Оба объяснения равно устраивали императора, ибо избавляли от протестов вечно недовольных князей, и Максимилиан опасался лишь одного, как бы племянница не выбрала в мужья какого-нибудь кондотьера, способного удовлетворить свою воинственность и честолюбие жены за счет императорских земель. Максимилиан даже начал подумывать, не предложить ли в супруги Агнесе своего старшего сына, но по зрелым размышлениям отверг эту идею. Его императорское величество не чувствовал никакой усталости от государственных забот и не собирался удаляться в монастырь по примеру Карла Пятого. Максимилиан не сомневался, что у Агнесы хватит мстительности и изощренности отправить его в ту самую обитель, где некогда доживал свои дни испанский родич. Пока же император молил Всевышнего, чтобы Агнеса взяла пример с королевы Елизаветы и принялась отвергать всех возможных женихов, ибо Агнеса Релинген без наследников нравилась Максимилиану много больше Агнесы Релинген с наследниками.
В то время как подданные и соседи шепотом обсуждали релингенскую расправу, немало присочиняя от себя, Агнеса, растерянная и подавленная, много молилась и еще больше плакала. Всегда в черном наглухо закрытом платье, с выбеленным и нарумяненным лицом, дабы скрыть следы слез, ее высочество тенью скользила по мрачным залам замка Хаузен среди творений Бальдунга, Босха и Грюневальда, изображавших аллегории Смерти, картины Страшного Суда и Адские видения, и сама казалась одной из аллегорий. В результате придворные и слуги боялись даже дышать в ее присутствии. Только одно обстоятельство утешало Агнесу — верный Карл оставался при ней, ибо когда наутро после казни отпрыск рода Кюнебергов явился к принцессе и сообщил, что готов взойти на эшафот, Агнеса разразилась такими рыданиями, что Лодвейк, устрашенный истерикой племянницы, предпочел подчиниться и никогда больше не говорить о каком-либо наказании телохранителя, а Карл, потрясенный отчаянием "фройлен", мысленно поклялся посвятить ей всю свою жизнь.
Через два месяца слез и молитв ее высочество занялась тем, что лучше всего успокаивает нервы женщин — иными словами, хозяйством. Возможно, княжество Релинген было не слишком велико, но во много раз превосходило самое крупное монастырское владение, поэтому через некоторое время слезы принцессы высохли, ибо времени на рыдания у нее просто не осталось. Правда, хозяйственные заботы были не таковы, чтобы вернуть на лицо маленькой принцессы улыбку — назначение управляющих в конфискованные у заговорщиков владения и проверка отчетов доверенных лиц о вновь приобретенном имуществе слишком часто напоминали ее высочеству о насильственном браке и последующих казнях. Только вечером, когда Агнеса удалялась в свою спальню, у нее появлялась возможность вдоволь наговориться с куклой, а поскольку кукла всегда молчала, ничто не нарушало установившегося взаимопонимания.
Князь-архиепископ Меца, озабоченный затянувшейся печалью племянницы, искал и не находил возможности развеселить Агнесу. Устраивать в Релингене балы, в то время как принцесса не сняла траур по отцу и двум мужьям, было неприлично. Говорить племяннице о молодых людях — преждевременно. Заказывать для девочки новые наряды — бессмысленно. Его преосвященство уже вознамерился пригласить племянницу в Мец, надеясь, что смена обстановки благотворно скажется на настроении Агнесы, когда новое событие заставило прелата отложить поездку. Начальник псовой охоты ее высочества, устрашенный введенной Агнесой экономией, но в еще большей степени обеспокоенный судьбой четвероногих подопечных, героическим усилием воли отбросил страхи перед ее высочеством и горячо призвал госпожу не бросать охоту.
— Нет-нет, — в отчаянии твердил придворный, — если вашему высочеству угодно забросить охоту и забить всех собак, я не стану этому противиться. Лучше прирезать несчастных, чем заставлять мучиться без дела. Только молю вас подумать вот о чем: если вашему высочеству будет угодно отказаться от псовой охоты, в лесах разведется так много зайцев и кабанов, что о будущем урожае можно будет забыть. А ведь есть еще и дикие лошади! Если же ваше высочество не станет охотиться, то охотиться начнут крестьяне. А крестьяне с вилами это... — бедняга беспомощно развел руками, словно был не в силах подобрать подходящее выражение.
Горячность и отчаяние придворного произвели на принцессу столь сильное впечатление, что Агнеса согласилась сохранить в княжестве охоту и даже лично принять в ней участие. Никогда прежде не охотившаяся и даже почти не ездившая верхом — в Испании невеста инфанта передвигалась в носилках или, в крайнем случае, верхом на муле — Агнеса неловко уселась в седло смирной лошадки, ощущая себя бесстрашной наездницей на горячем скакуне.
Нежный шелест листвы и ласковое благоухание ветерка потрясли принцессу. На душу Агнесы снизошел мир и она немало времени стала тратить на новую забаву, предоставляя травлю тем, кому это было предписано обязанностями, а себе оставляя любование природой.
Как ни странно, но известие, что Агнеса Релинген забавляется охотой на кабанов, окончательно уверило всех, что ее высочество — бездушное чудовище. Дамам пристало охотиться на ланей или голубей, — утверждали соседи. Подданные Агнесы предпочитали молчать, не желая становиться главными действующими лицами правосудия государыни. А его величество Карл IX Французский от души забавлялся сплетнями и даже притворно сочувствовал брату Генриху, не имевшему ни малейшего шанса понравиться Агнесе из-за своей изнеженности.
Шутки шутками, но королева-мать испугалась. С детства ненавидевший брата, Карл вполне мог устроить брак Генриха со вдовствующей инфантой, так что Екатерина Медичи предпочла отправить любимого сына на войну с протестантами.
Новость, что принц из дома Валуа может покрыть себя неувядаемой славой, взволновала и Лорренов, и Бурбонов, и католиков и гугенотов. Генрих де Гиз попросил дядю д'Омаля поручить ему полк, дабы он мог доказать французам, что наследник Франсуа де Гиза ни в чем не уступит наследнику Валуа. А Жанна д'Альбре вознамерилась забрать домой четырнадцатилетнего сына, вслух утверждая, будто наследственные должности губернатора и адмирала Гиени настоятельно требуют его присутствия в родовых владениях, а втихомолку рассчитывая, что Анри будет лучшим знаменем для протестантов, чем легкомысленный принц Конде.
Жорж-Мишель, обескураженный внезапным окончанием учебы и решением кузенов разъехаться, ощутил неизъяснимую тоску, развеять которую не смогли даже объятия придворных красавиц. Впрочем приготовления к отъездам и суета свиты кузенов подсказали юноше самый простой способ борьбы со скукой — граф де Лош и де Бар также решил отправиться на войну, для чего навестил королеву-мать, прося ходатайствовать за него перед королем Карлом. Не успел молодой человек докончить речь, как Екатерина с живостью юной девушки выскочила из кресла, и граф почувствовал, как ему в руки суют какой-то патент. Молодой человек собирался было поблагодарить "тетушку" за доброту, но слова благодарности замерли у графа на устах, когда ее величество со слезами на глазах стала умолять юношу не оставлять без попечения ее сына Генриха и навсегда избавить от коротышки Конде. Никогда прежде не видевший королеву-мать в слезах, Жорж-Мишель смутился и пролепетал обещание выполнить все пожелания Екатерины.
Через две недели родственники расстались. Пылкое прощание сопровождалось реками слез, но юности не свойственна долгая печаль, так что вскоре молодые люди преисполнились надежд на победы и славу. Кузены весело ехали навстречу будущему и в юношеском нетерпении забыли, что принадлежат к враждебным лагерям, и, значит, победа одного сулит поражение другим, и наоборот.
В Релингене ли, во Франции или в Беарне, но школьные годы подошли к концу. Принцы стали взрослыми.
ГЛАВА 17
Рассказывающая о том, как Агнеса фон Релинген перестала грустить
Юный герцог де Гиз без всяких церемоний направился прямиком в покои князя-архиепископа. Какие церемонии могут быть в доме родственника и союзника после долгого пути? Свита младшего лотарингца уже оккупировала кухню и находилась в тревожном ожидании обеда. Да и как не волноваться добрым католикам в постный день во дворце князя церкви? Напрасно — при дворе князя-архиепископа было довольно священников, чтобы отпустить и более тяжкий грех, чем чревоугодие целой армии.
Молодой человек не испытывал никакого волнения за судьбу своих людей. Не волновался он и о том, как проведет нынешний вечер и ночь, поскольку после торжественного приема бал был неизбежен, а уж отсутствием красоток двор почтенного прелата никогда не страдал. Да и кто мог устоять перед красавцем-принцем? Даже строгий военный наряд не мог скрыть привлекательность юноши, который предпочитал военное облачение шелку и бархату. Конечно, ведь каждый в восемнадцать лет хочет выглядеть взрослее. А уж для чего он понадобился прелату — какая разница — ни войны, ни политики юный принц не боялся.
Молодой человек шел по коридору в самом радужном настроении. Внезапный шорох заставил его остановиться и схватиться за шпагу... "Вот дурак!" — тотчас подумал Гиз, убирая руку с эфеса и сдергивая шляпу. Перед принцем стояла дама, совсем юная, даже моложе него. Дама была одета в простое белое атласное платье, волосы ее были прикрыты газовым покрывалом, а из украшений на незнакомке было лишь небольшое распятие, усыпанное мелким жемчугом. Такие же жемчужинки украшали манжеты и золотую пряжку на покрывале. Дама прятала за спиной книгу и отчаянно краснела. Краснела незнакомка очаровательно, да и было от чего — придворная дама, сидящая на подоконнике. Молодой человек против воли улыбнулся.
— Простите, мадам, я не хотел вас потревожить, — галантно произнес он, ибо несмотря на военный наряд, был истинным придворным.
— А вы меня и не потревожили, а только испугали, — парировала дама. Ответ так не вязался с манерами незнакомки, что юный принц почувствовал, что сам сейчас покраснеет.
— Тысячу извинений, мадам, но разве я такой страшный? — юноша попытался обратить дело в шутку. Дама, похоже, не слишком сердилась.
Незнакомка обошла молодого человека кругом, вновь встала напротив и покачала головой. Герцог был очарован. Смесь наивности, дерзости и лукавства потрясли его до глубины души. Он готов был поклясться, что никогда ранее не встречал эту даму, и она не знала, что он принц. Что ж, незнакомку ждет приятный сюрприз.
— Вы из свиты герцога, — меж тем спросила дама, и Анри де Лоррен улыбнулся — похоже незнакомка была не прочь продолжить знакомство.
— Да, — ничуть не смутившись, солгал шевалье, ибо не хотел ни смущать, ни пугать предмет своих мечтаний.
— Что ж, тогда — приходите на бал. Я там буду, — дама была настроена решительно. — Только никому не говорите, что видели меня здесь, а то...
— Хорошо, я не хочу, чтобы вас наказали... и чтобы вы пропустили бал, — серьезно пообещал принц.
— Меня... — дама неожиданно замолчала. — Ладно, возьмите вот это, — дама отстегнула пряжку, сняла покрывало и протянула небольшую вещицу юноше. — Так я вас узнаю, — пояснила незнакомка. — До встречи, — добавила она тотчас и мгновенно исчезла.
Принц повертел в руках украшение, затем поднял забытую незнакомкой книгу, остановился, глядя в окно.
— У его преосвященства ее высочество, принцесса Релинген, — остановил герцога офицер. Анри де Лоррен уселся на диванчик. При имени принцессы ему захотелось скривиться — репутация правительницы Релингена не предрасполагала к легкомыслию. Она даже не танцует, — подумал герцог... То есть нет, павану она танцевать будет и мне придется открывать с ней бал. Боже, если эта милашка из ее свиты, придется, пожалуй, просить за незнакомку дядюшку и матушку. Неудивительно, что красотка испугалась — с такой-то госпожой.
Меж тем принцесса Релинген действительно беседовала с епископом:
— Он из свиты герцога де Гиза, дядюшка. И на балу он будет, я не знаю, как его зовут — какой-то офицер. Он очень красивый...
— Аньес, но как вы намерены его узнать? Разве нельзя было спросить, как его зовут? — епископ был доволен. Наконец-то племянница обратила внимание на шевалье.
— У него будет моя пряжка, — махнула рукой принцесса. — А мне не хотелось представляться и его смущать.
"Понятно, — усмехнулся про себя прелат. — Очень разумно. На балу он никуда не денется, а так, пожалуй, попросит племянника его отослать, куда-нибудь подальше". Но мысли свои епископ открывать не стал, а вежливо поинтересовался, чем он-то может помочь ее высочеству.
— Ну... вы можете попросить Гиза оставить этого шевалье здесь. Что ему, жалко? — принцесса теребила покрывало, чувствуя, что вновь краснеет.
— Только если он не займет в вашем сердце слишком много места, Аньес, — Лодвейк хотел, чтобы племянница перестала грустить, но вовсе не желал, чтобы она влюблялась всерьез.
— Вот еще, — возмущенно фыркнула принцесса. — Я пока не сумасшедшая.
— Рад за вас, — с иронией отозвался епископ, размышляя о том, что нужно будет, пожалуй, сразу указать молодому человеку его место и оградить Аньес от забот и тревог. — Хорошо. Обещаю.
Принцесса совсем не по этикету бросилась дядюшке на шею, и на этом прощание родственников закончилось.
Анри де Лоррен, герцог де Гиз начал без предисловий. После приветствия согласно этикету сразу перешел к делу.
— Только вы можете мне помочь, — полушутя-полусерьезно заметил молодой человек, опускаясь на стул. — Она в трауре, так что наверняка из свиты тетушки.
— Стоп, кто "она" и что за "тетушка", — епископ посчитал, что просто может остановить поток красноречия, а заодно выяснить причину тревоги племянника.
— Ну... Тетушка — принцесса Релинген. Не хмурьтесь, дядя. Матушка вполне могла бы взять ее себе. Ужасно, такая красотка — и в свите принцессы. Знаете, бедняжка просто умоляла, чтобы я не проговорился, что она читает на подоконнике и не жития святых. Тьфу ты, — молодой человек тряхнул головой, сообразив, что все-таки проговорился.
Епископ склонил голову и посмотрел на юного принца как на человека с сомнительными умственными способностями.
— Ну и что, что она читала? Что в этом дурного? Если ее высочество хочет предаваться молитвенным экстазам, вышивать покровы и читать душеспасительные книги — пусть и занимается этим сама, а не отравляет жизнь другим... Простите, дядюшка, — молодой человек вскочил со стула, уловив укоризненный взгляд епископа. — Я только хочу сказать, что у нее довольно будет времени для этого в старости.
Прелат покачал головой, но усмехнулся. Горячность герцога его забавляла.
— Значит, вы встретились в коридоре, — епископ попытался вернуть разговор в нужное русло. — И вы даже не знаете, как ее зовут?
— Мне не хотелось представляться и смущать ее. А как узнаю... По этому залогу, — поспешил предварить вопрос принц.
Правитель Меца мельком взглянул на безделушку и нахмурился.
