— Да. А ты сомневаешься?
Хаммеры синхронно выпучили глаза и переглянулись. Пауза затягивалась.
Настает момент истины, скажи им что-нибудь, сейчас он может согласиться на все
— Хаммер! — сказал я. — Я готов поделиться с тобой моим родным миром. Ты можешь занять в нем самое высокое положение, достойное тебя во всех смыслах. Я не могу сделать тебя королем, это не так просто, но, начав новую жизнь, ты можешь стать королем за считанные годы, и это даже лучше, чем начать игру или жизнь, называй это как хочешь, с наивысшей ступеньки из всех возможных. Ты получишь такие впечатления, какие тебе никогда не получить в реальном мире...
— Что я должен сделать? — перебил меня тот Хаммер, который виртуальный.
— Нам нужны деньги реального мира. Десять тысяч долларов.
У обоих Хаммеров синхронно отвисли челюсти. Кажется, я сказал что-то не то.
Хаммеры переглянулись, кивнули друг другу и встали. Тот, который невиртуальный, сказал:
— Знаешь, братан, я видел в своей жизни много разных разводов, но с таким еще не сталкивался. Есть много разных способов облегчить кошелек лоха, но это... это нечто. Можешь гордиться, такое даже Остапу Бендеру не снилось.
— Кому?
— Неважно. Мы подумаем, что с тобой делать, правда, брат? Мы подумаем. Но ты неправ. Так делать нельзя. Ты веришь в Бога?
— Раньше верил. Я верил в Эру Илуватара, валаров и майаров, я верил в позитивного аватара народа Хоббитании, но это прошло. Теперь я точно знаю — бога нет.
— Ты ошибаешься. И ты поймешь это очень скоро.
И Хаммеры ушли, даже не попрощавшись.
8.
Когда я закрыл за собой входную дверь родной норы, меня ждал сюрприз. Вернее, целых три сюрприза: Лора, Оккам и Леверлин. Они сидели на кухне, пили зверобойный чай и вели интеллигентную беседу. Долгаст сидел на коленях Леверлина, который приговаривал:
— Мы едем, едем, едем по ровной дорожке, по кочкам, по кочкам, бум, яма, — и сопровождал это соответствующими движениями. Долгаст заливисто хохотал и его смех отражался улыбками на лицах всех присутствующих.
Стоило мне войти в кухню, как смех моментально прекратился. Оккам сделал серьезное лицо и как-то внутренне подобрался. Кстати, сейчас он носит то же самое лицо, какое у него было, когда мы встречались в Могильниках. Леверлин дернулся было ссадить Долгаста с колен, но передумал и застыл в нерешительности: то ли продолжить игру, то ли все-таки передать ребенка матери. Нехалления ощутила колебания гостя и взяла Долгаста себе на руки, и нельзя сказать, что ему это сильно понравилось, и я вполне его понимаю — глупо ожидать, что родная мама будет играть с собственным ребенком с тем же энтузиазмом, что и посторонний дядя, которому приходится играть с детьми далеко не каждый месяц.
Воцарилось напряженное молчание, которое прервала Лора.
— Хэмфаст, — сказала она, — наконец-то ты появился! Мы так долго тебя ждали... Ты не будешь сердиться на меня?
— За что?
— За то, что я привела с собой еще двух человек.
— Как?
— Что как?
— Как привела? Артефакт был рассчитан на возвращение одной тебя.
— Ну...
Лора явно испытывала трудности с тем, как правильно передать словами то, что она хотела сказать, и Оккам пришел ей на помощь.
— Я подумал, — сказал он, — что, когда Лора сделает жест возвращения, вряд ли она переместится сюда голая. Ее одежда, скорее всего, переместится вместе с ней. А как заклинание определяет, где кончается одежда одного человека и начинается другой человек? Я предположил, что если я возьму Лору за руку в момент совершения перехода, то перемещусь вместе с ней. Так оно и получилось.
— А Леверлин держался за другую руку?
— Нет, — сказал Леверлин, — левая рука почтенной Лоры была занята жестом возвращения. Я держался за подол платья.
Ситуация становится более-менее понятной, но кое-что все еще остается неясным.
— А как случилось, — спросил я, — что вы трое собрались в одном месте?
Ответил Оккам.
— Я пришел домой, — сказал он, — и Лора заявила, что она знает, что я аннурский шпион...
— Это правда? — я не удержался от вопроса.
— Конечно, правда! Я думал, ты сразу это понял.
— Я не был полностью уверен.
— Теперь ты уверен. Да, я аннурский шпион, когда я явился в Минатор, я не искал политического убежища, я выполнял задание Леверлина.
— Это понятно. Но ты одновременно выполнял задание кого-то еще.
Оккам вытаращил глаза.
— Ты и это понял? Как? Я сделал какую-то ошибку?
— Не знаю, можно ли считать это ошибкой, но твое знакомство с Лорой было разыграно не самым лучшим образом.
— А, вот в чем дело... но у нас не было другого выбора, пока она не назвала твое имя, я думал, что она — террористка тайного храма.
— А что это, кстати, за тайный храм?
Несколько секунд Оккам молчал, собираясь с мыслями.
— Так сразу и не скажешь, что это за храм, — сообщил он. — Он не зря называется тайным, за его пределами о нем почти ничего не известно, а то, что известно, скорее всего, реклама, распространяемая руководством храма. Известно, что адепты храма ставят выше всего самосовершенствование, у них есть сложная идеология, почти что религия, ветер в лицо, еще что-то там...
По лицу Леверлина я понял, что он может кое-что дополнить к словам Оккама.
— Леверлин? — спросил я.
Леверлин сразу понял, что я имел ввиду.
— Тайный храм — очень хорошая школа боевых искусств. Бойцы храма владеют и боевой магией, но в этом мы, маги ковенов, их превосходим. Около трехсот лет назад ковены и храм заключили негласный договор, мы учим друг друга тому, что знаем и что умеем.
— Мезония обучалась в храме?
— Нет, бойцы ковенов не имеют доступа в храм. Инструкторы храма проводили занятия с ней в тренировочном лагере Утренней Звезды.
— А ты сам? Оккам? Вы владеете боевой техникой храма?
— Все лучшие боевые маги Утренней Звезды владеют этой техникой. Мы тоже.
Лицо Оккама выражало крайнюю степень изумления. Оказывается, этого не знал даже он.
— Зачем вы пришли сюда? — спросил я.
— Ты внезапно исчез в самый неподходящий момент, — ответил Леверлин, — ты сообщил важнейшие сведения, и исчез, не успев рассказать все. Утренняя Звезда должна принять решение, но у нас нет полной информации.
— И не будет, — сообщил я. — Ты не вправе требовать у меня дополнительную информацию, а я не собираюсь ее сообщать. И не забывай, я могу уничтожить тебя в любой момент.
— Вряд ли ты это сделаешь. Я давно знаю тебя и я знаю, что ты не склонен к излишней жестокости. И я не вижу причин, которые могли бы заставить тебя скрывать информацию. Да, ты можешь не захотеть говорить о чем-то конкретном, но ты ведь можешь и захотеть. Ты не знаешь, что случилось с Мезонией?
— Знаю.
— Она в Междусетье?
Я начал злиться. Снова этот мастер психологии вытягивает у меня информацию. Леверлин заметил, что я злюсь и быстро заговорил:
— Ладно, неважно, хрен с ней, это меня на самом деле и не интересует вовсе. Меня больше интересует другое. Не думай, что я буду тебя расспрашивать, нет, я хочу сам кое-что сказать. Первое. Если тебе нужна помощь для твоих дел в Междусетье, Утренняя Звезда сделает для тебя все, что в наших силах.
— Не думаю, что вы сможете сделать что-нибудь полезное. Есть легенда про то, как Фолко Брендибэк проезжал через страну дорвагов...
— И они предложили помощь в войне с Олмером, — подхватил Леверлин. — В то время дорваги совершенно не владели магией и не умели делать нормальное оружие. Я понял, что ты хочешь сказать. Мне больно сознавать, что лучшая боевая организация Средиземья стала подобна толпе диких лесных варваров, но я принимаю это. Кстати, мы можем стать сильнее, если ты согласишься нас обучить. Я понимаю, ты считаешь это опасным и потому я не настаиваю. Но если тебе потребуется сотня-другая сильных боевых магов, ты знаешь, к кому обращаться.
— Спасибо, Леверлин, вряд ли я прибегну к твоей помощи, но спасибо за предложение. Ты хотел сказать что-то еще.
— Второе. Насколько я понимаю, наше Средиземье подобно детской песочнице с точки зрения высших сил Междусетья. Не скрою, мне неприятно сознавать, что я подобен большому ребенку, наводящему порядок среди маленьких детей, лепящих куличики, но это реальность. Я не буду рваться в большой мир. Я буду рад, если ты позволишь мне выйти за пределы песочницы, но я не буду делать этого, если ты этого не хочешь.
— Хорошо, я понял. Спасибо.
— Третье. Ты говорил, что в Средиземье нет высших сил. Ты неправ, у нас есть, по крайней мере, две высшие силы — ты и Уриэль. Я признаю тебя высшей силой, ты, Хэмфаст, хозяин Средиземья.
Я вспомнил хозяев Аркануса и сравнение с ними меня покоробило. Леверлин заметил это и зачастил:
— Прости, Хэмфаст, я не хотел тебя обидеть. Не знаю, чем тебе не нравится слово "хозяин", но я больше не буду употреблять его в отношении тебя. Слово "повелитель" тебя не обижает?
Я поморщился.
— Тебе незачем извиняться, Леверлин. Ты совершенно правильно назвал меня хозяином, я действительно стал хозяином Средиземья. Не могу сказать, что это меня радует, что я хочу быть хозяином целого мира, но я не могу перестать быть хозяином, не лишившись своей силы, а этого я не хочу.
— Так вот, Хэмфаст, Утренняя Звезда признает тебя хозяином Средиземья. Мы признаем твою власть и мы выполним любое твое распоряжение. В пределах разумного, разумеется, если ты, например, прикажешь перебить тысячу младенцев, я буду вынужден отказаться, но...
— Я никогда не отдам такого распоряжения. А если вдруг отдам, ты можешь его не выполнять. Да что я говорю, ты обязан его не выполнять!
— Хорошо. Четвертое. В позапрошлом году ты вручил верховную власть над Аннуром Гнею Рыболову. Сейчас уже не вызывает сомнений, что Гней не справился с бременем власти, его политика ведет страну к катастрофе. Несмотря на это, Утренняя Звезда не будет свергать короля без твоего явного разрешения. Мы считаем, что ты совершил ошибку, но мы уважаем твое право совершать ошибки.
— Зря. Ты прав, Леверлин, я действительно совершил ошибку, и сейчас самое время ее исправить. Лора, ты предпочитаешь остаться здесь или вернуться в Минатор вместе с Оккамом?
Лора бросила на Оккама обожающий взгляд и сразу стало ясно, что она хочет. Зато Оккам забеспокоился, взглянул на Лору, на Леверлина, на меня и неуверенно спросил:
— Нам обязательно возвращаться именно в Минатор? Если ты действительно собираешься вмешаться в деятельность Гнея, мне лучше быть в Аннуине. В самом деле, — он обратился к Леверлину, — Мезония исчезла, моя миссия в Ганнаре не то чтобы стала бессмысленной, но...
— Нет, Оккам, — не согласился Леверлин, — тебе лучше остаться в Минаторе. Ты недооцениваешь себя, ты представляешь ценность не только как помощник Мезонии. Пора тебе начинать действовать самостоятельно.
— Хорошо, — сказал Оккам, — мы возвращаемся в Минатор.
И тут до меня дошло то, на что я должен был обратить внимание с самого начала. Когда Лора, Оккам и Леверлин переходили из мира в мир, Леверлин держался за подол платья Лоры. Но как Леверлин оказался в Минаторе?
— Это совсем просто, — ответил Леверлин на мой вопрос. — Когда шла война, Уриэль передал нам тринадцать артефактов высшей магии. Для перемещения в Минатор я использовал один из них.
И вправду просто.
Я совершил заклинание и Оккам с Лорой исчезли из комнаты. Я совершил следующее заклинание и исчезли мы с Леверлином.
9.
Король Гней сидел в своем рабочем кабинете и просматривал какие-то бумаги, время от времени отхлебывая красное вино из стоящего перед ним бокала. Довольно долго я наблюдал за королем, но он так и не заметил нашего с Леверлином появления. Мне пришлось кашлянуть.
Когда король обернулся и увидел нас, на его лице отразилась целая гамма чувств, первым из которых было удивление.
— Хэмфаст? — неуверенно спросил король. — Это и есть твое настоящее тело?
— Ну да.
— Как я рад тебя видеть! — воскликнул Гней, вскочил на ноги и попытался меня обнять. Это у него плохо получилось — не так просто человеку не самого маленького роста обнять хоббита, да так, чтобы это не получилось неприлично или смешно.
— Ты знаешь, я уже давно мечтаю, чтобы ты здесь появился. Ты не представляешь, как тяжело быть королем.
Леверлин хмыкнул, и Гней перестал улыбаться.
Я уселся в королевское кресло и спросил, стараясь, чтобы мой голос звучал добродушно:
— Как твои дела, Гней? Ты справляешься?
Гней растерянно пожал плечами.
— Знаешь, Хэмфаст, королевская власть — такая странная штука... Я все время пытаюсь сделать что-то хорошее, я хочу, чтобы было как лучше, а получается какая-то ерунда. Постоянно что-то мешает. Такое ощущение, что все мои подданные дружно забыли, что у них есть король. Каждое распоряжение, буквально каждое, либо саботируется, либо выполняется наоборот! Иногда мне даже кажется, что во всем Средиземье осталось только два нормальных человека — мы с тобой.
— Я не человек, я хоббит.
— Я имею ввиду, два нормальных разумных. Ну почему мои подданные такие бестолковые? Почему они никогда не могут уразуметь, что от них требуется?
Я пожал плечами.
— Может, дело в том, что ты неправильно объясняешь, чего от них хочешь? А ты сам всегда точно знаешь, чего хочешь?
Гней возмутился.
— Это Леверлин тебе нашептал, да? — выкрикнул он. — Что, председатель, хочешь снова стать некоронованным королем? Не выйдет!
Я перебил Гнея.
— Скажи мне, Гней, — спросил я, — что это за история с планами вторжения в Морию?
Гней хихикнул.
— Ты что, тоже поверил? Да не планировалось никогда никакого вторжения! Как ты себе это представляешь? Как человеческая армия может захватить гномьи пещеры? Да гномы перебьют любых захватчиков, прежде чем те успеют отойти от входа на десять миль!
— В пещеры можно запустить синтетического барлога.
Гней расхохотался.
— Какого барлога? Барлог — легенда, если он и жил когда-то, то теперь его нет и никто даже не знает, как он выглядел. Нельзя создать то, чего нет! Я действительно приказал Леверлину разработать такой проект, но я с самого начала был уверен, что эта задача невыполнима.
— Тогда зачем ты отдавал заведомо невыполнимый приказ?
— Дезинформация. В ковенах полно иностранных шпионов, я был уверен, что слухи о барлоге дойдут до Каменного Престола.
— Зачем тебе пугать Каменный Престол?
— Даже ты не догадался! Не ожидал, честное слово, не ожидал! Раз до разгадки не додумался даже ты, Хэмфаст, видно, мой план и впрямь хорош.
— Может, и хорош. Не тяни, рассказывай.
— Да все проще пареной репы. Гномы напугались, они начали готовиться к войне. А что происходит, когда страна готовится к войне? Создаются запасы продовольствия, оружия, магической энергии. Мобилизуется ополчение, проводятся военные учения, срочно обновляются пограничные укрепления, и все это требует больших денег. Каменный Престол уже спустил примерно десятую часть своего золотого запаса и это далеко не все!
