Видение исчезло. Принц стоял в зеркальном коридоре, глядя на отражение. На этот раз внутри отчетливо прозвучал голос: "Ты знаешь все. Иди".
Он полагал, что придется возвращаться долго, но едва развернулся, вокруг стемнело, и он чуть не расшиб лоб о деревянную дверь. Нащупал ручку и потянул на себя. Маг ждал в коридоре. Бросив взгляд на озадаченное лицо принца, поинтересовался:
— Не узнал того, что хотел?
— Скорее нет, чем да, — пожал плечами Ялмари. — Скажи, ты пробовал когда-нибудь поступать иначе? Не исполнять то, что видел?
— Пробовал, — грустно усмехнулся маг. — И не только я. Возмездие будет жестоким. Ты проклянешь тот день, когда ослушался зеркала. С которым из них ты говорил?
— Что значит с которым? Там было одно огромное зеркало. Зеркальный коридор.
Намжилдоржи посмотрел удивленно, затем лицо озарилось пониманием:
— Ну, конечно! Как же я не сообразил... — он сделал приглашающий жест. — Пойдем. Я покажу тебе комнату, где ты можешь отдохнуть.
Ялмари внезапно почувствовал такую усталость, что расспросы о догадке мага отложил до утра.
В это же время в королевском дворце
Прошла целая неделя с тех пор, как Ялмари исчез. Первые два дня Илкер ждала его в библиотеке. Читалось теперь с трудом. Вместо того чтобы сосредоточиться на тексте, она снова и снова пыталась уловить звук шагов за дверью. Илкер перебрала в уме все встречи и разговоры. То ругала себя: "Какая же ты дура! Ну, с чего ты взяла, что ты ему нравишься? Что он такого сказал?" Припоминая его взгляд, прикосновения, сердилась уже на Ялмари: "Он действительно дал мне повод рассчитывать на что-то. А как же его слова: "В твоем присутствии я не очень хорошо соображаю" или "Красивая и неугомонная". Как я должна была их воспринимать?" Несколько раз она порывалась пойти в лес, но гордость брала вверх. Нет уж, бегать за ним, она не будет!
На четвертый день к радости Илкер принцесса дала ей хоть какое-то задание. От горничной требовалось пересмотреть все платья: может, какие-то уже истрепались и не годились для гардероба принцессы. За этим занятием Илкер провела целый день — очень уж много у Эолин накопилось нарядов. Щедрой рукой она определила около десятка как непригодных для носки во дворце, справедливо рассчитывая, что взбалмошная принцесса одарит ими горничных. Пусть хоть кто-то порадуется. Сама она не выдержала и все же всплакнула. Ведь это так несправедливо: взять и бросить ее, ничего не объяснив. Если они встретятся еще хоть раз, она не смолчит. Почему он не сказал правду в тот день? "Илкер, ты меня обидела, мне не нравится, когда со мной так разговаривают". Нет же, заверил: "Все в порядке. Завтра увидимся". И не пришел. Может, Ялмари хочет проучить ее? Доказать, что любовь причиняет боль? В таком случае она его так проучит, когда он появится! Если появится...
Пайлун, которую она утешала в печали, не проявила никакого сочувствия. Узнав, что Ялмари исчез, та развеселилась:
— Подумаешь! У тебя будет жених в сто раз лучше. А Ялмари этот — сдвинутый немного.
Слова неприятно задели. Лесник очень ей нравился. Впервые в жизни парень не пугал, не вызывал неприятных ощущений. До остальных дотрагиваться противно было. Неужели Пайлун не заметила, какой он замечательный? Может, она завидует?
Это отдалило от подруги. Она замкнулась в себе, машинально выполняя поручения принцессы. И хотя упрекнуть ее ни в чем не могли: она трудилась добросовестно, словно отрабатывая все дни беззаботной жизни, все же Илкер замечала, что принцесса смотрит на нее как-то странно. То ли неодобрительно, то ли с сожалением, то ли вообще с подозрением. Но девушке не хотелось вникать в настроение ее высочества. Если бы ей сообщили, что она уволена, она бы не расстроилась сильно. Перемены в жизни помогли бы скорее забыть Ялмари.
Вечером принцесса позвала Илкер к себе в спальню. Когда дверь в комнату горничных закрылась, Эолин взглянула на смиренно опустившую лицо Илкер.
— У тебя есть красивое платье? — поинтересовалась она.
Горничная недоуменно подняла взгляд.
— Да, госпожа.
— Принеси, я посмотрю, — скомандовала Эолин.
Когда Илкер вернулась с небесно-голубым платьем в руках, принцесса критически осмотрела его, потом горничную.
— Мы с тобой одинакового роста. Тебе должно подойти мое платье. Почему ты носишь голубое? К твоим волосам должно подойти золотистое.
Ничего непонимающая Илкер смотрела, как Эолин исчезла в гардеробе, и вскоре вынесла оттуда платье, которое по ее мнению подходило.
— Примерь, — тоном, не допускающим возражения, приказала она. — Нет, не выходи отсюда. Зайди в гардероб, если ты стесняешься. Или тебе нужна помощь?
— Нет-нет, я справлюсь, — заверила Илкер, отметив про себя, что за пять лет уже научилась одеваться без горничных.
Вскоре она предстала перед принцессой в новом наряде. Эффект она произвела не тот, на который рассчитывала Эолин. Илкер раньше сообразила, что грудь у принцессы пышнее, а бедра шире. Платье с господского плеча болталось на Илкер как на вешалке, лишь в талии плотно облегая фигуру.
— Н-да, — обронила принцесса. — А если еще утянуть? — она бесцеремонно повернула девушку и дернула за шнуровку.
Стало немного лучше, но все же на груди платье пузырилось.
— Может, подложить туда что-нибудь? — пробормотала Эолин. Но Илкер протестующе отпрянула, и принцесса, задумавшись, закусила большой палец. Затем нашла нужным сообщить. — Помнишь, я говорила тебе, что могу потребовать странных вещей, которых обычно у горничных не просят? — Илкер неуверенно кивнула. По правде говоря, она уже забыла о том разговоре и жила в уверенности, что госпожа пошутила. — Так вот сегодня настал такой день. Ты пойдешь со мной на королевский ужин. Хочешь поужинать с королевой?
От этого известия Илкер онемела. Она вглядывалась в принцессу, надеясь, что та рассмеется, показывая, что не стоит всерьез воспринимать ее слова. Но губы Эолин не дрогнули.
— Можешь не благодарить. Я вот размышляю, — сухо продолжила она, — что тебе лучше надеть: мое платье или твое голубое?
— Госпожа, вы шутите, — почти со слезами выговорила Илкер.
— Ничуть! Не ожидала, что ты расстроишься. Я, кажется, не требую от тебя ничего невозможного. Только поужинать со мной. Что тебя смущает?
— Но ваше высочество! — Илкер умоляюще сложила руки.
— Любая горничная сочла бы такое приглашение за великую честь. Так что хватит киснуть, скажи, что ты наденешь. Если это платье, то надо что-то подложить, чтобы на груди не топорщилось.
— Я надену свое, — безжизненно пролепетала Илкер.
— Тогда скорей переодевайся. Мы опаздываем.
Вскоре они шли по галерее, ведущей в небольшую столовую, где королева всегда ужинала с детьми. Чаще всего она отпускала слуг, так что семейные трапезы оставались тайной за семью печатями для всего Энгарна.
"Это что же, — растерянно соображала Илкер, еле поспевая за торопящейся принцессой, — я увижу принца? Зачем она все это задумала? Чего она хочет?" Беспокоило одно: не решила ли Эолин, что Илкер подходящая кандидатура на роль любовницы принца?
Когда принцесса распахнула двери столовой, Илкер задыхалась, но не от быстрой ходьбы, а от волнения. Столовую освещала небольшая хрустальная люстра, которая располагалась точно над центром стола, так что стены комнаты терялись во мраке, и Илкер не могла рассмотреть, каков интерьер в этой комнате дворца.
К ее облечению за небольшим, красиво накрытым столом, принца не было. Лишь королева ожидала принцессу с легкой досадой на лице. Впервые девушка могла видеть эту женщину так близко. Холодный взгляд скользнул по дочери. Губы уже сложились, чтобы выразить недовольство, но, заметив прислугу, окаменели. В глазах застыл вопрос.
Эолин подлетела к стулу по правую руку от матери:
— Мама! Сегодня мы будем ужинать вместе с моей горничной. Ее зовут Илкер, — повернулась к девушке. — Не смущайся, проходи. Сядешь рядом со мной.
Из темноты за троном неожиданно появился человек, он пододвинул стул с высокой спинкой, помогая принцессе сесть.
Илкер взирала на него с благоговейным ужасом: Полад обслуживал королевскую семью за ужином. Этого она даже предположить не могла. Выходит, он ни на мгновение не выпускает королеву из вида. Пристально посмотрев на девушку, Полад вдруг подмигнул и занял место позади стула королевы. Это подмигивание так напугало, что Илкер почувствовала тошноту. Она нерешительно застыла рядом с принцессой, надеясь, что этот кошмар сейчас закончится, и ее отправят обратно.
Королева скривилась, но и с этой гримасой не потеряла привлекательности:
— Эолин... я не хочу оскорблять эту девушку... Но зачем ты ее привела? Мне кажется, тебе надо заняться чем-то серьезным, чтобы перестать шокировать окружающих, — она взглянула на Илкер. Из-за спины раздалось покашливание.
— Ваше величество, — Полад по-прежнему находился в тени. Илкер могла смутно различить лишь кожаный жилет. — Осмелюсь предположить, что если ее высочество привела сюда горничную, для этого могут быть веские основания.
— Да? И какие? — королева чуть повернулась в сторону верного слуги, но ответом пять стало покашливание. Почему-то Илкер казалось, что за ним Полад старательно скрывает смех.
— Веские, мама, веские, — со значением проговорила Эолин. — Ты разве не слышала, что сказал Мардан?
— Хорошо, — смирилась королева. — Садись, э-э-э, милая, — она уже забыла, как зовут девушку.
— Илкер, — напомнила принцесса. — Очень красивое имя.
Горничная хотела сесть, но не успела. В одно мгновение Полад оказался рядом и отодвинул ей стул точно так же, как принцессе.
— Садитесь, леди.
Илкер вспыхнула. Опять показалось, что этот страшный человек знает о ней абсолютно все и поэтому называет "леди", а вовсе не для того, чтобы смутить.
Она села за стол. Полад встал позади королевы, но та сморщилась:
— Мардан, не мельтеши у меня за спиной, пожалуйста. Если уж горничная ест с нами, ты тем более можешь сесть за стол.
— Спасибо, ваше величество, — он почтительно склонился и сел за стол напротив Илкер. Краешек губы насмешливо дрогнул, когда он поймал взгляд девушки. Это уже возмутило. Да что происходит? Это что новая забава у господ — издеваться над слугами? Возмущение убило страх: Илкер выпрямилась, расправила плечи. Посмотрела на Полада с вызовом. Тот одобрительно кивнул.
— Я прочту молитву, — объявила королева, с подозрением осмотрев всех присутствующих. Она закрыла глаза. Илкер последовала ее примеру. — Эль-Элион, заботящийся обо всем сущем, благослови пищу, которую Ты дал нам и дай пищу тем, у кого ее нет. Да будет так. Ешьте, — добавила она без паузы. — Почти все остыло.
Эолин положила в тарелку сначала мясо с соусом, потом овощи. Королева, несмотря на зловещее заверение, что все остыло, не торопилась что-то накладывать. С интересом присматривалась к Илкер. Полад взял ложку и поинтересовался у девушки:
— Вам положить что-нибудь?
— Спасибо, я сама, — не отводя глаз, Илкер отвергла помощь. Она взяла рыбу, умело управляясь ножом, нарезала ее на куски и стала медленно жевать.
— У вас хорошие манеры, — с удивлением заметила королева. — Где вы воспитывались?
Илкер заметила, что и Эолин смотрит на нее во все глаза, а Полад усмехается.
— Меня воспитывала мама. К сожалению, у нас не хватало средств на гувернантку.
— Прости, э-э-э... Илкер, — на этот раз королева назвала ее по имени. — А из какой ты семьи?
— Илкер Лаксме, миледи, — спокойно ответила та и опять взглянула на Полада.
— Лаксме? — переспросила королева. — Что-то знакомое...
— Она дочь Ашбела Лаксме графа Меара, ваше величество, — уголок губ Полада вновь пополз вверх, — того, что попал в плен в Лейне, когда пытался наладить торговые связи с заграничной знатью.
— Что, Мардан? — Эолин со звоном бросила вилку. Мать поморщилась. Принцесса повернулась к горничной. — Илкер, это действительно так? Ты дочь графа?
— Да, госпожа, — откликнулась горничная.
— Но почему тогда ты горничная? — всплеснула она руками. — Ты же должна быть моей фрейлиной!
— Как заметил, господин Полад, мой отец попал в плен в Лейне. Мы разорились, пытаясь выкупить его. Все, что мы имели: замок, земли, драгоценности — пришлось продать. Из графа Меара мой отец превратился в графа ми Лаксме. А вскоре после того как он вернулся домой, умер. Через полгода умерла и мама. Так что мы остались вдвоем с братом. Он из милости живет у тети. Меня она хотела выдать замуж, но я предпочла пойти в услужение.
За столом повисла неловкая пауза. Затем принцесса еще раз повернулась к ней:
— Нет, послушай. Объясни, почему ты не стала фрейлиной?
— Стать фрейлиной могут только богатые девушки, — с грустной улыбкой объяснила Илкер.
— Решено, — Эолин тоже попробовала рыбу. — С сегодняшнего дня ты будешь моей фрейлиной. Всем необходимым я тебя обеспечу.
Вот тут Илкер испугалась по-настоящему:
— Ваше высочество! Я вас умоляю!
— Что опять не так? — поджала та губки.
— Госпожа, — Илкер несколько умерила тон, — я благодарна вам за столь щедрое предложение, но я была бы благодарна еще больше, если бы вы оставили все так, как есть. Я не хочу быть фрейлиной. Я не способна ею быть. Пожалуйста.
— Я не хочу ничего слышать!
— Пожалуйста!
— Леди Лаксме, — вмешался Полад, наливая в бокал виноградный сок, — вы позволите задать вам один вопрос? — и, не дожидаясь разрешения, продолжил. — Вы не хотите быть фрейлиной из-за того, что боитесь... меня. Может, вас напугала судьба леди Езниг?
Илкер проговорила, глядя на Полада:
— Вы опасный человек. Опасный для врагов трона. Но я считаю тот, кто не желает зла ее величеству и принцессе, может ничего не бояться. Мне кажется, если леди Езниг арестована, значит, она виновата.
— И почему же вы так считаете, леди? — Полад глотнув сок, всмотрелся в девушку поверх бокала.
— Так считал мой отец. И еще один человек, которому я очень доверяю. Он тоже хорошо отзывался о вас.
— Можно узнать кто?
Илкер погрустнела:
— Ваш лесник Ялмари Онер.
Опустив голову, она не заметила, как многозначительно переглянулись принцесса и королева.
— А, между прочим, этого лесника Мардан послал куда-то с особым заданием, — будто невзначай прощебетала принцесса. — Говорят, он уехал в большой спешке...
— Ваше высочество! — с притворной строгостью воскликнул Полад. — Зачем же выдавать моих агентов?
— Илкер можно доверять, — принцесса очаровательно улыбнулась и непринужденно пожала плечами
Услышав, наконец, куда же пропал Ялмари, Илкер воспряла духом. Она расправила плечи и вдруг заметила, что Полад смотрит на нее с умилением.
— Моя дорогая леди Лаксме, — проникновенно заговорил он, наклоняясь ближе. — Вам действительно можно доверять, я в этом не сомневаюсь. Вы чудо. Живите во дворце спокойно и ни о чем не переживайте. Я не позволю никому вас обидеть. Даже принцессе.
