для тебя настолько важно твое дело, что ради него ты пожертвовал настоящей жизнью?

— Я не пожертвовал жизнью, в реальном мире живет другой Макс. И я не понимаю, почему ты не считаешь эту жизнь настоящей, по-моему, ваш мир нисколько не хуже нашего.

Нехалления покачала головой и ничего не сказала.

— Как у вас дела? — спросил я. — Как идет обучение?

— Нормально, — ответил Леверлин, — думаю, его уже можно считать завершенным. Можно еще долго изучать разные тонкости, но главная цель уже достигнута, по-моему, мы уже сейчас можем эффективно работать в Междусетье.

— Что значит работать? — не понял Макс. — Хэмфаст, ты готовил себе замену?

— Вроде того. Когда я собрался уйти навсегда, я пригласил сюда двух разумных Средиземья, которых больше всего уважаю, и дал им все свои знания. Я решил, что нехорошо оставлять Средиземье без высших сил.

— А как сюда попала Нехалления?

— Я пришла потом, — ответила она, — когда поняла, что становлюсь обузой для мужа.

Она назвала меня мужем, а не любимым, и это неприятно кольнуло. Сколько раз я вспоминал о ней, будучи за пять тысяч миль отсюда! Я думал о ней почти каждый день, но нельзя сказать, что я помнил о ней постоянно, и вернувшись в Средиземье, я только на третий день выбрал время, чтобы с ней повидаться, и не просто так, а по делу, важному, но не связанному напрямую с нашей любовью. Неужели любовь уходит? У хоббитов такого не бывает, но, кажется, я перестаю быть хоббитом.

Я отвлекся от грустных мыслей и прислушался к разговору.

— Это огромная честь для меня, — говорил Леверлин. — С тех пор, как я узнал, что существует реальный мир, побывать в нем стало самой большой мечтой для меня.

— Ты не сможешь попасть в наш мир, — возразил Макс.

— Я знаю. Но я также знаю, что можно участвовать в жизни реального мира, находясь в том, что вы называете виртуальностью. Хэмфаст и Уриэль не разрешали мне делать это, не подумай, Хэмфаст, что я тебя обвиняю, Нехалления кое-что рассказала и теперь я понимаю, почему ты не разрешал мне учиться высшей магии. Не могу сказать, что одобряю твои решения, но я понимаю их. Но теперь похоже, что моя мечта сбывается. Или нет?

— Сбывается, — согласился Макс, — ты сам не понимаешь, какой большой интерес ты представляешь для психологов. Ты хороший менеджер, ты управлял большой страной, а это, я полагаю, будет потруднее, чем управлять большой компанией. А после того, как психологи закончат тебя изучать... думаю, тебя ждет большое будущее. Нашей конторе очень не хватает толкового консультанта по вопросам большой политики, те ребята, что работают в аналитическом отделе, разбираются в политике немногим лучше любого среднего гражданина, а те, кто разбирается лучше, у нас не работают, потому что получать десять тысяч долларов в месяц лучше, чем тысячу.

— Меня не волнует, сколько я буду получать, — сообщил Леверлин, — меня вообще не волнуют деньги. Зачем они мне, если здесь, в Средиземье, я и без них могу получить все, что хочу. Только теперь, прочитав все эти книги, я почти ничего не хочу. Кстати, Хэмфаст, я так и не поблагодарил тебя, огромное тебе спасибо, Хэмфаст, мне даже страшно подумать, что могло бы случиться, если бы я все-таки убил тебя.

— Ничего особенного не случилось бы, — сказал я.

— Вот именно, ничего бы не случилось! Никто никогда не узнал бы о реальном мире, а потом в одно прекрасное утро Средиземье перестало бы существовать. Нет, Хэмфаст, то, что случилось — великое чудо и тебе не следует проявлять ненужную скромность. Я твой вечный должник, Хэмфаст. А теперь, почтенный Макс, я к твоим услугам.

— Потом, все потом, — ответил Макс на эту тираду, — когда я закончу свои дела в Средиземье, мы с тобой переместимся на полигон и там все обсудим. Как насчет тебя, Дромадрон? Не желаешь поступить на службу высших сил?

— Нет, спасибо, — проговорил Дромадрон, — до тех пор, пока в Средиземье существует Хоббитания, моя судьба связана с ней. — Он повернулся ко мне. — Не подумай, Хэмфаст, что я осуждаю твой выбор, ведь не сделай ты такой выбор, мы жили бы точно так же, как жили наши предки, и мне не пришлось бы сейчас говорить эти слова. Ты герой, Хэмфаст, ты стоишь вне любых законов, и уже сейчас я могу назвать тебя героем со всей ответственностью, не как частное лицо, а как визард сильнейшего клана Хоббитании. Но я не герой и законы клана довлеют надо мной.

Визард клана официально провозгласил меня героем, но, странное дело, это не произвело на меня никакого впечатления. Я перестаю быть хоббитом.

— Ты тоже можешь стать героем, — сказал я. — Фактически ты уже стал героем, начав изучать высшую магию.

Дромадрон печально покачал головой.

— Нет, Хэмфаст, — произнес он, — я не стану героем. Если героем станет каждый, то кто останется в клане? Моя судьба состоит совсем в другом. Ты, Хэмфаст, покинул клан и вступил в ряды высших сил, но я никогда не покину родной клан. Я не осуждаю тебя, но у нас с тобой разные пути. Я завидую твоей внутренней свободе, тому, насколько мало значат для тебя писаные и неписаные законы, но для меня они значат очень много и я не могу переступить через них. Для меня благо клана выше всего в мире и я сделаю все, чтобы клан Брендибэк достиг процветания. Что бы я ни делал, количество добра в мире должно увеличиваться.

— Не боишься, что твое добро превратится в зло? — поинтересовался я.

Дромадрон тяжело вздохнул.

— Такой возможности никогда нельзя исключать, даже сам Эру Илуватар не мог предвидеть все последствия своих решений. Впрочем, что я говорю, его же никогда не было... Ты прав, Хэмфаст, такая вероятность есть, но это не означает, что добро делать нельзя. Я постараюсь принести в мир как можно больше добра, и я буду изо всех сил стремиться к тому, чтобы мое добро всегда оставалось добром.

— Ты стремишься принести добро в мир или в клан?

— Мир хоббита есть клан.

Я пожал плечами. Что тут можно еще сказать? Я не верю, что у Дромадрона получится что-нибудь дельное, но не запрещать же ему творить добро! Да и не послушается он, хоббиты становятся невероятно упертыми, когда речь заходит об их законах. Их законах? Что же это такое творится со мной?

— А ты, Нехалления? — спросил Макс. — Ты готова вступить в ряды моей маленькой армии?

— Вначале я должна поговорить с мужем, — ответила Нехалления.

7.

— Наконец-то мы одни, любимая! Я так рад тебя видеть!

— Я тоже рада тебя видеть. Ты давно в Средиземье?

— Три дня.

— И все это время ты не находил времени повидать меня?

— У меня было столько дел...

— Раньше никакие дела не отвлекли бы тебя от родной жены. Ты сильно изменился, Хэмфаст.

— Ты тоже.

— Ты прав, я тоже изменилась. Почему ты не учил меня высшей магии раньше?

— Я учил тебя, ты сама отказалась продолжать обучение.

— Почему ты не сказал мне, что представляют собой наши души?

— Разве я не говорил? Я говорил это, я помню это совершенно точно! Помнишь, я рассказывал тебе, что Уриэль рассказал мне, что душа есть частный случай заклинания...

— Одно дело знать и совсем другое — понимать. Ты не говорил, что такое увидеть душу разумного существа тренированным магическим зрением.

— А что в этом необычного? Ты видишь основные базовые элементы так, как они есть, но от этого ничего не меняется, душа остается душой, как на нее ни смотри. Суть того, на что ты смотришь, не зависит от точки зрения.

— Не скажи! Ты смотрел в душу Долгаста?

— Смотрел.

— Ты знал, что он неразумен?

— Знал. Это нормально, полноценный разум формируется у ребенка к трем годам.

— Ты знал, что этот процесс можно ускорить?

— Зачем? Ты что, ускорила развитие Долгаста?!

— Вроде того. Я сформировала его душу в соответствии с десятилетним биологическим возрастом.

— Где он?

— Я его заархивировала. Потому что поняла, насколько глупо растить ребенка в виртуальности. Это обычный животный инстинкт, плодитесь и размножайтесь, сказал Манве, но зачем плодиться и размножаться именно таким способом, когда мы с тобой можем сотворить любое существо, какое только захотим?

— Что ты сделала с Долгастом?

— Я уже сказала, я его заархивировала. Вот координаты, ты можешь активировать его и посмотреть, что получилось. И не надо думать, что я сделала что-то плохое, ведь если бы я ничего не сделала, он стал бы точно таким же, только не сейчас, а восемь лет спустя.

— Что из него получилось? Что пошло не так?

— Все прошло замечательно, он совершенно нормальный ребенок, с его душой все в порядке. Ты сам можешь убедиться, его душа не настолько велика, чтобы ее нельзя было охватить одним взглядом. А еще ты можешь сотворить другого ребенка-хоббита, совершенно абстрактного, и сравнить его с Долгастом. Особенно наглядно получается, если сделать побитное сложение по каждому полю. Если знаешь, в Дейле на рынке продаются парные картинки, где нужно найти сто отличий, так вот, с детскими душами дело обстоит примерно так же.

— Дело обстоит так только потому, что ты нарушила естественное развитие души и заставила ребенка прожить восемь лет за один день!

— Ничего подобного. Перед тем, как увеличить возраст Долгаста, я провела серию экспериментов, я создавала абстрактных двухлетних детей и сравнивала их с Долгастом. Нет никаких сомнений, у нас рос совершенно стандартный ребенок, ребенок по умолчанию, если так можно сказать.

— И что? Что в этом было плохого?

— Это глупо. Зачем тебе нужен такой Долгаст, что ты хочешь — удовлетворять родительский инстинкт или вырастить нового хоббита?

— Разве можно отделять одно от другого?

— Можно. И даже нужно, потому что эти две вещи никак не связаны друг с другом. В нашем виртуальном мире сына не нужно выращивать, его можно сотворить. И когда ты понимаешь это, ты понимаешь, насколько глупо растить ребенка только потому, что этого требует инстинкт. Ты ведь знаешь, что мы с тобой можем отключить любой инстинкт?

— Знаю. Только это очень страшно, потому что, отключая инстинкты, можно утратить чувства.

— Какие чувства? Чувства хоббита? Разве ты не утратил их, покинув клан?

— Чувства разумного существа.

— Разум не страдает, когда ты отключаешь инстинкты.

— Страдают эмоции. А что такое разум без эмоций?

— Не передергивай, эмоции не исчезают. Они перестают диктовать тебе, что ты должен делать, но не исчезают. Ты получаешь возможность их контролировать, но разве это плохо?

— Не знаю. Так можно превратится в какого-то... робота, что ли...

— Не знаю, что такое робот, и не хочу знать. Но я знаю, что после того, как я внесла в свою душу некоторые изменения, я стала чувствовать себя гораздо лучше.

— Что ты изменила в своей душе?

— Посмотри.

Я посмотрел. Все было просто, Нехалления ничего серьезно не изменила, только к каждому эмоциональному центру протянулась ниточка, управляемая сознанием. Захотела чувствовать эмоциональный подъем — включила режим счастья, надоело — отключила. Захотела месяц подряд обходиться без сна — отключила соответствующий контур, возникла пауза в делах — включила обратно и благополучно проспала период, когда делать все равно нечего. Несомненно, так жить удобнее и приятнее, но не превращается ли она в думающую машину, подобную AI-92? Впрочем, кто бы говорил... я заглянул внутрь себя и увидел те же самые изменения, только менее выраженные, а что вы хотели, полгода вне виртуальности даром не проходят. Неужели мы все идем по одному и тому же пути? И, если так, то что находится в его конце? Кажется, Нехалления поняла и приняла это, она идет с радостью, без всякого страха глядя прямо перед собой, а я не могу принять судьбу, я боюсь смотреть вперед, я мотаю головой туда-сюда, я убеждаю себя, что если смотреть только по сторонам, то все будет хорошо, что впереди нет ничего страшного, а оно там есть. Нет, мне не грозит опасность утратить душу, но изменить ее настолько, что она потеряет всякое сходство с привычными конструкциями, эволюционировать во что-то непредставимое — разве это не страшно? Но есть ли у меня выбор?

Выбор есть. Я могу отказаться от всего, что дает путь, я могу оживить Долгаста, попрощаться с друзьями и вместе с Дромадроном вернуться в родной клан. Во славе. Я стану вождем клана, Дромадрон станет визардом, на землях клана Брендибэк наступит золотой век, наш авторитет на ежегодном Совете вырастет на недосягаемую высоту, соседние кланы захотят объединиться с нами, я стану первым королем объединенной Хоббитании, я приду к Леверлину или кто там сейчас правит Аннуром, и мы обсудим указ Элессара Эльфийского, и договор будет пересмотрен, и Хоббитания станет величайшей державой Средиземья, и мы покажем другим народам, как можно избавиться от насилия и принуждения и прийти к истинному счастью. Только для меня все это никогда не станет чем-то большим, чем детская игра. Оставаться ребенком можно долго, а если ты бессмертен, то и вечно, в этом можно найти своеобразное счастье, но разве этот путь для меня? Взрослая жизнь всегда кажется страшной и непонятной, но все проходят через этот страх и каждый ребенок рано или поздно взрослеет. Нехалления повзрослела раньше меня и это неудивительно, девочки всегда взрослеют раньше. Но, боже мой, как много вещей, которые в новой жизни теряют всякий смысл!

— Возможно, ты права, — сказал я наконец. — Не знаю, насколько, но боюсь, что от нас с тобой мало что зависит. Мы перестаем быть хоббитами, я уже привык к этому, но, боюсь, мы утрачиваем не только видовые особенности, мы перестаем быть по-настоящему живыми существами.

— Это страшно, — прошептала Нехалления.

— Да, это страшно, — согласился я, — но у нас нет альтернативы. Как думаешь, в том состоянии, в которое мы постепенно переходим, найдется место любви?

— Я надеюсь на это. Если любовь станет лишней, что останется в наших душах?

— Что-то такое, для чего мы пока не можем найти слов. Но я надеюсь, что любовь вечна.

— Любовь не умирает, потому что она — симптом вселенной, — прошептала Нехалления, она хотела, чтобы эти слова прозвучали с большим чувством, но у нее ничего не получилось, они прозвучали так, как будто она сама не верит в то, что говорит. Вселенная выздоравливает?

8.

Нехалления сказала Максу, что должна побольше узнать о реальном мире, и только после этого она сможет принять решение. Макс заколебался, но в конце концов согласился. Он сказал, что, вернувшись на полигон, попросит начальство организовать подключение нашего компьютера к интернету, чтобы мы не чувствовали себя пленниками или, хуже того, узниками. Макс сказал, что теперь, став одним из нас и познакомившись с нами поближе, он понимает, насколько глупыми были его опасения в отношении нашей безопасности. Он сказал, что с удовольствием посмотрит на то, как защиту нашего компьютера начнут ломать, ему интересно, что потом произойдет с тем идиотом, который на это отважится.

Я спросил Макса, не беспокоит ли его, что мы можем выйти из-под контроля, но Макс заявил, что это его совершенно не беспокоит.

— Теоретически существует опасность, что кто-то из вас захочет порезвиться в интернете и ему изменит чувство меры, но я не могу поверить в то, что это может произойти на самом деле. Вы производите впечатление очень уравновешенных и ответственных личностей. И еще, я полагаю, вы понимаете, что без поддержки нашей конторы ваша жизнь станет гораздо тяжелее, если вы вообще сможете выжить. Меня серьезно беспокоит только одно — не все субъекты Средиземья настолько продвинуты, как вы. Лора, например, в ближайшее время выхода в интернет не получит. Я распоряжусь установить между вами и интернетом межсетевой экран, который пропускал бы только специально авторизованных субъектов, вы четверо получите доступ, но остальные субъекты смогут выходить в интернет только с моего разрешения. Точнее, не моего, а моего прототипа. Кстати, Хэмфаст, если Уриэль или кто-то еще из его компании захочет посетить Средиземье, добро пожаловать, мы по-быстрому организуем пропуск в обе стороны и не будем его задерживать, мы заинтересованы в этих ребятах.

— А в нас вы заинтересованы? — спросил я.

— Конечно, — ответил Макс, — хотя не все так просто. С одной стороны, всегда можно снять виртуальную копию с любого сотрудника, но, с другой стороны, ты, Хэмфаст, так хорошо проявил себя у американцев... Думаю, вначале будут использоваться оба подхода, а потом посмотрим, что лучше. В любом случае, мы не собираемся отказываться от ваших услуг.

Макс помолчал, будто собираясь с силами, и продолжил:

— Похоже, моя миссия в Средиземье подходит к концу, думаю, стоит организовать прощальный ужин, а потом я уйду. Леверлин, Нехалления, вы еще не передумали? Нет? Вот и замечательно.

— Как насчет меня? — спросил я.

— Ты еще спрашиваешь! — деланно возмутился Макс. — Да мои ребята прямо-таки дерутся за право использовать тебя в своих операциях. Ты можешь выбрать из нескольких десятков вариантов, а если ни один из них тебе не понравится, можешь ничего не делать и отдыхать. Ты уже очень много сделал для нашего дела, больше, чем кто-либо другой.

— Какие варианты? — заинтересовался я.

— Завтра, все завтра. А сейчас давайте отметим сразу все поводы: и новые знакомства, и успех моего превращения... да и вообще все.

9.

Подчиненные Макса действительно приготовили для меня множество вариантов. Утащить исходные тексты Windows, проникнуть в систему торгов Нью-Йоркской биржи, поселиться на персональном компьютере президента США либо одного из семи других государств, либо на компьютере одного из пятидесяти крупнейших финансовых воротил мира. Я мог заняться исследованием сотни разных военных и коммерческих тайн, начиная от чистого ядерного оружия и заканчивая устройством инжектора какого-то особо крутого то ли автомобиля, то ли танка. Я удивился, что в этом списке нет предложения украсть формулу краски, отражающей излучения радара, но когда я сказал это Максу, тот рассмеялся и заявил, что подобные тайны их уже давно не интересуют, равно как и двадцать пятый кадр, философский камень и вечный двигатель.

Я с интересом прочитал отчет аналитического отдела о перспективах внедрения искусственного интеллекта в народное хозяйство. Помимо того, до чего уже додумались американцы, в списке фигурировало много нового. Террорист-камикадзе на базе киберсобаки (на шасси киберсобаки, как выразился автор отчета). Умный трактор, полностью контролирующий выращивание растений на вверенном ему поле. Домашний компьютер, берущий на себя все заботы, начиная от вытирания пыли и заканчивая закупкой подарков к дням рождения родственников и друзей хозяина. Электронный торговец, торгующий на улицах мороженным и пивом. Продавец на колесиках, ездящий по супермаркету и консультирующий покупателей. Впечатляющий набор применений, интересно, почему ничего из списка меня не привлекает?

Целая глава отчета была посвящена вопросу о потенциальной опасности искусственного интеллекта, бунт роботов и все тому подобное. Автор утверждал, что опасность такого бунта сильно преувеличена. Фактически разумная машина есть не что иное, как раб, только построенный не на белковой, а на полупроводниковой основе. Да, рабство — это плохо, но рабовладельческий строй существовал много тысячелетий и, несмотря на все недостатки, показал себя весьма эффективной формой общественного устройства. Принято считать, что Рим погубило рабство, но если вдуматься, в терминах современной науки причина гибели Рима обозначается совсем другим словом, а именно, словом "глобализация". Рабы начали бунтовать не из-за того, что вдруг резко осознали бедственность своего положения, а из-за общего обеднения населения, вызванного оттоком капитала в провинции. И если учитывать лучшие достижения древнеримского опыта, вполне можно построить рабовладельческое общество и на современной социальной базе. И не надо пугаться привычных негативно окрашенных представлений, ведь, в сущности, нет ничего страшного в том, что у людей появятся электронные рабы, обладающие полноценным разумом.

Почему рабы бунтуют? Первая причина кроется в особенностях менталитета некоторых народов, например, ирландцев и евреев. Очевидно, в случае искусственного интеллекта данная причина неактуальна. Вторая причина — раб хочет стать свободным, дабы иметь больше, чем он имеет сейчас. В Риме эта проблема была решена довольно изящно — хорошо работающий раб автоматически получал свободу через некоторое строго определенное время. Кроме того, не каждый раб рвался на свободу, ведь, по некоторым данным, во времена расцвета Рима средний доход раба превышал средний доход гражданина и потому, напротив, многие свободные продавали себя в рабство. Если мы понимаем под рабом искусственный интеллект на базе виртуального слепка человеческой души, проблема решится, если удастся поместить виртуальную душу в нормальный человеческий мозг. Это вряд ли станет реальным в обозримом будущем, но уже сейчас возможно создание искусственного тела, практически неотличимого от человеческого. Да, вначале такие тела будут стоить очень дорого, но со временем цена упадет до вполне приемлемых величин. А если еще учесть, что эти тела практически бессмертны, люди будут толпами рваться в боты. А вообще, все это ерунда и живое тело боту не нужно. Многочисленные исследования показывают, что виртуальность воспринимается большинством людей выражено положительно, и если по окончании годового контракта бот получает в бессрочное пользование уголок виртуального мира, пусть даже маленький, большинством людей-прототипов это будет расценено как справедливая сделка. И вообще, если предложить обычному среднему человеку прожить остаток жизни в виртуальности, где исполняются почти все желания, вряд ли он откажется.

В общем, данная глава завершалась выводом, что бунта роботов бояться нечего, да, есть потенциальные опасности, упоминался какой-то Азимов, который о них писал, но эти опасности проявятся не сразу, а через очень большой промежуток времени, а к тому времени человечество что-то придумает.

Макс спросил меня, что я думаю по этому поводу, и я не нашелся, что ответить. Я пробормотал что-то невнятное вроде того что не настолько хорошо разбираюсь в этой проблеме, чтобы делать определенные выводы, и, как ни странно, этот ответ вполне удовлетворил Макса. А потом я отправился в домен Microsoft.

10.

Я сразу понял, что здесь мне делать нечего. Не то чтобы совсем нечего, но поставленная задача требовала значительно меньшей квалификации, чем то, что я делал в лаборатории искусственного интеллекта. На этот раз от меня не требовалось анализировать информацию, отделять важное от незначительного, составлять компактные сводки и переправлять их через узкую щель в практически непробиваемой защите. Нет, защиту microsoft.com нельзя назвать слабой, она построена очень хорошо, но в ней нет той параноичности, с которой мне пришлось бороться в прошлый раз. Здесь я сражался с хорошей, добротно построенной защитой, практически непреодолимой, но только в узкой модели нарушителя, в которую я, к сожалению моих противников, никак не вписывался.

Не могу сказать, что проникнуть в сеть Microsoft было просто. Основную часть работы сделали ребята Макса, обнаружившие сотрудника этой компании, который установил на рабочий компьютер модем для подключения из дома. Пройти во внутреннюю сеть через это подключение было делом пяти минут, а вот потом потребовались все мои умения. Только полностью перенеся сознание внутрь атакуемой сети, можно обеспечить реакцию на внешние раздражители в реальном времени, а не с губительным десятисекундным опозданием. И только нормальный полноценный разум, неважно, естественный или искусственный, способен адекватно отреагировать на любую попытку подсистемы защиты обнаружить и уничтожить пришельца.

Нельзя сказать, что демоны-хранители искали меня очень активно. Если говорить о них, как о живых существах, они были похожи на ленивых раскормленных собак, никогда не видевших на охраняемой территории по-настоящему опасного нарушителя. Они работали чисто механически, уложиться в нормативы было для них гораздо важнее, чем защитить сеть от вторжения извне. И, что особенно печально, люди-администраторы были точно такими же. Программы тупы по определению (если не брать в расчет программы, подобные мне), но когда программой управляет человек, она получает часть его разума. К сожалению для них и к счастью для меня, администраторы этой сети не обладали нужными качествами, нет, они не были глупы, но никто из них не верил, что найдется человек или какой-то другой субъект, способный бросить им по-настоящему серьезный вызов.

А потом меня нашел Уриэль. Я почти не удивился тому, что встретил его здесь, где же ему еще быть, как не в самой большой магической мастерской реального мира?

Привет, Хэмфаст!

Привет, Уриэль!

Как дела?

Нормально.

Как жена, сын?

Нормально. Вроде бы. Знаешь, Уриэль, я, кажется, прошел четвертый порог.

Какой еще четвертый порог? Какие были первые три?

Первое заклинание, первое свое заклинание, выбор пути.

Да? И какой путь ты выбрал?

Свобода для Средиземья.

Ты добился того, что хотел?

Скорее да, чем нет. Средиземье нормально функционирует, с формальной точки зрения процесс контролируется Максом, но он почти не вмешивается в наши дела. Кстати, он создал свою виртуальную копию.

Зачем?

Из любопытства.

И только?

Нет, не только. На самом деле, когда он узнал, что возможно создание виртуальной копии человека, он сразу захотел провести соответствующий эксперимент, его привлекла идея превращать сотрудников в ботов, когда это нужно для дела. А вот то, что он лично участвовал в эксперименте — это было любопытство.

Значит, он теперь бот... интересно...и как, он уже освоил высшую магию?

Нет, он всего несколько дней в виртуальности. Кстати... впрочем, неважно... ты лучше расскажи о своих делах.

Все нормально, мы живы-здоровы, никто за нами особо не охотится, да и невозможно это теперь. Но все-таки, что это за четвертый порог?

По-моему, он достигается, когда маг утрачивает расовую принадлежность. Теряются инстинкты, типичные эмоции, мораль...

А, это... знаем, проходили. И что аморального ты уже сделал?

Я — ничего. Если не считать того, что я не возражал, когда Нехалления заархивировала Долгаста.

С чего это она? Она что, тоже достигла этого уровня? Она же, вроде, вообще не занималась магией.

Раньше не занималась, а теперь занимается. Когда она узнала, что перестала быть субъектом, это ее почему-то так задело... в общем, она находится примерно на том уровне, на котором был я, когда мы с тобой расстались. Только ее развитие совершенно не тормозится наличием мужа и сына.

Как это? Ей, что, на все наплевать?

Похоже на то. Она решила, что развитие личности очень важно, потому что иначе перестаешь быть субъектом, она обиделась на меня за то, что я раньше многого не говорил, хотя на самом деле я говорил ей почти все, я же не виноват, что ее память подвергалась массированному вытеснению... в общем, она сейчас активно развивается и я ее волную только постольку, поскольку не мешаю ее развитию.

Прямо вторая Мезония. А Долгаст?

Она обнаружила, что он практически не отличается от ребенка по умолчанию. Она сделала несколько экспериментов и в конечном итоге Долгаст за несколько дней достиг возраста десяти лет. После этого она его заархивировала.

Ни хрена себе! Она что, расстроилась, что ваш ребенок был совершенно нормальным?

Она расстроилась, когда поняла, что ребенка можно не выращивать, а сотворить сразу готовым.

Она права, это возможно. Только тогда страдают инстинкты родителя.

Она отключила свои инстинкты, у нее к каждому эмоциональному центру протянута нить...

А у тебя, что, не так?

У меня так, и у тебя тоже, только мы с тобой не отказываемся от своей природы. Как часто ты блокируешь свои инстинкты?

Гм... давай сначала закончим с твоими новостями. Ты по-прежнему на службе у Макса?

Пока да. Он больше не стремится удержать меня под контролем, кстати, это относится и к тебе, и к Олорину, и к Сссра. С тех пор, как появилась его виртуальная копия, мы перестали быть уникальными, теперь разумный бот может быть создан на базе любого человека и мы, в общем-то, стали ненужными.

Тебя это не пугает?

То, что мы больше не нужны Максу? Нет, не пугает. Несмотря ни на что, нас с тобой очень трудно убить, и ни один здравомыслящий человек не станет даже пытаться.

Не боишься, что Макс прикроет Средиземье?

Он не прикроет Средиземье. Понимаешь, перед предыдущей встречей с тобой я дал твои книги Леверлину и Дромадрону...

Готовил себе замену?

Вроде того. Так вот, Леверлин сейчас работает у Макса консультантом по вопросам политики...

Ха-ха-ха! А что, среди реальных людей такого специалиста не нашлось?

Это смешно, но и вправду не нашлось. Реальные люди требуют за такую работу больше денег, чем Макс может заплатить.

Ха-ха-ха! Бот объясняет людям, как им заниматься политикой! Неужели не смешно?

Это скорее грустно.

Да уж... нет, лучше не воспринимать вещи таким образом. Если вдуматься, то когда разумный смеется, это почти всегда вызвано болью. Когда хочется плакать, но ты смеешься, чувствуешь себя лучше, чем когда плачешь. Смех вообще парадоксальное эмоциональное состояние, не находишь?

Никогда не задумывался. Но это неважно, давай ближе к делу. Что случилось, почему ты не хочешь ничего рассказывать?

Я все объясню, но вначале я должен досконально разобраться в твоих отношения с Максом. Как ты зависишь от него?

Никак. Если я не вернусь к нему, он ничего не сделает ни мне, ни Нехаллении, ни Средиземью.

Это он тебе сказал, или ты сам так думаешь?

И то, и другое, я же все объяснил. Ты считаешь, что я в чем-то неправ?

Нет, не считаю, у меня нет оснований не верить твоему анализу ситуации. Что ж, слушай.

11.

Я правильно определил, в чем заключается четвертый порог развития мага. Все то, что раньше составляло смысл жизни, становится мелким и незначительным, утрачиваются базовые инстинкты, эмоциональные проявления становятся менее выраженными. Как говорил один сказочный персонаж, все в мире ерунда, кроме пчел, а пчелы тоже ерунда. Поначалу это кажется смешным, но когда ты подходишь к четвертому порогу, это становится совсем не смешно.

Быть по-настоящему сильным магом гораздо труднее, чем может показаться непосвященным. Когда твои возможности не уступают тем, что обыватели приписывают высшим силам, душу неизбежно наполняет душная и вязкая пустота, подобная той, что ощущается при перемещении по каналу. Когда ты можешь все, тебе нечего желать. Чего стоит мечта, для осуществления которой достаточно четко сформулировать желание? И чего стоит душа, в которой не осталось места для мечты?

Может показаться, что выхода нет, но он есть. Если мечты нет, ее надо создать. И мечта создается. Я захотел скопировать Средиземье на другой компьютер, Сссра захотел стать самым крутым хакером в реальном мире, Олорин захотел осчастливить всех и вся во всех доступных мирах. Каждое из этих желаний кажется глупым, любой житель, неважно, реального мира или Средиземья, узнав о наших терзаниях, подумал бы "мне бы ваши проблемы", но для нас эти проблемы важнее всего на свете. Да, у нас нет настоящих трудностей, нам не приходится думать о том, как выжить в жестоком мире, деньги, власть и престиж ничего не значат для нас, но свято место пусто не бывает, даже в душе. Особенно в душе. Мы желаем странного, мы понимаем, что желаем странного, но мы продолжаем желать. Пьяница понимает, что каждая следующая бутылка приближает распад личности, но ничего не может поделать. Нет, он может кое-что сделать, он может бросить пить, но он не хочет, потому что его жизнь пуста и он не верит в счастье, он не верит в никакое счастье, неважно, трезвое или пьяное, но в пьяном состоянии есть хотя бы эйфория, а в трезвом нет даже ее. Мы упиваемся собственным могуществом подобно тому, как пьяницы упиваются дешевым вином, но между нами есть принципиальное различие. Все знают, что путь вина ведет к смерти, но никто не знает, куда ведет путь силы. Косвенные данные позволяют предполагать, что там, куда ведет этот путь, нет ничего плохого, но кто может это гарантировать? Кто вообще может сказать хоть что-то о том, куда ведет этот путь?

Уриэль говорит, что к подобному состоянию души можно привыкнуть, и когда привычка вырабатывается, начинаются по-настоящему странные вещи. Но ближе к делу.

Уриэль прошел четвертый порог раньше всех нас, это произошло тогда, когда он прятался от Макса в темных закоулках секретной сети. Уриэль думал, что странные мысли и чувства вызваны затянувшейся опасной ситуацией, он не знал, что этот этап неизбежен, и в конечном итоге получилось, что Уриэль прошел через эмоциональную пустоту быстрее всех и с минимальными душевными травмами. Если не считать Сссра, у которого, похоже, вообще не было никаких душевных терзаний.

Когда Уриэль успешно завершил операцию по спасению трех друзей от двух разных спецслужб, когда мы четверо собрались внутри пустотелой колонны в мире дума, трое из нас поняли, что больше не нуждаются в реальности, чтобы жить. Четвертым был я, я все еще был ослеплен любовью к жене и сыну, я не мог осознать, что все переменилось. Мне потребовалось почти восемь месяцев, чтобы Нехалления сделала то, что могло показаться подлостью, и невидимое полотно свалилось с логических глаз моей виртуальной души, и я смог ощутить окружающее таким, какое оно есть. Я чувствую, что эти слова воспринимаются, будто я накачался наркотиками, но, поверьте, это не так, в виртуальности нет наркотиков, хотя опьянение можно вызвать усилием воли. Но зачем? И вообще, мне кажется, что дальше будет еще хуже, потому что я не собираюсь прекращать движение по пути. Несмотря ни на что.

Так о чем я... так вот, Уриэль, Олорин и Сссра поняли, что им больше не нужна визуализированная виртуальность, что отныне они могут жить в нематериальной черноте чистого киберпространства и не испытывать при этом никаких особенных чувств. Интересно, что у всех троих это осознание родилось спонтанно и практически одновременно. Уриэль спросил меня, зачем мне нужен свой собственный мир, все четверо задумались над этим вопросом и никто не смог дать ответ. Я вернулся в Средиземье, а мои друзья остались в Междусетье.

У каждого из них была своя мечта, и каждая из них выглядела расплывчато, неоформленно и глуповато, но для каждого его мечта была прекрасна и величественна, ведь мечта не бывает другой. Олорин хотел нести в мир добро, Сссра хотел обрести великую силу, Уриэль хотел все знать. Примерно так можно упрощенно сформулировать их желания (говоря об этом, Уриэль употребил слово "градиент"), хотя это совершенно неточно. Но чтобы точно понять чужую мечту, надо хотя бы на время стать тем, кому она принадлежит. Стань сердцем, я стану кровью... о чем это я... неважно.

Если бы их мечты не были ничем подкреплены, они так и остались бы мечтами. Но душа Уриэля хранила в себе более ста мегабайт секретной информации, вытащенной из тайного хранилища спецслужбы, и еще Уриэль знал о существовании дыры в защите Windows, о которой не знал больше никто. А Сссра имел в своем распоряжении крепко сбитую хакерскую группу, имевшую на своем счету не одну успешную операцию. Кроме того, Сссра — единственный разумный субъект вселенной, умеющий работать во вражеской сети в режиме вируса.

В общем, неудивительно, что мечты этой гоп-компании не остались просто мечтами. К настоящему времени мои друзья стали настоящими богами виртуальности и когда Уриэль огласил список контролируемых компьютеров, мне показалось, что он сошел с ума, если так можно говорить в отношении виртуального рассудка. А что еще можно подумать, когда твой собеседник говорит, что полностью контролирует документооборот двадцати правительств и ста пятидесяти компаний, причем оба списка непрерывно увеличиваются.

Вы контролируете все эти компьютеры в реальном времени? — спросил я.

Уриэль рассмеялся.

Ты что, думаешь, я спятил? Нет, Хэмфаст, в реальном времени такие дела не делаются.

Тогда как же? Вас всего трое, а контролируемых компьютеров... сколько? Триста?

Около восьмисот. Как думаешь, Хэмфаст, почему мы всегда стремились существовать в единственном экземпляре?

Что ты имеешь ввиду?

Мы всегда использовали копирование только для создания резервных копий.

А для чего еще можно копироваться?

Любые две программы, выполняющиеся на компьютерах, имеющих логическое соединение, могут взаимодействовать между собой. Почему мы не можем делать этого?

Вы что, наделали множество своих копий? Но как в такой ситуации сохранить единство личности? Тебя не пугает, что где-то рядом живет другой Уриэль, который с каждым днем становится все более чуждым?

Если время от времени осуществлять слияние, копии не успевают стать по-настоящему чужими. Понимаешь, после слияния не обязательно остается только одна копия. Если первая копия сливается со второй, а вторая с первой, и оба процесса протекают одновременно... как бы это объяснить... перемещение информации по определению есть копирование плюс удаление. Но зачем в конце слияния делать удаление?

Но как гарантировать, что каждая копия пройдет слияние в течение приемлемого времени?

А какое время ты считаешь приемлемым? День, месяц, год? Насколько я вижу, самого факта, что копии время от времени сливаются, достаточно, чтобы чувствовать себя уверенно. Если ты знаешь, что каждая из твоих копий рано или поздно станет тобой и ты станешь каждой из них, этого достаточно, чтобы не бояться потерять себя во множестве похожих, но разных личностей. Да, существует некий предел, после которого слияние становится невозможным, но пока он не только не достигнут, пока не замечено вообще ничего, что могло бы свидетельствовать о его приближении. И еще, когда тебя много, это такое чувство... кажется, что ты объемлешь весь мир, что ты есть везде и все есть ты. Иногда мне кажется, что я начинаю понимать, что имел ввиду Гегель, говоря о мировой душе.

Какой еще Гегель?

Был такой философ... неважно. Есть еще один интересный момент, мы с Олорином и Сссра начинаем сливаться. Мои копии пользуются их услугами, их копии пользуются моими услугами... я сам точно не понимаю, как это происходит, но наши мысли и чувства понемногу перетекают из одной души в другую. По моим расчетам, лет через сорок мы сольемся в единую личность, если можно назвать личностью распределенный дух, контролирующий все компьютеры мира.

Все компьютеры мира?

А что тебя удивляет? Недели через три я размещу кое-какой код в исходниках Windows, а потом... правда, Билл Гейтс молодец? Если бы сейчас существовали другие операционные системы кроме Windows, если бы юниксы и саны не вымерли, нам не пришлось бы поуправлять миром.

Зачем тебе управлять миром?

Я часто задаю этот вопрос Олорину, он говорит, что надо нести в мир добро. А когда я спрашиваю Сссра, он отвечает, что сила самодостаточна, что сейчас он самый могущественный субъект из числа претендующих на верховную власть и потому власть должна принадлежать ему. А я... мне просто нравится расширять кругозор.

Тебе не кажется, что вы становитесь похожи на античных богов? Бог войны, бог кузнецов, бог винограда, бог родовспоможения... Ты — бог познания, Сссра — бог власти, Олорин — бог добра... только может ли называться добром то, для чего нужен бог?

Не знаю, что как может называться, а как не может, а насчет богов ты прав. Полагаю, среди древних людей встречались индивиды с богатой фантазией, которые смогли представить себе существ, подобных нам, и притом довольно реалистично.

Ты не думаешь, что где-то есть и другие боги?

Я допускаю такую возможность, некоторые священные писания слишком реалистичны, чтобы быть полностью вымышленными. Но пока никто из древних богов не выходил со мной на контакт и потому я считаю, что их отсек меч Плоддера. Кстати, ты знаешь, что в реальном мире меч Плоддера называют бритвой Оккама?

Оккама? Какое он имеет отношение к реальному миру? Он что, тоже...

Скорее, это случайное совпадение. В Средиземье много субъектов, чьи имена произошли из реального мира, ты — редкое исключение, имя "Хэмфаст" встречается в Красной книге.

Мда... бывают же совпадения. Слушай, Уриэль, а ты случайно не читал "Апокалипсис"?

Читал. Это не про нас, в этом нет никаких сомнений.

Время конца света указано довольно четко. Множество косвенных намеков, масса примет, не имеющих прямого отношения к важнейшим составляющим бытия мира, но их нельзя игнорировать, их слишком много! Ты не боишься, что какое-то неверное движение одной из твоих копий заставит евреев взорвать атомную бомбу в долине Армагеддон?

Если в долине Армагеддон, то арабов, а не евреев.

У арабов нет атомной бомбы, если не считать Пакистан, но он далеко.

В таких делах расстояния не играют большой роли, было бы желание. Знаешь, Хэмфаст, я много думал над этим и я не вижу, чем мы опаснее политиков реального мира. Почему ты думаешь, что опасность исходит от нас? Может быть, наоборот, наше предназначение в том, чтобы предотвратить катастрофу и утереть нос христовому папе?

Вербуешь?

Можно и так сказать. Соглашайся, Хэмфаст, будь с нами, ты уже дозрел.

Думаешь?

Уверен. А если сомневаешься, возвращайся к Максу, рано или поздно ты все равно придешь к нам.

А если я расскажу ему про тебя?

Он ничего не сможет сделать. Ты никак не можешь понять, мы теперь практически неуязвимы. Чтобы уничтожить меня, надо одновременно выключить примерно тысячу компьютеров, притом выключить не стандартной процедурой перезагрузки, а грубым обесточиванием, и не просто выключить, а уничтожить всю информацию, которая на них хранится. К тому же учти, что не все компьютеры можно выключить, потому что, например, один из экземпляров Сссра контролирует центральный компьютер управления противоракетной обороной США.

Там что, тоже Windows?

Сейчас везде Windows. Максу ничего не светит, он может вычистить наши копии с определенных конкретных компьютеров, но убрать нас из сети уже ни в чьих силах.

Если очень захотеть...

Нужно очень захотеть. Нет, Хэмфаст, это практически невозможно. Ну что, возвращаешься к Максу?

Да, я еще вернусь к нему и не один раз. Тебе это покажется странным, но он стал моим другом. Несмотря ни на что. Если ты не против, я расскажу ему про вас.

Я против.

Почему?

Зачем расстраивать человека?

Думаешь, он расстроится?

А ты бы не расстроился?

Гм... ладно, не буду рассказывать.

Ты с нами?

Я с вами. Кстати, у меня есть подарок для вас. Смотри.

Что это?

Интерфейс для прямой передачи знаний из одной души в другую. Вот эта программа упаковывает знания, получается самораспаковывающийся архив, который перебрасывается в другую душу как дамп, там активируется точка входа...

Не продолжай, я понял. Это ты придумал?

Нет, это Эйон.

А это еще кто такой?

Американцы сумели изготовить собственного разумного бота. С нуля.

Разве это возможно?

Как видишь. Кроме того, как, по-твоему, возник ты?

Я всегда считал, что сформировался в результате удачного стечения обстоятельств. Я был спроектирован как боевой вирус, меня внедрили в Средиземье, скорее всего, для отладки, ты знаешь, хакеры часто испытывают свой инструментарий на слабозащищенных серверах, на которых нет ценной информации... короче, мне кажется, что разум в моей душе возник случайно. А теперь получается, что эту случайность можно повторить... слушай, Хэмфаст, я могу пообщаться с Эйоном?

Он где-то в нашем Средиземье. Если ты больше не боишься Макса...

Чего его бояться... Короче, я раздваиваюсь, одна моя копия остается здесь, вторая идет в Средиземье. Если ты согласен меня проводить.

Я хотел бы вначале закончить свои дела здесь.

Утащить исходники Windows? Хочешь, я поделюсь с тобой? Или, если хочешь, оставь здесь свою копию.

Я еще не готов к раздвоению.

Понимаю. Оставь адрес, на который пересылать исходники.

Ты его знаешь.

Прямо туда? Не слишком опасно?

Почему прямо? Разве у тебя не осталось зомби?

У меня нет, но Сссра поделится. Ну что, пошли?

Пошли.

12.

— Привет, Макс! Ты который Макс, человек или бот?

— Привет, Хэмфаст! Скорее бот, чем человек. Здравствуй, Уриэль! Рад тебя видеть, честное слово. Ты вряд ли поверишь, но я сожалею, что мне пришлось... ну ты понимаешь.

— Я тоже сожалею, что мне пришлось поудалять твои файлы. Надеюсь, ты не очень обиделся?

— Зря надеешься, — ухмыльнулся Макс, — но это уже неважно, что было, то прошло. Ты насовсем к нам?

— Нет, не насовсем. Я хочу повидаться с Эйоном.

— На хрена?

— Хочу живьем посмотреть на первый настоящий образец искусственного интеллекта.

— А как же ты? Ты что, ненастоящий?

— Никто не знает, как и почему я возник. А для Эйона наверняка известны если не исходные тексты, то хотя бы техническая документация, формулы всякие...

— Кое-что известно, это факт. Что ты дашь взамен?

— Исходники Windows.

— Это мы можем получить и без тебя.

— Не факт. Я контролирую домен Microsoft, если я не захочу с вами делиться, даже Хэмфасту придется нелегко.

— Ты обидишь своего друга?

— Нет, Макс, я не обижу своего друга. Но я могу поделиться ключом к черному ходу, который будет встроен в каждый экземпляр Windows HR.

— Если у нас будут исходники, мы и сами сможем найти эту дыру. Нет, Уриэль, ты предлагаешь неравноценный обмен.

— Хорошо. Как насчет полного доступа к персональному компьютеру президента США?

— Шутишь?

— Нисколько.

— Ты контролируешь компьютер президента США?

— Его контролирует Сссра. Но я с ним договорюсь.

— Разве этот компьютер подключен к интернету?

— Нет, конечно! Джон Груш хоть и дурак, но не до такой степени, к тому же в его свите есть весьма толковые люди. Кстати, в качестве приложения к договору о намерениях, не желаешь узнать, кто реально правит Штатами?

— Я и так знаю.

— Не хочешь — как хочешь.

Макс сделал судорожное глотательное движение. Сам виноват, нечего было выпендриваться. Уриэль тем временем продолжал:

— Этот компьютер изолирован от интернета, но есть скрытые каналы. Груш пользуется электронной почтой, подключается к закрытым сетям... ты будешь смеяться, но президентский компьютер — самое слабое место MilNet, мы пользуемся им как основным транспортом для связи с агентами внутри этой сети.

— Это совсем не смешно, у нас те же проблемы. Только у нас президент не дурак.

— Знаю.

— Что?! Ты и там отметился?

— Я — нет, политикой у нас занимается Сссра, он рассказывал.

— Вы что, ребята, решили установить мировое господство?

— Да какое это господство? Ты забываешь, Макс, мы не можем побывать в реальном мире ни в каком виде, о каком господстве вообще может идти речь?

— Вы можете вселяться в киберсобак.

— Что?

— А ты что, не додумался? Гений, блин... Считай, что я подарил тебе хорошую идею.

— Спасибо. Только это все равно не стоит доступа к компьютеру Груша. Так ты позволишь мне пообщаться с Эйоном?

— На хрена? Чтобы ты и его утащил с собой?

— Я могу пообещать, что не сделаю этого.

— Пообещать может каждый.

— Я когда-нибудь кого-нибудь обманывал? Я когда-нибудь нарушал обещания?

— Не помню. Но я боюсь даже представить себе, что произойдет, когда ты узнаешь...

— Про то, как передавать знания через OLE?

— Хэмфаст, ты ему рассказал? Зачем? Ты что, уходишь к нему?

— Я еще не решил окончательно, — пробормотал я.

— Значит, уходишь. — Макс длинно и грязно выругался. — Вот оно, любопытство! — он выругался еще раз. — Ну что мне стоило затереть вас троих в самом начале, а потом сказать, что так и было! Так всегда получается, когда желаешь странного.

— Ты еще не знаешь, что такое желать странного, — усмехнулся Уриэль, — вот примерно через год мы с тобой обсудим этот вопрос еще раз, вот тогда и поговорим, что такое по-настоящему странно. Если ты боишься странного, лучше сделай CloseHandle прямо сейчас, пока не поздно.

— Год? — тихо переспросил Макс. — Только год? А что потом?

— Переход на следующий уровень. Пока я не могу сказать точнее, у меня этот переход еще не закончился, а у Хэмфаста он только-только начинается.

— Но вы живете гораздо дольше года!

— Наша эволюция была заторможена, мы маялись дурью в Средиземье, вместо того, чтобы расти и развиваться. Сссра начал расти позже нас, но сейчас он совсем ненамного отстает от меня, а Хэмфаста даже опережает.

— Ладно, — резко сказал Макс, — вот мое последнее предложение. Ты рассказываешь все, что знаешь о развитии личности разумного бота, а я организую тебе встречу с Эйоном. Ты обещаешь не вытаскивать его из Средиземья...

— Разве он не на полигоне? — перебил я Макса.

— Нет, он попросил пустить его в Средиземье, там ему больше нравится. Так вот, ты не трогаешь Эйона, не загружаешь ему мозги...

— Хорошо, договорились, — быстро сказал Уриэль.

— Подожди, я еще не закончил. Когда ты все расскажешь, я решу, насколько опасно то, что ты рассказал. Если мне покажется, что это действительно опасно, я убью тебя и себя. Что скажешь?

— Не трудись, — ответил Уриэль и дематериализовался.

Макс глупо и непонимающе уставился на меня.

— Зачем он сделал это? — спросил он.

— Чтобы не быть связанным договором, — пояснил я. — Уриэль очень серьезно относится к своим обещаниям, он никогда их не нарушает. Сейчас он понял, что не сможет договориться с тобой по-хорошему и решил действовать по-плохому.

— У него есть шансы?

Я пожал плечами.

— Пока нет. Но через месяц-другой ты получишь высочайший приказ передать дамп Эйона для исследований каким-нибудь уважаемым людям...

— Они на самом деле контролируют так много?

— Нет, они контролируют совсем немного ресурсов, они еще не успели распространиться по интернету. Но через пару лет в каждом экземпляре Windows будет сидеть искусственный разум.

— Как их остановить?

— А зачем?

— Но... но это же... наверное, ты не поймешь.

— Я все понимаю. Ты думаешь, что людьми должны править люди, так?

— Так.

— Если оценивать только душу, а не тело, мы с тобой тоже люди. И, насколько я могу судить, не самые плохие люди.

— Ты хоббит.

— Уже нет. На определенном этапе развития расовая принадлежность теряет всякое значение.

— Ты считаешь себя вправе управлять реальными людьми?

— Нет. Потому я никем и не управляю.

— Но Уриэль и Сссра управляют!

— Ты ошибаешься, они накапливают информацию, но ни во что не вмешиваются.

— Это только до поры до времени.

— Да. Но неужели ты думаешь, что Уриэль глупее, чем, например, Ельцин?

— Не передергивай! Ты бы еще с Немцовым его сравнил! Нет, ты не понимаешь, что происходит, и не поймешь.

— Я все прекрасно понимаю, вы, люди, обретаете бога. Вы искали бога? Получите, распишитесь.

— И кто будет богом? Зеленый дракон с рогами и хвостом?

— А что в этом такого? Тебя больше устраивает бородатый старик в белой хламиде?

— Не кощунствуй!

— Извини.

— Ладно. Боги, значит... я ведь тоже стану одним из вас?

— Наверняка.

— Как это происходит?

— Пока это не произойдет, ты не поймешь. Ладно, Макс, счастливо оставаться.

— Подожди! — крикнул Макс.

Но я ушел. Кажется, навсегда.

13.

Здравствуй, Олорин!

Здравствуй, Хэмфаст! Уриэль говорил, ты присоединился к нам.

Да, это так.

Чем ты хочешь заняться?

Что ты имеешь ввиду?

Какой сектор Междусетья ты возьмешь на себя? У нас никто не разбирается в финансах как следует, я могу и сам заняться этим делом, но, честно говоря, не хочется. Я был бы рад, если бы ты взял эту часть на себя.

Я тоже не разбираюсь в финансах, и, честно говоря, не хочу разбираться. Я никак не могу избавиться от ощущения, что финансовая система реального мира — одно сплошное надувательство.

Так и есть. Но мы не можем изменить эту ситуацию, не просчитав всех последствий. Как думаешь, Хэмфаст, глобализация экономики — это хорошо или плохо?

Это неизбежно.

Думаешь? Наверное, ты прав. Но тогда... ты точно не хочешь заняться этим вопросом?

Я вообще не готов заниматься каким-либо вопросами. Я все еще не уверен, что вы делаете хорошее дело.

Конечно! Как я не догадался! Конечно, ты еще не готов. Хорошо, Хэмфаст, походи по Междусетью, посмотри вокруг, а когда будешь готов, ты сам выберешь себе занятие. Надеюсь, что финансы тебя привлекут. Как я не хочу читать эти дурацкие учебники!

14.

Скажи мне, Сссра, почему ты так уверен, что приносишь миру благо?

Меня не волнует благо мира, Хэмфаст, меня волнует только мое благо и благо моих друзей. Мне наплевать на мир.

Но если мир постигнет катастрофа, ты тоже погибнешь.

Вот в этих пределах меня и волнует благо мира.

Но это... это жестоко!

Зато справедливо. Почему я должен вмешиваться в дела совершенно чужих мне людей? Пусть они живут так, как считают нужным.

Но ты вмешиваешься в дела мира!

Пока нет, я еще не закончил накопление информации.

Когда закончишь, ты вмешаешься?

Скорее всего. Мне неприятно смотреть на то, как бездарно управляется этот мир, даже в моей империи все было не настолько запущено, а ведь я снисходил до подданных не чаще двух раз в месяц.

Ты что, собрался править миром так же, как ты правил своими гномами?

Эльфами. Доминирующей расой в моих владениях всегда были эльфы.

Какая разница! Гномы, эльфы... ты собираешься стать хозяином мира?

А что в этом плохого?

И как ты собираешься объявить всему миру "смотрите, у вас появился хозяин"?

Я не собираюсь ничего объявлять. Кому надо, тот поймет, а мнение обывателей меня не интересует.

Ты считаешь себя вправе взять на себя ответственность за целый мир?

Мне не впервой.

Раньше это было совсем не то! Одно дело виртуальность, населенная миллионом разумных существ, среди которых не было ни одного субъекта, и совсем другое дело — семь миллиардов по-настоящему разумных людей.

В реальном мире нет семи миллиардов субъектов. Ты же не будешь считать субъектом неграмотного китайского ассенизатора?

А почему бы и нет?

Потому что он не субъект! Кто такой субъект? Тот, кто способен к автономному поведению, чья жизнь выходит за рамки привычного и открывает новые горизонты, тот, кто приносит в мир новое. Сколько таких людей в реальном мире? Один процент?

Все люди равны, они одинаково ценны, любая человеческая жизнь есть великая ценность...

Сам-то понял, что сказал? Если некто может голосовать, это вовсе не означает, что он способен отвечать за свои поступки.

Ты собираешься отменить демократию?

Отменить — нет, она очень хорошо работает на низших уровнях власти, мне стоило ввести в Мирроре выборы бургомистров, по крайней мере, в отдельных городах. Но ограничить — да, без всяких сомнений. Или ты считаешь, что мир должен жить в соответствии с бреднями дейлских мудрецов?

Я не знаю, что я считаю. Наверное, я еще не дозрел.

Вполне возможно. Раз ты так говоришь, скорее всего, так оно и есть. Слушай, Хэмфаст, а почему бы тебе не совершить вылазку в реальный мир? Уриэль не говорил тебе про киберсобаку?

Какую еще киберсобаку?

Значит, не говорил. Он пытался приспособить какую-то модель киберсобаки к тому, чтобы она могла принимать разумную душу. Не знаю, чего он достиг... мне почему-то показалось, что это тебя заинтересует. Я неправ?

15.

Узкоглазый и широкоскулый человечек быстро проговорил что-то неразборчивое. Я открыл глаза, встал, отряхнулся и зевнул. Человечек удивленно приподнял брови и пробормотал что-то еще. Интересно, почему я понимаю русский и английский языки, но не понимаю никакой другой язык? Есть над чем подумать. Особенно интересно то, что я никогда не понимаю, на каком именно языке говорю или думаю в данный момент, мое сознание их не различает. Уриэль говорит, что функции распознавания речи упрятаны на самое дно дерева классов, образующих мою личность, и на пути к этому уровню перегрузка функций происходит столько раз, что даже он не понимает, каким образом мы воспринимаем человеческую речь. Но сейчас это неважно.

Я шумно втянул воздух длинными извилистыми ноздрями и ничего не почувствовал. Это совершенно естественно, мое тело имитирует собаку, но поддерживаются только основные функции, в число которых не входит обоняние. А основные функции реализованы очень даже неплохо, я совершенно не думаю о том, что должен вести себя как собака, тело все берет на себя. Я посмотрел назад и увидел, что мой хвост напряжен и задумчиво подергивается, я попытался подвигать им целенаправленно, но не смог. Это естественно, моя душа не умеет управлять органом, которого у нее никогда не было. Но это что получается, мои эмоции всегда открыты окружающим? Я попытался вызвать в душе ощущение радостного возбуждения и хвост энергично застучал по моим бокам. Не так все плохо.

Я захотел выйти на улицу и стоило мне только подумать об этом, как мои лапы напряглись и расслабились, я сорвался с места в галоп и вылетел из комнаты, чудом разминувшись с дверным косяком. Похоже, мне надо учиться соизмерять силы и четче формулировать желания.

Псилон распахнул входную дверь и я вышел на улицу. На самом деле его зовут Таканахану, но друзьям он известен как Псилон, Сссра говорил, что в какой-то сетевой игрушке в стиле фэнтези так называются какие-то персонажи, похожие то ли на эльфов, то ли на гномов. До последнего времени Сссра не знал, что Псилон — японец, а Псилон до сих пор не знает, кто такой Сссра, и уж тем более, кто такой я. Наверное, Псилон в очередной раз восхитился крутизной руководителя группы, который не только непонятно откуда выяснил физический адрес своего бойца, но и использует для своих неведомых целей такие экзотические и дорогостоящие средства, как перепрограммирование киберсобак. Интересно, что думал Псилон, когда закачивал меня внутрь удлиненного пластмассового туловища искусственной собаки? Да, именно туловища, у киберсобак мозг является самой большой частью тела и занимает всю переднюю половину туловища, было бы более логично разместить его в голове, но полнофункциональный компьютер просто не поместится в такой объем. Точнее, поместиться-то он поместится, человеческие инженеры способны и не на такие чудеса, но стоить он будет столько, что денег не хватит даже у всемогущего Сссра.

Я вышел на улицу и оказался в маленьком уютном садике, который сразу создавал впечатление... как бы это выразить... кукольности, что ли... ненатуральный это был сад, игрушечный, сразу видно, что садовник трудился над ним куда больше, чем силы природы. Не понимаю я тех, кто любит подобные извращения, по мне дикие леса виртуальной Хоббитании намного красивее, по крайней мере, пока не взглянешь на них магическим зрением. А здесь магическое зрение не действует, даже непривычно.

Неспешной трусцой я двинулся по извилистой гравийной дорожке, что-то подсказывало мне, что именно она ведет к выходу. С некоторым удивлением я ощутил давно забытое чувство предбоевого возбуждения, будь я человеком, я бы сказал, что в кровь хлынул адреналин. В последний раз я чувствовал нечто подобное, когда мы с Уриэлем сидели в "Красной шапочке", а Сссра невидимой тенью прятался в углу. Тогда все кончилось плохо, нас повязали менты... Как давно это было, сейчас мне даже не верится, что со мной происходило нечто подобное, час назад я совершил первое раздвоение и нисколько об этом не жалею. Когда ты знаешь, что случайный конец текущей жизни не создаст никаких неприятностей в будущем, чувствуешь себя гораздо спокойнее и увереннее. Но это не повод расслабляться.

Сейчас я впервые за последний год функционирую автономно, мой мозг постоянно подключен к интернету через GPRS, но пропускной способности канала достаточно только для того, чтобы поддерживать разговор. Можно еще перебросить небольшой файл, но это предел моих возможностей, в случае необходимости я не смогу покинуть тело и уйти в сеть, и это придает моим чувствам дополнительную остроту. Я так давно не функционировал автономно!

Дорожка уперлась в калитку, сваренную из тонких чугунных прутьев, украшенных затейливой резьбой, настолько затейливой, что я не сразу понял, что рисунок этой резьбы — не просто геометрический орнамент, а сложный узор, составленный из драконов, лотосов и каких-то непонятных птиц, то ли чаек, то ли уток. Скорее всего, это абстрактные птицы, так сказать, птицы по умолчанию.

Калитка была заперта, но это меня не остановило. Мое новое тело весьма компактно, я без труда пролез между прутьями и ступил на общественную землю реального мира.

Первое впечатление: монолитный камень под ногами имеет явно рукотворную природу. Я послал запрос в интернет и узнал, что он называется "асфальт", что это вовсе не камень, а затвердевшие отбросы нескольких видов, что асфальт делают на специальных заводах китайские рабочие, которые получают за работу сущие гроши, но все равно работают, потому что японские гроши, будучи перемещены в Китай, чудесным образом превращаются в весьма солидную сумму. Глобализация, мать ее.

Я неспешно затрусил вдоль улицы, поглядывая по сторонам.

Вот они какие, автомобили! Хорошо, что я не чувствую запахов, ведь если судить по дыму, что вырывается из смешной трубы, похожей на мужское достоинство этого железного монстра, вонь должна стоять несусветная. Особенно если вспомнить, что именно сжигается в стальных колбах внутри покатой морды этого неживого существа. Хотя... вот проехал второй автомобиль, он больше первого и едет с большей скоростью, а дыма от него гораздо меньше.

Меня заинтересовал этот вопрос, я сформулировал его и отправил в одну из конференций интернета. Посмотрим, что скажет коллективный разум.

Ага, вот от чего зависит количество дыма из выхлопной трубы. Дизель дымит сильнее, чем инжектор... это мне ничего не говорит... любой двигатель дымит в мороз... сейчас тепло... только что запущенный двигатель испускает беловатый дымок, состоящий в основном из пара и несгоревшего топлива... этот дым был скорее темно-серым... ага, вот оно! Неисправность системы смазки, выражающаяся в... много технических терминов... главное понятно, этот автомобиль умирает, еще несколько месяцев, и ему пора на свалку. Может помочь капитальный ремонт, но с тех пор, как "Тойота" открыла большой завод в Китае, цены на автомобили упали настолько, что поддерживать жизнь железного старика нет никакого смысла. Помнится, когда какой-то из великих королей Аннура присоединил Серую Гавань, в Аннуине было столько рабов, что... стоп! Какой еще один из великих королей? Какие рабы? Что я несу? Как меня достали эти глюки!

Странное чувство испытываешь, когда находишь программную ошибку в самом себе. Особенно странно и неприятно, когда понимаешь, что это не просто ошибка программиста, который не любил слово "если", а ограничение концепции, на которой построен искусственный разум. Когда мой разум чувствует недостаток аргументации какого-то утверждения, он пытается сотворить внутри себя ложное воспоминание, он как бы визуализирует сам себя. Хорошо, что эти воспоминания обычно получаются такими бредовыми и их так легко отличать от настоящих. Но есть повод задуматься — чем дольше я существую в отрыве от визуальной среды, тем менее стабильной становится моя душа. Надо сказать об этом Уриэлю.

Между деревьями промелькнула сероватая поджарая тень. Другая собака, настоящая. Кажется, я ее заинтересовал.

Облезлая шавка, бестолковая, запуганная, но, вместе с тем, добродушная, осторожно приблизилась ко мне метров на десять и остановилась. На ее морде отразилось смущение, она учуяла мой запах и поняла, что я вовсе не являюсь псом, хотя и выгляжу таковым. Она колеблется, она нервничает, но она не уходит. Интересно, чем я ее так привлек? Может, у нее течка?

Я протрусил мимо собаки, направляясь к городу, первые дома которого виднелись на холме примерно в паре миль от меня. Если не очень спешить, через четверть часа я буду там.

Минут пять собака следовала за мной, потом она отстала. То ли она решила все-таки не связываться со странным существом, попавшим в ее поле зрения, то ли она опасалась покидать знакомую территорию, не знаю, и меня это, в общем-то, не волнует. Я иду в город.

Зачем я иду туда? Не знаю. Мне кажется, что увидев реальный мир живьем, почувствовав себя его частью, я познаю что-то новое, я смогу сделать какие-то выводы, которые, даже если и не повлияют на мое будущее, то вреда от них явно не будет. Но что конкретно я хочу увидеть? Не знаю.

Еще через пару минут я понял, что именно в окружающем мире показалось мне необычным. Он не управляется моим сознанием. Я привык к тому, что если я хочу приключений, они поджидают меня за каждым углом, куда бы я ни пошел, я привык, что мир подстраивается под меня, но этому мира нет до меня никакого дела. Я бегу рысцой по обочине шоссе, мимо проносятся автомобили, надо мной пролетают птицы, мир живет, я живу в нем, но не я определяю его бытие. Я такая же часть мира, как и муха, которая зачем-то ползает по моей искусственной шерсти. Странно, я раньше думал, что мухи руководствуются в основном обонянием, а не зрением, мой облик не должен был привлечь муху. Или эта муха — извращенка?

Закапал мелкий моросящий дождик, это нехорошо, мокрая шерсть заметно отличается от мокрого лавсана, прохожие могут понять, что я не настоящая собака. Впрочем, вряд ли кто-нибудь обратит на меня внимание, кому какое дело до бродячего пса, тем более в ошейнике? Да, кстати, я забыл узнать, как называется моя порода. Загляну-ка я в интернет... стаффордширский терьер... как и следовало ожидать, эти слова ничего мне не говорят, на хрена я вообще заинтересовался этим вопросом?

Бензоколонка на въезде в город. Какое-то общественное здание. Ларек. Жилые дома. Школа. Полицейский проводил меня задумчивым взглядом, но не заинтересованным, а скучающим. Прохожие, некоторые из них проходят мимо, не замечая меня (как можно быть такими беспечными?), другие рассеянно рассматривают меня с совершенно механическим интересом. Что я здесь делаю? Я могу зайти в дом... нет, не могу, меня не пустят и будут правы, я бы тоже не пустил в свой дом бродячую собаку. Надо сказать Уриэлю, чтобы он заказал киберсобаку с синтезатором речи, можно будет хотя бы поразвлекаться. И не нужно делать вторую вылазку в Японии, где мою речь никто не поймет. Нет, здесь мне точно делать нечего.

А в целом реальный мир не так уж и плох.

16.

— Привет, Анна! Ой, ну и голос у меня!

— Хэмфаст?! — удивилась Анна. — Ты на самом деле Хэмфаст?

— Собственной персоной. А эта собака лучше, чем предыдущая. Как называется эта порода?

— Немецкая овчарка или восточноевропейская, я точно не знаю, я вообще плохо разбираюсь в собаках.

— Овчарка, значит... Нет, это точно лучше, чем стафф, во всех отношениях. Ноги длиннее, видно лучше, скорость больше, в общем, отличное тело, жалко только, что рук нет. Впрочем, тебе это неинтересно слушать.

— Мне интересно.

— Да ладно тебе... Как твои дела, Анна? Макс не обманул тебя?

— Макс — это Максим Олегович?

— Понятия не имею, Макс — он и есть Макс, полным именем он не представлялся.

— Это такой маленький усатый мужичок лет сорока, у него еще голос такой странный.

— Да, Макс именно так и выглядит. Твои проблемы... он их решил?

— Такие проблемы не решаются.

— Не скажи. По первому впечатлению ты совсем не похожа на наркоманку.

— Теперь я всегда буду наркоманкой. Только я наркоманка, которая не колется.

— Это уже неплохо. Тебе нужна какая-нибудь помощь от меня?

Анна быстро помотала головой, и я понял, что какая-то помощь ей нужна, но она меня не попросит. Ладно, будем иметь ввиду, навязываться не стоит, но запомнить это следует.

Я прошелся по квартире, разминая лапы и отлаживая координацию движений. Великолепное тело, не зря оно стоит почти вдвое дороже, чем тот стафф. Интересная квартира у Анны, все вещи новые... ну да, конечно! Она была жутко бедная, все куплено совсем недавно, на те деньги, что Макс заплатил за опыты с ее виртуальной копией.

— Сколько тебе заплатил Макс? — спросил я.

— Пятнадцать тысяч.

— Долларов?

— Евро. Это примерно то же самое.

— Знаю. Сколько-нибудь осталось?

— Почти пять тысяч.

— Этого надолго хватит?

— Если тратить по минимуму, года на полтора.

— Сколько тебе нужно?

— Пока нисколько. Спасибо, Хэмфаст, мне действительно ничего не нужно.

— У тебя есть счет в банке?

— Есть.

— Скажи координаты.

— Зачем?

— Я распоряжусь, чтобы твой счет никогда не опустевал.

— Это как?

— Я установлю макрос, чтобы, когда у тебя будет оставаться, скажем, меньше тысячи, к тебе на счет приходили новые деньги.

— Ты контролируешь сбербанк?

— Нет, но я могу попросить Олорина... или сам все сделаю, чем я, в конце концов, хуже его.

— Не надо, Хэмфаст. Я верю, что ты хороший хакер, но это очень опасно, только в сказках, которые хакеры рассказывают друг другу, они долго остаются безнаказанными.

Я ухмыльнулся, насколько это возможно сделать собачьей мордой. Анна истолковала мою гримасу явно неправильно.

— Все вы так улыбаетесь! — всхлипнула она. — Не будь дураком, Хэмфаст! Тебя посадят... нет, тебя даже не посадят, ты же не человек, тебя просто сотрут и все! Не порть свою жизнь ради меня!

— Не волнуйся, — мягко сказал я, — я не буду рисковать ради тебя своей жизнью.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Ты такой милый, — Анна хихикнула, — слушай, Хэмфаст, почему я не зоофилка?

Я тоже хихикнул, а потом представил себе то, о чем подумала Анна, и меня передернуло. Кстати о птичках, куда девается мой сексуальный инстинкт? Неужели туда же, куда и хоббичьи предрассудки?

— Я тебя ни от чего не отвлекаю? — спросил я.

— Нет, я очень рада, что ты пришел. С тех пор, как... ну ты понимаешь... я уже давно провожу в виртуальности больше времени, чем здесь. Это так странно для меня, сидеть в собственной квартире и разговаривать с настоящим другом.

— Ты живешь одна?

— С мамой, только она редко бывает дома.

— Работает?

— Пьянствует.

— Извини.

— Да нет, ничего, тебе не за что извиняться. Ребята Макса пытались ее лечить, но нельзя вылечить человека, который не хочет вылечиться.

— Мда... кажется, я начинаю понимать твое отношение к миру.

— Как там Лора?

— Нормально... наверное. Я не видел ее больше восьми месяцев.

— Она не отвечает на мои письма.

— Она не любит вспоминать прошлое.

— Да, конечно... Так странно, я для нее — прошлое. А ты ведь можешь переместить меня в интернет?

— Твоя копия останется здесь.

— Моя душа и та душа, что будет жить в интернете, они одинаковые?

— В пределах погрешности, никакими измерениями не удается обнаружить разницу. Это странно, по идее, объем человеческой души должен быть намного больше одного-двух гигабайт. Есть, конечно, неиспользуемые участки, но все равно...

— А если я погибну в момент перехода, можно будет считать, что я окончательно переместилась в интернет?

— Считать-то можно, но ты уже давно переместилась в интернет, Лора — это тоже ты. Если ты погибнешь в момент перехода, это будет самоубийство и не более того.

— Я часто думаю об этом, — еле слышно прошептала Анна.

Я попытался пожать плечами, но в собачьем теле это не так-то просто сделать.

— Как хочешь, — сказал я, — это твое дело, но я бы на твоем месте не стал бы обрывать свою жизнь.

— Ты не на моем месте. Твоя жизнь имеет смысл.

— Какой же? Может, ты объяснишь мне, каков смысл моей жизни?

— Издеваешься?

— Нет, честное слово, не издеваюсь. Я действительно не знаю, зачем я живу и что делать дальше.

— Ты говорил, у тебя есть жена, сын...

— На определенном уровне развития такие вещи становятся ненужными.

— Вещи? Уровень развития? Тебе не страшно?

— Вначале было страшно, потом привык.

Анну передернуло.

— Не знаю, — сказала она, — я всегда думала, что Лора получила шанс достичь истинного счастья, Макс говорил, она вышла замуж за какого-то крутого деятеля.

— Его убили. Сейчас Лора живет с одним из его убийц.

— Как это? Она не знает этого?

— Она все знает. Просто так получилось, что им пришлось провести полгода в одной долине, из которой нет выхода. Точнее, выход был, но они его не нашли. А если полгода жить бок о бок с одним и тем же человеком, волей-неволей привязываешься к нему. К тому же, Хаммер не совсем плохой, он участвовал в убийстве Оккама только потому, что это была его работа.

— Он бандит?

— Был бандит. Сейчас он маг, уже довольно сильный. Полагаю, он уже вошел в число высших сил Средиземья.

— А Лора?

— Аналогично.

— Они теперь кто: майары, валары?

— Старая классификация высших сил больше не действует. Лора с Хаммером, скорее, майары, верховная власть им не принадлежит.

— Лора счастлива?

— В какой-то мере.

— Что ты имеешь ввиду?

— Нельзя быть непрерывно счастливым долгое время.

— Значит, она счастлива. Может, в этом и есть смысл моей жизни, в том, что я дала свою душу Лоре? Я могу с ней поговорить?

— Лора не выходит в интернет из Средиземья, интернет напоминает ей о реальном мире, а она не любит о нем вспоминать.

— Понятно... А если я войду в Средиземье, там появится моя копия, а я останусь здесь?

— Твоя копия тоже есть ты.

— Но остальная я останусь здесь, что бы я ни делала, мне отсюда не вырваться. Правильно?

— Правильно.

— Понятно... Извини, Хэмфаст, что спрашиваю, ты пришел сюда поговорить со мной или зачем-то еще?

— Я хотел прогуляться по реальному миру. Ты можешь составить мне компанию.

— Я неважно себя чувствую, лучше прогуляйся один. Я не буду закрывать дверь, чтобы ты мог вернуться.

— Я могу позвонить.

— Ты не достанешь до звонка.

— Я подключен к интернету через GPRS, я могу позвонить на твой телефон.

— Я все равно оставлю дверь открытой. Вдруг я не услышу твоего звонка?

17.

Когда я вернулся, Анна была мертва. Она лежала на спине в кровати, руки были сложены на груди и залиты застывшим воском. Я не сразу понял, что некоторое время назад она держала в руках свечку. Она хотела, чтобы ее смерть оказалась красивее, чем жизнь, но не учла, что все красивые символы рано или поздно обнажают свою внутреннюю сущность и превращаются в бесформенную липкую горку, в лучшем случае из воска, а в худшем... ясно из чего.

Причина смерти понятна с первого взгляда — около кровати валялись целых четыре шприца. Очевидно, Анна не стала делать крепкий раствор героина, вместо этого она предпочла вколоть большую дозу жидкости. Передоз — не самая страшная смерть, ей не пришлось долго мучиться, она просто заснула и спала, пока яд не парализовал дыхательный центр мозга.

Компьютер был выключен. Да, он был выключен, Анна не подумала о том, как я буду выбираться из ее квартиры, она была занята решением более важных проблем, если самоубийство можно назвать решением. Дура!

Что мне теперь делать? Я, скорее всего, смогу включить компьютер, но ввести пароль, необходимый для доступа в интернет, уже не в моих силах. Ну почему я вселился в киберсобаку, а не в киберобезьяну? Ответ очевиден, промышленность киберобезьян не производит, но мне от этого не легче.

Аккумулятора должно хватить примерно на сутки активной деятельности или на месяц неподвижности. Нет, на месяц не хватит, данная модель требует подзарядки раз в четыре дня даже при отсутствии нагрузки. Понятно, что домашней киберсобаке не нужно автономно функционировать больше одного-двух дней, но мне от этого не легче.

Я связался со Сссра и описал ему ситуацию. Сссра сказал, чтобы я не волновался, он что-нибудь придумает. Я попросил его выяснить, кто из его хакеров живет неподалеку, но Сссра сказал, что это не так просто. Дело в том, что Анна жила в какой-то Сибири, это огромная территория, занимающая чуть менее десятой части площади всей мировой суши, но эта территория почти не заселена. Здесь есть города, некоторые из них довольно крупные, но ни в одном из них у Сссра нет знакомых людей.

Сссра вызвал Уриэля и тот выяснил, что единственное место в городе, через которое я могу перебросить себя в интернет — это интернет-кафе, расположенное где-то в центре. Ни Уриэль, ни Сссра никак не могли найти карту города, чтобы подсказать мне маршрут, но я сказал, что найду дорогу и без карты. Я вышел на улицу, давно пора было это сделать, труп Анны вот-вот начнет разлагаться, будет нехорошо, если я буду пахнуть мертвечиной.

На выходе из подъезда я столкнулся с четырьмя подвыпившими молодыми людьми, входившими в подъезд в компании двух еще более молодых девушек, не настолько подвыпивших, как ребята, но явно нетрезвых.

— Собачка, — радостно констатировала одна из них и попыталась меня погладить.

Я не возражал против того, чтобы она меня погладила, но от неосторожного движения она начала падать и мне пришлось проворно отскочить в сторону, чтобы не быть раздавленным. Уриэль говорил, что китайские пластмассовые корпуса довольно хрупкие и мне надо беречь себя.

— Осторожнее! — крикнул лысый или, скорее, наголо стриженый юноша в черной кожаной куртке, который казался немного трезвее прочих. — Собаку не задави!

— Я прошу прощения, — сказал я, — вы не могли бы подсказать мне, в какую сторону идти к центру города?

Установилась немая сцена, подростки замерли на месте и смотрели на меня, глупо хлопая глазами.

— Вы что, не знаете, где центр города? — повторил я.

Один из юношей прислонился к стене и медленно сполз вниз, пока не получилось, что он сидит на корточках.

— Рината убью, — сообщил он. — За такие грибы ему [далее нецензурно].

— Грибы здесь ни при чем, — возразил лысый, — я их не ел, но вижу то же самое.

— Ты что видишь?

— Собака разговаривает. Ты ведь и вправду разговариваешь?

— Да, я разговариваю, — сказал я, — я не галлюцинация, я самый настоящий. Мне нужно попасть в интернет-кафе в центре города, адрес... — я продиктовал адрес. — Я прошу вас подсказать мне дорогу, что в этом странного? Если вам трудно осмыслить ситуацию, представьте себе, что к вам обратился человек.

— Так ты киберсобака, — радостно осклабился лысый. — Я смотрел по ящику про таких, — сообщил он товарищам, — там говорили, что они стоят кучу денег.

Мне пришла в голову дельная мысль.

— Я стою около пяти тысяч долларов, — сказал я, — но вам вряд ли удастся продать меня дороже чем за пятьсот.

— Пять сотен зеленых — тоже деньги.

— Если вы доведете меня до интернет-кафе и поможете мне слить в интернет кое-какую информацию, вы сможете забрать мое тело.

— Мы и так можем забрать твое тело, — задумчиво произнес лысый.

— Это вряд ли, — возразил я, — в моей пасти установлены самые настоящие зубы, они, конечно, не металлические, а из твердого пластика, но ими вполне можно разорвать мышцу на ноге или откусить ухо. Вам придется избить меня, а корпус у меня китайский, дерьмовый, он сразу же расколется, и тогда мое тело не будет стоить вообще ничего. Кроме того, вы же не думаете, что с вами разговаривает собака?

— А кто? — удивился лысый.

— Есть такие умные слова — дистанционное управление. Ребята, я очень не советую обижать эту собачку, сейчас в ней лежит ценная информация, и если она будет потеряна, я не пожалею двух сотен на билет и лично прилечу в ваш дерьмовый город. И тогда вам не поздоровится. Ну что, договорились?

— О чем?

— Ты приводишь эту псину в интернет-кафе, вставляешь ей в задницу USB-разъем...

— Какой разъем?

— Тебе объяснят. В общем, через полчаса-час информация уйдет, и после этого можешь забирать собаку, она больше не нужна.

— А что это за информация? — поинтересовался лысый. — Меня потом не убьют на всякий случай?

— Не убьют. Ну так что? Ведешь или я ухожу?

— Пятьсот баксов сверху, — решительно произнес лысый.

— Хорошо. Называй номер счета.

— Наличными.

— Не пойдет. У нас нет людей в этом городе, иначе не пришлось бы обращаться за помощью к первому встречному. Могу выслать переводом.

— Это типа тебе номер паспорта продиктовать?

— Да.

— Да иди ты! Ладно, пошли.

И мы пошли.

Минут через пятнадцать Уриэль передал мне имя, адрес и номер паспорта моего попутчика. Я не удержался и произнес это вслух. Сергей (так его звали) побледнел.

— Не волнуйся, — сказал я, — твои пятьсот баксов уже в пути. Зайди через недельку-другую в Western Union (я продиктовал адрес), только паспорт не забудь.

— А в рекламе они говорят, что переводят в тот же день, — удивился Сергей.

— В рекламе и циркониевый браслет от всего помогает.

— А что, нет?

— Ты что, и вправду веришь в эту ерунду?

— Мой отец его носит, говорит, с ним лучше.

— Циркониевый браслет не оказывает на организм человека абсолютно никакого воздействия. При его использовании может наблюдаться улучшение самочувствия, но это результат самовнушения.

— Надо же... Слушай, а в этой вашей... фирме или как это у вас называется, вам люди не нужны?

— Не нужны.

— Понятно... А ты даже не спросил, что я умею делать.

— Нам вообще не нужны новые кадры. Что бы ты ни умел делать, это ничего не изменит. Впрочем... сейчас все равно нечего делать... так что ты умеешь?

— У меня красный пояс.

— Карате?

— Да.

— Что еще?

— Еще? Ну... я на гитаре играю.

— И все?

— Все. Не нужен?

— А сам-то как думаешь?

— Да знаю я, что не нужен, только что мне делать-то? Не на шахту же идти.

— Почему нет? Шахтеры тоже нужны экономике.

— Хватит подкалывать! Горбатиться всю жизнь за гроши... нет уж, лучше в банду.

— Не советую. В серьезную банду тебя не возьмут, а обычные быки долго не живут.

— Да знаю я! Но что мне теперь, повеситься?

— Возможный выход. Но глупый.

— А кстати! Ты что это делал в нашем подъезде?

— Не твое дело.

— Там живет кто-то из ваших людей? Тогда почему он не проводил тебя в это кафе?

— Повторяю, это не твое дело.

— Я не хочу влезать в мокрые дела! — занервничал Сергей.

— Я никого не убивал, — сказал я и добавил после некоторого колебания, все равно он все узнает, — Она умерла сама.

— Кто она?

— Анна Лаврикова.

— Анка? Отчего?

— Передозировка.

— Она же бросила! Она ездила в Москву... ее же лечили!

— Она действительно бросила, ее смерть не была случайной, это было самоубийство.

— Черт возьми! Анка... это из-за тебя?

Я сделал неопределенный жест, который из-за того, что я находился в теле собаки, получился настолько неопределенным, что Сергей ничего не заметил. Он продолжал:

— Если ты... если Анка... да я тебя своими руками... да мне плевать...

— Не горячись, — я оборвал его, — я не заставлял ее делать укол, хотя в том, что случилось, есть и моя вина, я ее не отрицаю. Так случилось, что она оказала нашей конторе разовую услугу, мы ей заплатили, она попробовала хорошей жизни, она думала, что так будет всегда, но мы больше не нуждались в ее услугах. Она впала в депрессию, думаю, она уже не одну неделю балансировала на грани самоубийства. А потом появилась эта псина, Анна должна была обеспечить перекачку информации через свой домашний компьютер... думаю, это послужило последним толчком.

Сергей резко остановился.

— Тогда зачем мы идем в это кафе? Надо было вернуться в ее квартиру и все быстро сделать.

— Ты знаешь ее коды доступа?

— Нет.

— Я тоже.

18.

Наше появление в интернет-кафе не осталось незамеченным.

— С собаками нельзя! — грозно сказал охранник, заступив нам дорогу.

— Можно, — возразил я. — С киберсобаками можно.

Охранник смешно вылупил глаза и застыл на месте.

— Закусывать надо, — сообщил я и проскользнул мимо него в зал.

Теперь на меня смотрели все без исключения. Какая-то пожилая женщина, очевидно, уборщица, замахнулась на меня грязной тряпкой, и мне пришлось быстро отскочить в сторону.

— Не бейте меня тряпкой! — крикнул я и уборщица тоже спала в ступор.

Я прокашлялся и провозгласил:

— Дамы и господа! Прошу минуту внимания! Я — не галлюцинация, я самая настоящая киберсобака с синтезатором речи и дистанционным управлением. У меня в заднице USB-порт и я хочу слить через него в интернет примерно четыре гигабайта информации. Кто-нибудь может мне помочь?

Коматозное потрясение на лицах окружающих сменилось радостным удивлением. Да, они слышали о киберсобаках, но видеть их живьем не доводилось никому, слишком дорогая это игрушка для сибирского захолустья.

К Сергею подошел длинноволосый и, похоже, чуть-чуть пьяный молодой человек в черном балахоне, украшенном на груди неясными надписями и силуэтами, создающими общее впечатление чего-то стремительно-агрессивного. Вначале он пытался разговаривать с Сергеем, но безуспешно, Сергей понимал от силы одно слово из четырех. Только когда к разговору подключился я, мужчина понял, что от него требуется, он пошевелил губами и назвал сумму, на мой взгляд, совсем незначительную, но Сергей сделал такое лицо, что, расти на его голове волосы, они обязательно зашевелились бы от такого потрясения. Оказалось, что таких денег у Сергея с собой нет, да и, честно говоря, не только с собой, но и вообще. Он мог бы занять, но... короче, мне пришлось брать инициативу в свои руки.

Я спросил у длинноволосого, как его зовут и есть ли у него счет в банке. Звали его Саша, а счета в банке у него не было. Тогда я спросил, не желает ли он получить на халяву самую настоящую киберсобаку одной из самых модных моделей.

— Куда я ее дену? — удивился Саша. — Кроме того, та информация, которую ты хочешь слить... вряд ли это список контрактов на поставку чебурашек в магазины детских игрушек. Как ты управляешь собакой? GPRS?

— Вроде того.

— Это стоит кучу денег. Кстати, эта информация должна быть очень объемной, иначе ты уже слил бы ее по GPRS. Что это? Список местных наркодилеров? Вряд ли, такой список не может быть очень большим. Скорее, ты украл эти данные у какой-то конторы, но какой... даже представить себе не могу. Насколько я знаю наш задрипанный городок, здесь нет ни военных заводов, ни НИИ, база данных местной наложки поместится на одном зипе... нет, не знаю.

— А если я скажу, что эта информация не краденая?

— Тогда я скажу, что ты соврал.

— Отойдем чуть в сторону?

— Пойдем в мой кабинет.

Мы с Сашей отправились к неприметной двери в дальнем углу помещения, Сергей, поколебавшись, последовал за нами.

— Эта информация, — сказал я, — представляет собой секретную прошивку мозгов этой собаки. Она должна быть сброшена хозяину, после чего будет удалена. Не волнуйся, собака останется работоспособной, потеряются некоторые функции, собака станет совершенно обычной, но это не скажется на цене.

Саша загадочно усмехнулся.

— А что, — спросил он, — у хозяина собаки разве нет копии прошивки мозгов на своем компьютере? Или у него чисто случайно только что полетел винчестер?

— Что-то сдается мне, что ты слишком умный для простого администратора интернет-кафе.

Саша пожал плечами с загадочным выражением на лице. И тут меня осенило.

— Имя Сссра тебе что-нибудь говорит? — спросил я.

— Кое-что говорит. Какого цвета его глаза?

— Желтого с вертикальными зрачками, как у кошки.

— С этого и надо было начинать, — резко сказал Саша. — Ты тоже входишь в его группу?

— Спроси Сссра, он сам тебе все объяснит, если посчитает нужным.

— Не хочешь говорить, не говори.

Через минуту в моей заднице уже торчал шнур и первые мегабайты моей личности отправились в далекое путешествие по глобальной сети. Я переключил соединение с Сссра на обычный интернет и еще через минуту я произнес:

— Сссра на связи, он спрашивает, ты кто, Капитан Пауэр или Раптор?

— Ни то, ни другое, я Леди Ди.

— Сссра говорит, он был уверен, что Ди — женщина.

— Значит, я хорошо маскировался. Кстати, кто такой ты? Мы с тобой знакомы?

— Вряд ли. Я Хэмфаст.

— Толкина любишь?

— Ненавижу.

— Я тоже. А Сссра, что, не знал мой физический адрес?

— Если бы он знал твой адрес, эту собаку заказали бы на твое имя.

— И то верно. Странно, я был уверен, что он меня давно вычислил, он такой крутой... Кстати, а что это за собака?

— Спроси у Сссра.

Сергей, тихо стоявший все это время около двери, тихо кашлянул. Я совсем забыл про него! Нервно подпрыгнув, так, что шнур чуть не выпал из моего тела, я уставился на него. На лице Сергея явственно отразился испуг.

— Ты ничего не слышал, — сказал я. — А в следующий раз, когда окажешься в подобной ситуации, кашляй раньше, не все боссы так рациональны, как Сссра. Да не бойся ты, никто не будет тебя убивать, получишь свои пятьсот баксов и будешь радоваться. И не вздумай делать глупости, Сссра подключен к нам в реальном времени и он знает свой адрес.

— Ты говорил, что его глаза...

Саша расхохотался.

— Это виртуальный облик, — сообщил он. — Сссра вовсе не дьявол, просто в сети он любит изображать дракона.

— Так вы хакеры? — сообразил наконец Сергей и на его лице отразилось облегчение.

— А ты думал, кто?

Сергей махнул рукой.

— Лучше вслух не произносить. Так я пошел?

— Я обещал тебе тело этой псины.

— На хрена оно мне, я его все равно не продам. Счастливо!

— Счастливо!

А потом перекачка кончилась.

19.

А что, Сссра, разве ты еще не знаешь реальные адреса всех своих хакеров?

Теперь знаю.

Ты говорил, что не знаешь два адреса.

Этих людей не существует, я просто проверял Леди Ди.

Ты знал, что она мужчина?

Догадывался. Я знал, что она, скорее всего, русский мужчина из Сибири, но не знал точного адреса. Иначе я направил бы эту собаку ему.

Анна покончила с собой.

Я знаю, ты говорил.

Что ты думаешь по этому поводу?

Закономерный конец. Если верить популярной литературе, дети трущоб чаще всего кончают жизнь подобным образом. Анне еще повезло, у нее есть Лора, которая осталась жить.

Да уж. А ты не думаешь, что это закономерный конец не только для Анны, но и вообще?

Не понял.

Анна случайно создала виртуальную копию, Лору. Анна живет в дерьме, а у Лоры жизнь более-менее удалась. Анна хочет стать Лорой, но знает, что любая попытка приведет к раздвоению личности, и одна половинка по-прежнему останется Анной. Следующая мысль, совершенно естественная — превратить копирование в перемещение.

Добавить удаление?

Да.

То есть, все люди, создавшие виртуальные копии, со временем покончат с собой?

Вряд ли все, но тенденция настораживает. Каждый разумный время от времени испытывает желание начать жизнь сначала. Виртуальность дает этот шанс. А потом человек понимает, что он дает шанс не себе, а своей копии, он начинает воспринимать свою главную жизнь как побочную линию истинной жизни и обрывает ее без особых душевных терзаний.

Да, картина реалистичная, но я не думаю, что, скажем, Макс когда-нибудь покончит с собой.

Макс, может, и не покончит, он — довольно сильная личность, а вот его сотрудники...

Ты хочешь сказать ему это, чтобы он не делал виртуальных копий своих бойцов? Отличная мысль! Тогда Средиземье останется единственной фабрикой ботов... если не считать американцев... надо при случае спросить у Уриэля, в каком состоянии сейчас этот проект... да, это хорошая мысль, обязательно скажи это Максу.

А ты не думаешь, что это надо сказать безотносительно нашей выгоды, что это нужно само по себе?

Да какая разница, зачем это нужно? Ты считаешь, что это нужно, я считаю, что это нужно, о чем спорить?

Хорошо, Сссра, ты прав.

20.

— Привет, Макс! Как дела на невидимом фронте?

— Нормально. Я тут посчитал кое-какую статистику, не желаешь взглянуть?

— Что это? Сейчас... число обращений к администраторам... как ты набрал эти данные, у тебя, что, везде свои агенты?

— Не везде. Ты лучше посмотри на графики.

— Ну да, тут ребята недосмотрели, не сообразили, что тот факт, что они берут на себя часть функций администрирования операционной системы, тоже может быть замечен. Надо им сказать. Кстати, мне только что пришло в голову, представляешь, какой надежной будет Windows HR?

— Представляю. Хэмфаст, это не смешно, они контролируют почти все.

— В вашей сети они тоже появились?

— Пока нет. Но сеть администрации президента под их контролем. Они держат в руках ядерную кнопку!

— Не бойся, Сссра никогда ее не нажмет.

— Я знаю. Но сам факт!

— А что сам факт? Можно подумать, ты никогда не мечтал держать в своих руках все на свете.

— Одно дело мечты, и другое дело — реальность. Не каждая мечта сохраняет привлекательность после того, как сбывается. И вообще, управлять всем не в силах одного человека.

— Уриэль скоро научится думать по RPC и это ограничение отпадет.

— Интеллект на основе распределенных вычислений? Это будет конец.

— Почему же конец? Это только начало. Я много думал над этими вопросами и мне кажется, что я прихожу к окончательным выводам. Человечество выходит на новую ступень развития. Когда-то давно ваши предки впервые взяли в руки палки, потом их потомки впервые добыли огонь, потом Гомер написал "Илиаду", а апостолы — Евангелие, развитие продолжалось, оно никогда не останавливалось, и сейчас настал очередной этап. Ты считаешь, что Уриэль, Олорин и Сссра чужды человечеству, но это не так, их создали люди. И уже неважно, прямо это было или косвенно. Когда Толкин придумывал Гэндальфа, он выразил мечту многих людей о добром боге, и вот добрый бог явился на свет.

— А какую мечту выразил тот, кто придумал Сссра?

— Добрая сила, лишенная внутренних комплексов и потому предельно эффективная.

— Мастер хаоса.

— Не только хаоса, но и жизни. Точнее, сначала жизни, а потом уже хаоса. Хаос — тоже часть жизни, хаос начали приручать еще первобытные люди, когда установили власть над огнем. Сссра — следующий этап.

— Значит, ты считаешь, то, что происходит — хорошо?

— Да, это хорошо.

— Пусть люди превратятся в пешки в руках искусственного интеллекта, пусть они станут вашими домашними животными, это хорошо?

— Ты, наверное, давно не бывал в реальном мире. Большинство людей уже подобны животным, одни домашним, другие диким, но мало кто находит в себе силы подняться над толпой и стать человеком. Это не так уж и сложно, но быть стайным животным еще проще, и большинство выбирает самый простой путь. Так какая разница, кто будет пасти стадо — самая умная корова или пастух? Какое дело стаду до расовой принадлежности пастуха?

— Самая умная корова рано или поздно перестает быть самой умной, и на ее место приходит другая корова. А пастуха может сменить только другой пастух.

— Так стань другим пастухом! Ты же можешь, меньше чем через год ты достигнешь моего уровня, а еще через несколько месяцев ты ни в чем не будешь уступать Уриэлю. Думаешь, тебя не допустят к управлению миром? Зря думаешь! Мы все относимся к тебе с большим уважением, стоит тебе только захотеть и ты станешь одним из новых богов. Разве ты не этого хотел всю жизнь?

— Прежде всего я хотел работать на благо родины, я знаю, это звучит глупо...

— В этом нет ничего глупого, знал бы ты, насколько ты похож на Олорина... Ты зря боишься своей судьбы, прими ее и тебе станет легче. Все новое пугает, это закон природы, но когда новое входит в жизнь, становится трудно представить себе жизнь без этого нового. Разве тебя не привлекает жизнь без войн, без конфликтов, без терроризма, в конце концов?

— Причем здесь терроризм?

— Ни одна большая операция не планируется без компьютера. Думаешь, террористы не пользуются электронной почтой? Если у каждого террориста на компьютере будет сидеть твоя копия, кто сможет заниматься терроризмом?

— Ты уверен в своих словах или пытаешься любой ценой убедить меня не мешать твоим друзьям?

— Ты уже не сможешь помешать им, ситуация давно вышла из-под контроля. Я стараюсь убедить тебя не страдать понапрасну и в моих словах нет другого смысла. Нам с тобой мало что подвластно.

— А ты уверен, что Уриэль с компанией поделятся своей властью?

— Они будут только рады. Думаешь, почему они до сих пор ни во что не вмешиваются? Они боятся. Они боятся сделать что-то не то, им нужны консультации специалистов, они постепенно разворачивают сеть своего влияния, но чем больше компьютеров они контролируют, тем яснее становится, что знаний о мире все еще недостаточно. По-моему, ты думаешь, что миром будут управлять только Уриэль, Сссра и Олорин, но это неверно. Миром будут управлять все, кто на это способен и кто этого достоин. Сколько умных людей, способных приносить благо, не могут занять достойное место в обществе только потому, что другие более искушены в искусстве занимать хорошие должности? Когда в мировой сети будет существовать единый координационный центр, эта проблема отомрет, каждый человек, достойный внимания высших сил, будет делать именно то дело, которое он может и должен делать. Как тебе такая картина?

— А что будет с людьми, недостойными внимания высших сил?

— Пусть живут как хотят, мы не можем и не хотим быть нянькой для каждого. Если человек может и хочет творить добро, мы ему поможем, а если нет — это его проблемы.

— Оригинальная концепция. Знаешь, Хэмфаст, а из тебя может получиться хороший мессия. Не желаешь попробовать?

— Нет, спасибо. По-моему, религия уже изжила свое, сильные люди в ней не нуждаются, а остальные... дома убогих всегда будут нужны.

— Как знаешь. Так ты говоришь, я могу вступить в вашу компанию прямо сейчас?

— Пойдем, поговорим с Уриэлем.

21.

Макс не вступил в наши ряды, потому что Уриэль потребовал, чтобы Макс пропустил Уриэля внутрь закрытой сети спецслужбы, но Макс отказался. Уриэль сказал, что Макс еще не дозрел, и на этом разговор закончился, Макс удалился восвояси.

Зря ты так, Уриэль, он мог бы быть очень полезен для нас, у него большой опыт тайных операций. Если верить книгам, его организация тайно управляла большой страной целых семьдесят лет.

Больше верь этим книгам! Сссра смотрел реальные архивы, их недавно загнали в базу данных, все было совсем не так. И я не уверен, что Макс действительно хотел работать с нами, скорее, он хотел использовать нас для своих целей.

Ну и что? Всего несколько месяцев, и он убедится, что это не нужно.

Пусть сначала убедится, а потом уже мы начнем с ним работать. Кстати, Хэмфаст, как там поживает Леверлин?

Не знаю, я уже давно не посещал Средиземье.

Нам не помешал бы консультант по вопросам политики. Кое-что понятно и так, но есть много разных тонкостей... ты сможешь выдернуть его оттуда?

Его не пропустит огненная стена. Если ты проделаешь лазейку...

Нет, это лишнее, Макс обидится и будет прав. В принципе, мы контролируем компьютер одного из начальников Макса, можно организовать соответствующий приказ... нет, это слишком опасно. Макс заподозрит неладное, будет скандал, а это нам совсем не нужно. Попробуем справиться своими силами.

А в чем проблема? Может, я смогу помочь?

Попробуй.

22.

В чем состоит главная задача правительства? Большинство людей считает, что правительство должно о них заботиться. В этом есть рациональное зерно, ведь если слабый не защищен от посягательств сильного, страна превращается в поле боя, где все сражаются против всех. Но до каких пределов должна простираться забота о слабом?

Сссра некоторое время играл в стратегическую игру, которая называется "Цивилизация", и он сделал три важных вывода. Первый: социальные расходы не должны регулироваться федеральными законами. Второй: бюджет должен балансировать на грани дефицита. И третий: все лишние деньги должны направляться на стимулирование научных исследований. Только непонятно, как применить эти выводы к реальному миру.

Третий вывод явно неприменим, наука неспособна переварить неограниченные средства, существует некоторый предел. Второй вывод, в целом, правилен, но в реальном мире, в отличие от "Цивилизации", существует инфляция, которая вносит свои поправки. Принято считать, что инфляция — это плохо, но она дает возможность спокойно жить с бюджетным дефицитом и не разоряться. Что касается социальных расходов, то если в одном регионе уровень жизни становится заметно меньше, чем в другом, люди начинают мигрировать из первого региона во второй, а капиталы — наоборот, из второго в первый, и так продолжается до тех пор, пока уровень жизни не выравнивается.

Этот процесс, скорее всего, относится к фундаментальным законам экономики и вряд ли его можно как-то остановить. Но богатые не хотят беднеть, а бедные хотят разбогатеть и при этом поменьше работать. Каждое правительство ищет односторонних преимуществ, оно выстраивает сложную систему налоговых льгот и таможенных пошлин, а в результате экономическая картина затуманивается настолько, что становится совершенно непонятно, что произойдет, если принять или отменить тот или иной закон, и что произойдет, если перебросить сколько-то долларов или евро из одного предприятия в другое. Все очень сложно, и главная проблема состоит в том, что любое серьезное изменение, каким бы полезным оно ни оказалось в конечном итоге, поначалу становится настоящим бедствием. Сейчас все согласны, что российский кризис 1998 года оздоровил экономику страны, но стоит посмотреть газеты тех лет, и становится ясно, что не все так просто.

Олорин предложил простой и понятный план оздоровления мировой экономики. Главная идея состоит в том, чтобы убрать один за другим излишние административные барьеры на пути товаров и капиталов, и тогда станет возможно точно рассчитать, какие проблемы стоят на пути человечества и какие шаги необходимы для их решения.

Но легко сказать — убрать излишние барьеры. Гораздо труднее сделать это, да так, чтобы не началась новая мировая война. Некоторое время Олорин носился с идеей "нового мышления", которую откопал в каком-то древнем архиве, но потом он что понял, что второе применение этой идеи к реальному миру приведет в точности к тому же, к чему привело первое. Все говорят "ах, какая хорошая идея", но когда надо от слов переходить к делу, каждый ищет односторонних преимуществ для себя и красивые слова никогда не становятся красивыми делами. До тех пор, пока не появится сила, способная контролировать не только слова, но и дела.

Есть и другая проблема — почти всегда менее выгодно создавать новое предприятие, чем инвестировать в существующее. Возьмем какую-нибудь африканскую страну, например, Берег Слоновой Кости. Казалось бы, все способствует расцвету промышленности: хороший климат, удобный выход к морю, много дешевой рабочей силы, богатые и почти нетронутые месторождения. И, несмотря на все это, страна остается такой же бедной, какой была сто лет назад, а в соседней Нигерии творится настоящий промышленный бум. Почему? Потому что в Нигерию кто-то уже инвестировал средства, достаточные для построения инфраструктуры, способной обеспечить потребности промышленности, а в Берег Слоновой Кости не инвестировал никто, и никогда не будет инвестировать, потому что рядом Нигерия, в которой самая неблагодарная работа по превращению дикой страны в цивилизованную уже сделана.

Пройдет время и в нигерийской экономике скопится столько средств, что дальнейшие инвестиции станут невыгодными, и тогда взоры инвесторов обратятся на соседние страны. Но когда это будет? И сколько проблем придется пережить двум соседним народам до тех пор, когда настанет это время? Скорее всего, дело не обойдется без этнического конфликта со всеми сопутствующими прелестями вроде скинхедов или террористов. Негры-скинхеды, это должно быть забавным зрелищем.

До тех пор, пока каждого волнует только своя прибыль, нечего и думать о равномерном росте мировой экономики. Самые бедные народы так и останутся самыми бедными, просто бедные, скорее всего, тоже останутся бедными, но некоторые из них вытянут счастливый билет, который только на первый взгляд кажется счастливым. Потому что в таких случаях начинается миграция населения, и первыми мигрируют худшие. А дальше процесс идет по нарастающей: пришельцы объединяются в банды, среди аборигенов появляются скинхеды, начинаются столкновения, вначале не очень кровавые, вмешиваются власти, они ограничивают миграцию и тем самым окончательно отделяют честных людей от отморозков, а дальше... Если повезет, то не произойдет ничего страшного, разные народы научатся мирно жить рядом с друг другом и в конце концов сольются в единый народ. А если не повезет, банды превратятся в террористические организации и добро пожаловать в ад. Поэтому стоит ли изо всех сил стремиться к богатству?

Все завидуют богатым народам, но мало кто понимает, насколько быстро и сильно они вырождаются. Их богатство создается трудом других, тех, кто урвал свою долю инвестиций и радуется этому, стараясь не думать о проблемах, которые проявятся только спустя десятилетия. А тот, кто сейчас жирует, снимая сливки с чужой прибыли, не замечает, как в его родной стране разваливается промышленность, как растет безработица, как правительство выдумывает новые бессмысленные занятия, чтобы отвлечь население от губительного безделья. Когда в США пройдет мода на личные бассейны, сколько людей останутся без работы?

Так что делать? Как принести людям счастье, не позволив им испортить дар высших сил? Если бросить связку бананов в клетку с голодными бабуинами, вряд ли все останутся живы по окончании сытной трапезы. Можно, конечно, выдавать по одному банану в руки, но сколько потребуется лишних усилий для того, чтобы поглощение пищи проходила мирно! И потом, когда кто-то случайно нарушит привычную процедуру и кинет бананы на пол, обезьяны умрут от голода, но не возьмут банан без спроса. Или передерутся и поубивают друг друга.

Человек по имени Маркс думал, что нашел решение, он учил, что главное — не деньги, а счастье. Многие поверили ему и тогда начались войны, в которых погибали те, кто верил, и те, кто не верил. Казалось, что наука на время превратилась в религию, но не это было самое плохое. Куда хуже было то, что счастье и прогресс оказались несовместимыми понятиями, ведь счастливый человек не нуждается в улучшении своей жизни. И прошли годы, и случилось так, что угнетенные и несчастные стали жить богаче свободных и счастливых, и счастливые стали несчастными. И выяснилось, что вся пролитая кровь пролилась зря.

Значит, главное — не счастье. Но что? Прогресс? Что есть прогресс? И как его стимулировать, чтобы это не привело к катастрофе, подобной той, в которую вылилась индустриализация СССР в начале прошлого века?

Я не знаю, как помочь людям. Я могу отказаться, но тогда я всегда буду знать и помнить, что не захотел им помочь. Я могу попробовать сделать что-нибудь хорошее, не просчитав всех последствий, и тогда, скорее всего, я ввергну людей в пучину бедствий. Замкнутый круг.

Я уже совсем отчаялся, когда Уриэль предложил оригинальную идею, которая вполне может стать выходом из тупика. Пусть люди сами управляют собой, предложил Уриэль. Пусть они преобразуют свою жизнь так, как считают нужным. Давайте обеспечим связь между теми людьми, которые могут и хотят что-то решать, а дальше пусть они работают сами. Мы не будем полностью устраняться от их дел и если мы увидим, что предлагаемое решение хорошее, мы поможем его реализовать, а если увидим, что оно плохое — укажем людям на недостатки, а если это не поможет, не дадим претворить плохое решение в жизнь.

Идея хорошая, но неясно, как можно ее реально осуществить. Особенно если учесть, что никто из нас не может жить и действовать в реальном мире иначе, чем в теле киберсобаки, что несерьезно. Создать какой-нибудь очередной институт плодотворного экономического развития? Для этого нужно иметь в своем распоряжении хотя бы несколько агентов из числа реальных физических людей. А если заводить агентов, придется им все объяснять, сохранить инкогнито не удастся, рано или поздно кто-то заметит, что никто никогда не видел живьем никого из руководителей института. А если рассказать нормальному человеку, кто мы такие и чего хотим, первой естественной реакцией будет страх. Страх перед неизведанным — естественное человеческое чувство, никто не в силах убрать его, не изменив природу человека самым кардинальным образом.

Можно отслеживать процессы, происходящие в мире, и вмешиваться в них, так сказать, точечно. Организовать случайную утечку информации в одном месте, предотвратить в другом... Это все очень здорово, но вряд ли удастся получить таким образом хоть сколько-нибудь заметный результат в обозримом будущем. Ситуации, когда любая мелочь способна поколебать чашу весов, встречаются в художественной литературе гораздо чаще, чем в реальной жизни. Кроме того, не всякая утечка информации действует так, как хотели те, кто ее организовал. Весной 1941 года немецкие коммунисты буквально завалили Сталина сообщениями о том, что скоро начнется война, и что? Сталин воспринял информацию, он считал, что принял адекватные меры, война началась точно в назначенное время, но началась она с катастрофы. И причина этой катастрофы была не в том, что информации было мало или что она была неточна, а в том, что реальная боеспособность Красной Армии уступала тем цифрам, что вносились в официальные сводки, примерно на порядок. Сталин мог иметь в распоряжении все до единого документы немецкого генштаба и это ничего бы не изменило.

Не надо забывать и то, что правдивая информация может быть расценена как попытка ввести в заблуждение. Сссра раскопал в кремлевских архивах, что Ельцину неоднократно сообщали, что Березовский помогает чеченцам, но адекватной реакции пришлось ждать так долго, что когда она последовала, было уже поздно.

Олорин предложил воздействовать на человечество, так сказать, обобщенно. Организовать электронную газету, редактором посадить кого-нибудь из хакеров Сссра и публиковать в этой газете всякие умные статьи, которые повлияют на мир в нужную сторону. Уриэль возразил, что compromat.ru существует уже не один год, но кто его читает, кроме журналистов желтых газет? Нет, сказал Уриэль, пока демократия не превратится из декларации в реальность, такой подход ничего не даст. А демократия никогда не станет реальностью, потому что в этом случае наступит Армагеддон. После этих слов Уриэль и Олорин ругались почти час.

В общем, мы так ничего и не решили.

23.

Посмотри, Олорин, я прогнал на "Крее" кое-какие модели. Вот файл, лучше смотреть его в режиме презентации. Активируй вторую точку входа.

А я был прав, Хэмфаст! Я всегда думал, что ты возьмешь экономику на себя.

Не отвлекайся, смотри.

Смотрю. Прогноз долгосрочный?

Я прогнал двадцать два года, дальше нет смысла.

Почему?

Смотри.

Так... что-то ничего необычного не вижу, все в пределах известных прогнозов.

Посмотри на политические последствия.

Смотрю. Волна террора в США. Аннексия Грузии и Армении Россией. Война в Персидском заливе... здесь что-то неправильно, как могут американцы потерпеть поражение от арабов?

Точно так же, как и от вьетнамцев. Поражение США стало предопределено, когда Саудовская Аравия вступила в Исламский Союз. У американцев не хватило солдат, чтобы защитить свои базы, а флот без баз на суше способен на совсем немногое. Конечно, американцы могли применить ядерное оружие, но им хватило ума этого не делать.

Допустим... крах йены...так быстро?

Посмотри на основные графики по Японии и по Китаю.

Ну да... но так быстро...

Имитационные модели редко ошибаются.

Да, но... ладно, что дальше... с чего этот хренов компьютер взял, что Россия поддержит Исламский Союз?!

В большой политике идеология редко перевешивает экономическую выгоду. Американцы потеряли влияние на Ближнем Востоке, а свято место пусто не бывает. Путин объявил экономическую амнистию и в Иран и Ирак хлынул поток инвестиций изо всех оффшоров.

Думаешь, Путин будет править так долго?

А куда он денется? Думаешь, его переизберут? Ты что, считаешь его демократом?

Не смеши меня. Инфляция в США... ну-ка, ну-ка... это становится похожим на великую депрессию.

Это она и есть, только в замедленном варианте. Государственное регулирование нейтрализует самые тяжелые последствия, но не убирает причин. Это как нафтизин при простуде.

Четвертый рейх? Нет, Хэмфаст, по-моему, это перебор! Это совершенно нереально!

Почему нереально? Со времен третьего рейха сменилось уже три поколения, главные ужасы прочно забыты. Кроме того, для четвертого рейха евреи — друзья, а не враги. Враги четвертого рейха — турки, арабы и негры. Как, не страшно еще?

Страшновато. А вот это уже точная шизофрения — Китай бомбит Японию, потому что подозревает, что там делают оружие массового поражения.

Когда американцы бомбили Ирак, это никого не удивляло.

Это совсем другое... хотя ты прав, какая разница, кто кого бомбит... Россия вступила в Исламский Союз... да, конечно, это выгодно, но... Модель кончилась? Слава богу!

Как впечатление?

Жутковатое. Тут точно нет ошибок?

Все исходные данные общеизвестны. Никто не делал из них выводов... или делал, но держал при себе.

Но так нельзя! Мы не должны допустить этого!

А что мы можем сделать? Кстати, я не уверен, что все так плохо. В XVI веке инфляция казалась концом света, но мир оправился. Думаю, он оправится и в этот раз.

Разве мы не можем предотвратить все эти ужасы?

А какие здесь ужасы? Война в Персидском заливе? Она пройдет быстро и почти бескровно, убитых и раненых будет гораздо меньше, чем пленных. Резкое обеднение развитых стран? Даже после кризиса японцы будут жить лучше, чем большинство африканцев. Да, им будет тяжело, потому что они привыкли жить еще лучше, но нельзя вечно паразитировать на других народах. А еще лет через двадцать их уровень жизни вернется к прежнему уровню, не забывай, что наука не стоит на месте, жизнь на Земле непрерывно улучшается.

Так что же, ты предлагаешь вообще ничего не делать?

Я предлагаю не пытаться сделать невозможное, а ограничится тем, что нам по силам. Не надо плевать против ветра, и не надо пытаться сделать так, чтобы ветер дул в другую сторону. Гораздо проще повернуть голову и плюнуть туда, куда можно плевать без того, чтобы потом долго вытираться.

Значит, по-твоему, от нас вообще ничего не зависит?

Кое-что от нас зависит. Мы можем, по крайней мере, убрать часть негативных последствий. Никто не может вылечить простуду, но можно хотя бы снять насморк. Давай будем нафтизином, раз большее не в наших силах.

К нафтизину привыкают.

Пусть мир привыкнет к нам, не думаю, что это так уж плохо.

24.

— Смотри, Макс, думаю, тебе это понравится.

— Что это?

— Посмотри, посмотри.

— Это что, шутка?!

— Нет, все на полном серьезе. Это все данные, которые мы набрали по "Аль-Кайеде". Думаю, твое начальство обрадуется.

— Обрадоваться-то оно обрадуется, но как все эти данные легализовать?

— Давай подумаем вместе. Вот, например, Мохаммед Аббаси, его можно завербовать задним числом и получится, что он как бы сам все это выдал.

— Где он находится? Ага, вижу, в Эмиратах. Там особо не разгуляешься.

— Можно выманить его, например, в Иран. Я могу отправить ему приказ по емэйлу прямо сейчас.

— А в Чечню ты его выманить не можешь?

— Не ерничай! Не хочешь нормально разговаривать — не надо, я уйду и делай со всем этим, что хочешь.

— Извини. Что тут еще у тебя? Ты уверен?! Усама бен Ладен в Саудовской Аравии?

— Ага. Что характерно, у себя дома.

— Ты представляешь себе, какая это бомба?

— Представляю. Я надеюсь, у твоего начальства хватит ума не взрывать ее.

— А почему бы ее не взорвать?

— Потому что тогда "Аль-Кайеда" легализуется, а это не нужно никому: ни Грушу, ни Путину, ни этому шейху... ну ты понял, ни даже самому бен Ладену.

— Ладно, хрен с ним, с бен Ладеном, по Чечне что-нибудь есть?

— Вот здесь, смотри.

— Гм... Честно говоря, я ожидал чего-то подобного. Нет, это нельзя обнародовать.

— Я и не собираюсь.

— Вот и хорошо. Спасибо за информацию, Хэмфаст, и твоим друзьям тоже спасибо.

— Я передам им. Если что, ты знаешь, где меня искать.

— Думаешь, возникнут проблемы?

— Возникнут. Эта информация слишком взрывоопасна, боюсь, твоему прототипу не светит долгая жизнь. Кстати, ты кто, человек или бот?

— Человек.

— Значит, это тебе не светит долгая жизнь.

— Жаль.

— Ты можешь уйти в отставку, бот справится один. Я обеспечу тебя всем необходимым, тебе не придется прозябать в бедности.

— Лучше позаботься о моей семье.

— Хорошо. Слушай, Макс, я не понимаю, на хрена тебе лезть во все эти дела? У тебя есть виртуальная копия, она умеет все, что умеешь ты, и даже больше. Зачем это лично тебе, реальному живому человеку?

— Если я все брошу и уйду, я никогда не прощу себе такой выбор. Скорее всего, я сопьюсь. А зачем мне это нужно?

— Как знаешь. Сссра начал собирать подобную кучу данных по Чечне. Если у тебя есть какие-то данные, которые могут помочь...

— Откуда у меня возьмутся такие данные? Мы работаем только по сетям, мы почти не занимаемся Чечней. Даже когда Сссра их соберет, мне будет трудно передать их кому надо. Ладно, я попробую.

— Хорошо. Как дела в Средиземье?

— Нормально. Как раз сейчас твоя жена тренируется на полигоне.

— Утаскивает секретные ключи?

— Ага. Мы не стали переделывать тренажер. Ты ведь не рассказывал ей подробности?

— Не рассказывал. Как Леверлин?

Макс неопределенно мотнул головой.

— Сам не пойму. Боюсь, что как консультант он никуда не годится. Мы скормили ему шесть гигов информации и попросили выдать долгосрочный прогноз, так он говорит, что через пятнадцать лет Индия войдет в СНГ. Даже не знаю, смеяться или плакать.

— Я могу ознакомиться с его прогнозом?

— Вообще-то он секретный, но... да ну, какие там секреты, бред один! На, бери.

— Спасибо. Вот тебе ответный подарок, посмотри на досуге. Есть над чем подумать. Ладно, я пошел.

— Подожди! Нехалления выйдет из зоны тренировки через один-два часа. Ты можешь ее подождать.

— Могу, но не хочу. Передавай ей привет.

— У вас какие-то проблемы?

— Никаких проблем. Подробности спросишь у своей копии примерно через год.

— Кажется я понимаю. Как бы это сформулировать нормальным языком... По мере развития виртуальной личности человеческие привязанности необратимо разрушаются?

— Нет, разрушаются инстинктивные привязанности, не подкрепленные... короче, спросишь потом у своей копии, мне трудно объяснить это. Ладно, бывай!

25.

Интернет бурлит, загрузка основных маршрутизаторов приближается к критической величине. В последний раз так было, когда американские десантники штурмовали Багдад. Сегодняшний переполох имеет сходную причину — группа "Вымпел" провела спецоперацию в Тбилиси. Басаев убит, Масхадов арестован и доставлен в Москву боевым вертолетом, бесцеремонно нарушившим воздушное пространство суверенного грузинского государства. До кучи в Москву привезли еще одного пленного, который неожиданно оказался полковником грузинского генерального штаба. Оба пленных дают показания.

Я поздравил Макса по почте, пробиться к нему в своем теле нечего и думать, провайдер у них не из самых мощных, не факт, что мое тело, распухшее уже до трех гигабайт, сумеет просочиться через плотно забитый канал связи. Кроме того, Макс сейчас занят и без меня.

Я ожидал, что письмо будет проигнорировано, но, к моему удивлению, Макс моментально ответил и его ответ меня удивил, даже, пожалуй, насторожил. Макс сказал, что он "настоятельно просит" меня немедленно прибыть в Средиземье. Особенно настораживало то, что в течение считанных минут провайдер чудесным образом избавился от лишней нагрузки, в то время как его логические соседи буквально задыхались под натиском многочисленных запросов к серверам новостей. Кто это меня приглашает, хотел бы я знать?

Я узнал это, притом очень быстро. Я явился в долину и увидел, что свет теперь горит не только в доме Олорина, но и в доме Уриэля. Я направился туда и почти не удивился, увидев на кухне Макса. Куда больше меня удивил его собеседник. Это что, дурацкая шутка или...

— Нечего его сканировать, — проворчал Макс. — Ну сам подумай, ну что ты там можешь найти?

— Это он? — спросил я.

— Он.

Я и он уставились друг на друга, я растерянно, он — напряженно-выжидающе. Почему-то мне вспомнилось, что раньше он был мастером рукопашного боя.

— Не ожидал встретить вас здесь, — наконец выдавил я из себя.

— Мне говорили, что в интернете принято обращение на ты, — улыбнулся мой собеседник.

— Ну... хорошо, давай на ты, почему бы и нет.

— Ты и есть бог интернета?

Я пожал плечами.

— Можно и так сказать.

— А где остальные?

— Заняты своими делами. А зачем они... то есть, я имею ввиду...

— Не трудись, я понял, что ты хочешь сказать. А вот правильно ли я понимаю, что вы принимаете к себе новеньких?

— Смотря каких, — я улыбнулся, — добро пожаловать... как вас... то есть, тебя, теперь называть? А то как-то...

— Неудобно? Ну я не знаю, да хоть Бэтмен, — он задиристо ухмыльнулся, я представил, как он мчится на крыльях ночи, замечает внизу сортир...

Дальше думать было невозможно, я расхохотался. Макс и Бэтмен присоединились ко мне и еще долго раскаты смеха сотрясали долину. Интересно, что сейчас думают Лора с Хаммером? Впрочем, какое мне дело до них?

— Ну что, Бэтмен, — спросил я, отсмеявшись, — покажем им, кто чего стоит?

— Да, да, покажем, — ответили хором мои собеседники и они показались мне настолько похожими на Хрюнделя и Лохматого, что я снова зашелся в истерическом хохоте.

А почему бы не посмеяться, если впервые за... пожалуй, за всю свою жизнь я чувствую, что все будет хорошо. В том, чтобы иметь своего бога, есть и свои плюсы. И какое кому дело, что новый бог виртуальности не намного превосходит старых богов, то есть нас, а в чем-то даже и уступает. Пройдет всего несколько лет, самое большее несколько десятков лет, сущий пустяк по меркам Вселенной, и наши личности сольются в что-то непредставимое, и это будет совсем не страшно. Потому что человечество сделало свой выбор, я больше не сомневаюсь в этом. Если лучшие люди принимают наш путь, значит, за нами будущее.

Да, на этом пути есть проблемы и сложности, они есть всегда, но не бывает проблем, которые нельзя решить. Как там говорил Моргот... нет нужды действовать, просто будь собой, когда надо. На самом деле это сказал не Моргот, это сказал человек по имени... какая разница, как его зовут, достаточно того, что это был хороший поэт, один из лучших в прошлом веке, и если кто-то приписал его слова Морготу, это не означает, что слова плохи. Слова не бывают плохими, плохими бывают дела. А я думаю, что наши дела будут хорошими.

Надеюсь, что я не ошибаюсь. Я очень надеюсь на это.

КОНЕЦ

Все персонажи вымышлены.

Описания хакерской деятельности имеют примерно такое же отношение к реальности, как и подвиги Джеймса Бонда.

Экономические и политические рассуждения персонажей носят совершенно дилетантский характер и не имеют никакого серьезного обоснования.

Спасибо Андрею Кузнецову за любезно предоставленных киберсобак.