Безопасник катнул желваки и выдавил:
— Я согласен с вашими…претензиями. Вас устроит денежная компенсация?
Я сделал вид, что задумался, потом презрительно-печально спросил:
— И в каком объеме? Орденская тысяча для бедных?
Безопасник, вскинувшийся было при моем завуалированном согласии, под взглядами и камерами уже примерно полусотни людей еще более напрягся:
— Нет, я надеюсь, пять тысяч экю смогут в заметной степени окупить ваши… потерянные возможности и заработок.
Я примерно на это и рассчитывал, поскольку помнил, что это максимальный размер оперативного финансирования одного человека, думал, правда, что начнут тысяч с трех, поэтому сделал вид, что задумался, а потом нехотя выдал:
— С финансовой частью урегулирования претензий я… согласен. А вот с моральной… ваши люди меня оскорбили, господин Мекленберг. И это совсем не шутка, обвинение в бандитизме… На территориях, в случае облыжного обвинения, вешают тоже, но уже лжесвидетелей. Вы слышали о таком милом и, на мой взгляд, очень даже справедливом обычае?
— И чего вы хотите?! — голос безопасника звенел как струна. Вешать, пусть и идиотов, но все же сотрудников, он не мог, как не мог и не вмешаться в процесс, попытайся их повесить я, с поддержкой зрителей. И «отмазать» их не мог, нечем.
— Я хотел бы знать, когда я увижу свои деньги. — ответил я невпопад, потом уточнил, — И прошу вас выдать их сейчас, здесь, и в золоте — я теперь несколько… не вполне доверяю орденскому банку, как минимум я не доверяю его местному отделению. Это возможно?
Мекленберг отдал несколько приказов в рацию и кивнул:
— Да, золото доставят через… шесть минут.
Я согласно кивнул и ответил на первый вопрос:
— Так вот, я требую, чтобы вот эти два ваших сотрудника, пока не доставят мое золото, извинялись передо мной, а также перед всеми тут собравшимися, из-за них, людьми, за мое и их потерянное время, за угрозы, за хамство и наглость, за национальную нетерпимость — я не ошибся, вот этот ваш непосредственный подчиненный этнический поляк и ему, чем-то, не нравятся русские? Надеюсь, за стояние на солнцепеке под дулами пулеметов по наглому и лживому обвинению — это не слишком непомерная цена?! — я специально повысил голос.
Безопасник молча кивнул и отдал короткий приказ. Патрульный неверяще посмотрел на него, потом на меня и заорал:
— Да жебы я препрашалем пжед тым москальскем ублюдком, пся-а-аа-а…а…
И заткнулся. В его лоб смотрел мой, заряженный свежим магазином, автомат. На едва дернувшихся патрульных быстро и привычно навели около двух десятков стволов подъехавшие со стороны саванны и давно уже вооружившиеся люди, в основном из «старых» переселенцев — я краем глаза лично видел не менее десятка, кто-то наверняка был и за спиной. Даже со стороны КПП была какая-то возня. Я тихо, но разборчиво спросил:
— Чего замолчал, мудак? Язык в задницу запал? Смелости хватает вякать, только когда у меня пустые руки? Считаю до пяти — или ты, жопорванец, начинаешь громко и разборчиво извиняться, за все свои выдергивания, или я стреляю. С пяти метров ты превратишься в вонючий труп без башки. Понял?
— Тебя застрелят… — прохрипел патрульный, глядя на ствол моего автомата.
— Хочешь проверить, сделаю я это или нет? Не советую. Меня здесь хорошо научили не отступать. Раз.
Поляк беспомощно оглянулся на начальство, но тот с хмурым интересом смотрел на вооруженных людей вокруг и предпочел «не заметить» взгляда.
— Два. Стоять! — мне показалось, что поляк дернулся бежать.
— Три. — щелчок скинутого на одиночные предохранителя.
— Проше пана… выбачце мнье…
Я чуть опустил ствол, не отводя от мишени:
— Громче, и скажи, за что именно извиняешься.
— Выбачце мнье. Проше… извинения за оскорбления и… угрозы. Я был неправ и признаю вину. — мешая польские и русские слова, довольно громко выдавил патрульный. Я кивнул и опустил свой автомат:
— Теперь иди к людям и извиняйся перед ними. Учти — если будешь дергаться, ни я, ни остальные не промахнутся. — и повернулся к скукожившемуся продавцу:
— Теперь ты. Быстро сюда!
Один из его… ну, теперь уже скорее конвоиров, что-то сказал ему на английском и подтолкнул ко мне. Затравленно глядя на мой автомат этот… тип, подрагивая, подошел ко мне и затарахтел, захлебываясь словами:
— Ай аск ту фогив ми, экскьюзез ми, сэр, ай диднт ноу…
Я махнул рукой:
— Теперь пошел за вторым, извиняйся перед людьми. Быстро! — повысил я голос. Урод прыснул в сторону, путаясь в ногах, а народ вдруг начал смеяться. Хохот нарастал, смеялись даже орденцы, один я, кажется, не мог понять причины, пока не догадался снова взглянуть на уже прилично отдалившегося… вот уж действительно, засранца! Я только развел руками и присоединился к общему ржачу…
Минуты через три приволокли золото, Мекленберг лично передал мне в руки пять стограммовых брусочков, я рассовал их по карманам и протянул ему руку:
— Прощайте, господин заместитель по безопасности. Прошу принять мое уважение — вы достойно вышли из глупой и опасной ситуации, в которую вас втравили злобные и тупые подчиненные. Более того, возможно, вы сегодня сохранили несколько жизней, включая свою и мою. Я благодарен вам за это и не хочу расставаться врагами.
Безопасник хмуро взглянул на меня и на улепетывающих подчиненных, после чего крепко пожал мне ладонь и буркнул:
— Я тут только две недели, после… визита… ваших соотечественников на «Россию» многие… поменяли место работы. Этот охранник здесь еще от моего предшественника.
— Я так и понял. — кивнул я и прибавил — Рекомендую убытки записать поровну на обоих козлов — это им будет и полезно, и справедливо.
Мекленберг с интересом взглянул мне в глаза и злорадно ощерился:
— Прекрасная мысль! И самое интересное — я уже слышал про… похожий случай. На базе «Россия», месяца полтора назад. Вы… случайно, конечно же… не принимали в этом участия?
— Понятия не имею, о чем вы. — удивился я. — Еще раз — всего хорошего.
Когда я садился на свое водительское место, народ вокруг захлопал в ладоши, а джип, готовившийся удирать, дважды просигналил и рванул по дороге в сторону Порто-Франко, будто за ним гналась местная гиена. Водитель грузовика полез в кабину и завел двигатель, я помахал ему рукой и сжал обе руки в салюте, на что тот, мужик лет чуть за сорок, благосклонно кивнул и освободил выезд. Я запустил мотор и медленно вырулил с площадки, кивая и улыбаясь окружающим и стоически выдерживая стучание по крыше «самурайчика».
Через пять минут наконец заговорил Макс, выпуская из рук автомат и откидываясь на спинку кресла — до того он с подозрением следил за дорогой сзади:
— Да-а-а… Давно так орден не опускали. Вот так вот наплевать прилюдно в тарелку… Правильно про тебя говорят — маньяк и есть. Ушибленный на всю башку! Ты понимаешь, что нас могли перестрелять нафиг?!
Я выдохнул, с удивлением чувствуя, что, оказывается, напрочь вымок, пропитав потом камуфляж и даже, кажется, ботинки:
— Понимаю. И понимаю, что они это затеяли с молчаливого одобрения руководством базы. Нынешним или прежним — не существенно. Говнюк из арсенала действительно не в теме, просто… петух, а вот этот патрульный явно сознательно повышал этим способом самооценку, и, возможно, не в первый раз! Ну нельзя было прогибаться под них, тем более, они почему-то решили, что я из РА. Обгадить русского, да еще армейца — чем не развлекуха?! Да еще и на публику! Думаю, поддайся я на наезд, и мы бы с тобой стояли в позе пьющего оленя с руками на затылке, а машину мою шмонали бы до сих пор. А потом могли бы и закрыть, «по подозрению в чем-нибудь»! Тебя — вряд ли, ты как раз армеец, тебя бы, часа через четыре, с извинениями и советами лучше подбирать попутчиков, усадили бы в поезд и помахали платочком. А вот я — никто, и не исключено, что завтра-послезавтра поехал бы в Дагомею или Халифат, но уже в ином качестве, в трюме какого-то орденского, а то и просто частного корыта… Кто бы меня искал, а главное — как?! Ну, вы бы, возможно, выкатили претензии, вам бы ответили, что разбираются, а через месяц, например, собщили бы, что уже давно отпустили и о дальнейшей моей судьбе не имеют никакого понятия… это если б вы потрудились спросить еще раз. Вот и выходит — если тебе особо ничего не грозило, то для меня все это могло закончиться очень погано, причем, заметь, все очевидцы, поголовно, верили бы или делали вид что верят, в версию о доблестных орденских героях, бдительно предупредивших зверства со стороны злобного русского… Спасибо вам, ребята, за прозвище, отдельное и большое — уверен, и его бы вспомнили в случае чего!
Макс несколько ошарашенно выслушивал мою сумбурную речь, пару раз пытался перебить, но к концу уже сидел глубоко задумавшись, и только недоверчиво покачивая головой. А потом неожиданно выдал:
— Знаешь, Маньяк, а ведь не такой ты и маньяк… Вот слушаю тебя, и ведь понимаю — мог быть именно такой вариант, не начни ты буром переть, но то, что это мне выкладываешь ты… Блин, как нашего лейта слушал, так он меня старше лет на десять! А ты — пацан пацаном, но башкой работаешь! Главное, быстро…
Я устало вздохнул — меня начало серьезно потряхивать, руки не дрожали только потому, что обеими я вцепился в руль и не столько вел машину, сколько держался за нее. Макс понимающе поглядывал, но сесть за руль не предлагал — похоже, его тоже «вело» не слабо. В итоге, двигались мы «на второй скорости», километров так двадцать пять в час, я даже ногу на педали газа просто расслабил — как будет, так и поедем. Наверное, именно поэтому, да еще благодаря тому, что вместо кондиционера «включили» открытые окна, уже после того, как проехали поворот на «Россию» и неспешно переваливались по колдобинам дороги, донесшийся издалека отчаянный крик мы услышали. Крик женский, пронзительный, на одной ноте и полный дикого ужаса. Макс, мгновенно подобравшись, вцепился в автомат и выдохнул:
— Вправо, там вон колея, давай по ней!
Я без лишних вопросов, мимоходом позавидовав мгновенной реакции на опасность, повернул руль и чуть прижал газ. Джип резво пошел по пробитой не так давно — трава еще пахла соком, не больше трех часов — колее, а Макс выставил в окно ствол и всматривался в густую, повыше метра траву. Уже через минуту трава пошла на убыль, точнее, высота — густой она оставалась по-прежнему, колея свернула в широкий распадок между невысокими холмиками, и я прибавил газу, а Макс открыл огонь! В распадке стоял автобус, или кемпер на базе большого микроавтобуса или маленького грузовичка. На его крыше с дробовиком в руках визжала женщина лет под сорок, или тридцать с хорошим «хвостиком», точнее не разглядеть. Рядом скорчился еще кто-то, а недалеко от машины валялось окровавленное нечто, и еще такая же куча была почти рядом с кабиной машины. Автобус стоял к нам передом, водительская дверь распахнута настежь. А вокруг машины наматывали круги аж пять долбаных виверн! Еще две жрали «нечто», скорее всего, кого-то из пассажиров машины.
— Рули вокруг фургона, метров за тридцать-сорок, не останавливайся, эти суки могут и в окно морду воткнуть! — крикнул мне Макс, продолжая поливать короткими очередями. Он успел прибить аж двух тварей, прежде чем остальные обратили свое внимание на нас и слаженно бросились в атаку! Максу досталось большинство тварей, снова пять — жравшие быстро присоединились к остальным, а я давил на газ и молился про себя, чтобы движок не подвел и чтоб не влететь в ямину — если мы остановимся, твари нас сожрут! Потом отпустил руль одной рукой и выставил в окно ствол «коротыша» — одна из тварей проскочила по короткой дистанции, срезав расстояние, и почти добралась до моего окна! Расстояние не превышало десятка метров, когда я открыл огонь по башке скотины, удерживая руль левой рукой. Гильзы весело затарахтели по лобовому стеклу, едкий дым горящего пороха заполнил кабину, вытягиваясь в окна и быстро рассеиваясь, и вновь клубясь при выстрелах. Я бил одиночными, как и выставил переводчик еще на дороге — попасть очередью в таком положении, да еще из окна в паре метров от чужих зубов, может только снайпер с нервами из стали и толщиной в дорожный лом. А я просто мимо еду! Блин, неужели… попал?! Точно, попал, второй раз, брызги из башки, и явно красные! Сдохни, скотина!
— Стой, они кончились, стой, я тебе говорю!... — в чувство меня привел основательный тычок кулака в бок. Кажется, все. Справились.
Я остановил машину метрах в десяти от кемпера и вырубил двигатель. Макс уже достреливал тех тварей, в смерти которых у него были сомнения, собственно, кажется, каждой с расстояния метров в двадцать он вкатил хотя-бы по одной пуле в башку. Я подхватил свой автомат и полез наружу прикрывать его — мало ли, а вдруг еще есть зверушки… На удивление, чувствовал я себя как бы не лучше, чем еще десять минут назад. Кажется, адреналинчику сегодня получилось хватануть с запасом, желательно чтобы на годы вперед!С крыши фургона доносились крики и плачь вперемежку, причем рыдала не только женщина, но и детские голоса. Наконец мой соратник оставил в покое трупы и полез по узкой лесенке, приваренной к заднему борту фургончика, к пострадавшим. Мне туда лезть не хотелось. Люди потеряли близких, на своих собственных глазах, на что там смотреть, да и помочь мы уже не поможем больше, чем помогли…
Макс крикнул с крыши:
— Прими ребенка, они тут сами, кажется, с перепугу и ходить разучились!
Вообще-то, он несколько преувеличил —ребенок, точнее, подросток спускался сам. Но руки его заметно тряслись, так что действительно пришлось буквально снимать с лестницы. А подросток, спустившись и твердо став на ноги, вдруг разрыдался, вцепившись в меня руками так, что это даже стало несколько болезненно. Спускаться женщине я помогал уже одной рукой, второй пытаясь одновременно держать автомат и хоть немного отодвинуть рыдающее тельце. А Макс спускал еще одного страдальца, молчаливо трясущегося мальчишку лет двенадцати. За ними быстро спустился уже сам Макс и открыл дверь в фургончик. В нем обнаружился еще один ребенок — девочка лет девяти-десяти, и… ну, это ни в какие ворота не лезет — мужик около тридцатника, может чуть больше! Он вылезал последним, и выглядел весьма жалко — лицо перекошенное, губы дрожат, кажется, он даже обоссался — в общем, противно смотреть…Мужичонка что-то бормотал, Макс задавал вопросы и тоже морщился. Потом повернулся ко мне и начал объяснять:
— Эта дружная шведская семья из четырех человек плюс дети, насколько я понял, пацан ребенок этой тетки, а остальные приемные, прибыла позавчера утром. Сегодня часа четыре назад они выехали с базы «Европа» в Порто-Франко, по пути восторгались красотами нового мира и решили устроить пикник на природе… дебилы! Отъехали от дороги, причем так, чтобы им «пыль от машин не мешала», расстелили вон тот половичок, ага, вон тряпка какая-то, еще недоеденная, и сели обедать… А стая голодных вивернов тоже… решили, что стол уже накрыт. Мужа этой дамы по имени Марта выдернули из-за руля машины, он там пытался педальку газа нашарить, а жену вот этого перепуганного сожрали первой, прямо за столом. Повезло еще, что остальные были рядом с машиной, и еще то, что два куска мяса несколько утолили голод стаи. Твари просто развлекались.
