| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
В третьем по счёту храме после молчаливой беседы с Матерью мы оказались в трапезной. Стол ломится от яств. Есть предлагается лёжа, чего я не умею.
— Учись, Сладкая, пока есть возможность.
Молча погрозила возлюбленному Повелителю чьей-то жареной ножкой, косточка которой обёрнута папиросной бумагой с ажурными фестонами. Вот за эту косточку взялась — очень удобно. Незачем меня отвлекать от еды. Бойся собаку сытую, а человека голодного!
— Сладкая, нас никто не гонит, спешить не нужно, утоляй свой голод не торопясь.
Вонзила зубы в сочное мясо. Муррр... слопала эту непонятного происхождения ножку, вспомнила о приличиях и, не обжираясь, сняла пробу со всех блюд. Вино Мессинг у меня отобрал, наполнив бокал соком красных ягод. Уффф... чем хорошо трапезничать на ложе — можно подремать, насытившись. Впрочем, долго разлёживаться мне не позволили, через полчаса утянули на дорогу. Пора посетить следующий храм.
За день прошли дюжину храмов. С остановками на обед и ужин. После всех переходов ощущается приятная усталость. Спросила у Мессинга, кто так точно рассчитал расстояния между храмами. Изумрудные глаза широко раскрылись:
— Сладкая, мы же идём к Матери. Дорога сама рассчитывает время.
— Хочешь сказать, что когда я совершала паломничество в обществе Лаки, он не использовал магию, меняющую время пути?
— Использовал. Но вы шли по внешним мирам. Там мало храмов и расстояния между ними велики. Паломники должны преодолевать испытание дорогой.
— А разве мы не должны?
— А разве мать подвергает своих детей испытаниям?
Опять выставил меня дурой. Надулась, как мышь на крупу.
— Сладкая, ты никак не можешь принять свой статус. От этого все твои заморочки.
— Согласно моему статусу, ты, мин херц, являешься моим консортом. Тебе это нравится?
Мессинг весело удивился:
— Кто тебе сказал такую чушь?
А глаза такие добрые... как у Наидобрейшего.
— Сама додумалась.
— Сладкая я очень ценю, что ты решила забеременеть от меня не дожидаясь представления Совету детей Лаки. Консортами и я, и Лаки являемся только для дома Меняющих. Пока что, весь твой дом состоит из единственной тебя. А для наших детей я буду отцом, а не одним из твоих консортов.
— А почему ты так ценишь мою скоропалительную беременность?
— Во первых, потому, что она доказывает, что я тебе небезразличен. Во вторых, твоя беременность избавляет меня от необходимости отвоёвывать у Совета моё право на тебя. В третьих, я уже дорос до того, чтобы стать отцом.
— Чувствуешь в себе силы? — Ехидничаю.
— Ага.
И мы принялись славить Мать обрядами плодородия. И славили до самого утра. До лёгкого просветления неба на горизонте.
* * *
Паломничество продолжалось девять дней. Мы побывали в таких местах, о которых я и не думала, что они существуют. Было очень странно идти по дороге, прорезающей ледяную пустыню, будучи в лёгкой одежде и босиком. Но камень тёплый и, хотя никакого защитного купола не видно, на дороге тепло. Экзотика! И по морскому дну прошли, как в Ребма у Желязны, дыша свободно и не замочив одежд.
— А небесный храм есть?
— Если тебе угодно — будет.
— У меня создаётся впечатление, что мы всё-таки торопимся.
— Сладкая... Я сообщил Совету, что отправляюсь с тобой в паломничество. Но задерживаться дольше необходимого я не могу себе позволить.
— Сейчас твоя очередь править — я понимаю.
— Если ты устала от впечатлений, мы можем пойти медленнее.
— Нет, конечно. С чего бы мне устать? И мы же отдыхаем. Часто.
После этого разговора раз в день мы устраивали пикник. Трапезничали на природе. Наверное, Мессинг счёл, что я всё-таки устаю от впечатлений.
Заключительный этап паломничества проходил по нижним уровням Бездны. Пламя и холод, любопытствующие фантасмагорические твари, и дорога в черноте между звёзд. И чернющая громада храма. Кажется, он создан из самой Тьмы. В мёртвой тишине только звук наших шагов. Даже дыхание и шелест одежд кажутся кощунственно громкими. Постамент пуст — изваяние Матери отсутствует. Мне становится тревожно. На Мессинга нисходит спокойствие обречённого. Мы будем делать всё, что должны. И пусть будет, что будет.
На алтарь пролилась кровь из рук, порезанных ритуальным ножом лунной формы. Кровь не смешивается и не впитывается — такое ощущение, что идёт экспресс-анализ. И тогда я беру Мессинга за руку, совмещая наши порезы. Ранки уже начали было подживать, но смешавшиеся капли крови разъедают порез и проникают внутрь, расширяя повреждение. Больно. Мессинг подхватывает пошатнувшуюся меня на руки, а алтарь, впитавший слившиеся лужицы нашей крови, опутывается плетями ярко алых роз. Тихое семейное счастье нам не светит — будем жить, как в танго. Лети, душа.
— А когда уйдёт страсть? — Спрашиваю шёпотом
— А зачем ей уходить, Сладкая?
— Возникнет привычка, а привычка расхолаживает.
Мессинг тихо смеётся и ему отвечает смех Матери, так незаметно занявшей свой постамент, что кажется — она всегда здесь была. А может и была, только не показывалась детям, пока те не определились, чего же они действительно хотят.
Мать срывает розу и в её руке та становится сгустком ярко алого пламени, который летит в мою сторону. Кольцо с алым камнем, похожим на камень в перстне Мессинга. Только ободок лишён рунной надписи — это не перстень власти. Обручальное кольцо? С безымянного пальца оно спадает, пришлось надеть на указательный, отмеченный рунами перстня Мессинга. Круг завершён. Это не моя мысль. Это моё ощущение.
Ночь провели в гостевых покоях при храме. Мара не позволил мне улететь, пока я не изнемогла от счастья под ласкающими руками и губами.
— Сила, воля, плюс характер, мин херц.
Возлюбленный повелитель не стал отвечать, ограничившись поцелуем, отправившим меня в небеса обетованные на весь остаток ночи.
— Что это было, мин херц?
— Я хотел, чтобы эта ночь запомнилась, Сладкая.
— Муррр?
— Нууу, первая брачная ночь должна всё-таки отличаться. Нне?
— Ты же сказал, что не можешь взять жену без согласия Лаки, как и он без твоего согласия?
— Если нельзя, но очень хочется, то... можно. Ты родила Лаки детей. По нашим законам, ты его жена. И то, что ты осталась со мной — для закона ничего не значит. Беременную, а впоследствии кормящую женщину не стали волновать. Лаки забрал бы тебя после Совета, если бы ты не носила уже наших детей. Но он подождал бы до дня, когда ты перестала бы их кормить. И не долее. Я не могу воевать со всей Бездной, Сладкая. Поэтому пришлось воспользоваться одним из древнейших обычаев — воззвать к Матери, отдавшись в Её руки. Всё зависело от тебя, и я очень счастлив, что ты приняла решение быть рядом со мной.
— А как же Лаки?
— Ты решишь это позже, Сладкая. В Бездне уже есть прецедент. Прекраснейшая и четверо её консортов.
— То есть мне не хватает ещё двоих мужей?
— Накажу.
Показала Мессингу язык, на каковую дерзость меня начали щекотать. Опомнившись, извинились перед Матерью за неподобающее поведение, и отправились домой, сопровождаемые её улыбкой.
* * *
Мессинг перенёс нас в свой, а точнее, в мой дом. В тот, который он для меня создал. Поторопился. Потому что, через минуту после нашего там появления, лорд Руфус официально уведомил меня (!) о своём визите. Не спросил разрешения — ничего подобного. Мой дом собрался напустить на лорда розы, но я его придержала — родственник, всё-таки.
— Сладкая, ты вправе отказать дядюшке. Это твой дом.
— Думаешь, Наидобрейший ещё недостаточно зол, и надо добавить, чтобы он дошёл до кондиции?
— Не надо. Дядюшка от спокойствия до бешенства разгоняется за полсекунды. Он это не демонстрирует, ибо умеет держать себя в руках, в отличие от Лаки.
Одно расстройство. Лаки побесится и успокоится, а лорд Руфус внесёт в чёрный список, и начнёт медленно и с удовольствием пожирать неосторожного, навлёкшего на себя его неудовольствие. В настоящем бешенстве я Наидобрейшего не видела ни разу.
— Радуйся этому, Сладкая.
— Я радуюсь. — Серьёзно кивнула, задумавшись какие семейные черты характера лорд Мара подхватил у своей маменьки. В бешенстве я и его не видела ни разу, а предпосылки были.
Меня куснули за ушко, придержав, чтобы я не упала с ложа.
— Повелитель не может себе позволить утрату контроля, Сладкая. Именно поэтому лорды Ллеу не правят в одиночку.
— А чем опекун занят?
— Контролирует подопечного, чтобы он не опозорился на всю Бездну.
— А что входит в обязанности Повелителя? Чем вы занимаетесь, помимо восседания на троне в дни приёмов?
Белоснежные зубы насмешливо вспыхнули в улыбке, изумрудно-зелёные глаза переливаются авантюрином. С усилием отвела взгляд — опять вскружит голову, и я обо всём забуду. Продолжить допрос не позволил шагнувший из радуги лорд Руфус. Интересно, что будет, если я назову милорда дядюшкой? Или реакция зависит от интонации? Мессинг произносит это слово издевательски-почтительно. Мне такое обращение не по зубам.
Ярчайше-голубые глаза сияют, сверхновыми звёздами. Улыбка благостна, как у отца Иакова. В тонких алебастрово-белых пальцах змеятся знакомые чётки, отщёлкивая мгновения, как таймер взрывного устройства. Пора в укрытие.
— Дитя моё, отправляйся к детям, побудь немного с ними. Мы с моим племянником побеседуем.
— Тет-а-тет? Или с секундантами?
Мара шевельнул пальцами, и меня унесло в гостеприимно распахнутую дверь дома. Не высовывайся, женщина, пока мужчины беседуют. Сиди кастрюлю песком отчищай, и не отсвечивай. Гррр...
Полюбовалась на спящих детей — когда спят зубами к стенке, то и подойти можно. Нянки беспокоятся, что я разбужу детёнышей, а им потом их успокаивать. Не стала будить, накрыла их эмпатическим пологом любви и тепла. Некогда мне детей тревожить — шпионить надо за мужем и его дядюшкой. Судя по настроению Наидобрейшего, мои нерождённые дети могут стать сиротами ещё в утробе.
Отправилась в свои комнаты, заблокировала чувства и эмоции, и дом открыл мне дверь в моё поместье. Дверь в небе — наивные мужчины решили прогуляться на воздухе, чтобы исключить подслушивание. Ну-ну...
— ...настраиваешь Меняющую против отца её детей!
Лорд Руфус шипит злобствующей коброй. Мессинг, не проникнувшись, рассмеялся.
— Настраиваю? Зачем? Куда мне до самого Лаки.
Наидобрейший, внезапно успокоившись, сказал:
— Поясни.
— Когда Меняющая вызвала Лаки в день своего перехода в Бездну, он не удосужился покинуть ложе, на котором развлекался с одной из своих жён. Меняющая сначала увидела процесс собственно развлечения, потом наказание женщины, ослушавшейся приказа.
Высокие лорды посмотрели друг другу в глаза — вероятно, Мара передал изображение, уцепленное им в моих мыслях, и лорд Руфус шипяще выругался на незнакомом языке.
— Лаки до сих пор старается тебе угодить, дядюшка. Это ты призывал соблюдать дистанцию. Твой любимый воспитанник не придумал ничего лучше, чем продемонстрировать Меняющей, что она не единственная женщина в его жизни. Конечно, он много раз говорил ей, что никогда не обидит, но у человеков есть поговорка "лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать". Вы с Лаки своего добились — Меняющая соблюдает дистанцию. И не меня вам следует в этом обвинять.
— А ты и рад был воспользоваться ситуацией.
Мара молча пожал плечами. Вероятно, ответ самоочевиден. Лорд Руфус тяжело вздохнул.
— Ладно. Что сделано, то сделано. Уступи Лаки ночь — он страдает, а ты знаешь, чем это чревато.
— Меняющая просила меня не делать этого, пока не родятся наши дети. Лаки придётся подождать — женщина была по-настоящему испугана. Успокойте его — скоро и я смогу только лежать рядом.
— Это разумно. Я скажу ему. Когда ты приступишь к обязанностям?
— Завтра, мой лорд.
— Хорошо.
И лорд Руфус исчез в радуге.
— Сладкая, хватит подслушивать, иди сюда, я соскучился.
Разгоняла скуку возлюбленного Повелителя до самого рассвета. Дважды прерывались на еду — я очень прожорлива, когда ношу детёнышей, это уже всей Бездне известно. Изучают, негодяи. Уже, наверное, факультет изучения меня создали в этом их Универмаге. Лорд Мара разулыбался моим мыслям, но молчит. Значит, точно создали.
А едва небо на горизонте чуть просветлело, мой новый муж отправился исполнять обязанности Повелителя. Так и не сказал мне чем они занимаются, помимо того, что удерживают в равновесии Совет. Подгребла к себе подушку, хранящую его запах, уткнулась в неё и уснула до нормального рассвета.
Понаблюдала за детёнышами Лаки. Малыши уже встают, и пытаются ходить, держась за бортики своих кроваток. Стараются, глядя друг на друга. Детёныши лорда Авагду тоже начали вставать около восьми месяцев. Не знаю — рано это, или нормально. Няньки не беспокоятся, значит, нормально. Кормёжкой своих отпрысков занимается Лаки. Они охотятся и тут же употребляют добычу по назначению. Охотничьи трофеи не собирают пока — всё съедается.
— Кошка...
Лаки. Лёгок на помине. Ко мне не приближается, приветствует издали. Белоснежные зубы сверкают в улыбке, а в тёмно-синих глазах тоска. Наверное, лорд Руфус уже поговорил с ним. На мгновенье устыдилась, потом вспомнила, как он оснащён по мужской части — солнышек надо беречь. Лаки расцвёл. Опять мысли читает, негодяй! Мара обидится.
— Не обидится. Он знает.
Вытаращила на милого друга глаза.
— Вы что, мерились?
Повелитель смутился.
— Ну... не то, чтобы...
Ага. Ну, не то, чтобы когда-либо что, тем более, вообще... Мужчины все одинаковы, неважно, высокий лорд Бездны это, или обычный человек.
Мара, когда я вечером вспоминала эту встречу, рассмеялся.
— Не выдумывай глупости, сладкая. Мы в одно время учились в Универмаге, у каждого студента, кроме некоторых человеков, была при себе рабыня для удовольствий, а то и не одна. Студенческие вечеринки... сама понимаешь.
— Угу-угу... Так в вашем Универмаге ещё и люди учатся?
— Иногда даже и стипендию получают. Все лорды Бездны обучение оплачивают, так что Университет может себе позволить поддержать талантливых человеков. У них иногда бывают озарения, двигающие науку вперёд.
— У вас не бывает?
— Не груби. В науку идут лорды-протекторы, уставшие от политики. Они удаляются от мира и занимаются научными изысканиями. У нас есть время, сладкая, а человеки вынуждены спешить.
Вспомнила, что и сама уже двинула вперёд некромантию, даже боевое плетение создала на её основе. Просто, стимул должен быть хороший.
— Ты невообразимо талантлива, сладкая.
Мурлычет, как кот, и щурится так же — издевается, гад!
* * *
Почти все дни провожу с детьми и Лаки. Наидобрейший заявил, что я плохая мать, ибо моим детям не хватает материнской любви. Нагрубила, пользуясь своим положением.
— Они вам об этом сказали, милорд?
— Я сам знаю.
Мысль, что лорду не надо было убивать и съедать свою маменьку, не моя — она плавает поверх меня в пространстве. Потом вспомнила, что Мара тоже... кхм... не буду думать!
— Мара не показатель, дитя. Он получал материнскую любовь от всех леди Бездны, оказавшихся рядом.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
