Алурин вместе с копьём отскочил назад, глядя на новую (и внушающую трепет!) угрозу с нескрываемым страхом. Хантер же, подключившийся к расширенным чувствам нового призыва и пошатнувшийся от прилива образов, который сразу постарался свернуть, резко развернулся к ещё одному скрытнику. Тоже третий уровень исчезновения — но среди его плащей, помимо маскировки от взглядов, нашлась и маскировка от магии... которая, впрочем, не помогла против Амфисбены Урагана. Та, в отличие от Мийола, чья связанность имела именно магическую природу и успешно блокировалась соответствующим плащом, воспринимала мир через что-то вроде "объёмного осязания с фиксацией едва заметных движений воздуха"...
Звуки дыхания и все остальные третий алурин умело скрывал под ещё одним плащом. Но чтобы он мог избежать обнаружения, ему следовало вовсе не шевелиться и не дышать.
— Значит, их тут трое, а не двое, — констатировал призыватель мрачно. — Что ж. Рикс!
— Лидер?
— Мне надоели эти препирательства и угрозы. Положи письмо Ока Лагора наземь, уходим. А эти... ну, пусть разбираются с нагхаас сами, с-с-союзнички шерстяные.
Слово "нагхаас" зримо напрягло единственного не замаскированного алурина, и чуть ли не сильнее, чем появление Амфисбены Урагана. Но... стоило Риксу и Хантеру с Зунгом начать отступление под прикрытием призывов, громадный кошак принял вид растерянный до полного обалдения. Он даже попытался что-то крикнуть вослед, уже не с вызовом, а снова вопросительно, как в самом начале — кажется, хотел выяснить, при чём тут нагхаас...
Люди проигнорировали. И спустя десяток минут спустились из преддверия подземелий к своему лагерю, "охраняемому" Шак — а вернее, всё теми же шестью столбами и развёрнутой вокруг них Тайной Защитой Лобруга. Алурина же смирно сидела прямо в короткой траве лужайки неподалёку от тихого ручья, закрыв глаза и нечеловеческим образом скрестив ноги. Даже когда все вернувшиеся, кроме оставшейся снаружи Амфисбены Урагана, медленно — секунд за пять — продавились через магический полог внутрь защищённой земли, Шак не шевельнула и ухом.
— Что теперь? — спросил Рикс.
— Подождём. У той троицы есть послание, в котором сказано всё нужное, и про нагхаас они отлично расслышали... а нам не повредит перекусить.
— Какого рожна они вообще начали выделываться? — продолжал бурчать Воин. — Один без причины копьём машет, двое других подкрадываются под этим ихним скрытом...
— Я знаю не больше твоего.
— Слышь, мохнатик, ты не знаешь — хришш это совсем страшное ругательство или так?
Алурина вздрогнула, открывая глаза.
— Смотря кого назвать. И смотря кто называет. И... в каких условиях.
— А как у тебя вообще с родным языком? — поинтересовался Хантер, тоже присаживаясь неподалёку. — Сможешь перевести несколько фраз?
— Постараюсь.
— Тогда... — маг выдохнул и медленно повторил, старательно копируя интонации:
— Аарруэ шшуа ха соос Ирришаах? Соу ифаари хир ссахи.
— Ничосе ты шпаришь! — изумился Рикс. — Как только запомнил?
— У меня хорошая память. Шак?
— Можешь... повторить? Ещё медленнее?
Хантер исполнил просьбу:
— Аарруэ шшуа ха соос Ирришаах? — Пауза. — Соу ифаари хир ссахи.
— Зачем вы пришли в Ирришаах, — с нотой неуверенности перевела алурина. — И что-то про запас... нет... про отвод?
— Может, резервный выход?
— Да... наверно, так и есть. Но откуда ты...
— Мне следовало догадаться, — Хантер махнул рукой в досаде. — Зря мы полезли не к самому охраняемому, а к самому близкому выходу из Подземья. Конечно, резервный выход вовсе не элита стережёт, и даже объясниться толком не вышло. Так. А как насчёт такой фразы... готова?
— Да.
— Сихха фээ ишитиуа, хришш.
— Не суй... не знаю такого слова.
— А хришш? — вклинился Рикс. — Его-то ты знаешь!
— Да. Это примерно как... голый. Или бритый. Алурины часто называют людей так, это... не намного обиднее, чем "мохнатый" или "мохнатик" для нас.
— А если так назвать не человека, а вашего?
— Кто... назвал?
— Боюсь, что я, — Хантер слегка смутился, хотя не каждый сумел бы понять по искажённому маской голосу, каковы его чувства. — Мне не понравилось, с какими чувствами постовой выдал это, и... в общем, я ответил, что сам он хришш. А ты как думаешь, — внезапно повернулся он влево, причём Амфисбена Урагана также нацелила свою смертоносную голову на "пустоту", — кто тут самый "голый или бритый"? И как мне тебя называть?
Незваный гость подбирался к лагерю с "неправильной", наветренной стороны... что не играло особой роли, поскольку среди развитых им плащей имелся и тот, что скрывает запах. А маг заметил его поздновато, потому что на открытом месте вал ощущений от его нового призыва был столь велик и непривычен, что приходилось нарочно притуплять чувствительность. Причём во много раз. Убитый магический зверь своим особым сенсорным навыком "пробивал" сразу во все стороны не менее чем на полтораста шагов, в выбранном направлении — на все триста; а вот Хантеру этот диапазон пришлось сократить шагов до тридцати-сорока. И всё же этого хватило, чтобы подловить очередного невидимку до того, как тот пролезет под магический полог.
Сбросив исчезновение (но лишь частично, для взгляда и слуха; маскировка от магического восприятия осталась на месте, да и от обоняния вроде бы тоже... а вот Шак, кажется, так не умеет — интересно!), гость двинулся вперёд, к границе защиты. И встал, чуть не дойдя до неё, в дюжине шагов от вставшего навстречу Хантера.
— А мой бесторковый сынуря не соврар. Сам ты сирён, но вокруг тебя — мусор.
Маг молчал, разглядывая вторую (после Шак) встреченную алурину.
Бледно-голубые глаза — настолько бледные, что смотреть в них почти жутко. Мех серый, довольно тёмного оттенка, с большими серебряными пятнами неправильной формы. Ростом выше Мийола на пол-головы, а Шак — на голову. Крепко сложенная, явно не слабая физически, но не утратившая гибкости. От пояса до середины бедра её прикрывала тонкая синяя юбка, а верх торса — белое оплечье из тонкой ткани с хитрой серо-зелёной вышивкой и чёрной меховой оторочкой. Гибкую шею обнимал костяной обруч-ошейник, тоже белый и широкий, с резными знаками, складывающимися в надпись на алуринском языке, прочесть которую маг не мог.
А ещё от этого обруча, ложась на оплечье, свисало... что-то вроде подвесок. Волосяные шнурки с навязанными на них костяными пластинками, на которых тоже вырезали... что-то. Только система и симметрия в этом украшении, на сторонний взгляд, отсутствовала напрочь. Вот, например, крайний левый шнурок: пластинка круглая, потом ещё одна круглая. Следующий: две вытянутых и круглая. Третий: две вытянутых. Четвёртый: две круглых. Пятый: четыре вытянутых. Шестой: две вытянутых. Седьмой: круглая и вытянутая. Восьмой: опять две круглых.
Магии во всём этом не просматривалось. Смысл — что ж, смысл, наверно, имелся. Только вот Мийолу он оставался неведом... в отличие от Шак, что как-то резко подобралась и оробела.
— Что морчишь? — недовольно спросила голубоглазая.
— Ты не задала мне вопросов, на которые я мог бы ответить, и не сочла нужным ответить на вопрос, заданный мной.
— Ты что, срепой, черовек? Я нарочно нацепира порный... а-а, ты же не знаешь ируэрри. Даже странно, что Око Рагора отправира такого невежду...
— Не мне обсуждать замыслы коллеги Сираму в её отсутствие. И тонко намекаю: я всё ещё хочу узнать, с кем имею честь беседовать.
Алурина рассмеялась — короткими, отрывистыми звуками, глуховатыми, больше похожими на кашель, чем на смех.
— Упорный, — констатировала она одобрительно. — Что ж. Ррасуэши, дочь Ахиссаа, вторая Атроосси, урождённая Уарис из Ирришааха — вот краткое имя мне. Назовись!
— Хантер.
— Торько Хантер? И всё?
— Если угодно, я также вольный Охотник, эксперт магии призыва и немного артефактор.
— Вот как. Радно. Так зачем ты пришёр в Ирришаах, да ещё к сокрытому входу?
— Передать послание с предупреждением об активности нагхаас в Лагере-под-Холмом... и, вероятно, просьбой о помощи.
— А сам ты написанного Оком Рагора не видер?
— Я получил послание запечатанным. Что именно написала Сираму, не знаю; я лишь ходил к ней с рассказом о том, что случилось...
— О! — перебила голубоглазая Ррасуэши, резко шагая вперёд... и утыкаясь в магический барьер, на что, впрочем, не обратила особого внимания. — Так ты рично видер ссар хоуширри... чешуекожих отродий?! Может, ещё и убивар?
— Я — нет. Она, — указующий жест, — да. И тем самым спасла меня от ещё пары стрелок из этого... хастанса.
Алурина посмотрела на спутницу мага так, словно впервые увидела... и увиденное ей не понравилось. Под её взглядом Шак не увяла сильнее, как ожидал Мийол, а выпрямилась и слабо оскалилась. Словно не заметив ответного вызова, Ррасуэши вернула взгляд на Хантера.
— Ты регко признаёшь свою срабость, маг-эксперт.
— Я отдаю должное моим спутникам, проверенным в боях. Ишаакрефи, дочь Сашширти, молода, но спасла мне жизнь. Рикс пока что лишь Воин-ученик, но именно его меч срубил голову Амфисбене Урагана, а позднее вырезал Ядро Сути, с помощью которого я призвал этого зверя. Ты назвала их мусором. И я считаю это оскорблением, задевающим меня лично.
— Вот как. Ты ещё, небось, на поединок выйдешь ради безродной фрисс?
— Да.
Помолчав, Хантер добавил:
— Только взаимная верность прочна. Только вступающийся за других достоин, чтобы за него вступились тоже.
— Намекаешь, что есри Ирришаах не пришрёт помощь, то и нам её потом не дождаться?
— Ну почему же. Помощь всё равно пришлют, если не захотят остаться против нагхаас без поддержки, — весомая пауза. Затем итог. — Только цену назначат... иную.
— Что ж. Я усрышара и перескажу твои срова в точности, Хантер.
Ррасуэши отступила на шаг, ещё один и третий, постепенно исчезая под набрасываемыми плащами. Укрывшись полностью, она перешла на бег, быстро покинув область чувствительности Амфисбены Урагана, а тем самым и Хантера.
— Сурово ты с этой мохнатой, — заметил Рикс.
— Она не какая-то "мохнатая"! — натурально рыкнула, вскочив, Шак. — Она — Ррасуэши, дочь Ахиссаа, вторая Атроосси, урождённая Уарис из Ирришааха — матерь восемнадцати! Десяти сыновей и восьми дочерей! Имей уважение, хришш!
— Ты чего это? Она ведь и тебя к мусору языком подмела!
— Имеет право!
— При всём уважении, — вклинился Хантер, — покуда вы двое в моём отряде, вам следует отдавать предпочтение в первую очередь моему суждению. Суждения посторонних — вторичны, а то и вовсе ничтожны. Эта, не помню как звать, даже не соизволила извиниться; поэтому на вопрос о том, имеет ли она право судить вас, я склонен ответить кратко: нет.
— Ты не понимаешь...
— Так объясни мне! Пожалуйста. И... я хочу извиниться перед тобой, Ишаакрефи, дочь Сашширти, — маг склонился в глубоком поклоне, не спеша разогнуться.
— За что?
— Я расспрашивал тебя только о нагхаас, а интереса к алуринам не показал. За это я и хочу извиниться, причём не на словах, а на деле, — Хантер выпрямился. — Расскажи о своём виде. Мне это интересно. Очень.
Шак осела в траву, словно увядший цветок. Посмотрела на свои раскрытые — дрожащие — ладони, медленно опустила их на колени, переворачивая когтями вниз, закрывая глаза. Маг тоже сел. И Рикс сел, опираясь на левую руку, готовый слушать.
— Мой вид... — выдохнула алурина, — он не мой. У меня — нет родины. Нет рода. Нет мужа. Нет детей. Я... действительно лишь... фрисс. Я говорю на имперском лучше и свободнее, чем на алуринском. Я ношу человеческую... тряпку вместо шуарси. Я... что ты делаешь?!
— Если тебе что-то не нравится, или кажется неприличным, или слишком дерзким... только попроси, и я сразу перестану, — сказал Хантер. Пока Шак тошнило отрицаниями, он тихо подсел вплотную, стянул перчатки, чуть сжал левой рукой её ладонь, а правой рукой принялся гладить её голову, шею и верх спины. — Но если уж ты так очеловечилась, то должна знать, что меж людьми — меж нами — водится такой обычай. Когда кому-то близкому плохо, мы стараемся стать ещё ближе, в самом прямом, физическом смысле. И утешить, поглаживая. Это как бы знак того, что ты — не одна. Что рядом есть кто-то живой, кому ты не безразлична. Что тебя поддержат. Что тебе помогут. — С другой стороны к ней пристроился Рикс. Правда, гладить не стал, просто положил руку алурине на плечо. — У меня есть младшая сестра... не сильно младшая, она всего на полгода моложе. И она не родная, а сводная. Но она никогда не отталкивала меня, не пыталась справиться сама. Она обнимала меня в ответ и иногда тихо плакала. Поплачь и ты, если хочешь.
— Алурины не плачут, — буркнула Шак, не открывая глаз, но как-то подозрительно морща нос.
— О, так ты всё-таки не совсем человек? Тогда сделай милость, расскажи всё-таки о своём виде. Например, как ты узнала, что та... которая недавно отсюда убралась... именно мать, причём именно десяти сыновей и восьми дочерей? Я догадываюсь, конечно, но знать точно — приятнее.
И Шак начала рассказывать. Кое-что из этого Мийол уже знал из книг и от торговцев, но даже задавать уточняющие вопросы старался с осторожностью.
...если у людей близнецы рождаются не чаще, чем у одной матери из полусотни, а тройня случается ещё раз в пятьдесят реже, то алурины намного более плодовиты. Беременность у них длится семь месяцев, и шансы появления двойняшек — примерно три к пяти. Тройняшек — один к четырём. И лишь один к десяти — за то, что родится один ребёнок. Даже в рождении четверни у мохнатых потомков засадных хищников нет ничего особенного, такое бывает вдвое чаще, чем у людей — пара близнецов. В общем, алурины рожают легко, рожают часто, рожают много.
И это их беда.
Потому что на всю ораву потомков попросту не хватает еды. Несмотря даже на то, что только-только рождённые алурины часто умирают, несмотря на то, что они давно не являются чистыми хищниками и могут есть растительную пищу. Могут даже жить только на ней — плохо, с последствиями для здоровья, но могут.
Еды не хватает.
Поэтому к отбору тех, кто достоин есть досыта, подходят со всей строгостью. Очень легко оступиться и перейти в ряды тех, кто живёт впроголодь (а вот обратный переход ох как не прост!). Чуть сложнее, но тоже достаточно легко оказаться изгнанным из семьи, из рода и из страны. Лишь строжайшее следование уложениям и полное повиновение воле своих старейших и сильнейших сородичей может отодвигать призрак гибели от истощения.
Судьба же изгнанных незавидна — Сашширти тому мёртвый свидетель. Её выкинули из Ирришааха только за то, что она родила фрисс.
— И как это переводится? — спросил Хантер.
— Синяя.
— Что?!
— Несчастливый цвет, злой.
— То есть единственная вина твоей мамы...
— Если бы вина была больше, — сказала Шак почти спокойно, — её бы просто убили. Но она не изменяла мужу, это проверили сразу же, как увидели мой мех. Она просто... родила фрисс. Поэтому мою сестру оставили в роду, а маму проводили через диколесье до людских земель, не...
