На поверхности её расширенная чувствительность ко всякому движению воздуха создавала сложности. Даже помощь Ускорения Магических Действий, изрядно расширяющая умственные возможности, не очень-то помогала: слишком много разнородных сигналов, слишком много разных движущихся объектов, слишком чуждый формат восприятия как таковой, в котором очень цельно и крайне странно смешивались свойства осязания, слуха и зрения. Если бы Мийол долгое время не развивал магическую чувствительность, для которой также не существовало ограничений поля зрения, а затем не получил развитие чувствительности при помощи активного Атрибута... да — если бы не это, полноценно пользоваться органами чувств Амфисбены Урагана он бы смог не сразу. Или вообще не смог. Даже сейчас ему приходилось урезать зону восприятия, но...
Малое число сигналов. Небольшие — если сравнивать с тем, что на поверхности — объёмы воздуха. Возможность сфокусироваться на контакте с призывом куда сильнее, потому что от глаз пользы немного, так что можно идти, вообще зажмурившись (что Мийол и делал). В сумме эти три фактора позволили молодому магу совершить своего рода прорыв... не в магии, конечно — в овладении сенсорикой подконтрольного существа.
Тысяча с лишним шагов. Вот на какое расстояние в паутине подземных ходов он теперь мог видеть-слышать-осязать. Ну, на самом деле это не являлось ни зрением, ни осязанием, ни ещё чем привычным... но заметить переползающего на новое место пещерного слизня длиной в палец Мийолу удавалось без особого напряжения шагов за полтораста, а то и все двести пятьдесят; чтобы засечь движение кольчатого тела крусса длиной в руку — шагов шестисот; капля, звонко падающая в мелкий прудик, не только отлично ощущалась сама, но и как бы "подсвечивала" звуком падения пространство в радиусе семи-четырнадцати шагов, смотря по обстоятельствам.
"Очень может быть, что при таком раскладе нам даже встреча с патрулём не потребуется", — подумал он... и почти тотчас услышал прилетевший издалека рык. Но не звериный, а рык разумного существа, пусть даже расстояние на пару с пещерным эхом частью перемещали, частью "съели" конкретные слова. Вдогонку прилетели стук, скрежет, новые взрыкивания — и даже пара сотрясений столь сильных, что, уловив их отзвук, Шак настороженно повела ушами.
— Что там? — шикнула она.
— Кажется, бой, — так же тихо шикнул Хантер. Впрочем, в подземной тишине этого хватило не только алурине, но и идущему замыкающим Риксу. — Причём, если не ошибаюсь, дерутся гномы... с кем-то. Ускоряемся.
— Зачем?
— Просьба о помощи звучит лучше, когда просители сами помогают... причём по доброй воле. Давайте-ка, рысью хоп!
И маг подал пример, переходя на бег в почти максимальном темпе. Сам он запнуться не боялся: вблизи от Амфисбены Урагана не составляло труда оценивать расстояния с точностью до чуть ли не толщины ногтя. А вот его спутникам приходилось полагаться на зрение в свете бледно сияющего над головой у мага светло-жёлтого шара. Не тот случай, когда можно и нужно экономить ману, потраченную на первоуровневое заклинание!
К сожалению, прямые пути под землёй — редкость. Да и бегать можно не везде... кое-где с большим трудом даже проползти удаётся. А часть коротких путей такова, что хоть кричи.
— Это же тупик!
Тоннель, по которому троица Охотников бежала последнюю минуту, закончился залом. И всё бы ничего, да только выход из тоннеля находился ближе к потолку. Если бы единственным источником света служило заклинание, стены справа и слева, а также дно утонули бы во мраке. Да и дотянулись бы лучи до противоположной стены, за верных сорок шагов с лишним — вопрос.
А так, благодаря рассеянному голубоватому свету растений, без труда можно было увидеть в той самой противоположной стене зала, шагов на пятнадцать ниже и немного левее (и сорока шагами дальше, да-а-а...) небольшую площадку с крутой каменной лестницей, уходящей вдоль стены вправо-вниз. И ещё два тоннеля, ведущих от той площадки вглубь тверди. Уже не только алуринского, но и человеческого слуха хватало, чтобы различить звуки боя. А Шак даже могла сказать точно, что доносятся они из левого-нижнего из двух тоннелей.
— Если и тупик, то не для нас, — сказал Хантер. — Садитесь за мной... и не забудьте поджать ноги перед приземлением.
— Ты что... — а потом Рикса настиг ужас осознания. — Нет!
— Обходной путь займёт не меньше четверти часа. Смелее! И аккуратнее: мой призыв не такой прочный, как оригинал. Это особенно тебя касается, когтистая наша.
— Маги... все маги — ненормальные! — бурчал Воин... но распоряжение исполнил, почти не отстав от алурины.
И Амфисбена Урагана взлетела. Или, скорее, очень далеко прыгнула.
Сорок с лишним шагов по прямой вперёд, пятнадцать вниз, поправка влево.
Три секунды над пропастью, за которые сердце в груди успевает бухнуть, ломясь в рёбра, не меньше десяти раз... и отнюдь не только потому, что недавно трое Охотников бежали вовсю.
Хлоп! Удар головы о камень, смягчённый воздушной подушкой. Шширрк! Сухой скрежет кольчатой брони, гасящей инерцию.
Растянутый рывок — только уже не назад, как на старте, а вперёд.
Остановка.
— Слезайте, — скомандовал Хантер. — И готовьте оружие. Немного осталось.
— Учитель...
— Шак?
— А можно... потом... ещё вот так?
— Маги — ненормальные... — не столько ворчание, сколько обречённый стон.
— Можно, ученица. — Даже вносимое маской искажение голоса не может скрыть улыбку. — Можно. Для тебя — сколько угодно!
...они не вломились в чужой бой разом все. Вломилась одна только призывная тварь, что всё-таки не дотягивала до зверодемона, несмотря на усиление при активации заклинания, но при этом ощутимо превосходила обычных магических зверей четвёртого уровня.
И её одной — хватило.
Жёлтая голова на длинном и мощном синем тулове походила даже не на лезвие, насаженное на ратовище, а на жуткую помесь бойка-"барана", усиливающего таран, и гири на конце гасила. Первым же рывком, скорректированным изгибом всего кольчатого тела, Амфисбена Урагана в буквальном смысле порвала и отбросила двоих атакующих. И тут же, спустя всего-то секунду, размашисто изогнулась, ломая третьего противника и сбивая с ног четвёртого. Новый изгиб-удар, в обратную сторону — и вот уже, выбитый из невидимости страшным ударом, рваной тряпкой, разбрасывая брызги крови, отлетает пятый противник.
Быстрый, безжалостный, убийственный натиск!
— Ударите, куда укажу, — напомнил Хантер негромко. — Они наверняка попытаются... так-так... Рикс, внимание... в семи шагах... пяти... трёх — там!
Обычно Воин первого ранга не так уж разительно превосходит обычного человека. Обычно такой Воин совсем немного сильнее, слегка быстрее, чуть крепче здорового и натренированного как следует человека своей комплекции. Однако взрывная мощь, даруемая Усилением кратким, позволяет — пусть ненадолго — превзойти свой предел в разы.
Выдох. Рывок. Резкий взмах короткого меча... и вот секунда Усиления краткого позади. А под ноги Риксу, обагрённому чужой кровью, валится диковинная и неприятная тварь вроде тех, что продолжает рвать призыв Хантера. Тёмно-серая — почти чёрная — голая кожа; широкая пасть, усаженная иглами заострённых зубов; кожистые уши; глаза-шары, словно бы залитые подземной тьмой до самой глубины громадных зрачков; выпирающие суставы, нездоровая худоба; когти как короткие свежевальные ножи... крайне неприятная прямоходящая пакость! И то, что в высоту она едва доходит до трёх с мелочью локтей, а весит лишь пуда два, не делает эту пакость безобидной.
— Чёрные исчезники, — констатирует очевидное маг. — Ещё один лезет... оттуда!
Не желая рисковать, Рикс снова Усиливается кратко. На этот раз не так удачно, невидимка оказывается ближе расчётного. Но... это ему не помогает. Пусть с первым ударом промашка, всё равно столкновение с Воином (да притом Усиленным!) сбивает тварь с ног, чуть оглушая и тем самым не позволяя вернуться в незаметность. А уж вторым ударом Рикс сносит сбитой твари её лопоухую зубастую башку.
Гарантированно.
Здраво оценив свои шансы, стая чёрных исчезников, скрипуче и панически вереща, бросается в беспорядочное бегство. Но...
Дело происходит в ещё одном подземном зале.
И выходов из него, которые не тупики, не колодцы и не щели, через которые нельзя бежать, а можно только ползти с риском застрять, если ты не мелкий и гибкий, как крусс — три. Через один из этих выходов появилась команда Хантера. И надёжно перекрыла его. Другой, самый широкий и удобный... скажем так: Амфисбена Урагана даже при жизни вполне могла разогнаться так, что пролетала за секунду шагов сорок и даже пятьдесят; как призыв, она потеряла в прочности тела, но обрела совершенно фантастическую гибкость и более не могла устать. В общем, бегущие через второй выход исчезники успевали убежать недалеко. Ну а третий выход... в нём ещё до появления команды Хантера намертво встали гномы.
Всё закончилось минуты за три. Причём поиск и добивание заняли так много лишь потому, что маг отправлял свой призыв ещё и в тупики, выкуривать остатки стаи. В которой вообще-то насчитывалась всего пара дюжин тварюшек. Опасных и хорошо скрывающихся, но не способных похвастать ни силой, ни скоростью, ни живучестью.
Даже странно, что патрулю гномов, в их-то знаменитых артефактных доспехах, сумели доставить трудностей какие-то...
"А, нет. Не странно", — подумал молодой маг, наконец-то подходя для знакомства.
Пара патрульных, перекрывших проход щитами, при его появлении ничуть не убавили бдительности. И понять их не составляло труда: за их спинами лежал раненый гном без брони, над которым тихо, с намёком на панику суетилась такая же безбронная гномка.
— Кто такие есть? — глухо ухнул, не думая снимать шлем или расслабляться, левый гном, когда расстояние меж ним и тройкой Охотников сократилось до пятнадцати шагов.
— Меня зовут Хантер, я призыватель... как вы наверняка догадались. А это Охотники из моей команды: Шак и Рикс. Возможно, мы сможем помочь доблестным не только с исчезниками?
Хантер 13: гранит и металл
Гномы.
Мийол читал о них. И слушал байки торговцев. И даже наблюдал за вскрытием одного из них (но вряд ли способного служить эталоном, поскольку среднего гнома вряд ли травят гзедьяком на протяжении примерно сотни недель — да так травят, что даже неопытный наблюдатель вроде него легко замечает признаки обширной дегенерации тканей).
К сожалению, наиболее подробный изученный им источник знаний о гномах, "О разуме и разумных" за авторством Слакта ян-Виру... скажем так: в этом источнике алуринов называли звероподобными, неспособными даже нормально выучить низкую речь, ограниченными не только в сроке жизни, но и умственно, безудержно похотливыми, невероятно импульсивными, наглыми от природы и так далее. Слакт ян-Виру вообще много чего понаписал такого, что даже тринадцатилетнему Мийолу казались очевидными его попытки представить дело таким образом, что люди — это единственный полноценно разумный вид. И что все прочие виды, "претендующие на сознательность", должны поскорее принять мудрое руководство человечества.
Ради их же собственного и всеобщего блага, разумеется.
Под знаменем гуманистов зелёной фракции.
А ещё автор "О разуме и разумных" считал естественным и справедливым, если за хлопоты руководства человечество примет "достойные дары". Или возьмёт их само. Определяя размеры и качество даров по своему разумению. Наиболее ясному и совершенному во всём мире, просто потому, что человеческое.
Да-да. Буквально такими словами и напечатано, без экивоков.
Что же касается баек торговцев — ну, байки есть байки. Цена им точно та же, что слактовым измышлениям, только связности в них поменьше. И байки те (как совершенно верно говорил как-то Ригар) куда лучше характеризуют того либо тех, кто рассказывает их, чем того или тех, о ком ведётся рассказ. Гномы жадны, упрямы, дружны промеж себя? Надо думать, это оттого, что они не дают ободрать себя и не снижают цену ниже справедливой... и отыскать гнома, который бы сумел "по знакомству" толкнуть товар подешевле, как оно сплошь и рядом получается меж людьми, ну никак не выходит. Обидно!
Так вот, в "О разуме и разумных" вранья про гномов содержалось, наверно, поменьше, чем про алуринов. Уже хотя бы потому, что они назывались "наиболее близким" и даже "братским" видом. К тому же по поводу очевидных вещей даже Слакт вряд ли стал бы... юлить. Да и в других книгах именно о внешности и физических особенностях гномов писали сходно.
Невысокие: ростом локтя три, иногда до трёх с половиной — но это уже гномские здоровяки. Кость широка и тяжела, отчего гномы не способны плавать. Однако хрящи и связки эластичнее, чем у людей; поэтому, хоть на руке у них только четыре пальца, ловкости их впору позавидовать. Стойкость и выносливость их баснословны. Любой гном может провести на ногах, причём тяжко трудясь, четыре и даже пять дней подряд; правда, после пятидневного аврала будет отсыпаться не менее двух суток. Обычно же гномы проводят на ногах двое суток и затем сутки спят. Но могут и наоборот: сутки работать, двое спать. Бывало, заваленного в шахте, лишённого доступа к воздуху гнома откапывали спустя неделю — и он, проснувшись, как ни в чём не бывало возвращался к работе. Средний гном раза в полтора сильнее человека того же веса... и в полтора же раза уступит в быстроте, ибо такова оборотная сторона их выносливости и силы.
Лица их похожи на людские, однако бросаются в глаза три отличия: глаза, волосы и носы. Первые как бы навыкате и белки в них занимают мало места, а зрачки, особенно в темноте, могут показаться огромными. Но сокращения либо расширения их заметить трудно, потому что цвета радужных оболочек у гномов очень тёмные: чаще всего чёрные, густо-коричневые, малахитово-зелёные. Самая густая растительность на лице гнома — это брови; они столь широки, обильны и длинны, что многим не помогает уложить их даже специальный лак. Приходится использовать для ухода за бровями особые гребни-прищепки или просто заплетать косицы. Вот на остальных участках лица, даже на веках, волос нет... зато они есть в носу. Причём в таких количествах, что получаются естественные пылевые фильтры. Особые мышцы могут как приподнимать носовую кость и окружающие её хрящи, так и опускать, превращая ноздри в пару узких щёлок. Из-за этих необычных шевелений носа их лица выглядят даже слегка жутковато.
Цвет кожи у гномов серый, причём с возрастом становится темнее. Дети их почти белы — а вот старики могут дожить до оттенка мокрого костровища. Зная об этом, знаток легко определит примерный возраст; живут же гномы лет до ста шестидесяти, иногда до двусот и даже более. Причём чуть ли не до последнего сохраняют силу, теряя только в выносливости и помалу удлиняя время сна. Так, во сне, чаще всего и умирают, как будто утомившись от долгого века. Но трудно сказать, полностью ли они обязаны долгожительством своей природе и каков тут вклад Природной Силы. Потому что гномы селятся только там, где фон Природной Силы достаточен, и все они до единого с самых ранних лет учатся впитывать её, усиливая свои тела.
