В отличие от Фердинанда, друзьям не понадобилось проявлять чудеса изобретательности, чтобы очутиться в квартале Ремесленников: мост Мясников не представлял интереса для королевский стражников, и молодые люди без труда пересекли Везер.

Вскоре они уже входили в лавку портного.

— Ох, вот и вы, молодой человек! — расплылся в улыбке метр Гуго. — Я-то уж подумал, что вы нашли нового мастера...

— Нет-нет! — затряс руками Жосс. — Просто вынужден был покинуть город на несколько дней по делу необычайной важности. Зато теперь вернулся — и не один, а вместе с новым покупателем.

— Вот как?

Портной облизнул губы и окинул Энгерранда внимательным взглядом. Осмотром он остался доволен, поэтому воскликнул:

— Готов предложить любые вещи! Штаны, кафтаны, плащи — всё, что захотите!

— Нет уж! — поспешно ответил молодой человек. — О новом плаще не может быть и речи.

В последующие десять минут в лавке раздавался лишь голос метра Гуго, изо всех сил хвалившего свои товары, которых у него сейчас было в изобилии. Не осталось никого, кто желал бы принарядиться к свадьбе, и появление покупателей стало для портного настоящим подарком богов. Мужчина твёрдо решил продать самые дорогие вещи, и лишь слова Энгерранда, обращённые к Жоссу:

— Идём отсюда. Только болван может выложить такие деньги за какие-то жалкие тряпки, — несколько умерили его алчность.

В конце концов спор был разрешён ко всеобщему удовольствию: портному досталось восемь денариев, а Энгерранду — отличный новенький костюм.

Прежде чем друзья покинули лавку, метр Гвидо сказал Жоссу:

— Кстати, молодой человек, метр Гвидо часто спрашивает о вас.

Сердце в груди слуги затрепетало от радости.

— Спасибо! — горячо воскликнул он.

Энгерранд удивлённо покосился на приятеля, но задавать лишних вопросов не стал — всё равно, подумал молодой человек, Жосс не сможет долго держать язык за зубами и сам всё выложит.

Так и случилось.

Сначала слуга выразил восхищение способностями друга к торговле, на что Энгерранд пожал плечами:

— Не люблю сдаваться без боя, когда кто-нибудь пытается на мне нажиться, — а затем, невольно залившись краской, сообщил, что метр Гвидо — тот самый купец, с которым он познакомился в день появления демона ночи.

— У него есть знакомые в Зеленодолье, — добавил он.

Энгерранд резко остановился и спросил:

— Почему же ты до сих пор ничего не рассказывал об этом?

— Ты сам помнишь, что творилось в последние дни. Тюрьма, бунт, встреча с невестой наследника... У любого голова пошла бы кругом!

Энгерранд смущённо почесал затылок — обида друга была понятна. К счастью, продлилась она всего минуту — ровно столько понадобилось молодым людям, чтобы добраться до жилища метра Гвидо.

Дверь отворил сам купец. Выглядел метр Гвидо превосходно, словно и не был ранен несколько дней назад.

— Входите! — широко улыбнулся он.

Купец провёл гостей в комнату, хорошо знакомую Жоссу — там он имел счастье беседовать с дочерью мужчины. В памяти слуги тотчас всплыло лицо Жорсанды. Щёки его запылали от смущения, однако никто этого не заметил.

Когда молодые люди уселись на предложенные хозяином скамьи, Энгерранд, повинуясь внезапному порыву, произнёс:

— Друг говорил мне, метр Гвидо, будто вы — самый знаменитый купец в Везерхарде. Все столичные портные ждут, когда же вы привезёте товары из дальних земель, а знатные дамы и сеньоры молят богов, чтобы те хранили вас в пути — лишь тогда они смогут сшить себе одежду из лучших тканей, какие только есть на свете. Поэтому я и подумал, что лишь такой человек, как вы, метр Гвидо, способны помочь мне отыскать ответ на одну загадку, которая давно мучает меня и не даёт спокойно спать.

— Я готов поделиться с вами всеми своими знаниями, — ответил польщённый купец.

— Едва ли я сумею запомнить даже десятую часть того, что мог бы услышать от вас! Все мысли мои занимает сейчас одна вещица...

Энгерранд положил на стол ленту, которую отдал ему Энгерранд.

— Откуда у вас это чудо? — восторженно выдохнул мужчина. Не дождавшись ответа, он прошептал: — Изумительного качества атлас...

— Мы полагали, это шёлк, — заметил Жосс.

— Нет-нет! Атлас! Такого не купить во всём королевстве.

— Почему? — спросил Энгерранд.

— Лишь на юге Шаллера производят эту ткань, да и то, даже попав в Алленор, вся она достаётся государю и его родичам.

— Кто же привозит её сюда?

— Метр Вельгард. — Заметив недоумение на лицах собеседников, мужчина пояснил: — Это купец, которому король даровал права закупать лучшие товары из соседних стран и поставлять их ко двору. Услугами его пользуются самые знатные люди Алленора.

— И много их, этих людей?

— Не очень... — уклончиво ответил купец.

— Значит, при желании можно даже узнать, кому принадлежала эта лента?

— Думаю, да.

— Спасибо, метр Гвидо! — воскликнул Энгерранд. — Вы оказали мне огромную услугу, о которой я никогда не забуду.

Поболтав ещё немного о всевозможных пустяках, молодые люди распрощались с гостеприимным купцом.

— Драгоценный человек этот метр Гвидо, — сказал Энгерранд, выйдя на улицу.

— Точно... — кивнул Жосс.

Вдруг он вскрикнул и дёрнул приятеля за рукав:

— Смотри!

Энгерранд взглянул в ту сторону, куда указывал Жосс. По улице шли две девушки, одной из которых была дочь купца, Жорсанда. Но не она привлекла внимание слуги, а её спутница: черноволосая, стройная, облачённая в длинное пёстрое платье.

— Это же... — пробормотал слуга, — это дочь Силача!

Он рванулся вперёд.

— Стой! — воскликнул Энгерранд. — Идём отсюда.

— Почему?

— Идём — и побыстрее.

С этими словами Энгерранд увлёк приятеля в ближайший переулок и помчался так, словно за ним гнались демоны ночи. Напрасно Жосс пытался добиться объяснений — у него ничего не вышло.

Оказавшись в отеле Рево, Энгерранд взбежал по лестнице, ворвался в свою комнату, открыл ларец с купленными у мага зельями и вылил в стакан немного приворотного зелья. Затем прошептал несколько слов и залпом выпил снадобье.

Лишь тогда молодой человек вытер пот, струившийся по лицу, и облегчённо выдохнул.

Глава 7

Прошло два дня. Наступило утро, душное и пасмурное. Тяжёлые тучи повисли над землёй. Казалось, они собирают все силы, чтобы в самый разгар празднества обрушить на головы людей потоки воды. Изредка сверкали молнии, рокотал вдалеке гром, но ни одна дождевая капля так и не упала с небес.

С рассветом вдоль дороги в превеликом множестве собрались горожане, которых становилось больше с каждой минутой. Поначалу люди говорили тихо, точно боялись прогневать небеса неосторожным словом, но чем дольше длилось ожидание, тем томительнее оно становилось. Вскоре две части толпы, разделённые широкой полосой тракта, начали сближаться, пока не сомкнулись и не смешались в одну широкую реку.

— Когда же появится принцесса? — жадно вглядываясь вдаль, спрашивали горожане.

Вдруг раздались жалобные вопли, ничуть не похожие на восторженные крики — и толпа расступилась, пропуская отряд королевских стражников. Видно было, что те отлично знают своё дело, поскольку не прошло и получаса, как дорога вновь стала свободной.

— Ну когда же, когда появится эта проклятая принцесса?! — Теперь к нетерпению зевак примешивалась злость.

Наконец земля содрогнулась от торжествующего рёва — горожане увидели длинную колонну людей в тёмных одеждах, которая медленно двигалась по дороге.

— Это хеллинорцы! — запоздало завопила какая-то женщина, когда первый восторг улёгся.

Крик её прозвучал так, словно к Везерхарду двигалась вражеская армия.

— Глядите, у них шпаги! — заверещали разом несколько мальчишек.

По рядам горожан прокатился грозный ропот, который мог бы испугать самого отважного человека. Однако хеллинорцы продолжали бесстрашно идти вперёд, между тысячами разгневанных везерхардцев, сдерживаемых лишь горсткой стражников.

Во главе колонны ехал Гарланд. Костюм его был ещё богаче, нежели при встрече с королём, хотя цвета остались неизменными: синий плащ и чёрно-фиолетовые куртка и рубашка. Но выгляни в этот час солнце, герцог засверкал бы, словно один громадный бриллиант — так щедро одежда была усыпана драгоценностями.

Внушительный вид Гарланда несколько умерил пыл толпы. Когда же везерхардцы как следует рассмотрели гвардейцев герцога, всякое желание напасть на них оставило добрых горожан.

Наконец появились носилки принцессы. Толпа возликовала.

— Невеста!

— Принцесса!

— Аньела Хеллинорская!

Но уже через мгновение зрители разочарованно выдохнули — носилки оказались закрыты! Плотная ткань не позволяла увидеть, что творится внутри них, какое чудо спрятано от людских взоров. Огорчённым везерхардцам пришлось любоваться на сеньоров, составлявших свиту невесты, молодых девиц и юных пажей. Впрочем, особой радости они не испытывали: что за удовольствие смотреть на десятки людей, среди которых нет ни единого знакомого лица?

У городских ворот процессия остановилась. И в это мгновение занавески носилок раздвинулись, явив потрясённым зрителям будущую жену наследника престола. Раздался дружный вздох, в котором смешались и восторг молодых людей, и зависть знатных дам, и просто изумление горожан, которым никогда не доводилось встречать такую совершенную красоту.

Глядя на эту девушку, сидящую среди розовых подушек, многие восторженные натуры — а таких среди простонародья нашлось ничуть не меньше, чем среди знати, — тотчас стали придумывать всевозможные эпитеты. Одни сравнивали её с чудесным цветком, дарованным Алленору богами, другие — с красивейшим драгоценным камнем в королевской короне, мысли же некоторых из них мы не станем пересказывать, поскольку сами "поэты" едва ли отважились бы поделиться ими со своими жёнами или возлюбленными.

Несколько секунд невеста наслаждалась всеобщим восхищением, а затем скрыла лицо за серебристой вуалью.

Оцепеневшие зрители не заметили даже, как у ворот появился король. Лишь когда один из стражников, оскорблённый неуважением к своему господину, завопил:

— Слава государю! — возглас его подхватили тысячи глоток.

Хильдеберт подъехал к Гарланду и обменялся с ним поклонами.

— Где ваша супруга? — шепнул герцог. — Во всём Хеллиноре только и говорят о её красоте...

Король загадочно улыбнулся в ответ. Гарланд не стал продолжать расспросы, догадавшись, что ему готовят какую-нибудь приятную неожиданность.

Два правителя пустили коней шагом и двинулись вперёд. За ними потянулись гвардейцы герцога.

Поскольку король явился встречать Гарланда в сопровождении своих людей, которых было ничуть не меньше хеллинорцев, случилась небольшая заминка: две свиты столкнулись, смешались — и герцог вдруг оказался окружён алленорцами. Это, понятное дело, не понравилось гвардейцам, которые принялись расталкивать наглецов. Послышались гневные возгласы, несколько шпаг покинули ножны.

— Прекратите сию секунду! — крикнул Хильдеберт.

Никто не услышал этого приказа.

— Стойте, — негромко произнёс герцог — и всё вмиг успокоилось.

Король почувствовал укол зависти. Улыбка его стала фальшивой — да такой неискусной, что даже дети почувствовали бы неискренность в поведении монарха.

Впрочем, и слова герцога, которыми он решил выразить восхищение столицей Алленора, прозвучали соль же наигранно:

— Ах, я потрясён! Что за чудо ваш город! Самый прекрасный на свете!

Хильдеберт с улыбкой кивал в ответ. Лицо его всё больше напоминало одну из тех масок, которые надевали уличные актёры.

Внезапно среди герцогской свиты раздался крик ужаса. Посмотрев в сторону, откуда он донёсся, зрители увидели, как с одной из арок к носилкам медленно, словно в страшном сне, спускаются семь фигур в чёрных плащах. Многие вообразили, будто это сами демоны явились на свадьбу, чтобы помешать союзу Алленора и Хеллинора. Несколько женщин упало в обморок, ещё десятка три завопили так, словно единственным желанием "тёмных сил" было утащить их в свои чертоги.

Однако принцессу нежданные пришельцы ничуть не испугали. Напротив, губы её тронула улыбка.

Опустившись на землю, "демоны" распахнули свои плащи, чем едва не лишили рассудка стоявших поблизости мужчин, — они оказались девушками. Одежда их была весьма скромна, и на миг даже красота Аньелы стёрлась из памяти потрясённых зрителей, но стоило отважным "посланницам небес" подойти к носилкам и окружить невесту, как возбуждение толпы прошло: рядом с принцессой они превратились в обычных служанок, явившихся на поклон к своей госпоже.

Одна из девушек поднесла Аньеле ожерелье, которое та с радостью приняла из её рук и тотчас надела на шею. Поклонившись, девушки вновь укутались в плащи и взвились в небеса, после чего процессия продолжила свой путь по улицам Везерхарда.

Сценки, подобные описанной выше, повторялись ещё несколько раз, и прошло немало времени, прежде чем процессия достигла площади Цветов.

Здесь гостей ждал очередной сюрприз: посреди площади раскинулся громадный шатёр из красной и синей материи, расшитой золотом. По знаку короля чья-то рука откинула полог, и взорам зрителей открылось внутренне убранство: дорогие ткани, пёстрые ковры из южных стран и трон, на котором сидела королева.

На Эрменхильде было алое платье с высоким воротником и пурпурная мантия, голову украшала золотая корона, усыпанная бриллиантами, рубинами и сапфирами. По обеим сторонам трона стояли ближайшие родственники короля.

Торопливо спешившись, герцог подбежал к нижней ступени лестницы, которая вела к трону, и опустился на одно колено. Толпа одобрительно загудела.

Эрменхильда поднялась со своего места и подошла к герцогу. Тот несмело протянул руку и коснулся пальцами края королевского платья. Затем поспешно отдёрнул её, словно испугался собственной смелости.

Королева рассмеялась:

— Перестаньте, герцог! Такому знатному сеньору, как вы, незачем опускаться на колени перед кем бы то ни было.

— Простите... но я почувствовал себя жалким рабом, едва увидел вас. Приказывайте — я исполню любое ваше желание!

Вновь послышался звонкий смех королевы.

— Так я и приказываю вам встать с колен и вновь занять место подле моего супруга.

— Коль скоро вы так желаете...

Герцог вновь вскочил в седло. Королева уселась в приготовленные для неё носилки, которые окружили братья короля — графы Эймарский, Эльтландский и Фотландский — и младший его сын Ландеронд.

Свадебный кортеж продолжил путь. Благополучно он преодолел площадь Сватовства и мост Доблести и достиг наконец улицы Жрецов. Показалась громада храма Авира, а вокруг неё — бурлящий людской океан, с мощью которого едва справлялись сотни стражников.

Кортеж остановился. Герцог подошёл к носилкам. Протянул дочери руку — и принцесса ступила на землю Везерхарда.