Вслед за принцессой Хилл зашел в её покои, немного растерянный и недоумевающий. Она вернулась после разговора с Мией строгая и задумчивая, всё её веселье исчезло и развеялось, словно утренний туман. Она не сказала ему ни слова, ни разу больше не посмотрела в его сторону. Что ей такое наговорила фрейлина? Почему Шу вдруг стала совсем чужой и равнодушной? Хиллу хотелось стукнуть себя как следует за идиотскую утреннюю выходку. Болван, сам всё испортил. Хилл попытался взять её за руку, заглянуть ей в глаза... непроницаемая маска холодности, даже её аура свернулась в зеркальный кокон, не позволяя увидеть и понять, что с ней происходит.
— Иди к себе, — и это всё, что он услышал от неё. Принцесса сразу ушла к себе в спальню и закрыла дверь.
Восемь шагов к окну, восемь шагов обратно. Разобранная холодная постель, на которую смотреть противно. Пустота и обида внутри. И сна ни в одном глазу. За окном щербато ухмыляется луна, кричит ночная птица, шелестят сонно ветви... восемь шагов туда, и восемь обратно. И сакральный вопрос — что делать? Ждать? Кто знает, чего тут можно дождаться. Если Её Высочество сердита, лучше не попадаться ей на дороге. Что же такое ей наговорила эта девица? Если весь тот бред, что и ему... но не могла же Шу ей поверить? После того, как... демоны, при одном воспоминании о сегодняшнем утре Хилл начинал задыхаться, его кожа горела, словно она снова прикасалась к нему. Неужели? Но она же не может не видеть, как он влюблен. Боги, он дышать не может вдали от неё! Хилл прислонился лбом к прохладному стеклу, стремясь погасить причиняющее боль желание. Коснуться её, только коснуться! Увидеть её глаза, вдохнуть запах... может быть, она просто злится на него? Может быть, если попросить прощения... но как? Ещё раз принести ей цветок? Прошлый раз она его чуть не убила за ослушание... Хилл метался по комнате, иногда останавливаясь и прислушиваясь. Её голос? Она зовет? Нет, просто ветер за окном...
По комнате гулял ветер, шепча и колыхая прозрачные шелковые занавески. Она смотрела в зеркало, и не могла понять, что на уме у незнакомки за стеклом? Что, кроме ветра? Слова Мии, что она не знает, что такое любить, не давали ей покоя. Что, если Мия права? Почему она называет это любовью, если это чистой воды эгоизм? Как она сама похожа на девчонку, недавно выкрикивавшую ей в лицо — я, мне, для меня... в чем отличие? Только я, мне и для меня... а он? Ему? Для него? Что она может дать ему, кроме унижения и постоянной опасности? Какое она имеет право обрекать его на такую жизнь? И с чего она сама взяла, что он влюблен в неё? С того, что он хочет её? Что он занялся с ней любовью? И что?! Какой у него был выбор? Или ему надо было снова позволить избить себя? Шу смотрела на незнакомку в зеркале и стыдилась её. 'Сексуально озабоченная маньячка. Колдунья психованная. Конечно, он займется с тобой любовью, жить-то хочется'. Маньячка в зеркале не отвечала, изображая из себя умудренную и загадочную волшебницу. 'Тьма. Тьма твой удел, и что ты рыпаешься? Смирись. Успокойся. Не дано тебе воспарить к небесам, крылышки не те. Посмотри на себя, загадочная. Эгоизм и жестокость, вот твоя суть. Ты можешь сколько угодно морочить голову хоть всей Империи, но себя-то ты не обманешь. Любовь — это не твое. Не хватит у тебя духу отказаться от мужчины, даже если он спит с тобой ради спасения собственной шкуры. Даже если ты знаешь, что единственное, что ему от тебя надо, это чтобы ты просто о нем забыла. Всё. Он проснется на следующее утро где-то очень далеко, и вспомнит тебя разок. Как страшный сон'. Лицо в зеркале оставалось таким же холодным и безразличным. И в глазах плескалась та же тьма.
Снова шелест ветра, влажные и холодные прикосновения осенней ночи. Ветер шепчет и скрипит, словно... дверь? Нет, наверное, показалось. Шу снова уставилась на порождение тьмы в зеркале. И за плечом зазеркальной принцессы беззвучно возникла фигура. 'Вот, уже бред начался' — она отвернулась от зеркала, но фигура никуда не исчезла. Он стоял перед ней на коленях, склонив голову, покорный и обнаженный. Шу с трудом выдохнула воздух сквозь стиснутые зубы.
— Уходи. Ты не должен.
Он не шевелился.
— Иди к себе. Я не желаю тебя видеть, — боги, как же хочется протянуть руку и дотронуться до струящегося золота, как хочется снова почувствовать жар его губ... — уходи.
Он поднял голову, и она увидела его глаза, полные тоски, и боли, и вины... его губы, беззвучно шепчущие — пожалуйста, не гони меня! — и плетку в его протянутых руках... предлагающую наказать его, если она сердита, только не прогонять...
— Тигренок, зачем... — она не могла пошевелиться. Что он делает? Зачем?
— Пожалуйста, Шу... — она видела слезы, стоящие в его глазах, ей казалось, что его боль убивает его...
Она заставила себя пошевелиться, забрать из его рук плеть, чтобы выбросить её... и он улыбнулся с облегчением.
— Ты простишь меня, Шу? — боги, о чем он? За что простить? — Пожалуйста... — его губы дрогнули в мольбе, и он склонился к её ногам.
— Не надо, милый, не надо... — Шу наконец откинула плетку в сторону и дотронулась до манящих прядей, вздрогнув от острого ощущения, и почувствовав его судорожный вздох, — не надо, поднимись...
Вина, боль, желание, надежда, нежность... она тонула, задыхаясь, в синих глазах, снова обращенных к ней. Он обнял её колени, и потерся о них лицом, поймал её руки, целуя каждый пальчик, и привлек к себе, поднимая на ноги, позволяя почувствовать свое пылающее, напряженное тело. Он бережно расстегнул пуговки на её платье, и, спуская его с хрупких плеч, следовал за ним горячими нетерпеливыми губами, вынимая её из одежды, словно жемчужину из раковины...
Шу таяла и горела в его руках, ласкала обнаженное тело, такое родное, прекрасное и желанное, целовала его, падая вместе с ним на постель, и понимала, что ей неважно, почему он это делает, неважно, почему он снова пришел к ней, и не имеет никакого значения, кто и что скажет или подумает о ней. В любом случае Тигренок принадлежит ей, и никуда она его не отпустит.
Глава 17.
239 год. Суард, за неделю до Осенних гонок.
Его Величеству надоело ждать. Они с Заком уже успели и размяться на свежем воздухе со шпагами, и позавтракать не спеша, а Её Высочество так и не соизволила явиться. Собирались же в город, от дворцовой суеты подальше! Вон, уже особо нахальные придворные у дверей топчутся, в надежде на продолжение вчерашнего. Что б им дома не посидеть? Кей досадливо взглянул на лакея, доложившего о появлении в приемной ещё одного хлыща.
— Скажи всем, я занят. Весь день. Государственными делами особой важности. И пусть не отсвечивают тут — меня всё равно нет, и до завтра не будет! — слуга молча поклонился и исчез. Сейчас побежит её Высочеству Регентше доложит, что Его Величество государственными делами интересоваться изволит. Да уж, поинтересуешься с ней. Из зала совещаний его теперь чуть не на ручках выносят. Ах, не забивайте вашу юную пустую голову всякой ерундой! Лучше наслаждайтесь отдыхом! Мы обо всем позаботимся, Ваше Величество, идите лучше напейтесь, или по борделям пошляйтесь, а ещё лучше — шею себе сверните в темном переулке, Ваше Величество. Для блага Отечества.
— Что ты ухмыляешься? Может, каждый день им балы с банкетами устраивать предложишь? — Зак на сердитое рычание приятеля только рассмеялся и запустил в Его Величество яблоком. Кей поймал его на лету и машинально укусил.
— А что? Устраивай. Только без меня, ага? — Зак увернулся от надкусанного яблока и вздохом притворного сожаления проводил его полет в открытое окно. — Что ж вы так неосмотрительно монаршьей милостью разбрасываетесь, Ваше Величество? А вдруг на недостойную голову свалится? Вы бы уж прицеливались получше. А то ещё в приемную выгляньте и туфлей их, туфлей! Особо отличившихся. Будут потом хвастаться, сам король туфлей пожаловал, на ленточке носить вместо ордена, и всем показывать...
Кей расхохотался. Чудная идея, учредить орден Утренней Королевской Туфли! Сестренке бы понравилось.
— Ладно, пошли, разбудим Её Высочество. Сколько можно дрыхнуть? И вообще, заставлять Наше Величество ждать — чревато последствиями. Могу ведь и туфлей, туфлей... — тут расхохотались оба, представив себе, как встрепанная сердитая принцесса с ругательствами гонится за ними с этой самой туфлей наперевес.
— Кей, а ты уверен, что Её Высочество нас туфлей не... — приступ смеха помешал Заку довести мысль до конца. — Может, она там вовсе и не дрыхнет?
— Что за гнусные инсинуации? Уж не хотите ли вы намекнуть, что Её Непогрешимое и Высоконравственное Высочество может в сей ранний предполуденный час заниматься таким аморальным делом, как чтение замшелых талмудов? Или вы намекаете, что Её Высочество не будет счастлива нас видеть? О, как вы низко пали... — Его Величество встал в обличительно-торжественную позу, и простер указующую царственную длань в сторону лейтенанта Флома, валяющегося в кресле у окна и слегка подрыгивающего ногами.
— Как можно, Ваше Величество! Это она от избытка счастья, что лицезреет венценосную особу... — Зак приложил руки к груди для большей убедительности. — Такая честь! Её Высочество умилится и прослезится, не иначе!
— Ладно, пошли.
— Только после вас, Ваше Величество! Вдруг все-таки туфлей?
— Как? И это мой лучший друг? А кто поклялся защищать Наше Величество от всех опасностей?
— На бешеных василисков мы не договаривались.
— И ты отпустишь своего короля на верную гибель в лапах ужасного чудовища?
— Я-то думал, ты собрался свою сестренку разбудить... а мы в поход на монстра идем... о как...
— Не вижу разницы.
— Не, давай лучше на манитикора поохотимся.
— Да ну, зачем редкую зверюгу изводить?
Подначивая друг дружку и смеясь, юноши через комнаты Зака, а дальше по черной лестнице, — попадаться на глаза придворным совершенно не хотелось обоим, — добрались до апартаментов принцессы. Внизу, в гостиной, её не оказалось, и Кей, несмотря на страшные рожи, которые корчил Зак, предупреждая об опасности соваться к василиску в нору, пошел напоминать Шу о её обещании отправиться сегодня в город.
Ещё с лестницы Его Величество услышал довольное воркование принцессы и не менее довольный мужской смех, прерываемые красноречивыми паузами. Предсказание Зака насчет туфли приобретало всё большую достоверность — Её Высочество явно не почивать изволили. Обычно Шу чувствовала приближение брата ещё когда он только подходил к её дверям, сегодня же ей явно было не до того. И Кей незамеченным поднялся до её спальни. Сквозь разноцветную стеклянную дверь ему открылась изумительная картина — Её Высочество завтракает в постели. То есть Тигренок кормит свежей клубникой Её Высочество, а Её Высочество Тигренка, без помощи рук, но зато очень увлеченно. Кей постучал в дверь поскорее, пока завтрак принцессы не перешел во что-нибудь ещё более увлекательное.
Едва раздался стук в дверь, Шу мгновенно оказалась завернутой в простыню и спрятанной за спиной настороженного Тигренка. Её порадовала и несколько рассмешила его реакция — не раздумывая, первым делом загородить собой её, словно ей может грозить какая-то опасность в её собственных покоях. Но это оказалось так приятно... что оберегает и защищает не она, а её.
— Кей, какого демона? — Шу аккуратно накрыла простыней и Тигренка, нечего малышей смущать такими откровенными видами.
— Кто-то обещал сегодня с утра составить нам компанию! А уже почти полдень.
— Да ну! У меня часы отстают! И вообще, не видишь, я сплю!
— Неа, не вижу! Хочешь, я тебе будильник подарю? Или два?
— Вот спасибо! Кей, имей совесть, уйди!
— А? Кого иметь? Я с незнакомыми дамами не общаюсь!
— Кей! Проваливай!
— Что? У тебя пол провалился? Какое безобразие!
— Ладно, ладно, сейчас мы придем. Дай хоть одеться спокойно, тролль настырный!
— У тебя три минуты! Время пошло!
Его Величество дождался-таки хоть и не туфли, но, по крайней мере, подушки, запущенной в него сестренкой, и удалился с чувством выполненного долга.
Король нравился Хиллу всё больше и больше. С одной стороны, ведет себя с сестрой, как и положено наглому младшему братцу — сует нос, куда не просят, насмехается и дразнит. А с другой — мало какой брат удержится и не полезет сестру воспитывать, застав в её постели обнаженного мужчину, не мужа, разумеется. И как забавно они переругиваются, сразу чувствуется, что любят друг друга.
— Тигренок, милый, ты хочешь пойти с нами в город? Будет весело, — принцесса обняла его за шею и заглянула в глаза.
Хилл кивнул, и она улыбнулась так радостно, что он не удержался и снова поцеловал её. Выпускать Шу из рук не хотелось совершенно, но с Его Величества станется ещё разок к ним наведаться. Вспомнив, что вся его одежда осталась внизу, в кабинете, Хилл завернулся в простынь, и, надеясь, что Его Величество расположился не там, пошел одеваться. Шу проводила его лукавым и нежным взглядом и принялась одеваться сама. Через пару минут она спустилась в кабинет, сияя свежеумытым личиком, в белой мужской рубашке и плотных штанах с ярким поясом похожая на мальчишку лет пятнадцати. Очень милого и очаровательного мальчишку.
— Подожди немного, мне надо поговорить с Кеем, ладно? Я тебя позову, и тогда спускайся, — она ехидно подмигнула, — без гитары и одетым.
— Ну, с добрым утречком вас, Ваше Высочество! — Зак вредный и насмешливый выглядел несравненно лучше Зака обиженного и страдающего. Правда, за его ёрничаньем проглядывало вчерашнее беспокойство.
— А где же твой... Тигренок? — Кей не удержался от мелкой подначки, вложив в слово 'Тигренок' весь свой запас ехидства.
— Будет вам... Тигренок, — Шу передразнила братца. — Ладно, Кей, ты хотел вчера кое-что у меня спросить... так спрашивай.
— Не может быть! Нам откроются страшные тайны! О, великий оракул, поведай же недостойным смертным великую древнюю мудрость! Укажи путь к несметным сокровищам...
— Не хочешь? Ну и слава Хиссу...
— Хочу, — Его Величество вмиг сбросил маску шута и посерьезнел. — Кто такой Тигренок?
— Ты сам видишь. Мой невольник, домашний кот и так далее.
— Твой любовник, менестрель и маг. Ага, вижу.
— Ну, так зачем тогда спрашиваешь?
— Какого демона ты надела на него ошейник и заставила молчать? Это ведь твоих рук дело, не так ли?
— Молчание — да. А ошейник — нет. Я его купила, как обычно, у Биуна.
— Ладно. А как он оказался у работорговца?
— Понятия не имею.
Кей несколько опешил. Чтобы его сестра чего-то не знала, и спокойно в этом признавалась? Очень подозрительно.
— Угу. Давай-ка всё по порядку. Что ты вообще о нем знаешь, кроме того, что он маг и музыкант.
— Многое,— Шу лукаво улыбнулась, — но тебя интересует не это, как я понимаю. Так вот. Я не знаю, ни как его зовут, ни откуда он, ни как оказался у работорговца. Я не знаю, почему он до сих пор не умеет пользоваться своей магией как следует. Да, Зак, ты верно догадался, что Мие досталось от него. У нас с Тигренком не все так просто, как мне бы хотелось...
