Скай

— Я жду, — спокойно заявил Мартел, — выходите сами в течение десяти секунд, либо умрете прямо там. Не пытайтесь закрыть дверь. Трубка управляется дистанционно.

Вот попал! Умру? И ведь — никаких оснований ему не верить. Нда.. Выходить к этому гаду совершенно не хотелось, но выбора нет. Дверь, повинуясь моему приказу, снова поползла вправо, и вот я уже стою перед кучей охранников и насмешливо ухмыляющимся Мартелом. По крайней мере, три стаммера из десятка светятся красноватыми огоньками, хотя мне точно хватило бы и одного. Парень с золотым ломиком в руках, тот самый сисадмин — в простом сером костюме и чем-то вроде очков, отошел к внешней двери, спрятавшись за охранниками. Боится меня? Было бы смешно, если б все не было так печально. Вот так — окружили и обложили, словно опасного зверя. Полуголый, в одних серых штанах и ботинках, я чувствовал себя невероятно уязвимым, каждой клеточкой ожидая выстрела. Сволочи! С них станется.

Мартел протянул руку и оторвал от моей груди короткую трубку, сложив ее, как гармошку. Я же едва удержался от крика. Больно, елки! На груди осталось красное пятно в районе нижнего ребра. Садист!

— Хорошее оружие, — самодовольно заметил Мартел, спокойно убирая в карман смертоносную игрушку. — Наш консул просто мастер на такие милые вещицы. Весь в своего предка, недаром Дарта в его честь назвали.

— А теперь проверьте бомбу и заканчивайте этот цирк, — произнес я.

В глазах Мартела сверкнула злоба, но голос оставался мягким и вкрадчивым:

— Сковать, — коротко приказал на иномирском, а пока — совсем по-земному, двое охранников одевали мне на руки, заломленные за спину, что-то вроде наручников, Мартел вещал по-русски: — Хорошо, землянин, что ты догадался найти кнопку с той стороны двери. Браво. А то неизвестно, сколько времени мы бы провозились со сломанной системой. Кстати, ты еще расскажешь мне — кто тебе помог проникнуть в бункер.

Как же мне хотелось бросить ему в лицо, что никакой кнопки я не искал и сам открою любую дверь! Только ему это знать необязательно, и я промолчал.

На шею мне Мартел собственноручно надел удавку, с которой я уже был знаком. Елки — невольно от нее отшатнулся, вызвав довольную улыбку на лице этого гада. Удавка сдавила шею.

— Советую не делать резких движений, она настроена на скорость передвижения. Попытаешься побежать или дернешься — вот как сейчас, и даже я не смогу ничем помочь. — Мартел рассматривал меня с головы до ног самым оскорбительным образом. — И что в тебе нашла принцесса? То, что землянин? Могу тебя утешить. Даже если тебя казнят, а в таком исходе суда я почти не сомневаюсь, она недолго будет горевать. Ее жених намного симпатичнее тебя, а девчонки падки на смазливые физиономии, и уж гораздо более обеспечен, о знатности я даже не говорю, так что утешится девушка быстрее, чем трава прорастёт на твоей могиле.

Хех, да он поэт! Плюнуть, что ли, ему в рожу? Или сказать, что я с ним сделаю перед тем, как покину эту планету? А я ее покину, обещаю! Не знаю еще как, но сделаю все возможное.

Жених, твою девизию, знатный и богатый! Интересно, кто таков?

— Куда его? — спросил один из охранников на иномирском.

Мартел кинул на меня взгляд и сорвал переводчик, все еще прикрепленный к моему уху. Тот самый, новой модификации, который дал мне Дарт:

— Тебе он пока не понадобится.

Я мысленно пожелал ему подавиться этим переводчиком. Глупец действовал мне на руку. Теперь он будет свободнее говорить при мне с той же охраной, и, может, я смогу узнать что-то полезное.

— В зеленую камеру. — Приказал Хранитель на иномирском. — Дверь запереть и ждать меня здесь!

Парень с ломиком поспешно закивал и стал по стенке пробираться к испорченной двери бункера.

— В зеленую? — переспросил охранник с красной кокардой на зеркальном шлеме. Главный, наверное. Похоже, он был удивлен приказом. — Но...

— Плохо слышишь, Вард?

— Консул приказал дождаться его и...

— Консул только что сообщил мне по внутренней связи, что занят, так что постарайтесь выполнять приказы без промедления.

— Да, господин Хранитель!

— И открывайте уже двери, сколько можно здесь торчать?!

Ого, дорогой Мартел, ты что-то темнишь. Какая спешка! Неужто боимся возвращения консула? И что за зеленая комната? Не нравится мне это!

Внешние двери открылись, и меня вывели в большой зал с опасным полом. Сейчас пол был вполне мирным, наверное, отключили что-то. Я шел окруженный кольцом охранников и вынужден был выслушивать мерзости Мартела, который словно задался целью довести меня до белого каления.

— Бедная принцесса Ксю, — говорил он, — так распереживалась из-за твоего глупого побега, что лишилась сознания. Консулу и принцу Ханту пришлось унести ее на руках. Хотя, по мне, Хант вполне справился бы один. Что может быть лучше, чем ласки любящего жениха?

Я молчал, подавленный самим наличием этого жениха. Одно это выводило меня из себя, мерзавец мог бы так и не стараться. Понимал, что он мог врать, но ревность услужливо рисовала в голове неприятные картины. Мартел, раздраженный, видимо, моим молчанием, опустился уже до скабрезностей, и я едва удержал себя от резкого движения. Чуть заметный рывок, и удавка впилась в шею, грозя либо задушить, либо перерезать горло.

'Эй, полегче!' — мысленно воскликнул я. Прерывать молчание не хотелось. Удавка чуть ослабла, и во мне вспыхнула радость. А может, и она меня слушается? Приказал ей еще больше ослабить хватку и чуть не рассмеялся, когда практически перестал ее чувствовать. Все же снимать не стал, пусть Мартел думает, что он в безопасности. Еще бы наручники снять мог, но их проверять не решился. Заметят — придумают что похлеще.

По коридорам и переходам шли на этот раз недолго. Потом лифт. Все бы туда не поместились, и Мартел приказал остаться пятерым, остальным ждать его возвращения.

Массивная дверь — похожая на дверь бункера, перед которой мы остановились, открывалась с помощью гладкой пластины, которую Вард прижал к центральной отметине той же формы. И отъезжала так же в сторону, а не растворялась. Неужели сукин сын думает, что меня это удержит? Меня бесцеремонно втолкнули в комнату, и дверь стала закрываться.

— Эй, а наручники? — крикнул я поспешно.

Мартел знаком велел замедлить дверь и ухмыльнулся:

— Пускай побудут у тебя, землянин. Закрыть!

Едва успел глянуть на зеленые стены, как дверь задвинулась до конца, лишив меня единственного источника света.

Хорошо, я мог видеть в темноте. Настроив зрение, я первым делом освободился от удавки, которая неприятно соскользнула по голому плечу и упала на пол. Наручники не желали слушаться. Вот незадача. Видно, совсем простые. Пытаться как-то вытащить кисти рук тоже было бесполезно. Но я все продолжал попытки, осматривая свою новую тюрьму.

Кроме стен и голого пола, тут не было ничего. Даже экрана связи со всем этим сбродом. Ни кровати, ни стула — вообще ничего. Вроде не страдал никогда клаустрофобией, но в какой-то миг стало казаться, что задыхаюсь. Может, тут и воздуха нет?

Как не хотелось открывать дверь со скованными руками, но, видно, придется.

Ух, мне показалось, или потолок стал ниже?

Уже рукой, кажется, мог до него дотянуться, если бы руки по-прежнему не были скованы за спиной. И воздуха уже конкретно не хватало.

— Открывайся! — рявкнул я двери, но ничего не произошло. Хватая ртом воздух, я опустился на колени, точнее, упал, потеряв равновесие. Засмотрелся на потолок. Я что — в камере смертников? От кого избавлялись таким образом раньше?

М-да, не о том думаю! Значит, Мартел решил от меня избавиться! Причина может быть только одна. Чтобы никто не узнал о разрушителе! Об отключении...

Ох, как плохо-то, кажется, теряю сознание. Упершись руками в пол, я нащупал что-то тонкое и острое, прежде чем упасть на спину. Ах, да, змейка. Она живо обвилась вокруг запястья.

— Разрежь наручники, — с трудом проговорил я.

О чудо! Повиновалась. Несколько секунд, и кольцо с одной руки упало. Но потолок был уже совсем низко. На колени уже не подняться. Эй, да что ж такое! Я же все могу. У меня тут походу 'god mode'. Уперся в потолок рукой и просипел:

— Стоять.

Остановился.

— Воздуха мне! — Сам поразился своему шепоту.

Отверстие возникло прямо в потолке, откуда со свистом ворвался воздух. Эге. Тут что — уже вакуум был? Я все дышал и дышал, наслаждаясь свежим воздухом с ароматом каких-то цветов. В голове стало проясняться.

— Расширить отверстие! — Не удалось уйти через дверь — уйдем другим путем.

Дыра в потолке начала увеличиваться. Наконец, достигла достаточного размера, чтобы я мог пролезть. Прикосновением остановил. Круто. На второй руке никакого следа наручников тоже не было — видно, змейка постаралась. Подобрал ее с полу и сунул в карман, может, пригодится еще. Послушная тварь. Уцепился за края отверстия руками и, подтянувшись, поднялся на ноги.

Боже! Да это же крыша. Наступила ночь, небо усыпано звездами. Что-то очень похожее на луну, разве что раза в два крупнее, ярко освещает далекие и близкие горы. Ну, отлично, по крыше может получиться быстрее. Найти консула, рассказать про Мартела. И, может, остановить что-то непонятное...

Сколько там осталось до Фединой смерти? В мозгу отчетливо прозвучал ответ. Полчаса? Почему? Ведь было пятнадцать, не могло столько пройти. Я ведь не терял сознания. Не верить системе я не мог. Значит, меня попросту обманули? С какой целью? И ведь на таймере бомбы было время... Ах, вот оно что! Разрушитель останавливал время на двенадцать часов, а потом начинает новый отсчет? И все это знали? Уж, консул — наверняка!

Елки, не до того уже. Срочно найти парня! Плевать на все бомбы и всех Мартелов вместе с консулами.

Я запрыгнул наверх и пожалел в который раз, что расстался с рубашкой возле разрушителя. Уж ледяному ветру приказывать я точно не мог. Но зданию мог.

— Веди к Федору! — то ли подумал, то ли приказал я.

Неровная крыша потемнела еще больше, оставив узкую серую полоску, начинающуюся у моих ног.

— Вверх! — Потолок моей камеры, чуть не превратившейся в склеп, начал стремительно подниматься. Как только он сравнялся с остальной крышей, я бросился бежать по полоске. Холод только подбадривал, заставляя шевелиться быстрее. Наслаждаясь свободой, легко перепрыгивал через небольшие возвышения, встречающиеся через каждые тридцать метров.

Ну и огромное же здесь здание! Вот и конец серой линии. Интересно, что там внизу.

— Открыть проход вниз! — Пол под ногами стал расходиться, и я едва успел отпрыгнуть. Совсем не хотелось лететь вниз. Заглянув, я убедился, что прав. Под ногами находился тот самый огромный зал, правда, людей совсем мало. Всего три девицы. Наверное, только обслуга. Они не спеша убирали со столиков посуду и косились на Федора. А этот оболтус спокойно похрапывал в огромном кресле. Сколько до его смерти? Семнадцать минут? Что? Почему так стремительно бежит время? Здесь оно быстрее? Твою девизию!

И как быть? Прыгая, разобьюсь без вариантов. На обход времени нет. Разве что... Да!

— Опускайся! — Каменная твердь под ногами дрогнула и начала снижаться. Дааа! Вот что значит "режим Бога"! Во всей красе!

Девицы, к моему счастью, как раз покинули зал. Так что пугать никого не пришлось. Оставалось метра два, когда я остановил крышу, велев ей подниматься назад, а сам прыгнул вниз. Не самое удачное место для приземления — столик перед дядей Федором. На удивление — прыжок на него столик выдержал с честью, а вот тарелка с фруктами полетела на пол, со звоном разбиваясь о причудливую мозаику. Федя испуганно открыл глаза и уставился на меня.

— Нож есть? — быстро осведомился я.

— Нет, — он растерянно покачал головой.

Я спрыгнул на пол и огляделся. Эх, ничего режущего вокруг. Змейка! Вот и пригодилась. Намотал ее на ладонь:

— Маленькая ранка! Эй, да нет же. Стой.

Что по ее мнению маленькая, неясно, но кровь у меня хлестала будь здоров. Надо четче формулировать свои желания.

— Серег, ты чего? — Федор удивленно смотрел на мою ладонь, даже поднялся из кресла.

— Быстро! Дай руку!

Этот дурачок сначала спрятал ее за спину. Но, повинуясь моему повторному приказу, а рявкнул я неслабо, поспешно протянул мне свой кулак. Я и забыл, какие огромные у него кулаки.

— Разожми! Переверни!

Змейка мягко легла на его ладонь.

— В четыре раза меньше, чем у меня! — приказал я хищной удавке. Послушалась. На ладони у Фёдора выступила крупная капля крови. Спрятал в карман испачканную кровью удавку и крепко пожал руку Федора.

— Поздравляю, братишка, ты не умрешь!

Парень недоуменно смотрел на меня несколько секунд, побледнев как полотно.

— Ты... отключил... бомбу?

— Да! Живем, дядя Федор! Погостили, пора и честь знать!

А он все стоял, не выпуская мою руку, широко раскрыв свои удивительные чистые голубые глаза, и по щеке вдруг скатилась крупная слеза.

Господи, он же всего лишь мальчишка! В горле у меня появился комок.

— Серег...

— Все, проехали. Отпусти мою руку, пожалуйста, и пошли отсюда. Пока я тут кровью не истек.

Федька судорожно вздохнул и вдруг решительно полез в карман.

На ладони у него лежало что-то, похожее на стирательную резинку.

— Вот! Прижми к ране!

Я так и сделал. Твердая штука зашипела, обесцвечивая кровь. Похоже на перекись. Рана защипала, заболела, а потом сразу успокоилась. Я поднял брусочек и с удивлением посмотрел на свежий рубец. Лихо! Федор приложил к своей маленькой ранке, и у него заживление прошло еще быстрее.

— Поранился тут, когда разбил бокал, — пояснил он, и лицо его осветилось широкой улыбкой. — Дарт дал, а потом не забрал.

— Дарт?

Федя замялся. На щеках появился румянец.

— Вообще-то Амун, но она передала мне через Дарта. — Туманно пояснил он.

Ну, начинается. Влюбчивый ты у нас, дядя Федор, просто страсть.

— Пойдем, Ромео, — хмыкнул я, заставив парня покраснеть еще больше. — Знаешь, где выход?

— Д-да!

— Тогда вперед! Мне еще Ксюшу найти надо!

* * *

Только что видел возле себя Федора, выходя в двери зала, как вдруг, все вокруг стало искажаться, рушиться, разлетаться на мелкие кусочки, и я очнулся, весь в холодном поту, все еще чувствуя, как куда-то проваливаюсь.

Елки, где я? Попытка вскочить, а я лежал на чем-то твердом, окончилась плачевно. Со всей дури ударился головой о потолок. Из глаз посыпались искры, и я некоторое время просто лежал, сжимая голову руками, ожидая, когда пройдет боль. Руки были мокрыми, но, кажется, это не кровь, просто влажные волосы ...

Так, потолок низко, значит я все еще в зеленой камере? Разлепив глаза, стал осматриваться. Темно-то как, елки! Так-так, зрение! Я же в темноте могу видеть! То ли от удара головой, то ли от того, что еще не совсем проснулся, ночное видение настроить удалось не сразу. И голова — мало того, что все еще ноет от удара, наверное, шишка будет здоровенная, так еще какая-то тяжелая и слегка кружится.

Наконец убедился — я все в той же камере, потолок так низко, что сесть невозможно. Но хоть руки свободны, значит, наручники снять я успел до того, как потерял сознание! Интересно, сколько я здесь пролежал? Понятно — что спасение Федора и вся эта беготня по крышам — скорее всего, приснилась, но сон мог длиться и минуту, и час.