— Хватит... — только и смог выдавить он. Прислонился спиной к стене. Ее руки двигались умело, он услыхал, что она расстегивает на нем пояс. Снова попытался отодвинуть ее от себя, но не смог. Она была, словно болото, сильная, цепкая, неотвязная. Кровь стучала у Брана в ушах. Коза скользнула вниз, и горячие губы коснулись тела. Бран охнул. Застонал.
— Вот стерва, — беззвучно выговорил он. — Ах ты...
Большего сказать он не успел.
Хлопнула дверь, и в глаза плеснуло светом. На пороге стояла Улла со светильником в руке. Бран остолбенел. Улла смотрела на него, и глаза делались все больше. Она прерывисто вздохнула, детское личико исказилось в страдальческой гримасе. Отступив на шаг, она закрыла глаза. Бран не мог вымолвить ни слова, был не в силах шевельнуться. Коза замерла на коленях у его ног.
— Не серчай, хозяйка, — промолвила рабыня. — Коль прикажешь, я пойду, я чего ж...
Снова вздох, похожий на всхлип. Губы Уллы затряслись. Она не открывала глаз. Сделала шаг назад, еще шаг, и еще... Плошка в руке ходила ходуном.
— Улла, — выговорил Бран. Она дернулась, будто он хлестнул ее кнутом. Отступив к двери, выронила плошку, и, замерцав, огонь погас. Дверь скрипнула. Открылась. Затворилась. Она ушла.
— Осерчала, што ль? — промолвила Коза.
Это словно привело Брана в чувство. Срывающимися руками он поправил одежду и застегнул пояс.
— Куда ты, миленький? — Коза поймала его за руку.
— Отвяжись, сука, — вырвавшись, Бран отвесил ей пинка. Услыхал, как она повалилась на пол, услыхал ее удивленный, сдавленный вскрик и кинулся из амбара вон.
На дворе было темно. Тяжело дыша, Бран остановился.
— О, Господи, — сказали его губы. — Господи...
Что я натворил... Что теперь делать?
(...искать ее...)
Скрипнув зубами, Бран дико огляделся.
Искать ее!
Да разве теперь простит? Ведь не поверит! Куда уж дальше-то! Да и никто бы не поверил.
(...я бы тоже не поверил...)
Искать ее. Будь, что будет. Пусть хоть разорвет меня, чтобы только не так. Чтоб только не так!
— Где она может быть? — пробормотал он, озираясь. — Где она сейчас может быть?
(...в реке...)
— Домой она вряд ли пойдет. К Сигурду? Не знаю...
С полчаса Бран бегал, будто угорелый. У Сигурда Уллы не оказалось. Обежав там все сараи, все дома, Бран помчался на двор конунга. Редкие встречные шарахались прочь, но Брану было не до них, его не интересовало, что они подумают. Он хотел лишь одного: найти Уллу.
И он ее нашел.
Она была в маленьком доме, где стояли ткацкие станки. Переступив порог, Бран тот час ее увидел. Она сидела у стены, между станками. Перед ней стояла вышивка, но она не вышивала. Застыла, уронив на колени руки, и смотрела перед собой. Ее глаза остановились, лицо казалось мертвым.
Бран приблизился. Она вздрогнула, когда заметила его, вскочила, прижала руки к груди, но сразу же медленно опустилась на место. Глаза метались, как зверьки в капкане.
— Улла, — почти шепотом позвал Бран. Резко дернувшись, она прикусила губы.
— Выйди со мной, пожалуйста, — Бран огляделся. Побросав работу, женщины таращились на них. Бран сказал так, чтобы они услышали:
— Тебя Хелге ищет. Я думал, ты дома, а ты вон где. Идем, ты ей нужна зачем-то.
Молчание. Ее грудь тяжело вздымалась, на закушенных губах выступила кровь. Уллу трясло, и она явно была не в силах с этим совладать.
— Хелге сказала, чтоб ты обязательно пришла, — промолвил Бран. — Идем же, она... ей надо с тобой поговорить... обязательно. Это очень важно.
Улла повернула голову. Как ножом, полоснула Брана взглядом.
— Да? — услышал он ее глухой, срывающийся голос. — За... зачем?
— Она говорит, что это важно.
— Да? — повторила девушка. — Ну, так можешь ей сказать, что у меня нету времени. Я... я занята.
— Вряд ли она... вряд ли ее это удовлетворит.
— Тогда... тогда... пусть она попросит кого другого, чтоб ее удовлетворяли, ясно?
— Она... Может, она об этом и хочет поговорить, — Бран покосился на женщин. Те молча слушали.
Улла сказала, нагнув голову:
— Там не о чем говорить. Она и сама прекрасно знает, что она... что там не о чем говорить. И... и все. Я занята. Иди, — Улла отвернулась. Руки слепо зашарили по натянутому на рамку холсту, но она не смогла воткнуть иголку. Выскользнув, игла упала наземь.
Бран повалился на колени, не глядя, провел по полу рукой. Игла вонзилась ему в ладонь, однако он этого словно не заметил. Выдернув, подал ее Улле.
Сверху вниз девушка смотрела на него. Она плакала. Впилась зубами в палец, чтоб не разрыдаться вслух.
— Прошу тебя, — почти беззвучно выговорил Бран. — Прошу тебя, родная моя, идем. Ну, пожалуйста. Все смотрят.
Она замотала головой. Слезы стекали на ладонь. Бран прошептал:
— Пожалуйста. Умоляю. Только не плачь... не плачь, любимая моя.
Она дернулась, прижав ладонь к губам, словно вбивая назад готовый сорваться крик.
— Идем же, Улла, — Бран заставил себя говорить громче. — Хелге мне не велела без тебя приходить. Пойдем.
Она снова замотала головой:
— Уходи. Я... не пойду.
— Идем.
— Нет.
— Идем, Улла.
— Отстань! — вскрикнула девушка. — Я занята! Сколько раз твердить! Я занята! Убирайся!
Бран опустил голову:
— Да? Хорошо. Тогда я здесь посижу. Подожду, пока ты передумаешь.
Он сел на землю, скрестив ноги. Повисла тишина. Женщины все еще глядели. Они всем, конечно, раззвонят, пришло Брану в голову — но он тут же позабыл об этом. Улла была рядом, но он не смотрел на нее. Он и без того знал, что она сидит неподвижно, и знал, что она чувствует.
Отчаянье и ярость. Это была громадная ярость, но он был все готов принять.
— Чего ты сидишь? — промолвила она.
— Жду.
— Я не пойду.
— Хорошо.
— Я не пойду!
— Ладно.
— Уходи отсюда.
— Нет.
— Уходи, я сказала!
— Нет.
— Тогда я уйду! — она вскочила, и он за ней. Ее глаза яростно сверкнули.
— Чего тебе? — крикнула она.
— Ничего. Я уже сказал.
— Отвяжись!
— Идем, тогда отвяжусь.
— Да? Да? Хорошо! Идем, не пожалей только! — она метнулась к порогу, и Бран последовал за ней. Когда они выскочили во двор, Улла сломя голову бросилась вперед.
— Улла! — крикнул Бран. Нет ответа. Она бежала что есть силы, Бран слышал ее задыхающийся плач. Прошло несколько минут, прежде чем удалось ее нагнать. Он схватил Уллу за локоть, но она выдернула руку.
— Чего тебе еще? — крикнула она. — Чего еще? Чего надо?!
— Улла, родная, я знаю, ты сердишься, но пожалуйста, прости меня.
— Ах, скотина! — она закатила ему пощечину. Бран даже не поднял рук. Уллино лицо было освещено убывающей луной. Глаза блестели, как в горячке, щеки были мокрыми от слез.
— Сволочь! — завопила она, трясясь и сжимая кулачки. — Ненавижу! Как твой язык поганый повернулся! Не смей со мной больше говорить! Никогда не смей, ясно? — она бросилась прочь, но Бран остановил, прижал спиной к стене то ли сарая, то ли дома. Она вскрикнула, рванулась, снова ударила его по лицу: с маху, из всех сил. Принялась лупить обеими руками. Бран стоял, не защищаясь. А Улла будто озверела. Она била его, пока не онемели ладони, потом попыталась оттолкнуть прочь, но он застыл, как вкопанный, не давая вырваться. Прислонившись затылком к холодной бревенчатой стене, она зашлась бессильными слезами.
— Отстань же... — через пару минут промолвила она. — Чего ты хочешь? Просто уйди, и все...
— Я не могу, — ответил Бран. — Не могу.
— Почему?
— Я люблю тебя.
Она всхлипнула и тихо застонала:
— Как тебе не стыдно...
— Стыдно. Очень стыдно. До ужаса, родная. Я просто... просто умереть со стыда готов. Но я правда тебя люблю. Я не хотел... вот так, не хотел этого всего.
— Зачем же ты врешь...
— Я не вру. Клянусь, не вру! Ты не поверишь, я знаю... никто бы не поверил. Но я не вру.
— О, боги, — она заслонила ладонями глаза. — О, боги, перестань, не надо... Это же... это же отвратительно, как ты не понимаешь...
— Я понимаю.
— Чего ты хочешь?
— Чтоб ты меня простила.
Она стояла, закрыв руками лицо. Потом сказала:
— Это уже было.
— Да. Я знаю.
— В тот раз, — она посмотрела ему в глаза, — в тот раз ты сказал, что не хотел. Что это вышло случайно. А теперь? Теперь ты чего мне скажешь? Что это опять получилось случайно? Да? — ее голос налился яростью, и она шагнула вперед, разительно похожая на маленького взъерошеного зверя.
— Чего ты теперь скажешь? — в лицо Брану крикнула она. — Ну, давай, начинай уже врать!
— Я не собираюсь врать. И не собирался. Я только прошу, чтоб ты меня простила.
— Тебя? Тебя?! После того, что я... — она задохнулась. Он молчал. Ее голос срывался, когда она заговорила снова:
— Зачем тебе мое прощенье? Вон вокруг тебя сколько баб. Зачем я тебе далась, посмеяться, что ли? Конечно, я дура, я это знаю. Меня пальцем помани, я побегу. Ты мне вон как клялся... Я и вправду поверила... поверила, как дура. Ты чего, поспорил, что ли, на меня с кем? Ну, так можешь гордиться, ты выиграл. А теперь пусти меня.
Она попыталась уйти, но Бран, упершись руками в стену, загородил ей путь.
— Родная, зачем ты все это выдумываешь? — взмолился он. — Ну, зачем? Ни с кем я не спорил. И я не врал. Я люблю тебя. Я очень тебя люблю. И... и это правда, что я тебе сказал, и в тот раз, и в этот. Я действительно не хотел. В амбаре... я думал, это ты. Сперва ведь я подумал так! Потом... ну, потом все само как-то вышло. Я сам не знаю, она... она будто... — Бран страдальчески поморщился. — Ох, Господи, чего я только несу... Поверь, я себя страшно ненавижу за это за все! Конечно, я сам виноват. Мне надо было сразу послать ее подальше, я должен был так сделать, но я... — Бран опустил голову. Улла молчала. Бран скользнул по ней виноватым, быстрым взглядом. Ее губы были крепко сжаты. Глаза блестели.
— Это все? — промолвила она. — Могу я теперь идти?
— Что, просто уйдешь, и все? — тихо спросил Бран.
— А чего ты ждешь? — Улла вынужденно усмехнулась. — Я не собираюсь слушать твое вранье.
— Я не вру.
— Нет, врешь.
— Родная, нет, я не...
— Нет, врешь! — вдруг взвизгнула она. — Врешь! Ты все врешь! Можно подумать, что она тебя изнасиловала! Будто вас, мужиков, можно изнасиловать! Да вы сами всех насилуете! Вы нами пользуетесь! Мы — ваши вещи! Ты такая же сволочь, как и все! Я тебя ненавижу, ненавижу!
— Улла... — Бран потянулся к ней, но она отбила его руку:
— Не лапай, не купил! Ты здесь уже, небось, со всеми перетрахался! Это то, что вам всем надо, а?
— Улла, пожалуйста...
Но она не слышала. Закричала, с ненавистью уставясь ему в лицо:
— Трахаться тебе надо, да? Ты по этому делу прямо помираешь! Ладно! Хорошо! Я тебе могу устроить. Хочешь, еще баб кликнем? Нет? С тебя и так довольно? Отлично! Давай, кто быстрее! — она коленом саданула его в пах, он согнулся, и она мгновенно исчезла в темноте. Когда Бран отдышался, ее и след простыл. Но он знал, куда она побежала, ощущал ее отчаянье, как пес чует сильный запах. Она не пошла домой, о, нет.
Думать было некогда. Бран двинулся следом, сперва пошел, потом побежал.
— Улла, стой! — завопил он. — Я все равно тебе не позволю! Я не дам тебе, ты слышишь? Я тоже быстро бегаю!
Молчание.
— Я тебя догоню, — прошептал Бран. — Догоню. Глупая девчонка... бедная моя. Ох, прости ты меня, ну, прости, пожалуйста...
Глава 12
Бран нагнал ее у самой кузницы. Она бежала по тропинке, в темноте он слышал ее тяжелое дыхание.
Догнав, Бран положил ей руку на плечо, и Улла развернулась. То ли застонала, то ли вскрикнула. Что есть силы закатила ему пощечину.
— Искорка... — Бран попытался ее удержать. Она рванулась у него из рук, с плачем бросилась обратно. Бран схватил ее за плечи, и она закричала. Царапаясь, стала выдираться. Ногтями полоснула Брану щеку, и, ошеломленный, он выпустил ее. Она снова кинулась бежать — и снова Бран ее догнал. Сжав запястья, повернул к себе лицом.
— Прекрати! — крикнул он. — Ну, перестань же! Выслушай меня!
Она вырвала у Брана свои руки и наотмашь хлестнула по щеке. Не промолвила не слова, словно разучившись говорить.
— Улла! — крикнул Бран прямо в ее безумные глаза. — Хватит! Успокойся!
Она будто не слыхала. Снова ударила Брана, разбив ему губы. Он схватил ее, что есть сил стиснул ей запястья.
— Хватит, дура! Прекрати немедленно! — он тряхнул ее, еще и еще. Она с криком рванулась прочь, но Бран был гораздо сильнее. Стиснул Уллу как в капкане, опять встяхнул, услыхав, как клацнули ее зубы.
Она вдруг бурно разрыдалась и перестала вырываться. Бран развернул ее к себе, обнял что есть силы. Она, казалось, не заметила: рыдала и не могла остановиться.
— Господи, искорка, — испуганно выговорил Бран. — Да что ты, милая... ну, будет, успокойся, я правда не хотел, милая моя.
Она не унималась, Бран не был уверен, что она слышит. Слезы Уллы прожигали ему одежду, ее отчаяние сбивало с ног. Оно было таким громадным, что Брану было трудно устоять: он никак не мог от него отгородиться. Это был один из тех моментов, когда он проклинал свое шестое чувство.
— Любимая моя, — задыхаясь, промолвил Бран. — Дорогая... да что же это такое, Господи... Пойдем, родная, давай, я тебя отнесу.
Но, стоило ему поднять девушку на руки, как она очнулась, забилась, вырываясь.
— Не трогай! — вскрикнула она. — Пусти! А-ах! Пусти меня! Ненавижу!
От неожиданности Бран выпустил ее. Спрыгнув на землю, Улла уставилась на него, прерывисто дыша, сжимая кулаки. Лицо было залито слезами, но глаза блеснули сухо и яростно.
— Ты все врешь! — крикнула она. — Я тебе не нужна! Тебе эти бабы нужны! Я тебе только подстилка! Тебе бы только трахаться! Вот тебе чего надо! Ты как все! Ну, иди, трахайся с ними! Отвяжись от меня! Никогда больше ко мне не приближайся, слышишь? Никогда! Ты врун! Я тебя ненавижу! Ты все врешь, ты мне врешь, ты врешь, ты врешь... ты врешь... — она горько и громко, по-детски, заплакала, прижимая к глазам кулачки, согнулась пополам, так, что длинные косы упали на снег. Очнувшись от столбняка, Бран тихо произнес:
— Это неправда. Родная, это же неправда! Ты ведь знаешь, что это не так.
Он коснулся ее, и она закричала. Отшвырнула его руки. Отскочила прочь.
— Не трогай меня! — рыдая, выдохнула она. — Я не хочу... я тебя ненавижу... тебе постель нужна, а не я... Я не подстилка... не подстилка... отстаньте вы от меня, гады, ненавижу вас! Я вам не кусок мяса! Не девка! Чего привязались?! Оставьте меня в покое, я не хочу! — ее голос сорвался в визг, и она упала на колени. Казалось, она вот-вот потеряет сознание от плача. Бран опустился подле нее на четвереньки.
