Интересно: в таких ситуациях как пальба на улицах люди будут сбегаться или прятаться? В моё "бывшее" время точно бы по "норам" разбежались. Вплоть до милиции-полиции.

Подождём и посмотрим как "тут".

Оказалось — довольно шустро. Городовой, или как его тут называют, нарисовался в течение десяти минут. Я представился и сдал "туловище" кучера вкупе со лжегвардейцем представителю власти. А в ожидании оного я просто сидел на крыльце ближайшего дома. Даже не стал осуществлять "экстренное потрошение" клиента. Вот просто нахлынула "пустота". Наплевать на всё и даже больше. Но главное, что именно НАПЛЕВАТЬ. Устал. Надоело, не хочу больше.

Пусть я убил человека, который сам хотел сдать меня палачам, пусть он значительно более гнусное существо, чем те, кого я убивал на арене — те собирались отобрать мою жизнь за деньги, но ведь ставили на кон и свою, и ею расплатились. Этот же хотел навариться на моей смерти "из-за угла". На чём и погорел. И совершенно его не жалко. Одним варнаком на свете стало меньше. Можно считать, что я спас несколько жизней... И почему-то всё равно муторно...

От подобного рефлексирования меня и спас местный полицейский, деловито принявшись разбираться в произошедшем.

Сурово рыкнув на собирающуюся толпу любопытных, служитель закона спокойно выслушал мои объяснения, уяснил ситуацию и предложил проехать к начальству. Ну да кто бы сомневался...

Тело кучера решили положить в карету, (решение не только мудрое, но и единственное разумное). Мой "упакованный" спутник испуганно вжался в самый угол, когда к ногам положили труп соучастника. Очень хорошо. Замечательная компания для недолгого пути, весьма способствует размышлениям о "тернистом пути греха". Как и зуботычина, лениво и буднично отвешенная полицейским чином вляпавшемуся гаврику — грамотно, пусть ощутит себя "мясом", с которым церемониться не будут, пофантазирует о ближайших перспективах...

— Я сяду за кучера, — предложил городовой, — а вы, ваше благородие, не откажите проехаться с этим татем в карете: всё же кой-какой пригляд за ним нужен.

— Разумеется. Далеко ехать?

— Да рядышком туточки, даже заскучать не успеете. И... Это... Спасибо вам за Сеньку.

— За кого?

— Да вы же Сеньку Махова закололи — душегубец известный. Каторга по нему давно горючими слезами плакала, но никак поймать не могли.

Поехали. В разговоры с киднеппером-неудачником я решил по дороге не вступать и не выяснять "как он дошёл до жизни такой" — пусть помается.

Ну и ему блатная гордость не позволяла первому начать беседу. Но было очень заметно, как напрягся болезный в предвкушении общения со стражами правопорядка. Так и промолчали всю дорогу.

Остановились у достаточно обычного дома, но было заметно, что это некая государственная контора, хотя может я просто знал, что едем мы не в Оперу и не на банкет, да и стоящий у подъезда ещё один (вроде их в эти времена будочниками называли) создавал соответствующую атмосферу.

Меня провели в кабинет на первом этаже, где за обширным столом восседал круглолицый лысоватый чиновник. Полицейский, вместе с которым мы прибыли с Васильевского склонился над ухом начальства и что-то возбуждённо зашептал. Лицо чиновника было непроницаемым, только один раз он удивлённо поднял брови.

Выслушав подчинённого, местный, как я понял "участковый", кивком головы отпустил его и с интересом посмотрел на вашего покорного слугу.

— Разрешите представиться: коллежский асессор Штауфенберг Илья Адольфович. С кем имею честь?

Я представился.

— Очень приятно, господин адъюнкт. С учёными пока встречаться не приходилось. Прошу вас рассказать о произошедшей с вами неприятности.

Мило! Всего лишь "неприятность". Ну да ладно, не буду кривляться в стиле уездного трагика: рассказать так рассказать.

Когда я закончил, Штауфенберг выглядел очень даже заинтригованным.

— Просто роман можно писать о вашем приключении, господин Демидов. Знаете, если бы не труп Сеньки Махова, то я бы десять раз подумал, прежде чем отнестись к вашему рассказу всерьёз. Никогда не сталкивался с похищением людей, разве что слышал о некоторых случаях, но тогда речь шла о женщинах — можно понять. Но ваша история... А у вас есть какие-то правдоподобные объяснения по этому поводу?

— Если честно, то сначала я подумал об иностранных посольствах. Дело в том, что я сделал несколько изобретений, имеющих серьёзное значение для армии. При их демонстрации его высокопревосходительству генералу Барклаю де Толли...

— Вы знакомы с господином военным министром? — лицо чиновника выразило нешуточное удивление.

— Имел честь беседовать с ним и демонстрировать, как я уже упомянул, свои новшества.

Лицо коллежского асессора стремительно поскучнело. Оно и понятно: с одной стороны моё дело не замнёшь, а с другой — допекать расспросами, а то и допросами достаточно высокопоставленных военных, да ещё и вероятно приближенных самого министра... Да уж, перспектива в голове моего собеседника рисовалась достаточно тусклая.

— Так кто, кроме его высокопревосходительства присутствовал на испытаниях? — чиновник с вздохом обмакнул перо в чернильницу.

— Думаю, что это не важно, — когда я скрутил своего спутника по этому вояжу, тот рассказал, что их нанял некий дворянин с малоподвижной правой рукой. А относительно недавно у меня произошёл... некоторый конфликт с одним господином и у того случилась некоторая неприятность именно с правой рукой. То ли с лошади неудачно упал, то ли ещё что-то... Понимаете? Признаваться в дуэли судейскому было, разумеется, нельзя, но, будем надеяться, что он, во-первых, просечёт ситуацию, а во-вторых, человек порядочный.

— Ещё бы! — улыбка снова заиграла на губах Штауфенберга. — Так вы хотите сказать...

— Мне трудно представить, что дворянин способен на такую низость, но тот господин произвёл на меня впечатление весьма непорядочного человека.

— Так назовите имя человека, которого вы подозреваете — проверить будет очень легко. Особенно если он сейчас в столице.

— Некто Кнуров Сергей Аполлонович. Насколько мне известно — помещик из Псковской губернии.

— Не слыхал о таком. Ладно, если это действительно он, то разобраться с делом не составит большого труда. Вас известят, когда появятся какие-то новости. Где проживаете?

— На Фонтанке, давайте напишу адрес.

— Будьте любезны, — следователь протянул мне небольшой листок и перо.

Чёрт! Наверное, никогда не смогу научиться этим нормально пользоваться. Но адрес накарябать всё-таки получилось.

Я попрощался и отправился ловить извозчика.

Если кого удивит, что я не поинтересовался дальнейшей судьбой своего похитителя, то меня и самого это удивляет. Но было совершенно конкретно пофиг. Упекут в Сибирь почти наверняка, а на какой срок — мне реально по барабану.

Вот отловят ли Кнурова, это действительно волновало. Если нет и я не ошибся, подозревая его, то такая гнусь может попытаться ещё не раз мне жизнь испоганить.

Блин! А ведь может и не непосредственно мне... Надо будет Сергею Васильевичу всё же написать, чтобы Настю поберёг...

Домой добрался без приключений и рассказал о произошедшем Бородкину. Лучше бы промолчал.

Никогда не думал, что добрый доктор может так рассвирепеть:

— Да это ни в какие ворота не лезет! Чтобы дворянин мог опуститься до такой степени!! Я немедленно пишу Михаилу Михайловичу, он ведь не только генерал, но и предводитель дворянства, а потому...

— Любезный Филипп Степанович, очень прошу вас остыть. Пока ведь нет никаких доказательств, что этим мерзавцем является именно господин Кнуров. Только то, что у заказчика похищения плохо действовала правая рука. И всё только со слов какого-то уголовника. Этого совершенно недостаточно для выдвижения столь серьёзных обвинений против дворянина, не так ли?

— Пожалуй, вы правы, — слегка успокоился эскулап. — Но ведь и бездействовать тоже нельзя.

— А что мы можем предпринять? Будем ждать результатов расследования, этот Штауфенберг показался мне толковым человеком. А у меня есть более срочное дело и я попрошу от вас некоторой помощи, хорошо?

К вашим услугам. Что от меня требуется?

— Раз уж жизнь пошла такая, что нельзя за неё ручаться, то мне необходимо составить прописи синтеза некоторых веществ, которые нужно будет передать Барклаю, если со мной что-нибудь случится.

— Да Господь с вами! Даже слушать о таком не хочу! — доктор всерьёз опешил и судорожно пытался по быстрому найти слова, чтобы пресечь мои "похоронные настроения".

— Филипп Степанович, дорогой, я умирать не собираюсь. У меня, если помните, невеста есть. И с нею я намерен прожить долгую и счастливую жизнь. Но дело в том. что человек смертен и, что самое неприятное — внезапно смертен, — сплагиатил я Михаила Афанасьевича, — мне на голову может упасть кирпич, меня теперь могут банально подстрелить из-за угла, не заворачиваясь с похищениями, может разбить удар...

— Да прекратите! Какой удар в ваши годы и с вашим телосложением?

— Всякое бывает. Все под Богом ходим. В общем, не надо меня раньше времени хоронить, но в случае чего, я не хотел бы, чтобы мои разработки пропали для России, понимаете?

— Принимаю, — хмуро бросил Бородкин, — но настроение мне ваше не нравится.

— Да при чём тут настроение? Ведь перед дуэлью люди приводят свои дела в порядок, чтобы в случае их смерти не было каких-то споров о наследстве и тому подобном.

Я не на дуэль иду, но и речь не о каком-то там наследстве, а о судьбе нашей с вами Родины в грядущей войне.

— Ладно, — Бородкин не то чтобы согласился с моими аргументами, но основную мысль уловил, — передам, конечно. Но лучше бы этого делать не пришлось.

— Сам нэ хачу! — мысленно нарисовалось у меня, ага — "Кавказская пленница". Ёлки-моталки, как же давно я не видел киношек!

И ведь нынешними театрами не заменить. Нету в данный момент приличной драматургии и режиссуры. Смотреть как герой закалывается картонным мечом, вопия о своём благородстве скучно и неинтересно. Гоголя с Грибоедовым на них нет. И Станиславского до кучи. Чтобы хотя бы Шекспира ставить от души.

Сходил разок на "спектаклик" — убожество натуральное. А ведь зал аплодировал...

Дан приказ ему: 'На Запад!'...

А с моим "научным наследием" всё решилось само собой, доктору напрягаться не пришлось: Барклай меня вызвал через два дня после описанных событий.

Именно вызвал письмом, а не прислал карету.

То есть, можно было не опасаться очередной подставы, а спокойно ехать в министерство. Но я, на всякий случай, отправился верхом — обжёгшись на молоке на воду дуешь.

Доктор, которого тоже пригласили, всё-таки поехал на извозчике, но я был рядом — оставлять Бородкина одного направляясь к Барклаю не стоило.

Министр принял нас немедленно после известия о прибытии. Ну, то есть минут через двадцать после того, как я показал дежурному офицеру письмо его высокопревосходительства.

— Очень рад вас видеть, Вадим Фёдорович, — пожал мне руку генерал.

— Рад знакомству, Филипп Степанович — Михаил Богданович Барклай де Толли, — явно демонстрируя, что хочет общаться без титулования. — Позвольте поздравить вас с высокой наградой, полученной из рук самого Государя.

— Весьма польщён, ваше...

— Перестаньте! Уважаемый Филипп Степанович, давайте без чинов, ладно?

Нет, всё-таки чертовски приятный в общении человек этот Барклай...

— Вадим Фёдорович, — тут же остудил моё благодушие генерал, — а вами я недоволен. Мне уже сообщили об инциденте, имевшем место третьего дня. И о его предполагаемой первопричине. У вас не так давно была дуэль? Так?

— Не смею отрицать.

Ну, следователь, ну зараза — уже успел настучать на всякий случай...

— И вы хотите служить в армии? Думаете, мне нужен в войсках лишний бретёр?

Не, нормально? Только что жал мне руку: "Очень рад вас видеть..." — и на тебе: сразу "с разбегу об телегу...".

— Прошу прощения, ваше высокопревосходительство, (в такой ситуации, наверное, лучше титуловать на всякий случай), но зачинщиком был не я. Тот господин просто совершенно откровенно нарывался на ссору, вплоть до того, что позволил себе оскорбительные намёки в адрес моей невесты. Как, по-вашему, я мог смолчать? Поверьте: я очень неконфликтный человек, но любое терпение имеет пределы.

— Свидетельствую, что всё так и было, — подключился доктор. — И генерал Бороздин может подтвердить.

— Ах, вот как, — на пару секунд задумался Барклай. — Тогда понятно. Не смею осуждать, наверное, и сам в подобной ситуации поступил бы так же. И действительно, вас, господин Демидов, желательно "спрятать" в армии от подобных происшествий, вы и ваша работа очень ей нужны.

Я поклонился.

— Вот ваш офицерский патент, — министр взял со стола бумагу и протянул мне, — пока, Вадим Фёдорович, вы получаете лишь чин поручика во Первом пионерном полку. Я понимаю, что это понижение для вас в "Табели о рангах", но, к сожалению, не имею возможности сразу дать человеку, не служившему в армии соответствующий чин. Хотя должность в Академии и соответствующее жалованье тоже остаются за вами. К тому же, надеюсь, что вы достаточно скоро сделаете и военную карьеру.

— Благодарю, Михаил Богданович, — вроде теперь можно и без титулования. — Я и не смел надеяться, что мне сразу дадут капитана или майора. Действительно неправильно было бы не имеющему серьёзного представления о жизни современной армии, получить под команду сколько-нибудь значительное количество людей. А дальше — время покажет. Ещё раз благодарю за оказанную мне честь.

— Я рад, что вы всё правильно поняли. Пока под вашим командованием будет полурота минёров. Батальон сейчас в Риге, так что неделя вам на сборы и отправляйтесь.

— Прошу прощения, но, если позволите, хотел бы передать вам это, — я протянул генералу пакет с прописями синтеза бездымного пороха, нитроглицерина ну и так далее, — если со мной всё-таки что-то случится, не хочется, чтобы пропала рецептура. Очень вас прошу пока не вскрывать этот пакет и никому не показывать его содержимого.

— Понял вас, — министр одобряюще посмотрел на меня. — Можете не беспокоиться. А насчёт господина Кнурова, (я правильно запомнил?), тоже можете не переживать — второй дуэли не будет. Поверьте: я обладаю достаточной властью, чтобы поставить на место обнаглевшего дворянчика. Если, конечно, факты подтвердятся.

Ну что же, можно жить относительно спокойно. Даже если "факты не подтвердятся". В войсках меня этому ушлёпку не достать. Почти наверняка.

Эх, жаль не приколол гадёныша сразу — ведь не проблемой было. Впрочем, наверное, правильно сделал, что не убил скота. С трупом "на шее" мне бы в Питере ой как скучно было. Пусть труп и "дуэльный".

"Гнев — плохой советчик" — это точно: принимать решения на эмоциях нельзя. Сколько раз мне хотелось в редких, но реальных конфликтах с Ленкой "хлопнуть дверью". Ну да, а потом "упиваться своей обидой" до полного опустошения бутылки взятой для "лечения" душевных ран?